Текст книги "Дилетант галактических войн"

Автор книги: Михаил Михеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 37 страниц)

– Так. Слушайте сюда, ублюдки! Я – адмирал военно-космического флота империи Ковалёв. Ваша планета объявляется на военном положении. Как старший по званию, объявляю начало мобилизации и роспуск гражданских институтов. Сдадите дела военным специалистам с эскадры. За то, что натворили, пойдёте под трибунал. Генерал… Как вас там? А, по хрену. Назначаетесь военным комендантом планеты. Маршала вашего арестуете, потом посмотрим, что с ним делать. Агентов СБ арестовать и – на ваше усмотрение. Надеюсь, контрразведка их всех знает в лицо? – И уже в микрофон дальней связи командир «Удара»: – Альбанов! Альбанов, твою мать, ты что, не слышишь? Возьми под прицел терминал. Если дёрнутся, разнеси его на фиг. Семёныч! Как договаривались, контролируешь спутники. Остальным действовать по плану «Б».

План «Б» был рассчитан на силовое решение, которое, по мнению Ковалёва, было наиболее простым и эффективным для любой ситуации. Только сенаторы, похоже, были против.

– По какому праву…

Ковалёв с нехорошей улыбочкой подошёл к посмевшему открыть рот. Тот мгновенно заткнулся и вытаращился на адмирала, как кролик на удава. Очень похоже, что всю эту весёлую компанию давно никто не осмеливался бить и они просто не знали, как вести себя в подобной ситуации. Вытащив из-за голенища сапога стек, Ковалёв ткнул им сенатора в живот:

– Брюхо подобрать! – и стеком по зубам, с тем расчётом, чтобы губы в кровь расквасить. – Голову выше! Во, молодец, орёл! Пойдёшь в штрафную роту знаменосцем. Там тебя научат родину любить.

– Руки!

Ковалёв обернулся. Один из охранников целился в него из пистолета. Маленького такого, аккуратного пистолета, который можно носить незаметно. Остальные тоже зашевелились, полезли за стволами. Похоже, не так уж они и беззащитны. Молодцы, но они явно никогда не имели дела с идеальными солдатами.

Ковалёв чуть заметно шевельнул пальцами. Изящный аксельбант, который был в них зажат, в полёте развернулся в тончайшую мономолекулярную нить, мгновенно обернувшуюся в конце своего полёта вокруг шеи державшего пистолет охранника. Рывок – и отрезанная, словно бритвой, голова падает на пол, из рассечённых артерий в потолок бьёт фонтан крови. Пока все пялятся на это зрелище, Ковалёв вскидывает руку. Из рукава кителя, притянутый силовой петлёй, в неё выпрыгивает маленький пистолет. Керамический корпус, керамические пули, хитрый порох… Всё это не улавливается никакими детекторами. Хлоп, хлоп, хлоп… Почти бесшумные выстрелы, оседающие на пол охранники. Ковалёв с перекошенным от гнева лицом:

– Стоять смирно, каз-злы!!!

Примерно через два часа, когда имперские десантники, невежливо подталкивая сенаторов прикладами, гнали их в тюремные камеры, генерал спросил Ковалёва:

– А вы не боитесь назначать меня комендантом? Вдруг захочу сыграть в свою игру?

– Я? Вас? Да нет в общем-то. Во-первых, спрашивая это, вы сами демонстрируете лояльность. Во-вторых, вы умный человек – создали у меня определённое отношение к вашим боссам довольно изящно. Хотя и рисковали, конечно. Однако же победителей не судят. В-третьих, вы и ваши помощники получат свою порцию сыворотки лояльности. В-четвёртых, вы сидите на моих штыках. Исчезнут штыки – начнётся хаос, во всяком случае, пока вы не взяли власть крепко. В-пятых, вы отлично понимаете, что быть имперским наместником с неограниченными полномочиями выгоднее, чем главой правительства нищей планеты. Ну и в-шестых, вы ведь прекрасно понимаете, если что не так, то сюда заявится первый попавшийся корабль моей эскадры и выжжет всю планету. Я – не Шерр, меня ностальгия не замучает. Мы поняли друг друга? Да? Ну и замечательно. Идите, скоро здесь будет флот Диктатора, и вам надо приготовить лагеря для военнопленных…

Глава 11

– Красиво идут! – восхищённо заметил Шурманов, невоспитанно ткнув пальцем в экран. – Прям как на параде.

