Текст книги "Прозрение"

Автор книги: Михаил Бурцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Мы уезжали в Москву с сознанием того, что наша командировка, по свидетельству товарищей, оказала им полезную и действенную помощь.

Глава шестая.

Победа!

Борьба за капитуляцию крепостей

Боеспособность вермахта к 1945 году резко ослабла, но он по-прежнему оставался покорным орудием гитлеровской клики и был способен к сопротивлению, тем более что ширина советско-германского фронта теперь сократилась наполовину. Процесс разложения немецких частей сдерживался репрессиями. По имевшимся у нас данным, к этому времени свыше 130 тысяч немецких солдат и офицеров были осуждены за дезертирство с поля боя.

Политорганы стремились трезво оценивать морально-психологические возможности противника к сопротивлению. Ведь именно на стойкость своих войск делали ставку гитлеровская верхушка и командный состав вермахта. Штабы по национал-социалистскому воспитанию ревностно насаждали злобную ненависть к нашей стране и ее пароду. В обращении "К солдатам на Востоке" Гитлер в те дни требовал, чтобы сильнее всего была ненависть: "Навстречу русским должна быть брошена наша ненависть". Он даже требовал брать пример с большевиков, которые "сражаются так упорно" и которых надо одолеть "еще большей собственной ненавистью".

Так насаждалась ненависть к Красной Армии у немецких "солдат последнего часа", как они сами себя называли, в 1945 году. Из записи в дневнике убитого унтер-офицера Ш. Найдорота, в прошлом активного нациста, явствовало, что он разуверился в фюрере и нацизме-, больше того – "теперь ненавидит нацистов", но "сражаться и повиноваться, – писал он, – будет до конца". Эта запись подтверждала и наши выводы: разочарование немецких солдат в нацизме отнюдь не всегда сопровождалось отказом подчиняться приказам и воевать. Чувство страха за Германию, народ, семью и близких, культивируемое нацистской пропагандой, сознание собственной вины или причастности к преступлениям, совершенным на русской земле, надежда на "новое оружие" – все это сдерживало развитие активных антифашистских или антивоенных действий.

Анализ военно-политической обстановки и морального духа вермахта убеждал нас в том, что в завершающих сражениях следует ожидать упорного сопротивления обреченных на гибель солдат и офицеров гитлеровской армии. Это подтверждалось, кстати, и ходом боев в Венгрии, где рассвирепевшие гитлеровцы вновь пошли на грубое попрание международного соглашения, под которым имелась и подпись Германии, – на злодейское убийство парламентеров.

29 декабря 1944 года в окруженные немецкие войска в Будапеште была послана советская парламентерская группа с ультиматумом, в котором "во избежание ненужного кровопролития и в целях сохранения Будапешта, его исторических ценностей, памятников культуры и искусства" Маршалы Советского Союза Ф. И. Толбухин и Р. Я. Малиновский предлагали великодушные условия капитуляции: немцам гарантировалась жизнь, безопасность и возвращение домой после войны, а венграм – немедленный роспуск по домам. Гитлеровские генералы, однако, не приняли ультиматума, приказав "отогнать парламентеров огнем". Подробности я услышал от самого старшего лейтенанта Орлова – члена парламентерской группы. Когда она подошла к переднему краю врага, ее окружили пятеро гитлеровцев, завязали всем глаза и повели в штаб полка. Немецкий подполковник тут же вышел в соседнюю комнату, чтобы доложить по телефону выше стоящему командованию. Вернувшись, он приказал солдатам отвести парламентеров обратно к передовой линии. Им снова завязали глаза. "Не успели мы пройти и несколько десятков метров, – рассказывал Орлов, как раздались выстрелы. Я сорвал повязку и увидел, что капитан Остапенко убит наповал, а наклонившийся над ним гитлеровец вынимает у него из-за отворота шинели пакет с ультиматумом. Затем, вложив этот пакет мне за пазуху, он сказал, чтобы мы шли дальше. Через несколько минут мы со старшиной (третий член парламентерской группы. – М. Б.) были уже у своего переднего края".

