Текст книги "Дом на Тара-роуд"

Автор книги: Мейв Бинчи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 33 страниц)

– Шейла, может быть, приедешь на уик-энд? – спросила по телефону Рия.

– Но ты же захочешь побыть с детьми.

– О нет, я надоем им через двадцать минут. Я буду рада, если ты привезешь своих сорванцов.

– Дважды звать не придется. Они только и говорят, что о бассейне, – ответила сестра Герти. – Ты уверена?

– Уверена. Представь себе, через несколько часов они уже будут в самолете. Не могу себе представить.

– Знаешь, у меня из ума не идет тот наш разговор… Я думала, что ты все еще с Дэнни, вот и спросила о нем. А ты, наверное, решила, что я бессовестная.

– Нет, нет. – Рия вспомнила свой первый разговор с Грегом Вайном. – Откуда ты могла знать? Если люди молчат, такие ситуации неизбежны.

– Теперь я понимаю, что Герти о многом умалчивает, – сказала Шейла Мэйн.

Теперь Мэрилин понимала, почему Колм так защищает сестру. Эта женщина принимала наркотики. На помощь мужа, грубого, крикливо одетого мужчины, присутствовавшего при скандале в ресторане, бедняжке рассчитывать не приходилось. Скорее, он сам имел к этому отношение. Теперь Мэрилин жалела, что не прислушалась к рассказам Герти и Розмари об этом Монто или как его там. Она не могла вспомнить, чем этот человек зарабатывал себе на жизнь. Тут было не все ясно. Возможно, именно тем, от чего страдала его жена.

О господи, с кем только не довелось ей столкнуться после приезда в Ирландию! Мэрилин уже не в первый раз пожалела, что не поговорила с Грегом по душам и не рассказала ему всё. Но, увы, тогда она ничего не могла ему рассказать.

– Миссис Линч, в следующий уик-энд у меня дома будет вечеринка, и я хотел бы пригласить на нее вашу дочь.

Рия закусила губу. Хьюби был славный мальчик и очень помог ей. Но она не хотела отпускать Энни на вечеринку, где будет полно незнакомых молодых людей. Пока что Рия знала о них только одно: некоторые из них пили пиво и крали мотоциклы.

Хьюби заметил ее нерешительность.

– Не волнуйтесь, все будет очень прилично, – сказал он.

– Да, конечно… – Если Энни узнает, что мать отвергла приглашение на вечеринку еще до ее приезда, лето будет безнадежно испорчено. К тому же с ней не будет этой ужасной Китти, которая может кого угодно сбить с пути истинного… Рия заставила себя улыбнуться. – Хьюби, это было бы замечательно, но в уик-энд к нам приедут друзья. У них есть сын Шон, ровесник Энни… Ты не мог бы пригласить и его тоже?

– Конечно. Нет проблем, – тут же ответил Хьюби.

Похоже, бурная светская жизнь Энни была обеспечена.

«Во всяком случае, здесь ей будет веселее, чем было на Шанноне», – мстительно подумала Рия.

– Мы идем к бабушке. Если ты вякнешь там хоть слово о деньгах, я убью тебя на месте и отдам Плайерсу, чтобы он сначала потаскал твой труп по улице, а потом сожрал, – пригрозила брату Энни.

– Я ничего не говорил про деньги, они сами давали, – ответил Брайан. – Как поживаешь, Нора? – весело спросил он, когда бабушка открыла дверь. Энни предпочитала называть бабушку по-старому.

– Нормально, – ответила Нора Джонсон. – Вы не спрятали Китти за оградой, нет?

– Нет, – вздохнула Энни. – Я думаю, Бернадетта следит за этим в оба глаза. О господи, она пропустила свое призвание. Ей следовало не преподавать музыку, а быть начальницей тюрьмы.

Нора Джонсон издала смешок. Ее забавляли телефонные звонки этой странной, похожей на беспризорницу девочки, с которой спутался Дэнни Линч. Бернадетта Данн была ничем не лучше Китти. Такая же ушлая девица, переспавшая с чужим мужем и очень гордящаяся тем, что станет матерью-одиночкой.

