Текст книги "Семья Рэдли"

Автор книги: Мэтт Хейг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Ночное существо

Хелен беспокоится все сильнее. Завтра парня начнут искать с собаками. Вызовут несколько поисковых бригад, которые прочешут каждое поле отсюда до Фарли.

Они могут найти кровь и следы на земле. Но еще до того, например, завтра утром, сюда придут полицейские – расспрашивать Клару. С другими ребятами, которые были на вечеринке, тоже поговорят, а Хелен так и не удалось толком выяснить у Клары, что им может быть известно.

Лишь три соображения ее несколько утешают.

Во-первых, ни один здравомыслящий человек не заподозрит миниатюрную и хрупкую пятнадцатилетнюю девушку-вегетарианку, которую даже в школе ни разу не оставляли после уроков, в убийстве парня вдвое крупнее ее.

Во-вторых, вчера она видела дочку обнаженной в душе, и на ней точно не было ни царапины. Так что если они и найдут кровь, то не Кларину. Да, полицейские наверняка обнаружат следы ее ДНК, найдут и слюну, смешанную с кровью, но им понадобится недюжинное воображение, чтобы сделать отсюда вывод, что Клара убила Харпера без какого-либо орудия, совершенно не пострадав при этом сама.

А в-третьих, очень маловероятно, что будет обнаружено тело – единственное неопровержимое доказательство убийства. Питер уверял, что выбросил его далеко от берега.

Хочется надеяться, что в свете вышеизложенного полицейским и в голову не придет заподозрить Клару в вампиризме.

Тем не менее Хелен вынуждена признать, что ситуация весьма и весьма неприятная. Прошлой ночью они не успели замести следы – а ведь в былые времена никогда не пренебрегали мерами предосторожности. Может быть, Питеру следовало вернуться в поле ранним утром и разровнять землю там, где он тащил труп. Может, стоит сделать это прямо сейчас, пока не поздно. Может, пора прекратить уповать на дождь и проявить инициативу.

Разумеется, Хелен понимает, что если бы сама вчера выпила крови, то махнула бы на все рукой так же беспечно, как ее дочь и муж. Стакан казался бы наполовину полным, а не наполовину пустым, и она бы думала: нет такого переплета, из которого нельзя выкрутиться с помощью заговора крови, особенно когда рядом Уилл. И вообще, ни один полицейский в Северном Йоркшире не поверит, что их дочь убийца, а уж тем более – что она мифическое ночное существо.

Но Хелен давно не пила крови, так что беспокойные мысли кружат в голове и клюются, точно стая голодных ворон.

А самая крупная и голодная ворона – это Уилл. Каждый раз, выглядывая из окна, она видит его фургон, и ей чудится, будто одно его присутствие кричит на всю округу о виновности Клары, о виновности семьи Рэдли.

После ужина Хелен пытается озвучить свои опасения. Напомнить всем, что скоро пройдет двадцать четыре часа с момента исчезновения юноши и полиция начнет расспросы, так что им необходимо согласовать свои показания. Но никто ее не слушает, за исключением Уилла, который попросту от нее отмахивается.

Он рассказывает Хелен с Питером, насколько изменились отношения вампиров с полицией.

– В середине девяностых вампиры активизировались. Мобилизировались, организовали специальное общество для ведения переговоров с полицией. Составили список неприкосновенных. Ну, вы же знаете, кровососы обожают иерархию. Так вот, я– в этом списке.

Хелен это не особо утешает.

– Но Клары-то в нем нет. И нас тоже.

– Точно. А в Общество Шеридана принимают только самых матерых, но выше нос, еще не вечер. Мы можем выйти на прогулку и попировать.

Хелен лишь мрачно смотрит на него.

