Текст книги "Катриэль"

Автор книги: Mesmer Mariarti

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Глава 4. Забытое письмо

Из книги «Сказание о сотворении мира». Автор Хилари Аурантин.

«Много дней и ночей блуждал по миру старший сын. Возводил руки к небу и склонял голову к земле, пытаясь узнать великую тайну. Но никто из живущих не мог ответить на его вопросы. И понял сын, что неведомы люди. И лишь ангелы хранят великую тайну. Шли годы, зимы сменяли весны и уходили люди. И уходили они далеко, и уходили безвозвратно.

И обратился к ангелам верный сын:

– Вы высоко и знаете многое. Поведайте мне великую тайну.

Но молчало бескрайнее небо, и молчали крылатые ангелы.

Но не отчаялся старший сын.

Много лиг вели его ноги, много бед шли обок. Но продолжал идти верный сын, ибо двигала им любовь. Любовь к роду людскому, ко всему без остатка…

Но упал он обессилив в цветущем поле. И был голоден, и был он болен. И манило к себе звездное небо, и так прекрасна была ночь.

И уснул старший сын крепким сном и не пробудится больше.

И пришел к нему прекрасный ангел и подал ему руку:

– Пойдем, я покажу тебе тайну.

И показал ангел тайну, и заплакал человек. И склонил он голову перед небесным жителем, ибо понял, не в силах людских, что–либо исправить.

Но была сия тайна Великим Знанием. И знание давало небесную силу, неведомую человеку. И назвал он возможности ангела волшебством. И хотел обладать ими. И стал учиться, ибо хранил в сердце не надежду, а желание– все исправить. И не побоялся ангел открыть тайну простому смертному, ибо путь по которому идет человек – был конечен.

Но есть в мире великое правило: «Все, что упущено, имеет силу большую, нежели замеченное».

И не заметил ангел, в каком поле уснул старший сын. Ибо цветы, что скорбили в ночи, в лучах солнца приносили жизнь.

Спасительной влагой упала роса, на губы человека. И открыл он глаза, и улыбнулся бескрайнему небу. И засмеялся старший сын, ибо сила о которой он знает, многое способна исправить. И назвал он сие знание магией. И стал обучать ею других…»

Катерину разбудил непонятно откуда взявшийся солнечный зайчик, который свободно гулял по ее лицу. Добравшись до красных локонов маленький проказник сделал несколько кувырков запутав волосы в непрочный узел. Катя потянулась и открыла глаза. Пожалуй, никогда раньше она не спала так сладко. И никогда сон не приносил ей столько сил. Скорее наоборот, чем дольше она спала, тем меньше сил у нее оставалось. Порой сны, словно черные дыры: затягивают, и затягивают, все глубже и глубже…

Но сейчас не об этом.

Катя огляделась по сторонам. В достаточно светлом номере никого не оказалось.

– Всем доброе утро, – произнесла девушка, в надежде, что хоть кто–нибудь ей ответит.

В номере никого не оказалось.

– «Где все?»– разочарованно подумала Катя и решила прогуляться.

Выйдя из номера, она немного опешила. Перед ней возник коридор – бесконечно длинный в обе стороны.

– Ну и чертовщина, – тихо выругалась девушка . – Это ж мне в какую сторону?

Вдруг хлопнула дверь соседнего номера и в коридоре вместе с Катей оказалась странная женщина, завернутая в шаль, больше похожую на белую простыню.

– Будишь, деточка чертыхаться, будешь с чертами общаться. А это страшные существа, к твоему сведению, – произнесла она томным голосом и выпучила свои и без того огромные глаза. – Ни как заблудилась?

Катя пожала плечами. – Ещё не поняла.

– Что же это за ответ такой? Девушке подобает быть более определенной.

– Нет. Я не заблудилась, – раздраженно ответила Катя. – По крайней мере, пока.

Женщина подняла тонкие брови и сильнее закуталась в тонкую грязную шаль. – Меня не удивляет твое невежество. Девчонка с таким цветом волос не может вести себя иначе.

Катя пригладила растрепанные волосы и осознанно надерзила. – Если я заблужусь, то обязательно спрошу совета у какой–нибудь старой противной дамы.

Женщина вытянула губы в трубочку.

– Но, как можно заблудиться в двух направлениях?

