Текст книги "Прозрение"

Автор книги: Михаил Бурцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Лозунги в листовках, над которыми тут же трудились авторы, должны были быть, по убеждению Д. З. Мануильского, короткими, афористичными, стреляющими. Ему это, как правило, удавалось с ходу. А когда не получалось, он, бывало, останавливался смущенно, морщил лоб, потирал виски и с глубоким вздохом усаживался за стол, но листовку доводил до кондиции. Поздно вечером он уезжал домой, но мы не расходились – знали, что через 15-20 минут последует звонок и Дмитрий Захарович кого-то пригласит к себе: "Знаете, у меня тут по дороге кое-какие новые мысли появились..." Только тогда, когда работа над листовками завершалась окончательно, я докладывал о них начальнику ГлавПУРа, чтобы получить разрешение на массовое издание и распространение.

С приходом Д. З. Мануильского неизмеримо вырос научный уровень постановки и разработки проблем политработы среди вражеских войск, повысилось качество пропагандистских материалов. Была создана по-настоящему творческая обстановка, способствующая развитию коллективной мысли. Высоко ценились смелость и инициатива в пропагандистских поисках. К разработке проблем пропаганды среди войск противника были привлечены опытные люди, в том числе руководящие деятели антифашистских организаций ряда стран.

С первого же дня работы Д. З. Мануильский взял высокий темп. Начал он с того, что попросил собрать "полковничий триумвират" – так он называл руководство седьмого отдела: начальника и двух заместителей – А. А. Самойлова и И. С. Брагинского (все мы в то время были полковыми комиссарами) – и проинформировать его о том, что представляют собой вражеские группировки, противостоящие Красной Армии на южном и юго-западном направлениях. За его спиной висела карта – синие флажки зашли в глубь страны: две ударные немецкие группы достигли Дона – одна нацелилась на Сталинград, а другая на Ростов-на-Дону и Кавказ.

Мы доложили Д. З. Мануильскому, что в личном составе вермахта произошла заметная дифференциация. Ударную силу группы армий "Юг" все еще составляли "старые фронтовики". И хотя среди них зрело глубокое недовольство ходом войны – более других они устали от беспрерывных боев, в целом "старые фронтовики" не потеряли веры в обещания Гитлера добиться победы; развращенные захватами и грабежами, мечтая о реванше за поражение под Москвой, они сломя голову бросались в новые его авантюры. Заметим, что части вермахта, продвигавшиеся на южном и юго-восточном направлениях, сами непосредственно не испытали горечи катастрофы под Москвой. Они шли на Восток в благоприятных климатических условиях, захватывали богатые продовольствием области Украины, Северного Кавказа.

Влились в вермахт и сотни тысяч мобилизованных юнцов 17-18 лет из гитлерюгенда. Эти юнцы слепо верили фюреру, беспрекословно повиновались командирам и рвались в бой, мечтая о чинах, наградах и грабежах, но, не имея боевого опыта и достаточной выучки, быстро скисали в горячей обстановке.

Немало находилось в группе армий "Юг" и резервистов от 40 лет и старше, в основном рабочих, лишенных брони и замененных на своих предприятиях пленными или пригнанными рабочими из оккупированных фашистами стран. Встречались среди резервистов и давние противники нацизма. Многие воевали еще в первую мировую войну на восточном фронте, то есть против России. Они не лезли вперед, старались спасти свою жизнь и вернуться домой.

И, наконец, такой контингент вермахта, как тыловики, пригнанные на фронт, в основном побывавшие ранее в сражениях, выздоровевшие раненые и больные. Пережитые страдания оставили в их сознании страх перед окопами, и отправка на фронт после спокойной и безопасной службы в тылу вызывала известное недовольство, не выходившее, однако, за рамки послушания.

