Текст книги "Белый вепрь"

Автор книги: Мэриан Палмер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц)

– Это уж точно, – абсолютно равнодушно откликнулся Фрэнсис. Филипп уселся на край стола и медленно покачал ногой.

– Но вы хотя бы избавились от Тэлбота, это уже хорошо. Кстати, это правда, будто выдан ордер на его арест?

По-прежнему глядя в окно, Фрэнсис ответил:

– А почему бы вам не спросить об этом у герцога Глостера?

Наступило молчание. Тяжело вздохнув, Филипп сказал:

– Да, так вот о вашей жене: я собираюсь написать об Анне своей сестре. Они примерно одного с Анной возраста, а ее приемные дети немного моложе. Секотт часто уезжает из Ипсдена по делам, и Кейт будет только рада компании. Фрэнсис все еще молчал, Филипп продолжил: – Не всю жизнь вам ждать совершеннолетия – всего четыре года осталось. Вы можете навещать ее и в Ипсдене – вряд ли герцог Глостер будет возражать, да и путь не такой уж далекий. Я не знаю еще, где он намерен устроиться – может, в Уэльсе, у него там большие владения. Так или иначе, это будет вдали от двора. По мне-то так лучше: я на всю жизнь сыт Вестминстером, хоть провел там всего два дня прошлым летом.

– Так, стало быть, вы, как и раньше, будете с Глостером? – равнодушно спросил Фрэнсис.

– До тех пор пока ему будет это нужно – разумеется. Надеюсь, правда, что мне удастся съездить в Уиллоуфорд заняться матушкиными делами. Кажется, в Лондоне я ему не очень нужен… – Тут Филипп замолчал. Ему снова вспомнился тот неприятный разговор в Тьюксбери. Правда, герцог был очень занят, поэтому, естественно, он был неразговорчив, но все же… Смутное подозрение, затаившееся где-то в глубине, теперь проснулось, и Филиппу стало не по себе. С необыкновенной ясностью ему вдруг открылось, что Ричард просто не хочет, чтобы он приезжал в Лондон.

Тяга в трубе усилилась. Одна свеча зашипела и погасла, выбросив облачко дыма. Филипп нагнулся, чтобы поправить фитиль, и в душе назвал себя дураком. Он явно засиделся без дела; дальше пойдут ночные видения и вообще черт знает что. Фрэнсис ничего не заметил. Помолчав немного, Филипп весело продолжал:

– Ну так что же, утром напишу Кейт. Уверен, что она сразу примчится, а ведь только Бог знает, как я соскучился по женской руке. Вы ведь наверняка сами захотите отвезти Анну в Ипсден?

Фрэнсис подошел к кровати, откинул балдахин и принялся готовить постель.

– С вашего разрешения, нет.

– Фрэнсис, вы должны. Жестоко оставлять ее одну в таком состоянии.

– Моя жена достаточно ясно дала понять, что одиночество ей милее моего общества, – коротко сказал Фрэнсис, – так что давайте больше не возвращаться к этому. – Он обошел кровать и тщательно взбил подушку. Вообще-то это должен был сделать Паркер, но его давно отпустили спать. На буфете горели свечи, Фрэнсис взял одну, поставил на сундук у постели и тщательно снял нагар с фитиля.

– Разумеется, я не могу заставить вас быть милосердным, – ровным голосом произнес Филипп. – К тому же вы, кажется, так до конца и не осознали, что сегодня случилось. Мне остается только посочувствовать вашей жене, и уверен, что и дня не пройдет, как и вам станет ее жалко.

Их взгляды встретились. Фрэнсис молча отвернулся.

– Кузен, ваш слуга лег, – произнес он, – позволите мне помочь вам?

Не говоря ни слова, Филипп разрешил ему снять с себя рубаху. Вслед за тем Фрэнсис поспешно разделся сам, задул огонь и улегся на дальний край кровати. «Тут с полдюжины человек могло бы поместиться», – подумал Филипп, лежа рядом с Фрэнсисом. Какое-то время он не шевелился, чувствуя, что Фрэнсис не спит – слишком прерывисто дышит.

