Текст книги "Капкан для лешего"

Автор книги: Михаил Исхизов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

Филипп как раз сладко посапывал во сне, все пытался ночной недосып закрыть. Приятно дремать, когда голова не болит, когда вокруг тебя тихо, все на цыпочках ходят, даже волны осторожно шуршат, убаюкивают, убаюкивают...

Фитюк пятками щелкнул, три раза древком трезубца о каменный пол стукнул – вполне достаточно, чтобы разбудить всю округу. А он еще гаркнул:

– Старший подкоряжник Фитюк явился с сообщением чрезвычайной важности!

– Чего? – спросонья не разобрал Филипп.

Фитюк понял, что хозяин здорово недослышит. А Рында молодец, предупредил.

– Явился с сообщением чрезвычайной важности! – что есть силы заорал он и еще раз стукнул древком трезубца по полу.

От беспощадного ора водяной окончательно проснулся. И понял, что больше заснуть уже не удастся. Болван Фитюк весь сон перебил. Филипп зевнул, потянулся и подумал, что этого тоже надо гнать. Но он его гнать не станет, потому что старший подкоряжник предан беспредельно. Вон, как глаза вылупил: смотрит с любовью и почтением. Такие нужны. Этот за хозяина, на рожон полезет, ничего не побоится. А что глуп, так это, может, даже лучше. Умников водяной как раз и недолюбливал.

– С каким это таким важным сообщением ты вломился, что мне даже поспать не дал? – с грустью спросил водяной.

– От Ставра посланник прибыл с поручением! – сообщил Фитюк, и опять так громогласно, что вокруг омута вся живность шарахнулась подальше.

– Ну, пришел. И что? Разве по такому случаю надо орать на все русло. Где он, твой посланник? Только не ори больше. А то я от твоего ора оглохну.

– Леший, что от Ставра пришел, на берегу дожидается, – нормальным голосом доложил Фитюк. – Его омутник Рында охраняет.

– Вот и хорошо, что охраняет, – обрадовался водяной, что может избавиться от Фитюка. – Иди и возглавь охрану.

– Это, значит, я там начальником буду? – понял самое главное Фитюк.

– Ага, – подтвердил водяной. – Ты на этой охране будешь самым большим начальником. А Рында – твоим подчиненным. Лешего не отпускать. Скажи: занят водяной, совещание у него. Пусть дожидается. Понял?

– Понял!

– Вот и хорошо. Станешь хорошо служить, в коряжники произведу. Свободен.

Когда Фитюк оглушительно стукнул о каменный пол древком трезубца и исчез, водяной прикрыл глаза.

– И чтобы я тебя сто лет не видел, – сказал он вдогонку старшему подкоряжнику.

Глава девятнадцатая.

Еще только-только рассвет занимался, когда Ставр поднял братьев. Сам он в эту ночь вообще не ложился. Какой может быть сон, если такая злая беда настигла. Ходил вокруг землянки, думал, думал. Прикидывал, как теперь быть и как после всего, что случилось, жить дальше... Хорошо если выйдет задуманное племянниками. Хитро придумали, башковитые лешие подрастают. Вора тогда поймать можно будет и зерна вернуть. А это главное. Главное сейчас – зерна вернуть. Хорошо-то хорошо, да ничего хорошего. Это же получится, что зерна украл кто-то из старых друзей: то ли Никодим, то ли Филипп. Значит, вообще никому верить нельзя. Даже тем, кому верил многие годы, с кем по вечерам о разных разностях беседовал, на звезды смотрел, над моховиками посмеивался, чай пил и в карты играл. Зачем после такого оставаться в Лесу? Чтобы все время вора опасаться, соображать, куда зерна прятать. И думать, что друзья уже не друзья, и верить никому нельзя. Невозможно так жить, чтобы никому не верить. Лучше уйти из Заповедного Леса. Куда-нибудь в тихое место, в обычный лес, где нет зерен лингко, и никто ничего красть не станет. А может попроситься на далекие острова, где крабы кокосовые орехи воруют. Сторожем. Вырезать себе хорошую дубину и ходить вокруг пальм, вороватых крабов гонять. Тоже при деле. И никто там не будет знать о его позоре.