Успехи могли увлечь немецких солдат. Тем более что нацистская пропаганда, отличавшаяся непомерной парадностью, крикливостью, хвастовством, прославлением сверхъестественных качеств фюрера, поддерживала их дух, а гестапо пресекало нарушения дисциплины всеми возможными средствами. Солдат ободряли, в частности, и тем, будто резервы Красной Армии иссякли, а союзники СССР – Англия и США – открывать второй фронт отказались.

Группа армий "Юг" была сильно разбавлена не очень-то желающими воевать, да и недостаточно вооруженными румынскими, итальянскими, венгерскими и словацкими частями. Это – самое слабое звено вермахта...

– Его ахиллесова пята, – вступил в разговор внимательно слушавший нас Д. З. Мануильский. – Стало быть, в условиях нового летнего наступления фашистских захватчиков это обстоятельство надо учитывать. В нашем активе по-прежнему остаются и провал гитлеровского блицкрига, и страх перед еще одной такой же развязкой, как разгром под Москвой. А как только вступят в строй наши свежие танковые и воздушные армии, части реактивной артиллерии, можно быть уверенным: фактор страха, как в вермахте, так и особенно в подвассальных ему армиях, станет действовать еще сильнее и это, рано ли, поздно ли, приведет к росту пораженческих настроений.

Д. З. Мануильский напомнил, что у Гитлера не оказалось достаточно сил для наступления сразу на нескольких направлениях: он смог начать его лишь на одном – южном.

– Но это не значит, – подчеркнул Дмитрий Захарович, – что не надо ожидать мощного натиска вражеских сил, стремящихся к реваншу. Напротив, к реваншу всегда готовятся основательно, с полной верой в успех.

Пропагандистское оружие Красной Армии теперь нацеливалось на то, чтобы ослабить наступательный натиск противника, вселить в сознание немецких солдат чувство неизбежной обреченности. Это направление в пропаганде мы подкрепили в листовках новыми военно-стратегическими аргументами. "Побеждает не тот, кто выигрывает отдельные сражения, – говорилось в одной из наших июльских листовок 1942 года, – а тот, кто выигрывает войну. Длительную же войну может выиграть тот, у кого более могущественные союзники, у кого больше возможностей для производства вооружения, у кого более крепкий тыл, у кого меньше врагов и больше друзей в мире. По всем этим и другим показателям войну выиграют СССР, США и Англия. Дело Гитлера безнадежно. Наше правое дело победит". Но поскольку гитлеровцы усиленно наступали на Сталинград и Кавказ, в листовке разъяснялось, во что им обходятся эти временные успехи: "Вы считаете свои победы количеством пройденных километров, а мы считаем победы количеством уничтоженных немецких дивизий. Наша земля к нам вернется, а ваши погибшие дивизии не вернутся к вам никогда. Победа будет за нами".

Мы снова обращались к урокам истории: "На Россию ходили ваши предки рыцари Тевтонского ордена. Их кости сгнили на дне Чудского озера. На Россию ходил Фридрих II. Его поход закончился капитуляцией Берлина перед русскими войсками. На Россию ходил Наполеон. Он окончил свои дни в заточении как пленник. На Россию ходил Вильгельм II. Он погубил миллионы немцев и потерял корону. По их следам ведет вас Гитлер. Вы истекаете кровью, но победы не добьетесь. Победить Россию невозможно!"

Политорганы фронтов и армий, оснащенные теперь необходимыми техническими средствами и располагающие кадрами литераторов, по-боевому развертывали агитацию в противостоящих вражеских частях. Отдел наш, естественно, старался оказать политорганам всемерную помощь. Одна за другой наши пропагандистские бригады выезжали на Сталинградский, Южный и Закавказский фронты, организуя там массированное политическое воздействие на каждую вражескую дивизию. Для этих фронтов мы выпустили в Москве листовки массовыми тиражами.