– Слушай, – говорит Уилл. – Тебе не о полиции надо беспокоиться. В смысле, не только о полиции. Вы причинили кому-то боль.Есть люди, которые реально пострадали. Матери, отцы, мужья и жены. Вот от них отделаться сложнее. – Он не сводит глаз с Хелен и улыбается столь многозначительно, что ей начинает казаться, будто все хранимые им секреты растекаются по комнате. – Понимаешь, Хелен? Волноваться надо, когда ты задеваешь чьи-то чувства.

Он откидывается на спинку дивана и делает глоток крови из стакана, а Хелен вспоминает ту ночь в Париже. Когда они целовались на крыше музея д'Орсе. Когда они, держась за руки, подошли к стойке регистрации гранд-отеля на авеню Монтень и он заговорил кровь портье так, что она предложила им президентский люкс. И он до сих пор выглядит точно так же, как и тогда, и воспоминания, вспыхивающие при взгляде на его лицо, все так же свежи, прекрасны и ужасны.

Эти мысли сбивают Хелен с толку, она забывает, что хотела сказать. Он что, нарочно это сделал? Забрался к ней в голову и устроил там беспорядок?Как бы то ни было, утратив нить беседы, Хелен с огорчением констатирует, что вечер превратился в «Интервью с вампиром» – Уилл с наслаждением играет роль главного кровопийцы, а Клара засыпает его вопросами. Не ускользает от внимания Хелен и то, что даже Роуэн смягчился по отношению к Уиллу, стал прислушиваться к его рассказам. Только муж кажется равнодушным. Питер сидит сгорбившись в кожаном кресле и смотрит по «Би-би-си четыре» документальный фильм про Луи Армстронга без звука, погруженный в какие-то свои думы.

– Ты много народу убил? – интересуется Клара.

– Да.

– Ага, значит, чтобы выпить крови, надо убить человека?

– Не обязательно. Можно обратить его в вампира.

– Обратить в вампира?

Уилл выдерживает паузу, глядя на Хелен.

– Разумеется, нельзя обращать всех подряд. Это дело серьезное. Сначала ты пьешь кровь человека, потом он пьет твою. Это двусторонний процесс, подразумевающий определенные обязательства. Обращенный тобою вампир жаждет тебя. Любит тебя всю твою жизнь. Даже если осознает, что эта любовь – самый страшный грех на свете, избавиться от нее он не может.

Похоже, это откровение зацепило даже Роуэна. Хелен замечает, как у сына загорелись глаза при мысли о такой любви.

– Как, даже если ты этому человеку совершенно не нравишься? – любопытствует он. – Он тебя полюбит, если ты обратишь его в вампира?

Уилл кивает:

– В этом-то и прикол.

Хелен уверена, что ее муж шепчет что-то там себе под нос. «Джаз»? Она не ослышалась?

– Питер, ты что-то сказал?

Он поднимает глаза, словно пес, на время забывший, что у него есть хозяин.

– Нет, – испуганно отзывается он. – Вроде бы нет.

Клара продолжает расспрашивать дядю:

– А ты когда-нибудь кого-нибудь обращал?

Отвечая, Уилл внимательно смотрит на Хелен. От его голоса мурашки бегут по коже, упоительные мгновения прошлого кружат голову против ее воли.

– Да, – говорит он. – Однажды. Давным-давно. Ты закрываешь глаза и стараешься об этом забыть. Но воспоминания остаются с тобой. Знаешь, как какая-нибудь дурацкая старая мелодия, намертво застрявшая в голове.

– Это была твоя жена?

– Клара, – одергивает ее Хелен. Слишком громко. Слишком жестко. – Хватит.

Уилл доволен, что так взволновал ее.

– Нет. Чужая.

«Черный нарцисс»

Несколько часов спустя, когда все остальные Рэдли уже лежат в кроватях, Уилл летит на юго-запад в Манчестер. Он направляется в «Черный нарцисс», где часто бывает по ночам в субботу. Вокруг море лиц: кровопийцы и их поклонники, старые готы, молодые эмо, вампиры из Общества Шеридана. Уилл проталкивается между жеманных юнцов и расхристанных девиц на танцполе и поднимается вверх по лестнице, мимо Генриетты и маленькой красной вывески на стене. «ВИП-кровь».

