Текст книги "Белый вепрь"

Автор книги: Мэриан Палмер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц)

Глава 4

Ветреным весенним днем, когда изо рта у трудяг лошадей шел густой пар, а воды пролива сплошь покрывались барашками, граф Уорвик бежал из Англии. С ним были жена, дочери, зять герцог Кларенс и их сторонники – те, кому нашлось место на кораблях. Остальные, не поместившиеся на суднах, были взяты в плен Ворчестером, которому король Эдуард поручил поймать беглецов. Плененные были вскоре обезглавлены, их тела – расчленены и насажены на шесты в порядке назидания тем, кто все еще называл графа Уорвика своим другом.

К этому времени флотилия Уорвика была уже далеко. Погода стояла отвратительная, дул сильный пронизывающий ветер, дождь мощными струями обрушивался на палубу. В Кале, где находились англичане, на его просьбы о заходе в порт ответили пушечным выстрелом, а пока он вел переговоры с губернатором, у его дочери Изабеллы, рядом с которой находились лишь мать и сестра, родился сын, Роды были преждевременные, еще целый месяц оставался до срока, и ожидаемый к Пасхе ребенок появился на этот свет мертвым. Похоронили его в море, и даже поминальную молитву некому было прочитать. Всю ночь корабли Уорвика простояли под прицелом пушек, на следующий день они взяли курс на запад. Какое-то время с берега виднелись все уменьшающиеся в размерах, ослепительно белые на фоне неба и моря паруса, но потом они скрылись из вида…

Зиму Филипп провел в Уэльсе, там Ричард Глостер пытался навести порядок, договариваясь с местными военачальниками, которых внутригосударственные раздоры постоянно подталкивали к мятежам. Отбив несколько королевских замков, Ричард с начала зимы следил за действиями мятежников. Скучное это было времяпрепровождение – захват обозов, ночные переговоры в какой-нибудь забегаловке при тусклом освещении. Но к Рождеству с башни Кардиган было спущено последнее знамя бунтовщиков, и они смиренно разошлись по домам, благодаря судьбу, что с них не спустили шкуру. Все, что происходило потом, Филипп находил достаточно бессмысленным: положим, в Кардигане было теплее и уютнее, чем в грязных и запущенных хижинах, где они ютились прежде, но валлийцам, населявшим полуостров Уэльс, оказалась совершенно чужда сама идея закона, охраняющего права бедняков. И скепсис их нередко принимал отвратительные формы.

Ранней весной из Англии пришло сообщение о беспорядках в Ланкашире: осиное гнездо Уорвиков снова зашевелилось. Впрочем, бунт был быстро подавлен, сам Уорвик даже не успел прийти на помощь. Кроме того, бунтовщики продемонстрировали готовность к покаянию, заговорили о лояльности, мол, не Ланкастеров они собирались возвести на трон, а брата короля Джорджа Кларенса.

Задолго до того Ричард Глостер опять оказывал помощь Эдуарду. На пути из Уэльса его войска неожиданно столкнулись со сторонниками лорда Стэнли, которых лорд, следуя призыву своего шурина графа Уорвика, постепенно собирал под боевые знамена. Ричард не знал, что Уорвик обращался с просьбами к мужу сестры, но что люди Стэнли – вояки никудышные, ему было известно. И действительно, он легко с ними справился. Стэнли, человек осмотрительный, намек Ричарда понял сразу и остался в Ланкашире. Для Уорвика и Кларенса, поспешно бежавших из Ковентри, этот провал означал крушение последних надежд. Когда Ричард соединился с главными королевскими силами в Йорке, ему оставалось только наблюдать за поимкой нескольких оставшихся бунтовщиков, о которых он прежде и не слышал, а вот двое главных от Ворчестера все-таки ускользнули.

