Текст книги "Белый вепрь"

Автор книги: Мэриан Палмер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)

Глава 10

В комнате воцарилась тяжелая тишина, которая обычно сопровождает чувство полного разочарования. Гробовое молчание присутствующих последовало как безмолвный протест против не произнесенного вслух приказа. Окна не были зашторены, и в комнате словно отражалась бездонная голубизна неба. Здесь были двое – тот, что помоложе, выглянул в окно, повернувшись в профиль к собеседнику, лениво развалившемуся в кресле у стола.

– Стало быть, ты сделал все, что мог? – Эдуард вздохнул и посмотрел на брата. Тот плотно сжал губы.

– Да. Но ты же знаешь Джорджа. С ним всегда непросто, а герцогиня Уорвик была богатой женщиной. По своей воле он от Анны Невил не откажется. – Вновь возникло непроизнесенное требование, и вновь оно упало в пустоту.

– А как насчет девушки? Ты ее видел?

– Кого, Нэн? Да, даже дважды. Хотя это было и нелегко. Джордж окружил ее своими клевретами, так что наедине никак невозможно было поговорить. Но я знаю, что обращается он с ней не лучшим образом.

– Не трудно догадаться, – коротко заметил Эдуард. – Помимо всего прочего, ему, надо полагать, не терпится получить свою лондонскую долю, а тут еще ты под ногами болтаешься. Представляю себе, каково ему было, когда ты так быстро вернулся из Сэндвича. Рискну заметить, Кларенс желал Фоконбергу большей удачи. – Король язвительно усмехнулся. – А ведь как славно все могло получиться! Ты хорошо поработал, Дикон.

Ричард пожал плечами.

– Я еще и не добрался до него, а он уже был готов поднять лапки кверху. Будем надеяться, что и шотландцы окажутся такими же покладистыми.

– А-а, Джейми Стюарт совершенно безвреден, – беззаботно сказал Эдуард. – Есть там, правда, любители помутить воду, эта публика в основном на границе живет, но стоит тебе вытеснить их на тот берег Твида{91}91
  Твид – река в Шотландии, впадает в Северное море.


[Закрыть], как юный Джеймс будет только рад – ему же спокойнее. – Король сдвинул брови и добавил: – Ты что, действительно берешь с собой Фоконберга?

– А что, он хороший вояка, – откликнулся Ричард. – И к тому же ему не терпится выказать свою признательность за то, что в Сэндвиче ему сохранили шкуру. Я буду присматривать за ним. – Ричард снова высунулся в окно и поглядел на белые бурунчики, вскипавшие у опор Лондонского моста. За ним виднелись четкие контуры башен Тауэра, врезавшихся в небо. – Да, с твоего разрешения, я хотел бы взять с собой и Фрэнсиса Ловела. Я прослежу за тем, чтобы его обязанности не выходили за рамки обычной работы оруженосца. – Ричард тонко улыбнулся, а король только головой покачал.

– Завидую твоему оптимизму. Разумеется, если хочешь, бери Фрэнсиса, в твои опекунские дела я вмешиваться не собираюсь. Вообще-то ты вроде в Ловелах недостатка не испытываешь. У тебя что, какие-то особенные связи с этой семьей?

Эдуард раздавил орех, треск лопнувшей скорлупы как-то особенно резко прозвучал во внезапно наступившей тишине. Помедлив секунду, Ричард подошел к столу и налил себе немного красного вина.

– Ты имеешь в виду Филиппа Ловела? Его со мной не будет. Он был тяжело ранен в Барнете, ему и уздечку еще в руках держать трудно. Полагаю, он сейчас дома, в Оксфордшире. – Ричард отхлебнул немного вина и, поморщившись, отставил стакан. – Не понимаю, как ты можешь пить эту гадость – уж лучше мед ложками глотать. Нед… – Ричард посмотрел брату прямо в глаза. – Перед отъездом в Шотландию я хотел бы еще раз переговорить с Кларенсом. Могу я сказать ему, что Анну ты обещал мне? – Эдуард промолчал, барабаня пальцами по столу, и Ричард настойчиво повторил: – Могу? – И, едва сдерживаясь, добавил: – Разве я хоть когда-нибудь обращался к тебе с просьбами?