– А вы знаете, легко! – Катя нахмурилась. Это странная женщина вдруг напомнила ей, вечно чем–то недовольную тетушку Елизавету.

Огромные глаза незнакомки в белом плаще превратились в узенькие щелочки.

– Ужасное у нынешней молодежи воспитание! – возмутилась она.

– Значит, не умеете воспитывать, – улыбнулась Катя.

– Чувствую, ждут тебя неприятности. Большие неприятности принесет тебе твой характер.

– Блиин, – протянула девушка. – Чувствую надо валить…

Назойливая женщина в старой шали говорила что–то и дальше, но Катерина уже не слышала этого возмущения. Она повернула на право, и пошла вперед по коридору.

– «Сорок пять, сорок четыре…» – считала про себя девушка, проходя мимо очередной двери, ни чем не отличающейся от предыдущих. – Черт возьми, сколько их?

– Сотни, – послышался шепот.

Катя остановилась и попыталась понять, показалось ей это или нет.

– Она ещё там? – зашептал кто–то снова.

– Кто? – вступила в диалог девушка.

– Тетка в старой шали. Там ещё она?

Катя тут же сообразила о ком идет речь. – Ах, она? Да.

– О–о–о, уже целый час разгуливает по коридору. И в номера заглядывает.

Катерина, конечно, несколько неловко чувствовала себя, разговаривая непонятно с кем, но общение все, же продолжала.

– А кто она такая?

– Лучше спроси, зачем она здесь?

Катя недовольно выдохнула.

– И зачем она здесь?

– Ищет нарушителя. Точнее того, кто использовал магию, тогда в тоннеле. Она из магистериума. А ещё эта тетка любит закрывать волшебные гостиницы, столько хороших заведений арестовала. У нее есть на это санкции. Я терпеть ее не могу! Вот и прячусь.

– А что для этого есть веские основания? – Катя обернулась.

Женщина в белой шали подозрительно смотрела в ее сторону. Ещё бы, любого смутило, если бы молодая девушка остановилась посреди коридора и заговорила с пошарканной стеной.

– Знаешь, кто ищет, тот всегда найдет. Тем более это волшебная гостиница. Здесь нет ни каких правил. Да и разрешений на нее у меня никаких нет.

– Хм, – Катя поспешила отвернуться от назойливого взгляда тетки–ревизора. – Мне кажется, она нас засекла.

– Как засекла? – Чуть ли не взвизгнул голос. – Отвернись! Не смотри в мою сторону.

– Куда отвернуться? – Катя завертела головой, выбирая нужное направление. – А где ваша сторона, чтобы мне в нее не смотреть?

– Голубушка, с кем это вы разговариваете? – Подозрительно пропищала женщина в старой шали. – Уж не с хозяином ли этой гостиницы?

– Ну, все она идет сюда.

Дверь тридцать восьмого номера открылась. Крепкая рука в полосатом пиджаке схватила Катю за воротник пиджака и затащила в номер.

– Черт! – Успела выругаться девушка.

Длинноносый лекарь захлопнул дверь, запер ее на ключ и выдохнул:

– Удача, кажется, отвернулась от меня.

– Ах, это вы, – наконец поняв, с кем все это время разговаривала, обрадовалась Катя. – Ну, от чего же. Пока она вас не нашла, можно сказать, что удача до сих пор с вами.

– Да. Это ты верно подметила. – Улимор широко улыбнулся и внимательно посмотрел на Катю. – Я вижу, тебе уже лучше.

– Это, смотря с чем сравнивать, – Катя поправила вывернутый лекарем воротник. – Если бы со мной вообще ничего не произошло, мой ответ был бы однозначно положительным. Вот от кого точно отвернулась удача.

Улимор оперся на дверь и усмехнулся. – Пока ты жива и здорова, можно сказать, что удача до сих пор с тобой.

Катя тяжело вздохнула, и улыбнулась. – Думаете?

– Определенно.

В дверь постучали.

– Эрнест! – Донесся звонкий голос женщины в белой шали. – Я знаю, что ты там.

Улимор шарахнулся от двери и снова зашептал:

– Я два года от нее уже прячусь. А она ни как отстать не может.

– Погодите, я думала, вас зовут Улимор? – удивилась Катя.

– Тсс, так и есть. Хозяина этой гостинице зовут Эрнест. А она не знает, что я это он.

Катя встряхнула головой. – Не поняла.