Вместе с капитаном И. А. Остапенко был убит и другой член группы антифашист капитан Миклош Штейнмец. Разумеется, спецпропагандисты оповестили войска противника об этом чудовищном преступлении гитлеровских офицеров, что, несомненно, способствовало усилению антифашистских настроений в немецких и особенно в венгерских салашистских частях.

Еще раз подчеркиваю: мы понимали, что сопротивление противника будет не менее упорным, чем раньше, ибо на зеленое сукно будущих сражений противник действительно бросил последние карты.

Так и произошло в ходе Висло-Одерской операции, которая с такой тщательностью готовилась нашим командованием. Она, как известно, началась несколько раньше, чем предусматривалось планом, – по просьбе англо-американских союзников, теснимых внезапно перешедшими в наступление немцами в Арденнах.

Висло-Одерская операция была выдающейся как по масштабам, так и по своему историческому значению, поскольку она решала задачу разгрома противника на огромном фронте в междуречье, завершала освобождение Полыни и давала непосредственный выход на территорию Германии. 1-й Белорусский фронт наносил удары в направлении на Познань и Лодзь, 1-й Украинский – на Бреслау (Вроцлав). За 23 дня непрерывных сражений было разгромлено 60 немецких дивизий, 35 из которых вовсе перестали существовать. Наступление Красной Армии было столь могущественным и динамичным, что немецкие группировки не успевали откатываться на запад, часто оставаясь в тылу наших войск отсеченными или окруженными, что создавало благоприятные условия для морально-политического воздействия на солдат и офицеров. И я расскажу о том, как эти условия были использованы командирами и политорганами, склонявшими к капитуляции окруженные гарнизоны.

Начну с Познани. Ее гарнизон, состоявший из более чем 60 тысяч хорошо вооруженных солдат и офицеров, 26 января был окружен в результате обходного маневра войск 1-го Белорусского фронта. Еще перед окружением крепости ее комендант генерал-майор Маттерн за "капитулянтские настроения" был отстранен от должности, и оборону возглавил полковник Гоннель, вскоре произведенный Гитлером в генерал-лейтенанты.

Чтобы уберечь Познань от тяжелых разрушений, наши войска вели уличные бои без применения артиллерии и авиации, что, конечно, затрудняло ликвидацию узлов сопротивления. В этих условиях действия штурмовых отрядов и групп сочетались с распространением листовок. Командующий фронтом Маршал Советского Союза Г. К. Жуков предъявил гарнизону ультиматум. Когда он был отклонен и уличные бои возобновились, пришла очередь частичных спецпропагандистских акций, начало которым положил добровольно перешедший на нашу сторону врач немецкого военно-полевого госпиталя. Ему были даны гарантии лечения раненых в безопасных условиях. Утром 8 февраля он изъявил желание вернуться в немецкий госпиталь и вечером привел с собой 39 офицеров и 356 легкораненых солдат. А на следующий день в расположение наших войск перешла с листовками группа курсантов офицерской школы венгерской армии. Трое из них изъявили желание вернуться в осажденный город, чтобы убедить своих товарищей последовать их примеру. И они действительно привели 397 курсантов и трех офицеров. В эти же дни четверо красноармейцев, вырвавшихся из немецкого плена, привели с собой 450 солдат и офицеров фашистского гарнизона.

Активно действовал и уполномоченный НКСГ на 1-м Белорусском фронте пленный солдат-антифашист Макс Эмендорфер, вице-президент Национального комитета "Свободная Германия". С помощью политработников он подготовил и отправил в познанский гарнизон две группы антифашистов, по 15 человек в каждой. Одну группу постигла неудача – при переходе линии фронта она была обстреляла, гитлеровцами, – но вторая туша, которой руководил лейтенант, с заданием справилась весьма успешно. Сам лейтенант привел 126 немецких солдат, 123 солдата увлек за собой обер-фельдфебель и 17 – унтер-офицер. Все члены группы имели на своем счету определенное число добровольцев, перешедших в расположение частей Красной Армии. А вот антифашисту Матцке не повезло – его схватили и расстреляли эсэсовцы.

