Текст книги "За стеклом [Коламбия-роуд]"

Автор книги: Мет Уаймен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

23

Ноги на экране были явно не мои. Неужели их так исказил объектив веб-камеры? Я едва узнала собственные ступни. Скрестив икры и водрузив пятки на табурет, я изучала свое изображение на экране, гадая, неужели мне понадобится косметическая хирургия. Пальцы следовало укоротить раз в десять, не меньше. Отсосать из них жирок, если такое вообще делается. Все что угодно, только бы привести их в божеский вид. Ногти выглядят неплохо (блестящий пример для Добряка Уильяма), но лак выбран неудачно: блестящая серебрянка, притягивающая к себе внимание, оказалась не способна скрыть недостатки ног. А какие волосы на ногах, хотя я всегда вроде бы за этим следила…

Где-то с минуту или около того я обманывала себя, повторяя, что это неудачный объектив грубо искажает перспективу, но в конце концов перестала выгибать ноги и подворачивать пальцы, чтобы они казались поменьше. Я теперь просто сидела, грустно размышляя о том, что мне надо было выступать в шоу уродцев. В некотором смысле я уже выступаю в шоу. Цирковой номер на диване, в ожидании идеальной партии – парня с грибком на ногах.

– Прервемся на минуточку, – сказала я себе и положила на колени клавиатуру. На себя я уже достаточно нагляделась и потому направила браузер к страничке с нашим меню, призадумавшись, куда бы сходить еще. Наш сайт называется Caminside, то есть «камера внутри». Странно, мне почему-то казалось, будто я стою снаружи, прижав нос к оконному стеклу. Я щелкнула по иконке чата. Решила подслушать разговоры посетителей, бродящих по дому: интересно, что они думают? Слим заглядывал туда порой, отслеживая ручеек трафика, который мы сумели привлечь на данный момент. И зачем только Картье, опытный игрок на рынке недвижимости, подначивает всех этих людей брататься друг с другом, путешествуя по нашему дому? Павлов распознал в этом трюке одну из старейших хитростей в репертуаре любого квартиросдатчика: заставь потенциальных съемщиков осматривать жилье одновременно, и каждый постарается первым застолбить его себе. Передо мной распахнулось окно чата с жалкой горсткой сетевых псевдонимов. Но для меня и этого оказалось многовато. Одним глазком просмотрев беседу, которую они вели меж собой, я немедленно засунула обе ноги обратно в туфли.

ШНУРОК: Ничего подобного, эта девчонка никак не сможет пососать собственные пальчики, а Стелька живет в мире иллюзий, если считает, будто она сумеет сложиться пополам.

СТЕЛЬКА: Даже самые пухленькие могут порой проявлять удивительную гибкость. Пожалуй, стоит потусоваться тут немного, просто на тот случай, если она вдруг решит попробовать.

КЛЮШКА: Шнурок прав. На это потребуются месяцы подготовки. А она всего лишь сидит с таким видом, будто ждет, что на колени к ней сейчас опустится кастрюлька с мороженым. Да ей слабо!

МУХОМОР: Люди, пошевелите наконец мозгами! Вы что, и вправду хотите, чтобы эта жаба с мозолями на ногах принялась вдруг резвиться подобным образом? Даже для меня это чересчур.

– Нет у меня никаких мозолей! – запротестовала я. Но, подумав, повторила то же самое уже с вопросительной интонацией. Затем я полностью обезумела и заорала: – Слим, они тут обсуждают меня!

– Кто? – растерянный голос Слима потонул в шипении котелка и плевках горячего масла. – Циско, можешь подождать? Я сейчас немного занят.

КЛЮШКА: Может, если сделать ей педикюр, она была бы еще ничего.

СТЕЛЬКА: Ты что, чувак, только представь! Ватные тампоны между пальчиков!

МУХОМОР: Мммм!

– Поверь мне, Слим. Важнее этого ничего быть не может.

– Одну секундочку, – голос звучал теперь гораздо суше, шипение масла же, напротив, взяло новую ноту, сделавшись настойчивее, яростнее, неистовее. – Сейчас подойду.

