Текст книги "Пограничники"

Автор книги: Михаил Смирнов

Соавторы: Анатолий Марченко,Дмитрий Жуков,Владимир Беляев,Геннадий Ананьев,Михаил Слонимский,Георгий Миронов,Анатолий Чехов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

Командующий ОДВА Василий Константинович Блюхер принял решение: упредить удар врага, разгромить его войска и базы на китайской территории в районе Мишань-фу. Одновременно забайкальская группа советских войск должна была ударить по чжалайнорской группировке противника. (Руководство этой частью операции В. К. Блюхер взял на себя лично.)

Совершив пятидневный марш, полки 1-й Тихоокеанской стрелковой дивизии и 9-й отдельной кавбригады сосредоточились в исходном районе вблизи села Турни Рог.

Рано утром 17 ноября советские войска снялись с исходных позиций, двинулись к расположенному в 42 километрах городу Мишань-фу.

Войска двигались двумя колоннами: в одной кавбригада, в другой Тихоокеанская дивизия.

В 87-м кавполку головным шел сабельный эскадрон К. Р. Синилова с приданным ему горным орудием и пулеметными тачанками. Не раз конники Синилова, обнаружив противника, смело атаковали его. Огнем орудия и пулеметов, гранатами и штыком выбивали из укреплений. Нередко, чтобы овладеть укрепленной фанзой или бакалейкой, приходилось спешиваться.

К концу дня конные полки бригады вышли в глубокий тыл врага и отрезали ему пути отступления из Мишань-фу. Вовремя ударили по белокитайцам и подоспевшие отряды стрелковой дивизии. Мукденская группировка противника была полностью разгромлена. Только убитыми враг потерял около полутора тысяч человек. Сотни солдат и офицеров были взяты в плен, захвачены семь полковых знамен и много вооружения.

Руководивший этой операцией начальник штаба ОДВА А. Я. Лапин доносил командарму В. К. Блюхеру: «Возложенная на нас задача блестяще выполнена. В столкновениях наблюдалась исключительная доблесть всех бойцов и командиров; члены нашей партийной и комсомольской организаций бесстрашно бросались вперед в опасные места».

Мощные удары Особой Дальневосточной армии вынудили китайских милитаристов подписать хабаровский протокол о ликвидации китайско-советского конфликта и восстановлении нормального положения на КВЖД. На дальневосточной границе вновь установился мир.

За умелые и решительные действия в боевом походе, мужество и отвагу в боях комэск К. Р. Синилов был награжден орденом Красного Знамени.

За долгие месяцы службы бок о бок с пограничниками Кузьме Романовичу понравилась их служба. На многих заставах у него появились добрые друзья и товарищи. В конце 1930 года К. Р. Синилов переходит в пограничные войска ОГПУ. Вначале он служит командиром кавдивизиона, затем назначается помощником командира 9-го полка войск ОГПУ.

К своему тридцатилетию Кузьма Романович пришел опытным кадровым командиром, обладающим развитым тактическим мышлением и навыками оперативной работы. Он не раз избирался секретарем партийной ячейки, членом партийного комитета полка. Многолетняя партийно-общественная деятельность дала ему навыки политической работы, необходимые командиру Красной Армии.

В 1933 году командование войск ОГПУ Восточно-Сибирского округа рекомендовало К. Р. Синилова на учебу в Военную академию РККА имени М. В. Фрунзе.

В 1936 году К. Р. Синилов блестяще, с дипломом первой степени, закончил академию. В его аттестации говорилось: «К. Р. Синилов – волевой и решительный командир, хорошо разбирается в оперативно-тактической обстановке. К работе в войсках подготовлен хорошо».

Некоторое время Кузьма Романович находился на штабной работе в Забайкалье.