Узнав об этом, Эдуард пришел в ярость, однако же ограничился формальным протестом королю Людовику в связи с теплым приемом, оказанным лордам Уорвику и Кларенсу во Франции. А членам своего совета, возмущенным поведением короля Франции, сказал, что скоро будут вести и похуже. И действительно, они не замедлили появиться: летом в своем анжерском дворце Людовик устроил дружественную встречу Ричарда Невила, некогда грозы Йорка, и королевы-изгнанницы из рода Ланкастеров.

Даже при дворе Людовика не всем это понравилось, а донесение о состоявшейся церемонии скоро было в руках у англичан. Маргарита Анжуйская заставила графа Уорвика пятнадцать минут стоять перед ней на коленях и каяться в прошлых грехах. После этого Людовик, излучая добросердечие и убежденность в успехе дела, организовал подписание соглашения, по которому семья Невил обязалась всячески содействовать возвращению Ланкастеров на их прежнее место в иерархии. Это было подтверждено помолвкой младшей дочери графа Уорвика и сына Маргариты принца Ланкастера.

В Европе смеялись над герцогом Кларенсом, который в результате всех своих мытарств остался с носом: Ланкастерам он был не нужен, они рассчитывали на потомство принца своей крови, а у короля Эдуарда и его жены, доносили французские дипломаты при английском дворе, скоро родится еще один ребенок, на сей раз, надо надеяться, сын.

Эдуард не нуждался в предупреждениях своих шпионов{48}48
  «…Эдуард не нуждался в предупреждениях своих шпионов…» – У короля Эдуарда была хорошо отлаженная, разветвленная система разведки. Несмотря на свою скупость, на подобные дела Эдуард денег не жалел. Даже укрепившись на престоле, Эдуард IV не ослабил внимания к своей секретной службе.


[Закрыть], что в любой момент можно ожидать высадки ланкастерских войск на английских берегах, – север оставался его слабым местом, и на протяжении всего тревожного лета до столицы неизменно доносилось эхо все новых волнений. Постоянно возникали беспорядки у Нортумберленда, тамошний народ так и не примирился с тем, что традиционная вотчина графов Перси была отдана Джону Невилу. В конце концов Эдуарду пришлось освободить последнего Перси из тюрьмы Флит, где он находился после поражения при Таутоне, и вернуть земли его отца. Джону Невилу он щедро возместил эту потерю, дав земли и титул маркиза. Главным было имя, и, когда от Перси, только что вернувшегося домой, пришло сообщение о бунте приверженцев графа Уорвика, который он в одиночку подавить не в состоянии, новоиспеченный маркиз Монтегю не выказал особого желания помогать ему.

До Ричарда Глостера, возвращающегося из своей последней поездки в Линкольншир{49}49
  Линкольншир – графство в Англии, административный центр – г. Линкольн.


[Закрыть], дошли очень неприятные слухи. В Вестминстере Эдуард показал ему сообщения от графа Нортумберленда.

Обругав графа безмозглым тупицей, король сказал, что ему ничего не остается, как снова ехать на север и самому улаживать эти дела. А Ричарду надо пока забыть про Уэльс и ехать с ним. Йоркшир – сердце вотчины Уорвика, и надо, чтобы оно наконец дало осечку и остановилось. Братья разложили на столе карту из желтого пергамента, король водил по ней пальцем, указывая на источники опасности: пустынное побережье между Скарборо{50}50
  Скарборо – город в Великобритании, в графстве Йорк, на побережье Северного моря.


[Закрыть] и Уошем{51}51
  Уош – залив на севере Англии.


[Закрыть], там в любом заливе можно незаметно причалить к берегу, дальше простираются земли, где много недовольных.

Не отрывая взгляда от карты, Эдуард спросил:

– Ты согласен, что лучшего места ему не найти? Это последняя надежда Уорвика – тут у него полно друзей, а места он знает как свои пять пальцев. Я бы на его месте ничего другого не искал.