– Считай, это парад и есть, – откликнулся Шерр. – Для космического флота что походный строй, что парадный – разницы практически нет. Вот боевой порядок – это уже совсем другое…

– Угу. – Ковалёв обвёл маркером один из вражеских кораблей. – А вот это что за хрень?

Изображение увеличилось, все склонились над экраном…

Эскадра Ковалёва, заметно увеличившись в численности, висела в космосе на пути флота Диктатора. Спешить было некуда – всё равно боевые корабли имперской постройки были в разы быстроходнее чуть ли не на коленке сляпанных посудин, которые неспешно шлёпали в их сторону.

В самом деле, идти против эскадры имперских кораблей, причём кораблей, построенных на пике могущества империи, на таком барахле было несерьёзно. Кто-то из ребят даже предположил, что это изощрённая попытка оскорбления. Ему ответили, что не изощрённая, а извращённая и что они тут не самураи, чтобы от обиды «харакирю себе резать», а стало быть, обидчики достойны сурового наказания. Посмеялись, короче.

Единственным, что вызывало нешуточное опасение, была численность кораблей противника. Почти три сотни – это уже немало. Пришлось Ковалёву снимать с Солнечной системы практически все корабли. Правда, снимал он их больше для того, чтобы не дать кораблям вражеской эскадры успеть разбежаться – лови их потом. Чем короче будет бой, тем лучше, во всяком случае, с этим были согласны все.

Сейчас Землю в гордом одиночестве прикрывал «Вулкан». Правда, туда перетащили с десяток наименее повреждённых трофейных гробов, в том числе оба корабля обеспечения и оба линкора. В доках в спешном порядке пытались их залатать, но получалось не очень. Знания знаниями, но отсутствие опыта сказывалось, рефлексы и интуицию в мозги не закачаешь, их надо получать естественным путём, через пальцы. К тому же малый калибр линкоров и крейсеров оставлял в корпусах пробоины таких размеров, что сквозь них вполне мог проехать автомобиль. Средний и главный, как показала практика, не оставляли материала для восстановления, разнося любой нынешний корабль в мелкую пыль. В результате двигатели (а на них и было акцентировано внимание артиллеристов) представляли собой жалкое зрелище, проще было склепать новые, чем восстанавливать старые. Вот на базах и клепали движки по имперским технологиям, но опять же медленно, их ведь ещё требовалось адаптировать к архаичным конструкциям. Словом, большую часть прибывших в Солнечную систему трофеев предстояло пока использовать просто как боевые станции, не способные перемещаться вовсе или способные, но черепашьими темпами. К тому же уже назревала проблема с экипажами. Вербовали, конечно, на Земле новичков, но, похоже, лавочку пора было прикрывать – слишком многие начинали интересоваться деятельностью фирмы…

Впрочем, Ковалёв не унывал. За два месяца, прошедшие с момента захвата власти на Лейде (так, если немного упростить транскрипцию, называлась родина Шерра), на планете удалось навести относительный порядок. Точнее, порядок наводил новоявленный имперский наместник, а эскадра просто висела сверху и производила впечатление. Насколько удачно у неё это получалось, указывал тот простой факт, что попыток сопротивления армии не оказывал никто. Ну и с последствиями почти сорокалетней тупорылости постепенно справлялись, благо военные смогли грамотно организовать управление и мобилизовать имеющиеся ресурсы. До нормальной жизни было ещё как до Луны задним ходом, но положительные подвижки имелись. Измученный, но очень устойчивый организм человеческой цивилизации медленно приходил в себя. [15]15
  http://zhurnal.lib.ru/k/korotin_wJ/hmuroeutroodnoaktnajapxesaizzhizniorganowwnutrennihdel.shtml – вот примерно так всё и происходило…


[Закрыть]А ведь планета имела кое-какой научно-технический потенциал, который сейчас спешно реализовывался.

