Текст книги "Белый вепрь"

Автор книги: Мэриан Палмер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)

Глава 12

Английская армия тронулась через пролив в июне, но король, сопровождаемый герцогами Кларенсом и Глостером, отплыл во Францию только в начале следующего месяца. Предполагалось, что в Кале их встретит Карл Бургундский – их союзник и шурин. Но хотя в городе было уже полно английских солдат, Карл со своим воинством так и не возник. Взамен появилась его жена – с подарками для братьев и сообщением, что Карл, уже в течение нескольких месяцев безуспешно осаждавший довольно безобидный немецкий город Нейс, в конце концов решил отказаться от этой затеи и сейчас, в порядке компенсации, мародерствует на территории своего воинственного соседа герцога Лотарингского.

Помимо многочисленных придворных дам, Маргариту Бургундскую сопровождали и знатные вассалы ее мужа, в их присутствии Эдуард с трудом сохранял спокойствие, но наедине с членами своего совета дал волю чувствам.

– Что это они там, посуду бьют, что ли? – полюбопытствовал Фрэнсис, не отводя глаз от закрытой двери. Перси сочувственно улыбнулся. Толстые непроницаемые стены надежно хранили секреты, слуги, которых то и дело посылали с разными поручениями, скользили по полу неслышно и осторожно, будто по льду.

Время близилось к ужину, и в большом зале уже собралось множество англичан. Ждали герцогиню Бургундскую и ее дам, которым отвели апартаменты наверху. Было здесь и несколько бургундских лордов, но один из них, седовласый господин в костюме, расшитом золотом, чувствовал себя, казалось, в этом кругу несколько скованно. Сейчас он беседовал с Филиппом Ловелом. Перехватив любопытный взгляд Фрэнсиса, Перси коротко заметил:

– Эрар Де Брези. Старый приятель вашего родича, они знакомы еще со времен нашего бургундского изгнания. Нам говорили, что он должен здесь появиться. Похоже, ему есть что сказать о герцоге.

Даже если и так, лорд Сен-Обен предпочитал держать мысли о своем господине при себе. Встрече он был искренне рад, но выглядел он, как показалось Филиппу, чрезвычайно озабоченным. К тому же Сен-Обен сильно постарел, хотя и пяти лет не прошло с момента их последней встречи. Объяснением этому мог служить темнобровый молодой человек в бархатной тунике сапфирового цвета, прошитой желтыми нитями. Повинуясь знаку Де Брези, молодой незнакомец подошел к Филиппу и был представлен как господин Огюст Де Сен-Обен. У него была обаятельная улыбка и мягкие, кошачьи движения. Филипп с сочувствием подумал о том, что Де Брези так долго не выводил в свет этого незаконнорожденного сына, потому что жаждал появления настоящего наследника. Это было очевидно.

– Нет, когда мы были в Бургундии в последний раз, он почти не показывался, – заметил Перси, выйдя из-за стола и поглядывая на танцующие пары. Де Брези был в противоположном углу зала. Рядом с ним в почтительной позе застыл Огюст.

– Я слышал, что прошлой весной у его жены был выкидыш. Должен был родиться сын. Боюсь, это положило конец всем его надеждам. Ведь Де Брези уже далеко не молод.

– Зато мадам Де Брези, насколько я наслышан, очень молода и очень красива. – Слова эти принадлежали господину мощного телосложения в темно-красном бархатном камзоле с йоркской символикой на воротнике и рукавах. Проходя мимо, он расслышал, что сказал Филипп, и теперь с откровенной насмешкой поглядывал на него. – У герцога Орлеанского родился сын, когда ему было за семьдесят. По крайней мере, герцогиня Орлеанская утверждала, что это его сын. Так что у мсье Де Брези еще вполне может появиться наследник.

Филипп пристально вгляделся в румяное лицо. Черты его как-то сразу отвердели.

– Не стоит ерничать по этому поводу, Пэтсон. Попридержите-ка язык, если не умеете вести себя в обществе.

Тот сразу же ощерился.

– Полегче, Ловел.

– Ничего не полегче. Мсье Де Брези удостоил меня своей дружбой, – ответил Филипп.