Помогали нам и местные жители. По поручению политработников 67 поляков склонили к переходу в плен 375 немецких солдат и офицеров.

Тем временем штурмовые отряды освобождали дом за домом, улицу за улицей Познани, пока 18 февраля остатки вражеского гарнизона не оказались запертыми в цитадели, овладеть которой было приказано частям 8-й гвардейской (ранее именовавшейся 62-й) армии генерала В. И. Чуйкова. Собрав спецпропагандистов из политотделов дивизий, командарм продиктовал им обращение-ультиматум к гарнизону цитадели:

Начальник отделения спецпропаганды политотдела армии майор Волков выставил 2 мощные и 5 окопных громкоговорящих установок, а между ними – в боевых порядках бойцов – 45 рупористов. И все они били в одну цель: ультиматум генерала Чуйкова – путь спасения для немецких солдат и офицеров. Перебежчиков день ото дня становилось больше. Но многих гитлеровские офицеры успевали расстреливать, поэтому гарнизон пока не сдавался.

Тогда генерал В. И. Чуйков обратился через МГУ к бойцам и офицерам армии, да так, чтобы каждое слово слышал и противник: "Славные гвардейцы! Вы овеяли себя славой побед. Вы штурмуете крепость окруженного противника. Враг упорно сопротивляется. Добьем его окончательно и водрузим знамя победы над цитаделью. Вперед, на штурм!" Мощное "ура" подтвердило: штурм начался.

Теперь немцам оставалось одно из двух: либо драться до конца и нелепо погибнуть в конце проигранной войны, либо сдаваться. А "звуковки" настойчиво призывали их воспользоваться последней возможностью, чтобы сохранить свою жизнь для семьи и для будущего Германии, которая должна развиваться по-новому, на демократических началах...

Утром 23 февраля над цитаделью взвился белый флаг, а из ворот ее потянулась большая колонна войск во главе с опальным генерал-майором Маттерном.

Любопытно его признание: "После того как я был отстранен от должности коменданта крепости, я играл роль наблюдающего. Я часто говорил Гоннелю о бессмысленности сопротивления. Вместе с ним мы обсуждали ультиматум советского командования, слушали советские передачи и просматривали все ваши листовки. Передачи были настолько громкими, что даже заглушали работу телефонов. В ответ на мое предложение прекратить сопротивление Гоннель каждый раз ссылался на приказы Гитлера и Гиммлера. Тем не менее 23 февраля я все же решил вывести первую группу – 1500 солдат и офицеров".

Лиха беда – начало. За ними последовали новые и новые колонны, в общей же сложности капитулировала добрая половина оборонявшихся – все, кто остался жив после штурма.

Работа по разложению войск противника в ходе Висло-Одерской операции приносила ощутимые результаты. И неудивительно, что средства спецпропаганды широко использовались командирами и политорганами всех звеньев. Знакомясь с документами архивов, я обнаружил доклад начальника политотдела 5-й гвардейской армии генерал-майора Ф. А. Каткова об идеологическом воздействии на окруженный немецкий гарнизон в городе Бриг. В докладе делался вывод: "Задача, поставленная командующим армией перед пропагандистской операцией, была успешно выполнена. Этот успех объясняется прежде всего боевым натиском частей дивизии и своевременным и быстрым развертыванием пропаганды на основе предъявленного ультиматума". Начальник политотдела особо подчеркнул "активную роль командования 78-й дивизии, и в первую очередь командира дивизии гвардии генерал-майора Мотова и начальника политотдела гвардии полковника Мутовина, мобилизовавших для этой цели весь командно-политический состав полков и батальонов"{87}.

