Текст книги "Хивинские походы русской армии"

Автор книги: Михаил Терентьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)

По дороге валялось множество баранов и верблюдов – след проходивших тут ширванского, дагестанского и самурского эшелонов.

Усиленному падежу скота немало способствовало то обстоятельство, что показавшийся было в изобилии подножный корм весь выгорел в последние дни. Много пало еще скота на трудных переходах от Игды до Джамала. Затем остальную часть пути отряд, несмотря на зной и утомление, совершил уже довольно благополучно.

14 мая в Красноводск вступил последний эшелон. Поход был кончен.

Из 3614 верблюдов едва дотащились до конца 800 штук; у Гродекова показано, однако, 1414; какая цифра вернее? Из 457 лошадей пало 143, да в Красноводске до июня еще 34.

Все части войск, по приказанию его высочества, были перевезены на Кавказ и распущены по штаб-квартирам. В Красноводске оставлен лишь небольшой гарнизон, около 3-х рот. Оставшееся излишним от прежней заготовки довольствие и пришедших с отрядом верблюдов приказано было перевезти на судах в Киндерли для доставки мангышлакскому отряду. В это время мангышлакский отряд уже не нуждался.

Спрашивается теперь: для чего ходил Маркозов?

Если он думал дойти до Измыкшира, то ему надобно было взять меньше войск. Если думал сделать демонстрацию, – незачем было так далеко заводить отряд. Каждый гимназист без труда разочтет, что со средствами, какими располагал отряд, невозможно было идти далее кол. Игды обыкновенным порядком, а далее Даудура – и никакимпорядком, за неимением хлеба, а также достаточного количества бочонков и верблюдов. Ничем разумным мы объяснить себе не можем этого крайне опрометчивого и рискованного предприятия. Разве предположить, что Маркозов надеялся вызвать на себя какую-нибудь хивинскую партию, расчесать ее и вернуться не с пустыми руками? Но ведь отступление даже и после удачи наши азиатские деятели не уважают.

Еще в Маркозове понятно это нетерпение идти скорее и во что бы то ни стало: ведь он два года ждал экспедиции, два года колесил по степи – надо же вознаградить себя за это. Но как допустил это Золотарев, присланный именно для того, чтобы обуздать излишнюю предприимчивость Маркозова и не дать ему двинуться очертя голову? Ведь он застал еще в Чекишляре последние эшелоны отряда, видел, как плохи и ненадежны верблюды, знал, что бочонков мало, зачем же он деликатничал? Стоило ему проехать вслед за выступившими уже частями 23 версты, и он увидал бы брошенные 138 вьюков!

Итак, к чему же привели Маркозова все несправедливости его относительно туркмен, все хлопоты его уйти в поход как можно ранее, с чем попало и как попало; к чему привела торопливость движения, не позволявшая ему сворачивать на попутный колодезь?

Упустив из виду самые азбучные требования военного ремесла и чуть не погубив отряд, Маркозов имеет, по мнению некоторых, ту заслугу, что послушался голоса благоразумия и отступил… Гродеков на crp. 113 второго издания своего труда говорит: «Это решение в его положении было единственно возможное и потому должно быть постановлено в заслугу Маркозову». Очень странная похвала… В «Материалах» сказано: «Нельзя достаточно выразить удивления и уважения к акту высокого благоразумия – решимости повернуть красноводский отряд назад…»

Неужели это заслуга? Или уж Маркозова считали совершенным идиотом, или не ожидали, чтоб он послушался голоса благоразумия?

Конечно, отряд беспрекословно бы двинулся, если бы было приказано, – и все равно, в какую бы сторону ни было. Другой вопрос: дошел ли бы он?

Читатель припомнит, в каком состоянии были люди, и сам легко ответит на вопрос.

Повторяем: было бы чистым безумием идти куда-нибудь, кроме Красноводска. Самое колебание, незнание, что делать, – уже дурная рекомендация.

К чему было созывать «совет десяти»? Надо было просто отдать приказ по отряду о возвращении в Красноводск.