Постепенно тишину дома наполнили негромкие звуки ночи: звякнула, открывшись на ветру, оконная задвижка, где-то скрипнула доска, в саду слышалось стрекотанье сверчков. Луна скрылась за облаками.

Около полуночи Филипп услышал, как наверху открылась и тут же захлопнулась дверь, на лестнице послышались шаги. Шли минуты, и вот он уловил стук копыт где-то вдалеке. Судя по звуку, лошадь была одна. Хамфри Тэлбота никто не сопровождал…

Филипп страшно устал за день и уже начал погружаться в сон, когда его словно что-то внезапно толкнуло. Он ничего не понял и стал поворачиваться на другой бок – при всех стараниях сделать это бесшумно ему не удалось. Филипп приподнялся на локте. Ничего необычного он не обнаружил. В темноте виднелась только спутанная грива темных волос и мирно лежавшая на руке голова кузена.

Глава 9

Филипп вышел на порог и осмотрелся. С раннего утра лил дождь, и булыжники, которыми был вымощен двор, были похожи на острова в океане. Можно представить себе, во что превратились дороги. Филипп бросил через плечо:

– Что за отвратительное утро, Кейт. Может, отложим?

На пороге появилась, кутаясь в плащ, сестра Филиппа.

– Дождь может идти неделями, – резонно возразила она. – Нет, уж лучше поедем сегодня, как решили. Чем скорее Анна уедет отсюда, тем лучше. Тут ей, должно быть, весело, как в могиле, что, впрочем, и неудивительно.

Филипп с улыбкой посмотрел на нее. Годами она была вряд ли намного старше Фрэнсиса, но в ней уже угадывалась будущая госпожа Алиса.

– Большое тебе спасибо, сестра. Просто не представляю, как бы мы здесь справились без тебя.

Она покраснела и улыбнулась в ответ, затем, словно думая об одном и том же, брат и сестра перевели взгляд на середину двора, где Фрэнсис внимательно осматривал подкову коня. Еще несколько дней назад туда попал камень, и теперь надо было понять, насколько серьезно повреждение и как его устранить. Фрэнсис вытащил несколько соломинок из щетины, растущей за копытом.

Кейт заметила сквозь зубы:

– Право, головы бы им обоим поотрывала.

В этот момент открылась дверь, и в проеме появилась Анна.

Для нее уже была приготовлена карета, но Анна не двигалась с места, делая вид, будто никак не может завязать тесемки плаща. Фрэнсис выпрямился и отвернулся. С тех самых пор, как уехал Хамфри Тэлбот, они избегали друг друга, и вот теперь их взгляды скрестились, и в каждом была смесь любопытства, грусти и враждебности; оба хотели знать, каково приходится другому; в глазах застыл один и тот же вопрос, затаилось упрямое ожидание. В конце концов Анна отвернулась, импульсивное движение Фрэнсиса чуть запоздало. Он резко одернул самого себя и, не двигаясь, смотрел, как Анна садится в карету.

– Готовы? – холодно спросил он Филиппа и, не дожидаясь ответа, вскочил на коня. Филипп помог сестре устроиться поудобнее в седле, Грегори и Уилл заняли свои места в процессии, которую замыкали люди Глостера вместе со слугами Анны и Кейт. Когда Филипп во главе кавалькады подъезжал к воротам, Фрэнсис был уже далеко впереди, по разбитой дороге он почти доехал до речки, отделяющей родовые владения от скошенных лугов и домиков арендаторов.

Через обширные пастбища и лесистые участки строго на восток шла главная дорога к Оксфорду и Ипсдену. На север ответвлялась дорога, ведущая в Ковентри. Тут Филипп остановился попрощаться с сестрой. Он посмотрел на Фрэнсиса, но тот уже направил коня по северной дороге, и Филиппу оставалось только покачать головой:

– Бесполезно, Кейт. Я мог бы против воли затащить его в Ипсден, но это ничего бы не изменило.

– Его бы следовало выпороть хорошенько, – сказала Кейт, – и я с удовольствием сама бы занялась этим. Ну что ж, счастливо, Филипп. Приезжай почаще, не забывай. Помни, мы все тебя любим.

Он легонько поцеловал ее и пришпорил коня.