Все важнейшие крепости вражеской обороны, которые по замыслу Гитлера должны были послужить главным заслоном на пути наступающей Красной Армии, Познань, Бреслау, Бриг, Шнайдемюль – не оправдали возлагавшихся надежд: вопреки категорическому требованию фюрера "стоять насмерть" значительная часть оборонявшихся предпочитала сложить оружие. И в этом наряду с главной силой – силой нашего оружия сыграло свою роль и оружие слова, спецпропагандистское обеспечение боевых действий. В этом смысле заслуживает внимания признание начальника штаба капитулировавшей крепости города Шнайдемюль: "Скажу прямо, солдаты прислушивались к вашим звуковым передачам больше, чем к голосу своих офицеров, читали ваши листовки охотнее, чем приказы и сводки ОКВ". Он подтвердил, в частности, что во время окружения и осады – еще до падения крепости – свыше 10 процентов солдат гарнизона перебежали на сторону Красной Армии. Это более 1500 человек! Активно способствовали переходу в плен, по свидетельству того же начальника штаба, агитаторы из пленных, появившиеся в расположении крепости. Действительно, в Шнайдемюль с агитационными целями было направлено 48 антифашистов, 22 из них привели с собой около 500 немецких солдат и офицеров.

Итак, под мощным напором Красной Армии, под воздействием пропаганды ее политорганов устойчивость вражеских войск на территории Польши неуклонно снижалась, сходя в ряде случаев на нет. Тот же процесс разложения происходил и в немецких армиях, противостоящих 2-му и 3-му Белорусским, а также 1-му Прибалтийскому фронтам, которые в это же время проводили Восточно-Прусскую операцию. Они решали задачу отсечения 800-тысячной гитлеровской армии в Восточной Пруссии от остальных сил вермахта, ее расчленения и уничтожения по частям.

Гитлер же требовал от своих генералов во что бы то ни стало удержать стратегический плацдарм, представлявший собой систему укрепленных районов, крепостей, железобетонных полевых укреплений с выходом на балтийские просторы. Море исключало возможность сплошного окружения, и это служило важным фактором сохранения боевою духа сопротивляющихся. Но с другой стороны, в восточно-прусской группировке насчитывалось до 200 тысяч спешно мобилизованных фольксштурмовцев – 16-летние юнцы мечтали о военных победах, но не имели необходимого боевого опыта. Были здесь и 60-летние вояки, испытавшие тяготы и поражение двух мировых войн и мечтавшие о возвращении к родным очагам.

Политорганы учитывали все это, разубеждая немецких солдат и офицеров, будто их сопротивление играет решающую роль в исходе войны, как им твердили о том из Берлина. Ту же цель преследовала и наша оперативная информация для немецкой группировки о событиях на других участках советско-германского фронта. Таким образом, немцы могли реально представить свое положение, а следовательно, и бесплодность своих попыток. В эти же дни политорганы широко распространяли среди вражеских войск новое обращение "К армии и народу", подписанное на этот раз пятьюдесятью немецкими генералами:

"Немецкий народ, поднимайся на борьбу за свое спасение, против Гитлера и Гиммлера, против системы, несущей несчастье... – призывали пленные немецкие генералы. – Освобождайся от забывшего свой долг преступного государственного руководства, которое ведет Германию к явной катастрофе". Генералы призывали немцев кончать войну и "восстановить своими мужественными действиями честь и имя немецкого народа в глазах всего мира".

Как только наши войска сокрушили вражеские укрепления, политуправления фронтов издали и распространили среди немецких солдат ошеломившие их листовки: "Ваша оборона прорвана!" В свою очередь и мы в Москве в порядке помощи политуправлениям фронтов подготовили листовки "Наступление Красной Армии началось!", "Штурм на Востоке начался!"; в этих листовках от имени Красной Армии содержался призыв к немецким офицерам и унтер-офицерам: "Возьмите на себя инициативу спасения,, организуйте почетную капитуляцию своего отделения, взвода, роты, спасите вверенных вам людей для жизни, и ваши товарищи, родные и близкие солдат будут вам за это бесконечно благодарны!"

Особые листовки разбрасывались во время преследования отступающих немецких войск: "Стой! Бегство – не спасение! Погибнешь от ударов нашей авиации и "катюш". Единственное средство, верное и безопасное, капитуляция".

