Текст книги "Край земли у моря"
Автор книги: Мери Каммингс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)
Уже завтра вечером Дел рассчитывал быть дома, но совещание в посольстве поломало все его планы. Еще целые сутки без Карен... А она наверняка готовит праздничный обед и заранее радуется!
Как ни странно, к телефону никто не подошел, и Дел забеспокоился – в Венесуэле была уже почти ночь. Набрал номер снова – и снова никто не взял трубку.
Другого выхода не было – с тяжелым вздохом он набрал еще один номер. Там ответили сразу:
– Слушаю!
– Мисс Дензел, добрый вечер. Извините, что беспокою так поздно. Это Делвин Бринк. Карен случайно не у вас?
– Нет. – Ответ был достаточно холодным – впрочем, иначе эта женщина ни с кем из мужчин и не разговаривала.
– Вы не в курсе, где она может быть? – Дел говорил изысканно любезно, хотя про себя подумал: «Феминистка хренова, чтоб тебя...»
– Да, в курсе.
Все слова из нее приходится клещами тянуть! Зараза!
– С ней все в порядке?
– Да.
– Так где же она? – он был уже на пределе, хотя продолжал говорить ровно любезным тоном.
– Мне не следовало, конечно, вам говорить... Ну ладно. Она поехала вас встречать в аэропорт – подвернулась оказия до Каракаса, и бедная девочка решила сделать вам сюрприз. Томми у меня, а завтра днем за ним присмотрит Мануэла.
– Спасибо, мисс Дензел.
– Но вы уж постарайтесь, пожалуйста, не портить ей удовольствия и сделайте вид, что удивились...
– Разумеется. Еще раз спасибо, мисс Дензел. Прошу прощения, вас не очень затруднит, если Томми побудет у вас еще одну ночь? Выяснилось, что у меня есть послезавтра утром дела в посольстве – и я смогу приехать только после них. Я собственно, потому и искал Карен... Мальчик не доставляет вам особых хлопот, надеюсь?
– Он еще не в том возрасте, чтобы доставлять хлопоты. Хорошо, мистер Бринк, не беспокойтесь. У вас все?
– Да, благодарю вас. Спокойной ночи. Она не ответила – просто повесила трубку.
Трудно было найти двух более непохожих людей, чем Карен и Лори Дензел.
Черная, как грех, крепко сложенная сорокалетняя амазонка ростом больше шести футов, Лори презирала всех мужчин вместе и каждого из них в отдельности. Всех замужних женщин она считала несчастными жертвами мужской тирании, отсюда и эти дурацкие слова – «бедная девочка».
Работала Лори врачом в заводской больнице и была специалистом на все руки. Как узнал Дел из ее личного дела, до того она лет пятнадцать проработала в различных точках планеты, в «Корпусе мира», замужем никогда не была.
С Делом у нее установились отношения, напоминающие вооруженный нейтралитет. Друг друга они недолюбливали и до сих пор называли не по имени, а официально, но открыто неприязнь не высказывали – из-за Карен.
Карен подружилась с Лори сразу – буквально с первой встречи. Объяснить этого Дел не мог – но факт оставался фактом, Лори прощала Карен даже то, что та была замужем и не собиралась разводиться. Первое время она, правда, пыталась поучать Карен, как надо обращаться с мужем, чтобы не стать очередной «жертвой мужской тирании». Делу через третьи руки передали, что Карен в ответ смеялась – но даже это не поссорило ее с Лори.
В смысле заботы о Томми на Лори можно было положиться – она знала его с момента рождения в прямом смысле этого слова и очень любила – очевидно, потому, что мальчик был, как она выразилась, «еще не в том возрасте, чтобы причинять неприятности». Иными словами, еще не стал мужчиной – то есть бесчувственным и эгоистичным тираном, основной целью которого было третирование несчастных женщин.
Значит, Карен будет в аэропорту... Дел поймал себя на том, что невольно улыбается. Целые сутки до совещания, и никаких хлопот – только они вдвоем!
Все так же улыбаясь, он быстро собрался и вышел из квартиры – до отъезда нужно было успеть заехать еще к одному человеку.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Все звали его просто Томми...
