Текст книги "Семья Рэдли"

Автор книги: Мэтт Хейг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Игра окончена

– Пап? Па-ап?

Ева ищет отца, но его нигде нет.

Работает телевизор, но его никто не смотрит.

Женщина на экране включает в розетку освежитель воздуха, и ее гостиную заполняет поток анимированных цветов.

Утро воскресенья, четверть десятого.

В церковь ее отец не ходит, бегать по утрам перестал с тех пор, как умерла мама. Так где же он? Еве на самом деле все равно, просто это вопрос принципа. Ему можно уходить без предупреждения, так почему ей нельзя?

Ева чувствует себя вправе покинуть квартиру и направляется пешком к Орчард-лейн. Возле газетного киоска с озабоченным видом перешептываются двое мужчин. На ходу девочка улавливает лишь «…очевидно, его не видели с вечера пятницы…».

Ева планировала зайти к Кларе, но, дойдя до Орчард-лейн, она видит нечто такое, что заставляет ее передумать. Во-первых, между домами семнадцать и девятнадцать, напротив фургона, припаркованного на другой стороне улицы, стоит полицейская машина. Тоби маячит на пороге, провожая двух полицейских. Притаившись в тени за разросшимися кустами, Ева видит, как Тоби показывает на дом Клары.

– Вон там она живет, – говорит он.

Полицейские прощаются и, окинув взглядом фургон, направляются в дом номер семнадцать, а Тоби исчезает за дверью. Ева не двигается с места, она еще довольно далеко от семнадцатого дома, так что слышит жизнерадостный щебет птиц на деревьях. Полицейский стучит в дверь к Кларе, открывает ее мама, явно встревоженная. Наконец она приглашает полицейских войти.

Ева идет дальше, решив заглянуть к Тоби, чтобы узнать, что происходит. Ей все равно надо поговорить с ним до школы, извиниться за то, что отец утащил ее с вечеринки.

К счастью, дверь открывает дружелюбная мачеха Тоби, так что ей не приходится говорить с мистером Фелтом об арендной плате. Миссис Фелт оттаскивает за ошейник сеттера, радостно норовящего обнюхать Еву.

– Здравствуйте. А Тоби дома?

– Да, – отвечает женщина, как кажется, весьма беспечно, учитывая, что от них только что вышли полицейские. – Дома. Он ушел наверх. Его комната первая справа.

Тоби сидит к ней спиной и над чем-то пыхтит, его локти ходят ходуном. А, всего лишь играет в «Икс-бокс», с некоторым облегчением понимает Ева. Он как будто бы и не замечает, как Ева проходит через комнату и садится на его кровать. Какое-то время она сидит молча и рассматривает постеры на стене: Лил Уэйн, Меган Фокс, теннисисты, Кристиан Бейл.

– Огнемёт! Огнемёт! Сдохни… да, есть.

– Послушай, – говорит Ева, выбрав момент, когда он на паузе между уровнями. – Послушай, извини, что в пятницу все так вышло. Папа просто не любит, когда я долго задерживаюсь.

Тоби лишь утробно мычит и продолжает поджигать ходячих ящеров.

– Зачем приходили полицейские?

– Харпер пропал.

Ева не сразу соображает, что к чему. Но потом вспоминает разговор мужчин у газетного киоска.

– Пропал? Что значит пропал?

Еве хорошо знаком ужас, таящийся за этим словом.

– В пятницу он не вернулся домой. С вечеринки.

Харпер, конечно, грубое животное, но он дружит с Тоби, и, возможно, он попал в беду.

– О господи, – говорит она. – Какой кошмар. Моя мама пропала два года назад. Мы до сих пор…

– Клара наверняка что-то знает, – резко перебивает Тоби. – Эта тупая стерва. Я уверен, она что-то знает.

– Клара не стерва.

Тоби недовольно хмурится:

– А кто?

– Она моя подруга.

Дверь распахивается, и в комнату, виляя хвостом, влетает неугомонный сеттер. Ева гладит пса и позволяет ему вылизать ей руку. Тоби тем временем продолжает:

– Нет. Ты просто с ней тусуешься, потому что ты новенькая. Так всегда бывает. Когда переходишь в новую школу, тебе приходится тусоваться с чокнутыми очкастыми уродками. Но ты тут уже не первый месяц. Пора завести подружку, ну, не знаю, такую, как ты. Вместо этой стервы с ее придурочным братцем. – Сеттер подходит к Тоби и тычется носом ему в ногу, но мальчик резко отпихивает его от себя. – Тупой пес.