Особенно успешно проводилось идеологическое воздействие на окруженные войска. Ограничусь примером Эльбинга (Эльблонг), имевшего важное оперативное значение, поскольку он прикрывал подступы к Данцигу (Гданьск). Части 2-й ударной армии окружили город, но гарнизон его, поддержанный корабельной и данцигской артиллерией, ожесточенно сопротивлялся. С 27 января по 7 февраля спецпропагандисты политотдела армии усиленно "атаковали" осажденных: распространили 15 тысяч экземпляров листовок, провели по девяти звуковещательным установкам 134 агитпередачи, в которых участвовали 10 антифашистов из пленных и 5 местных жителей – немцев; направили в расположение гарнизона добровольцев – 42 распропагандированных солдата и 62 местных жителя, а для вручения ультиматума командующего армией – еще 9 человек.

Политотдел делал ставку на привлечение к участию в агитоперации местных жителей, особенно женщин, – они должны были убедить офицеров окруженного гарнизона сложить оружие и тем самым спасти от гибели тысячи граждан.

"Внимание! Внимание! Солдаты Эльбинга! Соотечественники, друзья! Братья! Слушайте! Говорю я, немецкая девушка Гильдегард Линднер, начиналось одно из многих выступлений. Она говорила о городе, который бессмысленно разрушается по вине самих немцев, призывала солдат спуститься в подвалы и погреба, чтобы увидеть, как мучаются старики, женщины и дети из-за того" только, что офицеры безрассудно приказывают продолжать бессмысленную борьбу. – Я, немецкая девушка, от имени всех жителей города умоляю вас: жизнь тысяч детей и женщин стоит гораздо больше, чем проигранное сражение. Подумайте об этом. Складывайте оружие, пока еще не поздно. Русские ведут себя по отношению к нам, мирным жителям, порядочно, помогают всем, чем могут, а главное – продуктами и горячей пищей".

Давление силой оружия, подкрепленное силой слова, взяло верх. Путь на Данциг был открыт!

"Танковые части генерала В. Т. Вольского и две общевойсковые армии вышли на побережье Балтийского моря, отрезав восточно-прусскую группировку от сплошной линии немецкой обороны. Тем временем и с востока армии 3-го Белорусского фронта обошли Кенигсберг и, освободив значительную часть Земландского полуострова, также вышли к морю. Немецкая группировка оказалась рассеченной на три части: земландскую (на оставшейся части полуострова), кенигсбергскую и ту, что была прижата к морю юго-западнее Кенигсберга. Эти три котла и стали объектом настойчивого воздействия политорганов 3-го Белорусского и 1-го Прибалтийского фронтов. Ограничусь рассказом о борьбе за капитуляцию Кенигсберга, гарнизон которого вместе с отрядами фольксштурма насчитывал до 130 тысяч солдат и офицеров. Разумеется, фашистское командование делало все, чтобы удержать "защитников" крепости в повиновении. В приказе "стоять до конца" среди прочих аргументов появился еще один – возможность отсидеться за крепостными стенами. Перебежчики рассказывали о ежедневных казнях. Один из них свидетельствовал, что видел повешенных на площади близ Северного вокзала и что на груди у каждого висела табличка: "За трусость на фронте его не миновала пуля в тылу".

На южной окраине Кенигсберга наступление вела 11-я гвардейская армия, Военный совет которой, рассмотрев 13 февраля вопрос об усилении спецпропаганды, поставил задачу добиваться массовой капитуляции гарнизона. Политработникам вменялось в обязанность: разоблачать преступный характер мероприятий, проводимых в городе гитлеровскими наместниками – гауляйтером Кохом, красляйтером Вайнером и военным комендантом Ляшем; убеждать немецких солдат в том, что их оборона приведет лишь к разрушению города, в развалинах которого окажутся погребенными десятки тысяч невинных людей, Да и сами солдаты обрекают себя на бессмысленную и бесполезную гибель.