Почти ежедневно к нам поступали из политуправлений фронтов изданные ими листовки к солдатам противостоящих частей противника и программы агитпередач. Оперативно, два-три раза в неделю, начальники седьмых отделов докладывали по прямому проводу, как строят они свою работу по разложению вражеских войск.

Главной темой пропагандистских выступлений политорганов становились теперь потери врага. "Сколько потеряла ваша дивизия в последних боях?" Следуют цифры и факты. "Сколько стоит жизнь солдата вашего полка?" Следуют примеры из вчерашнего боя этого полка. "И тебя настигнет пуля, предупреждали агитпередачи перед новой атакой вражеской роты или батальона, – как настигла она вчера твоих товарищей". "Сколько немцев погубил Гитлер на восточном фронте?" И следуют итоги, свидетельствующие о том, как редеет армия, как истощаются ее резервы. Оригинальную листовку "Письмо могильщика" издало политуправление Воронежского фронта. Ее текст гласит:

"Солдаты и офицеры 323-й пехотной дивизии! С 17 июля по 15 сентября я своими руками захоронил на кладбище в Николаевке 620 солдат и офицеров 323-й дивизии. Всего же дивизия потеряла под Воронежем убитыми и ранеными не менее 5000 человек. Вы сами видите, как от рот, батальонов, даже полков остаются жалкие остатки. Если так будет продолжаться и дальше, то скоро вся 323-я дивизия переселится на кладбище в Николаевке. Во время последних атак русских даже нас, солдат похоронной команды, послали в бой. Зачем эти ужасные жертвы? Подумайте о ваших женах и детях! Кончайте с войной! Переходите в плен! Могу вас заверить, что русские с пленными обращаются по-человечески".

Под листовкой стояла подпись – имя и фамилия солдата похоронной команды.

Трудно, да, наверное, и невозможно, было командиру" дивизии опровергнуть листовку с письмом могильщика. Эта листовка равносильна меткому выстрелу. Причем "духовную пулю" не вынешь никаким хирургическим инструментом – она проникает и в сердце и в разум, если только солдат способен хоть в какой-то мере воспринимать правду.

"Почему здесь нет эсэсовцев?" – обращалась к немецким солдатам листовка политуправления Южного фронта. "Обильно льется ваша кровь под Сталинградом, смекая на пыльную степную землю. За любую попытку продвинуться вперед вы ежедневно платите тысячами трупов". И те, к кому обращались, видели это своими глазами. Теперь они невольно задумывались. А им подавалась "информация для размышления" о роскошной жизни эсэсовцев в Германии: там они "получают теплые местечки", "выколачивают теплые вещи для "добровольной зимней помощи", "пристают к солдатским женам", "гонят вас на смерть" и т. д. Одним словом, здесь, под Сталинградом, "их нет". Вывод? "Спасайтесь от неотвратимой массовой гибели на фронте! Пусть вас заменят толстобрюхие гитлеровские крысы!"

Или вот листовка-обращение "К солдатам 3-й и 23-й танковых дивизий!", изданная политуправлением Закавказского фронта: "Не считаясь с огромными потерями, Гитлер гонит немецкую армию на Кавказ. Вашими трупами он хочет завалить ущелья и горные потоки Кавказа. Только за один день боев, 23 августа, в районе Моздока уничтожено 73 ваших танка". И это – только начало, предупреждала листовка, в которой по именам я фамилиям были названы перешедшие в плен немецкие солдаты и унтер-офицеры, решительно заявившие: "Довольно этой бессмысленной и страшной войны. Плен – наше спасение, нам он несет покой, нашим семьям – счастье!"

"Кавказ – могила для немецких солдат", – говорилось в агитпередаче. В ней содержался призыв "не опьяняться временными успехами", а подумать о своей жизни и о своей семье. "Здесь, на Кавказе, каждый аул, каждая гора, каждая скала и каждое ущелье станут вашей могилой!"