Если не торопиться, до Ковентри, где все еще стояла лагерем армия (об этом сообщал в письме Ричард), можно было добраться за два дня. Будь воля Фрэнсиса, он бы ехал вдвое быстрее, но Филипп не хотел торопиться, и его кузену пришлось приспосабливаться к неспешному продвижению по невысоким, довольно пологим холмам. Порой ему все-таки удавалось приятно пощекотать свои обожженные нервы: найдя полузаросшую крутую тропинку, он пускал по ней коня и мчался с головокружительной скоростью и явным риском для себя сломать шею. Деревушки сменяли одна другую, постепенно сгустились сумерки. Они остановились на ночь в аббатстве: перекусили, выспались, а на рассвете снова отправились в путь. Дождь все еще лил как из ведра.

Ближе к полудню сквозь густые облака начало пробиваться солнце, и путники сбросили плащи. К вечеру они добрались до Ковентри. Там выяснилось, что король с братьями дня два назад уехал в Лондон. Было слишком поздно, чтобы сразу продолжать путь: они нашли ночлег неподалеку от городских ворот. Здесь же было кому позаботиться о лошадях. Фрэнсис разделил с кузеном молчаливую трапезу. Он пошел прогуляться по погруженному в сумерки городу и бродил по мощеным улицам до тех пор, пока вечерний удар гонга и собственная усталость не погнали его домой.

Постоялый двор, еще недавно такой шумный и полный народу, в этот поздний час был почти пуст. Филипп уже поднялся в отведенную им комнату, из общего зала внизу ушел последний кутила. Здесь оставалась только девушка. Она ворошила огонь в камине. Фрэнсис вспомнил, что именно она прислуживала им за ужином. У девушки были округлые руки с ямочками у запястий и на локтях, когда она наклонялась над огнем, грудь ее казалась еще пышнее. Девушка принесла Фрэнсису эля, улыбнулась и, казалось, ничуть не удивилась, когда он обнял ее за талию. Отставив кружку, Фрэнсис нащупал тесемки у нее на блузе. Прижавшись к его плечу, девушка прошептала: «Они все уже спят» – и кивнула в сторону темного коридора, ведущего на кухню. Фрэнсис потянулся за плащом, который повесил сохнуть у огня, и швырнул его на пол перед камином.

– Задуй свечку, малышка, огня и так хватает, – сказал он.

Дорога из Ковентри в Лондон вела на юго-восток через центральные графства и занимала трое суток. Последнюю ночь путники провели в гостинице аббатства Сен-Албанс, а наутро уже были в Лондоне. В городе было полно приезжих, Филиппу удалось найти жилище в небольшом домике на Темза-стрит. Планы Ричарда ему были неизвестны, да он не имел ничего против того, чтобы поболтаться в Вестминстере до тех пор, пока герцог сможет его принять.

Ближайшая пивная выглядела вполне симпатично, и Филипп со спутниками решили заглянуть туда. Потягивая эль, Филипп заметил, что после пятидневного путешествия верхом совсем неплохо было прокатиться на посудине, которая доставила их в Вестминстер. Паркер вслух поинтересовался, долго ли милорд Глостер заставит их ждать и успеют ли они вернуться засветло в Лондон. Услышав его, какой-то тощий сорванец, цеплявшийся за полу пальто пожилого господина, по виду торговца, остановил их у выхода из таверны и звонким голосом объявил, что, если им нужен Его Высочество герцог Глостер, в Вестминстере они его не найдут. Ему немедленно дали по рукам и велели придержать язык, но улыбка Филиппа подбодрила мальчишку, он высвободился из цепких рук своего спутника и рассказал все, что знал сам: герцог вчера вечером вернулся из Вестминстера в Лондон и в сопровождении большой группы господ отправился в Тауэр.