Впервые после долгого перерыва заработали ремонтные заводы, приводя в относительный порядок трофейные корабли. Одновременно начали формироваться для них команды. Правда, отремонтированные корабли должны были вступить в строй не раньше чем через год, однако для создаваемых с нуля колониальных (а что вы хотели, сразу коронным миром стать?) сил империи это само по себе было достижение. Ну а пока надо было отбить кое-кому загребущие ручонки, для чего и стягивалась имперская эскадра…

Впрочем, всерьёз противника сейчас воспринимали только новички с «Империи» и прибывших с линкором кораблей охранения. Они в настоящем космическом бою ещё не были, а симуляторы остаются симуляторами, как бы совершенны они ни были. Вот и оставался у народа лёгкий мандраж, хотя для поднятия боевого духа Ковалёв и приказал прокрутить всем запись первого сражения, а заодно объявил, что разрешает использование главного калибра. Последнее было с энтузиазмом воспринято всеми – мужчины есть мужчины, им всегда нравится оружие, а уж когда есть возможность пострелять из чего-то большого и мощного… У-у-у…

Между тем флот Диктатора медленно, но верно приближался. Очевидно, те, кто им командовал, не очень представляли себе, с кем им придётся иметь дело. Во всяком случае, двух эсминцев, прикрытых маскировочным полем, с неё явно не замечали, хотя расстояние, на котором эти эсминцы шли от флота обнаглевшего вконец Диктатора, по космическим меркам было ничтожным. В принципе сражение можно было считать уже выигранным – те же эсминцы могли сейчас запросто, как в тире, снять вражеские флагманские корабли, благо вооружение позволяло, и нанести флоту такие потери, что уцелевшим оставалось бы только разбежаться.

Однако именно такого финала Ковалёв хотел избежать. Рвани корабли Диктатора в разные стороны одновременно, и всех их не переловить, кто-то обязательно уцелеет и потом ещё долго будет пакостить. А может, и не будет, но рисковать не хотелось. Куда интереснее было прихлопнуть противников всех и разом. Поэтому имперские корабли, прикрытые маскировочным полем, заняли позиции, приготовились к атаке на ничего не подозревающего и идущего походным строем противника и спокойно распределяли цели.

– Итак, господа, они будут здесь через два часа. Время принимать решение, но, как хотите, эти посудины мне не нравятся.

Ковалёв обвёл маркером интересующие его корабли. Числом три единицы, они не выделялись размерами, но форма корпуса у них была совершенно незнакомой. Похоже, другой дизайнер их лепил. И чувство симметрии у него было… но какое-то странное. Корабли выделялись меж остальных своей удивительной завершённостью и в то же время своей нестандартностью. Это всё, что можно было о них пока что сказать.

Шерр, чуть прищурившись, вгляделся в изображение и, ловко чиркнув пальцем по сенсорному экрану, увеличил изображение.

– Гляньте-ка сюда. Видите, здесь опознавательные знаки, но разобрать я их не могу. Похоже, что мы сейчас видим предел разрешения нашей аппаратуры.

– Ближе эсминцам подходить опасно…

– Война вообще опасная штука. Адмирал, – в голосе Шерра зазвенел металл, – отдайте приказ на эсминцы, пусть подойдут поближе.

Шерр вспоминал о своих правах руководителя всей этой авантюры не то чтобы часто, но всегда в тему. Пять минут спустя один из эсминцев, сблизившись с флотом Диктатора на опасно малую дистанцию, передал изображение непонятного корабля крупным планом и сразу же отскочил. Поле полем, но вблизи его элементарно могли обнаружить по инверсионному следу, оставляемому в космосе гравитационным двигателем, – он комкал пространство, как бумагу, и это вполне могли засечь даже слабенькие детекторы противника.