Ричард тоже пристально глядел на карту. Обоим представилось побережье по эту сторону Ла-Манша{52}52
  Ла-Манш – пролив между материком Евразия (побережье Франции) и островом Великобритания. Вместе с проливом Па-де-Кале соединяет Северное море с Атлантическим океаном. Длина около 578 км. В Ла-Манше находятся Нормандские острова. Крупные порты: Саутгемптон (Великобритания), Гавр (Франция).


[Закрыть], которое с продвижением короля на север сразу же оголяется, и сторонников Эдуарда здесь не так много, чтобы надежно противостоять вторжению.

– Думаю, что он ударит с севера, – сказал наконец Ричард. – Я бы, во всяком случае, поступил именно так.

Вскоре он ушел к себе. И хотя с момента возвращения из Линкольна прошло всего несколько часов, герцог Глостер почти сразу куда-то отправился. Филиппу, отдохнувшему немного в тесном помещении, отведенном усталым спутникам Глостера, сказали, что Его Высочество вернется в Вестминстер только к вечерней молитве. Изящный, весь в драгоценностях, юный джентльмен, случайно услышавший этот разговор, заметил, что, насколько ему известно, герцог Глостер отправился по реке в Саутворк{53}53
  Саутворк – город в Великобритании, в графстве Саррей, на берегу Темзы, недалеко от Лондона.


[Закрыть]. За этим сообщением последовал взрыв смеха, свидетельствующий, по-видимому, об отличном расположении духа отдыхающих. Филипп, неизменно испытывавший при встречах с сэром Томасом Греем что-то вроде тошноты, с раздражением почувствовал, что краснеет. Небрежно поигрывая коробкой от духов, сын королевы улыбнулся и повторил, весь излучая доброжелательность:

– Саутворк. А как вы думаете, сэр Филипп, что там могло понадобиться милорду Глостеру?

Стараясь держать себя в руках, Филипп холодно ответил:

– Полагаю, он поехал туда проведать сына. Милорд – очень внимательный отец.

Грей снова рассмеялся, понюхал коробочку и бережно водворил ее в кармашек на поясе.

– Да, да, так называемый сэр Джон Глостер, как же это я запамятовал, И разумеется, милорд взял с собою в путешествие ту шлюху, что родила ему этого ублюдка. Конечно, я последний, кто кинет в него камень за такие забавы, только, если уж Глостеру они так по душе, пусть будет поразборчивее в выборе. – Не спуская глаз с Филиппа, он распрямился и добавил: – Честно говоря, думаю, это очень неудобная штука, – он похлопал себя сзади по плечу, – когда, как бы это получше выразиться, наслаждаешься обществом дамы. Однако следует признать, что милорд наилучшим образом справился с трудностями. Не сомневаюсь, что скоро эту шлюху вместе с целым выводком таких же вот ублюдков представят ко двору.

– А я как раз очень сомневаюсь в этом, сэр, – ровно произнес Филипп. – Кулаки у него непроизвольно сжались, и, чтобы успокоиться, он прижал ладони к бедрам. – В таких делах безупречный вкус милорда Глостера всем нам мог бы послужить примером.

Это было рискованное заявление, но Филипп был слишком зол, чтобы заниматься расчетами, к тому же Томас Грей, как никто другой, знал, по какой лестнице они с братом добрались до своего нынешнего положения. Если бы не его мать, которую Эдуард Йорк, повинуясь чистой прихоти, извлек из совершенной безвестности и вознес на самый верх, им так и пришлось бы влачить жалкое существование до конца своих дней. Искорка, вспыхнувшая внезапно в круглых глазах Вудвила, принесла Филиппу чувство некоторого удовлетворения, и, слегка поклонившись, он отошел.

Пробило полночь, когда Ричард, миновав внешнюю анфиладу комнат в своих дворцовых апартаментах и отпустив единственного сопровождавшего его слугу, вошел в спальню. Матрас его пажа лежал где и обычно, у изголовья кровати, но самого пажа не было. Закрыв за собой дверь, Ричард подошел к кровати и спросил с ухмылкой:

– Как это понять, Филипп, сегодня вы меня охраняете? А куда, черт побери, делся мой паж?

