Текст книги "Край земли у моря"

Автор книги: Мери Каммингс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Покормив Томми, она спустила его на пол, и малыш незамедлительно пополз ловить Манци, вальяжно раскинувшуюся посреди ковра – больше за эту парочку можно было некоторое время не беспокоиться.

Завтрак показался Делу самым вкусным из того, что он ел за последнее время – может быть, потому, что накладывая ему яичницу, Карен потерлась щекой об его волосы и даже, кажется, поцеловала.

Уже в конце завтрака он нерешительно сказал:

– Слушай, а может, тебе стоит уехать куда-нибудь вместе с Томми... на недельку?

– Зачем? – вскинулась она. – Из-за Рики? Или... – глаза ее внезапно застыли, как две ледышки.

Дел сделал вид, что не заметил, хотя прекрасно понял невысказанный вопрос: «Из-за этой женщины?»

– Я вчера ночью послал запрос относительно Рики. Думаю, завтра придет ответ. Если нет ни малейшего основания заподозрить его в связях с террористами, то я просто выкину его с завода – и он уедет в свою Италию. Надеюсь, что подвернется возможность еще и морду ему начистить как следует, – это было сказано с мечтательной интонацией. – А вот если подозрения будут...

Ее глаза, кажется, немного оттаяли – он и начал рассказывать, не зная, как еще отвлечь ее от ревнивых мыслей. Она нетерпеливо спросила:

– Что тогда?

– Тогда за ним будут следить и арестуют в подходящий момент. Дело не в Рики – а в этом предупреждении. Не дай бог, действительно... Я просто хочу, чтобы вы были в безопасности.

В общем-то, подобный разговор не стоило и начинать – можно было заранее предположить, что Карен ответит:

– А как же ты?

– А я... должен быть тут, – он постарался улыбнуться. – Это моя работа.

– А я – твоя жена.

Замкнутое, сердитое лицо, вызов в глазах, снова ставших колючими, как льдинки... Очевидно, Карен сочла беседу законченной, потому что встала и начала убирать со стола.

Дел понимал, что давить на нее сейчас нельзя – тем более что сам не был уверен в правильности своего предложения. Пережитое за последние дни все еще было с ней, это чувствовалось в ее поведении, в голосе, особенно в глазах. В них мелькало все, что угодно: обида, настороженность, тревога, вопрос, испуг – не было только обычной доверчивой радости.

Отчего она пришла вчера – пришла сама, без всяких объяснений и примирений? Поверила ему наконец? Решила простить? И не жалеет ли она о том, что пришла? На все эти вопросы ответов не было – только уверенность, что оставить Карен сейчас одну, даже для ее же безопасности, значило просто оттолкнуть ее в тот момент, когда он был ей нужнее всего.

На кухне было тихо – подозрительно тихо – вот уже несколько минут. Он заглянул и увидел, что Карен стоит, опустив голову, опершись на край раковины. Подошел, прижался со спины, зарылся лицом в светлые, пахнущие медом волосы и накрыл ее руки своими. Она не шевельнулась, лишь слегка вздрогнула и сильнее вцепилась в край раковины. Сказала, все так же упрямо и с вызовом:

– Я твоя жена...

Дел повернул ее к себе, так что опущенное лицо оказалось совсем близко и сердито отвернулось, и начал целовать что попало – глаза, щеку, ухо, почему-то все время, подворачивающееся под губы. Она перестала уворачиваться и замерла, прислушиваясь к его словам – чуть слышным, словно он шептал не ей, а самому себе:

– Ты моя жена... ты моя любимая... мне без тебя жизни нет... Ты и Томми – это все, что у меня есть... понимаешь?

– Ты хочешь меня отослать...

– Нет... Я только хочу, чтобы вы были в безопасности.

– Я там свихнусь... Каждую минуту буду думать, где ты, не случилось ли с тобой что-нибудь... Пожалуйста...

Они стояли обнявшись, и Карен уже не пыталась увернуться или отодвинуться. Услышала над самым ухом, как вздох:

– Хорошо...

Ее голова мгновенно вскинулась – взглянуть, убедиться, что не ослышалась. Дел кивнул и повторил:

– Хорошо. Как-нибудь справимся.

В гостиной между тем происходило форменное безобразие. Манци решила, что ребенка кормят неправильно и мало, и, воспользовавшись отсутствием людей, оккупировала забытый на столе пирог с грибами. Слава богу, он был уже нарезан, так что оставалось только брать лапой куски и кидать вниз. После каждого броска кошка свешивалась со стола и заботливо проверяла – взял ли Томми подачку. И лишь убедившись, что он сунул еду в рот, начинала есть сама, прямо с блюда.

Выйдя в гостиную, Дел застал самый разгар пиршества и незамедлительно пресек его. Правда, попытка отобрать у Томми замусоленный огрызок пирога не увенчалась успехом, то есть отобрать-то он отобрал, но тут же вернул – на лице ребенка появилось на редкость знакомое упрямое выражение, ротик широко раскрылся, на глазах выступили слезы, и Делу ничего не оставалось, как капитулировать.