– Он прямо рядом со мной проехал, – похвастался сорванец, несколько разочарованный явным отсутствием интереса к своим словам: Филипп даже не убрал руку с дверной скобы и уже было ступил на тротуар. – С ним был милорд Гастингс и милорд Риверс и, кажется, сэр Томас Грей… – Тут мальчик остановился и поглядел, словно в поисках поддержки, на своего спутника – судя по всему, это был его дед, – однако же тот не вымолвил ни слова. И вообще ему было явно не по себе, вмешиваться в разговор он не собирался. Мальчик запнулся, поглядывая поочередно то на Филиппа, то на Фрэнсиса, то на Уилла; затем, найдя как будто объяснение равнодушию Филиппа, осторожно добавил: – Разумеется, это была не такая роскошная процессия, как у короля, когда он проезжал утром по городу. С ним была целая армия. Впереди милорд Глостер, за ним король вместе с милордом Гастингсом и милордом Кларенсом. А в карете ехала Француженка. – Мальчишка прямо-таки расцвел при этом воспоминании. – Король был очень весел, а милорд Глостер едва улыбался, а милорд Кларенс выглядел совсем кисло, как… как зеленое яблоко. Говорят, он поругался с герцогом Глостером, потому что милорд Глостер собирается жениться на дочери милорда Уорвика, бывшей жене принца Ланкастера, а милорд Кларенс говорит, что не бывать этому, он этого ни в коем случае не допустит.

– Кларенс не допустит? – удивленно прервал эту горячую речь Фрэнсис. – А какое, собственно, дело герцогу Кларенсу до Анны Невил?

Мальчик укоризненно посмотрел на него:

– Ну как же, сэр, ведь он женат на ее сестре, а графиню Уорвик сослали в монастырь, и все ее имущество осталось дочерям. Долю своей жены милорд Кларенс уже получил, а теперь нацелился и на наследство леди Анны, так, чтобы все ему досталось.

– Очень на него похоже, – с отвращением заметил Фрэнсис. – Право же, Филипп, сколько еще король будет терпеть его? Хорошенькое дело! С Ланкастерами наконец покончили, а тут родной брат собственной персоной.

Филипп никак не откликнулся на эту реплику – услышав о поездке Ричарда в Тауэр в окружении столь пестрой компании, он совершенно отвлекся от болтовни мальчишки. Филипп считал, что Ричард ни за что на свете не должен был оказаться в таком окружении без короля. Всех их соединяло одно – они были членами тайного совета Эдуарда.

Ни на кого не глядя, Филипп поспешно вышел на улицу. Трейнор возвращался с постоялого двора, где оставил под присмотром лошадей и поклажу. Словно со стороны, Филипп услышал собственный голос и удивился тому, что говорит ровно и бесстрастно. Он велел Трейнору оседлать лошадь. Наступило ожидание, бесцветное, как сумерки. Увидев, что слуга ведет не только его лошадь, но и лошадь Фрэнсиса, Филипп не удивился и не возразил.

Темза-стрит шла вдоль реки. По обе стороны улицы теснились лавки и склады, и лишь изредка возникали меж ними высокие ворота, за которыми скрывались особняки состоятельных людей. Дальним своим концом улица упиралась в отвесные стены и острые башни Тауэра.

Услышав имя герцога Глостера, стражники открыли ворота, Филипп и Фрэнсис проехали внешний мост. Дальше шли ворота за воротами – Средняя башня, Боковая башня, справа – башня Святого Фомы, поднимающаяся как бы из воды, холодно плещущейся у ее подножия, Уэйкфилдская башня, за ней – королевский дворец и, наконец, Садовая башня. Все они были окружены мощными крепостными валами, везде стояла бдительная стража. Впрочем, если тебя знают, проходить легко. Вот выходить – совсем другое дело. Не прошло и нескольких минут, как они очутились подле ослепительно белых стен внутренней башни.

У южной стены наверх вела лестница. Филипп быстро направился к ней и уже миновал было первый пролет, когда наверху открылась дверь и в проеме появился сэр Томас Грей. Весь благоухая дорогими духами, смеясь, он о чем-то переговаривался со своим дядей Риверсом, шедшим прямо за ним. Резко остановившись, Филипп поспешно спустился и бросился к ступенькам, ведущим в ближайшую башенку. Филипп вел себя так, будто за ним была погоня. Фрэнсис следовал за ним по пятам. То останавливаясь, то снова трогаясь, они добрались наконец до полутемного перехода, который, опоясывая стену, вел от башни к башне.