Когда-то, ощутив на себе при первом знакомстве бесцеремонность, ехидство и своеобразное чувство юмора Томми, Дел мысленно окрестил его «человек-жаба» и испытал горячее желание дать ему по морде. Но очень скоро неприязнь исчезла, сменившись уважением и искренней симпатией, и сейчас он дорожил и гордился дружбой с этим человеком.
Бывший полицейский, ушедший в отставку по состоянию здоровья, Томми владел небольшой конторой, поставлявшей танцовщиц в стриптиз-бары не слишком высокого пошиба. Жил он один – в том же здании, этажом выше – и эти девушки заменяли ему семью.
Любая из них знала, что Томми всегда может помочь, поддержать советом и добрым словом, иногда – просто сказанной вовремя шуткой, а иногда – и чем-то более серьезным. Что бы ни случилось – разбушевавшиеся зрители, отказывающийся платить или требующий чего-то сверх оговоренных условий работы владелец бара – стоило только позвонить Томми, и все проблемы решались на месте.
Неизвестно, как сложилась бы судьба Карен, если бы не знакомство с Томми. Три года назад, зверски избитая клиентом-психопатом, она попала в больницу и вышла оттуда, понимая, что вернуться на улицу уже не сможет – любой подходивший близко незнакомый человек вызывал у нее ужас.
С рукой в гипсе, с дикими головными болями – последствиями тяжелого сотрясения мозга – едва ли она подходила на роль стриптизерки. Даже двигалась Карен тогда с трудом – сломанные ребра все еще давали о себе знать.
Почему Томми взял ее тогда к себе? Потому что за нее попросил Макдермот – его старый друг, с которым они когда-то вместе работали в полиции? Просто – пожалел? Или увидел в этой девушке что-то, затронувшее его душу? Дел никогда об этом не спрашивал...
Обычно Томми сидел в конторе до поздней ночи, поэтому Дел не стал даже звонить, уверенный, что застанет его на месте.
Дверь была заперта, и он постучал, а когда это не помогло – забарабанил кулаком.
– Мог бы двери и не ломать – я еще не оглох, – сообщил Томми, открывая. – Я уж думал, вообще не придешь.
– У меня самолет в четыре. Я у тебя часов до двух посижу – ничего?
– Валяй!
Неделю назад, увидев его после большого перерыва, Дел сразу заметил, что старик резко сдал. Впрочем, старик ли? Дел до сих пор не знал, сколько Томми лет – даже приблизительно. Патологически толстый и обрюзгший, он выглядел лет на семьдесят, но глаза – черные, пронзительные, умные и очень живые – неопровержимо доказывали, что их владелец значительно моложе.
Еще год назад Томми ходил без палки, да и лицо его не было таким серым. Сейчас он передвигался с явным трудом, тяжело опираясь на палку и останавливаясь передохнуть через каждые пять-шесть шагов – чтобы пройти через большую полупустую приемную в собственный кабинет, ему потребовалось минуты три. Правда, это не помешало ему, добравшись до стола и плюхнувшись в кресло, бросить Делу:
– Наливай!
– А стоит? – нерешительно спросил Дел. – Чего-то ты сегодня...
– А то я не знаю! Давай-давай, – махнул Томми рукой в сторону висевшего на дальней стене шкафчика.
Именно в этом шкафчике толстяк хранил весь свой запас шотландского виски – других напитков он не признавал – и гостям обычно вменялось в обязанность угощать и себя, и хозяина.
Пожав плечами, Дел налил два стакана и сел в свое обычное кресло напротив стола.
– Чего смурной-то? – спросил Томми. – Дома чего?
– Да нет, – мотнул головой Дел. Смутился, улыбнулся и признался: – Она меня встречать поехала, в аэропорт. Сюрприз решила сделать.
– Сюрприз – это хорошо, – протянул Томми. – У мамаши-то ее был?
– Был, – кивнул Дел. – Там все нормально, все живы-здоровы... – он запнулся, не зная, как передать ощущение, охватившее его после встречи с матерью Карен.
– Не так что-то?
– Не знаю даже... я думал, она больше обрадуется, – помимо желания Дела, в его голосе прозвучала чуть ли не обида. – Думал, она записку дочери захочет написать, или хоть на словах передать что-то попросит – а она... нет.