Должен сказать, что агитпередачи политотдела возымели действие. Еще до штурма крепости в расположение 11-й гвардейской армии пришли 62 перебежчика. Один из них заявил: "Ваши передачи подтолкнули нас к переходу. Другие солдаты ожидают удобного случая". Командующий армией генерал К. Н. Галицкий приказал командирам дивизий, прежде чем начать штурм опорных пунктов и узлов сопротивления, предъявить противостоящим подразделениям врага ультиматумы, в которых гарантировалась жизнь всем тем, кто соглашался без боя сдать свои укрепления.

Я рассказал о спецпропаганде, проводившейся в одной только армии. Но с таким же размахом ее вели и политорганы других армий, штурмовавших Кенигсберг, – 43-й, 50-й, а также 39-й, действовавшей севернее. В войсках противника был широко распространен ультиматум командующего 3-м Белорусским фронтом Маршала Советского Союза А. М. Василевского.

"Ваша пропаганда, – признался плененный подполковник, – сделала для вас большое дело. Офицеры, прочитав обращение маршала Василевского, говорили мне, что теперь, когда нас отделяют 450 километров от линии фронта, бессмысленно сопротивляться. На солдат же ультиматум подействовал ошеломляюще, так как довод действительно очень убедителен". Этим можно объяснить и успешные действия агитаторов из пленных. Приведу данные по той же 11-й гвардейской армии. Ее политработники направили в расположение вражеских опорных пунктов 367 добровольцев, которые затем привели с собой 5267 солдат и офицеров. Это – до того как генерал Ляш вынужден был наконец-то принять условия капитуляции и издать соответствующий приказ. Всего в боях за Кенигсберг было взято в плен около 92 тысяч человек, в том числе 1800 офицеров и генералов.

Считаю своим долгом отметить и ту роль, которую сыграли в склонении к капитуляции окруженных войск курсанты антифашистской школы 1-го Прибалтийского фронта. Они приняли участие в двух агитоперациях, предложенных и разработанных начальником отдела спецпропаганды политуправления Е. А. Бродским, которого Маршал Советского Союза И. X. Баграмян характеризует "всесторонне эрудированным и очень инициативным полковником". В своих воспоминаниях маршал свидетельствует, что Бродский и его подчиненные "делали все возможное, чтобы помочь немецким антифашистам... В результате такой поддержки отряду лейтенанта Петера уже однажды удалось просочиться в Кенигсберг и вывести оттуда почти полностью одну из рот 561-й гренадерской дивизии"{88}. Надо сказать, что антифашисты группы А. Петера были вооружены – с разрешения советского командования автоматами. И этот факт – оружие, поднятое немецкими антифашистами против гитлеровцев, – особенно сильно подействовал на генералов крепости, не говоря уже о солдатах. Впоследствии генерал Ляш заявил: "Если уж немцы начали с оружием в руках бороться против немцев, то война действительно стала для нас бессмысленной".

В упомянутых операциях отличились многие антифашисты, в том числе уполномоченный НКСГ обер-лейтенант Г. Ренч, солдаты Г. Лау, Г. Клайн, Г. Кунце, Г. Фиркант, ефрейтор М. Шнейдер. Кстати сказать, в послевоенное время все они включились в активную борьбу за мир и социализм, за упрочение Германской Демократической Республики. Г. Ренч посвятил себя службе в Национальной народной армии ГДР, стал генерал-майором. Сейчас он в запасе. Г. Лау – офицер ННА, Г. Клайн – руководящий работник радио и телевидения, Г. Кунце – журналист, Г. Фиркант – бургомистр, М. Шнейдер – преподаватель одной из партийных школ ГДР.

Вместе с немецкими антифашистами в тех операциях отличились и спецпропагандисты политуправления 1-го Прибалтийского фронта – капитан А. П. Пушкарский, майоры А. Т. Тарасенко и Б. Е. Зильберман.