Здесь Филипп в первый раз по-настоящему заколебался. Инстинктивное желание избежать встречи с Греем и Риверсом привело его в совершенно незнакомую часть Тауэра, и теперь он растерянно оглядывался, стараясь определить собственное местонахождение. Тут что-то привлекло его внимание. Издали доносилось негромкое пение.

Стараясь идти медленно и как можно тише – каблуки предательски цокали по камням, – Филипп двинулся вперед. Голоса зазвучали громче и отчетливее. Вскоре молодые люди очутились у входа в длинную галерею, нависавшую над часовней Святого Иоанна. Остановившись между колоннами, они заглянули вниз. Сквозь витражи с трудом пробивалось солнце, при свечах тени на полу становились бледнее, серебряные украшения ярче, а коричневое одеяние святого приобретало золотистый оттенок. Окружив гроб, несколько священников распевали псалмы. Тело было завернуто в расшитый покров, но лицо оставалось непокрытым: мраморная неподвижность, растрепанные седеющие волосы, запавшие щеки, заострившийся подбородок…

Его короновали еще в колыбели. Имя его отца приводило в трепет всю Францию. А он выпустил из своих слабых рук все завоеванное отцом. Граф Уорвик сначала выставил его в Лондоне на потеху толпе, а потом задумал снова вернуть на трон. Грустные, всегда удивленные глаза, которыми он наивно взирал на мир, сейчас были закрыты. О лучшем сне, подумал Филипп, Генри Ланкастер и мечтать не мог.

В переходе раздались шаги. Кто-то вышел из-за угла, посмотрел в их сторону, подошел и резко бросил:

– Стало быть, вы вернулись, Филипп? А мы и не ожидали вас так скоро, похоже, в Глостершире вы пробыли совсем недолго.

– Как и вы в Ковентри, насколько я понимаю. – Филипп словно и не заметил протянутой руки. – Когда он был убит, Роб?

– Убит? – Перси удивленно поднял брови. – Мне говорили, что он умер – якобы от тоски. В сложившихся обстоятельствах в общем-то можно поверить, как вы думаете?

– Во имя всего святого, вы что, за дурака меня принимаете? – Все даже вздрогнули, настолько яростно заговорил Филипп. – Три недели назад в Тьюксбери убили его сына; не далее как вчера его жена участвовала в триумфальном шествии короля Эдуарда, и сейчас она наверняка где-нибудь в этих стенах, – и тут-то как раз Генри Ланкастер, уже не король более, умирает, не забыв заранее оповестить о своих планах коменданта Тауэра, чтобы король успел послать своих ближайших советников на траурную церемонию. Бог ты мой, да весь Лондон знает, что вчера здесь были Глостер, Гастингс и Риверс. Думаете, я такой же слабоумный, как бедняга Ланкастер?

– Я повторяю лишь то, что слышал, – холодно возразил Перси. – И на вашем месте, Филипп, я бы не стал так горячиться. Теперь, когда герцог Глостер в такой силе, вы высоко взлетели; смотрите, могут найтись завистники. – Перси остановился, стараясь твердо выдержать взгляд Филиппа, но в конце концов все же отвел глаза. – Вы что, собираетесь переделать мир? Не видели, как другие кончают? Он оставался жив, пока во Франции жил его сын и наследник. Теперь принц умер, и случилось то, что должно было случиться, – за днем всегда следует ночь. Не хотите же вы сказать, что это для вас неожиданность?

– Неожиданность?! – яростно повторил Филипп. – Неожиданность то, что в этом принимал участие Глостер.

– Да верите ли вы в это сами, Филипп? – проговорил Перси, пожимая плечами. – Как он мог остаться в стороне? Вчера в Вестминстере король собрал совет, на котором присутствовал и герцог Глостер. Что бы там ни было решено, именно в его обязанности входит довести королевский приказ до коменданта Тауэра. Откажись он, всегда найдется другой. Стало быть, прощай, Ланкастер. – Помолчав немного, Перси продолжал уже другим тоном: – Бросьте, Филипп, все должно идти своим чередом. И стоит ли так убиваться из-за Глостера и его совести? Вы же ему не…

Но Филипп уже удалился. Было слышно, как шаги его замирают в конце перехода. Фрэнсис было тронулся за ним, но Перси взял его за локоть:

– Погодите. Пусть немного побудет один, сейчас с ним нет никакого смысла разговаривать. – Прищурившись, он посмотрел на молодого человека. – Ну так как, мой юный Фрэнсис? Вид у вас весьма задумчивый. Вы тоже возмущены поведением Йорков?