– Я с ним поменялся сегодня и думаю, что не прогадал. – Филипп зевнул и поднялся со своего ложа. – Что-то мне не нравится ваша охрана в Вестминстере, милорд.

Ричард бросил на него быстрый проницательный взгляд, который Филипп, опустившийся на колени, чтобы расшнуровать герцогу сапоги, не уловил.

– В заповедник захотелось, Филипп?

На сей раз он увидел насмешливо искривленные губы герцога и смущенно улыбнулся.

– Это уж как скажете, милорд. Только в Уэльсе все было иначе.

– Да, я только что столкнулся с Томом Греем, он мне сказал, что вы разговаривали.

Герцог поднял брови, из чего следовало, что он ждет подробностей. Но Филипп опустил глаза и сделал вид, будто ничего не заметил. Он закончил манипуляции со шнурками и поправил подсвечник у изголовья кровати. Укладываясь поудобнее, Ричард заметил:

– Да, между прочим, король говорил мне, что забирает Фрэнсиса из Миддлхэма. Ко двору он будет представлен позже, когда мы уладим все дела с Уорвиком и его друзьями, а пока отправится к жене – она, насколько я понимаю, в Глостершире{54}54
  Глостершир – графство на юго-западе Англии, административный центр – г. Глостер.


[Закрыть].

– Да, у Тэлботов. Леди Тэлбот приходится теткой Анне. А сам Тэлбот, разумеется, состоит в родстве с Шрусбери. Бедняга Фрэнсис, – тяжело вздохнул Филипп. Ричард ухмыльнулся.

– Да, мне тоже показалось при последней встрече, что домашние дела восторга у него не вызывают. А в чем дело-то? Что, с девушкой что-нибудь не так?

– Они виделись всего один раз, и не думаю, что Фрэнсис успел составить о ней хоть какое-то мнение. Нет, тут все дело в ее семье – сплошные Невилы и Ланкастеры. Я Анну однажды видел, еще до возвращения из Миддлхэма. Вполне симпатичная девушка, но Фрэнсису до этого нет никакого дела, будь она хоть ведьмой с бородавками с головы до пят – ему все одно.

Ричард нахмурился и задумчиво покусал ноготь.

– Жаль. Но мы, увы, не можем рисковать лояльностью Фитцхью и Тэлботов, так что если одобрение королем этого брака удержит родичей Анны на месте, когда Уорвик достигнет наших берегов, Фрэнсису придется выдержать это испытание. В прошлом году девочке исполнилось тринадцать. Наверное, с тех самых пор, как Уорвик сбежал, Фитцхью опасается, что брак может быть расторгнут. Но даже если пойти на это, не думаю, что появление господина Фрэнсиса при дворе пойдет на пользу – разве что он усвоил уроки дипломатии с тех пор, как мы не виделись.

Герцог улыбнулся воспоминаниям, да и Филипп не удержался от смешка.

– Боюсь, что в этом наш Фрэнсис не преуспел. Доброй ночи, милорд.

Вокруг маленького круга, очерченного колеблющимся пламенем свечи, сгустилась тьма; красные угли в камине постепенно выгорели и превратились в золу. Из окон, выходивших на восток, доносились голоса лоцманов, проводивших свои суденышки между Лондоном и Вестминстером. Река неслышно несла свои воды, огибая берега с многоярусными садами, огромными замками, лабиринтами доков и складов, за которыми в удобных деревянных домах жили преуспевающие лондонские торговцы.