Однако пронесло – очевидно, в походе не предусматривался основательный режим безопасности, как в зоне боевых действий. Да и вряд ли Диктатор всерьёз чего-то опасался. Ну, прервалась связь с передовой эскадрой, не вышла она вовремя на связь – ну и что? Все, что угодно, может быть, от потери корабля-ретранслятора до перегоревшего транзистора на его передающей антенне. А то и просто гравитационный шторм прошёл, связь после этого всегда неустойчивая. В то, что кто-то может ему реально угрожать, Диктатор, похоже, совершенно не верил. А зря, батенька, зря, не так уж много лет вы не знали поражений, но уже забыли, что всё на свете имеет свойство кончаться.

Шерр увеличил изображение до упора. Странно. Убегающий квадрат, псевдоматематическая фигура. И что?

Похоже, такой вопрос возник разом у всех. Шерр потёр лоб, пробежал пальцами по возникшей перед ним виртуальной клавиатуре…

– Что-то мне это напоминает, – не слишком уверенно сказал он. – Что-то не слишком приятное. Но в основных базах данных корабля его нет, там только то, что требуется для сиюминутных нужд. Потом покопаюсь в архивах…

– Копайся-копайся, – откликнулся Ковалёв, задумчиво рассматривая вражеский строй. – Эй, на «Стремительном»!

Командир эсминца, только что сделавшего съёмку, откликнулся моментально. Совсем молодой парень… Из бывших лётчиков. Во время учебного полёта потерпел аварию, лишился зрения. Жена ушла сразу – зачем ей муж-калека? Тихо спивался. Сейчас он был здоров как бык и очень хорошо знал, кому этим обязан.

Ковалёв в двух словах объяснил ему задачу и прервал связь. Можно было не сомневаться, что как минимум один из непонятных кораблей к концу боя будет взят в качестве трофея. Остальные командиры, активно согласовывающие сейчас между собой цели, сделали себе пометку, в какую из них не стоило стрелять.

– А не поторопились ли мы?

Все удивлённо обернулись на реплику. Шурманов поёжился под недоуменными взглядами, но долго смущаться он не привык.

– Я говорю, не торопимся ли мы? Мы неплохо представляем, на что способно большинство из этих кораблей, но вот это трио меня очень смущает. Вдруг они окажутся эсминцу не по зубам? Давайте лучше расстреляем их. Тогда и риску меньше, и будет что исследовать…

– Ага, щас! – Руководитель научной группы, на Земле неудачливый аспирант, а здесь пыжащийся от осознания собственной важности гений-одиночка (он себя позиционировал именно так, остальные посмеивались про себя, но вслух парня не гнобили – дело своё он, надо признать, делал хорошо), воинственно упёр руки в бока. – После ваших методов остаётся только набор гаек. И что я по ним исследую? Удельный вес металлолома?

– Да хотя бы! Мы и так рискуем людьми, нашими людьми, заметь…

– Так давайте проведём переговоры. Они же разумные люди, должны понимать…

– Проф, ты вроде умный-умный, но иногда такой дурак, – осадил его Ковалёв. – Мы чем, по-твоему, занимаемся? Мы к переговорам как раз и готовимся. А самый весомый аргумент в переговорах – это девять на шестнадцать или, на худой конец, восемь на пятнадцать. [16]16
  Девять шестнадцатидюймовых или восемь пятнадцатидюймовых орудий – распространенные варианты вооружения линкоров в нашей истории.


[Закрыть]Поэтому, если захватывать эту жестянку будет слишком опасно, ты займешься сбором гаек. Но думаю, обойдёмся без этого – наши эсминцы они не засекли, а значит, техника у них примерно того же уровня, что и на остальных коробках.

Учёный хотел было возмущённо возразить, но, увидев улыбающиеся рожи офицеров, передумал, надулся и отошёл. Он был, конечно, дельным человеком, но иногда интеллигентские замашки здорово портили ему имидж. Хорошо, хоть делу не мешали.

Между тем, взглянув на обиженного интеллигента, Ковалёв вспомнил ещё об одном деле. Поэтому он раздал последние инструкции, разогнал народ по местам и, тронув Шерра за рукав, сделал ему знак следовать за собой и одновременно вызвал электрокар. Минут через пять они уже сидели в одном из трюмных помещений «Громовой звезды». Очень малопосещаемом и в то же время очень важном. Важном настолько, что о его истинном предназначении догадывались единицы.