– Эрнест, открой! Хватит прятаться от магистериума! Однажды я закрою твою гостиницу.

Улимор недовольно наморщил нос и покрутил ус.

– А вот это вряд ли, – уверенно произнес он, схватил Катю за руку, и потащил к платяному шкафу. – Залезай.

– Что в шкаф?

– Ага.

– Вот ещё, – покряхтела Катерина, но в шкаф все, же полезла.

– Давай, давай, – Улимор заскочил следом, закрыл дверцу и толкнул ногой заднюю стенку. Та заскрипела и отворилась. Они оказались в шкафу соседнего номера.

– Эрнест, мой старый знакомый. Я в долгу перед ним, – продолжил Улимор, направляясь к очередной двери. – А у него… возникли кое–какие проблемы, и он больше не может заниматься гостиницей. Уезжая, он попросил меня присмотреть за «пятьдесят пятой широтой». Видишь ли, магистериум закрывает все, что продолжает функционировать на магии. Точнее опечатывает волшебство, которым они обладают.

– Так, это понятно, – произнесла Катя, послушно следую за ее спасителем. – Тогда почему не сказать этой женщине, о том, что хозяина нет, пусть она от вас отстанет?

Улимор тихо открыл дверь и выглянул в коридор. Женщина в старой шали находилась на расстоянии номеров в десять и все ещё продолжала стучать в дверь. – Идем, – подозвал он к себе Катерину, и они быстренько перебежали в соседний номер.

Тетка–ревизор ничего не заметила.

– Знаешь, я не очень люблю магистериум. К тому же гостиница принадлежит не мне. А нынешний закон требует, что бы за любым увеселительным заведением присматривали сами собственники или те, кого назначают в магистериуме.

– Блин, опять этот магистериум. Что это такое?

– Ну как тебе сказать? Раньше миром управляли короли и графы, маркизы и лорды. Теперь магистры, верховные и нижестоящие.

– Ну, коль вымерли короли и лорды, кто–то же должен этим заниматься.

– А если я тебе скажу, что об этом позаботился магистериум. Тихо, не сразу, но от всего, что им не нравится, они с легкостью избавляются. Вот и «пятьдесят пятая широта», одна из последних гостиниц, до которой магистериум еще не добрался. Все это заслуга моего друга. Кстати он один из семи старейшин. Ты что–нибудь знаешь о них?

– Ни черта о них не знаю.

– В народе бытует мнение, что старейшин давно уже нет. Но не верь всему, что говорят. Как минимум трое из них, до сих пор живы. Именно поэтому эту гостиницу ещё не закрыли. Магистериум боится старейшин. Пятьдесят пятая широта единственное место, где можно чувствовать себя в безопасности, если ты, хоть как–то связан с магией. Существует закон, в котором говорится, что любое творение старейшины может быть уничтожено, или закрыто, только в присутствии его создателя. Поэтому мой друг здесь и не появляется. Магистериум старается контролировать все, не осознавая, что их идеи утопичны.

– Каждый из нас желает что–нибудь, да держать под личным контролем. А лучше все. Я была бы не против.

– Но есть вещи, которые должны существовать сами по себе. Лично я ни как не могу с этим смириться, – Улимор вздохнул и обвел комнату взглядом. – Ну, располагайся. Здесь нас эта старуха не найдет.

Девушка огляделась: они оказались в просторной комнате; на окнах висели тяжелые зеленые портьеры, горящий камин придавал уют серым стенам. Точнее тем пространственным промежуткам, которые выделялись между разноцветными проемами. Дело в том, что в этой комнате было много дверей. Очень много. Двери располагались на стенах не только внизу, но и вверху создавая второй ряд. А так же на полу и потолке.

– Зашибитлз! – удивилась Катя. – А зачем столько дверей?

– Эта комната была построенная самой первой. Она основанная. Отсюда можно попасть в любую другую.

– Что прямо в любую другую комнату этой гостиницы?

Улимор привычно прокрутил черный ус.

– Я имел в виду любую другую.

Кате идея эта понравилась. – Что, прямо в любую существующую комнату?

– Совершенно точно. Отсюда и желание магистериума закрыть эту гостиницу. Понимаешь, на сколько, это может быть опасно.

– А что, собираешься ты на работу, открыл нужную дверь и уже там. Открыл другую, и уже дома. Очень удобно.