Мы не можем не отдать должной справедливости войскам красноводского отряда, которые до конца исполнили свой долг, пока не легли на дороге полумертвые! 200 человек, привязанных, как неодушевленные предметы, по бокам верблюдов, служат красноречивым доказательством доблести кавказцев: один переход стоил генерального сражения.

Но если поплатились люди и животные, то дороже всех экспедиция обошлась беднякам-туркменам. Реквизиции по ту сторону Атрека дали 2200 верблюдов, примерно на 140 тыс. руб., а нападение при Игды стоило туркменам худо-худо 90 тыс. руб. (за верблюдов 75 тыс., за баранов 15 тыс.); им пришлось, таким образом, «в чуждом пиру похмелье».

В выигрыше остался, кажется, один только подрядчик Кар-ганов.

Сгруппируем теперь все причины неудачи похода чекишлярского отряда.

Первою следует считать плохую репутацию, заслуженную Маркозовым у туркмен в предшествовавшие годы: обещал платить за верблюдов и не платил, проводников вознаграждал скупо. На это указано нами в своем месте со ссылками на Гродекова. Отсюда невозможность достать верблюдов по добровольному соглашению и неимение достаточного числа проводников.

Второю причиною надо считать выбор починным пунктом похода Чекишляр, а не Белек или даже Красноводск, как ему предлагало и начальство кавказское.

Третью – необъяснимое стремление Маркозова во что бы то ни стало идти в поход, а как это разрешалось ему только в достаточных силах, а достаточные силы стояли в зависимости от соответствующего количества верблюдов, то он ставил в счет всякихверблюдов даже совершенно негодных, лишь бы выступить из Чекишляра. Начальство, таким образом, было введено в заблуждение и отряд выступил в более сильном составе, чем это можно было допустить по количеству и качеству годных верблюдов.

Четвертою – недостаточность заготовленных водоносных сосудов: бурдюков, турсуков и бочонков. Да и те, которые были заведены, везлись несколько переходов пустыми, пока колодцы встречались часто, чтобы не занимать напрасно верблюдов, а это привело к тому, что бочонки рассохлись, а меха на складках потрескались и воду не держали.

Пятою, что дойдя в 1872 г. до Игды и собрав расспросные сведения о дальнейшей дороге до границы Хивы, он не проверил их рекогносцировками и потому не знал истинного расстояния даже до следующих колодцев Орта-кую.

То, что сделал потом Скобелев, «сам-шост», проехав от Измукшира до Ортакую, могли сделать и в 1872 г. несколько проводников и офицеров. Маркозов считал такие рекогносцировки в пустынях неприменимыми, на том основании, что в зависимости от степени усталости расстояния будут казаться то больше, то меньше. Про часы, значит, забыл. И вот, не исследовав вовсе этой дороги, он уверял кавказское начальство, будто дорогу эту знает, а мангышлакской совсем не знает, и потому предпочитает идти из Чекишляра!

Шестою надо считать позднее начало похода. Оренбуржцы выступили зимою. По мнению первого красноводского начальника Столетова, безводное пространство до Измукшира надо проходить в дождливое время, никак не позже марта; значит, из Чекишляра надо выступить в начале февраля. Сам Маркозов по возвращении из рекогносцировки 1872 г. постоянно твердил начальству, что если выступить позже начала марта, то рискует вовсе не дойти до Хивы, и все-таки, когда добывание верблюдов вооруженною рукою задержало его долее предположенного времени, он выступает в конце марта и приходит к безводному пространству в самую жару – во второй половине апреля… Он знал, что ему предстоит 8 дней пути без воды, знал, что с собой поднять воду на 8 дней не может, и все-таки пошел на авось!

Седьмою следует признать неимение верблюдовожатых, но это уже вследствие самого способа добывания верблюдов силою. Поэтому вся тягость вьючения, а главное, пастьба этих животных, беготня за ними в жару по песчаным буграм ложилась на измученных и без того солдат. Правда, что под довольствие этих вожатых потребовалось бы еще до сотни верблюдов, но уж это неизбежное зло. Уход за верблюдами страшно изнурял людей: солнечные удары чаще всего и случались на пастьбе.