Король Эдуард мирно почивал у себя в Вестминстерском дворце, и даже объединенные усилия Маргариты Анжуйской и Ричарда Невила по прозвищу Дикон Создатель Королей ни в коей мере не нарушали его покоя. Утро принесло новые вести от беспокойного графа Нортумберленда. Эдуард спешно собрал на совет своих военачальников. Чрезвычайно обозленный упорным молчанием маркиза Монтегю, он решил отправиться с небольшим отрядом на север, дабы укрепить дух и решимость лорда Перси. Поскольку выступать предполагалось только через две недели, Филипп решил провести это время в Оксфордшире, и по прошествии нескольких дней солнечный полдень застал его вместе с оруженосцем и слугой на лесной дороге, убегающей от Темзы в сторону Уиллоуфорда. Дорога была густо покрыта листьями, скрадывающими стук конских копыт, путь затрудняли заросли орешника и шипы розовых кустарников. В воздухе пряно пахло тимьяном. Переехав брод и поднявшись по длинному пологому склону, Филипп непроизвольно бросил взгляд на вершину холма. Там никого не было, да и не могло быть – мать писала ему, что Маргарэт Деверю давно уехала из Уиллоуфорда. Но сама эта пустота была упреком ему в том, что уже много месяцев он ни разу не вспомнил об этой девочке. Филипп подумал о человеке, которому ее отдали. Выгодный брак, писала мать, выгодный, и больше ничего.

Едва Филипп въехал во двор, как поднялся крик, началась суматоха. Прибежал мальчишка из конюшни, в открытом окне прямо над ним появилась коротко стриженная голова секретаря госпожи Алисы, высматривавшего, кто это приехал. Пока Филипп слезал с лошади, появилась и сама хозяйка. Филипп опустился на колени, поцеловал ей руку. Помня о своем поспешном отъезде в Дорсет прошлым летом, он приготовился к язвительным, очень острым от долгой выдержки нападкам, но мать только пристально посмотрела на него и сказала:

– Мне показалось, больше года прошло.

В первые же дни своего пребывания дома Филипп увидел, что и в Уиллоуфорде произошли перемены. Его сестра Кейт вышла замуж за сэра Уильяма Секотта, рыцаря-вдовца из Ипсдена, а весной родила, к великой его радости, двойню – сыновей. Филипп поехал к ней с поздравлениями: Кейт, очень счастливая своим новым положением, от души обняла его, а няня, широко улыбаясь, принесла близнецов. Появился и сам Уильям Секотт. Он был необыкновенно гостеприимен, но, оказавшись на двадцать лет старше шурина, собрался было преподать ему несколько жизненных уроков. Он выудил у Филиппа все лондонские новости, которые ему явно не понравились. «Ненадежное это дело, – говорил он, качая головой, – вмешиваться в королевские дела. Уже не один честный джентльмен сломал себе на этом шею. Человек мудрый, – твердо заключил сэр Уильям, – сидел бы дома и ждал, пока граф Уорвик и король Эдуард придут к согласию». Филипп с трудом удержался от смеха: в лице Уильяма Секотта, думал он, госпожа Алиса явно нашла зятя себе по вкусу.

Мать Филиппа ничуть не изменилась, она ненавидела тот мир, в который с головой окунулся ее сын, а в прежние времена – ее муж. Алиса даже не удосужилась посмотреть великолепные доспехи немецкой работы, доставленные сюда для Филиппа из Лондона через Оксфорд. Посылка так и оставалась нераскрытой до приезда сына.

В день отъезда Филиппа мать, поджав губы, смотрела, как оруженосец выносит из верхних покоев неуклюжие кожаные мешки. Филипп тоже наблюдал за дорожными сборами. Когда последний мешок был положен на место, он подошел к матери и стал на ступеньку ниже:

– Благословите меня, мадам.

– Странно было бы с моей стороны благословлять вас на такое путешествие, сын мой, – горестно произнесла мать. – Секотт прав – все эти свары только до беды вас доведут. Что вы герцогу Глостеру – одним рыцарем меньше, одним больше. И все же вы сын мне, хотя о сыновнем долге в последнее время забываете.