Только ничего с этими захоронками и секретами, которые задумали молодые, не получится. "Криминалистика, – говорят они, – наука точная, она непременно на преступника выведет..." Подставляй короб. Какая это точная наука, если они второй день вора найти не могут. Сначала на Хрола навалились. А Хрол, хоть и пьяница, но все-таки леший. Не может леший зерна украсть. Потом на Каливара. И опять промашка. Тогда Никодима и Филиппа на подозрение взяли. Молодые они еще, чтобы соображать, кто может украсть, а кто не может. И наука у них дурацкая, потому что не крали зерна ни Никодим, ни Филипп. И зря он согласился им последних два мешочка отдать. Как же он такую глупость совершил?! Значит, после ступора еще полностью в себя не пришел, раз отдал последних два мешочка с зернами. Как бы и они не пропали. А не найдутся зерна, тоже в Лесу оставаться нельзя. Ему такое важное дело поручили, такое доверие оказали, а он не оправдал, все провалил. На всю оставшуюся жизнь позор. Куда ни кинь, везде клин. По всему выходит, что одна у него теперь дорога – на острова, к дурацким крабам, что кокосы воруют.

И пошел Ставр прощаться с Заповедным Лесом. С Лесом, который стал главным в его жизни, с Лесом, который он любил, берег, о котором все время думал.

Каждая тропинка здесь была измеряна его ногами, каждое дерево было его деревом, каждый куст – его кустом. Многих из них он помнил совсем маленькими, слабыми зелеными росточками. На глазах Ставра они выросли, повзрослели, заматерели. Он шел сейчас без троп, напрямик, поглаживая заскорузлой, шершавой как кора дуба ладонью теплые еще стволы деревьев. И деревья, будто чувствуя его грусть, плавно покачивали ветвями, провожая его. А кусты расступались, освобождая лешему широкий проход. И зверье, с которым он берег Лес, обживал его, почувствовало грусть и тоску лешего. Ночные охотники, забыв о добыче, провожали его. Каждый шел какое-то время рядом с лешим, выражая этим свое уважение хранителю. А те, которые обычно по ночам спали, покинули свои норы, берлоги, лежбища и провожали его взглядами.

Вот оно, наконец, дерево лингко. Невысокое, чуть повыше самого Ставра. Обыкновенное молодое деревце, только кора у него непривычного цвета – красная. И листья тонкие, длинные, розоватого цвета с нежными голубыми прожилками. Так и веет от дерева свежестью и молодостью. Но вовсе оно не молоденькое. Постарше самого хозяина Леса. Ставр за многие годы, что жил здесь, хоть лешие стареют очень медленно, основательно сдал: и походка у него стала тяжелей, и видел уже не так хорошо, как раньше, и волосы у него, из зеленоватых, стали почти белыми. А дерево лингко все еще тоненькое и молоденькое, точно такое же, как в тот первый день, когда Ставр впервые увидел его. Лешему показалось, что дереву тоже грустно и оно смотрит на него с любовью и сожалением И, что лингко, так же не хочет с ним расстаться, как не хочет расстаться с Заповедным Лесом сам Ставр.

Луна светила во всю, почти полный круг висел на усыпанном звездами темном небе, только самого краешка, маленькой краюшки, у ночного светила пока не хватало. Еще немного и наступит полнолуние. И на всю ночь Лес станет открытым. Кто хочет, сможет войти, кто хочет, сможет выйти и вынести из Леса все, что ему надо. Даже зерна лингко.

– Темно же еще, – пожаловался, любивший поспать, Бурята. – Даже и не утро, ночь еще.

– Лесу все одно, что ночь, что день, а для нас сейчас ни дня, ни ночи нет, одни заботы. Поднимайтесь, – не пожалел племянников Ставр. – Пойдемте, посмотрим, что из ваших ловушек получилось.

Пришлось молодым лешим вставать. Гудим собрался быстро. А Бурята в таком серьезном деле торопиться не мог. Вначале он полежал, едва-едва приоткрыв веки: пусть Ставр видит, что он не спит и не придирается. Потом сел на нары, опустил ноги на пол, отчаянно зевнул и бессмысленно уставился куда-то вдаль, в пустоту, приходил в себя. Не мог он сразу переходить из одного состояния в другое.

– Просыпайся, лежебока, – привычно, как дома, подстегнул его Гудим.

Бурята ничего не ответил, будто и не слышал брата. Он опять сладко зевнул, потянулся, вздохнул, потряс головой и вроде бы очнулся. А очнувшись огляделся, увидел ожидающего его дядю и стал собираться. Но и собирался он так же неторопливо. Натянул брюки, навернул онучу на левую ногу, подумал немного, потом навернул на правую. Внимательно осмотрев свою работу, занялся завязками лаптей. Управившись с ними, Бурята снова протяжно зевнул и застыл.

– Шевелись, – напомнил ему брат.