– Что, похоронили они уже ее?
– Да... пожалуй, так. То есть, конечно, мать плакала, и все такое. Но мне показалось, что...
– ...Что по ней – так лучше бы девочка мертвой была, а то еще, не дай бог, вернуться может, – подхватил Томми. – Так, что ли?
– В общем, да. Толстяк махнул рукой.
– Ладно, парень, не бери в голову. Я, в общем-то, чего-то похожего и ждал. Еще когда девочка мне эту историю рассказывала – сразу по душе резануло: что же это за мать, если она девчоночку вот так – деньги в зубы и с глаз подальше сплавила?! Ведь ясно было, что с ней дальше будет – в пятнадцать-то лет! Другая бы мать зубами и когтями вцепилась; как угодно – но защитить бы попыталась... – Томми вздохнул. – Ладно, чего сейчас говорить... Налей еще.
– Может кофе лучше? – нерешительно предложил Дел.
– А чего – сделай напоследок.
Отхлебнув кофе, Томми одобрительно кивнул, плеснул туда изрядную толику виски, остававшуюся в стакане – и снова с удовольствием отхлебнул.
– Да-а, так никто из моих девок заваривать не умеет... – «Своими девками» он, как обычно, назвал работавших у него танцовщиц.
Дел допил кофе и откинулся в кресле – говорить ни о чем не хотелось. Мысленно он вновь и вновь возвращался к сегодняшнему совещанию, вновь и вновь спрашивал себя: не лучше либыло бы все-таки поступить так же, как Мэрфи – отправить Карен на время в какое-то более безопасное место? Да, но куда?
Сэм, их адвокат, ясно дал ему понять, что приезд Карен в Штаты сейчас нежелателен – если ее арестуют, это сильно осложнит ситуацию. Конечно, вероятность ареста очень невелика – но не дай бог...
А может, он просто сам себя обманывает, ищет какие-то оправдания своему нежеланию расстаться с Карен даже на время? Да, но и Карен, не поняла бы его внезапного желания отправить ее неизвестно куда и непонятно зачем! А если сказать ей правду, тогда она точно никуда не уедет...
– Случилось чего? – врезался в его размышления скрипучий голос.
– Да нет, на работе там... всякие проблемы. Ладно, справлюсь, – Дел решительно выпрямился и улыбнулся.
– Ну что – вроде как прощаться нам с тобой пора, – неожиданно сказал Томми.
– Да нет, у меня еще час есть, – отозвался Дел.
– Я не про то... Я до последнего тянул – да теперь уж времени не осталось, – вздохнул толстяк, достал из ящика конверт и перебросил Делу. – Письмо ей тут написал – отдай... только не сейчас... потом.
Карен часто писала Томми – о самом интересном она предпочитала рассказывать подробно, а в письмах, по ее мнению, это получалось лучше, чем по телефону. Он тоже писал ей достаточно регулярно, так что в этом письме, казалось бы, не было ничего особенного – и все-таки...
– Когда – потом? – Дел напрягся, почувствовав неладное.
– Когда меня... – Томми резко мотнул головой и решительно докончил: – Когда меня не будет. – Заговорил быстро, слегка морщась, словно стремясь избавиться от чего-то неприятного. – Там... я пишу, чтобы на похороны не приезжала – нельзя ей сейчас в Штаты. Да и ни к чему это – ни ей, ни... тому, что от меня останется...
– Ты что? – перебил его Дел. Взглянул в глаза, осекся и тихо спросил: – Когда?
– Еще пара месяцев. Не говори ей пока. – Помолчал, потом вздохнул. – Теперь, кроме тебя, у нее никого не остается, – и не добавил вслух того, что и так прозвучало в этих словах: «Побереги ее...»
Дел сидел, смотрел на него – и все еще не мог поверить. Показалось, нужно что-то сказать или сделать – но что?
– Ладно, налей-ка лучше еще – и не сиди с такой перевернутой рожей. Я тебя что, еще и утешать должен?! – нарушил молчание Томми. Ухмыльнулся так же ехидно, как всегда. – Мне врачи предложили в больницу лечь – тогда, мол, может быть, и месяца три протяну. Да я там, через неделю с тоски загнусь, на их клистирах! А тут... пока я тут – я живой. Ну, чего сидишь-то? Наливай, говорю!