Я уже выбиралась прочь из чата. Щелкнула клавишей. Наугад. Признаться, я просто стучала по всем кнопкам, пока дурацкое окно наконец не захлопнулось. Обнаружить присутствие этих субъектов в доме – это все равно что наткнуться за плинтусом на целое крысиное семейство. События повернулись настолько подлым образом, что мне захотелось вскочить на стул и завизжать. Будь моя воля, я бы вообще ушла с сайта, но в спешке забила весь экран трансляциями: с лестницы, из прихожей и из кухни. На первых двух не происходило ничего, но картинка с третьей камеры невольно привлекла мое внимание. В кадре виднелся Слим: одной рукой он размахивал лопаточкой, в другой держал крышку от котелка. Он медленно заваливался назад всем телом, будто прямо на него готовился прыгнуть разъяренный тигр.

– Хочешь, я помогу тебе с ужином? – крикнула я.

– Нет нужды, – пропел он в ответ. – Подожди секунду, и я приду.

Внутри котелка что-то светилось, и это меня насторожило. Из кухни доносилось уже не шипение, а явственно различимый треск – словно кто-то судорожно мял в руках десять футов фольги. Я уже собиралась подняться с дивана и идти на выручку, когда Слим на экране вдруг перебежал из одного угла кадра в другой, а затем и вовсе его покинул. До меня донеслось резкое лязганье, а затем – тишина. Секундой позже Слим появился уже в двери. Вместо крышки он держал в руках кухонное полотенце. Он вытер уголком бровь и перебросил полотенце через плечо.

– Что стряслось?

– Собиралась спросить у тебя то же самое. – Я переключилась обратно в чат; этот разогревшийся костер следовало немедленно затоптать. Впрочем, теперь к кругу обожателей моих ног присоединилось еще несколько посетителей, и разговор переключился на другую тему.

РОЗА ПРЕРИЙ: Тупому идиоту надо было быстрее бросать в котелок курицу. Не удивительно, что случилась катастрофа.

ГРАФ МОНТЕ-КРИСТО: Но масло действительно должно сначала раскалиться. Просто он недостаточно долго мешал.

КЛЮШКА: Кто-нибудь видел, оно брызнуло ему на носки?

– Все под контролем, – смущенно посмотрел на меня Слим. Конечно, он имел в виду стряпню, но меня заботили и другие вещи.

– Тебя это не беспокоит? – спросила я, отчаянно стараясь не упустить мысль во второй раз. – Я уже начинаю думать, что кроме нас самих недвижимость Картье больше никого не волнует.

Крутанув пуговицу на пляжной рубахе, Слим нерешительно осведомился, какое значение это имеет.

– Даже обсуждая тебя или нас с Павловым, – сказал он, – эти люди все равно остаются где-то там и не могут нас коснуться. – Его палец обвел ленту-липучку по обеим сторонам от дивана. – Стоит нам пересечь эту черту, и конец представлению.

Я уже собиралась спросить, не кажется ли ему, что та же черта ограничивает и нас самих, наши поступки и наши отношения, но тут в дверях появился Павлов, сияющий так, словно перестать улыбаться он не мог при всем желании.

– Циско, дай я тебя расцелую!

– Полегче, – предостерег его Слим. – Тут тебе не Алабама.

– Твоя колонка! – произнес мой брат. – Ее напечатают в следующем номере журнала «Блесни Умом!», не изменив ни словечка!

– Приятно слышать! – улыбнулась я в ответ. – Говорили же тебе: фортуна переменчива.

– Редактор просто в экстазе. Прислал мне по электронной почте письмо, спрашивает, отчего я раньше не высказывался начистоту.

– Искренность – это главное, – сказала я, бросая косой взгляд на Слима. Интересно, он специально встал перед экраном, чтобы загородить собой чат и кухню? Спрашивать об этом вслух я все же не стала: Павлов имел право на триумф, и я поднялась с дивана, чтобы заключить брата в объятия. Выход из зоны прямой трансляции принес мне неожиданное облегчение, и я решила, что в будущем стану проводить больше времени по ту сторону красной липучки. Мое появление в кадре явно становилось сенсацией для кое-кого из наших зрителей, даже если при этом я не занималась ничем особенным.