В роли начальника штаба Кузьма Синилов работал с увлечением. Он был живым и инициативным работником, умел вовремя и полно осветить начальнику отряда оперативную обстановку на участке, состояние сил и средств, положение дел на той или иной заставе, комендатуре, спроектировать основные предложения для укрепления охраны границы. Он толково и ясно умел выразить волю начальника отряда, отраженную в таком приказе, и умел зорко наблюдать за исполнением в подразделениях отданных распоряжений. И все это было не случайно. Все это шло от глубокого знания военного дела вообще, пограничной службы в особенности.

За короткое время в округе за Синиловым утвердилась слава толкового, умного начальника штаба, грамотного командира, и потому уже в январе 1938 года его назначили начальником соседнего Краснознаменного пограничного отряда, старейшего в Забайкалье.

Орденом Красного Знамени этот отряд, охранявший границу в Даурии, на главном оперативном направлении, был награжден в 1936 году за заслуги в охране границы, бдительность, самоотверженность и героизм личного состава в борьбе с классовым врагом, а также за достижения в боевой и политической подготовке.

Но к началу 1938 года этот отряд оказался в прорыве. Кузьма Романович и должен был сделать все, чтобы вернуть ему доброе имя. Синилов начал с поездки на границу, с изучения обстановки на местах, в комендатурах и на заставах. На основании личных наблюдений, бесед с командирами и рядовыми бойцами майор Синилов пришел к огорчительному, но справедливому выводу, что прежние успехи, высокие награды кое-кому в отряде вскружили голову. Появились зазнайство, недооценка противника, настроения типа «шапками закидаем».

Решили за счет лучшей организации службы сократить служебную нагрузку нарядов до установленной нормы, полностью и более эффективно использовать плановое время для учебных занятий, и прежде всего по тактической, кавалерийской и стрелковой подготовке.

Особым вниманием нового начальника отряда пользовалась школа младшего начсостава. К. Р. Синилов взял себе за правило не менее двух раз в неделю бывать на занятиях в школе. Нередко он сам проводил инструктивно-методические занятия с командирами школы и резервных застав. Оживилась в отряде и политическая работа.

В результате кропотливой работы командира, партийной организации гораздо серьезнее, более умело и взыскательно стали нести службу пограничники. Накануне нового, 1939 года задержали нарушителя границы, оказавшегося агентом японской разведки. Это был шестнадцатый нарушитель и тринадцатый шпион, задержанный пограничниками отряда в истекавшем году. Доставленный в штаб, он (как выяснилось, белогвардеец-семеновец) показал, что имел задание разведать огневые точки на советской стороне и места расположения гарнизонов.

Японцы готовились к новым провокациям на границе.

8 февраля 1939 года Главное управление пограничных войск информировало НКВД СССР: «По данным погранотряда (Синилова), японцы готовят на сухопутном участке погранотряда провокацию силами пехотного батальона, дислоцируемого в г. Маньчжурия, при поддержке мотомехчасти.

Командованием пограничного отряда приведены в боевую готовность линейные и резервные заставы на угрожаемом участке и подготовлен к выброске резерв начальника отряда; граница охраняется усиленными нарядами; за маньчжурской территорией ведется командирское наблюдение».

После февральско-мартовских провокаций на забайкальской границе, имевших целью отвлечь внимание от подготовки удара против МНР, японцы в мае, как известно, спровоцировали военный конфликт на границе с Монгольской Народной Республикой в районе реки Халхин-Гол. Известно и чем закончилась эта провокация – сокрушительным поражением. Части Красной Армии и Народно-революционной армии МНР наголову разбили здесь войска японских милитаристов.

…К. Р. Синилов в этих событиях уже не участвовал. Его срочно вызвали в Москву.

Столица встретила Кузьму Романовича многолюдьем, шумом и гомоном, от которых за два года в Забайкалье он успел отвыкнуть. С лязгом и звоном катили по улицам трамваи, мчались автомобили новых отечественных моделей – ЗИСы и «эмки».