– Вы несправедливы, мадам, свой сыновний долг я блюду, иное дело, что и о других долгах не забываю. Я связан обязательствами, и вам самой же было бы стыдно, если б я их нарушил. – Слова прозвучали резко, тем более что Филипп и сам до конца не был уверен, что во всем прав. Мать промолчала, лицо ее сохраняло выражение упрямства, как и лицо сына. Филипп продолжал уже более мягко:

– И насчет милорда Глостера вы заблуждаетесь, мадам. Он всегда был и остается мне добрым другом.

– Сейчас-то да. А как дальше будет? И потом, что, вы всю жизнь собираетесь при нем провести?

– Когда я выезжал из Лондона, – медленно проговорил Филипп, – по улицам не патрулировали солдаты, а мальчишки-подмастерья гоняли мяч прямо за городскими воротами. – Только не Лондон сейчас представлялся ему, а искрошенные пулями стены Кардигана и Кармартена{55}55
  Кармартен – графство в Западной Великобритании, на полуострове Уэльс. Административный центр – г. Кармартен.


[Закрыть], высокогорные тропы Уэльса, по которым никто не ходит безоружным, совершенно опустошенные земли на границе между Англией и Уэльсом, и страна, где до прихода герцога Глостера совсем не знали слова «закон». Упорное молчание матери словно стерло эту воображаемую картину. Филиппу больно было видеть, как она страдает, но сделать он ничего не мог. Он попытался шуткой разрядить ситуацию:

– Пора ехать. Извините, что визит мой получился таким коротким. Обещаю, что не пройдет и года, как я вновь появлюсь здесь.

Филипп склонился, поцеловал кончики пальцев материнских рук и выпрямился так быстро, что она едва успела коснуться его волос. Через минуту Филиппа уже не было здесь.

Он догнал королевский отряд в Лейсестере{56}56
  Лейсестер (Лейстер) – административный центр графства Лейстершир (Центральная Англия), сильно пострадал во время войны Алой и Белой розы и во время междоусобных войн при Карле I.


[Закрыть], а через несколько дней они уже достигли Йорка. Беспорядки, которые так встревожили графа Нортумберленда, к этому времени прекратились. Совершенно очевидным было то, что спровоцированы они были сторонниками Уорвика. Вслушиваясь в тишину, которая в любой момент могла быть нарушена, Эдуард приказал разбить лагерь в Йорке и позвал на совет брата. В воздухе ощущалась напряженность, и ясно было, что тайные приверженцы графа Уорвика ждут его возвращения, чтобы снова взяться за оружие. В течение двух недель Ричард Глостер делал все возможное, чтобы этому воспрепятствовать. Эдуард отправился к Генри Перси, которому собирался задать несколько не очень приятных вопросов. Покончив с этим, он поехал к маркизу Монтегю, встретившему его с распростертыми объятиями. Предприняв все, что было в его силах, для примирения своих строптивых родственников, Эдуард вернулся в Йорк. Он сказал Ричарду, что Невил все еще дуется, но в случае чего на него можно рассчитывать.

В первых числах сентября граф Уорвик отплыл в Англию. Курьеры вихрем понеслись в Йорк с новостью: несмотря на то что верные ему силы скопились на севере, граф с герцогом Кларенсом высадились в Девоне и взяли курс на Лондон. Приказав маркизу Монтегю немедленно следовать за ним, король собрал свои отряды и повернул на юг.

Первая остановка была только в Донкастере. Став лагерем на подступах к городу, уставшие воины погрузились в сон. И только в королевской палатке долго горел свет – Эдуард вместе с Ричардом, Гастингсом и Риверсом изучали доклады и составляли план на следующий день. Монтегю должен был приехать завтра, самое позднее – послезавтра, а с таким подкреплением можно вступать в бой против сил Уорвика, тем более что Перси, оставшийся в Нортумберленде, прикроет их с севера. Было уже далеко за полночь, когда, зевая и потягиваясь, король поднялся с места: все в порядке, можно идти спать. За ним последовали и остальные. Но не успели они выйти, как снаружи послышался шум. Оттолкнув стражников, в палатку ворвался какой-то сержант. Опустившись перед королем на одно колено, он произнес:

– Ваше Величество, опасность! Бог знает откуда, но у нас на фланге появились войска, и это явно не наши друзья.