Восьмою причиною, довершившею злополучие отряда, – это движение кавалерии, по жаре рысью, на протяжении 120 верст, для захвата верблюдов у туркмен, прикочевавших к кол. Игды; после этого чрезмерного напряжения сил лошади уже не годились почти на службу, при скудной даче ячменя в 5 фунтов и без воды по суткам, а то и по двое… Если бы не это, кавалерия могла бы сослужить отряду немалую службу, разыскав колодцы Орта-кую, которые и были-то всего в 10 верстах от последнего привала, а затем подвозя навстречу пехоте воду.

Девятою, конечно, будет та, что Маркозов, считая от Игды до Орта-кую не более 70 верст, никаких особых распоряжений относительно воды не сделал.

Десятою – что Маркозов ни за что не хотел и не позволял свернуть на Бала-Ишем и провел отряд до 60 верст почти без воды, что и доконало войска.

Одиннадцатою, и весьма важною причиною, по которой отряд не мог бы идти дальше, надо считать страшный падеж верблюдов: взяли их во время перекочевок, заморенных, голодных, седла для большей части их смастерили из чего попало, тяп да ляп, вьючить порядком не умеют… По пути разбросано было поэтому пропасть сухарей и крупы. Если бы отряд дошел до Измукшира и остался бы там в развалинах ждать, как приказано, то ему угрожала там голодная смерть. Когда отряд шел назад на Красноводск, то оттуда высылали ему навстречу сухари и ячмень за несколько переходов, хотя он по дороге мог еще и подбирать брошенные им припасы в передний путь.

Двенадцатою, и главною, надо считать ту, что Маркозов мечтал все о первенствующей роли своего отряда, а вторую и, тем менее, третью играть не хотел, торопился пожать лавры, к которым тянулись другие отряды, и заморил свои войска.

Словом, все делалось на авось, шло на авось и притом с лукавкой.

Тем не менее Маркозов получил благодарность… В приказе главнокомандующего по Кавказскому военному округу от 20 июля 1873 г. между прочим говорилось о происках хивинского хана и восстании на Мангышлаке, помешавших приобрести верблюдов для чекишлярского отряда, и что двумя смелыми переходами за Атрек «Маркозову удалось отбить у виновных до 2000 верблюдов, что с прежде бывшими в отряде составило до 3000 голов, весьма слабых от предвесенней бескормицы и без вожаков», что поэтому ему было предписано «движением по направлению к Хиве исполнить лишь то, что окажется возможным без риска и не подвергая отряд чрезмерным лишениям»; затем упоминалось о падеже верблюдов с первых же дней марта и неожиданнойжаре… «Оказалось невозможным при средствах, имевшихся в отряде, поднять запас воды в размере крайней потребности. Поэтому полковник Маркозов принял на себя весьма тягостное для него, для всего отряда и, должен сказать, для всей кавказской армии, решение направить вверенные ему войска обратно в Красноводск. Но решение это в данных обстоятельствах было благоразумно и необходимо». В другом приказе по округу от 5 октября 1873 г. говорилось еще категоричнее:

«Приказом по округу от 20 июля сего года, № 159, я благодарил красноводский отряд за заслуги его при движении минувшею весною до колодцев Игды, по направлению к Хиве, нижних чинов за самоотвержение, твердость и энергию, с какими переносились ими труды и преодолевались препятствия, а офицеров и всех начальствующих лиц за то, что своим примером и участием они поддерживали нравственные силы подчиненных и облегчали их страдания. В том же приказе выражено, что принятое начальником отряда, полковником Маркозовым решение направить вверенные ему войска обратно в Красноводск, при тех условиях, в которых находился отряд, было благоразумно и необходимо.