– Генриетта, – приветствует он, но в ответ получает лишь пустой взгляд, что его весьма озадачивает.

На потрепанных кожаных диванах вальяжно развалились кровососы всех мастей, они слушают Ника Кейва и пьют кровь из бутылок или друг у друга из шей. Проектор направлен на стену, идет старый немецкий ужастик: ракурс съемки сбивает с толку, в кадре кто-то беззвучно кричит.

Уилла здесь знают, но сегодня его встречают заметно холоднее обычного. Никто с ним не заговаривает. Впрочем, его это не смущает, он идет дальше, к шторе. Уилл улыбается Винсу и Рэймонду, но те никак не реагируют. Он отодвигает штору.

За ней та, кого он и ожидал увидеть. Изобель и несколько ее друзей лакомятся двумя обнаженными телами, распростертыми на полу.

– А я думала, ты не придешь, – говорит она, поднимая голову. По крайней мере она, кажется, рада его видеть. Уилл пристально смотрит на нее, стараясь вызвать в себе желание; на ее окровавленной шее можно разглядеть татуировку «КУСАЙ СЮДА». Она потрясающе красива. Ретро-вамп, одетая в стиле семидесятых, немного напоминает Пэм Грир в фильме «Кричи, Блакула, кричи». Странно, право же, что его не слишком-то тянет к этой роскошной женщине.

– Вкусно, – говорит Изобель. – Иди сюда, попробуй.

Трупы на полу тоже почему-то не будят в нем особого аппетита.

– Спасибо, не надо, – отказывается он.

Кое-кто из друзей Изобель молча смотрит на него – лица перемазаны кровью, в глазах холод. Среди них и ее брат Отто. Уилл ему никогда не нравился, как, впрочем, и все мужчины, когда-либо добивавшиеся расположения его сестры, но сегодня ненависть в его взгляде полыхает как никогда.

Уилл отводит Изобель в тихий уголок, они садятся на огромную пурпурную подушку. На вкус эта женщина уступает лишь одной. Она лучше Розеллы, лучше тысяч других. Уиллу необходимо убедиться, что ему под силу снова забыть Хелен. Оставить ее, если потребуется.

– Я хочу тебя, – говорит он.

– Внизу есть в бутылках.

– Да, знаю. Я возьму. Но хочется свеженького.

Похоже, Изобель эта просьба огорчает, словно ее беспокоят чувства, которые она к нему питает. Тем не менее она подставляет ему шею. Уилл припадает к ней, закрывает глаза и наслаждается вкусом.

– Хорошо погулял прошлой ночью?

Уилл не совсем понимает, к чему этот вопрос. Он продолжает сосать кровь.

– Элисон Гленни расспрашивала насчет девчонки из супермаркета.

Уилл вспоминает девушку-гота с пурпурными прядями – Джули, или как там ее звали, – как она кричала и пыталась оттащить его за волосы. Он отстраняется от Изобель.

– И что? – Небрежным жестом он указывает на пару выпотрошенных мертвецов в другом конце комнаты.

–  То,что твой фургон попал в камеру наблюдения. Других машин на стоянке не было.

Уилл вздыхает. Практикующий вампир обязан играть по правилам. Он должен выбирать людей, чье исчезновение легко объяснить, – помышляющих о самоубийстве, бездомных, нелегалов.

Но Уилл правил никогда не соблюдал. Какой толк следовать своим инстинктам, если, прямо скажем, ты не можешь следовать своим инстинктам?Ограничивать меню никому не нужными жертвами – это, по его мнению, насквозь фальшиво и совершенно неромантично.Но раньше он куда тщательнее прятал убитых – что правда, то правда.

– Народ беспокоится насчет того, что ты стал неаккуратен.