Пэтсон не мигая смотрел на него, явно обдумывая, что бы ответить. Фрэнсис, который до этого времени почти не вслушивался в возникшую перепалку, вдруг повернулся и невинно спросил:

– А как там ваш шурин, Пэтсон? – Он имел в виду управляющего имением сэра Джона, за которого тайно вышла замуж Марджори Пэтсон. С тех пор прошло уже много лет, но брат ее до сих пор делал вид, будто ничего не произошло. Его маленькие глазки, совсем сузившиеся от злости, скосились в сторону Фрэнсиса. Пэтсон в нерешительности потоптался и, не отвечая, круто повернулся.

– Думаете, он пошлет вам вызов? – спросил Перси у Филиппа, а Фрэнсис небрежно бросил:

– Мне приходилось наблюдать его в Элтоме: на лошади сидит, будто это мешок с овсом, а с копьем управляется, как будто у него в руках дротик. Да, кузен, вам поистине придется нелегко. – Засмеявшись, Фрэнсис отошел в сторону.

Танцы подходили к концу. Внимание Перси привлекла какая-то роскошная блондинка, и он двинулся попытать счастья. Филипп остался в одиночестве. Было время, когда он последовал бы примеру Перси. Черт возьми, почему сейчас его эти вещи не интересуют? «Право, становлюсь таким же добропорядочным, как Секотт, – раздраженно подумал он. Злость на Пэтсона прошла и сменилась глухой тоской. – И чего это я к нему прицепился, – думал Филипп. – Женщины, как правило, не любят своих мужей: может, эта Де Брези с половиной герцогства ему изменяет, откуда мне знать. Да что мне, в конце концов, за дело до этой дурочки, только неприятностей на свою голову ищу».

Рядом заколыхалась занавеска, и чей-то голос сказал:

– Прячетесь, мессир?

Филипп обернулся, силясь изобразить на лице дежурную улыбку. Насколько можно было рассмотреть в темноте, перед ним стояла красивая женщина: невысокая, стройная, в муслиновой накидке. Заметив ее замешательство, Филипп подумал, что его с кем-то спутали. Но дама оставалась на месте, глядя на него в упор.

– Прошу извинить меня, мадам, – вежливо сказал Филипп, – но я, видно, отвлекся. – И Филипп попытался отдернуть занавеску.

Незнакомка рассмеялась.

– Право, мессир, вы слишком застенчивы. В Англии все мужчины такие галантные? Но я-то только хотела пригласить вас потанцевать, сэр Филипп.

Продолжая возиться с занавеской, Филипп снова посмотрел на нее. Ему показалось, что и незнакомка внимательно изучает его. Испытывая неловкость, он произнес наконец:

– У вас передо мной преимущество, мадам. Никак не могу вспомнить. Может, мы встречались в Лилле пять лет назад?

Она покачала головой.

– Тогда в Брюгге?

– Ну вот, так мне и говорили, – засмеялась дама. – Англичане совсем не умеют ухаживать. У французов память покрепче.

Против воли Филипп тоже рассмеялся. Уж женскую-то красоту он ценить умел. Филипп перестал наконец дергать занавеску. От темных волос незнакомки исходил свежий, волнующий аромат. Подойдя поближе, он обнял ее за талию.

– Должен вступиться за своих соотечественников. Поскольку мы раньше не встречались, – он приподнял ее подбородок, – в Англии мы привыкли знакомиться так.

Теперь стало видно, что она моложе, чем показалась с первого взгляда. Да и непринужденность ее оказалась несколько наигранной: видно было, как на виске тревожно бьется жилка. На лицо незнакомки упала узкая полоска света. У Филиппа одеревенели пальцы.

– Бог ты мой, – тихо сказал он. – Мэг.

Она стояла не двигаясь. Куда девалось все ее недавнее кокетство? Дав Филиппу разглядеть себя как следует, Мэг сбросила его руку.

– Дорогой сэр, не надо ничего говорить. Я и без того знаю, что веду себя неподобающим образом, мадам ваша матушка достаточно учила меня правилам хорошего тона в Оксфордшире.

По-английски она говорила по-прежнему правильно, хотя уже не так бегло – сказывалось отсутствие практики. Порывистые движения, цвет кожи, изгиб бровей – все это напомнило Филиппу о прошлом. Он взял ее за руки и мягко пожал их.