– Лучше бы ты попросил о чем-нибудь другом, – мрачно бросил Эдуард. – Послушай, Дикон, что, в Англии, да в целой Европе нет других женщин? Почему, во имя всего святого, тебе понадобилась именно Анна Невил?

– А почему нет?

Дальше Эдуард уже не мог отмалчиваться и сердито ответил:

– А потому, что вы с Джорджем в конце концов перегрызете друг другу глотки, а этого я допустить не могу. Да, он зануда и любитель помутить воду, но пока мне удается держать его в узде. И не хотелось бы давать ему лишних поводов для недовольства. Если ему мало наследства жены и нужны еще деньги Анны Невил, пусть себе. Ты так и так внакладе не останешься.

– Плевать я хотел на деньги! Мне нужна Нэн!

Эдуард, не ожидавший, похоже, такой реакции, внимательно посмотрел на брата.

– Ах вот оно в чем дело, – протянул он и снова умолк, соображая что-то и покусывая губы. – Этого только не хватало, влюбился, видите ли, как мальчишка. Ладно, Дикон, я потолкую с ним. Может, чего-нибудь и придумаем. – Эдуард неожиданно ухмыльнулся. – Только не думай, будто я скажу ему, что ты не претендуешь на свою долю наследства. Тогда уж он точно вцепится тебе в горло.

Ричард едва улыбнулся – словно луч солнца коснулся серебристой поверхности воды.

– Во всяком случае, с ним можно поторговаться, – заговорил он. – Последнее слово за тобой. Помни только, что меня интересует одна только Нэн. В крайнем случае, можно предложить ему отступного – сколько он там хочет? Спасибо тебе большое, Нед, я не забуду твою щедрость.

– Не знаю, кто научил тебя такому великолепному презрению к деньгам, неплохо бы Джорджу позаимствовать у тебя хотя бы часть его. Уже уезжаешь? – спросил Эдуард, увидев, что Ричард поднимается.

– С твоего разрешения. В Вестминстер я с тобой сегодня не поеду, нужно еще многое сделать перед походом, в Лондоне заниматься этим сподручнее. Я приискиваю себе дом в городе, хочу поселиться здесь после возвращения из Шотландии. В районе Бишопсгейт есть неплохое местечко, надо только, чтобы строитель не подвел.

– Смотри-ка, а я и не знал, что ты такой любитель домашнего очага. Полагаю, еще рано спрашивать, что думает на этот счет Анна Невил?

– Пожалуй, да, – не стал распространяться Ричард и, ощущая на себе насмешливый взгляд брата, удалился.

В Шотландию Ричард уехал в июне, к середине месяца достиг Йорка, а еще через несколько дней – границы. Там он обнаружил, что шотландцы так и не покинули пепелища, оставленного войной в пустошах севера. Граф Нортумберленд, вместо того чтобы собрать мародеров в кучу и отправить их по домам, всю свою энергию тратил на посулы будущего вознаграждения: слов и крика было много, дела – почти никакого. Ричард выслушал доклад и послал к милорду Нортумберленду гонца с приказанием явиться к нему. Разговор был недолгий, граф выскочил из палатки Ричарда, кипя от возмущения. Вскоре после этого он в крайне подавленном состоянии отправился домой, в Альвик, ностальгически вспоминая свою первую встречу с Ричардом Плантагенетом. Ему и так было не по себе, а тут еще ждало новое разочарование: ясно стало, что лорды, некогда жаждавшие его лидерства, теперь уже не толпились в передней. Все они двинулись в сторону Миддлхэма, где над высокой башней развевались знамена с леопардами и лилиями – символами Плантагенетов.

Король Эдуард провел приятное лето, постоянно курсируя между своими дворцами в Гринвиче{92}92
  Гринвич – город в Великобритании в составе конурбации Большой Лондон, известен астрономической обсерваторией, через которую условно «проведен» нулевой (Гринвичский) меридиан.