Да, умеет Изобель испортить настроение.

– Народ? Какой народ? – Уилл замечает, что ее пакостный братец Отто пялится на него, оторвавшись от трупа. – Ты хочешь сказать, что Отто предлагает вычеркнуть меня из списка?

– Ты должен быть осторожнее. Это все, что я хочу сказать. А то у всех нас будут из-за тебя неприятности.

Уилл пожимает плечами.

– Полиции плевать на списки, Изобель, – говорит он, хоть и знает, что это неправда. – Если бы они хотели меня схватить, они бы это сделали. Им все равно, кто чей друг.

Изобель строго смотрит на него, ни дать ни взять некровопьющая моралистка.

– Поверь мне. Гленни не все равно.

– Должен отметить, Изобель Чайлд, что наша интимная болтовня как-то изменилась.

Она ласково запускает пальцы ему в волосы.

– Я просто волнуюсь за тебя. Вот и все. А ты как будто хочешь, чтобы тебя схватили, или что-то в этом духе.

Изобель целует Уилла, а он тем временем размышляет, не укусить ли ее еще разок.

– Давай, – соблазнительно воркует она. – Выпей меня до дна.

Но эффект от ее крови тот же, что и пять минут назад. Нулевой.

– Эй, – нежно говорит она, снова гладя его по волосам. – Когда полетим в Париж? Ты мне уже сто лет обещаешь.

Париж.

Ну зачем ей было упоминать Париж? Теперь он может думать только о том, как целовался с Хелен на крыше музея д'Орсе.

– Нет. Только не Париж.

– Ну, полетим хоть куда-нибудь, – просит Изобель. Она явно беспокоится за него, как будто знает что-то, чего не знает он. – Пожалуйста. Куда угодно. Ты и я. Повеселимся. Можно вообще бросить эту поганую страну и пожить где-нибудь еще.

Уилл встает.

Он успел повидать весь мир. Он неделями жил на замерзшем нетронутом побережье озера Байкал в Сибири, напивался до потери пульса в сказочных кровавых борделях в старом Дубровнике, откисал в окутанных красным дымом курильнях в Лаосе, жил в люксе Дина Мартина в отеле «Белладжо» в Вегасе, лакомясь артистками. Он видел, как воздерживающиеся индусы смывали свои грехи в Ганге, отплясывал полуночное танго на проспектах Буэнос-Айреса. В Киото, в павильоне шогуна, он укусил девушку, переодетую в гейшу. Но сейчас ему не хотелось никуда, кроме Северного Йоркшира.

– В чем дело? Ты почти ничего не выпил. – Изобель касается пальцем быстро затягивающейся раны на шее.

– Просто нет аппетита сегодня, – отвечает Уилл. – И вообще, мне пора. Я на этих выходных в гостях у родственников.

Изобель, похоже, обиделась.

–  Родственников? – переспрашивает она. – Каких еще родственников?

Уилл откликается не сразу. Не знает, поймет ли Изобель.

– Просто… у родственников.

И он уходит, оставив ее на мягкой бархатной подушке.

– Погоди, Уилл…

– Извини. Мне пора.

Уилл проскальзывает вниз по лестнице к гардеробу и покупает бутылку крови, вкус которой еще ощущает на языке.

– Она же наверху, – говорит сухопарый лысый гардеробщик, удивленный его выбором.

– Да, Дориан, я знаю, – отвечает Уилл. – Это для друга.

«Пино Руж»

Среди многочисленного вампирского населения Манчестера об Уилле месяцами шли разговоры. Не особо приятные разговоры.

Раньше он пользовался большим уважением как образец неуловимого кровопийцы, умеющего выбрать правильную жертву и уйти безнаказанным. Теперь же он стал все чаще неоправданно рисковать, без нужды повышать ставки.