Большую работу по разложению войск противника проводили Военный совет и политуправление Черноморского флота. Член Военного совета дивизионный комиссар Н. М. Кулаков вникал буквально во все – от рассмотрения текстов листовок до их распространения морской авиацией.

Хочется отдать должное начальнику седьмого отдела политуправления флота батальонному комиссару Н. В. Краспопольскому, замечательному организатору и журналисту. За короткий срок он обеспечил издание свыше 400 различных листовок к немецким и румынским солдатам. Эти листовки были распространены более чем в 10 миллионах экземпляров.

Пропагандистские усилия политорганов фронта и флота по разложению вражеских войск на Кавказе способствовали успеху оборонительных сражений наших войск и, в частности, явились, как показывали пленные, "побудителями антивоенных настроений" некоторой части немецких и румынских солдат, их групповых переходов на сторону Красной Армии.

Кстати, до войны моряки не создавали отделов по работе среди войск противника, ссылаясь на специфику флота ("кругом вода"), но когда такая необходимость возникла, они их ввели. Вспоминается одна из встреч с Н. В. Краснопольским – в то время уже подполковником, – высоким, несколько сутуловатым, с простым и добрым лицом, на котором выделялись небольшие, но очень пышные усы. Рассказывая, Николай Васильевич то и дело поглаживал или подкручивал их.

– Под Севастополем мы были загружены до отказа, работали в напряженном, бешеном темпе, но нам приходилось учиться многому, хотя и получили кое-какой опыт еще под Одессой. – Он помолчал, подыскивая, видимо, какой-нибудь пример. – Вот, скажем, подбор действенной аргументации. Это была, пожалуй, наибольшая трудность для нас: противник-то оказался не тот, что под Одессой. К немецким солдатам, крепко оболваненным фашистской пропагандой, нужен был иной подход... Да, Начали мы с показа потерь, убеждая немцев, что они не окупаются достигнутыми успехами. Вроде бы верно? Но знаете, что нам сказал пленный офицер-тиролец, когда мы ему показали свою листовку? – Николай Васильевич лукаво глянул на меня и подкрутил левый ус. – Он сказал: "Напрасно вы начинаете с многозначных цифр наших потерь. Геббельс приучил нас относиться к большим числам с недоверием. Читаем мы его сводки о потерях русских, делим число на 4, а то и на 5 и говорим: вот это ближе к истине. Так отнесутся к вашим цифрам и прусские мармеладники или баварские пивовары – ведь их мышление прямолинейно, как дышло. Я не имею оснований не верить вашим цифрам, но я сделал бы иначе. Сначала я показал бы, сколько потеряла под Севастополем одна какая-то рота, потом другая, третья, назвал бы кое-какие фамилии убитых, а уже потом делал бы вывод, что не лучше обстоят дела и на других участках фронта. Вот тогда итоговая цифра вызвала бы большее доверие". – Изобразив в лицах свой разговор с тирольцем, Николай Васильевич серьезно закончил: – Добрый совет этого немецкого патриота, ненавидящего гитлеровские порядки, пошел нам на пользу. Наши листовки стали более убедительными, а всего под Севастополем политорганами было издано 250 листовок, информационных бюллетеней, газет, брошюр, открыток, писем, памяток, советов, обращений и другой печатной продукции...

Да, политорганы все более предметно старались вести идеологическую борьбу с врагом, обретали вкус к ней, если можно так выразиться. "Раньше мы этому делу не уделяли должного внимания... – прочел я спустя много лет в воспоминаниях одного из видных политработников генерал-полковника М. X. Калашника, а в то время начальника политотдела армии. – Но теперь (осенью 1942 года, – М, Б.) с каждым днем все больше убеждались в важности работы по разложению войск противника. И мы вели ее непрерывно, как бы ни складывалась обстановка на фронте, старались делать ее все более действенной"{46}. Действенной же она бывала тогда, когда политорганы занимались борьбой с конкретным, совершенно определенным противником. И происходило это, повторяю, все чаще и чаще. Политуправление Сталинградского фронта, например, обратилось к солдатам 513-го пехотного полка 295-й немецкой пехотной дивизии с листовкой "Кровью ваших товарищей обозначен ваш путь к Сталинграду!". В листовке говорилось: "С 10 по 20 сентября ваша дивизия потеряла 1600 убитыми и больше чем в два раза ранеными". Указывались непосредственные виновники потерь – командиры дивизий и полков – по званиям и фамилиям. (Впоследствии многие солдаты этой дивизии сдались в плен, стали антифашистами.)