– Кажется, пахнет горелым? – вопрос Павлова был адресован нашему шеф-повару. Мой брат склонил голову набок, сморщив нос. Я же глядела на Слима, воплощая собой проницательность.

– Эх, не цените вы моих талантов. – Он отбросил в сторону полотенце. – Ладно уж, купим что-нибудь готовое!

24

Сходить за пиццей вызвался Павлов. Слим заикнулся было о заказе с доставкой на дом.

– Не придется даже вспоминать номер телефона, – сказал он. – Теперь, когда «Поппа Итальяно» спонсирует треть нашего жилища, мы просто можем кликнуть на рекламный баннер, и, скорее всего, мальчик-турок на мопеде подкатит к дому в считанные минуты.

Павлов стоял на своем: он пойдет лично, чтобы своими глазами увидеть, как эта пицца готовится. И убедиться, что никто не харкнул в начинку или что-нибудь в этом духе.

– Спасибо! – сказала я ему вслед. – У меня сразу повысился аппетит.

Подождав, пока не захлопнется входная дверь, Слим подарил мне взгляд, предназначенный для спальни.

– Мне известны и другие способы разжечь у девушки аппетит.

– Мне тоже, – проговорила я без всякого выражения, – но меня нельзя включить нажатием кнопки, как ты проделываешь это в своих играх.

С секунду Слим просто стоял там, перед диваном, испытующе разглядывая меня.

– Я тебя чем-то обидел?

Я уже хотела было предложить ему присесть рядом, чтобы мы могли поговорить, но затем вспомнила о зрителях: что они подумают? Наш разговор по душам состоялся в результате в дальнем углу гостиной. Подальше от глаз остального мира.

– Ты здесь ни при чем, – сказала я Слиму, не покидая пределов «мертвой зоны». – Дело во всех остальных.

– В наблюдателях?

– Я помню все, что ты говорил, но у меня не получается выбросить из головы их постоянное присутствие где-то рядом. Это все меняет, и все интимные моменты, какие еще остались в нашей жизни, кажутся теперь немного искусственными.

– Ну, не знаю, – протянул Слим, и я догадалась, что упрямая сторона его натуры взяла сейчас верх. – По-моему, ты все принимаешь слишком близко к сердцу.

Зайдя Слиму за спину, я уставилась в окно.

– Ты тоже жалеешь, что мы согласились на эту затею с камерами, – сказала я. – Уверена. И хотелось бы, чтоб ты сам признал это.

За окном быстро темнело, и цветочный рынок лихорадочно сворачивал торговлю. Продавцы бегали туда-сюда с тележками, тачками и корзинами. Понемногу они выстроились в общую процессию, оставив за собою опавшие лепестки и завитушки сигаретного дыма, но продолжали перекрикиваться. Вилли нес караул за собственным прилавком. Со свежими букетами и рождественской гирляндой.

– Добряк Уильям предупреждал, что все может оказаться не так просто, каким это кажется на первый взгляд, – сказала я.

Ладони Слима легли мне на плечи. Нерешительное касание, обретшее уверенность, только когда я потянулась пожать их. Он сказал:

– Утром табло посоветовало мне получше затягивать пояс на халате.

– Я собиралась порекомендовать тебе то же самое.

– Сначала я здорово смутился, – продолжал Слим, – но затем подумал: собственно, а что мне прятать?

– Ты ждешь от меня сочувствия?

– Циско, когда богатство мужика измеряется двузначной цифрой, то это он должен сочувствовать девушкам.

– Неужели двузначной цифрой?

– Точно тебе говорю.

– Слим, будь это правдой, я обратилась бы за консультацией к врачу, прежде чем подпустить тебя к себе.

– Клянусь, я не вру насчет размеров, – настаивал он, – в сантиметрах.

Уже улыбаясь, я продолжала смотреть на процессию расходящихся по домам цветочников.

– Я думала, у вас, парней, стандартная шкала разбита на дюймы.

– У остальных – да, – признал Слим, – но переход на метрическую систему придал мне дополнительной уверенности.

– Это, однако, не повод размахивать предметом своей гордости перед веб-камерой, – заметила я. – Кто угодно может увидеть.