Ева смотрит на экран. «Игра окончена».

Наверное, так и есть.

– Пожалуй, я пойду, – говорит она, поднимаясь.

– Кстати, у вас не так много времени.

– Что?

– Отцу нужны деньги. За аренду.

Ева смотрит на Тоби. Очередная эгоистичная свинья в ее длинном списке разочарований.

– Спасибо. – Она твердо намерена ничем не выдать своих чувств. – Я передам.

Полиция

Раньше бы Клара Рэдли не на шутку перепугалась, если бы ей пришлось сидеть в гостиной на диване между родителями и отвечать на расспросы полиции о парне, в чьей смерти она повинна. Тем более что сосед, похоже, приложил все усилия, чтобы бросить на нее тень подозрения. Но, как ни странно, никакого волнения она не ощущает и в помине. Это оказалось не страшнее, чем сходить на почту.

Клара понимает, что беспокоиться следует, она даже честно старается разделить тревогу матери, но у нее не получается. По крайней мере, не до нужной степени. В каком-то смысле это даже забавно.

– Итак, позволь спросить, почему Стюарт пошел за тобой, – начинает один из полицейских. Мужчина, констебль Хен-что-то-там. Он вежливо улыбается, как и сидящая рядом с ним женщина. Беседа ведется в дружелюбном тоне.

– Не знаю, – отвечает Клара. – Думаю, это Тоби его подговорил. Он славится жестокими шутками.

– Что ты имеешь в виду?

– Что он не очень хороший человек.

– Клара, – строго перебивает Хелен.

– Хелен, не надо, – вмешивается Питер. – Пусть рассказывает.

– Так, – продолжает полицейский. Задумчиво уставившись на бежевый ковер, он делает глоток кофе. – Кстати, у вас красивый дом. Немного напоминает дом моей мамы.

– Спасибо, – с наигранной непринужденностью откликается Хелен. – Мы переделали гостиную прошлым летом. До этого здесь было мрачновато.

– Правда мило, – добавляет женщина.

«Ценительница выискалась», – думает Клара, обратившая внимание на то, что уродливые кудряшки гостьи собраны в пучок, какой часто носят женщины-полицейские, а прямоугольная челка висит на лбу, словно грязевой щиток.

Откуда только эти стервозные мысли?

Ей теперь хочется высмеивать всех и вся, хотя бы про себя. Все такое фальшивое, даже эта комната с дурацкими пустыми вазами и маленьким телевизором, якобы подчеркивающим их вкус, кажется не более естественной, чем рекламный ролик.

– Итак, – возвращается к теме констебль, – он пошел за тобой? И что ты сказала? А ончто-нибудь тебе сказал?

– Ну да.

– Что? Что он сказал?

Кларе хочется повалять дурака.

– Он сказал: «Клара, погоди».

Наступает тишина. Полицейские переглядываются:

– И?..

– А потом он заявил, что я ему нравлюсь. Меня это удивило, потому что обычно ко мне мальчишки с такими признаниями не подходят. Но он был пьян и начал наглеть, я попробовала как-то тактично отвязаться от него, а он… неловко даже говорить… он заплакал.

– Заплакал?

– Да. Я же говорю, он был пьян. От него разилоспиртным. Но все равно ужасно странно было видеть его в слезах, это совершенно не в его характере. Никогда бы не подумала, что он такой чувствительный, но чужая душа потемки, правда ведь?

– Да. И что случилось потом?

– Ничего. Ну, то есть он плакал. Я, наверное, должна была как-то его утешить, что ли, но я ничего не сделала. Ну и вот.

Женщина с челкой, похожей на грязевой щиток, поднимает глаза от своих записей. Она вдруг как-то насторожилась.

–  Вот?

– Да. Ну, он ушел.

– Куда ушел?

– Не знаю. Обратно на вечеринку.

– После того, как ушла ты, на вечеринке его не видели.

– Ну, значит, куда-то еще.

– Куда?

– Понятия не имею. Говорю же, он был не в себе.

– Он был не в себе и просто ушел. И это все?