– На самом деле, всегда есть подвох. Правильно?

Катя улыбнулась. Так любил говорить ее дедушка. Улыбка быстро сошла с лица. Девушка вспомнила, что сегодня в двенадцать его похороны и ей обязательно нужно там быть.

– А сколько время сейчас?

Улимор посмотрел на часы. – Половина двенадцатого.

– Капец! – Как обычно выругалась девушка. – Я же опаздываю. Сегодня похороны моего деда. Как отсюда выйти? – Катя обвела взглядом многочисленные двери.

– О, мне очень жаль, – понимающе произнес Улимор. – Скажи куда тебе нужно, а я покажу дверь.

Катя пожала плечами. – Не знаю. Домой. Нет, может сразу на кладбище.

– Ты проснулась! Наконец, – донесся звонкий голос и через секунду Катю заключили в дружеские объятия. Рыжий книгочей широко улыбался. – Слушай эта гостиницы настоящая находка. За те дни, что ты проспала, я кого только здесь не встретил. Столько магии в одном месте. Удивительно, что магистериум не закрыл ее. Они убеждают всех, что магии нет. Но тут ее столько! Пойдем, я покажу тебе троллей.

– Троллей? Марк, давай не сейчас, – произнесла Катя, как вдруг на нее будто в очередной раз вылили ведро воды. – Подожди–ка. Сколько дней я проспала?

– Почти неделю, – ответил книгочей.

– Шесть дней, – уточнил Улимор.

Катя плюхнулась на стоявшее рядом с окном кресло.

– Как шесть?

– На борьбу с недугом у тебя ушло много сил, понадобилось несколько дней, что бы их восстановить. – Объяснил господин Харвенкус.

– Если так, то это значит… – тихо произнесла Катя.

– Ты опоздала на похороны своего деда? – Догадавшись, произнес Улимор.

– Причем на неделю, – если бы Катя была одна, то скорее всего она возмущенно вскрикнула, ибо терпеть не могла, когда что–либо выходило из–под ее контроля.

– Как это так? – Удивился Марк и подошел к той, которую уже считал своим другом. – Что же ты раньше не сказала?

– Когда Марк?

Книгочей виновато поджал губы.

– Ну да верно. Сожалею, что так получилось.

Катя вдруг рассердилась. – Конечно, в моем положении только и остается что сожалеть! Причем обо всем. Можно начинать, прямо с моего рождения. Капец какой–то…

Марк и Улимор переглянулись. Было ясно, что девушке тяжело и навряд ли, хоть одно из устных утешений облегчит ее боль. Катя встала и подошла к окну. За мутными стеклами в уютном дворе росло большое дерево. Ветки тихо перешептывались, печально свисая до самой земли.

– «Какое большое» – подумала девушка.

Дерево медленно увядало, и ни один из известных способов не мог его спасти.

В комнату тихо вошли Нэльс и Ольга. Фонарщик хотел что–то произнести, но книгочей кивком остановил его.

Несколько минут в комнате царила скорбная тишина. Никто кроме хозяйки этого безмолвия не решался его нарушить.

Катя еще какое–то время смотрела на большое дерево, но потом повернулась и оглядела всех присутствующих.Девушка ни когда не относилась к числу тех людей, для которых результатом шага вперед являлся, увесистый пинок в зад. Но очень часто именно серьезные промахи, которые она совершала, стремительно продвигали ее жизнь вперед.

– Ладно. Есть вещи, которые невозможно исправить. – Она вздохнула и обратилась к длинноносому лекарю. – Я, пожалуй, должна сказать вам спасибо. Да и тебе Нэльс тоже.

Фонарщик учтиво поклонился.

– Спасибо вам. Если будет что–то, что бы я смогла для вас сделать, то… легко. – Девушка убрала с лица красную прядь и посмотрела на фонарщика. – Не люблю быть кому–то должна.

Марк улыбнулся и почесал подбородок.

– Говоришь так, будто прощаешься. Но не уверен, что мы четверо скоро расстанемся. Давай мы с тобой пойдем.

Девушка посмотрела на книгочея. – Куда?

– Это ничего, что ты опоздала на похороны своего деда. Такие уж были обстоятельства. А мы прямо сейчас, пойдем на его могилу. Главное ведь то, что ты помнишь.