– Неужели это было так давно? Ну конечно, давно, целую жизнь назад, Мэг. – Филипп ласково наклонился к ней. – Дайте же мне как следует поздороваться с вами.

В последний момент она отвернулась, губы его встретились со щекой.

– Я… я сделалась слишком хорошей француженкой для ваших английских манер, сэр. – Но рук не отняла, словно так было надо.

– Но у дружбы свои права, – весело проговорил Филипп.

Сзади кто-то дружелюбно спросил:

– Мой дорогой Ловел, стало быть, вы уже познакомились с моей женой? А я-то собирался представить вас друг другу.

Филипп медленно повернулся. У входа в нишу, приветливо улыбаясь, стоял Де Брези, а рядом с ним, как верный часовой, – Огюст, с подозрением и нескрываемым недоверием наблюдавший, как улыбка медленно сползает с лица англичанина.

Кое-как Филипп взял себя в руки.

– Это… Это ваша жена, мсье? Но я же… Я и представления не имел… – Он заикался и сам чувствовал, что ведет себя как последний болван. Маргарэт пришла ему на помощь:

– Мы с сэром Филиппом старые друзья еще по Англии, мсье. Пока мой отец ожидал помилования, он был мне добрым хозяином в Оксфордшире.

– Ах, вот как? – рассеянно откликнулся Де Брези. – Что ж, стало быть, это приятная встреча. – Но в атмосфере уже чувствовалось какое-то напряжение. Его, пожалуй, не уловил один только Де Брези. Снова заиграла музыка, какой-то бургундский рыцарь пригласил Маргарэт на танец. Она взглядом попросила разрешения у мужа и, улыбнувшись на прощанье Филиппу, отошла. Едва заметив ее исчезновение, Де Брези оживленно заговорил:

– Мне выпала возможность переброситься парой слов с королем. Наш герцог сообщил, что будет здесь через неделю, и тогда, Ловел, – вперед! Правда, Его Величество пожелал, чтобы милорд Глостер с несколькими офицерами отвез завтра сестру обратно в Сен-Омер. А мы тем временем обсудим здесь, в Кале, план дальнейших действий.

В ровной интонации Де Брези, похоже, не было никакого подтекста, но Филипп с трудом удержался от улыбки: Эдуард явно не хотел далее полагаться на изменчивый характер своего шурина: присутствие Глостера в Сен-Омере послужит убедительным напоминанием, чего же Англия ожидает в конце концов от Карла Бургундского. Задумчиво поглядывая по сторонам, Де Брези продолжал:

– Между нами говоря, мсье Де Сен-Поль решил без всяких споров уступить Сен-Квентин. Превосходное начало. Да, от предателей бывает немалая польза. Дай Бог королю Людовику еще пару-тройку таких, и можно будет вложить меч в ножны и заняться каким-нибудь мирным делом, например, начать обрабатывать поля.

Явно не разделяя отцовского оптимизма, Огюст хмуро заметил:

– А по мне, так с французами лучше драться, чем выкупать у них замки.

– Терпение, мой огненный, настанет час, и вы обагрите кровью ваш девственный меч. Не забывайте, вы тоже француз, и, когда Валуа оставят Бургундию в покое{98}98
  «…когда Валуа оставят Бургундию в покое…» – В своей беседе с Филиппом Ловелом Де Брези имеет в виду прежде всего Людовика XI, одного из представителей французской королевской династии Валуа (1328–1589).


[Закрыть], нам всем будет впору вспомнить об этом. Согласны, Ловел?

– Целиком и полностью, – вздохнул Филипп. – И тогда вы отправите англичан домой. Удивляюсь, чего вы тянете?

– Всему свой час. Чего торопиться, когда время работает на нас? Настанет день, и даже, – он сделал широкий жест рукой, – и даже этот замок, даже эта крепость падет. Это беспокоит вас, англичанин?

– Да ничуть. Не трогайте моих английских полей, француз, и мне не будет дела до ваших виноградников.

Всем своим видом выражая неодобрение, Огюст круто повернулся и двинулся к центру зала. Де Брези только плечами пожал:

– Так и вижу, как голову этого ребенка насаживают на пику у Лондонского моста. Но прошу вас, Филипп, не будьте слишком строги к нему: я всегда представлял вас ему как идеального англичанина, а он привык верить моим суждениям.