Началось все со взрослой студентки, жены полицейского детектива. Разумеется, тогда он выкрутился. Отдел по борьбе с безымянным хищником, официально несуществующее подразделение манчестерской полиции, подтасовал информацию, так что женщина считается пропавшей без вести, к тому же, даже несмотря на то, что инспектор собственными глазами видел гибель жены, ОББХ позаботился о том, чтобы никто не принимал его заявлений всерьез.

Тем не менее из-за действий Уилла старательно выстроенные отношения между полицией и вампирами – отношения, которые основывались на диалоге между ОББХ и манчестерской штаб-квартирой британского филиала Общества Шеридана (организации с нечеткой структурой, защищающей права вампиров) – затрещали по швам.

И все же какое-то время собратья-кровопийцы активно поддерживали Уилла, ни один не поддался на уговоры полиции его прикончить. Его талант заговаривать кровь вошел в легенды, а его глубокий анализ творчества поэтов-вампиров, таких как лорд Байрон и Элизабет Барретт Браунинг (работы Уилла Рэдли публиковались на черном рынке издательством «Кристабель Пресс»), высоко ценился членами Общества Шеридана.

Но после того, как Уилл уволился из Манчестерского университета, находить оправдания его поведению стало все сложнее. Он все больше охотился на улицах Манчестера. И хотя, как правило, имена его жертв просто пополняли списки пропавших без вести, одно их количество наводило ужас.

Судя по всему, у Уилла начались проблемы с психикой.

Разумеется, почти всем практикующим вампирам иногда доводится лишить жизни человека, но в целом они все-таки стараются поддерживать баланс между убийствами и безобидным употреблением крови других вампиров. В конце концов, по качеству вампирская кровь лучше, ее букет более сложный и яркий, чем у обычного, необращенного человека. А самое вкусное, как известно всякому вампиру-гурману, – это «Пино Руж», кровь обращенного в первые минуты после ритуала.

Но Уилл, похоже, обращать кого-либо не стремился. Напротив, если верить слухам, он обратил лишь одного человека за всю жизнь и по какой-то причине не мог заставить себя повторить этот опыт. Впрочем, нормальную вампирскую кровь он пил до сих пор. Да не просто пил, а беспрестанно поглощал бутылку за бутылкой и, кроме того, сосал из шеи своей подружки Изобель Чайлд, с которой они то сходились, то расходились.

Но жажда его становилась неутолимой. Так что Уилл выходил по ночам на улицу и кусал кого пожелает, будь то вампир или человек. Оставшись без дневной работы, он стал больше спать, набираясь сил, чтобы делать, что захочется, и летать, куда заблагорассудится. Но вопрос был не только в силах. Многие воспринимали его безрассудное поведение – например, пренебрежительное отношение к камерам наблюдения – как несомненный признак саморазрушительного настроя.

«Если с ним что случится, – говорили вампиры, – сам будет виноват».

Однако многие члены Общества Шеридана полагали, что даже вопреки настояниям полиции организация встанет на защиту Уилла, поскольку он пользуется особым расположением Изобель Чайлд. Все-таки Изобель была влиятельной фигурой в Обществе, к тому же сам Отто Чайлд, составитель списка, приходился ей родным братом.

Список неприкосновенных включал в себя имена практикующих убийц-кровососов, которых полиция не могла тронуть, не потеряв доверия Общества и связи с ним, а следовательно, и со всеми вампирами в целом.

Разумеется, ни одно дело по убийству, совершенному вампиром, никогда не разбиралось в суде с последующим приговором. Ради общественного спокойствия подобные преступления держались в тайне еще со времен зарождения полиции как силовой структуры. Однако определенные меры существовали даже тогда. По традиции карательные операции проводились немногочисленными отрядами полицейских-арбалетчиков, обученных специальным навыкам стрельбы, необходимым для уничтожения вампира. Кровопийцы просто исчезали без следа. Но в результате беспощадного подхода количество обращенных драматически возросло, так что полиция начала опасаться масштабного публичного противостояния.

