Текст книги "Последний из Легиона (СИ)"

Автор книги: Михаил Ежов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Глава 19

Прокажённый хотел что-то ответить, но в этот момент Нейд ухватил поводья его лошади и потянул их в сторону обочины. Животное послушно свернуло. Обезьяна прекратила своё занятие и вцепилась в шевелюру старика обеими ручками. Её круглые глаза уставились на раскидистое дерево, от которого на траву ложилась густая, широкая тень.

– Передохнём, – сказал Трик, нахлобучивая шляпу. – Мы уже долго едем.

Кройны спешились, и старику ничего не оставалось, как последовать их примеру. Он прищурился на солнце и поднял руку, чтобы погладить обезьянку. Та схватила его за указательный палец и ощерилась.

– Ты веришь в каких-нибудь богов, кроме Пальмены? – спросил Бинки, подходя к дереву.

Он задрал голову, глядя на нижнюю ветку, до которой было футов двенадцать. Толстая, с два человеческих бедра в обхвате, она росла почти параллельно земле. Недалеко от ствола торчал, образуя рогатину, сук. Бинки взглянул на Нейда и одобрительно кивнул.

Тот снял с седла моток верёвки вроде той, что используют пастухи.

– Так веришь? – повторил Бинки, обращаясь к старику.

– Верю в Укадара, Сихеду, Крею, Нильтара… – начал перечислять тот, переступая с ноги на ногу. Слова слетали с его воспалённых губ медленно, бродяге было нелегко говорить. К тому же, часть звуков получалась у него неразборчиво из-за обильного слюноотделения. – Ещё в…

– Обезьяна твоя тоже заразна? – перебил Трик.

– Орик? Не знаю, – растерялся бродяга.

За его спиной Нейд уверенно навивал на конец верёвки тринадцать колец. По его загорелому, грубому лицу блуждала улыбка.

– А что ты болтал насчёт падёжа скота? – спросил Бинки. Он достал из кисета папиросы и закурил, чиркнув спичкой. – У тебя были видения?

Бродяга снял с плеча обезьяну и прижал к груди, поглаживая одной рукой.

Бинки вдруг расхохотался, подавился дымом и закашлялся.

– Нет, вы только гляньте на них, парни! – трясущаяся папироса указала на прокажённого и его питомца. – Ну, просто семейный портрет же! Отец и сын! Оба рыжие, и оба уроды!

Нейд с Триком загоготали. Старик заставил себя изобразить заискивающую улыбку.

– Я думаю, – проговорил, успокоившись, Бинки, – что твоё паломничество окончилось. И исцеление настанет совсем скоро.

При этих словах Трик вытянул из-за пояса топор и древком подрубил старику колени. Когда тот упал, обезьяна выскочила у него из рук и, пробежав несколько ярдов, обернулась.

– У-у-у…! – протянул Бинки, расплываясь в хищной улыбке. Изо рта и широких пористых ноздрей у него струился сизый дым. – Кажется, ты совсем ослаб с дороги. Куда тебе идти дальше? И зачем заражать добрых людей? Тебе пора сдохнуть – думаю, ты и сам это понимаешь.

Нейд накинул бродяге на шею петлю и затянул одним резким движением. Другой конец бросил Бинки. Тот поймал его одной рукой и закинул на ветку так, чтобы верёвка легла в рогатину, образованную суком.

Трик вдруг размахнулся и запустил топор в обезьяну. Та ловко отскочила и злобно заверещала.

– Вот тварь! – процедил Кройн. – Увёртливая. Тебя бы из револьвера шмальнуть.

– Да оставь её, – сказал Нейд. – Плевать. В лесу долго не протянет – сожрёт какой-нибудь хищник.

Бормоча проклятия в адрес зверька, Трик направился подбирать вонзившийся в землю топор.

Обезьяна сочла за лучшее отбежать от него подальше. Она была готова при необходимости нырнуть в заросли, но пока не уходила, с беспокойством поглядывая то на Кройнов, то на старика.

Бинки глубоко затянулся.

– Птицы расклюют тебя, – сказал он бродяге, подтягивая свисающий конец верёвки. – Не хватало ещё землю поганить такой гнилой развалиной.

– Да уж, копать ему могилу я не собираюсь! – усмехнулся Трик. – Много чести.

– Ты бы и родной матери могилу рыть не стал, – заметил Нейд. – Поленился б.

– Эй, полегче! Она у нас общая вообще-то.