Хелен не выдерживает:

– Она так расстроена из-за того, что бедолага Стюарт пропал и…

– Ничего подобного, – встревает Клара. Полицейские от неожиданности на мгновение оставляют в покое свои блокноты. – Вовсе меня его исчезновение не расстраивает. Не понимаю, почему, стоит кому-нибудь умереть, тут же начинается: ах, какой он был замечательный, ну просто святой. Даже если при жизни всех от него воротило.

У женщины-констебля такой вид, словно она обо что-то споткнулась.

– Ты сказала «умереть».

Поначалу до Клары не доходит, что тут такого.

– А?

– Ты только что сказала «стоит кому-нибудь умереть». Насколько нам известно, Стюарт пропал. Вот и все. Или у тебя есть другие сведения?

– Да это просто образное выражение.

Питер откашливается и протягивает руку за спиной у Клары, чтобы незаметно похлопать Хелен по плечу.

Полицейские пристально смотрят на Клару. Ей становится неловко.

– Нет. Я говорила в общем.

К ее удивлению, мать встает.

– Мам?

Хелен натянуто улыбается:

– Пойду достану белье из сушилки. А то она пищит.

Полицейские озадачены не меньше Клары. Никто никакого писка не слышит.

Когда Хелен стучит в окно фургона, Уилл не спит. Он разглядывает высохшие застарелые капли крови на потолке. Своего рода звездная карта истории его кутежей. Он еще и лежит на этой истории – под матрасом в дневниках в кожаном переплете у него хранится детальное описание всех его безумных ночных похождений.

Услышав стук, он отдергивает штору и видит перед собой отчаянные глаза Хелен.

– Хочешь, сегодня слетаем в Париж? – спрашивает он. – Воскресная ночная прогулка вдоль Сены. Только ты, я и звезды.

– У нас полиция. Они расспрашивают Клару. Все пошло наперекосяк. Ты должен пойти и поговорить с ними.

Уилл выходит из фургона и замечает полицейскую машину. Чувствует он себя прекрасно, даже под солнцем. Ведь Хелен обратилась к нему с просьбой.

Ей от него что-то надо.

Уилл намерен получить удовольствие по полной программе.

– Ты же вроде не хотела, чтобы я приезжал.

– Знаю, Уилл. Я думала, мы сами справимся, а теперь не уверена. Питер был прав.

– Так значит, ты хочешь, чтобы я пошел к ним? И что же я должен делать?

Он, разумеется, все понимает. Просто хочет, чтобы Хелен это сказала.

– Поговорить с ними?

Он делает глубокий вдох, улавливая в деревенском воздухе аромат ее крови.

– Поговорить с ними? В смысле, заговорить им кровь?

Хелен кивает.

Он не может отказаться от соблазна подразнить ее.

– Тебе не кажется, что это немножко неэтично? Заговаривать кровь офицерам полиции?

Хелен закрывает глаза. Между ее бровей пролегает крошечная вертикальная морщинка.

«Хочу вернуть ее, – понимает Уилл. – Хочу, чтобы женщина, которую я создал, была моей».

– Уилл, пожалуйста, – умоляет она.

– Ладно, забудем об этике. Сделаем это.

Появление Уилла смущает полицейских. А Питер кивает, даже улыбается Хелен, довольный тем, что она правильно поняла его намек.

– Это мой дядя, – объясняет Клара.

Хелен стоит рядом с Уиллом, ждет, когда все начнется.

– Мы тут беседуем с Кларой, – говорит констебль Хеншо и поднимает брови, пытаясь сымитировать властное выражение лица, какое видел у следователей в детективных сериалах.

Уилл улыбается.

Он легко заговорит их обоих даже в это время суток.

Двое молодых, податливых некровопьющих, специально обученных выполнять приказы. Достаточно будет пары фраз, и его слова начнут стирать и переписывать информацию в их жалких раболепных умишках.

Он берется за дело, только чтобы продемонстрировать Хелен, что не утратил колдовских способностей. Говорить нужно медленно, глубоким голосом, тщательно выдерживая паузы между словами. Несложный фокус заключается в том, чтобы не смотреть на лица, а обращаться непосредственно к крови. Поскольку Уилл стоит достаточно близко к полицейским, чтобы чуять потоки, бегущие по их венам, он сразу и начинает:

– Ну, не обращайте на меня внимания. Продолжайте расспрашивать. Спрашивайте, и вы узнаете правду: разум девочки, которую вы видите перед собой, так же чист и незапятнан, как поле нетронутого снега, она представления не имеет, что случилось в пятницу с тем мальчиком. Поэтому и записывать что-то в блокнотиках смысла нет.