– Я тоже его помню, – вдруг произнесла блондинка. – Твой дед был хорошим человеком, хоть и сумасшедшим немного. Правда я маленькой была, когда его последний раз видела.

Катя усмехнулась.

– Да я и сама была маленькой.

– Есть вещи, которые нельзя изменить, – повторил Улимор. – Если решили идти, скажите куда, а я открою вам дверью.

Катя кивнула. – Хорошо, я буду рада, если вы все со мной пойдете. Так веселее будет. На кладбище все–таки идем, – отшутилась она.

– Договорились, – согласился Нэльс. Хотя его совсем не устраивала перспектива разгуливания по городу, зная, что за ними будит охотиться безжалостный монстр. Но он был солидарен с чувствами первого хранителя и уважал ее права. – Идемте собирать вещи.

Марк и Ольга вылетели из комнаты, громко хлопнув дверью.

– Кать, останься здесь. Я принесу твой рюкзак, – произнес Нэльс и вышел за остальными.

– У тебя хорошие друзья, – заметил лекарь.

– Похоже, что так, – согласилась девушка.

Они оба замолчали.

– Я.., – вдруг робко произнес длинноносый смотритель гостиницы, но не договорив смолк.

– Что? – удивилась Катя. – Вы что–то хотели сказать?

Господин Харвенкус оглядел милую ему девушку. Он хотел кое–что предложить ей, но, ни как не решался на это.

Катя подняла брови и широко улыбнулась.

– Ладно вам, если хотите что–то спросить, спрашиваете.

– Нет ни в этом дело.

– А что тогда?

– Я, пожалуй, кое, что тебе должен… – Улимор запустил руку в карман пиджака и вытащил оттуда баночку сушеной приправы.

– Укроп? – Удивилась Катя.

– Опаньки, прости не то. Все забываю его выложить, – банка с зеленью отправилась обратно, а смотритель взволнованно похлопал по всем карманам. – А вот он, – найдя нужное обрадовался он.

В руках господина Харвенкуса засверкал золотой медальон. Тот самый, что излечил девушку.

– Это ценная вещь. Ни золотом исчисляемая, а спасенной жизнью. Носи его всегда, – произнес он и протянул волшебный кулон Кате.

– В смысле всегда? – в очередной раз удивилась девушка. – Вы что, мне его дарите?

– Совершенно верно.

– Спасибо конечно, но…

– Лучше на твоем месте, согласиться и взять его. Вещь не спорю, мне очень дорогая, но я хоть как–то должен искупить то, что натворил.

Катя взяла медальон. – А что вы натворили?

– Скажем так, поставил не точный диагноз.

– Надеюсь не мне?

– Нет, нет. Ни в этот раз. – Улимор Харвенкус не хотел об этом говорить, поэтому быстро сменил тему. – Тот, кто напал на тебя, может сделать это вновь. Но если ты будишь носить этот амулет. В лучшем случае, он тебя не заметит, ну а в худшем, не сможет тебя снова отравить. Вещь сильная, надень и не снимай.

– Спасибо, – это единственно, что могла сказать Катя. Она приняла подарок, быстренько надела его на шею, и скрыла под майкой.

– Не благодари, – облегченно вздохнув, произнес длинноносый смотритель гостиницы. – Рад помочь.

Через несколько минут в комнату вошли Нэльс, Марк и Ольга.

– Ну, все мы готовы, – радостно произнес книгочей. – Можем идти.

– Твоя сумка, – фонарщик протянул Катерине рюкзак, и она тут же накинула его на плечи.

– Только знаете что, – остановила Катя. – Давайте кое–куда в начале сходим. Точнее к кое–кому.

– Это к кому ещё? – подозрительно переспросил Нэльс.

– К Ивану Ивановичу.

– К кому?

– Иван Иванович, почтальон, он мне письма от деда передавал. Тетка Лиза запрещала же нам общаться. Его наверняка не было на похоронах. Там быть может вообще никого не было…

Марк и Нэльс переглянулись.

– Ну, если ты хочешь и считаешь нужным, – пробубнил книгочей.

– Считаю, – твердо заявила Катя и обратилась к смотрителю гостиницы. – Если я скажу адрес, покажите дверь.

– Конечно, – согласился Улимор и протянул девушке листок бумаги и карандаш. – Пиши адрес.

Катя быстро вывела на бумаге местонахождение почтового отделения номер тринадцать.