Вскоре Де Брези позвали к королю, и Филипп, который уже давно с неудовольствием наблюдал, как какой-то молодой повеса пытается увлечь Маргарэт в сад, поспешил вмешаться.

– Как же, в сад, погулять, – проворчал он и повел Маргарэт назад, в нишу. – Не понравилось мне это приглашение, мадам. Господин повеса слишком напоминает мне кузена Фрэнсиса, а он-то никогда не гуляет с дамами просто так.

Только тут Филиппу пришло в голову, что он может показаться Мэг чересчур назойливым, и он поспешил с улыбкой добавить:

– Если я вмешиваюсь не в свое дело, Мэг, так и скажите, не стесняйтесь. Я понимаю, что больше не могу бранить вас за то, что вы падаете с яблонь.

– И вовсе это была не яблоня, – заметила она. – К тому же, сэр, я ниоткуда не падала. – Откинувшись на подушку, она с нескрываемой радостью посмотрела ему прямо в глаза. – Как я рада видеть вас снова. Знаете ли, я весь ужин придумывала, как бы подойти к вам. Я просто боялась – ведь столько времени прошло. Мне так хорошо было у вас в Англии.

– И нам вас всегда не хватало. Холм перед воротами показался таким голым, когда я вернулся, а встретить меня было некому. Но это было уже через годы после вашего отъезда, когда отец уже увез вас во Францию.

Она опустила глаза, рассматривая узор на платье.

– Да. А как вы, сэр? У вас жена и дети, наверное, растут в Уиллоуфорде?

– Боюсь, нет. Эй, в чем дело, что я такого сказал?

Она с трудом удерживалась от смеха.

– Да нет, просто удивилась. Все женятся, странно, что вы один.

– Я считаю, что мне повезло. В наследстве я не нуждаюсь, а население детских приютов увеличивать не хочу, – с улыбкой сказал Филипп, слишком поздно сообразив, что допустил бестактность. – Извините, Мэг, – с искренним сожалением оборвал он себя. – Я совсем забыл – мне говорили про вашего ребенка.

Она притронулась к его пальцам и тут же отняла руку.

– Ничего страшного. Я и сама не часто вспоминаю. Да и как мне особенно тужить? Ведь с самого начала это был не мой ребенок. То есть, я хочу сказать, мсье нужен был сын, а мое дело маленькое – родить. Теперь все осталось позади, но ради мужа хотелось бы надеяться, что, может, еще и получится…

На лицо ее набежала, но тут же исчезла легкая тень, и у Филиппа защемило сердце.

– Мэг, вы же не хотите сказать, что он так бесчувствен…

– Бесчувствен? – Она грустно посмотрела на Филиппа из-под полуопущенных ресниц. – Он годами ждал этого ребенка – о том, что может родиться девочка, даже и не задумывался, – и, когда все случилось, я не слышала от него ни слова упрека. Он щедр, – Мэг запнулась, – и великодушен. Я признательна ему.

В душе Филиппа, который сохранил память о доверчивом прикосновении ее детской руки, эти слова отозвались острой болью.

В сопровождении своих братьев, герцогов Кларенса и Глостера, герцогиня Бургундская на следующий день вернулась в Сен-Омер. И тут, на диво англичанам, начались такие празднества! О странствующем герцоге Бургундском не было ни слуху ни духу: вместо него из Кале приехал граф Риверс, его появление ознаменовалось турниром, в ходе которого блистательный Вудвил продемонстрировал свое легендарное мастерство.

– Похоже, – ледяным голосом заметил Фрэнсис, – что король Людовик в тысяче лье отсюда.

Филипп пожал плечами и рассмеялся.