– А я не о ней, а о тебе говорю.

– Хорош! – оборвал спорщиков Бинки. – Идите лучше помогите мне, – он дёрнул перекинутую через ветку верёвку. – Одному мне, что ли, его тащить?

– Неужто не справишься? – поддел Трик. – От бродяги остались кожа да кости. Ну, и немного гноя с сукровицей.

Старик схватился за верёвку, словно хотел снять её, но Нейд упёрся коленом ему в спину и затянул петлю сильнее. Трик подскочил и с размаху ударил прокажённого сапогом в живот. Раздался влажный звук, словно что-то лопнуло. Кройн размахнулся и врезал ещё раз, теперь метя по рёбрам. Изо рта бродяги вырывался только хрип – так туго обернулась верёвка вокруг его шеи. Но выпученные глаза свидетельствовали, что внимание Трика, уделённое его персоне, не осталось незамеченным.

– Хватит развлекаться! – гаркнул Бинки, выкинув окурок. – Идите сюда, живо! – он присовокупил смачное ругательство.

– Ты злишься, потому что мы веселимся без тебя, – тонко подметил Нейд, но верёвку выпустил и толчком отправил старика на землю.

Тот распластался в траве, задыхаясь и пытаясь подцепить обломанными ногтями петлю.

Кройны дружно взялись за конец верёвки.

– Вон к тому торчащему корню прицепим, – сказал Бинки, указав глазами на основание дерева. – Ну, поехали!

Когда тело старика после третьего рывка взмыло вверх, и обмотанные тряпьём ноги задёргались в воздухе, обезьяна взвизгнула и сиганула в кусты. Больше она ничего не видела – пока осторожно не вернулась ночью, чтобы влезть на дуб и, пройдя по ветке, перегрызть верёвку, на которой, словно насаженный на крючок червяк, извивался оживший хозяин.

Глава 20

Керли тоже мучили кошмары. Почему-то эта новость одновременно ещё сильнее напугала и в то же время успокоила Мирду и Ланса. Выходило, они не одни такие.

– Это стригои насылают дурные сны, – заявил Керли, щурясь на солнце. – Я знаю, мне отец говорил. Думаю, все в городе их видят. Ну, или почти все.

– Что твой отец может про это знать? – откликнулся Ланс. – Он всего лишь гробовщик. И в последнее время у него стало совсем мало работы, ведь мертвецам больше не нужны гробы. Как вы справляетесь? Не пора ли начать побираться?

Керли залился краской, его кулаки сжались, и он шагнул к приятелю.

– Хватит! – Мирда толкнула его.

Несильно, однако этого хватило, чтобы пресечь потасовку. Ланс усмехнулся, глядя на Керли – мол, ладно, будем считать, что ты хотел мне врезать, но не стал из-за девчонки.

– Раз это просто сны, тогда ладно, – сказала Мирда. – Хорошо, что мы это выяснили. От снов нет никакого вреда. Даже от таких.

– Если они не вещие, – рассудительно заметил Ланс.

– Эти точно не вещие, – качнула головой девочка. – Во-первых, снятся подряд несколько дней, во-вторых, сам подумай: ну, как мы все можем умереть? Весь город-то, а?

Ланс пожал плечами.

– А если стригои в конце концов всех обратят?

– Не обратят. Легионер убьёт их.

– Пытались уже несколько, – мрачно заметил Керли, шмыгнув конопатым носом. – А толку?

– Так те были обычные люди, – укоризненно, как несмышлёнышу, ответила Мирда. – Вроде нас вот. Ну, только взрослые, конечно.

– Они и раньше убивали монстров, – сказал Керли. – Имели опыт, значит.

– С чего ты взял? Может, никого они и не убивали, а наврали просто.

– Да, ну. Кто станет вписываться в такое дело, не зная, как к нему подступиться?

– Полно идиотов-то. Ради денег и не такое брешут, бывает.

– Легионер-то пока не сильно нам помог, – заметил Ланс. – Я слыхал, привёз одного дохлого упыря и требовал награды – мол, вот, я всё сделал, как договаривались. А Спиллиан ему отвечает: «Ничего подобного! Сначала истребите-ка всю нечисть в округе, а потом уж денежки получите». И револьвер свой этак ненароком показал, чтоб знал демоноборец, с кем дело имеет. Годур на мякине не проведёшь, значит.

Мирда прыснула.

– Откуда ты всё это взял? Небось они вдвоём бакланили-то?