Он всю жизнь считал себя крутым мужиком, упрямым и неподатливым, но эти двое – точнее, трое, если включить и Манци – делали с ним все, что хотели. Вот и сейчас попытка отругать кошку за учиненное безобразие закончилась гордо поднятым хвостом и презрительным мяуканьем через плечо: «И это вместо благодарности?!» После этого парочка удалилась на ковер играть с великолепной игрушкой – веревкой полудюймовой толщины с узлами на концах, купленной Карен в зоомагазине (там, правда, предполагали, что с этим будут играть щенки!)

Карен закончила дела на кухне и пришла в гостиную. Села на диван, собираясь включить телевизор -Дел тут же улегся, воспользовавшись ее коленями в качестве подушки. Возражений не последовало, наоборот, уютная маленькая рука взъерошила волосы, погладила – так ласково, что он зажмурился. Не открывая глаз, спросил:

– А когда я дома, ты тоже боишься, что... Рики придет?

– Нет, конечно! – ответила она таким тоном, словно он спрашивал заведомую глупость.

– Я не хочу, чтобы ты оставалась дома одна... пару дней, пока Рики еще здесь. Так что я с этим что-нибудь придумаю, ладно?

– Ладно.

Вопрос был скорее риторический – Дел не сомневался, что она сделает все, что он скажет. Карен почти всегда слушалась его без споров, правда, если уж упиралась, то пытаться переупрямить ее было бесполезно.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Томми начал клевать носом прямо в гостиной, и все в том же сонном состоянии был переодет и уложен спать – по меньшей мере, часа на три. Вскоре ушла Мануэла.

Спустившись вниз, Дел обнаружил жену занятой делом, которое, по его мнению, вполне могло подождать – резкой каких-то там овощей или фруктов, он не присматривался. Подошел, как давеча, обнял сзади и прижался к ней, вдыхая теплый медовый запах.

Карен прекрасно понимала, что он ждал ее наверху – и не дождался, и пришел сам, и знает, что ей до сих пор не по себе из-за того, как неладно все получилось утром. Она могла тогда притвориться, и любому другому мужчине этого бы хватило, любому – но не Делу. Их желание всегда было взаимным, он никогда не согласился бы на меньшее – и отступил, поняв, что в тот миг ей было нужно только тепло и утешение.

Но сейчас он был рядом и обнимал ее, и хотелось довериться ему – и не думать ни о чем плохом.

– Ну чего ты? Пойдем, не бойся! – шепнул он ей на ухо.

Уж ей ли бояться! Ирония всего происходящего заставила Карен усмехнуться.

Дел не стал ждать, пока она ответит – подхватил на руки и понес наверх. Так было лучше всего – не думать, не говорить, просто положиться на него. И она не стала думать – обняла за шею, положив голову ему на плечо, и закрыла глаза.

Дел чувствовал, что с ней происходит; она могла врать самой себе, что ей не страшно, и усмехаться – но его-то обмануть невозможно! Он знал, что Карен сейчас очень не по себе, потому что утром что-то пошло не так, и с тех пор она все время пытается прислушаться к своим ощущениям, осмыслить их – а от этого становится только хуже. И еще – что она не хочет притворяться, но готова притвориться – лишь бы ему было хорошо, и прикидывает, стоит ли это делать, и жутко боится, что он распознает притворство и рассердится...

Поставив Карен на пол, он немного постоял, обнимая ее и поглаживая по спине, потом – по спине под футболкой, потом – стащил эту футболку. Отступил на пару дюймов, повернул ее к себе спиной и начал поглаживать по животу. Почувствовал, как она поерзала, плотнее прижимаясь к нему, закинула голову назад и потрогала губами мочку уха.

Это напоминало танец, хорошо знакомый им обоим, танец, движения которого подчинялись неслышному ритму, зарождавшемуся где-то внутри – каждый раз одинаковому и каждый раз новому.

Он снова развернул Карен лицом к себе и поцеловал долгим и жадным поцелуем, пробуя ее рот на вкус, врываясь в него языком – и отступая, чтобы через секунду вернуться вновь. Все в том же ритме поцелуя потерся об нее бедрами, заставляя почувствовать, как он хочет ее, и застонал – так остро отозвалось на это прикосновение его собственное тело. Улыбнулся и шепнул:

– Раздевайся и... иди ко мне...

Карен всегда знала, когда он хочет ее – глаза его светлели и становились шальными, почти сумасшедшими. Вот и сейчас они светились знакомым янтарным блеском. Он разделся быстрее и уже ждал ее, когда она скользнула под одеяло и прильнула к нему, обхватив ногами его жесткое мускулистое бедро.

Она чувствовала, как сильно и часто бьется его сердце – казалось, оно вот-вот выскочит и ляжет ей на ладонь – но целовал он ее неторопливо и ласково, пробегая губами по шее, прихватывая ухо и легонько лаская его языком. Большая твердая рука сжала ее грудь, так нежно, что Карен сначала едва ощутила это прикосновение. Кончики пальцев обвели сосок, потеребили его – потом туда же скользнули губы.