Человек, который сидел перед ними, выглядел подавленным, чему очень способствовали здоровенные фингалы под глазами. Когда его брали, он попытался оказать сопротивление. Безуспешно, конечно, правда, против обычных десантников, даже в полной боевой броне, он имел бы неплохие шансы, но брать его пришли четверо суперов, так что ни отбиться, ни сбежать он не сумел.

– Ну что, чухонец, как тебе быть в шкуре раскрытого агента? – вместо приветствия, спросил его Ковалёв.

Скованный усиленными титановыми наручниками шпион презрительно отвернулся. Ковалёва, впрочем, его презрение мало волновало.

– Обрати внимание, док, вот за что я всегда уважал профессию шпиона, так это за то, что дураков и трусов туда не берут. И наш визави, обрати внимание, исключением не является.

Разбитые в кровь губы шпиона исказились в усмешке.

– Как вы меня вычислили?

– Да очень просто. Мы тебя вели практически с самого начала.

Назвать выражение лица прибалта удивлённым – значило ничего не сказать. Ковалёв улыбнулся:

– Мальчик, ты сделал большую глупость, ты, голубь мой сизокрылый, скрыл то, что на тебя не подействовала пси-блокировка. Никто из суперов не скрыл, а ты вот… К чему бы это, а?

– Не понял…

– Док, ты ведь тоже не в курсе – на нас твои блокировки не действуют совершенно. На обычных людей – пожалуйста, а вот на идеальных солдат – извини. Мы ведь потому и идеальные, что превосходим нормальных по всем параметрам, в том числе и по пси-невосприимчивости. Вот так-то.

Ободряюще улыбнувшись Шерру, Ковалёв встал, подошёл к арестованному и аккуратно отомкнул наручники. Тот удивлённо посмотрел на адмирала и принялся сосредоточенно разминать запястья. Потом поднял голову и с интересом спросил:

– А не боишься?

– И чего мне бояться? Ты всегда был слабейшим из нас. Да-да, не делай круглые глаза. Ты ведь не знал, конечно, но все тесты однозначно показывали – ты уступаешь остальным по всем кондициям. Не знаю почему, вот чес-слово. Может, потому, что остальные всё-таки славяне, а у тебя славянской крови уже кот наплакал. Хотя это расизм, конечно, но другого объяснения пока что не вижу. Впрочем, не принципиально. Принципиально то, что тебя вдобавок ещё и по спецпрограмме готовили. В смысле, в отличие от остальных, реально имперской системе рукопашного боя тебя никто не учил, так, на общеобразовательном уровне. Попытаешься совершить глупость – шансов у тебя никаких, так что прими поражение достойно, ты ведь профессионал. И потом, как ни крути, всё же ты один из нас.

Ковалёв плеснул себе коньяку – не много, на два пальца, налил ещё две порции – Шеру и шпиону. Все трое выпили – Ковалёв с удовольствием, Шерр задумчиво, прибалт всё с той же кривой усмешкой. Правда, она тут же сменилась болезненной гримасой – спиртное обожгло разбитые губы как огнём. Ковалёв подождал, пока он перестанет морщиться, и, задумчиво потерев переносицу, спросил:

– И что мне теперь с тобой делать? Вначале, честно говоря, думал, что ты осознаешь, кто есть кто, и перестанешь творить глупости, но не срослось. Всё информацию собираешь, на планете пытался сеть разведывательную организовать… Мы ведь за каждым твоим шагом следили. Так что оставлять тебя на свободе – не лучший вариант, особенно перед войной. Ты, конечно, вреда причинить не сможешь, даже если сумел бы до своих боссов добраться, это всё равно скоро не будет иметь никакого значения, но к чему нам лишний геморрой? С другой стороны, и пускать тебя в распыл как-то жалко. Всё ж таки супер, хоть и дрянненький…

– Грязные русские свиньи, – выдал шпион и добавил что-то по-литовски.

Ковалёв не понял, да и плевать ему было, хотя на свиней он обиделся.