[Закрыть] и Шене. У него появилась новая очаровательная любовница, жена опять была беременна, дочери и младенец здоровы и благополучны. Однажды в Гринвич был призван герцог Кларенс. Он возвращался в Лондон явно в дурном настроении. В августе пришло пространное письмо от шотландского короля: он приносил извинения за поведение своих подданных и предлагал поговорить о тех расхождениях, которые привели к нарушению мира. Тон послания Джеймса Стюарта был какой-то извиняющийся, и, читая его, Эдуард довольно улыбался: Ричард явно не терял времени даром. Чуть позже пришло короткое письмо от самого Ричарда, где говорилось, что шотландцы разошлись по домам и не выказывают никаких воинственных намерений. Далее следовала небольшая приписка: Фоконберг, быстро позабывший выказанное ему в Сэндвиче милосердие, попытался перейти на сторону шотландцев и был казнен.

Ричард вернулся из Шотландии в сентябре и, быстро представив Эдуарду отчет, на следующее же утро отправился в Лондон. Его появление в Эрбе не стало неожиданностью для герцога Кларенса, более того, у него было несколько недель, чтобы подготовиться к этому визиту. Небрежно развалившись на диване в огромном зале дома, принадлежавшего некогда графу Уорвику, Кларенс без экивоков заявил, что мадам его свояченица, но несмотря на свои юные годы и неприятности, она не находится далее под его, Кларенса, опекой. Это печально, но король сказал свое слово. В соответствии с этим мадам оставила его дом, и, где она сейчас может находиться, Кларенсу неведомо.

Ричард молча выслушал это сообщение и, столкнувшись с невозмутимо-насмешливым взглядом, непроизвольно сжал кулаки. Его суровые спутники сомкнулись за спиной хозяина. Ричард бросил через плечо:

– Господа, у нас ведь с собой много людей. Пусть обыщут дом.

Кларенс, с которого разом сошло ироничное благодушие, в ярости вскочил на ноги, но Ричард сильным толчком отправил его на место. С минуту они мерили друг друга взглядами, при этом Ричард не ослабил хватки и буквально пригвоздил Кларенса к спинке дивана. Тяжело дыша, тот прошипел:

– Смотри, Глостер, не зарывайся, во имя памяти отца…

В ответ Ричард тихо и ровно сказал:

– Помолчи, Джордж, тебе же лучше будет, скажи еще спасибо, что эта память для меня свята.

В Эрбе было полно слуг, но хозяин почему-то и не подумал их звать. Дрожа от бессильной ярости, он молча сидел в зале, пока люди герцога Глостера методично прочесывали дом, вспугивая поварят на кухне и не стесняясь заглядывая в гардеробы на женской половине. Но все было бесполезно – Анны Невил не было нигде.

Только убедившись в этом окончательно, Ричард отпустил брата. Набросив плащ, он произнес ровным голосом:

– Что ж, поищем в других местах. – Ричард перевел взгляд на Кларенса, его голубые глаза совсем потухли, а челюсти непроизвольно сжались. – Смотри, Джордж, если ты только что-нибудь сделал ей…

– Ничего я ей не сделал и повторяю, не знаю, где она, – хрипло ответил Кларенс. – Ищи ее где хочешь, мне-то какое дело, пусть твоя любовница хоть в ночлежке найдется.

Но Ричард уже повернулся. Вслед за ним к выходу потянулись его люди.

Под звон полуденных колоколов с полдюжины вооруженных отрядов скакали в различные поместья герцога Кларенса. Иных не было две недели – достаточный срок, чтобы достать кого угодно даже из-под земли. Люди Кларенса не оказывали ни малейшего сопротивления воинам Глостера. Для них беспрекословно опускали мосты, по их команде моментально открывали ворота, и тем не менее гонцы один за другим возвращались в Лондон с пустыми руками.

Приехав в Вестминстер, Ричард попросил Эдуарда дать Кларенсу распоряжение, однако получил отказ, после которого бессмысленно было на чем-либо настаивать и чего-либо добиваться.

– Нет, Дикон, этого я не сделаю. Иначе – надо готовиться к войне. Ведь ты же знаешь Джорджа не хуже моего: он не сдастся, он будет бороться. И к тому же – в чем его можно обвинить? Потерпи немного. Ведь он на то и рассчитывает, что тебе надоест искать и ты женишься на ком-нибудь другом; но у тебя больше выдержки, чем у Джорджа. Не может же он вечно прятать ее.

– Нет, ну и что с того? Ты же сам всегда говорил, какой он безответственный.