Дел встал, подошел к шкафчику, достал виски и переставил на стол.
– Чтобы далеко не бегать...
– Ну и умница, – кивнул Томми и сам налил им обоим по полстакана. – И хватит хоронить меня раньше времени – лучше расскажи что-нибудь повеселее. Как там крестник-то мой?
Они просидели вместе еще час – болтали о чем-то постороннем, прихлебывали виски, Дел снова сделал кофе. Оба прекрасно понимали, что больше никогда не увидятся – но говорить об этом было ни к чему.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Рики, про которого Дел, признаться, начисто забыл, нашел его еще в аэропорту. Стоило им зайти в самолет, как итальянец, обаятельно улыбаясь, поворковал со стюардессами и ухитрился поменяться с кем-то местами так, чтобы оказаться рядом с Делом. Тут же начал расспрашивать его о заводе, о жизни в Венесуэле, о местных обычаях – главный упор, разумеется, делался на женщин. По-английски он говорил неплохо – может быть, только чересчур правильно и с легким акцентом.
Дел не испытывал желания с кем-либо разговаривать и вскоре, сославшись на головную боль, извинился, закрыл глаза и сделал вид, что спит. Впрочем, Рики ничуть не обиделся и тут же куда-то исчез – Дел сильно подозревал, что в комнатку стюардесс.
На самом деле спать ему не хотелось – хотелось просто посидеть и помолчать. Томми... Как сказать об этом Карен? Если ему самому сейчас кажется, что из души вырвали кусок, то что же почувствует она? Еще два месяца...
Два месяца – значит, получается как раз в августе.
Рики вернулся часа через полтора – плюхнулся в кресло и откинулся на спинку, довольно улыбаясь.
– Какие красотки! Ты обратил внимание?
Дел молча мотнул головой – девушки как девушки, он не присматривался.
– Да ты что?! Там же есть одна такая! – у итальянца не хватило слов, и он показал волнообразным жестом. – Думаю, после Майами... – он не стал уточнять, лишь выразительно закатил глаза.
– Прямо в самолете? – невольно заинтересовался Дел.
– А где же еще? – Рики всем своим видом выразил удивление. – Мы же потом сразу на завод поедем, не так разве?
– Нет, у меня дела в посольстве завтра утром. Так что придется переночевать в Каракасе.
– Так это же прекрасно! Давай пару девочек охмурим – и прямо в отель до завтра?
Делу на секунду стало смешно – он представил себе, как появился бы перед Карен с чемоданом в одной руке и стюардессой – в другой.
В Майами им пришлось просидеть часов пять – «по погодным условиям». К концу ожидания даже неугомонный Рики слегка поувял.
Как только они, наконец, взлетели, итальянец снова исчез. Дел смотрел в окно, на яркие белые сугробы облаков, ослепительно сверкавшие под солнцем – он больше не думал ни о Томми, ни о предупреждении, ни о завтрашнем совещании. Сейчас важным казалось только одно – с каждой минутой он был все ближе и ближе к Карен...
Рики появился перед самой посадкой – вид у него, как ни странно, был не слишком довольный. В ответ на вопросительный взгляд Дела он театрально закатил глаза и покачал головой.
– Никакой личной жизни! Ей, видите ли, неудобно – люди вокруг. Договорился, что из отеля ей позвоню. Ты точно присоединиться не хочешь?
Дел молча покачал головой.
– Сколько езды до завода?
– Часов пять. Завтра к вечеру будем.
– А с жильем там как?
– Есть гостиница для приезжих. На полпути между заводом и поселком общественный центр – бассейн, шорт-зал, кафетерий, магазин – вот там, на верхнем этаже.
– Там где-нибудь машину можно найти на пару месяцев? Или лучше здесь, в Каракасе?
– Лучше в Каракасе – выбор больше. Есть там несколько гаражей – хозяева говорят по-английски, могут подобрать что-нибудь. Если хочешь, я тебя завтра с утра к ним подброшу, по дороге в посольство.
– Договорились.
Через пару минут объявили посадку. По салону прошла стюардесса, выразительно покосилась на Рики и нагнулась над ним – якобы поправить ремень безопасности. Шепнула ему что-то на ухо и пошла дальше.