– А вот и нет! Были ещё жрец, капитан, доктор, – начал загибать пальцы Ланс.

– Ну, и кто из них тебе рассказал, что говорил Спиллиан? – ухмыльнувшись, поинтересовался Керли.

– Ты не смейся, – предупредил Ланс. – Был такой разговор у них, зуб даю!

– Зубы твои недорого стоят.

– Мне отец сказал…

– Ах, отец… – протянул, расплываясь в улыбке, Керли.

Ланс понял, что совершил ошибку: он только что проехался по приятелю, который заявил, будто поучил информацию от папаши, а теперь сам угодил в такую же ситуацию. И, конечно, Керли не преминул этим воспользоваться.

– А ему-то откуда знать? – процедил он, прищурившись. – Пока быки Спиллиана ждут отправки, пастухам делать нечего, так?

– Ну, – подтвердил Ланс, ещё не понимая, к чему клонит приятель, но чувствуя подвох.

– Вот почему он только и делает, что бухает и таскается к девкам в бордель. А их-то точно не было рядом, когда Легионер торговался со Спиллианом. Если только охотник не приволок дохлого упыря прямо к мамаше Фениле и не швырнул ей в койку. Хотя это было бы опасно: говорят, она и мёртвого подымет, – Керли расхохотался, довольный собственной шуткой.

– Фу! – Мирда возмущённо шлёпнула парня по плечу. – Прекрати говорить гадости, а то я сейчас же уйду!

– Ну, и уходи, – скривился Керли, отступив на шаг. – Нужна ты мне. Сами пришли, я вас не искал.

– А мы хотели предложить тебе кое-что, – сказал Ланс. – Но нет, так нет. Идём, Мирда, Керли нам не рад.

– Что предложить?

– Интересно, да?

Веснушчатый потёр щёку. Было видно, что внутри него идёт борьба. Ланс потянул Мирду за собой, но слегка, словно понимая, что приятель долго не продержится и нуждается лишь в стимуле. Это сработало.

– Говорите, раз уж пришли, – поспешно проговорил Керли. – Чего там у вас?

Ланс и Мирда переглянулись, как бы заручаясь друг у друга согласием.

– Давай ты, – кивнула девочка.

– Хотим пойти ночью следить за мертвяком, – проговорил Ланс. – Поглядеть, как он убьёт стригоя. Потом будем всем рассказывать. Никто ж больше не увидит этого.

– Шутите? – опешил Керли.

– Неа, – мотнул головой Ланс. – Какие шутки, дружище? Мы должны это увидеть. Такой шанс раз в жизни выпадает – ты что, не понимаешь?

– Сдохнуть хотите?

– А почему мы должны? – вмешалась Мирда. – Будем аккуратны. Если не попадаться на глаза упырям…

– На глаза?! – перебил Керли. – Да они носам чуют человка!

– С чего ты взял? – насупилась девчонка.

– Если струсил, так и скажи, – сложил руки на груди Ланс. – Я же говорил, что он сдрейфит, – добавил парень, обращаясь к Мирде.

– Я думала, ты обрадуешься, – заявила та.

– Чему тут радоваться? – Керли раскраснелся одновременно от обиды и стыда. – Одно дело, когда туда идёт Легионер: ему всё нипочём, он и так мёртвый, а другое – мы!

– Идём, это бесполезно, – Ланс тронул девочку за плечо. – Не стоило и предлагать.

Всем своим видом он выражал презрение.

– Стойте! – крикнул Керли. Его взгляд метался между Лансом и Мирдой. – Вы что, серьёзно? Правда туда собираетесь? В лес ночью?

– Именно, – важно кивнул Ланс. – Мы уже всё решили. Так что, как знаешь: либо присоединяйся, либо сиди дома, а потом приходи вместе со всеми послушать, что мы увидим.

Керли замер, уставившись в землю. Казалось, он колеблется.

– Может, нам удастся даже поглядеть, как некромант поднимет мертвецов, – небрежно бросила Мирда. – Наверняка в лесу их тысячи, так и лежат с Великой войны.

Керли вскинул на неё глаза.

– Он этого не умеет.

– Конечно, умеет! – фыркнула девчонка. – Он же некромант. Все они это могут.

– Ясное дело, – кивнул Ланс. – Потому их так и называют, дубина.

На «дубину» Керли не обиделся. Его мысли были заняты совсем другим. Он смотрел на Мирду взглядом, полным ожидания. Девочка кашлянула.