Лето достигло своего зенита и было жарким, как страстная любовь. Ричард велел Филиппу немного развеяться, и, видит Бог, заняться было чем, развлечений хватало: карнавалы, пиршества, охота с зазывными звуками рожка, разрывающими хрупкую тишину сиреневого рассвета. Или тихие прогулки по густому лесу: позади только Уилл Паркер, служанка Мэг и паж с подушками на тот случай, если им захочется отдохнуть. Маргарэт сказала, что она не впервые при дворе, впрочем, Филипп и сам об этом догадался. Герцогиня Бургундская ей явно благоволила и всегда искала ее общества – настолько, насколько это позволяли дела мужей. Иногда во время прогулок им на пути встречались либо лесник, либо фермерская девушка с козлом на привязи. Это были фламандцы, хозяева-французы относились к ним с пренебрежением, но Маргарэт, знавшая этот язык, всегда говорила с ними по-фламандски. Она смущенно заметила, что мсье, знай он об этом, не стал бы возражать, – Филипп понял намек. Он пытался понять, о чем Мэг разговаривает с незнакомцами, но ничего не получалось. Тогда Филипп заявил, что фламандский язык варварский, в ответ услышал, что он просто туг на ухо. Филипп кротко согласился и обещал исправиться. Услышав это, Маргарэт засмеялась.

Расположившись на лужайке, окруженной вязами, они устроили нечто вроде пикника. Перекусив, Филипп растянулся на земле и исподлобья посмотрел на Мэг. В глазах ее, казалось, отражалось все многоцветье лесных трав – от изумрудно-зеленой до блекло-бежевой. Перехватив ее взгляд, Филипп сказал с улыбкой:

– Вы напоминаете мне герцогиню Глостер: у нее тоже прежде всего смеются глаза. В Миддлхэме я все время пытался вспомнить, где же я раньше видел это.

– Лестно слышать, – с притворной скромностью откликнулась Маргарэт. – Говорят, вы оказываете ей знаки внимания.

– В самом деле? Наверное, герцогу Глостеру было бы любопытно об этом узнать. Увы, у нас в Йоркшире так и не научились ухаживать за дамами. Бывает, во время турнира я ношу ее цвета – сам герцог на такие пустяки не обращает внимания.

Солнце, пробившееся сквозь листву, ударило Филиппу в глаза, он отвернулся. Правая рука утонула в зелени травы. Сильная, мускулистая, она имела одну особенность – между большим и указательным пальцами расстояние было более широким, чем обычно. Из поколения в поколение Ловелы делали латные рукавицы на заказ в Аугсбурге или Милане, специально посылая тамошним оружейникам либо восковой отпечаток ладони, либо образец перчаток. У кузена Фрэнсиса, обратил внимание Филипп, ладонь точно такая же.

Не отрывая взгляда от рук Филиппа, Мэг неожиданно спросила:

– Это правда, что вы отказались от предложенного вам Глостером баронства?

– Глостер баронств не раздает, – кратко ответил Филипп.

– Хорошо, хорошо, пусть король. Но ведь ясно же, что достаточно одного слова герцога…

– Пожалуй. – Он с некоторым раздражением посмотрел на нее. – Интересно, где вы всего этого наслушались?

– При дворе самого герцога. Ваш собственный кузен рассказывает, что герцога ваш отказ немало позабавил. – Маргарэт сосредоточенно выдергивала стебельки разных трав. – Так почему же вы отказались?

– Наверное, из тщеславия, – шутливо сказал Филипп. – Мне приятно осознавать, что я не принимаю от него никаких даров. Конечно, это немыслимая гордыня, но при моем образе жизни я могу себе это позволить.

Последовало сочувственное молчание, его нарушало лишь едва слышное журчание ручья, берега которого обильно поросли камышом. В воде купались ветви ивовых деревьев. Служанка по имени Марта дремала около пустых котомок, а юный Уилл забросил удочку неподалеку. Поплавок лениво покачивался на поверхности воды. «Через час начнет темнеть», – подумал Филипп. Но пока еще солнце нежно поглаживало спину, и уходить не хотелось.

Сквозь ивовые ветви на воде мелькнуло что-то белое, на них уставились чьи-то блестящие глаза. Филипп и Мэг одновременно приложили палец к губам, мол, тише, но уже через мгновение зашевелившиеся было ветви замерли. Приподнявшись на локте, Филипп заговорил:

– Помните уток в Уиллоуфорде? Вы считали, что это лебеди, и каждый день бегали смотреть, как они с появлением луны превращаются в принцесс. Так продолжалось до тех пор, пока какая-то девчонка из коровника не объяснила вам, что это вовсе не лебеди, а утки, и вы только понапрасну тратите время в ожидании чуда. Я, помню, разозлился на нее – могла бы и поделикатнее все это сказать; ну да такие тонкости им в голову не приходят. – Филипп опустил пальцы в воду. – Ох и давно это было!