– Видал, какая? – прокомментировал итальянец. – Если ничего лучше по дороге не найду – позвоню ей. Смотри, зря отказываешься – там еще парочка есть, не хуже. Ты что, боишься, что я твоей жене настучу? Так в этом смысле я – могила!
Дел не удержался и хмыкнул.
Уже выходя из самолета, Рики ухитрился шепнуть стюардессе нечто, что заставило ее покраснеть, и пошел дальше, страшно довольный собой, продолжая болтать что-то о предполагаемой вечеринке. Дел слушал его вполуха, рассеянно кивая – ему было не до того. Он старался не торопиться, но не торопиться не получалось – каждый шаг приближал его к Карен. Паспортный контроль... багаж... таможня... – все!
Он остановился и обвел глазами зал – ну где же она?!
– А здесь тоже ничего есть кадры! Смотри, какая блондиночка! – Рики восхищенно прищелкнул языком. – И прямо на нас уставилась!
Дел резко обернулся, проследив за взглядом итальянца. Карен... она стояла совсем близко, футах в двадцати. Увидев, что замечена, просияла. Он только успел поставить чемодан – она уже бежала к нему. Налетела, прижалась, уткнулась липом в шею – и замерла. И все стало так, как должно было быть...
Мир словно слегка качнулся и снова выровнялся, но уже другой – переполненный яркими цветами, звуками, смехом!
Обхватив ее обеими руками, Дел наклонил голову и прижался лицом к светлым волосам. Шепнул ей на ухо то, что было и так ясно – но для него важнее всего: – Я вернулся, детка, – глубоко вдохнул знакомый медовый запах, выпрямился и улыбнулся.
Карен отступила на полшага. Вид у нее был слегка смущенный – словно она боялась, что он рассердится на нее за неожиданное появление. Только тут Дел заметил, как она одета...
Вместо обычных джинсов с футболкой на ней было платье из легкой светло-зеленой шелковистой ткани в мелкий цветочек, кроме того – светлый жакет, босоножки на высоком каблуке и, как последний штрих, – пышный светло-зеленый бант на затылке.
Он не выдержал – шагнул к ней, снова приобнял одной рукой и легонько поцеловал в висок. Обернулся, наткнулся взглядом на изумленную физиономию Рики и сказал, стараясь, чтобы в голосе не слишком звучала рвущаяся изнутри радость:
– Это моя жена.
Итальянец чем дальше тем больше раздражал Дела, и дело было даже не в бархатистых нотках, появившихся в голосе Рики с того момента, как он представил их с Карен друг другу. Просто если бы этого чертова макаронника не было, то они бы шли с ней вдвоем, в толпе незнакомых людей, которым нет до них никакого дела – и она бы уже отобрала у него дипломат, и засунула бы взамен в его ладонь свои тонкие пальчики, и незаметно поглаживала бы его руку, и смеялась, и болтала бы, не закрывая рта. А сейчас она с вежливо-формальной, словно намертво приклеившейся, улыбкой задавала Рики ненужные, но полагающиеся в такой ситуации вопросы вроде «Как долетели?» или «Вы впервые в Венесуэле?». Лишь глаза ее, жалобные и немножко сердитые, словно говорили Делу: «Ну, сделай же что-нибудь!»
– Нам придется задержаться в Каракасе до завтра. Так что сейчас поедем в какой-нибудь отель, – сказал он и сразу заметил вспыхнувшую в ее глазах радость.
– Можно в «Эмбасси» – я там ночевала и вещи оставила... И свободные номера там есть!
Дел прикрыл глаза и еле сдержался, чтобы не расхохотаться. Похоже, Карен с самого начала планировала задержаться на денек в Каракасе...
Джип послушно ждал на стоянке – там, где он оставил его, улетая. Пока Рики размещал свои три чемодана, пытаясь оставить на заднем сидении местечко и для себя, Дел включил кондиционер – в машине было жарко, как в печке, хотя она и стояла в тени. По-хорошему нужно было бы подождать пару минут, пока там можно будет дышать, но ждать сил уже не было.