На мгновение наступила мертвая тишина. Не столько сами слова, сколько стремительное вторжение вестника поразило и обозлило королевских советников. Гастингс что-то угрожающе заворчал и сделал шаг вперед. Король схватил его за руку и, обращаясь к сержанту, громко произнес:

– У вас что, мозги свихнулись? Граф Уорвик отсюда в нескольких днях пути и к тому же направляется в сторону Лондона. И если только у него не выросли крылья, не вижу, как бы он мог сейчас оказаться в Йоркшире.

Сержант вспыхнул, но стоял на своем:

– Ваше Величество, где находится граф Уорвик, мне известно. Но мои разведчики наткнулись на какой-то отряд по эту сторону Лидса{57}57
  Лидс – город в Великобритании, в графстве Западный Райдинг (Йоркшир). Расположен в холмистой местности к востоку от Пеннинских гор, на реке Эр.


[Закрыть] – главные их силы еще в часе ходьбы, но авангард уже здесь, и он в темноте напал на моих людей. Поначалу они сопротивлялись, но потом вынуждены были отойти. – Ободренный внимательным взглядом короля, он упрямо повторил: – Я уверен, сир, что это противник. Они хвастают, что схватят вас еще до того, как вы доберетесь до графа Уорвика.

– Стэнли? – спросил Гастингс с сомнением в голосе.

– Скорее Шрусбери, – как всегда флегматично откликнулся Риверс. – Стэнли от дома так далеко никогда бы не оторвался, по крайней мере, до тех пор, пока не был бы уверен, что Уорвик берет верх.

Эдуард повернулся к брату:

– Дикон…

Но Ричард уже поднял полог палатки.

– Сейчас разберусь, – коротко бросил он и исчез в темноте.

Закусив губу и сдвинув брови, Эдуард смотрел прямо в глаза сержанту. В лагере было совершенно тихо, не было слышно ни звука.

– Ну, смотри, если ты наврал, парень, – угрожающе заворчал Гастингс.

– Оставьте, Уилл, – оборвал его Эдуард. Он неподвижно застыл в ожидании. При ярком пламени свечи волосы его казались огненно-рыжими, а на стены палатки падала тень от его широких плеч. В отдаленной церквушке ударили к заутрене.

Вскоре вернулся Ричард.

– Все так, – сказал он, предвосхищая любые вопросы. – Разведчики взяли пленника. Нед, это Монтегю. Он сказал своим людям, что переходит на сторону Уорвика, потому что вы отняли у него Нортумберленд. И они дали салют в честь Ланкастеров.

Повисло тяжелое молчание.

– Невил? – медленно проговорил Эдуард. И добавил почти шепотом: – О Боже, каким же я был идиотом!

Резко повернувшись, он подошел к столу и принялся механически приводить в порядок разбросанные бумаги; бегло просмотрев их, Эдуард небрежно сбросил все на пол. Находившиеся в королевской палатке вспомнили честное, серьезное лицо Джона Невила; он так долго отстаивал интересы своего кузена, что казалось немыслимым представить его в образе врага, крадущегося в ночной темноте. Впрочем, ночь кончалась. Гастингс и Риверс принялись обсуждать возможные контрмеры, а Эдуард кружил по палатке, не сводя глаз с брата.

– Сколько у него людей?

– Больше, чем у нас, – спокойно ответил Ричард. – И вам это было известно, еще когда вы велели ему трогаться. – Ричард запнулся было, но все же продолжил: – Времени на подготовку у нас почти нет.