Он подходит к женщине и протягивает руку. Ее глаза пусты. Чуть ли не с извиняющимся видом она отдает ему свой блокнот. Уилл вырывает исписанные страницы и возвращает его.

– А все остальное, что вы слышали, – ложь. Клара ничего не знает. Вы посмотрите на нее, посмотрите… – Полицейские смотрят на Клару. – Разве вы видели кого-нибудь чище и безобиднее? Неужели вам не стыдно за то, что вы на миг усомнились в ее невиновности?

Они кивают, словно малые дети перед строгим учителем. Им очень стыдно. Уилл косится на племянницу – у той глаза на лоб лезут от удивления.

– А сейчас вы уйдете. Уйдете и запомните, что больше вам тут делать нечего. Мальчик пропал. Очередная неразрешимая загадка в мире, полном неразрешимых загадок. Вставайте и уходите, откуда пришли, и как только свежий ветерок коснется ваших лиц, вы поймете, что именно это и делает мир столь прекрасным. Эти неразрешимые загадки. И вам никогда больше не захочется разрушать прекрасное.

Когда полицейские встают и направляются к выходу, Уилл отмечает, что произвел впечатление даже на Питера с Хелен.

– До свидания. Спасибо, что зашли.

Ветчина

Когда приходит Ева, Клара сидит у себя в комнате и ест купленную для брата ветчину. Она объясняет свое вчерашнее поведение в магазине. Рассказывает, что у нее случился приступ паники и ей пришлось убежать подальше от людей. Полуправда. Или даже четверть правды. Но хоть не откровенная ложь. Впрочем, Ева все равно почти не слушает.

– К тебе приходили полицейские? – интересуется она. – Из-за Харпера?

– Ага.

– Что спрашивали?

– Да так, всякое. Были ли у Харпера суицидальные наклонности, в таком роде.

– Клара, а что в пятницу на самом деле произошло?

Девочка смотрит подруге в глаза и старается произнести как можно убедительнее:

– Не знаю. Я проблевалась ему на кроссовки, а потом он ушел.

Ева кивает. У нее нет оснований подозревать подругу во лжи. Она оглядывается и замечает, что со стен исчезли постеры.

– А куда делись обезьянки в клетках? – спрашивает она.

Клара пожимает плечами:

– Я поняла, что животные все равно будут гибнуть, что бы я на стену ни вешала.

– Точно. А чей это фургон на улице?

– Дядин. Моего дяди Уилла. Он прикольный.

– А где он сейчас?

Клару все эти расспросы угнетают.

– Да спит, наверное. Он вечно днем дрыхнет.

Ева на мгновение задумывается:

– Это же…

Но тут их что-то отвлекает.

Внизу раздается крик:

– Ева!

Клара видит, что лицо подруги перекосилось от ужаса.

– Только не здесь, – шепчет она сама себе. Потом обращается к Кларе: – Скажи мне, что ты этого не слышала. Скажи, что мне начали мерещиться голоса и нужна помощь психиатра.

– Что такое? Это твой?..

Они слышат тяжелые шаги на лестнице. А затем в комнату влетает высокий худой мужчина в футболке «Манчестер Юнайтед».

– Ева, домой. Немедленно.

– Пап? Не могу поверить. Зачем ты так перед моей подругой? – говорит Ева.

– Она тебе не подруга. Ты идешь со мной.

Он хватает ее за руку. Клара наблюдает за этой сценой.

– Эй, оставьте ее в покое! Вы…

Она осекается. Его непримиримый взгляд заставляет ее умолкнуть.

Ему что-то известно. Ему определенно что-то известно.

– Пусти. О господи, – возмущается Ева. Она вырывается, ей явно неловко. Отец буквально выволакивает ее из комнаты, на ходу опрокидывая мусорную корзину со смятыми постерами.

Роуэн слышит шум в коридоре. Он откладывает ручку и стихотворение, которое пытался дописать («Жизнь и другие Вечные муки»). Выглянув из комнаты, он видит сопротивляющуюся отцу Еву.

– Ай, пап, ну перестань.

Они направляются к лестнице, не замечая стоящего позади Роуэна. Он пытается набраться смелости, чтобы заговорить. И в самый последний момент ему это удается.