Тогда помимо кнута власти использовали пряник – пообещали протекцию некоторым вампирам при условии, что те будут следовать установленным правилам. Конечно, подобный уговор представлял собой этическую дилемму. Ведь, по сути, сотрудничая с Обществом Шеридана, полицейские поощряли действия самых известных и кровожадных особей, в то время как воздерживающиеся и умеренные вампиры оставались беззащитными. Но логика их была такова: если обеспечить неприкосновенность самым необузданным членам Общества, это даст возможность хоть как-то влиять на них и ограничить их аппетиты.

Отсюда определение допустимогоубийства: оно не попадает в камеру видеонаблюдения, трупа нет, и он никогда не будет найден, жертва не имеет шансов на сочувствие бульварной прессы, а ее исчезновение не вызывает лишних вопросов у налогоплательщиков. Одобренное вампирье меню составляли проститутки, наркоманы, нелегальные иммигранты, а также душевнобольные, не содержащиеся в психиатрических клиниках. Но вот жены следователей, девушки с вечеринок быстрых свиданий и даже кассирши с нищенской зарплатой в него не входили.

Проблема заключалась в том, что Уилл, хоть и давно состоял в Обществе Шеридана, никогда не следовал правилам. Не умел загонять свою жажду в рамки социально приемлемых или навязанных полицией норм. Но откровенная небрежность его последних убийств привела к тому, что давление на Общество значительно усилилось.

Две недели назад во время инструктирования нового офицера ОББХ помощнику комиссара манчестерской полиции Элисон Гленни позвонили. Знакомый ей холодный и усталый сиплый шепот сообщил, что Уилл Рэдли вычеркнут из списка.

– Я думала, он ваш добрый друг, – сказала Элисон, глядя на забитую транспортом улицу из окна своего кабинета на седьмом этаже полицейского управления. В час пик образовалась пробка: машины чуть продвигались, затем останавливались, как бусины на четках. – По крайней мере, друг вашей сестры.

– Мне он не друг.

Элисон уловила горечь в его голосе. Она знала, что вампиры редко стоят горой друг за друга, но все равно ее поразило столь явное отвращение собеседника к Уиллу.

– Ладно, Отто, мне просто казалось…

Но он ее оборвал:

– Поверьте, до Уилла Рэдли никому больше нет дела.

ВОСКРЕСЕНЬЕ

Никогда даже не намекайте своим некровопьющим друзьям и соседям о своем прошлом, не нахваливайте опасный и волнующий образ жизни вампира тем, кому об этом ничего не известно.

«Руководство воздерживающегося» (издание второе), стр. 29

Упыри

Оказывается, можно запросто жить себе на одной улице с семьей вампиров, даже не подозревая, что соседи втайне жаждут напиться вашей крови.

Особенно велика вероятность подобного казуса, если половина означенной семьи и сама ни о чем не догадывается. И хотя ни один из обитателей дома номер девятнадцать по Орчард-лейн не осознавал, кто живет с ними рядом, все же за годы соседства они замечали некоторые странности.

Например, когда Хелен взялась рисовать портрет Лорны – обнаженной, по настоянию натурщицы, – она вылетела из комнаты сразу после того, как помогла Лорне расстегнуть лифчик («Извини, иногда у меня бывает ужасное недержание»).

В другой раз, на барбекю у четы Фелт, Питер сбежал, когда разговор зашел о спорте. Марк застал его на кухне присосавшимся к куску первосортного говяжьего филе. («Ой, ну я и дурак, не заметил, что оно сырое!»)

А за несколько месяцев до того, как Питер подавился приготовленным Лорной тайским салатом с чесноком, Фелты по простоте душевной решили познакомить Муската, свою новую собаку, с соседями из семнадцатого дома. Пес шарахнулся от протянутого Кларой печенья, понесся прочь и врезался головой в дверь гостиной. («С ним все будет в порядке, – с профессиональной невозмутимостью заверил Питер, когда все склонились над лежащим на ковре ирландским сеттером. – Всего лишь легкий ушиб».)