Смотритель достал из дубового стола толстенную книгу, пролистнув несколько страниц и что–то подсчитав, он указал на дверь, находящуюся наверху. – Вот та, ваша.

– Ничего себе! – воскликнула Ольга. – А как туда залезть?

Господин Харвенкус улыбнулся и вытащил из–за тяжелой портьеры стремянку. – У меня вот что есть, на такие случаи.

Марк почему–то радостно захлопал в ладоши. Веселье исчезло, как только книгочей поймал на себе суровый взгляд фонарщика.

– Ну а что? – удивился Марк. – Я и не знал, что мир настолько интересен. Меня это просто забавляет.

– А тебя не забавляет, что он к тому же и опасен?

– Это ни делает его менее интересным, – проворчал тот и первым полез на стремянку.

За ним последовали и Катя и Оля.

Фонарщик медлил. На протяжении последней недели сомнения освещали его дорогу, поэтому юноши приходилось продвигаться на ощупь.

– Почему вы нам помогаете? – подозрительно покосившись на длинноносого лекаря, спросил Нэльс. – Почему допустили нас до этой комнаты? Не каждый, кто снимает у вас номер, появляется здесь, верно?

Лукаво сверкнули голубые глаза Улимора Харвенкуса.

– Не каждый, – прошептал он. – Но вы особенные.

– Что вы задумали?

– Ах, юноша, вы слишком подозрительны. Хотя в вашем положении это и правильно.

– В каком нашем положении?

Господин Харвенкус подошел к фонарщику ближе.

– Тот, кто отравил вашу подругу, не упырь вовсе. Он приходит через двери, а в этой комнате их сотня. Шанс, что Он не найдет нужную увеличивается. Я не мог допустить этого монстра сюда.

Фонарщика передернуло.

Если Улимор Харвенкус узнал об Аштароте, так же ему могло быть известно, что красноволосая девушка является первым хранителем.

– Но как…

– Вас заждались друзья, поспешите. Я и сам беглец, поэтому мне нет смысла выдавать вашу тайну.

– Нэээльс, ты идешь? – Донеслось сверху.

Фонарщик бросил благодарный взгляд на длинноносого лекаря и поднялся по лестнице.

Наши друзья вышли из подъезда дома, напротив которого находится почтовое отделение номер тринадцать.

– Боже! – удивилась Ольга. – Разве это возможно? Были там, а уже тут…

– Ага, – согласился книгочей и заглянул обратно за дверь. – Эх–хэ, – выдохнул он. – Подъезд обычный.

Ольга сделала тоже самое, и убедилась, что за скрипучей железной дверью, находится обычный подъезд девятиэтажки. – А как нам теперь обратно вернуться?

– А обратно, нам теперь и не надо, – усмехнулась Катя. – Но если что, прокатишься на автобусе. Дорогу ведь знаешь.

– Только не туда! Это отвратительное место.

– Может, для разнообразия скажешь что–нибудь хорошее? – спросила Катя.

Ольга удивленно забубнила, предложение ее бывшей подруги неожиданно оскорбило ее.

Почтовое отделение, в котором работал Иван Иванович, находилось в переулке на краю дома номер четыре. Катя часто туда бегала за дедушкиными письмами и не реже, что бы просто поболтать с веселым почтальоном. Если в ее жизни возникали какие–либо трудности, жаловаться она, прежде всего, бежала на почту.

– Господи, в какой подворотне работает этот почтальон, – привычно для всех начала возмущаться Ольга. – Сколько ему за месяц писем приходит? Два?

– Не знаю, не спрашивала, – сердито ответила Катя. Хотя если честно она сама не раз удивлялась, что Ивану Ивановичу приходится работать в таком богом забытом месте.

Рядом с домом номер четыре всегда было много голубей. Будто мурлыканье кошки приветствовал прохожих гортанный клокот. Смелые и хорошо откормленные птицы гордо вышагивали по территории почтового отделения, изредка напуганные проезжавшими мимо машинами. Катя открыла дверь и вошла в знакомое с детства помещение. Как всегда над дверью брякнул позолоченный колокольчик. Внутри оказалось намного светлее и уютнее чем снаружи. Посередине располагалась крепкая деревянная стойка. Рядышком у стены два высоченных шкафа с многочисленными ячейками для писем и корреспонденции. Не забранные вовремя послания погребенные под скорбным слоем пыли, тоскливо глядели на вошедших ребят.