В Главное управление погранвойск Синилову нужно было явиться утром следующего дня, в его распоряжении оставался целый свободный вечер. Приведя себя с дороги в порядок, Кузьма Романович вышел на оживленную даже в этот поздний час улицу Горького.

За громадой нового Дома Совнаркома выросли нарядные корпуса жилых домов. Когда Синилов уезжал из Москвы, они еще только строились. Кузьма Романович поднялся до Пушкинской площади. На здании «Известий», обгоняя друг друга, бежали, складываясь в слова и фразы, буквы световой газеты. Прочитав несколько последних сообщений, Синилов нахмурился. Новости были тревожными. В мире становилось все более и более неспокойно. На днях в газетах была опубликована нота, врученная наркомом иностранных дел германскому послу в Москве, в которой правительство Германии извещалось, что Советское правительство не может признать правомерным и отвечающим нормам международного права оккупацию немцами Чехии и вторжение венгров в Карпатскую Русь.

До сего момента он полагал, что и в Москву его вызвали в связи с положением на забайкальской и дальневосточной границах. А сейчас вот закралось сомнение. С беспокойными мыслями вернулся Кузьма Романович в гостиницу.

Действительно, опасность войны в Европе к началу 1939 года значительно усилилась. Фашистская Германия оккупировала Чехию, спровоцировала Данцигский инцидент, угрожая Польше, захватила литовскую Клайпеду. Реакционное правительство Финляндии, следовавшее в фарватере фашистской политики, начало военные приготовления у границы с СССР.

Учитывая складывающуюся обстановку, Коммунистическая партия и Советское правительство приняли ряд мер к укреплению обороноспособности страны и, в частности, охраны советских границ. Одной из таких мер было образование новых пограничных округов: Приморского и Читинского (Забайкальского) на Дальнем Востоке, Карельского и Мурманского на северо-западе страны.

В связи с этими организационными мероприятиями К. Р. Синилов и был вызван в Москву. 26 марта был подписан приказ о назначении его начальником погранвойск Мурманского округа. В тот же день его пригласил начальник отдела Главного управления пограничных войск НКВД Гавриил Александрович Петров, разложил перед Синиловым карту Кольского полуострова.

Странной показалась Кузьме Романовичу эта карта. На территории, на которой могли бы разместиться Дания и Нидерланды, Швейцария и Люксембург, были обозначены лишь… порт Александровск, древний поселок Кола да некоторые рыбацкие становища на берегах Белого и Баренцева морей. Там, где вроде бы должна была проходить Кировская железная дорога, между Кандалакшей и Колой, жирной синей извилистой линией, пересекавшей озеро Имандру, был обозначен сплошной водный путь. На запад от этой линии, до границы с Норвегией, и на восток, до горла Белого моря, почти сплошь белое пятно. Синилов не нашел на карте даже обозначения Мурманска, столицы Заполярья.

– Интересная карта? – спросил Петров. И, не дожидаясь ответа Синилова, пояснил: – Таким было представление о крайнем европейском Севере, – и указал дату у нижнего обреза карты: «Москва, 1916 год». – Теперь для нас кольская земля, конечно же, не терра инкогнита, за девятнадцать советских лет многое изучено и освоено. Появились новые города и поселки: Кировск, Мончегорск, Апатиты, не говоря уже о самом Мурманске. Население края выросло в тридцать раз. Незамерзающий Мурманский порт и Кировская железная дорога связывают нас круглый год с Европой. Стратегическое значение края огромно. Но вот граница здесь, особенно сухопутная, охраняется слабо…

С этими словами Петров положил поверх старой свою рабочую карту северо-западного участка границы. Синилов внимательно всмотрелся в карту. На границе протяженностью в тысячу с лишним километров он увидел два условных знака, обозначающих штабы погранотрядов в Архангельске и Мурманске, реденькую цепочку значков, отмечающих погранпосты на морском побережье.

– Как видите, Кузьма Романович, – развел руками Петров, – и на моей карте тоже сплошные белые пятна, и начинать вам придется почти с нуля.