Однако следовало отдать ей должное: Бернадетта строго следовала инструкциям Рии. В отличие от Дэнни. Казалось, Дэнни Линч жил на другой планете. Куда бы ни пошла Нора Джонсон, всюду люди говорили о его будущем, качая головами. Она даже изменила старой привычке и прямо спросила леди Райан, насколько правдивы эти слухи. Розмари Райан чуть не откусила ей голову.

– С бизнесом Дэнни и Барни все нормально. Просто некоторые старые склочницы пытаются раздуть скандал из-за того, что он бросил Рию. – Нора от души надеялась, что это правда.

– Представьте себе, завтра вечером вы уже будете в Америке.

– Жаль, что у Мэрилин нет детей, – проворчал Брайан.

– Если бы они были, Мэрилин привезла бы их с собой, так что там тебе все равно было бы не с кем играть, – сказала Нора.

– Нас мама с собой не привезла, – резонно ответил Брайан.

– У нее есть ребенок, но он улетел с отцом на Гавайи. Мама говорила об этом давно, ты просто не слушал.

– Ну, если он на Гавайях, нам от него никакого толку… Нора, а как насчет чая?

– Я думала, вы идете домой ужинать.

– Да, но…

Нора достала апельсиновый сок и бисквиты.

– Бабуля, а почему ты никогда не была в Америке? – спросила Энни.

– В мое время простые рабочие уезжали в Америку в эмиграцию, а не в отпуск.

– А разве мы простые рабочие? – с любопытством спросил Брайан. – Я думал, мы не такие простые.

– Сейчас – да. – Нора Джонсон смотрела на умных, уверенных в себе внуков и гадала, к какому классу они будут относиться к концу лета, когда, по мнению осведомленных людей, их прекрасный дом будет продан. Но этого она им не сказала.

– Вас ждут чудесные каникулы. Вы пришлете мне четыре открытки, по одной в неделю, слышите?

– Наверное, открытки там очень дорогие, – озабоченно сказал Брайан.

– Ты ничем не лучше своей тети Хилари… Ладно. Я все равно собиралась дать вам пять фунтов на мелкие расходы.

И тут, как по заказу, Плайерс издал оглушительный вой.

– Я не просил денег! – завопил Брайан, вспомнив угрозу Энни отдать его труп на растерзание собакам.

– Нет, Брайан, конечно, не просил, – поджав губы, ответила Энни.

Приходить в гости в собственный дом было странно. Но еще страннее была царившая в доме тишина. Когда месяц назад они жили здесь с мамой, шум стоял невообразимый. Сейчас все изменилось.

– А где Климент? – спросила Энни. – Его стул пуст.

– Вероятно, наверху. Спустится, когда почует запах еды.

– Климент не ходит наверх… – начал Брайан, но увидел взгляд Энни и тут же спохватился: – Я хотел сказать, что раньше ему там было неинтересно. А теперь он передумал.

Мэрилин скрыла улыбку.

– Я принесла вам чудесный ужин от Колма, – сказала она. – Такой, который понравится вам обоим.

Пока еда разогревалась в духовке, дети помогли ей накрыть на стол. После первого неудачного визита, когда Мэрилин не знала, что с ними делать, все сильно изменилось.

– Ну что, все вещи собрали?

– Думаю, да, – ответила Энни. – Мама прислала по электронной почте папе в офис список того, что нужно взять. Вы можете представить ее пользующейся техникой?

– Ну, эту технику она использует успешно. – Мэрилин обвела рукой самое современное кухонное оборудование с таймерами и микропроцессорами. В последнее время она была готова защищать Рию от всех. Нельзя было дать в обиду человека, которому и так крупно не повезло.

– Ах, вы об этом… – свысока сказала Энни. – Мама может научиться всему, что имеет отношение к дому.

– Может быть, там она расширила свой кругозор.

– А вы здесь его тоже расширили? – поинтересовался Брайан.

– В каком-то смысле да. Здесь я делаю то, чего дома никогда не делала. Наверное, то же самое происходит и с вашей мамой.

– И в чем разница? – с любопытством спросила Энни. – Вы говорили, что дома любили заниматься садом, гулять и читать. По-моему, здесь вы делаете то же самое.

– Ты права, – задумчиво ответила Мэрилин. – Но здесь я по-другому себя чувствую. Может быть, и твоя мама тоже.

– Возможно, там она не так переживает из-за папы и всего прочего, – сказал Брайан.

– Да. Иногда отъезд действительно помогает решить проблему.