Одна рука Филиппа лежала на коленях Мэг, другая, с небрежно закатанным рукавом, была по-прежнему опущена в воду. Маргарэт задумчиво смотрела, как вокруг нее весело вскипают и тут же опадают бурунчики. Наконец она одернула юбку и медленно проговорила:

– И верно, давно. Пора идти. Скоро начнет темнеть.

Из Сен-Омера донесся удар колокола – это звонили к вечерне в церкви аббатства Сен-Бертен. Филипп неохотно поднялся и, окликнув Паркера, пошел за лошадьми. Марта тщательно вытряхнула из котомок остатки еды. Едва они сели на лошадей и отъехали, как лебеди, опасливо взмахнув крыльями, вылетели из своего ивового укрытия и принялись описывать круги над берегом в поисках корма.

На следующий день в Сен-Омер прибыл герцог Бургундский. С ним была лишь небольшая группа рыцарей, остальное войско развлекалось, как могло, в Лотарингии. Герцога это ничуть не смущало. «Английская армия, – хладнокровно заявил он, – и сама, без всякой поддержки, способна разбить французское войско Людовика, а покончив с этим, нетрудно будет пройти быстрым маршем по опустошенным землям последнего и соединиться в Лотарингии с бургундскими силами». То, что земли опустошил сам Людовик, герцога, казалось, ничуть не занимало. Зимняя кампания принесла стране такое разорение, что англичанам нелегко было найти хоть какую-то еду. Герцог всячески уходил от прямого вопроса Ричарда, в какой из своих городов он позволит войти англичанам во время похода на юг. Герцог отговаривался тем, что его подданные не любят иностранных войск. Ричарда то изумляло, то возмущало поведение герцога Бургундского, к тому же его мучили приступы лихорадки, которую он подцепил в Сен-Омере. Ричард, взяв с собой Бургундца, поспешно отправился в Кале держать совет с Эдуардом. Там Карл вновь изложил свой план победоносной кампании – за его спиной братья постоянно переглядывались. Заговорили о предательстве графа Сен-Пола. Коль скоро он готов сдать крепость Сен-Квентин, то, по мнению Эдуарда, надо как можно скорее двигаться туда через Артуа и занимать этот важный укрепленный пункт. А дальше видно будет. Эдуард бросил беглый взгляд на брата, который, видимо, совсем разболелся. «Поскольку в Сен-Квентине, – продолжал он, – предстоит передать управление крепостью англичанам, то Эдуард намерен оставить герцога Глостера с небольшой свитой в Сен-Омере представлять английские интересы при бургундском дворе». Против этого Карл не возражал и, дабы закрепить достигнутое соглашение, на пути из Кале обрушил на своих шуринов настоящий вал пиршеств.

Предоставив брату роль сторожевого пса при герцоге Бургундском со всеми его добрыми намерениями, Эдуард позволил себе в Сен-Омере предаться удовольствиям. Роскошные застолья с танцами и представлениями длились порой до утра. Бургундия и ее властители – герцог и герцогиня – явно хотели показать товар лицом, чтобы отрезвить брата, Ричард раздраженно заявил, что он бы с радостью обменял обещанный Бургундцем взвод медиков с их пиявками на хоть какое-то помещение для мокнущих под дождем солдат.

На следующий день была охота. На французский манер вооружившись арбалетами, пошли с гончими на зайцев. Фрэнсис поднялся рано. Выйдя из комнаты, которую он делил с Филиппом, Фрэнсис направился к Ричарду узнать, как он сегодня себя чувствует. Выяснилось, что герцог еще не вставал и на охоту не собирается. Узнав об этом, Филипп, еще нежившийся в постели, заявил, что он тоже не поедет. Зайцев пусть загоняют другие, а он обещал показать Мэг соколиную охоту. Фрэнсис равнодушно посмотрел на прогульщика и, сказав: «Ваше дело, конечно», вышел из комнаты.