– И именно поэтому, если я нажму на Кларенса сейчас, может получиться как раз то, чего ты так опасаешься. А если дать ему возможность понять, насколько бессмысленно… – Жалея брата, Эдуард отвернулся, чтобы не видеть его удрученного лица. – Честное слово, не думаю, чтобы он позволил себе что-нибудь лишнее. Право, Дикон, потерпи еще немного.

Вдоль Темзы дули холодные ветры, деревья пожелтели. По Эрбе беспрепятственно шныряли какие-то люди, оставляя следы своего пребывания, они уходили так же незаметно, как и появлялись. У всех домов, где жили друзья герцога Кларенса, была расставлена стража.

Давно прошел День всех святых{93}93
  День всех святых – католический праздник, который отмечается 1 ноября.


[Закрыть], и сегодня в Вестминстере отмечали день святого Мартина. Через ломящийся от яств стол Кларенс с иронией поглядывал на Ричарда. Вскоре после этой встречи Ричард переехал в лондонский дом своей матери: она вела теперь по преимуществу затворнический образ жизни в Бэркемстеде и написала младшему сыну, что он может жить в ее лондонском замке сколько пожелает.

В середине ноября Роберт Перси, задержавшийся в Йоркшире после завершения шотландской кампании, вернулся в Лондон. Покрытый грязью с головы до пят, он очутился в прихожей герцогского дома как раз когда заканчивался ужин; обменявшись приветствиями с друзьями, он присел рядом с Фрэнсисом и заметил:

– Право, приятно посидеть на чем-нибудь, что не движется. А то я с утра на лошади. Герцог уже лег? – Он кивнул в сторону спальни, дверь в которую была плотно закрыта.

Фрэнсис, немного отодвинувшись, чтобы дать место товарищу, и осторожно кладя на пол лютню, на которой рассеянно наигрывал, ответил:

– Вряд ли. Он там теперь часто вечерами сидит совершенно один.

Перси не удивился.

– Да я уж слышал. Сукин сын этот Его Высочество. Братец называется. – Он беспокойно обежал прихожую глазами: – Странно, что Филиппа здесь нет, ведь он два года буквально не отходил от Глостера. Вы слышали что-нибудь о нем?

– Нет. С того самого дня, как мы вместе оказались в Тауэре, о нем ни слуху ни духу. Может, он что и написал герцогу, но мне ничего не просил передать.

– Думаете, написал? – с сомнением спросил Перси. – Ладно, забудьте об этом, Фрэнсис. Что бы там ни было, Филипп, чума его раздери, на нашей стороне.

Он отошел, перекинулся парой слов с друзьями и на какое-то время исчез, затем появился снова и объявил, что уходит. Перси сменил запыленную от долгой скачки одежду, вымылся, на шляпе его сверкала яркая брошь. Фрэнсис задумчиво посмотрел на него, едва не поддавшись соблазну попроситься к нему в компанию. Угадав его мысли, Перси улыбнулся и покачал головой:

– Нет, нет, мой юный Фрэнсис, сегодня я вас с собой не беру. Герцогу бы это не понравилось. Отправляйтесь-ка в свою постель праведника и помолитесь за нас, грешников.

Соображая, что бы такое достойное ответить на эту тираду, Фрэнсис не обратил внимания на то, что всегда общительный и компанейский Перси на сей раз отверг всех и ушел один.

Дорога до места, куда он направился, заняла десять минут и пролегала через шумные улицы, сплошь утыканные лавками, складами, тавернами и открытыми рынками. К многочисленным прохожим приставали проститутки и нищие, по проулкам шныряли карманники, однако Перси шагал вполне беззаботно, наслаждаясь уличным гомоном после столь долгого отшельничества на севере. Миновав собор Святого Павла, он повернул на Ньюгейт-стрит, остановился подле какой-то грязной таверны, поднялся на несколько ступенек и с порога внимательно осмотрел переполненный зал. У дальней стойки он заметил мужчину в короткой кожаной куртке. Их взгляды встретились поверх голов многочисленных клиентов, Перси стал пробиваться к нему.

– Стало быть, вы здесь, – сказал он со вздохом облегчения. – А то я не был уверен. Правда, Фрэнсиса на всякий случай не стал брать с собой. Поскольку вы ему не писали, были, наверное, причины не желать встречи с ним.