– А вам он помог решить проблему с вашим мужем? – выпалил Брайан и с опаской покосился на сестру, ожидая, что сейчас его обзовут олухом и велят замолчать. Однако казалось, что Энни это тоже интересовало. Во всяком случае, она промолчала.

Прямой вопрос заставил Мэрилин заерзать на месте.

– Это довольно сложно. Понимаешь, я не расходилась с мужем. То есть, конечно, мы расстались, потому что он на Гавайях, а я здесь, но мы не ссорились и не ругались.

– Вы от него ушли? – подсказал Брайан.

– Нет. И он от меня не ушел тоже. Просто каждому из нас нужно было какое-то время побыть одному. Может быть, к концу лета все будет в порядке.

– Вы думаете, что после лета у мамы с папой тоже все будет в порядке? – Лицо бедного Брайана засветилось так, что у Мэрилин застрял комок в горле. Она не знала, что ответить мальчику.

– Есть одно маленькое препятствие. Бернадетта и ее ребенок, – сказала Энни, но голос ее звучал мягче, чем обычно.

– А у вашего мужа нет девушки, у которой будет бэби? – хватался за соломинку Брайан.

– Нет. Дело не в этом.

– Ну, тогда вряд ли… – Мальчик расстроился так, что чуть не заплакал.

– Брайан, ты не окажешь мне услугу? У меня есть нехорошее предчувствие, что Климент спит на моей кровати. Точнее, на кровати твоей мамы, а мы ведь не хотим, чтобы это вошло у него в привычку. Ты не мог бы подняться и принести его?

– Вообще-то это кот Энни. – У Брайана задрожала нижняя губа. Он слишком хорошо знал, как ревниво Энни относится к Клименту, и не хотел рисковать.

– О’кей, сходи за ним, – разрешила Энни. Когда брат пошел наверх, она извинилась: – Брайан у нас очень глупый.

– Нет, просто маленький, – возразила Мэрилин.

– Он еще надеется, что все кончится хорошо, – вздохнула девочка.

– А что думаешь ты сама?

– Думаю, что если мама сумеет сохранить этот дом, она как-нибудь переживет.

Дэнни пришел домой поздно. Бернадетта свернулась в кресле. Ужин был накрыт на двоих.

– Где дети? – спросил он.

Бернадетта медленно подняла глаза.

– Извини, не поняла.

– Где Энни и Брайан?

– Угу, теперь ясно. Не «добрый вечер, Бернадетта», не «я соскучился по тебе, радость моя», не «наконец-то я дома»… Ну, раз уж ты спрашиваешь о детях, то позволь напомнить. За завтраком они сказали, что хотят заехать попрощаться с твоей тещей, моей матерью, Мэрилин и кое с кем еще, а ты велел, чтобы они были дома не позже десяти.

Дэнни тут же раскаялся.

– О боже, Бернадетта, что я несу? Я дурак и эгоист. У меня был кошмарный день, но это не твоя вина. Прости меня.

– Не за что. – Она пожала плечами.

– Нет, есть за что! – воскликнул он. – Ради меня ты бросила все, а я прихожу и веду себя как последняя свинья.

– Я ничего не бросала ради тебя, это сделал ты, – сказала она так спокойно и деловито, словно разговаривала с ребенком. – Давай я налью тебе что-нибудь выпить.

– От этого мне будет только хуже.

– Я смешаю тебе лимонный коктейль. Виски там будет совсем немного, главным образом лимонад.

– Сегодня я тебе не компания. Старый ворчун, измученный работой.

– Тс-с… – Бернадетта протянула ему стакан и слегка прибавила звук в стереоколонках. – Брамс. Он всегда творит чудеса.

Дэнни не находил себе места, ему хотелось поговорить. Но Брамс и коктейль с виски сделали свое дело. Его плечи расслабились, морщина на переносице исчезла. В принципе, говорить было не о чем. Не следовало рассказывать Бернадетте о неприятностях, сыпавшихся на него весь день. О том, как грубо разговаривал с ним по телефону управляющий банком Ларри. О том, что крупный бизнесмен вышел из консорциума по застройке большого микрорайона в Уиклоу, сказав, что Барни и Дэнни – партнеры ненадежные и даже, возможно, с душком. О звонке Полли, предупредившей, что ходят слухи, будто они катятся в пропасть. О том, что Барни юлит и скрывает от него истинное положение дел, как будто не доверяет ни на грош.