Прогулка Филиппа и Маргарэт оказалась не очень удачной. С самого начала возникали какие-то мелкие помехи, которые, по мнению Филиппа, бросили тень на все последующее. Когда Филипп пришел к Мэг, выяснилось, что она еще одевается. Дверь в спальню со скрипом отворилась. Филипп вошел и остановился у окна. Вокруг сновали слуги. Послышался голос Де Брези:

– Посещения герцогини – ваша обязанность, предполагается, что вы не будете ею пренебрегать. Знай я, что сегодня она отправилась за братом, я бы непременно послал вас… – Маргарэт ответила мужу, но слишком тихо, чтобы услышал кто-то еще. Де Брези продолжал: – Ну да, я понимаю, что она вас отпустила. Что же касается этого молодого человека, то тут дело другое: его работа впереди, и к тому же, насколько я знаю, он заслужил отдых. А у вас работа другая, просил бы, мадам, помнить об этом. Смотрите, повториться это не должно.

Филипп все еще смотрел в окно, когда дверь широко распахнулась и в комнату вошел Де Брези. На нем были рейтузы и камзол с закатанными рукавами, из-под которого виднелась рубаха. При ярком свете складки, залегшие вокруг рта, выделялись особенно резко.

– Итак, Ловел, отправляетесь на свою персональную охоту? Ну что же, день обещает быть превосходным.

Словно он никого только что не отчитывал. Поначалу Филипп заколебался и даже не знал, что ответить. Уловив, однако, взгляд Маргарэт из-за спины мужа, он сказал с улыбкой:

– О вашей французской дичи легенды ходят, мсье, необходимо их проверить. Поехали с нами и посмотрим, оправдан ли мой скепсис.

Де Брези рассмеялся и ткнул пальцем в сторону спальни.

– Да нет, и так уже утро прошло. Удачи вам, дети.

Филипп обратил внимание на стол, заваленный какими-то списками и картами, свечи совсем оплыли, что явно свидетельствовало о ночной работе хозяина. Постель была еще не застелена, в изножье валялась куртка. Накануне Де Брези вернулся с Эдуардом из Кале и в течение ночи вносил изменения в планы герцога Бургундского.

Филипп и забыл, что ему надо возвращаться в Сен-Омер.

Пробило девять, когда они выезжали из городских ворот. Позади следовали Уилл Паркер, сокольничий, служанка и пажи. Маргарэт старалась казаться веселой, хотела всем своим видом заставить спутника забыть о том, чему он оказался невольным свидетелем, – и Филипп принял эту игру. Все равно, подумал он, что ни скажи, сейчас окажется либо глупостью, либо банальностью, либо фальшью. Охота получилась удачной, хотя и не выдающейся. Попадалась им в основном мелкая дичь, впрочем, Филипп больше думал о Мэг, ему хотелось развеселить ее. И со временем ему это стало удаваться. Сокольничий и пажи, взяв добычу, отправились домой. Филипп и Мэг продолжали прогулку по лесу. Иногда, на лужайках, они пускали лошадей галопом. Когда равнинная местность сменилась ручьями и оврагами, ехать стало труднее, но отличные наездники справлялись с этим довольно легко. Паркер и служанка держались по-прежнему позади.

Солнце медленно опускалось за кронами деревьев. У речушки с глинистыми берегами лошадь Маргарэт заскользила. Филипп, изогнувшись в седле, схватил всадницу за руку, давая ей понять, что прыгать через речушку рискованно. Маргарэт собралась пришпорить коня, но неподвижно перевела взгляд на руку Филиппа. Губы ее скривились, Мэг отвела взгляд куда-то в сторону и напряженно произнесла:

– Будьте так добры, сэр, уберите руку.

Удивленный ее резким тоном, Филипп повиновался. Сначала он подумал, что сделал Маргарэт больно, но, вспомнив утреннюю сцену, покраснел и убрал руку.

– Мэг, я вовсе не собирался…

Не дослушав его, Маргарэт круто развернула коня – из-под его копыт полетели комья глины, – кивнула служанке, чтобы та следовала за ней, и рысью направилась к видневшимся вдали городским стенам. Марта и Уилл Паркер двинулись за ней.

Уже у дома, спешиваясь, Филипп вновь попытался взять Мэг за руку. Мэг упрямо отдернула ее и, резко отвернувшись, пошла к дому.