– Отпустите ее, – тихо просит он.

Джеред останавливается и оборачивается. Он все еще держит Еву за руку и в дикой ярости смотрит на Роуэна.

– Что-что?

Роуэн поверить не может, что это и есть отец Евы. Разве что невыразительно-светлые волосы намекают хоть на какое-то сходство с дочерью. Ненависти в его выпученных глазах хватило бы на целую армию.

– Ей же больно. Отпустите, пожалуйста.

Ева качает головой, глядя на Роуэна, как бы говоря: не вмешивайся, а то и тебе достанется. И вдруг понимает, что, как ни смешно, Роуэн к ней действительно неравнодушен. У нее много поклонников, она привыкла к этому. Но ни у одного из них она не видела в глазах того, что видит сейчас у Роуэна. Это искреннее беспокойство за нее, словно она каким-то образом является частью его самого. Девушка так ошеломлена, что даже не замечает, как отец выпустил ее руку.

Джеред надвигается на Роуэна.

– Я делаю ей больно? – рычит он. – Яделаю ей больно? Отлично. Ага. Просто отлично. А ты, значит, добрый мальчик? Совершаешь хороший поступок? Если я кого-то еще из вашей семейки увижу рядом с ней, приду с топором, учти. Потому что я знаю, что вы за твари. Я знаю.

Он вытаскивает из-под футболки цепочку и тычет Роуэну в лицо крестик. Клара стоит в дверях своей комнаты и в недоумении наблюдает за происходящим. Джеред обращается к брату и сестре одновременно:

– Скоро я расскажу ей, кто вы такие. Поведаю ей маленький секретсемейки Рэдли. Вот тогда она будет вас бояться. Будет с криком убегать прочь, едва завидев кого-нибудь из вас.

Крестик никакого эффекта не производит, но слова глубоко ранят Роуэна, хотя он и видит, что Ева сгорает от стыда за отца, – она-то думает, что он просто ненормальный. Девушка бросается вниз, чуть не сбив кого-то на лестнице.

– Ева! – орет Джеред. – Вернись! Ева!

– Что происходит? – спрашивает Питер, поднявшись.

Джеред пытается обойти его, явно опасаясь даже случайного прикосновения.

– С дороги!

Питер прижимается к стене, пропуская Джереда. Тот с отчаянной целеустремленностью топает вниз по лестнице, но Ева уже выбежала из дома.

Питер смотрит на Клару:

– Что, черт побери, происходит? Что на него нашло?

Клара молчит.

– Не хочет, чтобы его дочка тусовалась с убийцами, – объясняет Роуэн. – Такой вот старомодный дядечка.

Питера осеняет жуткая догадка.

– Он знаето нас?

– Вот именно, – отвечает Роуэн. – Он знаето нас.

Рекомендации по уходу за кожей для воздерживающихся вампиров

Вести нормальный, бескровный образ жизни, не выходя на солнце, практически невозможно. И хотя солнечный свет представляет такую же угрозу для нашего здоровья, как и для здоровья практикующих вампиров, определенные меры помогут снизить его негативное воздействие на кожу и самочувствие.

Ниже изложены самые важные рекомендации по уходу за кожей в течение дня:

1. Старайтесь держаться в тени. Выходя на улицу, по возможности избегайте прямого воздействия солнечных лучей.

2. Пользуйтесь солнцезащитным кремом. Следует смазывать все тело кремом с фактором защиты не менее 60 единиц. Это правило следует соблюдать в любую погоду, независимо от того, во что вы одеты.

3. Ешьте морковь. Она является ценным источником витамина А и ускоряет восстановление клеток кожи. Кроме того, она содержит большое количество антиоксидантов, в том числе фотохимические вещества, которые помогают снизить чувствительность к свету и ускорить обновление кожного покрова.

4. Ограничивайте проводимое на улице время. Не следует выходить больше чем на два часа в день.

5. Никогда не загорайте. При необходимости используйте автозагар.

6. Действуйте быстро. Если у вас закружилась голова или появилась сильная сыпь, как можно скорее зайдите в помещение, желательно в темную комнату.

Будьте жизнерадостны. Доказано, что стресс ухудшает состояние кожи. Так что старайтесь смотреть на жизнь оптимистично. Помните, как бы ни зудела и ни горела у вас кожа, вы поступаете правильно.