– Ага, – отозвался Бурята и стал шевелиться. Он поднял с лавки свою просторную серую куртку, не одевая в рукава, накинул ее на плечи. И снова застыл возле нар, по-прежнему ни на кого не глядя. И непонятно было, проснулся он все-таки, или все еще спит. Подняли, мол, молодого лешего, заставили одеться, а разбудить все еще не разбудили.

– Готов?! – рявкнул, не привыкший, чтобы так долго собирались, Ставр.

От этого окрика Бурята, кажется, окончательно проснулся. Во всяком случае, он снова зашевелился, и глаза его приняли почти осмысленное выражение.

– Готов, – сообщил он недовольно. – Я давно готов, не знаю, чего вы ждете.

– Тебя и ждем, – так же сердито ответил ему Ставр. – Пошли. Лес давно уже проснулся.

Не оглядываясь на племянников, старый леший двинулся к выходу из землянки.

Шли быстро. Впереди широко шагал Ставр. Не терпелось ему быстрей добраться до места где спрятаны зерна и убедиться. Вот, только, в чем леший хотел убедиться, он и сам не знал. Больше всего он сейчас жалел, что отдал братьям оставшиеся зерна и торопился забрать их.

– Пришли, – остановился, наконец, Ставр возле двойного дуба. Посмотрел подозрительно на дерево: что оно лешим готовит, и вздохнул. – Кто полезет?

– Я, – опередил брата Бурята, который к этому времени окончательно проснулся. – Сейчас проверим. Сейчас, дядя, восторжествует истина.

По тому, как молодой леший охотно отозвался и по тону его чувствовалось: он не сомневается, что зерен в дупле нет. А все дядины разговоры о честности Никодима пустое дело, не стоят они выеденного яйца трясогузки.

Хотел Ставр сказать племяннику, что уж больно он прыткий и еще неизвестно, каков будет результат, но промолчал. Гудим тоже промолчал. Но он, в отличии от Буряты, считал, что мешочек с зернами по-прежнему лежит в дупле. И не Никодим украл зерна, а Филипп. Не вынимая правую рук из кармана, он поглаживал пальцами скрепку, которую нашел на песке возле омута.

Бурята неторопливо влез на дерево, поднялся к тому месту где находилось дупло. Он не спешил, потому что выполнял сейчас важную роль. За его действиями наблюдали всего двое леших, да и то родственники, но все равно надо было выглядеть уверенно и солидно, чтобы потом можно было рассказывать: "Влезаю я не торопясь на дерево. А куда торопиться. Дело сделано и осталось только получить результат. А внизу Гудим стоит, и дядя тяжело дышит. Гудим, конечно, понимает, что все, кончились игры. А дядя волнуется..."

Молодой леший поудобней уселся на могучий, покрытый толстой потрескавшейся корой сук и опустил руку в дупло. Ставр и Гудим смотрели не отрываясь. Еще бы, сейчас многое должно было решиться. А Бурята не торопился, обстоятельно обшаривал дупло. Искал он почему-то долго и Ставра начало охватывать нехорошее предчувствие.

– Кажется, ничего нет, – объявил Бурята, не вынимая руку из дупла. – Что и требовалось доказать. Для абсолютной верности сейчас еще раз пройдусь, пошарю в дальних углах.

Какие там дальние углы в дупле?! Повел рукой, вот тебе и все дальние углы.

Наконец Бурята вынул руку. Лицо у него было непроницаемым, каким и должно быть у настоящего сыщика, выполнившего свою нелегкую работу. Чего уж, мол, тут торжествовать. Сказал, что найду преступника, вот и нашел. Обычное дело.

– Нет там ничего, – подвел он окончательный итог своим поискам. – Все ясно, других доказательств не требуется. Такие вот дела, такие коврижки.

– Не может того быть!

Не поверил Ставр, хотя понимал, что если бы лежал мешочек в дупле, Бурята бы непременно нашел его. Просто не мог поверить, что Никодим зерна украл.

– Слезай! – велел он. – Сам посмотрю.

Бурята пожал плечами и едва удержался, чтобы не рассмеяться: чего уж тут проверять, раз нет ничего в дупле, то и Ставр там ничего не найдет. Он легко соскользнул с дерева подошел к брату, незаметно для дяди толкнул его локтем в бок и прошептал, чтобы Ставр не слышал:

– Все! Испекся домовой, его работа.

Гудим только развел руками: раз такое дело, то вынужден, мол, согласиться, что не водяной украл зерна, а домовой. Скрепку, значит, воры не только баннику подбросили, но и водяному.

Ставр не обращал внимания на братьев. Довольно легко для своего возраста он влез на дуб, уселся на тот самый сук, на котором сидел до него Бурята, и сунул руку в дупло.