И еще разные мелочи.

Например, почему в солнечные дни у Рэдли всегда опущены жалюзи? И почему Питер упорно не поддается на уговоры вступить в крикетный клуб или хотя бы сходить с Марком поиграть в гольф? Зачем Питеру с Хелен понадобилось нанимать садовника, притом что весь участок у них втрое меньше огромного газона Фелтов, который Марк регулярно косит сам?

Пожалуй, у Марка соседи вызывали больше подозрений, чем у его жены, но и он просто считал Рэдли чудаковатыми, не более того. Он списывал их несуразное поведение на то, что раньше они жили в Лондоне, где, наверное, голосовали за либеральных демократов и часто ходили в театр, причем не мюзиклы смотреть, а что-то другое.

Только его сын Тоби открыто не доверял Рэдли и постоянно ворчал, стоило отцу упомянуть их. «Они упыри», – упрямо твердил он, хотя никогда не объяснял своего предубеждения. Марк разделял мнение Лорны, что мальчик просто не в состоянии кому-либо доверять после того, как пять лет назад его родители развелись. (Марк застал свою бывшую жену в постели с инструктором по пилатесу. Его самого это не слишком опечалило – у него к тому времени уже начался роман с Лорной, он только и искал повода расторгнуть брак, – но одиннадцатилетний Тоби, узнав о том, что родители расходятся, в знак протеста то и дело мочился на стену своей комнаты.)

Но этим воскресным утром Марк укрепляется в своих подозрениях. Лорна пошла выгуливать собаку, а он завтракает, опершись о холодную гранитную столешницу. Он ест тост с вареньем и слышит, как сын разговаривает по телефону.

– Что?.. До сих пор?.. Нет. Представления не имею… Он пошел за одной девчонкой. За Кларой Рэдли… Да я не знаю, наверное, она ему нравилась или типа того… Да. Мне очень жаль… Хорошо, миссис Харпер… Да. Я вам сообщу.

Вскоре он вешает трубку.

– Тоби? Что случилось?

Тоби заходит в кухню. Он сложен как мужчина, но выражение лица по-детски капризное.

– Харпер пропал.

Марк копается в памяти. Он должен знать этого Харпера? Столько имен вокруг, всех не упомнишь.

–  Стюарт, – недовольно поясняет Тоби. – Ну, Стюарт Харпер. Мой лучший друг.

«Ах да, – думает Марк, – бессловесная гора с огромными ручищами».

– Что значит пропал?

– Пропал. С пятницы не появлялся дома. Вчера его мама еще не беспокоилась, потому что он частенько сбегает в Тёрск к бабке с дедом без предупреждения.

– Но он не у них?

– Нет. Его нигде нет.

– Нигде?

– Никто не знает, где он.

– Ты что-то говорил про Клару Рэдли.

– Она последняя его видела.

Марк вспоминает вечер пятницы, неожиданно завершившийся ужин у Рэдли. Клара. Подростки, сам понимаешь. Лицо Хелен, когда она произносила эти слова.

– Самая последняя?

– Да. Она наверняка что-нибудь знает.

Они слышат, что вернулась Лорна с собакой. Тоби собирается развернуться и уйти наверх, как делает почти всегда при появлении мачехи. Но одновременно с Марком он замечает их– они стоят позади Лорны. Молодые мужчина и женщина в униформе.

– Полиция, – поясняет Лорна, изо всех сил стараясь смотреть на Тоби с выражением материнского участия. – Они хотят побеседовать с тобой.

– Здравствуйте, – говорит мужчина. – Констебль Хеншо. Моя коллега, констебль Лэнгфорд. Нам нужно задать вашему сыну несколько вопросов. Ничего особенного, стандартная процедура.