– Причина одна, но достаточно веская, вам не кажется? – Убрав ноги с подоконника, Филипп соскочил на пол и кивком указал на свободное место. – Ведь он оруженосец Глостера, и, надо полагать, ему было бы непросто объяснять мои появления и исчезновения.

– Н-да, нельзя сказать, чтобы вы были особо высокого мнения о его дипломатических способностях. Ладно, вам виднее. – Перси немного помолчал, внимательно глядя на собеседника. – Стало быть, вы вернулись, Филипп?

– Да. Спасибо, что написали, Роб, а то уж я вовсе забыл вас. Правда, я бы и так появился. Куда мне деться?

– Ну что же, рад вас видеть, – просто сказал Перси. Скрестив ноги и потягивая эль, он не сводил глаз с Филиппа. – Странствия по пустыне, если позволительно будет так выразиться, пошли вам на пользу. С плечом как будто все в порядке, верно? Чем вы вообще все это время занимались?

Филипп улыбнулся и сделал большой глоток.

– Скорее уж мне следовало бы задать этот вопрос вам. Ведь насколько я понимаю, лето у вас выдалось нелегкое.

– Да по-всякому случалось. Фрэнсис, например, наслаждался жизнью. Ну а теперь, если бы не Кларенс, мы бы все вообще разленились. Впрочем, еще пара недель, и дорога ему прямо в ад, если только я правильно понимаю Глостера.

– Невелика потеря, – коротко заметил Филипп.

Слова его почти потонули в грохоте посуды. Крепко сбитая подавальщица, спеша с полным подносом к нетерпеливому клиенту, споткнулась и растянулась во весь рост. Публика загоготала. Клиент, облитый горячим соусом, выругался и ударил девушку. Из кухни кто-то завопил, чтобы привели ленивую шлюху – надо быстрее вытереть пол, пока все не захлебнулись в этой жиже. Филипп с любопытством обернулся. Глядя на его профиль, Перси подивился, как это он, так хорошо загорев за лето, умудрился сильно постареть. Подавальщица торопливо очищала костюм грубияна от жирных пятен. Встретившись взглядом с Перси, она вспыхнула и смущенно улыбнулась. От Филиппа это не ускользнуло, и он спросил:

– Вы что, и здесь тоже бываете? Вроде я вас тут раньше не видел.

– Да так, заскакивал пару раз. Был тут один капитан лучников, так он чуть горло кому-то не перегрыз, лишь бы заполучить первым эту дурочку Бесси. Впрочем, и он сам дурак хороший. Куда бы она делась? Надо было только немного подождать. – Из кухни донесся очередной взрыв возбужденных голосов. Перси ухитрился обнять за талию проходившую мимо Бесси. – Что за шум, малышка? И вообще в чем дело? Все слуги разбежались и ты осталась одна?

Раздался традиционный вечерний выстрел пушки, все потянулись к выходу. Когда шум смолк, из кухни стали доноситься ругательства и звуки ударов. Весело хихикая, Бесси удобно устроилась у Перси на коленях.

– Это шлюшка снизу, – пояснила она, – уронила кастрюлю с супом, ну и повар задает ей жару.

– Да ладно, тебе-то что за дело, – рассеянно сказал Перси, поглаживая ей ляжку. – Следующий раз будет аккуратнее.

В коридоре послышался шум, и в комнату влетела растрепанная девочка. Опередив на длину вытянутой руки своего преследователя, она поскользнулась и растянулась на полу. Запыхавшийся повар снова принялся за дело, используя в качестве инструмента порки большую поварешку. Полностью поглощенный Бесси, Перси не обращал на происходящее ни малейшего внимания, но Филипп обернулся, живо поднялся на ноги и, направляясь к месту экзекуции, проговорил:

– Достаточно, ради Бога. Вы что, убить ее собираетесь за несчастную кастрюлю супа?

Обозленный посторонним вмешательством, повар круто повернулся:

– Ну конечно, вам легко говорить. А что будут есть постояльцы? Целый бачок пошел псу под хвост, и все из-за этой безмозглой курицы, которая и живет-то здесь только по милости хозяина. И только и знает, что хныкать. Ума ни на грош, и такую дуру посылают, прости Господи, работать на кухне честного человека…

– Если она и впрямь такая простушка, то не ругаться, а жалеть ее нужно, – резко перебил его Филипп. – Ладно, хватит. Вы и так изрядно потрудились. Даже больше чем достаточно, – добавил он, бросив беглый взгляд на согнувшуюся фигурку прямо у себя под ногами. Не решаясь продолжать свое дело дальше, повар потоптался на месте, презрительно пожал плечами и пошел на кухню.