Он ощупал дно, и даже стенки – пусто. Ни мешочка, ни, даже, единого зернышка. Сам себе не хотел верить и еще раз обшарил дупло. Не было там мешочка с зернами.

– Ничего не понимаю, – только и промолвил старый леший, спускаясь с дерева. Не мог он поверить, что Никодим сделал такое. – Может кто другой забрал.

– Ха! – снисходительно глянул на Ставра Бурята. – Кто же другой мог забрать. Только мы трое знали, что зерна в дупле лежали, да Никодим. Мы, дядя, пользуемся методикой разработанной лучшими криминалистами. Она подвести не может. Не бывает таких преступлений, которые раскрыть нельзя. Уметь надо, – скромно объявил он.

– Ты не расстраивайся, в жизни всякое бывает, – стал успокаивать дядю Гудим, который испугался, как бы тот от сильных переживаний опять не впал в ступор. – Домовой, он ведь не нашего рода-племени. И живет не в Лесу, а в школе. Ему Лес не родной. Может быть, он сам и не взял бы, но кто-то уговорил его или заставил. Тот же Каливар...

– Главное, что теперь зерна вернем, – Бурята был доволен. Как же, такое загадочное и таинственное преступление, что все лешие растерялись. А они с Гудимом раскрыли его в два счета. Причем прав оказался не Гудим, а он. – И сообщников непременно узнаем. А как с ними поступить вы сами думайте, это ваше дело. Домового, конечно, придется менять. Нельзя ему дверь в Лес доверять. Да его и свои теперь в школе держать не станут, куда-нибудь в дальний захудалый курятник переведут. Пойдемте сейчас к Никодиму. Надо его задержать, пока он зерна куда-нибудь не переправил.

– Никуда домовой теперь от нас не денется. Я думаю, надо сейчас к медвежьей берлоге сходить. Заберем зерна, которые там лежат, а потом и к Никодиму отправимся, – предложил Гудим, пожалевший потрясенного дядю и рассчитав, что с мешочком зерен в кармане тот должен почувствовать себя несколько лучше.

– Можно сначала к берлоге сходить, – согласился подобревший от того, что он оказался прав, Бурята.

Ставр молчал. Не мог Никодим украсть зерна, в этом он был уверен. А зерен нет. Что-то непонятное происходило в Лесу. Он послушно пошел за братьями и думал об этом все время, пока они шли к бывшей медвежьей берлоге, где лежал второй мешочек с зернами лингко.

– Подождите, я сейчас принесу, – сказал Гудим и пригнувшись скользнул в берлогу.

Его долго не было, гораздо дольше, чем могло уйти на то, чтобы подобрать мешочек, лежавший на месте, которое леший хорошо знал, сам ведь положил. Потом Гудим выглянул из дыры и лицо у его было каким-то странным. Он криво улыбнулся.

– Нету...

– Это как нету? – растерянно спросил Ставр, с недоумением глядя на братьев.

– Как это нету?! – не поверил брату и Бурята. – Ты хорошенько посмотри! Забыл что ли, куда положил?

– Помню я, куда положили, – так же растерянно стал объяснять Гудим. – В правый дальний угол положили и землей немого притрусили, на всякий случай. Нет там мешочка. Может быть, какой-нибудь зверь его сдвинул, я и не заметил, – не поверил он сам себе. – Сейчас еще раз посмотрю, – решил он, потому что не могло такого быть, чтобы оба мешочка с зернами исчезли.

На этот раз Гудима не было еще дольше, за то время что он отсутствовал, можно было самым тщательным образом обыскать пещеру раза в три большую чем эта заброшенная берлога. Наконец он выполз оттуда, стряхнул прилипшую к брюкам и куртке землю.

– Нет там ничего! – развел он руками. – Пустая берлога. Кто-то побывал там и унес зерна.

– Кроме нас и водяного никто о зернах в этой старой берлоге не знал, – напомнил Бурята. – И никакой зверь туда войти не мог. Там медведем пахнет. Ну-ка я сам посмотрю.

– Посмотри, посмотри, – попросил его Ставр.

Бурята спустился в берлогу, и было слышно, как он недовольно кряхтит, ползая по ней.

– Нет ничего, – подтвердил он, вылезая. – Что же это получается?

– Так я и думал, что этим кончится, – грустно покачал головой леший. – Вчера с правой ноги встал, потом Хольку с полными ведрами встретил, с этого все и началось. А кончилось тем, что я вам, старый дурак, поверил. Два мешочка с зернами оставалось, теперь и их нет.