Такого рода листовки говорили о многом: и о том, что политорганы изучают противника, используют по назначению добытые о нем сведения, и о том, что агитация находит отклик у солдат врага даже в период его наступления, и о том, наконец, что наши пропагандисты по-настоящему учатся работать с пленными. Таким образом, в летне-осеннюю кампанию 1942 года наша пропаганда на войска противника, действующие на сталинградском и Кавказском направлениях, приобретала все более конкретный, целеустремленный характер.

* * *

Ощутимее становилась "внешняя политработа" и на других фронтах. Свое воздействие на противника политорганы все чаще осуществляли путем концентрации сил и средств. Например, на Карельском фронте были созданы две звуковещательные батареи (по четыре окопные громкоговорящие установки в каждой). Развернутые с интервалом в 800-1000 метров, эти батареи в течение двух-трех дней одновременно вели агитпередачи в полосе немецкой дивизии. Тут уж, хочешь не хочешь, передачу приходится слушать: ее ничем не заглушишь. И немецкие солдаты слушали. Работа звуковещательных батарей, по мнению политуправления фронта, была более эффективной. К тому же выводу пришли и политработники Брянского фронта, сконцентрировавшие средства агитации против 56-й немецкой пехотной дивизии, по которой только что был нанесен удар в районе Волхова. В течение двух дней три мощные звуковещательные станции с земли и воздуха усиленно агитировали гитлеровцев сдаваться в плен. Появились и перебежчики, которые согласились выступать по "звуковкам".

Политуправление Северо-Западного фронта провело агитацию среди личного состава 123-й немецкой пехотной дивизии всеми средствами. Помимо листовок, ОГУ и рупоров здесь была применена еще и наглядная агитация – щиты-плакаты, выставленные перед передним краем врага. Обычно противник открывал огонь по пропагандистским щитам, стремился изрешетить, уничтожить их. Но это и учитывали политработники. На этот раз они выставили щиты с изображением Гитлера, под. которым была надпись: "Он твой враг – стреляй в него!" Щиты привели в замешательство не только солдат – надо ли стрелять, но и офицеров – надо ли отдавать соответствующую команду...

Результативной была агитпередача политотдела 20-й армии (Западный фронт), адресованная солдатам 267-й немецкой пехотной дивизии. В этой дивизии служили поляки (они составляли четвертую часть личного состава), насильственно мобилизованные в гитлеровскую армию и, естественно, не желавшие проливать кровь в интересах фашистской Германии. Агитпередача склонила к переходу в советский плен большие группы солдат-поляков.

* * *

Как-то ранним утром (это было уже в октябре) ко мне зашел К. Л. Селезнев, начальник отделения информации нашего отдела.

– Ваше задание выполнено, – доложил он и положил передо мной добрую сотню машинописных листов.

Это были оригиналы статей первого номера ежемесячного бюллетеня "Опыт работы", издание которого предпринималось отделом по решению Совета военно-политической пропаганды. В статьях рассказывалось об опыте идеологического воздействия на противника, в том числе о концентрации средств агитации, о которых я уже рассказал читателям.

– Вот это оперативность! – вырвалось у меня.

Бюллетень "Опыт работы" (как и "Информационный бюллетень", освещавший политико-моральное состояние населения и армий вражеских государств) рассылался в военные советы и политорганы. Он помогал нашим кадрам совершенствовать пропагандистское мастерство{47}.