Эдуард нервно засмеялся:

– Ну да, на подготовку к сражению, которое почти наверняка будет проиграно. А тут как раз с тыла подоспеет Уорвик и закончит дело. Что-то мне не улыбается перспектива быть повешенным на перилах Лондонского моста. – Он посмотрел на сержанта, все еще ожидавшего приказаний. – Поднимайте людей, пусть отступают, кто куда может. Что же касается нас, господа, – он обвел взглядом присутствующих, губы его искривила мрачная усмешка, – то, похоже, это не наш день. Собирайте всех рыцарей, кого только сможете: мы отбываем в Бургундию.

Меньше чем через четверть часа небольшая кавалькада уже скакала по дороге, идущей из Донкастера. В лагере царил страшный беспорядок: полусонные солдаты вскакивали с мест под истошные крики офицеров и топот копыт. Через некоторое время на месте недавнего лагеря короля появились передовые отряды маркиза Монтегю. Их взору предстали лишь перевернутые обозы да пустые палатки, с хлопающими на ветру пологами. Мародеры тут же принялись за дело, жадно потроша оставленное Эдуардом добро.

Не тратя времени на не успевших далеко уйти пеших солдат, Монтегю бросился в погоню за кузеном. Преследователи миновали Линкольншир и направились к Уошу, но беглецы опередили их, отплыв в Норфолк{58}58
  Норфолк – графство в Великобритании, на севере Англии, административный центр – г. Норидж.


[Закрыть] до того, как люди Монтегю приблизились к берегу. Поднялся сильный ветер, дождь стоял стеной, и утлые суденышки, которыми воспользовались король и его свита, двигались к Норфолку буквально вслепую. У Линна они увидели покачивающиеся на якоре рыбачьи шхуны. Их сразу же купили, и уже через два дня король и его спутники огибали маяк Скегнес и выходили в бурные воды Северного моря. Их подгонял сильный береговой ветер, который нес с собой ужасную вонь. Сидя у гакаборта{59}59
  Гакаборт – верхняя закругленная часть кормовой оконечности судна.


[Закрыть] и прижав колени к груди, Филипп с отвращением произнес:

– Интересно, сколько же времени гниет эта сельдь? Понимать это как приглашение к ужину?

Роберт Перси, которому были адресованы эти слова, ответить ему не смог. Он поднялся, перегнулся через перила: его тошнило. Шхуну бросало вверх-вниз: чтобы Перси, не дай Бог, не свалился за борт, Филипп крепко держал его за ноги. Отвернувшись от шпигата{60}60
  Шпигат – отверстие в палубном настиле судна для удаления воды.


[Закрыть], он благодарил Бога за то, что на мгновение ветер подул в противоположном направлении.

К полуночи буря начала стихать, и рассвет застал шхуну бодро бегущей под свежим бризом; сквозь все еще частые облака неуверенно пробивались лучи солнца. На юге стали различимы очертания фламандского берега. Эдуард и Ричард давно уже ждали этого счастливого момента. Однако когда они, облегченно вздохнув, переглянулись, раздался голос впередсмотрящего: «По носу появились какие-то суда». Принадлежность их раскрыть не составляло труда: Уорвик, не теряя времени, оповестил всех, кого мог, о бегстве Эдуарда. И предприимчивые люди из ганзейских городов{61}61
  Ганзейские города – Автор имеет в виду торговый союз северонемецких городов во главе с городом Любеком, существовавший в XIV–XVI вв. (формально до 1669 г.). Поддержка городов Ганзейского союза обеспечила приверженцам йоркской партии владычество на море и позволила высаживаться им в любой точке побережья.


[Закрыть], понимавшие, какая награда ждет их за поимку английского короля, не стали терять времени даром. Немецкие каравеллы приблизились к суднам Эдуарда. Однако они уже круто повернули на юг. Сзади загромыхали орудия, от плюхающихся в воду ядер высоко поднимались фонтаны. Фламандские берега удалялись. Когда же вдали показалось побережье Алькмаара{62}62
  Алькмаар – город в Нидерландах.


[Закрыть], преследователи повернули назад.