– Конечно, – согласился он, – но я не имею ни малейшего представления о том, кто эти люди, и именно это примирило меня с их присутствием. Они – никто, я вижу лишь имена на экране. Выдуманные псевдонимы. Почему меня должно беспокоить мнение какой-то Ночной Бабочки о моем приборе?

– Чье мнение? – спросила я, оборачиваясь.

– Я уже не помню точного псевдонима, – быстро сказал Слим. – Я хочу сказать: все эти люди не занимают того места в моей жизни, которое занимаешь ты.

– Не подлизывайся. – Я ткнула пальцем ему в грудь. – Всякий раз, когда с тобой захочет перекинуться парой слов обладательница подобного псевдонима, ставь меня, пожалуйста, в известность.

На губах Слима заиграла эта его удивительная улыбка.

– Честно говоря, ей не терпелось побольше разузнать о тебе.

Уж не знаю, надеялся ли Слим рассмешить меня этим своим признанием, но оно возымело прямо противоположный эффект.

– У меня серьезные отношения только с тобой и больше ни с кем, – сказала я и вдруг почувствовала себя легче воздуха. – Я хочу, чтобы между нами все было нормально, чтобы наши отношения продолжались, я правда этого хочу, но если мы не будем держать при себе самые сокровенные, интимные моменты, те маленькие тайны, о которых ты когда-то говорил мне, то тогда мне придется спросить: а что мы, вообще говоря, делаем вместе?

Слима, похоже, обеспокоила прозвучавшая в моем голосе новая нотка, и его удлиненное лицо, кажется, вытянулось еще больше. То, что я ему сказала, было вовсе не угрозой, я просто выпустила пар. В этом доме мне становилось все труднее выражать свои чувства. И все же я говорила честно. И надеялась только, что он сумеет меня понять.

– Знаешь, – сказал Слим, – давай побудем немного наедине, после ужина. Создадим несколько маленьких тайн, так сказать.

– Мне не хотелось бы куда-то выбираться, – заявила я. – Завтра опять на работу. Мне предстоит еще один день общения с людьми, которым действительно нравится крутиться перед камерой. Заметив, что Слим улыбнулся, я услышала скрежет ключа в замочной скважине. Не обратив на скрежет внимания, он заявил, что о том, чтобы выходить из дому, и речи не было.

– Что ж, пусть зрители последуют за нами в спальню. Камера ничего им не покажет, кроме пустого угла. Может, они и догадываются, что у нас на уме, Циско, но они не смогут помешать нам. Каких бы уродов ни привлекал наш веб-сайт, ни один из них все равно не попадет дальше экрана. С нашей точки зрения, их с тем же успехом могло и не существовать вообще.

Мне было ясно, к чему клонит Слим, но тут в комнату вбежал Павлов. И замер, задыхаясь, словно насмерть перепуганный воробей.

– Что-то не так? – спросила я.

Мой брат сжимал в руках картонку с пиццей. Впрочем, я уже засомневалась, что мы придем в восторг от того, что было внутри. Как выяснилось, с содержимым коробки все было в порядке; Павлова больше беспокоило содержимое автомобиля, припаркованного перед нашим домом. Мой брат прокашлялся, но даже и тогда не сумел выдавить ничего, кроме свистящего шепота:

– Там, снаружи, стоит «моррис трэвеллер», а в нем сидит старик.

– Он что, заблудился? – спросил Слим.

– В некотором роде, – с прискорбием произнес Павлов. – На нем ярко-красное женское платье.

25

Когда я приступила наконец к разделке пиццы, та уже успела остыть. Никто из нас, впрочем, не страдал от голода, и не только потому, что угощение простояло так долго, что поверхность начинки уже успела остекленеть. У нас со Слим-Джимом и Павловым просто не было настроения набивать брюхо, вопреки заботливым напоминаниям посторонних:

ПОНЧИК… ТЕБЕ… СЛЕДУЕТ… ПОКУШАТЬ

Воззрившись на табло, мой брат подхватил свою тарелку и оттащил ее в дальний конец комнаты.

– Существует ли выражение для описания сборища сетевых фанов? – спросил он оттуда. – Может, «глядельня»?

ТЕБЕ… НЕ… ПОМЕШАЕТ… НЕМНОГО… ПОПРАВИТЬСЯ… МАЛЫШ

– «Тьма», – предложила я. – Неотступная тьма-тьмущая.