Совместно с комбригом Петровым и штабными командирами Синилов весь этот и последующий дни работал над определением структуры округа и дислокацией будущих пограничных отрядов, комендатур и застав. В конце второго дня на карте обозначились штабы новых погранотрядов, комендатур, застав.

Первого апреля полковник К. Р. Синилов отбыл к месту своей новой службы. В Мурманске на перроне старого деревянного вокзала его встретили комиссар войск округа полковой комиссар Петр Александрович Скородумов, начальник Мурманского погранотряда майор Елшинов, штабные командиры.

Познакомившись с сослуживцами, Синилов отправился в Мурманский областной комитет ВКП(б). Здесь он узнал, что еще в июле 1938 года обком партии обратился в Центральный Комитет с предложением об укреплении обороны северных рубежей страны, а в марте 1939 года направил И. В. Сталину письмо с просьбой ускорить решение этого вопроса. Создание Мурманского пограничного округа как одну из мер усиления охраны границы обком считал своим кровным делом. Первый секретарь обкома Максим Иванович Старостин и председатель облисполкома Иван Андреевич Глотов одобрили намеченную структуру округа, дислокацию частей и подразделений, обещали всемерную помощь и поддержку. При участии работников обкома были четко определены ближайшие задачи.

До окончания ледостава на реках и озерах и схода снежного покрова предстояло вывести комендатуры и заставы в места их дислокации, организовать охрану границы нарядами. Личный состав пришлось временно разместить в бараках лесопунктов, в палатках и землянках. Нужно было также успеть завезти по зимнему пути боеприпасы, снаряжение и продовольствие для пограничников из расчета минимум на восемь месяцев.

Во вновь формируемых заставах и комендатурах нужно было немедленно создать партийные и комсомольские организации, которые должны были стать ядром сплочения личного состава, активными помощниками командиров.

За короткие на севере весну и лето нужно было успеть продолжить от штаба округа до застав стационарные линии связи, построить и смонтировать приемо-передающий радиоцентр.

Словом, по выражению Кузьмы Романовича, до наступления зимы надо было «подвести округ под крышу».

Синилов отдал штабу и такое распоряжение: найти среди бойцов старых отрядов, а также прибывающего пополнения плотников, столяров, каменщиков, печников – «из них будем формировать строительные подразделения».

Возвратившись из обкома, Синилов пригласил к себе Скородумова, начальников отделений штаба округа, а также майора Небольсина, начальника штаба морского погранотряда. Андрей Владимирович Небольсин хорошо знал условия Заполярья, служил раньше на Чукотке, где, кстати, возглавлял тройку по спасению челюскинцев. Этих командиров Синилов просил срочно – за сутки! – разработать четкий план предстоящих работ.

Вечером следующего дня план уже обсуждался. Разработанный в целом удовлетворительно, он требовал, однако, уточнений и дополнений. Начальник связи, докладывая свой раздел, назвал потребное количество проводов, изоляторов, столбов.

– Хорошо, – прервал его Синилов, – в ваших расчетах я не сомневаюсь, вы специалист. Провода и изоляторы, как мне известно, нам отгружены, а вот где мы возьмем столбы в безлесной тундре, вы подумали?

– Получим по нарядам, – не очень уверенно ответил начальник связи.

– Когда? В третьем и четвертом кварталах. А линии связи нам нужны сегодня, завтра. Значит, столбы будем заготавливать сами в местных лесах. Вывезем их к станциям железной дороги, а на границу доставим морем.