– Папа рассказывал о войне, – проговорила она. – Правда, немного. Он это где-то слышал, так что, может, и приврал. В общем, когда упала Звезда, и из земли полезли кромлехи, сначала никто не понял, что происходит. Да и что дело в Звезде, тоже не сразу сообразили. Но когда прочухали, было, как обычно, уже поздно: со всех сторон пёрли чудища. Раньше-то думали, что их не существует вовсе, будто это сказки, а оказалось, что нет. Ну, значит, монстров становилось всё больше, и армии переставали справляться. Солдаты-то погибали, а твари всё перли и пёрли. Вот тогда и придумали создать Мёртвый Легион. Некроманты поднимали павших бойцов, и те отправлялись обратно – сражаться с чудищами. Только воскрешать убитых могут лишь мёртвые – поэтому все некроманты согласились сдохнуть. Добровольно, наверное. Типа, в жертву себя принесли. Подвиг, и всё такое. Герои. Ну, конечно, их напичкали артефактами магическими, чтобы они были вроде живых. Вот они и создавали солдат из погибших бойцов. Монстры всё равно их уничтожали, конечно, – просто на части разрывали. Так что даже хоронить стало некого. Правда, тогда не до того было. К счастью, догадались кромлехи уничтожать – только они не все были на виду-то. Многие запрятаны оказались. Приходилось долго искать, да ещё их чудища охраняли. А от кромлехов тех вся магия и шла, из-за которой монстры появлялись. И чем больше их разрушали, тем меньше тварей вылезало. Сейчас, говорят, кромлехов вовсе не осталось, и чудища ещё бродят только те, которых не добили.

– А при чём тут Звезда? – спросил, воспользовавшись паузой, Керли.

– Так от неё всё зло и пошло.

– Ты что, совсем ничего не знаешь? – встрял Ланс.

– Знаю, – мотнул вихрастой головой Керли. – Говорят, Звезда раскололась, и из неё вытекла чёрная кровь бога смерти.

– И пропитала всю землю, – подхватила Мирда. Глаза у неё блестели, словно собственный рассказ взбудоражил её. – И из-за этого пробудилась древняя магия, которую все уже считали сказкой. Она исторгла кромлехи, а они породили монстров. Хотя всё это может быть и не совсем так. Папаша мой любит приврать и приукрасить. «Для красного словца» – так он это называет.

Керли моргнул, повернул голову и, прищурившись, взглянул на солнце. Веснушки на его лице пришли в движение, когда мальчишка задвигал всеми мышцами одновременно – была у него такая привычка, выдававшая крайне сильное волнение.

– Да-а… – протянул он, словно сам ещё не знал, что хочет сказать. – Папаша твой… брадобрей.

– Ну, и что? – подозрительно нахмурилась Мирда.

– А то. Всем известно: нет больших брехунов, чем брадобреи!

– Ты папашу моего не трогай! – насупилась девчонка. – Я ж сразу сказала: мог и прибавить от себя.

– Ага, – всё так же не глядя кивнул Керли. – Ни слова правды, одно враньё. Чистое.

Мирда залилась краской и шагнула к приятелю.

– Заткнись! – выкрикнула она, так что Керли вздрогнул. – Это твой батька весь разум пропил! Ему впору себе самому гроб-то сколачивать.

Керли побледнел, закусил губу и вдруг сильно толкнул девчонку, так что она ойкнула и упала, плюхнувшись на пятую точку.

– Охренел?! – взвился Ланс.

Набросившись на Керли, он осыпал того градом болезненных ударов. Несколько пришлось в лицо. Костяшки рассекли верхнюю губу, и выступила кровь. Ланс при этом выплёвывал грязные ругательства. Глаза его горели гневом, он тяжело дышал, наступая на пятившегося Керли, который сначала пытался отвечать, но быстро понял, на чьей стороне преимущество, и теперь только защищался. Наконец, он развернулся и дал стрекача. Ланс сделал два шага, но сразу остановился.

– Беги, беги! – крикнул он, переведя дух. – Только и можешь, что девчонок бить! Зря мы тебя позвали с собой!

Оказавшись на безопасном расстоянии, Керли затормозил и развернулся. Вытер тыльной стороной ладони губу, сплюнул кровь в песок. Оглядел испачканную руку.

– Больше вы мне не друзья! – крикнул он злобно. Голос его не дрожал. – И вы ещё пожалеете! Оба!