Но хуже всего был страх, что банк, давший им ссуду под залог личного имущества, отберет дом номер шестнадцать по Тара-роуд. Тогда у Рии и детей не только не останется крыши над головой, но и продать будет нечего. Бернадетта права, о некоторых вещах лучше не говорить. Даже и пытаться не стоит.

Климент сидел на своем стуле, но с тоской смотрел на дверь, мечтая вернуться на удобную широкую кровать с белым покрывалом, где он только что так сладко спал.

Раскладывая по тарелкам блюда, приготовленные Колмом, Мэрилин рассказывала детям о Стонифилде. В том числе и об августовском уик-энде, когда все выпускники университета съезжаются и говорят друг другу, что они совсем не изменились.

– Мой муж тоже прилетит с Гавайев, так что вы с ним познакомитесь.

– Он остановится в вашем доме? – спросила Энни.

– Да. Твоя мама была очень любезна и сказала, что две ночи погоды не делают.

– И ваш сын вернется тоже?

– Прости, не поняла.

– Ваш сын. Разве он не на Гавайях с мистером Байном?

– Мой сын?

Энни не понравилось выражение лица Мэрилин.

– Э-э… да.

– Кто тебе это сказал?

– Мама.

– Твоя мама сказала, что Дейл на Гавайях?

– Она не назвала его имени, но сказала, что комната готова к его возвращению.

Мэрилин побелела как мел.

Но Брайан ничего не заметил.

– Он будет там тогда же, когда и мы? Можно будет сыграть с ним в баскетбол?

– Что еще говорила твоя мама? – еле слышно спросила Мэрилин.

Энни сильно встревожилась.

– Кажется, она спрашивала о нем мистера Вайна, но ничего не выяснила и не знает, вернется он или нет.

– О боже, – сказала Мэрилин.

– Извините. Наверное, мне не следовало спрашивать. Что-то не так? – пролепетала Энни.

– Как? – спросил Брайан. – Разве он не на Гавайях? Он что, сбежал из дома?

– Теперь я понимаю, что он имел в виду, – пробормотала Мэрилин.

– Кто?

– Грег сказал, что ваша мама показалась ему очень религиозной.

– Она совсем не религиозная, – с неодобрением возразил Брайан. – Нора всегда говорит, что она будет гореть в аду.

– Замолчи, Брайан, – по инерции сказала Энни.

– Господи, как глупо… Мне и в голову не пришло, что она так подумает. – Лицо Мэрилин исказилось от боли.

– Так он не на Гавайях? – спросила Энни.

– Нет.

– А где же тогда? – Эта история начинала утомлять Брайана.

– Он мертв, – ответила Мэрилин Вайн. – Мой сын Дейл мертв.

Через час Дэнни почти успокоился. Возможно, он преувеличил опасность. Бернадетта уплыла на кухню готовить салат с копченой курицей. Там ничего не шипело, не кипело, не жарилось и не было обсыпано мукой. Он не знал, какой спокойной, мирной и нетребовательной может быть жизнь. Бешеной активности ему вполне хватало в офисе.

– У меня есть три минуты, чтобы позвонить? – спросил он.

– Конечно.

Он набрал номер Финолы.

– Это Дэнни Линч. Я хотел извиниться перед вами.

– Что, дети попросили?

– Нет. Они еще не вернулись.

– Тогда Бернадетта?

– Вы же знаете свою дочь. Она даже не упомянула об этом. Ни разу. Нет, я сам так решил. В тот день я дал волю плохому настроению.

– Ну, Дэнни, что я могу вам сказать? – спросила сбитая с толку Финола.

– Я хочу ответить на ваш вопрос. В настоящий момент компания испытывает финансовые трудности, но я совершенно уверен, что мы их преодолеем. У нас большие активы. Поверьте мне, Бернадетта ни в чем не будет нуждаться.

– Я верю вам, Дэнни. Спасибо. Наверное, мне не следовало спрашивать. Просто у вас есть обязанности не только перед Бернадеттой.

– Финола, этим я займусь позже. Ну что, мы снова друзья?

– Мы всегда были друзьями, – ответила она.

Дэнни положил трубку и увидел стоявшую на пороге Бернадетту.