Активнее стали работать пропагандисты политотделов соединений. С Западного фронта, например, сообщалось, что старший инструктор политотдела батальонный комиссар Халимов умело использовал в агитпередачах трофейные письма. В этих письмах немецкие солдаты осуждали гитлеровскую войну и выражали желание "найти возможности выйти из нее". Халимов подготовил обзор таких писем и через ОГУ рассказал о них солдатам 208-й немецкой пехотной дивизии. "Вы еще сидите в окопах, а завтра можете разделить участь погибших товарищей. Они не успели воспользоваться возможностью выйти из войны, предупреждал пропагандист. – Смотрите же, не опоздайте и вы..."

На Волховском фронте дивизионный пропагандист лейтенант Мазь установил, что во время боя немецкие солдаты поднимают руки с явным намерением получить ранение, чтобы таким образом избежать смерти. Он тут же написал листовку, которая была размножена на стеклографе. И еще не кончился бой, а ее уже читали немецкие солдаты. В листовке указывалось место, где можно переходить линию фронта, – для тех, кто решил покончить с войной...

Политотделу 62-й армии через пленных стало известно: немецких солдат в разгар боев под Сталинградом больше всего волнует отмена отпусков на родину. "Берите, – говорилось в агитпередаче, – отпуск с передовой сами: плен – вот самый короткий и верный путь на родину, чтобы увидеться с родными после войны..."

На одном из участков Северо-Западного фронта экипаж мощной громкоговорящей установки курсировал вдоль боевого охранения одной из дивизий противника, транслируя устную газету, составленную из записанных на пленку выступлений немецких солдат, взятых в плен в утреннем бою... Пропагандист политотдела политрук Семенов выставил перед немецкими окопами несколько деревянных крестов, на которых крупными буквами были написаны имена и фамилии убитых во вчерашнем бою. (На последнем кресте – два слова: "Кто следующий?"

О том, как действовали старшие инструкторы политотделов дивизий на переднем крае фронта, об их находчивости и умении можно было бы рассказывать еще и еще. Но я упомяну, пожалуй, только об одном – о политруке Хаккорайнене. Он сконструировал рупор дальнего действия (РДД) с удлиненной трубой и раструбом, позволявший усиливать звук вдвое и вести передачи в условиях меньшей опасности – из укрытия; слышимость при этом достигала 500-1000 метров в тихую погоду. РДД стали изготовлять централизованным порядком, и они применялись на всех фронтах.

Старшие инструкторы политотделов дивизий становились той центральной фигурой агитации среди войск противника, какой они должны были быть. И чем только им не приходилось заниматься! Они вели агитпередачи, подбирали в каждой части агитаторов и рупористов, были политразведчиками, опрашивали пленных, наблюдали за поведением немецких солдат на поле боя, распространяли листовки агитминами, агитснарядами, а также при помощи разведчиков, уходивших в ночной поиск, организовывали сбор трофейных документов и первыми знакомились с ними, обобщали сведения о противнике, выступали о нем с докладами перед коммунистами, командирами и политработниками...

* * *

С лета 1942 года налаживалось наше взаимодействие с партизанскими отрядами. Наряду со своей главной задачей – вооруженной борьбой – они воевали и оружием слова. В этом у них было неоспоримое преимущество: находясь в тылу врага, партизаны имели возможность развернуть агитацию непосредственно в его гарнизонах, установить связи с солдатами-антифашистами, пользоваться помощью тех советских людей, у которых квартировали или останавливались проходившие на фронт или to фронта оккупанты. Приведу один пример. Политуправление Воронежского фронта из 350 тысяч экземпляров листовок, которые были обращены к венгерским войскам, брошенным против партизан, 120 тысяч распространило через подпольные организации и партизанские отряды.