– Ты язычок-то попридержи, а не то отрежу на фиг. Знаешь, Пушкин, говорят, дописался, Гагарин долетался, а ты у меня доп…ся. Ладно, не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. Здесь неподалеку есть планетка. Необитаемая. Получишь аптечку первой помощи, пистолет – и адью, солнце моё. Там тебя никто и никогда не найдёт. Лет через десять прилечу – гляну, что получилось. Считай это тюремным заключением. За шпионаж…

Когда шпиона увели, вновь заковав в наручники и поддерживая под локти, два супера, Шерр, задумчиво молчавший всё время разговора, спросил:

– Если на вас не действует пси-блокировка, почему ты здесь?

– А ты никогда не думал, что мне это может быть интересно? И ещё, док, ты глубоко не прав, если отказываешь людям в элементарном чувстве благодарности. А теперь пошли, нас ждёт война!

Глава 12

– Думаю, ты слишком мягко с ним обошёлся.

– Да нет, нормально. Десять лет в одиночестве… Даже если выживет, крыша наверняка поедет.

– И зачем тогда за ним прилетать?

– А кто сказал, что мы за ним прилетим?

– Ты сам…

– Я сказал, что прилечу. Но кто сказал, что за ним? Посмотрю просто, насколько устойчива психика суперов. А так эта планета – его последнее пристанище.

Ковалёв и Шерр стояли на мостике линкора, не таком огромном, как футбольное поле, но всё равно очень впечатляющих размеров, и с интересом наблюдали за флотом Диктатора, приближающимся к имперской эскадре. Кофе в кружках дымилось, разговор тёк неспешно, но это была всего лишь видимость спокойствия – перед боем все волновались. Были уверены, что победят, но всё равно волновались. Позади них, похожие в своих скафандрах на диковинных боевых роботов, сидели за пультами офицеры – те, кто будет проводником их приказов и кто реально будет вести бой. И, даже волнуясь, Ковалёв всё равно был горд за этих людей, сумевших прорвать рамки обыденности и шагнуть вслед за ним на широкую и такую заманчивую дорогу космической цивилизации.

– Противник сбрасывает ход, начинает перестроение, – чётко, по-уставному доложил вахтенный штурман.

– Им до нас ещё полчаса ходу. Неужели почуяли?

– Спокойно, док, всё в норме, – с лёгким напряжением в голосе отозвался Ковалёв. – Они подходят к системе, здесь велика опасность встречи с метеорами, а резких разгонов-торможений их корыта не выдержат. Предпочитают, очевидно, потерять во времени, но выиграть в безопасности. Ну и перестроение делают заранее – так проще, не мешает никто.

Дальнейшее развитие ситуации показало, что он был прав, – перестроение флот Диктатора проводил спокойно, да и тормозил не слишком интенсивно. Пожалуй, что при такой интенсивности он выйдет на досветовую у границ системы, а к планете, которую Диктатор собирался штурмовать, подойдут на планетарной скорости. Идеально для боя в системе – похоже, Диктатор, или кто там вёл его флот, хорошо знал своё дело.

Но до системы их допускать не собирались – у них на пути стояла имперская эскадра, и орудия главного калибра линкоров уже могли доставать до кораблей Диктатора. Стрелять, правда, никто пока не собирался – и точность на такой дистанции невелика, и расстояние сильно ослабляет энергетический удар. Да и рисунок боя планировался совсем другой, поэтому Ковалёв пока что ждал.

Однако, когда флот Диктатора вошёл в зону досягаемости среднего калибра (кораблям Диктатора даже для того, чтобы наиболее дальнобойные орудия его кораблей просто доставали до цели, было ещё пилить и пилить), станция дальней связи флагмана передала заранее заготовленное и записанное сообщение, которое, похоже, было для Диктатора полным шоком.