– Ты герой, – сказала она. – Оказывается, все проще простого.

На кухне дома номер шестнадцать по Тара-роуд воцарилось молчание.

Первым его нарушил Брайан.

– У него что, была какая-то ужасная болезнь? – спросил он.

– Нет. Дейл погиб. Разбился на мотоцикле.

– Какой он был? У него были такие же рыжие волосы, как у вас? – негромко спросила Энни.

– Да. Хотя в нас нет ни капли ирландской крови, но и у Грега, и у меня волосы рыжеватые, так что у бедного Дейла не было выхода. Мы оба высокие, и он тоже был высоким. Худым. Спортивным. У него на зубах были скобки, как у многих детей в Штатах.

– У нас тоже кое-кто их носит, – сказал Брайан, не желавший, чтобы Ирландия в чем-то уступала Америке.

– Да, конечно. Он был замечательный мальчик. Каждая мать считает, что ее сын лучший в мире, и я не исключение.

– У вас есть его фотография? – спросила Энни.

– Нет. Ни одной.

– Почему?

– Не знаю. Наверное, потому что мне было бы больно на них смотреть.

– Но у вас дома есть его фотография. Мама сказала, что он очень красивый и что у него чудесная улыбка. Именно поэтому я надеялась, что он будет там, – призналась Энни.

– Да.

– Мне очень жаль.

– Нет, все в порядке. Он действительно был красивым мальчиком.

– У него были подружки?

– Нет, Энни, не думаю. Но матери всегда узнают об этом последними.

– Держу пари, что были. Так показывают во всех фильмах. В Америке очень рано начинают, – рассудительно сказал Брайан.

Они сидели и говорили о мертвом Дейле, пока Энни не вспомнила, что генерал Бернадетта скоро выйдет на военную тропу и тогда им не поздоровится.

– Я отвезу вас, – предложила Мэрилин.

На улице они увидели Розмари. Мэрилин посмотрела на Энни так, словно хотела спросить, хочет ли та остановиться и попрощаться с подругой матери. Энни незаметно покачала головой. Мэрилин прибавила скорость, и у нее сразу полегчало на душе. Ей было трудно обмениваться с этой женщиной даже самыми обычными соседскими приветствиями. Любопытно, что Энни чувствовала то же самое.

Мэрилин высадила детей в конце улицы. Ей не хотелось беседовать ни с Дэнни Линчем, ни с его новой возлюбленной. Всю обратную дорогу до Тара-роуд она обдумывала случившееся.

Лишь оказавшись у дома номер шестнадцать, Мэрилин с ужасом поняла, что не помнит, как доехала. Должно быть, она правильно поворачивала и подавала нужные сигналы. Ей стало очень стыдно. Большинство аварий случается тогда, когда люди сидят за рулем, а думают о чем-то другом. Когда Мэрилин поставила машину Рии в гараж и вошла в дом, ее всю трясло. Она поднялась в гостиную и села за стол. Рия оставила на серванте три хрустальных графина. В записке было написано, что графины стоят в основном для красоты, потому что они с Дэнни всегда пили недорогое вино. Она надеется, что содержимое графинов еще можно употреблять; если Мэрилин захочет, то пусть не стесняется. В одном из графинов было немного бренди, в другом – что-то похожее на портвейн, а в третьем – херес. Дрожащей рукой Мэрилин налила себе бренди.

Так что же случилось сегодня? Что изменилось? Что позволило ей заговорить о Дейле, рассказать чужим людям, что у него были веснушки на носу и скобки на зубах? Признаться, что у нее нет ни одной его фотографии, потому что при взгляде на них она начинала корчиться от горя? Почему прямой вопрос двух детей, которых она едва знала, позволил вырваться наружу словам, каких от нее не могли добиться ни муж, ни друзья, ни коллеги?

Почти стемнело, но на небе еще были видны красные и золотые полоски заката. Она жила в доме и в городе, которых Дейл никогда не видел. Никто из здешних жителей не знал, что она была матерью, любящей матерью, которую ожидало счастливое будущее. Они знали только замороженную, застегнутую на все пуговицы Мэрилин Вайн, и все же кое-кому из них она нравилась. Она встречала людей, которым приходилось не легче, чем ей. В первый раз со времени трагедии Мэрилин поняла, что это правда.