«Руководство воздерживающегося» (издание второе), стр. 117—118

Солнце прячется за облаком

Роуэн слишком потрясен инцидентом с Евой, чтобы сидеть дома.

Сколько у него времени?

Успеет ли он набраться недюжинной смелости, необходимой для того, чтобы рассказать ей о своих чувствах?

Когда она узнает, что он – чудовище?

Шагая по главной улице, Роуэн быстро устает, потому что из-за облаков выглядывает солнце. Яркое, беспощадное, на него невозможно смотреть – так же, как и правде в глаза. Но Роуэн упрямо идет дальше. У него начинает зудеть кожа, дрожат колени. Он вдруг вспоминает, что не намазался кремом как следует, и понимает, что нужно вернуться домой. Вместо этого он переходит дорогу и усаживается на частично затененную лавочку напротив памятника погибшим на войне. Он смотрит на высеченные на камне слова: «ПАВШИМ С ЧЕСТЬЮ». Роуэн задумывается о том, что происходит с вампирами после смерти. Есть ли на том свете такое место, где кровопийцы сидят рядом с героями? Он уже собирается уходить, как вдруг слышит шаги за спиной, а потом голос, который он любит больше всего на свете.

– Роуэн?

Он оборачивается. Ева покинула свое укрытие – автобусную остановку – и теперь приближается к нему.

Как всегда, под ее взглядом Роуэн чувствует себя неловко. Убожеством перед лицом совершенства.

Она садится рядом. Какое-то время они не произносят ни слова, и Роуэн всерьез задается вопросом, не слышно ли ей, как колотится его сердце.

– Прошу прощения, – говорит она после долгого молчания. – За отца. Он просто… – Ева замолкает. Роуэн догадывается о ее внутренней борьбе. Наконец она продолжает: – Два года назад пропала моя мама. До того, как мы сюда приехали. Как в воду канула. Мы не знаем, что с ней случилось. Не знаем, жива ли она вообще.

– Я не знал. Мне очень жаль.

– Ну, я, честно говоря, об этом особо не распространяюсь.

– Конечно. Это же больно, наверное, – говорит Роуэн.

– Вот поэтому отец так себя и ведет. Он до сих пор не смирился. Понимаешь, мы к этому по-разному относимся. Он погрязает в паранойе, я же стараюсь быть веселой. И встречаюсь со всякими идиотами.

Она смотрит на Роуэна и думает, что зря раньше воспринимала его лишь как странного брата Клары. Оказывается, так приятно сидеть с ним рядом на скамейке, разговаривать. Словно он будит в ней что-то. Она давно не чувствовала себя так непринужденно.

– Слушай, Роуэн, если ты хочешь мне что-то сказать или спросить, не стесняйся. Все нормально.

Она хочет услышать то, что и так уже знает, и от Клары, и от самого Роуэна, который бормочет ее имя каждый раз, когда засыпает на уроке.

Солнце прячется за облаком. Тень становится глубже. Роуэн понимает: ему выпал тот самый шанс, которого он ждал с тех пор, как услышал Евин смех, когда она в первый же день села в автобусе рядом с Кларой.

– Ну, в общем… – Во рту у Роуэна пересохло. Он вспоминает Уилла, как тому легко быть самим собой. Вот бы превратиться в него на ближайшие несколько секунд, чтобы договорить начатую фразу. – Я… Я… правда считаю, что ты… я хочу сказать, что… ну, я думаю, ты… я никогда еще не встречал такой, как ты… тебе все равно, что о тебе подумают… и… я просто… когда тебя рядом нет, а это, понятное дело, почти всегда так, я постоянно думаю о тебе и…

Ева отворачивается от него. Она считает меня придурком. Но тут он видит, что ее отвлекло.

Это серебристая машина соседа. Она останавливается прямо перед ними, сверкая, словно наточенный нож. Марк Фелт опускает окно.

– О боже, – вздыхает Ева.

– Что такое?

– Ничего. Просто…

Марк с подозрением смотрит на Роуэна, потом обращается к Еве:

– Тоби сказал, твой отец пытается меня надуть. Передай ему, что если он не заплатит, с завтрашнего дня я начну показывать квартиру другим людям. Мне нужна вся сумма. Семьсот.

Ева, похоже, смущена, хотя Роуэн даже не догадывается, в чем дело.