Полученные ныне из Хивы, чрез экспедиционные войска наши, положительные сведения еще более и окончательно удостоверяют, что степное безводное пространство, лежащее между колодцами Ортакую и Хивинским оазисом, в такие жары, в какие пришлось двигаться полковнику Маркозову, надо считать безусловно непроходимым для отряда войск, как бы обильно и соответственно потребностям ни было его снаряжение и в какой бы степени ни были до того сбережены силы людей.

Вполне убеждаясь, таким образом, что отступление означенного отряда с половины пути обратно в Красноводск ни в каком отношении не может быть поставлено в вину полковнику Маркозову; напротив, обращая внимание на то, что принятием решения повернуть отряд назад в такое время, козда неизбежность возвращения не успела еще фактически выясниться ни для войск, ни вообще для лиц, издали следивших за успехом движения, названный штаб-офицер обнаружил похвальную предусмотрительность и готовность, с полным самопожертвованием, принять на себя тяжелую ответственность, в видах исполнения долга и государственной пользы, – я считаю справедливым объявить в особенности полковнику Маркозову мою искреннюю благодарность за объясненное выше решение, чрез которое избавлен был красноводский отряд от тяжких и бесполезных потерь, неизбежно предстоявших ему в случае продолжения наступления еще хотя на несколько переходов, и сохранены были доблестные войска, отряд составлявшие, для дальнейшей службы Государю и Отечеству.

Подписал: главнокомандующий Кавказскою армиею, генерал-фельдцейхмейстер Михаил».

Однако же, как мы видели выше, даже и эта заслуга, т. е. решение вернуться назад, не принадлежит Маркозову: он, напротив, хотел идти дальше; решение же отступать принадлежит военному совету из чинов первого эшелона.

ГлаваХ

Со стороны Туркестанского военного округа, согласно плану экспедиции, должны были двинуться два отряда: один из Джизака, другой из Казалинска. В состав джизакской колонны назначено было: 12 рот пехоты, 5 ¹/ ₂сотен кавалерии, 14 орудий и 4 ракетных станка. Казалинскую колонну составили: 9 рот и 1 ¹/ ₂сотни, 4 орудия, две картечницы и 4 ракетных станка. Всего же 21 рота, 7 сотен, 20 орудий и 8 ракетных станков.

Все эти части войск были взяты из числа расположенных в Сыр-Дарьинской области.

Из Семиречья взята была только одна сотня, молодого еще, недавно сформированного Семиреченского казачьего войска, а из Заравшанского округа не взято ни одной части. Семиреченская № 5 сотня выступила из Верного 10 февраля, прибыла в Ташкент 8 марта, выступила в качестве конвоя интендантского транспорта 11 марта и присоединилась к отряду 25 мая после взятия уже Хозар-аспа. На ее место из Каракола в Верное передвинута полусотня казаков. Спрашивается: для чего такие хлопоты, когда в Ташкенте еще оставались 4 свободных сотни?

Официальный ответ: для того, чтобы в походе участвовали представители от всех войск округа.

Неофициальный ответ заключается в том, что этою сотнею командовал войсковой старшина фон Грюнвальд, а Кауфман, хотя и был православным, но немцам вообще протежировал. Многие из них быстро при нем выдвинулись, начиная с его родственников – Берга и Принца.

В обоих отрядах состояло: 21 рота, 7 сотен, 18 орудий, 2 картечницы и 8 ракетных станков. Кроме того, при отрядах везлось по два орудия для укреплений.

Из этого состава назначались в гарнизоны опорных пунктов:

1) На Иркибае: 1 рота 8-го линейн. бат-на, 1 сотня и 2 единорога ¹/ ₄пудовых из парка.

2) На Тамды: 1 рота 2-го бат-на, ¹/ ₂сотни Оренбургск. войска и 2 облегченных пушки из парка.

Численность этих частей была следующая: в ротах – 316 челов., в сотнях – 225 чел., прислуги при орудиях 19 чел., лошадей 250. Затем собственно действующий отряд заключал: пехоты 2904 чел., сапер 200, артиллеристов 650, казаков 925. Итого людей 4687 чел. А с командами при парках, лазаретах и штабах 5500 чел.