Филипп рассеянно посмотрел на девушку. Из-под юбки виднелись сильно распухшие, все в крови ноги – непонятно даже, как она могла бежать. Девушка была старше, чем показалась с первого взгляда, – лет пятнадцать, наверное. Когда же Филипп склонился над ней, она съежилась и застыла. Понятно, чего она боялась.

– Я не сделаю тебе ничего дурного, – мягко сказал Филипп. – Мне просто хотелось посмотреть на твои ноги, они все так и горят.

Он стал прикидывать, чем можно ей помочь. Пиявок в таком районе и в такой час, конечно, не найдешь. Тут ему вспомнилось, что по пути сюда он проходил мимо женского монастыря. Пожалуй, сестры помогут ей, наверное, и переночевать разрешат где-нибудь на кухне.

Опустив руки, девушка боязливо посмотрела на Филиппа. Она походила на зверька, попавшего в ловушку. Да, именно на раненого зверька, готового при первой же возможности сорваться с места и убежать. Отчаяние застыло у нее в глазах. Эта девушка ни в коей мере не походила на тот образ, который пытались создать повар и Бесси. По всему было видно, что жизнь у нее нелегкая. Встав, Филипп подошел к ближайшему буфету. Вина там не было видно, но он помнил, что подавальщица доставала что-то оттуда. Выломав ударом кулака дверцу, он достал бутылку, встряхнул ее как следует, влил содержимое в чашку и вернулся к девушке.

– Выпей-ка. В кухне ничего не найдется, чем можно смазать ноги? Мед, или подсолнечное масло, или яичный желток?

Лицо девушки искривилось от боли. Не замечая предложенной чашки, она протянула Филиппу руки.

– Ради Бога, – прошептала она. – Ради Бога, пожалуйста, помогите мне. – Больше девушка не произнесла ни слова. Губы ее посерели, она внезапно упала, потеряв сознание. Стакан с вином опрокинулся, по щеке поползла красная струйка.

Филипп молча склонился над ней, вглядываясь в исхудавшее лицо. Его удивил голос девушки: безграмотные кухарки так не говорят. Правда, промелькнуло в голове Филиппа, она могла усвоить эту интонацию, работая в каком-нибудь богатом доме. Он склонился еще ниже и поднял упавшую на висок прядь волос.

Удивленный внезапно наступившей тишиной, Перси оторвался от своих развлечений и пошутил грубовато:

– Эй, Филипп, вы там не очень старайтесь, оставьте и на мою долю что-нибудь.

Филипп пропустил это упражнение в остроумии мимо ушей. Опустившись рядом с девушкой на колени, он сказал хриплым голосом:

– Роб, можно вас на минуту?

– А что мне там делать? – беззаботно откликнулся Перси, но, услышав, как Филипп вполголоса выругался, неохотно поднялся на ноги. – Знаете, если вы все время будете стараться исправить мир… – Ворча, он высвободился из цепких объятий Бесси, дав ей напоследок увесистый шлепок. – Вы и так спасли ее от трепки, которую она бы надолго запомнила. Что же еще?

– Роб, – Филипп обернулся и пристально посмотрел на товарища, – вы были в Миддлхэме после меня. Я уже семь лет как ее не видел, но если это только не сон, перед нами Анна Невил.

Наступило молчание. Перси изумленно воззрился на Филиппа, потом перевел взгляд на девушку.

– Вы бредите.

– Не думаю. – Филипп отодвинулся так, чтобы на лицо девушки падало побольше света. – Посмотрите-ка получше. Ведь это же чистая копия графа Уорвика, она всегда была на него необыкновенно похожа.

Смущенный уверенным тоном Филиппа, Перси нетерпеливо склонился над девушкой, вглядываясь в орлиные черты лица и темные волосы. Выражение у него разом изменилось.

– Теперь убедились? – настойчиво спросил Филипп.

– Она иногда появлялась в Вестминстере, когда я там был с Глостером, – неуверенно заговорил Перси. – Конечно, это было два или три года назад, но… Дочь Уорвика! В этом клоповнике! Право, Глостер кому угодно глотку за это перережет.