Начальник седьмого отдела политуправления Брянского фронта полковник М. Т. Турин рассказывал мне, что в Сещанском подполье активно действовала польско-чехословацкая интернациональная группа и что он поддерживал связь с подпольем и партизанами, помогавшими распространять листовки и вести устную агитацию в гарнизонах вермахта и в подходивших к фронту маршевых формированиях.

В партизанской бригаде А. Н. Сабурова на Украине также была интернациональная группа. Она систематически вела агитацию среди солдат словацкого полка, в результате чего большая часть этого полка во главе с капитаном Я. Налепкой перешла к партизанам и влилась в их отряд. В последующих боях, выполняя особо важное задание, Я. Налепка, отважный патриот-интернационалист, погиб смертью храбрых, и ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.

Посмертно был удостоен звания Героя Советского Сою,т и немецкий антифашист-партизан Фриц Шменкель, выполнивший волю отца, рабочего-коммуниста: он перешел к партизанам и в отряде "Смерть фашизму" вел антифашистскую пропаганду до последнего часа своей жизни. "Товарищ Шменкель и другие немецкие герои-антифашисты, – говорил Л. И Брежнев, бесстрашно шли на смерть в борьбе против черной тирании гитлеризма, потому что они твердо верили в светлое социалистическое будущее Германии"{48}.

Да, именно этот высокий идеал вел немецких антифашистов – подвижников, борцов, революционеров – в ряды пропагандистов. Именно в разгар гитлеровского наступления на юге 60 политэмигрантов-антифашистов – бывшие депутаты рейхстага, профсоюзные деятели, писатели и художники – обратились с воззванием к "немецким мужчинам и женщинам, солдатам германской армии", призывая их "не позволить снова обмануть себя победными фанфарами и лживыми экстренными сообщениями... верховного командования", которыми оно пытается "заглушить вопль отчаяния... смертельный хрип десятков тысяч германских солдат...". Немецкие патриоты разъясняли, что Гитлер хочет "запугать народ тем, будто его, Гитлера, гибель является гибелью Германии. Но и это является самой подлой ложью. Падение Гитлера – спасение для Германии".

Антифашисты-политэмигранты входили в состав пропагандистских групп Главного политического управления Красной Армии, выезжавших чаще всего под Сталинград и на Кавказ. Дважды сюда выезжал Д. З. Мануильский. В политорганах Северной и Черноморской групп войск Закавказского фронта вместе с К. Л. Селезневым работал еще один представитель нашего отдела политэмигрант Артур Пик. Как раз в эти дни пришло донесение от начальника политуправления генерал-майора С. С. Емельянова, в котором сообщалось, что в результате массированного огня и массированной агитации при помощи перебежчиков удалось отвоевать у немецкого командования целую словацкую дивизию – она "как боевая часть перестала существовать, ее солдаты в боях у Горячего Ключа отказались идти в бой".

* * *

Работа политорганов среди войск противника стала идти в рост и, несмотря на, казалось бы, неблагоприятные условия – наступление противника продолжалось, – все чаще приносила непосредственные результаты. Разумеется, главное слово принадлежало оружию – Красная Армия изо дня в день изматывала вражеские армии, перемалывала их личный состав, но и оружие слова вносило свою лепту. Эта лепта становилась все более и более заметной, весомой, существенной, так что вражеское командование, не ограничиваясь констатацией факта, вынуждено было принимать контрмеры. Советские листовки "явились для солдат превосходным подстрекательством к дезертирству из своих частей и созданию групп лесных партизан, а также к проведению диверсионных актов", отмечал, например, отдел надзора главной квартиры финской армии.