Он старался не дотрагиваться до Карен, даже лишний раз не смотреть на нее. Потом, в номере, когда поблизости никого не будет... все потом!
Внешне это выглядело как обычная светская беседа: Рики, не закрывая рта, восхищался всем, что видел вокруг, а Карен, сидя вполоборота, отпускала какие-то уместные в подобных случаях реплики. На самом деле ей хотелось только одного – чтобы этот тип куда-нибудь исчез.
Она прекрасно понимала, что Дел не любит проявлять свои чувства на людях; суховатый, сдержанный, немногословный – таким он всегда был при посторонних. Лишь глаза чуть теплели, когда он смотрел на нее, напоминая, что под этой сдержанностью и спокойствием прячется другой Дел – такой, каким только она знала его.
Она понимала, что по-настоящему они еще поздороваются, когда останутся вдвоем – но хотелось, чтобы это случилось поскорее...
Свободных номеров действительно было полно – туристский сезон еще не наступил. Дожидаясь ключа, Дел незаметно погладил ее по спине под жакетом и шепнул:
– Потерпи, маленькая. Уже немного осталось. – Получил ключ, кивнул Рики, подхватил чемодан – обернулся и улыбнулся. – Ну, пошли?
Он, как всегда, понимал ее, понимал, что ей уже невмоготу ждать и хочется обнять его, потрогать, погладить – или хоть за руку подержать. Но в лифте все еще было нельзя: чуть ли не на каждом этаже кабина останавливалась, кто-то выходил, входил; казалось, этот подъем длится бесконечно долго.
Номер оказался почти у самого лифта.
Теперь все было можно! И обнять, и потереться лицом о шершавую щеку, и вдохнуть его запах... Дел сжимал ее слишком сильно, почти до боли – но это было неважно, главное – чтобы не отпускал!
– Я очень соскучился... Я даже не думал, что могу так соскучиться, – сказал он, и она закивала, по-прежнему уткнувшись ему в щеку. – Хорошо, что ты приехала...
Карен снова кивнула.
Его рука поползла вверх, добралась до волос и запуталась в них. Наткнулась на бант, потрогала – не хотелось разрушать такую красоту, не рассмотрев ее сначала как следует. Дел прекрасно понимал, что все это – и новое платье, и босоножки, и золотистый лак на ногтях, и бант – предназначалось для него, чтобы он увидел и оценил.
– Ты очень красивая... Я при этом придурке даже сказать не мог.
– Тебе понравилось? Ты на меня почти не смотрел.
– Смотрел...
Они стояли, обнявшись, у самой двери. Можно было уже пройти в комнату, сесть – но не хотелось разъединяться даже на мгновение. Лишь когда в дверь внезапно постучали, Дел отпустил жену, глубоко вздохнул и сделал шаг назад.
– Ну что там еще?!
Оказалось, что принесли вещи Карен. Дав пятерку посыльному, он повесил табличку «Не беспокоить!» и захлопнул дверь.
– Фу-ух. Ну, теперь, кажется, все! – На ходу стаскивая пиджак и галстук, прошел в комнату и плюхнулся на диван, протянув руку Карен, стоявшей у окна. – Ну чего ты? Иди сюда!
Ждать долго не пришлось – она тут же оказалась рядом, уже босиком и без жакета, и уселась, поджав под себя ноги. Погладила его по щеке – Дел блаженно зажмурился, сполз пониже и уткнулся лбом, глазами, всем лицом в теплое шелковистое местечко между плечом и шеей. Почувствовал, как маленькие мягкие руки обнимают его, притягивая поближе, гладят, медленно перебирают волосы.
– Устал?
Он мотнул головой.
– Наверное. Сейчас пока не чувствую. Вот посижу так пару минут и пойду мыться. Я весь липкий и противный.
Услышал хихиканье: «липкий и противный» – это было ее выражение; так Карен говорила о себе, бегая в душ по нескольку раз на дню.
– Хорошо, что ты приехала. Это и есть твой сюрприз?
– Да... И еще... – она тихонько рассмеялась и уткнулась носом ему в макушку. – Еще я начала принимать таблетки.
Это тоже было приятной новостью – пока Карен кормила грудью, приходилось пользоваться презервативами. Он покивал, давая понять, что оценил новость.