Филипп поднял обмякшее тело на руки.

– Ну-ка, Роб, давайте положим ее где-нибудь. Снимайте плащ, используем его как одеяло, а мой – под голову.

– Но как это могло случиться! – воскликнул Филипп, поспешно расстилая плащ. – Ведь в Лондоне любой поваренок знает, что Глостер ищет ее. А она сама почему молчала?

– Может, и говорила, да никто не поверил. Не забывайте, ее привезли сюда, когда никому и в голову не приходило, что ее нет в Эрбе. Хозяин-то, конечно, должен быть в курсе дела, но что касается остальных – вы же слышали, что сказала Бесси. Ее просто сочли безумной. При таком обращении удивительно, что она и впрямь не сошла с ума.

Скатав свой плащ, Филипп подложил его девушке под голову, а вместо одеяла набросил плащ Перси. Огонь погас, в комнате становилось все холоднее, а на девушке была только драная рабочая кофта. Не приходя в сознание, она вздрогнула при прикосновении Филиппа.

– Думаете, ее силой привезли сюда? – мрачно спросил Перси.

– Кто знает. – Обернувшись, Филипп перехватил взгляд Перси. – Оставьте, Роб, это дело Глостера.

Где-то в глубине дома, словно вымершего с наступлением темноты, стукнула дверь. Они инстинктивно обернулись. В кухне раздался чей-то властный голос. Филипп двинулся в ту сторону, прислушался и вернулся назад.

– Похоже, сам хозяин, – негромко проговорил он. – Роб, ступайте и приведите сюда Глостера. Дом его недалеко отсюда. И скажите, пусть возьмут с собой носилки, ехать верхом она не в состоянии. Не мешкайте! А я останусь здесь и присмотрю, чтобы все было в порядке.

Разговор в кухне становился все громче – повар безуспешно пытался утихомирить хозяина. Перси быстро двинулся к выходу, но на пороге остановился и, отстегнув меч, бросил его товарищу:

– Возьмите, может пригодиться.

Филипп поймал его на лету, кивнул в знак благодарности и махнул на прощанье рукой.

Пустынная улица была залита лунным светом, Перси бежал что есть мочи и вскоре исчез из вида.

Положив меч на стол, Филипп вернулся к девушке. Лицо ее постепенно приобретало естественный цвет, щеки даже порозовели. В первый момент Филиппу показалось, что это следы от ударов, он уже поднес к ее губам бокал с вином, как из кухни донеслись оглушительные вопли хозяина, в которых потонуло жалкое бормотание повара:

– Во имя всех святых, разве я не говорил, чтобы ее не трогали с места! Это же надо – кругом одни дураки! Нельзя, что ли, ей было найти какую-нибудь работу в комнате, под замком? Так нет, понадобилось тащить сюда. Но оказывается, и этого мало… – Хозяина явно душил гнев, он остановился, чтобы перевести дыхание, но в эту паузу вклинился повар. Наверное, у него нашлось что сказать в свое оправдание: во всяком случае, крик прекратился, и следующие слова хозяина Филипп уже не мог разобрать. Потом голоса совсем затихли и лишь где-то в отдалении вновь зазвучали на минуту. За окном, выходившим на конюшню, послышались чьи-то поспешные шаги.

Сообразив, что он так и не поставил бокал с вином на место, Филипп вновь взглянул на Анну. Из-под мягко очерченных бровей на него пристально смотрели широко открытые глаза. Словно продолжая давно начавшийся разговор, девушка негромко сказала:

– Он послал за подмогой.

– Не сомневаюсь, – ответил Филипп. – Но замок герцога ближе, чем Эрбе, и готов держать пари, что сегодня милорд Глостер окажется здесь раньше Кларенса.

Он снова посмотрел на бокал.

– Может, сделаете глоток, Анна? Это жалкое пойло, но все же вам будет лучше.

Он опустился на колени и с почтением протянул ей чашу. Бросив на него быстрый взгляд, девушка протянула загрубевшие руки. Отпив немного, она вернула бокал Филиппу, откинулась на подушку, которую смастерили Филипп с Перси, и прикрыла лицо руками.

– Стало быть, вы все знаете? – после долгого молчания спросила она.