Командир венгерской восточной дивизии в своем приказе за No 796 от 31 декабря 1942 года объявлял циркуляр командующего 2-й венгерской армией, в котором указывалось, что большая часть гонведов (венгерских солдат) до сих пор не понимает, почему они "должны участвовать в войне против Советов. По их мнению, венгерские дела не имеют ничего общего с нынешней войной; война – исключительно дело немцев", по отношению к которым "развивается до известной степени антипатия. Солдаты между собой говорят о том, что венгры только используются немцами, а в нужных случаях не получают от них достаточной поддержки. И продовольствием немцы снабжают венгров хуже, чем собственные войска". В этом "легко распознать влияние разлагающих лозунгов вражеской пропаганды... Солдаты подхватили эти лозунги и уже частично усвоили их... Нынешнее положение не может быть терпимо, ибо существует угроза, что идейным руководством войск завладеет враг. Описывать последствия этого излишне"{49}.

Излишне, вероятно, и нам комментировать документ, свидетельствующий, с одной стороны, о нежелании солдат продолжать войну, а с другой – об успехах советской пропаганды, вызвавшей такие настроения среди гонведов. Командующий 5-м румынским армейским корпусом в приказе от 1 октября 1942 года также предлагал создать в каждой дивизии, в каждом полку и батальоне особую "службу пропаганды" для борьбы с "пропагандой противника", то есть нашей. Он требовал "не только собирать и уничтожать листовки, но и оспаривать их, разъяснять солдатам их подрывное содержание".

Специальный "Контрразведывательный бюллетень" (No 9), изданный штабом 2-й германской армии 3 ноября 1942 года, целиком и полностью был посвящен "большевистской пропаганде". Едва ли не впервые мы получили анализ работы политорганов Красной Армии, сделанный с той, вражеской стороны. Противник подтверждал широкий размах советской пропаганды: "находящиеся на восточном фронте немецкие войска буквально засыпаются разлагающими советскими листовками и слухами"; признавал ее предметность и целенаправленность: "большевистская разлагающая пропаганда и ее методы работы продуманы и систематизированы"; подчеркивал ее общедоступность, демократичность, антифашистскую направленность: "интересно отметить, что по возможности избегаются такие выражения, как "коммунизм", "большевизм", "буржуазия", "классовая борьба"; обращал внимание на ее массовость: "советская пропаганда работает как истинно массовая пропаганда на широчайшей базе... говорит она народными, солдатскими и специфически местными выражениями, дает возможность немцам обращаться к немцам"; признавал ее опасность, давал конкретные указания о борьбе с ней{50}.

А в конце 1942 года даже само ОКВ – верховное командование германских вооруженных сил – обратилось к офицерскому корпусу с таким предупреждением: "Пропаганда противника является оружием, направленным на разложение армии. С каждым месяцем противник все чаще пускает в ход оружие пропаганды. К ней надо подходить серьезно"{51}.

Что ж, не будем оспаривать этих выводов, хотя в то время мы понимали: нам еще многое предстоит сделать, чтобы повысить эффективность всех звеньев "внешней политработы".

Измотанный непрерывными боями и понесший колоссальные потери в живой силе и технике, противник глубокой осенью 1942 года прекратил свое наступление. Теперь он вынужден был повсюду перейти к стратегической обороне.

Начинался новый, второй период Великой Отечественной войны.

Глава четвертая.

Перелом

На Сталинградском фронте

Битва на Волге продолжалась. Но теперь инициатива переходила в руки советского командования. Это открывало благоприятные перспективы и в плане идеологического воздействия на войска противника. Мы получили весомые аргументы пропаганды.) В докладе "25-я годовщина Великой Октябрьской социалистической революции" И. В. Сталин четко и ясно сформулировал задачи советского народа и его армии: уничтожить гитлеровское государство, разгромить гитлеровскую армию, разрушить "новый порядок в Европе" и покарать его строителей. При этом в докладе подчеркивалось: "У нас нет такой задачи, чтобы уничтожить Германию... Но уничтожить гитлеровское государство – можно и должно". И далее: "У нас нет такой задачи, чтобы уничтожить всякую организованную военную силу в Германии... Но уничтожить гитлеровскую армию – можно и должно"{52}.