– Иван Иванович, это я! – прокричала Катя.

– Ох–ох, – послышалось откуда–то из комнаты. – Катенька ты?

– Ага!

– Ох, сейчас, дружочек, сейчас. Работы столько.

– Какой, интересно? Пыль с полок стирать, – прошептала Ольга, выглядывая в окно.

Катерина пихнула блондинку локтем и подошла к стойке.

– Может вам помочь, Иван Иваныч?

– Ох, ох, – донеслось очередное кряхтение.

Из подсобного помещения вышел милый седовласый толстячок с растрепанными волосами и короткими густыми усами. На лбу восседали очки в толстенной роговой оправе.

– Здравствуй дружочек, здравствуй, – пропыхтел Иван Иванович, еле доковыляв до деревянной стойки. – За письмецом пришла? Сейчас, сейчас… – он тяжело нагнулся и, пошарив в какой–то полке, вытащил пыльное письмо. – Вот оно держи. Ровно неделю лежит.

Катя признаться была несколько удивлена.

– Иван Иванович, это что?

Толстячок надел очки и внимательно рассмотрел то, что подал девушке.

– Как? Нет, все правильно. Это письмо от твоего деда.

– В смысле? – Катя действительно не понимала, что происходит. – Я же недели две назад забрала последнее письмо от деда.

Иван Иванович подал письмо обратно.

– С чего ты взяла, что, то последнее. Вот же очередное.

– А где вы его взяли?

– Дружочек, да что с тобой? Я его получил в прошлое воскресенье.

Катя посмотрела на Марка, затем на Нэльса и уж после на Ивана Ивановича.

– Как в прошлое воскресенье?

Почтальон раскинул пятерню и начал загибать пальцы, пытаясь правильно высчитать день недели.

– Что ты меня путаешь. Все правильно, в прошлое воскресенье. Я как раз был у Марь Даниловны в гостях, – произнес он и невольно чавкнул. – Чаевничали мы.

– Иван Иванович. Вы видимо что–то путаете. Мой дедушка умер в пятницу.

– Как умер? – удивленно вскрикнул нерадивый почтальон и плюхнулся на мягкий стул. – Боже, боже, кто бы мог подумать. Как же так случилось?

– Вообще–то дедушка болел.

– Как болел? – снова вскрикнул старичок. – Он даже не сказал. Старый лис, старый лис. Как же так, Катюша?

– Иван Иванович, – настойчиво продолжала Катя, – Вы точно ничего не путаете?

Иван Иванович водрузил очки на круглый нос и внимательно посмотрел на девушку.

– Может быть, и путаю, может быть. Когда доживаешь до моего возраста, все в жизни, становится относительным. Может, это было и не воскресенье. Ты пришла ко мне с такой новостью… это была бы трагедия. Я растерялся и, правда, подумал, что он умер.

– Но это так и есть.

– Конечно, – согласился старик и вдруг стал очень спокойным.

– Знаешь дружочек, это все очень печально. Трагична смерть любого человека. А ты только за письмом пришла?

– Я вообще не знала, что оно есть. Я пришла предложить вам, сходить со мной на могилу к деду. Тетка Лиза наверняка вас не пригласила на похороны.

– Ну, кто я такой, что бы она снизошла до разговора со мной? Простой почтальон, – мотая несколькими подбородками, произнес Иван Иванович. – Знаешь дружочек, мне пора идти. Дело срочное есть. Я и забыл о нем. Сама понимаешь, возраст.

– Как у вас быстро настроение меняется, – заметила Ольга. – Только что чуть ли не плакали, и уже дела нашлись. Не особо значит и огорчило вас известие о смерти друга.

– А ты златовласка поживи с мое, – Иван Иванович доковылял до вешалки и накинул старенький заплатанный на много рядов серый плащик. – И совсем плакать перестанешь.

– Да нет уж, ни жить, ни выглядеть, как вы мне не хочется.

– Оля, – осек блондинку фонарщик. Ему стало не по себе от девичьей грубости по отношению к милому старику.

Блондинка обиженно надула щеки. – Что Оля? Я просто хочу, побыстрее отсюда убраться.

Иван Иванович улыбнулся и суетливо стряхнул пыльную шляпу.