Спецпропагандисты политорганов 2-го Белорусского фронта помогали войскам завершать победоносные бои в Померании. Еще 4 марта войска этого фронта отрезали сильную немецкую группировку в Данциге, объявленном гитлеровцами "бастионом империи на Востоке". Как показывали перебежчики, среди населения Данцига, где скопилось до 500 тысяч беженцев из Восточной Пруссии да около 300 тысяч местных жителей, царило пораженческое настроение. Оно усиливалось установленным голодным пайком: 250 граммов хлеба и 20 граммов масла в сутки. Беззащитные, неустроенные и голодные люди деморализующе действовали на солдат. "Глупцы! – кричали им женщины. Русские гарантируют вам жизнь, а вы, словно дурные быки, сами лезете под топор и наводите на нас ужасный огонь русских!.."

По сообщениям перебежчиков, деморализующе действовал на войска и население приказ Гитлера, требовавший казнить всякого, кто покинул свою часть или отстал от нее. Скрывающихся силком гнали на передовую позицию, а кто уклонялся – на виселицу; в каждой роте были созданы группы резерва из солдат – членов нацистской партии для "выправления положения": их первая мера – "стрелять по отступающим". Чтобы отрезать путь в "русский плен", немцев пугали "ротмордом" – "красным террором".

Эти процессы, протекавшие во вражеском гарнизоне, политуправление фронта учитывало в своей работе, масштабы которой превышали все ранее сделанное. С 4 по 31 марта авиация разбросала над городом 20 миллионов листовок. Только тираж обращения командующего фронтом Маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского к окруженным составил более 4,5 миллиона экземпляров. Большим тиражом были изданы также три листовки – обращения уполномоченного НКСГ. Через звуковещательные установки сделано 3500 передач по 68 различным программам, составленным непосредственно в ходе боев.

Пропаганда советского военного превосходства сочеталась с разъяснением решений Крымской конференции союзных стран об отношении к Германии. Эти решения позволяли опровергать лживые аргументы нацистских главарей, утверждавших, будто победа Красной Армии приведет к неизбежной гибели всех немцев и германского государства. Мы подчеркивали, что целью Советского Союза и его союзников является "уничтожение германского милитаризма и нацизма и создание гарантии в том, что Германия никогда больше не будет в состоянии нарушить мир всего мира".

С большим желанием, напористо вели антифашистскую агитацию пленные солдаты и офицеры. Их главные усилия направлялись на разложение гитлеровских войск изнутри, принимали они участие и в агитпередачах с передовых позиций. Из 799 отпущенных военнопленных вернулись 454, и они привели с собой почти 4000 солдат и офицеров, которые предпочли плен неизбежной гибели. По свидетельству перешедших, именно обращение маршала К. К. Рокоссовского побудило их принять такое решение. Всего же в плен согласно донесению политуправления фронта было взято 39 430, из которых 13 313 оказались перебежчиками. Таково действие двух сил – оружия и слова. Да, слово командования, спецпропаганда политорганов Красной Армии были теперь, как н оружие, той материальной силой, которая неотразимо воздействовала на вражеские войска. Вынужден был признать это и генерал Фрикке, командовавший гарнизоном крепости Грауденц. После капитуляции крепости он заявил: "Я видел в русской пропаганде большую опасность и неоднократно докладывал об этом наверх. Мне сообщали о фактах перехода к русским большими группами наших солдат. Приходилось вести упорную борьбу против вашей пропаганды..."{89}.

В листовке, которую согласился написать генерал Фрикке к немецким войскам, продолжавшим сопротивление на других направлениях, он пытался оправдаться перед своим верховным командованием, но объективно сыграл на руку нам, пропагандистам, ибо его листовка "Почему я капитулировал?" способствовала разложению частей вермахта. Так, он признал, что, ссылаясь на обещание своего вышестоящего командования оказать ему помощь в обороне и прислать подкрепления, призывал своих солдат и офицеров защищать крепость до последнего, но вскоре убедился в том, что сам был обманут: помощь и не могла прибыть. И это нельзя было скрыть от солдат. Они "стали переходить на сторону русских. Солдатам очень быстро стало известно о присутствии фронтового уполномоченного НКСГ майора Бернхардта Вехлера, бывшего адъютанта в ставке верховного командования. Вопреки моему приказу некоторые из моих офицеров вступили с ним в переговоры. В такой обстановке я понял, что дальнейшее сопротивление бессмысленно. Я решил вопреки приказу Гитлера действовать на свою ответственность и спас таким образом жизнь моих солдат, особенно жизнь 2200 раненых". В плен в общей сложности сдались 5550 солдат этого гарнизона, в том числе 117 офицеров во главе с самим Фрикке.