Не уточняя, о чём именно пожалеют Ланс и Мирда, он торопливо пошёл прочь. Вся его худая, согбенная фигура выражала нежелание иметь что-либо общее с бывшими друзьями.

– Ты дурак! – сказала девочка. Она уже поднялась, отряхнулась и подошла к Лансу. – Теперь он расскажет кому-нибудь, что мы собираемся сделать ночью, и родаки нас запрут. Хорошо, если ещё и не выдерут.

– И что делать?

– Без понятия.

– Может, не скажет.

– Ну, конечно!

– Давай догоним и…

– Бесполезно. Ещё сильнее озлобится.

– Ну, ё-моё! – расстроился Ланс.

– Подождём, – помолчав, сказала Мирда. – Больше ничего не остаётся. Если не выдаст, пойдём за Легионером.

– А может, спрячемся до вечера? Если родаки нас не увидят, то и запретить следить за мертвяком не смогут.

– Балда! Они же всё равно узнают, где мы были! И тогда нам конец.

– Как по мне, оно того стоит.

Мирда покачала головой.

– Не, меня мой батя и насмерть уходить может.

Ланс промолчал. Не хотел признаваться, что и его – тоже.

– Значит, ждём и надеемся? – подвёл он итог.

Девчонка кивнула.

– Угу. Делать нечего.

Ланс послал в сторону, где уже скрылся из виду Керли, взгляд, полный ненависти, и разродился цветастым ругательством. Мирда сочувственно вздохнула.

Глава 21

Эл чувствовал восторг обезьяны, нашедшей хозяина живым. Животную радость, безудержную и искреннюю. Когда зверёк немного спустился по натянутой верёвке и, уцепившись хвостом за ветку, принялся грызть пеньку, демоноборец покинул его воспоминания о роковом дне и углубился в прошлое, желая узнать больше о старике, его жизни и рождении. О предпосылках, сделавших бродягу стригоем.

Чудовища делились на две группы. Исконные, появлявшиеся из кромлехов, и переродившиеся – возникавшие из людей, соприкоснувшихся со зловещей магией Чёрного озера. Бродяга относился ко второму типу, поэтому Эл хотел докопаться до момента в его биографии, когда он попал под влияние колдовства. Для этого пришлось пробираться через воспоминания обезьяны назад, в быстром темпе просматривая эпизоды жизни старика, и надеяться, что тот вступил в контакт с магией после приобретения ручного зверька.

Палящий зной, ветер, дождь, снег, холод, боль, жажда, голод, побои, унижения, преследование, издевательства – всё выпало на долю странников. Они крали, убивали, обманывали, убегали и преследовали, ютились под мостами, в пещерах, подвалах, ночевали в лесах, посреди открытых пространств, на болотах и даже в пустынях. Десятки раз оказывались на пороге смерти, но выкарабкивались – пока петля Кройнов не затянулась на тощей шее старика. Существование бродяги было адом, такое и врагу не каждому пожелаешь. В каком-то смысле братья прервали затянувшееся мучение прокажённого, которого в последнее время одолевали хронические боли, причиняемые болезнью. Но поступили они так, конечно, не из милосердия, а потому что были хуже тварей, с которыми боролся Эл. Благодаря таким выродкам можно было бы выделить и третью категорию монстров – люди, потерявшие человеческий облик безо всякого влияния магии.

Охотник плутал по воспоминаниям, от некоторых из которых сохранились лишь обрывки, намёки, образы. Наконец, ему повезло: он обнаружил то, что касалось превращения бродяги. Это было четыре года назад, в апреле, когда тот подобрал обезьяну на одном из передвижных базаров, курсировавших на условной границе между западом и востоком. Туда стекались самые разные товары – от артефактов прошлого, предназначения которых почти никто не знал, до самых что ни на есть современных снадобий и приспособлений. Эл и сам часто посещал их, чтобы разжиться магическими предметами, редкими ингредиентами и патронами для револьвера. Иногда попадались даже предметы ушедших эпох, случалось, что и в рабочем состоянии или требовавшие небольшой починки. Одними демоноборец пользовался, другие просто напоминали ему о лучших временах.