Лошадей казачьих 1017, артиллерийских 138. Итого лошадей 1405. А с парковыми и подъемными всего – 1650 коней.

На снаряжение отряда исчислено было, с походной канцелярии командующего войсками Туркестанск. округа в Петербурге, всего 287 300 руб. сереб., – но эти исчисления сделаны были весьма поверхностно и, кажется, имели главною целью возможно меньшую цифру, чтоб не испугать громадностью предстоящих издержек.

В число непредвиденных расходов вошли и такие статьи, которые не только можно, но и должно было предвидеть. Таковы: бочонки для воды, турсуки (бараньи шкуры для воды), кибитки, палатки, походные вьюки для аптек и артиллерийских запасов и т. п. Довольно сказать, что все эти статьи были «предвидены» оренбургским окружным штабом.

При первом же шаге в мир действительности оказалось, что вычисления туркестанского походного штаба были весьма далеки от этой действительности и напоминали скорее инженерные сметы, нарочно составляемые ниже действительной потребности, чтобы только работы были утверждены, а там уже легко наверстать разные недочеты дополнительными сметами.

Дополнительная смета туркестанского генерал-губернатора требовала еще 229 051 руб. 40 коп., то есть почти столько же, сколько было уже ассигновано.

Оправдывались все эти сверхсметные расходы следующими доводами:

1) На верблюдов предполагалось вьючить до 15 пудов, оказалось же, что им едва по силам будет и 12 пудов, потому что весной верблюды всегда слабы и худы вследствие зимней безкормицы.

Как этого не предвидели бывалые уже люди, видавшие верблюдов не на одних только картинках, сказать трудно.

2) Тяжестей оказалось более, чем предполагалось прежде. Прибавилось не считанных 300 пудов медицинских запасов общества попечения о раненых, две картечницы и т. п.

Затем упоминается о ячмене для офицерских лошадей, а также для казачьих и артиллерийских взамен сена и, наконец, о муке для лепешек верблюдам, в случае недостатка травы.

Первые две статьи также можно было предусмотреть заранее, так как давно уже всем известно, что в степи ничего ни у кого купить нельзя, и потому запасы надо брать с собой. А если хотели избавить офицеров, как это водится при степных походах, от необходимости делать собственные запасы фуража на весь поход, то рассчитать было нетрудно, сколько потребуется для этого верблюдов. Что при неимении сена и подножного корма следует заменять его каким-нибудь другим кормом, это также не могло быть неизвестным ранее.

3) Пришлось прибавить еще одну сотню ввиду большей потребности отряда в кавалерии, по большему числу верблюдов в транспортах и проч.

Кавалерия в степных походах мало приносит пользы, а тяжести увеличивает вчетверо. Транспорты и с кавалерией не дошли по назначению к сроку: отряды шли часто совсем без кавалерии и весьма благополучно. Кавалерия здесь только привлекает неприятеля, который ее не боится. У нас на 21 роту пришлось 7, а потом и 8 сотен. Это чересчур роскошно.

Вследствие всех этих обстоятельств число верблюдов возросло до 8800 штук. Затем увеличение суммы на пособие офицерам произошло вследствие того, что взято в поход несколько не считанных прежде офицеров саперных и инженерных, в ожидании упорного сопротивления хивинцев в укреплениях и закрытиях.

Чай и сахар был высчитан прежде в меньшей, противу затона, норм.

Рационы за сено высчитаны в Петербурге были на 3 месяца, а по возвращении из Петербурга в Ташкент оказалось, что весь поход займет по меньшей мере 4 месяца, а не то и 6, и 7.

Что касается лаучей, непредвиденных сметой, и Аральской флотилии, то расход на них понятен и без дальнейших объяснений. [50]50
  Для флотилии потребовалось 150 000 пудов саксаула; из них 50 000 пудов должны были выставить на остров Кос-арал жители Казалинского уезда, а 100 000 на Ак-Джар – жители Перовского уезда.