Каждый пункт плана порождал новые и новые вопросы. Выяснилось, к примеру, что для переброски грузов к пунктам дислокации застав потребуются оленьи упряжки, проводники и прочее и прочее. Этот план-расчет, разработанный Синиловым с работниками штаба и политотдела до деталей, по свидетельству П. А. Скородумова, сыграл очень важную роль. Его выполнение начальник войск взял под свой личный контроль. И в трудных условиях малоосвоенного края, когда у пограничников не было ни вездеходов, ни вертолетов, ни тракторов, поставленная партией и правительством задача государственной важности была решена в сжатые сроки. Упорный труд пограничников, направляемый к единой цели непоколебимой волей начальника и комиссара, их закалка, энергия, мастерство создали на севере нашей Родины прочный заслон вражеским лазутчикам и фашистским налетчикам.

К середине апреля начали прибывать эшелоны и вагоны с пополнением, снаряжением, продовольствием. На станциях их встречали командиры штаба и политотдела, формировали заставы, разъясняли задачи, не скрывая предстоящих трудностей, направляли к месту дислокации по заранее разработанным маршрутам. Эшелон, прибывший в Мурмаши, выехал встречать начальник войск, сам принял рапорты командиров:

– Товарищ полковник! Застава, сформированная из сержантов и рядовых Гдовского погранотряда, прибыла в ваше распоряжение. Готовы выполнить задачу, поставленную партией и правительством. Докладывает младший лейтенант Павлов.

– Застава Житковичского погранотряда…

– Застава Олевского погранотряда…

– Застава, сформированная из лучших бойцов конвойного полка…

Заставы из пограничников Очаковского, Сухумского, Ашхабадского отрядов, группа старшин – выпускников Балаклавской морской пограншколы, моряки-каспийцы, взвод Кремлевского полка, выпускники Высшей пограничной школы, училищ имени К. Е. Ворошилова и В. Р. Менжинского… Среди пополнения не было только забайкальцев и приморцев – у них своих дел хватало.

По нехоженым тропам и снежной целине колонны пограничников, сопровождаемые обозами из оленьих упряжек, двинулись на запад, за сотни километров, на край советской земли. В ряде случаев командиры вели свои заставы самостоятельно, по карте и компасу: проводников не хватало.

Через несколько дней на стол Синилова стали ложиться одно донесение за другим: командиры докладывали о достижении назначенных пунктов и принятии под охрану участков границы.

Большие трудности пришлось преодолеть и при организации охраны побережья. Заставы и грузы к местам дислокации доставлялись или своими кораблями, или судами торгового и рыбопромыслового флота. Как правило, суда становились на якорь на рейде. Люди и грузы перегружались на шлюпки и уже на них доставлялись на берег, нередко в штормовую погоду.

Обошлось без жертв, однако в некоторых труднодоступных пунктах высадку пополнения и смену личного состава произвести так и не удалось.

Успешно велось строительство линий связи, радиоцентра, помещений застав. К осени «подвести округ под крышу» в основном удалось. Продолжалось лишь строительство военных городков погранотрядов и комендатур.

Конечно же, сделать так много в такие сроки было бы невозможно без помощи местных партийных и советских органов.

Установления таких связей с местными органами власти, рабочими и колхозниками Синилов требовал и от начальников отрядов, комендатур и застав. Приезжая в подразделения, Кузьма Романович всегда интересовался, созданы ли в близлежащих колхозах и совхозах, на лесопунктах и сплавных участках бригады содействия пограничникам, сколько местных жителей в них привлечено, кто возглавляет бригады.

Случалось, что от него крепко доставалось начальнику заставы или отряда, не уделявшему работе с населением должного внимания. Распекая за подобные упущения, Синилов напоминал командирам, что в нашей стране границу охраняет весь народ, что ее охрана сильна именно своей нерасторжимой связью с местными жителями. Население на Кольском полуострове крайне редкое, и здесь помощь каждого рыбака, охотника, лесоруба, оленевода была особенно ценна.

Чтобы своевременно развернуть округ, всем пришлось изрядно потрудиться: и местным партийным и советским органам и штабу войск, который в конце мая возглавил выпускник академии имени М. В. Фрунзе майор Александр Лукьянович Прусский, и политотделу, и прежде всего самому полковнику Синилову.