– Да, – мягко ответил Филипп. – Отдохните немного. И поверьте, все позади.

Анна ничего не ответила. Филипп поднялся, подошел к камину и принялся ворошить почти потухшие угли. Так он и стоял не двигаясь, в ожидании, когда огонь разгорится снова. Девушка зашевелилась. Обернувшись, он увидел, что она внимательно его разглядывает.

– Мне кажется, мы прежде не встречались, сэр. Вы… я так поняла, что вы состоите на службе у Его Высочества герцога Глостера?

– Что ж, можно и так сказать, – ответил Филипп. Учитывая события последних месяцев, вопрос прозвучал двусмысленно. – Меня зовут Ловел.

– Филипп Ловел? Я слышала о вас. Вас называют добрым духом герцога Глостера.

Сказано было как бы между прочим, но лицо Анны внезапно озарилось теплой улыбкой. Покраснев вслед за ней, Филипп ответил ровным голосом:

– Боюсь, вы заблуждаетесь, мадам. Герцогу Глостеру не нужны никакие добрые духи.

Дрова в камине наконец-то разгорелись, Филипп подбросил еще полено и тщательно разворошил золу. Облокотившись о стол, Анна поправила поношенную юбку и спросила:

– А где мы, это какая часть Лондона?

– Олдергейт, недалеко от собора Святого Павла. Чуть дальше на восток начинается Чипсайд, это уже аристократический район.

– Мне так и казалось, что Святой Павел рядом, слышно колокола, но полной уверенности, конечно, не было.

Она быстро обежала комнату глазами. Там и тут на полу, покрытом стеблями камыша, валялись перевернутые табуретки и скамейки, остатки пищи, кружки, из которых вытекло содержимое.

– Я здесь впервые. Все это время я провела в подвальной комнатке, там и проснулась, когда меня привезли из Эрбе. Только когда именно это было, не помню – накануне вечером в вино что-то подмешали. У постели сидел какой-то мужчина. Он сказал, что отныне я – племянница хозяина таверны, зовут меня Молд и, когда я научусь откликаться на это имя, мне дадут есть. И эту одежду, – голос ее осекся, – тоже дал мне он.

Наступило неловкое молчание. Минуты текли, наконец Филипп спросил:

– И вы не знаете, кто это был?

– Нет. Он сразу ушел, и я больше его не видела, хотя знаю, что он захаживал сюда поговорить с хозяином – через дверь доносился его голос. Однажды я услышала, как он говорил хозяину, что церемониться со мной особенно не надо… Хозяин называл его милордом. И он говорил… как благородный господин.

– Ах вот как, – сквозь зубы произнес Филипп. Он отошел к столу, схватился за рукоять меча и выдернул его из ножен. Затем вернул меч на место – так он проделал несколько раз. От этого у Филиппа даже ладонь покраснела. В конце концов он швырнул меч на стол и повернулся.

В доме царила глубокая тишина. Подойдя к окну, Филипп выглянул на улицу. Ричард должен скоро появиться. Перси теперь, вероятно, подъезжает к замку, а скорость давно сделалась для людей Глостера неотъемлемой частью их существования. Облокотившись о подоконник, он рассеянно посмотрел на вывеску, раскачивавшуюся на ветру. Анна сидела так тихо, что казалось, будто она уснула. Поэтому Филипп даже вздрогнул от неожиданности, когда девушка заговорила:

– Теперь я вас вспомнила, сэр Филипп. Вы ведь были в доме моего отца, верно? А потом совершенно внезапно уехали.

– Да, мне было тогда семнадцать. И уехал я против своей воли, просто умер отец, и мне надо было заниматься домом.

– Вы с Диконом, помню, всегда были вместе: я часто спускалась во двор и смотрела, как вы упражняетесь.

Они оба улыбнулись общим воспоминаниям о минувших временах, и туман какой-то особенной боли, застилавший ее глаза, казалось, немного рассеялся. Догадываясь, отчего так произошло, Филипп сказал:

– Он всю Англию перевернул вверх дном, стараясь отыскать вас. Сегодня ночью он в первый раз за последние два месяца уснет спокойно.

Оторвавшись от окна, он направился к буфету, чтобы налить еще немного вина. Но на полдороге остановился – где-то в глубине дома скрипнула дверь.