Я сидела по-турецки на ковре, развернувшись лицом к брату, находившемуся в другой части комнаты. Тарелка стояла прямо передо мной, как раз за границей красной липучки. В этот момент я чувствовала, что могу сделать зрителям только одну уступку – они могли изредка лицезреть, как я отламываю кусок пиццы. В поле зрения веб-камеры оставался только Слим, мечущийся за торопливо задернутыми гардинами.

– Тебе видно, чем он там занят в своей машине? – спросил Павлов_; – Может, это он шлет мне телеграммы?

Слим бросил в окно очередной взгляд украдкой.

– Я не вижу ноутбука у него на коленях, – сказал он, – но, с другой стороны, не могу сказать точно, где у этого типа руки. – Слим оглянулся удостовериться, что мы все правильно поняли. – Не вынуждайте меня строить догадки, ребята.

– Почему бы тебе просто не выйти и не поговорить с ним? – спросила я. – Мы ведь не просим тебя идти грабить банк.

– А вдруг он опасен?

– А что, похоже? – Это уже мой брат, замолчавший, чтобы обдумать вопрос. – Мужик, наверное, считает, что изумительно прикинут для очередного убийства.

– Так почему бы тебе не разделаться с ним? – сказал Слим. – Я бы хотел знать одно: как этот субчик узнал наш адрес? – В голосе его отчетливо прозвучало подозрение, и это никому из нас не понравилось. Особенно мне – единственному человеку, которому, по идее, Слим должен бы доверять на все сто. Выражение моего лица и впрямь охладело на несколько градусов, когда Слим перестал выглядывать на улицу и спросил нас прямо: – Кто проболтался?

– Быть может, ты нам это скажешь? – усмехнулась я.

Поначалу Павлов хотел вызвать полицию и подвергнуть пенсионера в машине немедленному аресту.

– За что? – поинтересовался Слим. – За ношение оскорбительного прикида?

Хотя я была потрясена видом седока в автомобиле, но не могла не признать, что у старичка имелся вкус. Его наряд был скроен, казалось, из сплошных бретелек (как я обнаружила несколькими минутами ранее, когда мне позволили, наконец, выглянуть в окно), но вовсе не подходил под описание, данное моим братцем. Начнем с того, что старик надел неглиже, купленное, полагаю, в «Викторианском секрете». Возможно, оно даже было от Энн Саммерс, но не слишком хорошо смотрелось на старом вояке с прической «а-ля венок на голове римского императора».

– И кстати, – сказала я парням, этот цвет – пунцовый, а вовсе не красный.

После этого мне предложили заняться пиццей и предоставить наблюдение мужчинам.

– Равно как и всему виртуальному миру, – пробормотала я себе под нос, отрезая кусок Слиму.

НЕ… МОГ… БЫ… ПОНЧИК… ВЫТЕРЕТЬ… ГУБЫ… РАЗОЧЕК… ПОЖАЛУЙСТА?

– Размечтался, – отрезал Павлов. – Кто бы это ни был, детство этого человека явно омрачали ссоры с матерью за обеденным столом.

Слим подошел, чтобы присесть рядом со мной, встревоженный вторжением человека, явно более сильного, чем мы с братом. Куда только девались его шуточки и присловье «Всякое бывает»? Я подвинулась, освобождая рядом местечко. С места в карьер Слим вонзил зубы в треугольник пиццы, хотя еще не окончательно разобрался с Павловым.

– Это ведь ты развел тут весь этот фан-клуб, – сказал он, чавкая полосками плавленого сыра, свисающими с губ. – Я все утро смотрел, как ты флиртуешь с табло. Удручающее зрелище, я вам доложу.

– Я не знал, что это мужчина!

– И поэтому теперь не хочешь сознаться?

Телефон заставил их объявить перемирие. Один звонок, второй, третий.

– Возьмите же кто-нибудь трубку, – сказала я, подразумевая Павлова, стоявшего ближе всех к аппарату. Но вместо того чтобы протянуть руку, тот подождал, пока, после очередного звонка, не включится автоответчик. В динамике послышались шипение, скрежет, а затем треск, но не обычный, а тот, который в последнее время я слышала всякий раз, стоило мне только вспомнить о Фрэнке Картье. Любопытно, на что должны быть похожи его коренные зубы, чтобы так щелкать орехи круглые сутки?