Обед давно был в разгаре, после него предполагались танцы. Завтра Эдуард должен был покинуть Сен-Омер. Эрар Де Брези отправился в Кале раньше и, уезжая, просил передать жене, чтобы та непременно была во дворце. Маргарэт знала, что, не приди она, наверняка найдутся доброжелатели, которые донесут об этом мужу. Впрочем, сейчас это ее не очень волновало. Умываясь, подбирая наряд, накладывая румяна, Мэг думала о Филиппе, только о нем. Она обидела Филиппа совершенно незаслуженно. Удастся ли им еще поговорить сегодня? Когда он появится – сразу или потом? А может, Глостер пошлет его куда-нибудь и Филиппу вообще не удастся прийти?

Когда Маргарэт вошла в зал, столы уже были убраны, несколько пар танцевали при свечах. За фигурами танцоров и развевающимися шлейфами дам Маргарэт разглядела Филиппа. Веселый, как майский день, он, казалось, был совершенно поглощен беседой со своим кузеном и одной из придворных дам герцогини Бургундской. На самом деле Филипп впервые за вечер отвел взгляд от входа. Но этого оказалось достаточно. Когда секунду спустя он вновь украдкой посмотрел на дверь, а затем обвел взглядом зал, ему открылась великолепная картина: граф Риверс склонился над рукой мадам Де Брези. Это был удар побольнее всего, что досталось на долю Филиппа за прошедший день. Он резко отвернулся. Когда Маргарэт снова украдкой взглянула в его сторону, он смеялся над какой-то дурацкой шуткой Роберта Перси, как бы не замечая, что в зале появилось новое лицо. В горле у Мэг пересохло. Изысканные комплименты брата английской королевы звучали банально и глупо, а от пряного запаха духов, источаемого дамами и кавалерами, ей становилось тошно.

Музыка умолкла. Оркестранты принялись настраивать инструменты, готовясь исполнить что-то новое. Кавалеры высматривали дам для очередного танца. Краешком глаза Маргарэт заметила, что Филипп неподвижно стоит у стены с роскошными восточными гобеленами. Сердце у нее разрывалось от тоски и печали, но уж очень хотелось хорошенько проучить этого ловеласа. Подошел лорд Гастингс. Слишком уж много позволяет себе Тони Риверс, смеясь, заговорил он. Кто, в конце концов, ближайший сосед лорда Деверю в Ланкашире{99}99
  Ланканшир – графство на севере Англии, на берегу Ирландского моря. Административный центр – г. Ланкастер.


[Закрыть]? Он, Гастингс, и у него больше прав на его дочь, чем у этого повесы. Ну, а чтобы заполнить чашу до краев и довести заслуженное наказание до конца, Маргарэт передали приглашение Эдуарда: Его Величество будет рад, если мадам Де Брези разделит его компанию. Опустившись перед королем на колени, Маргарэт бросила беглый взгляд в сторону и с удовлетворением убедилась, что целиком завладела вниманием Филиппа Ловела.

Резко повернувшись, Маргарэт села на указанное королем место справа от него. Снова заиграла музыка. Король предложил Маргарэт руку и повел ее, примеряя свой длинный шаг к ее короткому, с легкой улыбкой наблюдая за тем, как старательно ведет она свою партию. В зале было душновато, хотя все двери распахнули настежь. Неожиданно король увлек партнершу в сторону, на залитую лунным светом веранду. Чуть поодаль, так, чтобы не видно было из ярко освещенных окон, стояла каменная скамья, охраняемая какими-то изваяниями-чудовищами. Усадив Маргарэт рядом, Эдуард небрежно откинулся на высокую спинку. Только тут она словно очнулась.

Нимало не смущенный ее напряженным молчанием, Эдуард задумчиво поглаживал ее плечи. Король прекрасно знал, что Эрар Де Брези находится в Кале – так что обстоятельства складывались весьма удачно, если только эта женушка не обманет его ожиданий. При свете луны четко выделялся красиво очерченный профиль молодой женщины; руки ее вцепились в лапу каменного леопарда.

– Мадам, у вас в ладони вся Англия, – непринужденно улыбаясь, заметил Эдуард.

Маргарэт поспешно убрала руку.

– Ваше Величество очень добры.

– Я добр? Да нет же, красавица, доброта – это ваша привилегия. – Эдуард склонился еще ниже и повернул к себе лицо Маргарэт. – С тех пор как я нахожусь здесь, во Франции, никого красивее вас не встречал.