[Закрыть]

Перейдем к другим видам снаряжения. Войска были снабжены тройным комплектом патронов на каждое ружье и таким же комплектом боевых зарядов на орудие; кроме орудий на вооружение опорных пунктов, где для единорогов приготовлено было по 130, а для облегченных пушек по 200 зарядов. В инженерном парке, сверх полагаемых по штату предметов, везлись 4 железные парома, каждый из двух составных лодок с настилкою, и одна запасная лодка – всего 9 лодок. Придуманные самим генерал-губернатором, лодки эти были выполнены под наблюдением бывшего начальника Аральской флотилии Гаддав мастерских казалинского «порта».

При каждой колонне следовало отделение военнопоходного лазарета на 135 мест. По соединении отрядов составлялся общий лазарет на 270 мест. В опорных пунктах учреждались временные лазареты на 15 мест. Сверх того, туркестанский отдел Общества попечения о раненых и больных воинах учредил военно-походный лазарет на 20 человек. Наконец, от главного управления этого общества прислан был большой запас медикаментов, госпитальных вещей и хирургических инструментов по инициативе августейшей покровительницы общества государыни императрицы.

Таким образом, со стороны медицинской отряд был вполне обеспечен. В видах же возможного сбережения сил и здоровья людей приняты были следующие меры:

1) Отпущено в войска чаю и сахару в размере, определенном законом (1 фунт чаю и 3 фунта сахару в день на 100 чел.);

2) для казалинского отряда куплены кибитки. Джизакская же колонна должна была довольствоваться переносными палатками французского образца, так как морозов никто не ожидал в первых числах марта, на широте Ташкента; 3) Для подстилки нижним чинам на ночлегах, и вместо одеял, роздано каждому по 2 аршина кошмы; 4) куплены турсуки, баклаги и бочонки для воды.

Предметами интендантского довольствия войска обеспечивались на 2 ¹/ ₂месяца транспортом, следовавшим при отряде, и еще на месяц запасами, которые интендантство должно было выслать в опорные пункты. Гарнизоны же этих пунктов снабжались продовольствием на 4 месяца. Мы увидим впоследствии, какие затруднения встретило интендантство к своевременному отправлению транспортов.

Устройство медицинской части туркестанского отряда заслуживает нескольких слов, которые и послужат должною данью заботливости медицинского начальства и общества попечения о раненых и больных воинах.

В джизакской колонне состояло: 9 врачей, 1 ветеринар, 1 фармацевт и 18 нижних медицинских чинов. В казалинской: 5 врачей и 11 фельдшеров, а всего в отряде состояло: 14 врачей, 1 ветеринар, 1 фармацевт и 29 фельдшеров.

Лазарет казалинской колонны был снабжен всеми необходимыми принадлежностями на 135 чел., в 4-месячной пропорции, а джизакской колонны в 8-месячной пропорции и на 160 больных, по каталогу подвижных дивизионных лазаретов; медикаменты же отпущены для вьючной аптеки на 1000 чел., в 6-месячной пропорции. Для перевозки больных приспособлены были особые носилки-лежалки, по две на верблюда.

Туркестанский отдел Общества Красного Креста передал в распоряжение отрядных лазаретов:

1) Большую парусинную палатку, подбитую сукном, на 20 мест, с полным прибором, как то: кроватями, носилками, тройным комплектом белья, одежды, обуви, двумя служителями и смотрителем. Для перевозки этого лазарета нанято было на всю экспедицию должное число верблюдов.

2) Отпущен значительный запас сгущенного молока, вина, чая, сахара, кофе, сухого бульона и т. п.

Главное управление общества, в заседании своем 4 января, выбрало своим уполномоченным доктора медицины Гримма и ассигновало на организацию склада, на жалованье и путевые издержки командируемым от общества лицам 17 000 руб. Помощником своим Гримм выбрал доктора Преображенского, взял еще 4 фельдшеров из гвардейских полков и одного счетчика от главного интендантского управления для надзора за складом.

Склад был сформирован к 24 января, а 26-го уже отправлен из Петербурга в Саратов.