– Я знаю, вы дома, – произнес наш домовладелец. – Знаю это наверняка, потому что я вас вижу. – Я глянула на Слима. Тот осторожно подтянул к себе ноги, торчащие в поле обзора веб-камеры. Из динамика донесся печальный вздох. – Вы специально прячетесь от камер? Слим! Куда делись твои пятки? Павлов! Циско! Что зазорного в том, чтобы посидеть на диване? Я еще могу понять скромность в спальне, но это меня разочаровывает. Должен напомнить, у нас с вами заключено деловое соглашение…

– Возьмите трубку – разволновалась я. – Павлов, ты ближе всех.

Брат лишь показал мне ладонь, кося при этом глазами, словно это помогало ему лучше слышать.

– «Образцовые жильцы» – так мы договаривались? Образцовые жильцы в счастливом доме, а не беглецы, скрывающиеся от правосудия. Если возникают какие-то проблемы, то у меня под рукой всегда есть Кензо, который их запросто разрешит.

– О чем это он? – спросила я. – Черт возьми, да поговори же с ним! Скажи, что наш дом оцепили маньяки.

Слим, как и Павлов, продолжал довольствоваться излияниями динамика. Они оба напряглись и вытянули шеи, прислушиваясь, но не намереваясь отвечать, даже когда Картье изменил тон. Домовладелец пытался подбодрить нас поздравлениями и отчетом о количестве кликов: двести пятьдесят в день. «Вполне достаточно, чтобы успокоить спонсоров, – сказал он, – включая и того, которого я нашел недавно для спальни Павлова. Но есть и другие издержки, которые следует покрыть, вот почему я прошу вас исполнить свою часть соглашения и расслабиться». На этой ноте и оборвался телефонный звонок. Картье повесил трубку. Еще через секунду оба парня вернулись в комнату.

– Какой у него номер? – потянулся к аппарату мой брат.

– Нажми «Ответить на последний звонок», – посоветовал Слим. – Попадешь как раз на него.

Я по очереди оглядела каждого, недоверчиво качая головой:

– Чего же вы, черт побери, сразу не подошли к телефону?

Павлов уже прижимал трубку к уху и потому глянул на Слима так, словно предоставлял ему объяснить мне очевидное. Я выжидающе уставилась на своего бойфренда.

– Мужской монолог, – сказал он, пожимая плечами. – Имея дело с автоответчиком, мы раскрываемся чуть больше, чем при разговоре с живым человеком. Когда дело доходит до того, чтобы оставить сообщение, множество парней вдруг говорят такие вещи, какие ни за что не сказали бы при личной встрече.

– Он звонил, чтобы спросить, как идут дела, – возразила я, – а вовсе не затем, чтобы выговориться.

Брат зажал микрофон трубки ладонью.

– Будь то дела или удовольствия, но это наилучший способ заставить человека выложить все, что у него на уме.

– Фрэнк Картье не показался мне человеком, которого так уж легко запугать. – Я ухватила очередной кусок пиццы и, усевшись на диван, скорчила гримасу – пусть наш домовладелец полюбуется. Да и что ему скрывать?

– Все разговоры насчет того, что он ждал большего от своих жильцов, – сказал Слим, – это дежурная фраза любого домовладельца, жаждущего утвердить свое превосходство. Но мы позволили ему выплеснуть все эти слова в никуда, и в конце концов выяснилось, что у нас не так уж плохо все получается.

– Ну, конечно, – кисло сказала я. – Просто великолепно.

– Ребята! – Павлов по-прежнему стоял с телефонной трубкой возле уха. – Можно немного потише?

– А теперь ты собираешься позвонить ему и рассказать, что за нами следят. По меньшей мере, можно было сэкономить на стоимости звонка.

– Мы еще дешево отделались, – сказал Слим. – В конце концов, знание – сила.

– Мистер Картье? – Пригнувшись к аппарату, Павлов отвернулся, явно сконфуженный моим присутствием. – Если вы меня слышите, поднимите, пожалуйста, трубку.