Долго так сидеть было нельзя, начало тянуть в сон – за последние трое суток Дел спал от силы часов пять.
Он глубоко вдохнул и встал. Потянул за теплую руку – Карен как-то очень ловко крутнулась и оказалась рядом, прижавшись к нему спиной и запрокинув голову.
– Ну что, пойдешь со мной в душ? – спросил он, разворачивая ее к себе лицом.
– Ты же уста-ал!
– И уста-ал... и не спа-ал... и вообще с ног валюсь. Так ты уж пожалей меня, бедного, а то, чего доброго, упаду там – и помочь будет некому.
Она фыркнула, сморщила нос и поцеловала его в подбородок. Дел быстро наклонил голову, чтобы следующий поцелуй пришелся куда положено. И в этот момент в глаза ему бросилось нечто, чего он никак не ожидал увидеть!
Платье было открытым (слишком открытым, чтобы позволить глазеть на него посторонним мужикам!): низкий вырез, голая спина, плечи, пересеченные узенькими лямочками... И на плече, немного спереди – бабочка! Черт побери, она все-таки сделала себе татуировку!
Увидев его оторопелый вид, Карен обрадовалась.
– Заметил, наконец!
– Ты зачем это сделала? – спросил он растерянно. Она повернулась, чтобы ему было лучше видно, и пошевелила плечом – бабочка была ажурная, черная с голубым, совсем маленькая – чуть больше дюйма.
– Ну, как? Нравится?
– Ну, зачем ты? – повторил он, не зная, что еще сказать. Стоило бы, наверное, рассердиться, но уж очень у Карен был довольный вид.
Внезапно она рассмеялась.
– Де-ел, да это же переводная картинка! А ты что подумал – и, правда, татуировка?! – Он осторожно потрогал пальцем – на ощупь это место ничем не отличалось от окружающей теплой и гладкой кожи. – Месяц держаться будет – и можно мыться сколько угодно. Ты еще вторую не видел!
– Где?!
Карен захихикала.
Усталым Дел себя сейчас не чувствовал – скорее, слегка пьяным. Притиснул жену к себе, прижал как следует – так, что она пискнула – и отпустил; стащил рубашку и направился в ванную, предварительно очень серьезно сообщив:
– Не хочешь – не приходи. Но помни – ты не поддержала меня в трудную минуту!
Карен оказалась в ванной через минуту – если бы бант не запутался в волосах, вышло бы и еще быстрее. Остановилась у открытой дверки душевой кабины, несколько секунд смотрела на загорелую мускулистую блестящую от воды спину – потом легко дотронулась до нее. Дел стремительно обернулся; отступил к стенке, давая ей место. Она шагнула ближе, запрокинула голову и зажмурилась, подставляясь под прохладные струйки – и под его руки.
Открывать глаза было ни к чему. Он целовал ее, забыв обо всем, прижимая к себе так, что Карен чувствовала каждый дюйм его жесткого мускулистого тела. Так целовать умел только он – жадно, самозабвенно, неистово, заставляя ее сердце биться все чаше и чаще. Голова кружилась, она уже еле стояла на ногах, с каждым мгновением все острее чувствуя, как тело наливается знакомой горячей тяжестью...
Неожиданно Дел отступил на шаг, тяжело дыша и держа ее за плечо – словно она могла куда-то деться.
– Пойдем... тут скользко... пойдем!
Куда – было ясно; кровать, диван – главное, чтобы поближе.
Мокрые, как тюлени, они вывалились из ванной, на мгновение остановились, чтобы еще поцеловаться – и рухнули на диван. Откровенное нетерпение в глазах жены подстегивало Дела; он одним резким движением проник в нее и чуть не сошел с ума от вырвавшегося у Карен низкого горлового вскрика. Почувствовал, как она сжала его – да, вот теперь он по-настоящему вернулся домой!
Широко открытые глаза, ноги, обвившиеся вокруг его бедер... Все это было привычно – и прекрасно, как в мальчишеском сумасшедшем сне. И лучше – потому что это был не сон!