Ковалёв помнил, как они его записывали. Лейтенант-аналитик из группы разведки, обладающий на редкость гнусавым голосом, с врождённо протокольной интонацией и внешностью типичнейшей канцелярской крысы надиктовывал его в микрофон, и рожа его была невероятно довольная. В прошлой жизни он был офицером ГРУ, разжалованным и уволенным со службы за зверскую (по мнению журналюг и правозащитников) расправу над мирным населением. На самом деле он командовал группой, преследовавшей боевиков, незадолго до того запытавших до смерти нескольких пленных десантников. Когда боевики зашли в село, которое, как точно было известно, было родным для главаря, его брата и подельника и ещё трех членов банды, подполковник Веселов, командовавший операцией, вызвал помощь, обложил село со всех сторон и потребовал у боевиков сдаться. После первого же выстрела со стороны села оно было стёрто с лица земли залпом «Градов». После обстрела выжило пятеро местных и один боевик. Гражданских (да какие они гражданские – днём улыбается, а ночью в спину стреляет) отпустили на все четыре стороны, а боевика Веселов посадил задницей на гранату. Тот сидел часа два, потом ягодичные мышцы устали, и граната, соответственно, рванула. За это самоуправство он и ещё трое офицеров были уволены и после громкого процесса, несмотря на протесты армейских офицеров (впоследствии протесты вылились во вполне конкретные действия, закончившиеся долгой и мучительной смертью трёх писак и одного правозащитника, а также сломанными рёбрами судьи), посажены. Впрочем, просидели они дня два, а потом исчезли, как испарились. И очень немногие знали, что они по-прежнему служат по специальности, только на новом месте, в немногочисленном пока подразделении разведки имперской эскадры.

А в сообщении, которое ушло сейчас Диктатору и которое, без сомнения, было получено на всех кораблях его флота, говорилось, что эти самые корабли вошли на территорию империи, вследствие чего являются нарушителями границы. Всем кораблям предписывалось немедленно лечь в дрейф, принять досмотровые группы и приготовиться к отконвоированию на имперскую базу для дальнейшего разбирательства. Ну и, естественно, предупреждалось, что в случае неповиновения будет открыт огонь. Ковалёв всё ещё рассчитывал, что удастся обойтись без стрельбы, одним авторитетом империи. Но… Не удалось.

Было интересно наблюдать, как корабли вражеского флота начали поспешное и не слишком слаженное перестроение в боевой порядок. Теперь становилась видна основная проблема этого флота – во-первых, он был большим и, как и всякий большой флот, трудноуправляемым, а во-вторых, очень похоже, не все экипажи были хорошо подготовлены и тем более слётаны. Корявое перестроение, даже с учётом спешки, говорит о подготовке флота только плохое.

Тем не менее действия флота противника были вполне ожидаемы. Что же, предсказуемость тоже бывает наказуема, особенно во время войны. В момент перестроения любое соединение наиболее уязвимо, и в этот момент, по всем законам тактики, следовало нанести удар. Конечно, тот, кто командовал сейчас флотом Диктатора, не без основания полагал, что время у него ещё есть, – кораблей Ковалёва он пока не видел. Больше того, он мог предположить, что послание вообще блеф отчаявшихся защитников планеты. Однако он не учёл простой вещи – наличия у имперцев маскирующего поля и потому, когда атакующие эсминцы оказались вдруг совсем рядом, не успел уже предпринять ничего. Впрочем, он умер на боевом посту – смерть, достойная офицера. Она была бы ещё достойнее, сумей он хоть что-то сделать, но, когда имперский эсминец, огромный, как гора, материализовался из ничего совсем рядом с флагманом и всадил ему в борт две торпеды, он даже ничего не успел понять, он просто перестал быть.

В следующие три секунды были уничтожены ещё четыре корабля, которые, по мнению аналитиков от разведки, могли взять на себя роль флагмана в случае его уничтожения, после чего оба эсминца, окутавшись маскировочным и защитным полями, полным ходом рванули с места боя – свою роль они уже сыграли, и терять корабли и экипажи (а при плотности огня, которую мог развить флот даже с учётом его маломощных орудий, не спасли бы никакие системы защиты) никто не собирался. По ним, естественно, открыли огонь из всего, что могло стрелять, три секунды – это очень много, но прелесть ситуации заключалась в том, что в момент перестроения, когда походный ордер уже разрушен, а боевого порядка ещё не построено, стрелять особенно и некому. Слишком велика опасность попасть в своего, поэтому реально из всего флота огонь вели не более десятка кораблей. Накрыть невидимые для систем обнаружения, идущие с огромной скоростью и при этом невероятно маневрирующие эсминцы в такой ситуации становится невыполнимой задачей.