Ярким свидетельством возрастающего влияния пропаганды политорганов явилась добровольная капитуляция гарнизона города Грейфсвальд. Впрочем, история эта, очевидно, хорошо известна читателям по фильму "Совесть пробуждается". Немецкий актер Эрвин Гешонек великолепно показал, как постепенно, день за днем, прозревает полковник Рудольф Петерсхаген, начальник гарнизона, без боя сдавший город частям Красной Армии. По его словам, большую роль в этом сыграла деятельность городской группы "Свободная Германия", имевшей связь с командованием гарнизона и оказавшей влияние на его солдат и офицеров. Возглавлял подпольную группу Гуго Пфавер, старейший функционер КПГ, прибывший из Берлина. Как видим, пропаганда, проводимая политработниками Красной Армии, находила благоприятный отклик среди личного состава немецкого гарнизона.

Докладывали мне и о таком случае: начальник гарнизона города Францбург принял капитуляцию через 15 минут после телефонного разговора с командиром 340-го стрелкового полка подполковником А. И. Зиминым. Небезынтересно отметить, что противников разделяли целых 20 километров. "Фашисты в последнее время, – заметил по этому поводу генерал С. Н. Борщев, в дивизию которого входил этот полк, – от одного русского голоса бросают оружие и сдаются в плен".

Конечно, так было отнюдь не всегда и далеко не везде. Противник, как правило, продолжал оказывать отчаянное, упорное сопротивление. Правильнее будет сказать, что капитуляция города или крепости без боя – явление исключительное, нехарактерное. Но случаи такие все же были. И происходило это тогда, когда в результате действий передовых частей Красной Армии противник терял управление своими войсками. Разумеется, сказывалось при этом и воздействие спецпропаганды политорганов, а также влияние сторонников НКСГ.

Агитпередачи с передовых позиций, издание и распространение листовок, обращений и ультиматумов, деловые контакты с представителями НКСГ и СНО все это планомерно осуществлялось в ходе боев политуправлениями фронтов, политотделами армий и дивизий. Наше же управление сосредоточивало теперь свои усилия на анализе процессов, происходящих в вермахте и его тылу, на разработке наиболее важных, принципиальных пропагандистских материалов. За последние четыре месяца мы подготовили лишь 13 листовок. Матрица одной из них – "Капитуляция – единственный путь спасения" – была направлена политуправлениям всех фронтов с указанием издать и распространить ее массовым тиражом. Тон победителя, сила примера, опыт войны говорили сами за себя. "Если вы еще не в котле, – обращалась листовка к немецким солдатам и офицерам, – то будете в нем сегодня или завтра. Всюду Красная Армия зажимала немецкие войска в мешки и котлы и уничтожала их". В листовке были перечислены все котлы, начиная со сталинградского, названы цифры убитых и пленных немецких солдат и офицеров, после чего делался вывод: "ТАК БУДЕТ СО ВСЕМИ ВАМИ, СОЛДАТЫ! Вы находитесь в одном гигантском котле, окруженные со всех сторон: всех вас нацисты заставляют продолжать безнадежное сопротивление и тем самым обрекают на бессмысленную гибель. Единственный путь спасения для вас – это сдача в плен или капитуляция. Пока еще не поздно, воспользуйтесь этим путем! Заставьте ваших офицеров немедленно капитулировать или сговаривайтесь и сдавайтесь в плен! Только в этом ваше спасение!"