Подаваясь вперед быстрыми резкими толчками, внезапно он вонзился до предела и замер на секунду. Поцеловал Карен в шею – грубо, до боли – зная, что эта боль сейчас желанна ей, и снова начал двигаться – глубоко, сильно, почти выходя и снова возвращаясь, стремясь приблизить развязку – и надеясь оттянуть ее еще хоть на мгновение.
Но мгновения уже не было – он почувствовал, как Карен, запрокинув голову, содрогается, вцепившись в его волосы. И взорвался, вскрикнул, зарычал, застонал – все вместе – все... все!
Где-то далеко-далеко отчаянно билось сердце, и легкие пытались вдохнуть хоть малую толику воздуха – но здесь, не с ним... потому что его не было... потому что он кончился... весь... и силы тоже... Непонятно как, но все-таки он сумел немного сползти в сторону, чтобы не раздавить теплое тело, бессильно распростертое под ним...
Карен старалась лежать неподвижно – уткнувшись носом ей под мышку, Дел спал, продолжая и во сне крепко сжимать ее обеими руками.
Однажды она смотрела какой-то фильм «про любовь» – и вдруг подумала, что никогда не была влюблена. И никогда не мечтала ни о любви, ни о прекрасном принце.
Ей было тринадцать лет... и четырнадцать... и девочки в школе таинственно шушукались: «А он посмотрел...». «А я ему говорю...». И бегали на танцы, стараясь выглядеть повзрослее, и пересылали записочки, и «умирали» по кому-то. А ей было непонятно – о чем это они? И странно, что они еще такие... дети.
Пятнадцать лет... и шестнадцать... и семнадцать... Тогда она мечтала только об одном: о месте, где можно ничего не бояться. Или о том, чтобы найти много-много денег и самой себе сделать такое место – скажем, домик где-нибудь в лесу, где нет людей. И чтобы там обязательно было тепло...
Как давно это было! Даже порой казалось, что вообще не с ней, что вся ее жизнь началась с того самого дня, когда незнакомый мужчина протянул ей руку и сказал: «Ты можешь подняться? Тогда пошли!»
А теперь он спал рядом – самый главный, самый нужный, самый любимый – человек, ставший всем ее миром. И она прислушивалась к его ровному сонному дыханию и чувствовала себя счастливой, потому что знала, что он откроет глаза, увидит ее – и улыбнется...
ГЛАВА ПЯТАЯ
Он проснулся – Карен почувствовала это по тому, как напряглось его тело. Медленно поднял голову и уставился на нее сонными глазами. Тихо сказал:
– Я, кажется, позорно заснул... – но ленивая довольная улыбка, появившаяся на его губах, противоречила этим словам.
– Почему – позорно? – рассмеялась она.
– А я не собирался спать. И тебя, небось, придавил.
– Ничего не придавил.
Они поерзали, перераспределяясь, и устроились поудобнее – Дел лежал на спине, закинув руку за голову; второй рукой он прижимал к себе Карен, ее щека уютно примостилась на его плече.
– А где все-таки вторая бабочка? – с любопытством спросил он.
– Ты так и не заметил? – огорчилась она. – Сейчас покажу – заодно одеяло принесу! – Вылезла из-под руки, встала на колени в ногах. – Ну, видишь?
Бабочка – чуть меньше той, что на плече – красовалась выше и правее треугольника золотистых курчавых волос, словно примеривалась сесть на него, как на диковинный цветок. Смотрелось это так, что Дел аж зажмурился.
Увидев, что произвела впечатление, Карен хихикнула, сползла с его ног и убежала в спальню, но через минуту вернулась с одеялом и снова устроилась на плече, весело поблескивая глазами – в тепле и уюте.
– Ты с самого начала хотела, чтобы мы здесь ночевать остались – все эти соблазнительные одежки и бабочки на то и рассчитаны? – спросил он.
Она пожала плечами и кивнула.
– То-то Лори так спокойно восприняла, когда я ей сказал, что мы до завтра задержимся...
– А ты ей звонил?
– Да, тебя не было дома, и я забеспокоился, не случилось ли чего-нибудь. А она сказала, что подвернулась оказия и ты поехала меня встречать. Кстати, что это за оказия?
– Без комментариев, – заявила Карен, наморщив веснушчатый нос.
– Это еще что такое?!
– Это я – и здесь. А все остальное тебе знать не положено!
– Пытать буду!