Люди говорили, что отчаяние – это смертный грех, но не могли придумать ни одного убедительного довода в пользу жизни, который мог бы сравниться с величиной ее потери. Слова Грега и всех остальных ей не помогали.

Глупо было думать, что всё может измениться за один вечер. Она не из тех людей, которые верят в панацеи. Произошло совпадение, вот и всё. Эти дети приедут в дом 1024 по Тюдор-драйв, где играл, спал и делал уроки Дейл Вайн. Туда, где прошла его короткая жизнь. Будут находить себе друзей, как делал и он, и плавать в том же бассейне. Могут даже найти секундомер и засекать время, за которое проплывут круг они сами и их мать. Так же, как при жизни делал Дейл. «Давай, мама, ты можешь проплыть лучше!» – кричал он. И она действительно проплывала лучше.

Мэрилин сделала глоток бренди и заметила на своей руке слезы. Она даже не сознавала, что плачет. До сих пор она не позволяла себе плакать и отвергала советы доморощенных психологов дать волю своей скорби. Но теперь она сидела в темной комнате и слышала звуки чужого города: шум чужого уличного движения, крики детей, говоривших с ирландским акцентом, и песни чужих птиц.

На другом стуле сидел огромный оранжевый кот и следил за ней. Мэрилин пила бренди и плакала. Она произносила имя Дейла вслух, и мир не рушился. Энни и Брайан задавали ей вопросы о нем. Кем он хотел стать? Ел ли он мясо, кто был его любимым киноартистом, какие книги он читал? Они даже спросили, какой марки был мотоцикл, на котором он разбился. Она не только отвечала на все эти вопросы, но и рассказывала смешные истории, которые случались с ним на День благодарения. О том, как он играл в спектакле школьного драмкружка и что однажды сделал во время сильного бурана.

Дейл… Она снова со страхом повторила это имя, но нет, ничего не исчезло. Теперь она могла произнести его. Это было потрясающе. Наверное, она могла произнести его давно, просто не знала. А сейчас, когда узнала, этой новостью было не с кем поделиться. Было бы жестоко и нечестно звонить мужу – бедному, обиженному, сбитому с толку Грегу, гадавшему, что он сделал не так и чем оттолкнул ее. Не следовало звонить ему на Гавайи и говорить, что дверь ее тюремной камеры открылась. Наверное, потому что это произошло в месте, которого он не знал. Но Мэрилин казалось, что случилось нечто большее. Теперь она не побоялась бы поехать к нему туда, где смогла бы увидеть его улыбку и воскресшую любовь к работе.

Мэрилин всегда знала, что Дейлу нравилась ее тяга к приключениям и желание учиться. Она во всем следовала его указаниям. Старалась как можно лучше проплыть дистанцию, стать гением компьютерных игр, полюбить борьбу сумо и освоить джин-рами. И не разделяла только его любви к мотоциклам. Месяц за месяцем твердила себе, что это была ее вина. Если бы она пообещала Дейлу купить мотоцикл, когда сын достигнет нужного возраста, он не связался бы с этими пьяными мальчишками и не принял бы участия в смертельно опасных гонках. Но сегодня вечером в ней что-то изменилось.

Энни деловито сказала, что она была совершенно права. Позволить мальчишке ездить на мотоцикле – то же самое, что позволить ему играть с ружьем. А Брайан сказал: «Думаю, там, на небе, он очень жалеет, что причинил вам такое горе».

Никто другой ей этого не говорил. Потому что с того дня, когда она узнала о катастрофе, все слова на свете потеряли для нее смысл. Мэрилин уронила голову на стол и выплакала все слезы, которые, как она теперь знала, следовало выплакать за последние полтора года. Но тогда у нее не было слез. Они появились только сейчас.

Рия доехала до ближайшего городка и села в микроавтобус, шедший до аэропорта имени Кеннеди. Месяц назад Мэрилин сделала то же самое. Неужели прошел целый месяц? А еще через тридцать дней Рия отправится домой. Она закрыла глаза и изо всех сил пожелала, чтобы этот месяц стал для детей самым счастливым в жизни. Стремление переплюнуть Дэнни и Бернадетту тут было ни при чем. Теперь это не имело никакого значения. Они имели право на каникулы и хороший отдых. Имели право надеяться на то, что будущее будет не таким мрачным.