В безветренный, по-осеннему тусклый день от пирса отвалил пограничный корабль под флагом начальника войск округа комбрига К. Р. Синилова. Осторожно маневрируя, корабль выбирался из порта на чистую воду. Мурманский рейд был забит десятками судов, над которыми развевались флаги чуть не всех стран мира. 1 сентября 1939 года в Европе началась война, и многие лесовозы, сухогрузы, пассажирские лайнеры, рыболовные траулеры, плававшие в Северной Атлантике, поспешили укрыться в нейтральном порту. Слева по борту от набиравшего скорость сторожевика осталась громада «Нью-Йорка», за ним «Бремена», самого быстроходного в мире пассажирского судна, обладателя почетной «Голубой ленты» за скоростные рейсы между Гамбургом и Нью-Йорком. Впрочем, скорость не спасла «Бремен». При попытке прорваться в Германию он был отправлен на дно Северного моря кораблями британского флота.

Вскоре корабль комбрига миновал Полярное – базу Северного флота. С брандвахты-сторожевика, охранявшего рейд и вход в Кольский фьорд, просигналили флагами.

– Дают нам «добро» и желают счастливого плавания, – доложил командир корабля Токмаков стоявшему рядом на мостике Синилову.

Комбриг с удовлетворением кивнул головой. Совсем недавно в обкоме шла речь о необходимости учредить в Кольском заливе брандвахту, и вот она уже действует.

– Входим в «кувшин», товарищ комбриг, – снова доложил Токмаков.

Пристально вглядевшись в открывшуюся даль залива, Синилов увидел узкую горловину, соединяющую залив с морем.

Берега залива и впрямь напоминали своими очертаниями стенки кувшина. Левый берег был отодвинут несколько дальше, чем правый, и образовывал небольшую бухту.

– В этой бухте и будет создана в ближайшем будущем база морских пограничников, – продолжал Токмаков.

Неожиданно по лицу Токмакова пробежала болезненная гримаса, живые глаза потухли, правая рука непроизвольно толкнулась за борт реглана, к сердцу.

– Что с вами, – встревоженно спросил Синилов, – вы больны?

– Ледовитый океан о себе напоминает… – виновато сказал Токмаков. – Да вы не беспокойтесь, товарищ комбриг, сейчас пройдет, не в первый раз…

– Давно плаваете на Севере?

– Двадцать с лишним лет, еще на «Ярославне» ходил, матросом… – И без паузы скомандовал в переговорное устройство: – Сбавить ход до малого! Входим в салму.

Взору стоявших на мостике командиров открылась панорама строительства по всему северному берегу бухты. Вглядываясь в незавершенные коробки, Синилов угадывал в них здание будущего штаба, и жилые дома, и склады, и мастерские. На местности оживал давно знакомый до мелочей план базы.

Корабль застопорил машины, загрохотали в клюзах якорные цепи. В наступившей тишине с берега отчетливо донеслось методичное уханье паровой «бабы», вгонявшей очередную сваю в основание будущего пирса. Здесь, на пустынном пока берегу маленькой бухты, создавалась самая северная в нашей стране база пограничных кораблей. Что ж, будет и у нас большой флот, оснащенный самыми современными кораблями.

К борту пристал подоспевший от берега катерок. Матросы спустили трап, и по нему поднялся капитан 1-го ранга Александр Иванович Дианов. Тоже полярный старожил. Бывший кочегар с крейсера «Аврора». Потом плавал старшим помощником на «Пурге». Ныне – командир самого северного отряда пограничных кораблей.

Четко прозвучали слова рапорта. Александр Иванович приглашает прибывших начальника и комиссара войск сойти на берег.

Синилов с сожалением отказывается: слишком много сейчас дел, начавшаяся европейская война внесла свои коррективы и в его планы, нужно побывать и в других точках побережья, поэтому разговор с Диановым состоится здесь, на борту сторожевика.