Помощь общества, оказанная вовремя и в широких размерах, помогла людям одолеть неблагоприятные условия степного похода и крайности климатические. Безводие, дневной жар, тончайшая пыль, резкие переходы к ночному холоду, а в начале похода морозы и бураны – вот враги, которых приходилось побороть ранее встречи с хивинцами и туркменами! Враги эти расступились и дали дорогу выносливому русскому человеку.

Замечательно малое число больных в отрядах за все время похода следует отнести не к одной только привычке наших войск к степным походам и лишениям, но также и к заботливости офицеров и врачей, а наконец, и к щедрой помощи общества. Командующий войсками, со свой стороны, счел нужным преподать несколько практических советов начальникам частей войск и эшелонов касательно сбережения сил и здоровья людей.

Инструкция, напечатанная в Ташкенте, указывала следующие правила:

1) В начале похода, покуда еще не наступят жары, не поднимать людей ранее 4-х часов утра, а с ночлегов не выступать ранее 6-ти. С наступлением жаров поднимать до рассвета, чтобы успеть сделать переход до жара. Ночных переходов избегать по их утомительности для людей и потому, что легко сбиться с дороги, так как колодцы даже и днем трудно бывает заметить.

2) Наблюдать, чтобы люди пили чай по крайней мере два раза в сутки – утром и вечером, а если возможно, то и на привалах. Люди меньше будут пить сырой воды и тем избавятся от расстройств желудка и лихорадок. Чай и сахар выдавать на руки на известное число дней. Опыт показал, что люди сами составят артели по числу чайников в роте.

3) Водку отпускать только в крайних случаях: в сырую, ненастную погоду, после больших переходов, трудных работ. Не давать при подъеме с ночлегов и перед встречей с неприятелем.

4) Эшелонным начальникам заботиться о том, чтобы к безводным переходам или где на ночлеге предстоит пользоваться дурною водою, – все турсуки, баклаги и бочонки были наполнены водою. Солдатам разрешается иметь при себе бутылки, фляги или другие сосуды.

5) При наряде на сторожевую службу, в прикрытия и в помощь артиллерии строго соблюдать очередь.

6) В видах предохранения людей от вредных последствий быстрого перехода от дневного жара к ночному холоду наблюдать, чтобы люди вовремя надевали шинели.

7) Озаботиться, чтобы у каждого солдата была кошма для подстилки и покрышки.

8) На ночлегах у колодцев с дурной водой ставить часовых и не давать людям брать из них воду.

9) Пищу варить 2 раза в сутки: после прихода на ночлег и перед выступлением.

Затем следовали правила о сохранении в целости и порядке вьючного обоза.

10) По приходе к сборному пункту на р. Клы войска принимают от походного интендантства 30-дневный запас провианта, фуража и чаю, а также и необходимое для поднятия всего этого количество верблюдов. Продовольствие раздается по ротам, поступает в ведение командиров и следует в составе ротного обоза. Заведует ротным обозом унтер-офицер, в помощь к которому поступают 10 вооруженных нестроевых. На 7 верблюдов назначается по одному лаучу, из коих один за старшего. В каждой роте верблюды должны быть отмечены каким-нибудь знаком (цветными лентами или чем другим), чтобы легче разбирать их на ночлегах. Солдаты должны хорошо обращаться с лаучами, собственноручной расправы не допускается.

11) Все ротные и прочих частей обозы в одном эшелоне соединяются в общий обоз под ведением надежного старшего унтер-офицера с 10 при нем казаками. Казаки эти на ночлегах присоединяются к своим частям. Все лаучи в эшелоне находятся в ведении караван-баша.

12) Так как от кол. Балта-Салдыр, где начинается песчаная степь, каждый эшелон идет двумя колоннами, то в каждой половине назначается отдельный заведующий и отдельный караван-баш. Расчет эшелонов и обозов должно сделать еще в Темир-Кобуке, где весь отряд будет вместе. Казаки и артиллерия должны рассчитать все хозяйство повзводно с самого начала движения, так как эти войска будут раздроблены по эшелонам.