Она не станет возмущаться и указывать Энни, что ей делать, а что нет. Энни уже достаточно взрослая и сможет сориентироваться в этом уютном и спокойном городе. Здесь намного безопаснее, чем в столичном Дублине. И, слава богу, от Китти ее будут отделять три тысячи миль. И бестактности Брайана не будут выводить ее из себя. Этот ребенок неисправим, так что и пытаться нечего. Он может сказать кому угодно самые ужасные вещи. Например, спросить Джона и Джерри, почему они не женаты, Хейди – почему у нее нет детей, а Карлотту – почему она так странно говорит по-английски. Здесь Брайану придется преодолеть целые километры минных полей. Но она не будет его стыдиться или заставлять сына сначала думать, а потом говорить.

Она мечтала крепко обнять мальчика и не почувствовать, что он пытается отстраниться. Мечтала, чтобы Энни сказала: «Мама, ты потрясающе выглядишь, ты так загорела, я ужасно скучала по тебе». Но по дороге в аэропорт Кеннеди Рия твердила себе, что нельзя строить иллюзии. Ничего подобного не случится: в конце концов, дети не видели ее тридцать дней.

Помни это, Рия, помни. Стань взрослой и научись жить в реальном мире.

Дэнни позвонил снизу. Было десять часов вечера. Розмари, сидевшая за письменным столом, отложила документы, посмотрелась в зеркало, взбила волосы, прыснула на себя дорогими духами и нажала на кнопку домофона.

– Дэнни, почему ты не хочешь взять ключ? Я предлагала.

– Ты знаешь, почему. Соблазн слишком велик. Я тогда вообще не уйду отсюда. – Он улыбнулся той лукавой улыбкой, от которой у Розмари всегда таяло сердце.

– Я бы не возражала, – с улыбкой ответила Розмари.

– Нет, на самом деле я боюсь, что однажды приду и застану тебя in flagrante [18]18
  На месте совершения прелюбодеяния (лат.).


[Закрыть]с кем-то другим.

– Маловероятно, – лаконично ответила она.

– Ну, все знают, что ты себе многое позволяешь, – поджал губы Дэнни.

– В отличие от тебя, – парировала Розмари. – Выпьешь?

– Да. И себе тоже налей.

Синее платье подчеркивало холодную элегантность Розмари. Она привезла столик на колесиках, налила две большие порции ирландского виски, села на белый диван, выпрямила спину и скрестила ноги, как модель.

– Ты родилась изящной, – сказал он.

– Тебе следовало жениться на мне, – ответила она.

– Время было неподходящее. Ты – деловая женщина и знаешь, что главный секрет вселенной – это правильный выбор времени.

– Эта философия не помешала тебе бросить Рию не ради меня, а ради другой. Но мы об этом уже говорили. По какой причине пьем? С радости или с горя?

– Ты никогда не теряешь головы, верно? – с восхищением и досадой спросил он.

– Да, Дэнни. Сам знаешь.

– Мне конец.

– Не может быть. У тебя есть страховка.

– Пришлось вернуть всё.

– А как же Лара? – Это был флагманский корабль Барни и Дэнни, микрорайон на сорок домов с центром досуга. Рекламная кампания была беспрецедентной, каждую квартиру продавали и перепродавали с большой выгодой. Это должно было позволить им выбраться из тупика.

– Сегодня мы его потеряли.

– О господи, куда смотрел Барни? Он же хотел связаться с этими большими шишками…

– Да, но, видимо, они потребовали дополнительного обеспечения… которого у нас нет. – Он выглядел усталым и слегка огорченным.

Розмари не могла поверить, что он говорит серьезно. Люди, которым грозит разорение, устраивают истерики, рычат от злости и рвут на себе волосы. Но Дэнни выглядел как маленький мальчик, которого поймали в чужом саду. Всего лишь пристыженным.

– И что ты собираешься делать? – спросила она.

– А что я могу, Розмари?

– Ну, ты можешь не опускать руки. Можешь пойти к кому-нибудь и попросить помощи. И перестать строить из себя аристократа. В конце концов, это всего лишь деньги.

– Ты так думаешь? – В его голосе звучала неуверенность, необычная для дерзкого Дэнни, который мог завоевать весь мир.

– Не думаю, а знаю. И ты знаешь тоже. Время от времени нам всем приходится унижаться. Слава богу, кому это и знать, как не нам?