Бродяга выходил сбежавшую от хозяина обезьянку, делясь с ней скудной пищей. Они стали неразлучны очень быстро – животное и человек, не видевшие ласки. А за три дня до конце апреля старик, которого некогда звали Хебиром, набрёл, скрываясь от лесных разбойников, на пустынное место, заросшее высоким бурьяном. Бандиты почему-то не последовали за ним, остановившись возле последних сосен. Обрадованный и перепуганный, бродяга углублялся в поле, пока не увидел скрытые растениями осколки чёрных менгиров. Он сразу понял, куда попал, ибо камни покрывали характерные узоры, напоминавшие древние руны. Хебир очутился на территории разрушенного кромлеха, проклятого места, до сих пор пропитанного остатками зловещей магии. Они не могла убить, и здесь уже не появлялись чудовища, но контакт с подобным местом накладывал на человека отпечаток, и лишь время показывало, какой именно. Старик поспешил прочь, но что было, то было – он соприкоснулся с колдовством упавшей Звезды. И после того, как его тело осталось висеть на ветке старого дуба, магия переродила его в подобие тварей, что лезли когда-то из кромлехов. И теперь он сам создавал чудовищ.

Вполне удовлетворённый, Эл завершил «допрос» обезьяны. Как только магия перестала действовать, животное задёргалось, пытаясь освободиться, но цепочка держала крепко. Демоноборец достал из-под плаща нож с лезвием таким же, как у Кровопуска. При виде металла зверёк заскулил, предчувствуя скорую гибель. У охотника больше не было нужды в обезьяне-вампире, а после смерти хозяина она была обречена, так что два быстрых, точных удара, которые Эл нанёс животному (словно швейная машинка провернулась дважды), стали актом милосердия. Обычно демоноборец так и использовал нож – чтобы добивать нечисть. Потому и называл его «Мизерикорд» – как некогда величали свои узкие стилеты воины страны, давно канувшей в небытие.

Разделавшись с обезьяной, Эл завернул тушку в тряпицу и убрал в сумку, чтобы позже закопать. Что-то, а добротная стальная лопата с раздвижным черенком всегда была у него с собой.

Теперь нужно было немного поспать. Хоть демоноборец и был мёртв и обходился без обычной для живых людей пищи, ему требовался регулярный отдых. А перед рискованными операциями Эл старался набраться сил. Поэтому, взяв заказ, в том числе принимал особые ванны, дававшие заряд телу на несколько дней.

Охотник проверил запор на двери, задвижки на окнах, разделся и лёг в постель. Он не накрывался, так как не чувствовал холода. Вернее, не испытывал от него никакого дискомфорта. Оружие Эл расположил по обе стороны от себя – меч, нож, револьвер. Недостаток живого мертвеца в том, что, пребывая в обществе людей, он постоянно окружён врагами. Так что приходится держать ухо востро круглые сутки. Поэтому охотник не любил города и деревни. Ему было лучше в лесах, полях или горах. Там им интересовались только падальщики, но они быстро осознавали ошибку и убирались прочь. Но демоноборцу приходилось заезжать туда, где жили люди. Не только ради пополнения снадобий и боеприпасов, а из-за Художника. Тот-то чётко следовал от одного населённого пункта к другому, так что проследить его маршрут было нетрудно. Эл гнался за ним не один месяц, но никак не мог настигнуть: то и дело приходилось задерживаться, чтобы уничтожить какого-нибудь монстра. Конечно, можно было плюнуть и просто отдаться преследованию, оставляя жителей городов и деревень на произвол судьбы или собственных сил, но какой тогда был смысл в погоне? Эл не признавал большего зла или меньшего – всё зло для него мерилось одной чашей. И одна смерть была не менее трагична, чем гибель миллионов. Это понимание стало единственной ценностью, которую вынес демоноборец из горнила Великой войны. И с тех пор он не разменивал человеческие жизни. Разумеется, если эти жизни стоили хоть какого-то спасения. Ибо Землю наследуют праведники.

Засыпая, Эл думал о Художнике. О человеке, отыскавшем Звезду. И вот он ехал на Запад, туда, где разлилось Чёрное озеро. Никто не знал, где оно находится. А Художник выяснил. Он с детства был талантлив. Может быть, даже родился гением. И никогда не останавливался перед трудностями, не бросал начатого. О, демоноборец хорошо изучил противника, прежде чем пускаться в погоню. Он отлично представлял, с кем имеет дело. И Художник тоже это знал. Всего однажды они встретились, и тогда Эл упустил чудака в лиловом камзоле. Вспоминая об этом, он каждый раз испытывал досаду. Если бы ему удалось убить безумца несколько месяцев назад… Если бы только!