– Дядя, не волнуйся, – стал успокаивать его Бурята. – Все будет тип-топ. Сегодня же вернем твои зерна. И те, что украли, и те, что на приманку пошли. Неужели ты еще не понял, что наш план сработал на двести процентов. Сразу двух преступников вычислили. Классический дуплет. Один мешочек, ясно, забрал первый подозреваемый – домовой, а другой, второй подозреваемый – водяной. Оказывается и у них конкуренция. Это же потрясающий успех. Такого и у знаменитого детектива, ни разу не случалось. Откровенно говоря, я такого не предполагал, – признался он.

– Не могли Никодим и Филипп зерна взять, – привычно, но на этот раз очень неубедительно и тускло стал защищать друзей леший. – Не может такого быть.

– Дядя, на жизнь надо смотреть реально, – стал его убеждать Бурята. – Я понимаю, Никодим и Филипп твои друзья, и тебе хочется им верить. Но факты упрямая вещь. Так с кого начнем? – спросил он. – С водяного или домового? Предлагаю с Филиппа, к нему идти ближе. Только как его из омута вытащить?

– Скажем, что Ставр поговорить с ним хочет. Водяной непременно выйдет. Только с Филиппом мы не управимся, очень здоровый, да и один он не ходит, всегда с собой берет подкоряжника. – Гудим задумался. – Надо Могуту позвать и Гонту. Гонту тоже Лес силенкой не обидел. Они вдвоем водяного скрутят. А мы подкоряжником займемся. Не исключено, что и он, в краже участвовал. Как, дядя?

Дядя их не слышал. Он все еще пытался понять, как получилось, что в краже зерен, вроде бы, оказались виноватыми его лучшие друзья, которым он беспредельно верил. Думал, думал и никак не мог понять.

– Дядя, – окликнул его Гудим. – Слышишь меня?

– Чего ты сказал? – очнулся Ставр.

– Я говорю, чтобы Филппа взять, надо позвать Могуту и Гонту. А мы с Бурятой займемся охранником. Он с собой больше чем одного подкоряжника не берет.

– Погодите с Филппом, – отмахнулся от братьев леший, – дайте сообразить...

– Думаешь, надо начинать с Никодима? – спросил Бурята.

– И с Никодимом погодите. Пойдем сначала к землянке, Колотей и Еропка нас ждать уже должны, – решил Ставр. – Я им там встречу назначил.

Такое – братьев явно не устраивало.

– Колотей и Еропка с водяным не управятся, – стал объяснять, очевидное, Гудим. Видел я вашего водяного. У него плечи вот такие, – развел он руки. – Могуту надо звать. И Гонту тоже. Они вдвоем водяного наверняка скрутят.

– Не надо пока никого скручивать, – Ставр уже принял одному ему известное решение. – Мне кое-чего проверить надо. Выяснить кое-чего. К землянке пойдем

Братья понимали: дядя не может так просто согласиться, что зерна украли его друзья. Но не понимали, как и что он хочет проверить. И зачем проверять, если все и так ясно? И причем здесь Колотей и Еропка?

– Зачем они нам сейчас? – спросил Гудим.

– Я Колотею велел скрытно подежурить эту ночку недалеко от дверей Никодима. Посмотреть, будет он выходить или нет. А если будет, то присмотреть: куда и зачем. А Еропка за омутом наблюдал. Они должны возле землянки нас ожидать. Послушаем сначала их, а потом станем думать, кого брать и как брать.

– Дядя, как ты мог! – возмутился Бурята. – Мы договорились, что кроме нас никто не знает о потаенных местах и зернах, что в них лежат. А ты Колотею и Еропке рассказал. Да Еропка всему Лесу раззвонил об этом по секрету. Сейчас каждый еж знает, где мы зерна прятали. Теперь и не докажешь, что их взяли Никодим и Филипп. Как так можно...

– Ты не переживай, – прервал его Ставр. – Хватит того, что я переживаю. Еропку вы не знаете. То, что он много говорит, еще ничего не значит. Он для того и говорит много, чтобы о главном умолчать. Если кто секреты хранить умеет, так это Еропка, можете не сомневаться. А о главном, о зернах и о потаенных местах, где они лежат, ни Колотей, ни Еропка не знают. Я попросил, чтобы они за домовым и водяным присмотрели. Зачем это нужно, обещал потом рассказать.

– Может и так, а может и не так, – не мог согласиться с дядей Гудим.

– Что сделано того не вернешь. Чего же теперь... Пойдемте к моей землянке, послушаем, что Колотей и Еропка скажут, – решил Ставр.