– Ладно, – отвечает она. – Хорошо.

Марк переключается на Роуэна:

– Как сестра?

– Она… нормально.

Марк ненадолго задерживает на нем взгляд, словно пытаясь что-то себе уяснить.

Потом окно закрывается, и он уезжает.

Ева смотрит вниз, на траву.

– Он сдает нам квартиру.

– А.

– А у нас нет денег, чтобы оплатить ее, потому что, ну, когда мы сюда переехали, у папы не было работы. Он долго даже не искалничего.

– Понятно.

Ева продолжает говорить, глядя на памятник:

– А долги у нас накопились, еще когда мы жили в Манчестере. Раньше они жили экономно, и он, и мама. У него была хорошая работа. Он был полицейским. Служил в полиции. Следователем. Это хорошая работа.

– Правда? – обеспокоенно спрашивает Роуэн. – А что случилось?

– Нервный срыв, когда пропала мама. Он просто с ума сошел. У него появились всякие теории, совершенно безумные. Так вот, в полиции подписали бумаги, в которых говорилось, что он ненормальный, и он пару месяцев провел в больнице, а я тогда жила с бабушкой. Но потом она умерла. А когда он вышел, все изменилось. Он принимал таблетки и пил, потерял работу, и его никогда не было дома, черт знает, чем он занимался. – Ева замолкает и шмыгает носом. – Зря я тебе все это рассказываю. Как-то странно, я вообще-то никому об этом не говорю.

Роуэн отдал бы все, что угодно, лишь бы развеять печаль, омрачившую ее лицо.

– Ничего страшного, – говорит он. – Наверное, выговориться иногда необходимо.

И Ева продолжает, будто его и нет рядом, слова вылетают на волю сами собой.

– Дом в Манчестере стал нам не по карману, и это самое обидное, потому что я думала, если мы останемся там, мама, по крайней мере, всегда будет знать, где мы… вдруг ей захочется вернуться. – Воспоминания вновь будят в Еве полузабытую злость.

– Ясно.

– Но мы даже не могли рядом поселиться. Он хотел переехать сюда. В маленькую квартирку для старичков. Но даже это для нас слишком дорого. Ну и похоже, нам снова придется переезжать, если он ничего не уладит. А я не хочу, потому что мы только тут устроились, и с каждым переездом прошлое становится все дальше. Как будто мы снова и снова теряем маму. – Ева слегка встряхивает головой, словно удивляясь самой себе. – Извини. Я вообще-то не собиралась все это на тебя вываливать. – Она достает мобильник, чтобы посмотреть время. – Слушай, пойду-ка я домой, пока отец не нашел меня. А то он скоро снова вернется.

– Ты уверена… что все нормально? В смысле, я могу пойти с тобой, если хочешь.

– Ой, наверное, лучше не надо.

– Да.

Ева берет Роуэна за руку и мягко сжимает ее на прощание. На целую восхитительную секунду земля прекращает вертеться. Он гадает, что бы сказала Ева, сумей он выдавить из себя бьющееся в голове признание.

– Так тихо сегодня, правда?

– Вроде да, – соглашается Роуэн.

– Даже птиц не слышно.

Роуэн кивает. Не рассказывать же ей, что птичий щебет он слышал только в интернете или что однажды они с Кларой битый час смотрели, чуть не плача, видеосъемку щебечущих камышовок и зябликов.

– Увидимся в школе, – чуть помедлив, говорит Ева.

– Ага.

Она уходит, а Роуэн провожает ее взглядом. Наконец он тоже встает, идет к банкомату возле почты и проверяет свой счет – 353,2.8 фунта стерлингов.

Целый год он вкалывал по субботам в отеле «Ивы», обслуживая столы на свадьбах – сорок восемь версий одной и той же невыносимой попойки. А заработал всего ничего.

Он снимает максимально возможную сумму, затем достает пластиковую карту Национального Вестминстерского банка, чтобы взять деньги со счета «на жизнь после школы», который его родители пополняют раз в месяц и к которому ему вообще-то запрещено прикасаться до университета. С трудом вспомнив пин-код, Роуэн снимает ровно столько, чтобы у него получилось семьсот фунтов.

Добравшись до дому, он кладет все до единой двадцатифутовые купюры в конверт и подписывает его: «За аренду Лоуфилд-клоуз, 15Б».