Переходя затем к указанию правил, какими следует руководствоваться при выступлении с ночлегов, следовании степью и вступлении на ночлеги, инструкция упомянула прежде всего, что почти на всем протяжении предстоящего пути вода в колодцах ко времени ухода войск с ночлега будет вся вычерпываться, и для того, чтобы она снова накопилась в достаточном количестве, необходимо для некоторых колодцев несколько часов, а для иных – и целые сутки. Поэтому здесь весьма важно сохранить порядок следования эшелонов, чтобы в противном случае не пришлось им ночевать на пустых колодцах или сходиться к одному нескольким колоннам.

13) Для этого все эшелоны должны выступать в один и тот же час, пока не получат нового приказания – то в 6 ч. утра. Начальники эшелонов должны сверить свои часы с часами начальника штаба, как только придут на сборный пункт. Людей поднимать за два часа до выступления; они тотчас приступают к вьючке, для чего верблюды еще с вечера должны быть собраны и положены у своих частей.

14) Покончив вьючку, люди завтракают и пьют чай; обоз же тем временем (если неприятель не близко) вытягивается, выстраивается по частям и выступает. При таком только раннем выступлении можно рассчитывать, что обоз придет на ночлег к 3 часам пополудни и засветло успеет выпастись. [51]51
  Известно, что верблюд не ест в темноте.


[Закрыть]

15) В кавалерии навешивать торбы за два часа до подъема людей; водопой начать до света. На некоторых колодцах придется производить водопой всю ночь мелкими частями. При движении по колодцам кавалерия должна выступать одновременно с пехотою, иначе после нее эшелону воды не останется.

16) Порядок следования был принят такой: впереди джигиты и часть кавалерии, за ними пехота с артиллерией, а затем обоз с прикрытием. В прикрытие назначать половину имеющейся при эшелоне кавалерии (а если ее только полсотни и меньше, то всю, за отделением 10 казаков в голову колонны) и роту пехоты, из которой один полувзвод идет впереди обоза, а три остальные сзади его, как арьергард эшелона. На пересеченной местности отделять еще часть пехоты в прикрытие и средней части эшелона. Кавалерия следует по обе стороны обоза против его середины, высылая боковые разъезды.

17) Вблизи неприятеля порядок изменяется: пехота эшелонов разделяется на части, из которых одна идет впереди фронта обоза, следующего в несколько веревок, [52]52
  Караван, в котором верблюды идут один за другим, идет, значит, в одну веревку; если дорога позволяет или опасность заставляет, то верблюдов ведут в несколько рядов – в две, три и т. д. веревки.


[Закрыть]остальные по флангам и в тылу его. Артиллерия разделяется повзводно, если в эшелоне дивизион, и тогда один взвод идет с передними войсками, а другой в арьергарде. Если же в эшелоне только взвод, то он целиком идет с передними частями. Кавалерия, если ее много, идет, как уже сказано, а если мало, то, не разделяясь по обе стороны обоза, идет только со стороны угрожаемой. Пехота не рассыпается между верблюдами, а следует сомкнутыми частями. На местности пересеченной, как уже сказано, часть пехоты идет против середины растянувшегося обоза, а по флангам высылаются усиленные разъезды.

При нападении неприятеля эшелон, если можно, то отнюдь не останавливается и отбивается на ходу, а не то будет настигнут задними эшелонами и на ночлеге не хватит воды.

18) Обоз идет отделениями, чтобы верблюды, принадлежащие одной части войск, не смешивались с верблюдами другой. На местности ровной верблюдов вести колонною до 10 рядов по фронту и от 7 до 10 в глубину. Между рядами расстояние может быть до 7 сажен. Между отделениями или колоннами – до 100 шагов. Таким образом, обоз в 400 верблюдов, разделенный на колонны, во 100 верблюдов каждая, займет: по фронту до 50 сажен, а в глубину до 300 сажен. Если место позволит, то колонны можно вести по две рядом, и тогда обоз займет по фронту около 150 сажен, и столько же в глубину.