Однако уничтожение флагманов дало не только отвлекающий и деморализующий, но и стратегический эффект. Командиры кораблей, лишившись централизованного командования, повели себя так, как и положено вести никогда не воевавшим в форс-мажорных обстоятельствах, да ещё и с хотя бы равным противником, офицерам. То есть каждый начал делать то, что считал правильным в подобной ситуации в меру собственного опыта и способностей. Одни продолжили манёвр перестроения, другие попытались построить оборонительный порядок, третьи просто сбросили ход или начали бестолково рыскать на курсе. Вместо флота моментально образовалось сборище кораблей разных классов, вдобавок больше озабоченных тем, как бы не протаранить друг друга, и не противодействием неизвестному противнику. Ценность флота как боевого соединения была потеряна, воевать моментально стало некому.

Конечно, такой процесс не может продолжаться бесконечно – рано или поздно порядок будет восстановлен, только времени на это флоту Диктатора давать не собирались. Два имперских линкора, линейный крейсер и мониторы просто разрядили в образовавшуюся беспомощную толпу свои орудия, и на том первая фаза боя, можно сказать, была завершена, как минимум пятая часть вражеских кораблей исчезла в облаках взрывов или продолжила свой путь в виде мёртвой груды обломков. Потом последовал ещё один залп по смешавшемуся, сбивающемуся в кучу противнику, а потом линкоры перешли на беглый огонь.

Менее чем за минуту потерявший почти половину кораблей флот Диктатора оказался в невыгоднейшем положении избиваемого – подойти под огнём на расстояние, с которого имелся хоть малейший шанс достать имперские корабли, было не то что затруднительно, а просто невозможно. Однако, похоже, в командиры кораблей редко берут дураков. Все они как-то синхронно сообразили, что пытаться держать строй, как того предписывают тактические наставление и сам Великий и Непогрешимый Устав в такой ситуации, – извращённая форма самоубийства.

Короче, рванули они в разные стороны, резонно рассудив, что в отдельно взятый и притом активно маневрирующий корабль попасть сложнее. Вполне логично, и… предсказуемость наказуема.

Крейсера и эсминцы, до того скрытые маскировочными полями и спокойно идущие параллельно флоту Диктатора, приняли их с распростёртыми объятиями и начали расстреливать в упор, благо сектора обстрела давно были распределены. То тут, то там среди вражеских кораблей серебристыми стрелами мелькали имперские штурмовики, перехватывающие немногих, сумевших прорваться сквозь огонь артиллерийских кораблей. Стремительный росчерк – и эскадрилья из десятка машин проносится мимо вражеского корабля и идёт искать следующую жертву, оставив позади лишь объятые пламенем лоскутья. Выпустившие их авианосцы держались поодаль – они тоже несли мощную артиллерию, но она была в такой ситуации не слишком нужна.

Словом, получилась классическая бойня, в которой немногочисленные, но великолепно вооружённые, отлично защищённые и скоростные корабли одной из сторон частью уничтожили, а частью обездвижили корабли противника, не обладавшие этими качествами. Вполне предсказуемый результат, за одним исключением – те неопознанные корабли всё-таки преподнесли неприятные сюрпризы. И сюрприз этот стоил жизни трём офицерам…

Два из трёх неопознанных кораблей благополучно расстреляли. Первый получил снаряд главного калибра с линкора и раскрылся, как цветок, – мезонный пучок прошил слабенькое силовое поле точно по оси корабля и пробил его с носа до кормы. Огромное количество энергии, выделившееся при попадании, разорвало корабль в клочья, что, кстати, само по себе вызвало удивление – других такой удар разносил в пыль. Пожалуй, прочностные характеристики непонятного корабля были сравнимы с характеристиками имперских кораблей, а значит, соответствовали технологическому уровню совсем иного порядка, чем остальные корабли Диктатора.