– Ты дружочек не ходи на дедову могилу. Прошу тебя. Не стоит, не береди сердечко. И я не буду. Ни к чему все это. Ни к чему. Андрей! Как только ребята уйдут, закрой тут все.

– О’кей Ван Ваныч! – Донеслось из подсобки.

Старик надвинул шляпу на глаза и, грохнув дверью, быстро вышел. Колокольчик звонко шмякнулся на холодный пол.

– Странный он какой–то, – усмехнулся Марк, разглядывая помещение. – Может действительно дело в возрасте?

Катя пожала плечами. Иван Иванович, никогда не вел себя так. Девушка знала его добрым вполне адекватным стариком. Сейчас в руках Катерины находилось тоненькое письмецо, написанное ее дедом. Она не спешила ее открывать.

– Действительно странно, – произнесла Катя и подняла упавший колокольчик.

Из комнаты вышел мальчуган лет девяти.

– Ну, чё, долго тут ещё совещаться будите? – Нахальным тоном произнес он и вытер рукавом сопливый нос. – Мне закрываться надо.

– Господи, что за поколение растет, – вскинув руки, возмутилась Ольга.

Книгочей похлопал блондинку по плечу. – Это твои последователи.

– Так вы ещё долго балаболить будите? – шмыгнул Андрюша.

Нэльс открыл дверь. – Уже уходим.

– Причем с удовольствием, – тявкнула Ольга. – Пойдемте, поищем телефон. Мне нужно позвонить отцу. Когда я разговаривала с ним из этой вашей гостинице, то соврала, что неделю буду жить у подруги. Сегодня надо опять что–то врать. У вас есть телефон? – спросила она у сопливого мальчугана.

– Неа, – чавкнул тот.

– Какое убогое место…

– Там же рядом твой дом, что ж не вернулась? – спросил книгочей.

– Чего? Чтобы это вонючее существо разгромило там все. У нас новый ремонт. Вот когда разберетесь с ним, тогда я и вернусь. И спрашивать не стану.

– Хоть какой–то шанс от тебя избавиться, – буркнула Катя.

– А мне от вас. Вообще, найдите мне телефон.

Они вышли на улицу. Заметно похолодало, и небо приобрело пасмурный оттенок. В конце переулка мелькнул силуэт Иван Ивановича.

– Нет ребят, что–то тут ни так, – произнесла Катя, сунула письмо в рюкзак и направилась за стариком. – Он наверняка что–то знает.

Нэльс, Марк и Ольга размеренно зашагали за ней.

– Что ты имеешь в виду? – удивился книгочей. – О чем он знает?

– О моем деде. Они с Иваном Ивановичем были хорошими друзьями. Не может быть, что бы тот ничего не знал о его смерти. И что значит, не ходи на его могилу? Я и так много чего видела, так что ничему не удивлюсь.

– На что это ты намекаешь? – не поспевая за бывшей подругой, пропыхтела Ольга.

– Я лишь намекаю на то, что дело не чистое. А в остальном разберемся.

Нэльс был более конструктивным. – И что ты собираешься делать?

– Проследить, – прошептала Катя, и ее глаза зловеще сверкнули.

Блондинка нервно затрясла указательным пальцем. – Мы не будем ни за кем следить. Нет. Мне нужно позвонить.

– И Тишкин кот! Да сколько можно то? На, – рявкнула Катя и вручила Ольге упавший золотой колокольчик. – Звони сколько хочешь.

Блондинка раздраженно фыркнула и запустила металлического малыша в звенящее путешествие по асфальту.

Иван Иванович осторожно прибавил шагу. Ребята поспешили за ним.

Умеренным темпом они прошли по переулку и завернули в соседний двор. На их пути мало кто попадался: старушка с мусорным ведром, да лысый мужчина, выгуливающий ротвейлера; по видимому люди ожидали дождя и не выходили из дома. Погода действительно очень быстро портилась.

Иван Иванович шел, не оглядываясь, постепенно наращивая темп.

– Куда же этот старикашка, так спешит? – капризничала Ольга.

– Ага, – согласился Марк. – Для его лет и комплекции, он достаточно даже прыткий.

Вдруг Иван Иванович остановился. Маленькая компания, устроившая за ним слежку, нырнула за тройку мусорных баков. Один из железных ящиков покачнулся и со звоном стукнул соседний. Иван Иванович оглянулся. Его взору предстала пустая улица и три звенящих мусорных бака.