Еще засветло вышли из фьорда в открытое море. Океан встретил студеным дыханием Арктики и свежей волной. Справа открылся каменный пустынный остров Кильдин, который, по выражению Токмакова, морские черти тащили со дна океана, чтобы заткнуть горловину Кольского фьорда, да, обессилев, так и бросили перед самым входом в залив.

Этот морской поход имел и для Синилова, и для Скородумова важное значение. Они подолгу беседовали с командиром корабля и его помощником, командирами боевых частей, старшинами и матросами. Старались и себе уяснить, и личному составу разъяснить стратегическое значение театра, лежащего на стыке двух великих морских путей: международного, в Западную Европу, и внутреннего, на Дальний Восток.

Они интересовались условиями плавания в Баренцевом море летом и зимой, местами рыбной ловли и промысла морского зверя, которые также надо было охранять от непрошеных иностранных промысловиков. Комбриг и комиссар расспрашивали командиров о дальности и точности стрельбы корабельных орудий, об эффективности действия глубинных бомб в борьбе против подводных лодок, дальномерщиков – какую цель и на каком расстоянии можно разглядеть в дальномер, мотористов – какую максимальную скорость может развить корабль, если нужно настигнуть нарушителя, и т. п.

В походе, о котором речь, Синилов и Скородумов прошли на корабле свыше тысячи миль – от Мурманска до полуострова Рыбачий и от него до устья реки Поной на восточном берегу Кольского полуострова. Они посетили Териберскую и Иоканьгскую погранкомендатуры, побывали на некоторых заставах, проверили боевую и политическую подготовку пограничников, встретились с командирами, политработниками, бойцами, партийными и советскими работниками прибрежных районов.

В походе они изучали берег с точки зрения организации охраны границы. В цепкой памяти Синилова запечатлелись участки берега, особенно удобные для высадки десантов с моря, в уме он уже прикидывал необходимые меры для их прикрытия, отмечал мысы и высоты, на которых следует оборудовать дополнительные наблюдательные пункты, узкие безлюдные фьорды, где могут укрыться вражеские подводные лодки.

…Миновав мыс Корабельный, сторожевик вошел в горло Белого моря и взял курс на устье реки Поной, где предстояло высадить заставу. После полудня корабль вошел в залив и стал на рейде. Спустили шлюпки. В первую сели начальник погранвойск округа, комиссар и комендант участка. Причала здесь не было, высаживаться пришлось из шлюпок прямо на берег. У места высадки выстроились в две шеренги пограничники, одетые кто в шинели, кто в бушлаты. Когда Синилов ступил на берег, от строя отделился и пошел ему навстречу молодой командир в морском бушлате, резиновых, с подвернутыми выше колен голенищами сапогах. Остановившись, не доходя трех шагов, стал докладывать:

– Товарищ командир бригады…

– Я не командир бригады, – раздосадованный пестротой обмундирования и странным обращением, прервал рапорт комбриг.

Командир смутился, начал рапорт вновь:

– Товарищ командир бригады…

– Я не командир бригады, – снова прервал Синилов, – я начальник пограничных войск округа…

– Комбриг Синилов, – подсказал комендант.

– Товарищ комбриг! – уже более уверенно начал командир. – Личный состав пограничного поста «Поной» построен для вашей встречи. Докладывает командир поста Барков [5]5
  Фамилия изменена. – М. С.


[Закрыть].

Поздоровавшись с личным составом, Синилов поручил коменданту участка организовать высадку со сторожевика пограничников и перевозку грузов, а сам в сопровождении Баркова направился на пост.

– Командую этим постом уже четвертый год, – докладывал Барков, – продолжают служить бойцы, приехавшие со мной. Правда, есть и молодые, прибыли в прошлом году весной, с последним пароходом. С тех пор никто на посту не бывал. Обмундирование не получали. Донашиваем то, что было в каптерке. Продовольствия – муки, круп и консервов – осталось на месяц. Освещаемся плошками с тюленьим жиром. Керосин кончился в апреле.