– Нет, почему же? – холодно отозвался Фрэнсис. – Это не мое дело. Кто я такой, чтобы указывать королю, как ему поступать.

– Весьма разумно. – Перси обежал глазами галерею. – Ладно, мне надо идти. Там, внизу, ищут Глостера, к нему прибыл гонец из Вестминстера. Кто-то из свиты Гастингса сказал, что герцог здесь. Но этот дурак, видно, спит на ходу. Идете?

Кинув вниз последний взгляд, Фрэнсис последовал за Перси. В часовне происходило какое-то движение. Открылась дверь, и на пороге показалось несколько солдат. Начальник прошептал что-то на ухо одному из священников, и тут же солдаты выступили вперед, окружив гроб. Четверо подняли его на руки, за гробом последовали священники.

Как только закончилось отпевание, в дальнем конце галереи, где тень была особенно густой, что-то неожиданно сверкнуло. Полускрытый в сводчатом проходе, Ричард прислонился к колонне, сложив на груди руки, и луч солнца на секунду ярко преломился в кольцах его большой цепи. Глубоко погруженный в свои мысли, он не слышал, что, помимо надгробной молитвы, здесь звучали и другие слова, а потому не заметил и того, что они стихли. Ричард стоял неподвижно и не отрывал взгляда от часовни. При пламени свечей изразцовая мозаика пола казалась почти такой же красочной, как и роскошные гобелены, украшавшие стены галереи. Ничто не изменилось с тех пор, как он провел здесь ритуальную ночь в ожидании посвящения в рыцари. Все та же позолоченная скамья – здесь возносят молитву монархи; все те же яркие многоцветные витражи, от которых ему так трудно было отвести взгляд, когда, стоя на коленях и сохраняя торжественный вид, он повторял про себя ночью рыцарскую клятву:

– Ты будешь превыше всего чтить Бога. Ты будешь крепок в вере в Христа. Ты будешь любить короля, своего сюзерена{89}89
  Сюзерен (фр.) – в Западной Европе в средние века крупный феодал – верховный сеньор территории (король, герцог, князь), являющийся государем по отношению к зависимым от него вассалам.


[Закрыть]…

Все это было ровно полжизни назад. Эдуард только несколько месяцев как короновался. Имя Уорвика гремело по всей Европе, он считался мечом и щитом Йорков. А Генри Ланкастер влачил где-то на севере жалкое существование изгнанника – невинный символ проигранного дела, ущербная луна, отраженный свет ослепительного солнца Йорков.

Все опустело, пение замерло вдали. Лишь зеленый огонек изумруда упрямо горел на руке лорда-констебля. Какими туманными тропами, через какие чащи сомнений и колебаний прошел он свой путь?

– Милорд… – откуда-то сзади неслышно подошел оруженосец.

– Да, в чем дело?

– Посыльный из Вестминстера. Говорит, что очень срочно.

– Иду.

Он повернулся, и на плечо ему упал яркий свет свечи – на алом бархатном рукаве четко обозначился вышитый золотом девиз: «Zoyanti me lie». Герцог поспешно вышел из галереи.

Поздно вечером при свете факелов тело Генри Ланкастера пронесли через весь Лондон в собор Святого Павла{90}90
  Собор Святого Павла – находится в Лондоне, в районе Сити. Это главный английский собор.


[Закрыть]. Его положили в королевскую усыпальницу, вокруг гроба горели свечи, в собор нескончаемым потоком текли люди. Они входили, смотрели, выходили и тихо перешептывались.

Король Эдуард допоздна пировал в Вестминстере, но брата его на том пиру не было. Один из верных Ланкастерам офицеров, по имени Фоконберг, задержанный при попытке артиллерийского обстрела города, бежал в Сэндвич, где его ждал корабль, и уже к ночи герцог Глостер, спешно собрав отряд лучников, бросился в погоню.