– Ладно, попробую, – внезапно сказал Дэнни. Теперь его голос звучал решительнее.

– Так-то лучше.

– Розмари, дай мне взаймы. Я удвою эти деньги, как делал всегда. – У Розмари отвисла челюсть. Дэнни продолжил: – Я не подпушу к ним Барни. С ним покончено, и я ему ничего не должен. Теперь это будет мое капиталовложение. Точнее, наше. Я скажу тебе, что собираюсь сделать. У меня есть готовый бизнес-план. – Он достал два листа бумаги с колонками цифр.

Розмари продолжала смотреть на него с ужасом.

– Ты серьезно?.. Да, теперь вижу.

Казалось, он не заметил ее шока.

– Написано от руки. Я не хотел пользоваться казенным компьютером. Всё здесь. – Он сел рядом с Розмари, чтобы показать ей план.

Розмари вскочила.

– Дэнни, не унижай себя и меня.

– Не понял… – Он был сбит с толку.

– Ты втаптываешь в грязь то, что нас связывало и связывает. Прошу тебя, больше ни слова.

– Розмари, но у тебя есть деньги, есть собственность, бизнес…

– Да, – холодно ответила она.

– У тебя есть всё, а у меня ничего. У тебя нет иждивенцев, а у меня их полным-полно.

– Ты сам этого хотел.

– Розмари, если бы ты попала в беду, я был бы рад помочь тебе.

– Черта с два. Не морочь мне голову, Дэнни. Это сентиментально и тебе не идет.

– Но это правда. Сама знаешь, что это правда! – воскликнул он. – Ты мой лучший друг, а друзьям всегда помогают!

– Никто из нас не помог Колму Барри. Он просил нас обоих вложить деньги в его дело, а мы этого не сделали. Ты даже не водил к нему клиентов, пока он не добился успеха.

– Это другое дело.

– Нет. Абсолютно то же самое.

– Колм был неудачником, а я нет.

– Теперь он не неудачник А вот ты, Дэнни, непременно станешь им, если будешь продолжать просить своих любовниц помочь тебе содержать жену и беременную любовницу. Клянусь Богом.

– У меня нет других любовниц, кроме тебя. И никогда не было.

– Конечно. Если бы Орла Кинг стала звездой, она сейчас могла бы помочь тебе. Дэнни, не строй из себя мальчика.

– Я люблю тебя, Розмари. И любил всегда. Не упрекай меня. Я совершил ошибку, вот и всё. Конечно, ты сказала это сгоряча. Верно?

– Дэнни, ты совершил две ошибки. Одну из них зовут Рия, а вторую – Бернадетта.

Он задумчиво улыбнулся.

– Но из-за них ты меня не бросила. Так почему бросаешь сейчас?

– Дэнни, если это твоя козырная карта, то она бита. Я не бросила тебя из-за секса. Не потому что любила, а потому что хотела с тобой спать. Мы оба это прекрасно знаем.

– Ладно, пусть так. Но неужели ты не видишь, что я предлагаю тебе дело? – Дэнни показал на бумаги, все еще надеясь, что она их прочитает. Розмари решительно поставила свой стакан, показывая, что разговор окончен.

– Розмари, не надо так. Послушай, мы же друзья. Кроме того, нас связывает желание и страсть. Разве этого мало для того, чтобы… – Он увидел ее ледяное лицо и осекся. Но потом собрался с духом и сделал последнюю попытку. – Радость моя, если бы у меня был свой бизнес и ты вложила в него деньги, мы смогли бы видеться намного чаще.

– Я никогда в жизни не платила за секс и не собираюсь начинать. – Розмари открыла дверь апартаментов, план которых они так тщательно составляли. Просиживали часами и составляли план того, что в шутку называли своим любовным гнездышком. При Барни это называлось выгодным вложением капитала, а при Рии – элегантным новым домом ее подруги.

– Ты выгоняешь меня? – спросил он, склонив голову набок.

– Дэнни, я думаю, тебе пора уходить.

– Ты умеешь ударить человека в больное место.

– Меня ты ударял дважды. Ладно, когда ты женился на Рии, то сам не знал, что делаешь. Но чертовски хорошо знал это во второй раз. Ты побоялся сказать мне о Бернадетте, я узнала об этом только от твоей жены.