Случай даже в условиях Кольского полуострова был разительный, невероятный. Барков и бойцы поста, как выяснили начальник и комиссар, уже почти полгода мало знали о событиях в мире. Не знали, что началась война в Европе, что Красная Армия выступила в освободительный поход в Западную Украину и Западную Белоруссию. Не знали и о реорганизации пограничной службы на полуострове. С апреля они не имели связи с Большой землей – рация не работала, так как кончилось питание.

– У вас и на других постах такое положение или вы не знаете? – сердито спросил Синилов коменданта.

– Нет, – виновато ответил тот. – Только сюда не смогли доставить смену и грузы. Причала здесь нет. Во время отлива или тем более шторма подойти к берегу суда не могут. Плашкоутов на каботажных судах нет.

– Объяснить все можно, – прервал Синилов, – только людям от ваших объяснений не легче.

Выслушав доклад Баркова об организации пограничной службы, начальник и комиссар войск проверили боевую и политическую подготовку поста. Командир и бойцы хорошо стреляли, умело ориентировались на местности. Хорошей была строевая и погранично-тактическая подготовка. Но новой программы по политподготовке они не изучали. Материалов состоявшегося в марте XVIII съезда ВКП(б) они не получали. Синилов спросил у Баркова, когда замерзает горло Белого моря. Узнав, что дрейфующий лед появляется в ноябре, приказал весь прежний состав поста отправить на корабль и самому с семьей тоже собираться в путь.

Вернувшись в Мурманск, Кузьма Романович определил семью Баркова в гостиницу, приказал начальнику АХО обшить и обуть его жену и детей. Отдал распоряжение: бойцов, выслуживших срок службы, демобилизовать, остальных переодеть в зимнее обмундирование, направить в одно из подразделений и «заниматься с ними по отдельной программе политподготовки, чтобы не выглядели белыми воронами в зеленых фуражках». Договорился с Главным управлением Севморпути об отправке еще до наступления зимы из Архангельска в Поной сборного дома для пограничной заставы. Особый разговор имел Синилов с комендантом…

Вскоре встал вопрос о дальнейшем использовании Баркова. Начальник отделения кадров настаивал на увольнении его из погранвойск в связи с тем, что тот за четыре года в Поное «политически отстал».

– Отсталость, как и молодость, это недостаток, который проходит, – ответил комбриг. – Надо помочь ему преодолеть отсталость, а не увольнять. Пошлем его в Высшую пограничную школу. Подучится.

Встал вопрос и о Токмакове. Кадровик уже подготовил ему направление на врачебную комиссию. За долгие дни совместного плавания Синилов хорошо узнал этого человека, бесконечно преданного морской службе и Северу. Но факт оставался фактом – Токмаков часто болел. Комбриг распорядился подыскать ему более спокойную должность на берегу, притом не ущемив материально. В округе такой работы не нашлось. Тогда Кузьма Романович договорился с Главным управлением погранвойск о переводе Токмакова военпредом на завод.

Таким уж он был, комбриг Синилов, – строгим, требовательным, но справедливым и заботливым командиром, отзывчивым, душевным человеком.

Летом 1939 года, когда заставы уже обосновались на новых местах, стали приезжать семьи командиров и политработников. Синилов специально собрал политотдельцев, чтобы посоветоваться, как встретить и отправить по бездорожью на заставы женщин и детей. Было решено для встречи и скорейшего устройства членов семей командиров выделить группу людей, оборудовать комнаты приезжих. Домашние вещи хранить на складе до зимы, когда их можно будет отправить на заставы по санному пути. С собой брать лишь самое необходимое, для переноски его выдать вещевые мешки. В мастерской военторга сшить для каждой приезжей брюки, сапоги, плащ. Отправлять боевых подруг на заставы, только полностью обмундировав, снабдив продуктами, и обязательно группами в сопровождении проводников.