Его взлохмаченные волосы оказались прямо перед ее лицом, и она прижалась к ним, чувствуя, как от их знакомого горьковатого полынного запаха начинает кружиться голова. Страха больше не осталось, потому что это был Дел, ее любимый, тот самый человек, который когда-то сумел разбудить ее тело, научил ее хотеть и радоваться этому, человек, который никогда в жизни, ни разу не обманул ее...

Он сразу заметил вспыхнувшую в ней искорку желания, поднял голову и улыбнулся мгновенной веселой мальчишеской улыбкой. Глаза его засияли, как два золотистых солнышка, и спрашивать себя, так ли все, Карен было уже не надо – потому что все постепенно становилось «так». Он снова зарылся лицом в ложбинку между грудями, его губы целовали, терлись о нежную кожу, пощипывали, дышали горячим дыханием – и в ответ на их ласки внутри что-то знакомо толкнулось, заставив Карен вздрогнуть.

Зажмурившись, как от боли, она выгнулась и запрокинула голову – почувствовала, как Дел приподнялся и снова рухнул на нее, уткнувшись губами ей в шею. Поцеловал – сильно, слегка прикусывая кожу и лаская языком, его горячая и чуткая рука скользнула вниз, дотронувшись до островка курчавых золотистых волос, и зарылась в них.

На миг открыв глаза, она встретила его взгляд, ошалевший, полусумасшедший – и поняла, что он изголодался по ней и еле сдерживается, но все-таки упрямо пытается дать ей время догнать его, хотя сам уже перешел ту грань, где наслаждение сменяется пыткой. И даже не думая, что делает, почти инстинктивно, Карен потянулась к нему – не надо этого сейчас, скорее, пусть ему будет хорошо! Повернувшись на бок и найдя его губы, она припала к ним, легкими быстрыми поцелуями, лишая его последних остатков воли.

Дотронулась до члена, сжала, провела по всей длине – он горячо запульсировал в руке. Дел болезненно охнул, даже, кажется, хотел отстраниться, боясь сорваться – но она одним движением оказалась под ним, сама направив его в горячую и влажную глубину, обхватывая и принимая.

И вонзившись в нее до предела, он взорвался. Карен ощутила это физически, как настоящий взрыв – руки, конвульсивно вцепившиеся ей в плечи, запрокинутую голову, все его тело, замершее, как в судороге, и хриплый гортанный крик, вырвавшийся из его горла.

Его бедра дернулись... еще один стон... и он медленно опустился на нее, тяжело дыша. Взглянул ей в глаза – все еще ошалело, растерянно – попытался спросить:

– Зачем?.. – почувствовал, как она сильно сжала его глубоко внутри, потом еще раз – и вместо вопроса из груди вырвалось, как крик боли: – Да... да-а...

Карен выдохнула всего одно слово:

– Милый! – обняла его, погладила по спине и шепнула снова, в самое ухо: – Милый мой...

Ему было чертовски хорошо – и ужасно стыдно. Все-таки он не сумел дождаться ее... Хотя в такой ситуации сохранить контроль над собой мог бы лишь какой-нибудь девяностолетний импотент, не иначе.

Дел медленно поднял голову – в ее глазах больше не было ни тревоги, ни сомнений, они светились радостной доверчивой нежностью. И улыбка – легкая и веселая, какой он уже давно не видел.

Их тела все еще были соединены, и Карен широко раскрыла глаза, ощутив, как в самой ее глубине он твердеет и опять наливается мощью. Она затаила дыхание, прислушиваясь, внутри снова стало горячо...

Дел не отрывал взгляда от ее глаз, словно именно там находился тот источник, из которого он черпал силы. Почувствовав, как она нетерпеливо дернулась – ну давай же, давай! – рассмеялся тем самым низким урчащим смехом, который всегда сводил ее с ума, и задвигался в ровном неторопливом ритме, порой поводя бедрами из стороны в сторону и на миг останавливаясь перед тем, как отступить назад – в эти моменты Карен вздрагивала, постанывая и комкая судорожно сжимающимися пальцами простыню.

Все быстрее и быстрее... – Карен уже казалось, что он пронзает ее насквозь, достает до сердца, что она вот-вот умрет, задохнувшись, потому что воздуха тоже не хватало, но все равно – лишь бы он не останавливался! – ведь внутри уже рождалась горячая волна, готовая захлестнуть ее, и не хватало лишь легкого толчка, чтобы она сама тоже стала частью этой волны.

Наверное, он понял это, потому что внезапно, не меняя ритма движений, прильнул к ее полуоткрытому рту, жадно целуя его и ловя тот первый тонкий крик, который вырвался ему навстречу. И, сквозь пронзившую ее тело сладкую судорогу, всхлипывая и почти теряя сознание, она все-таки почувствовала, что Дел внезапно замер, содрогнувшись и вцепившись жесткими пальцами ей в бедра, и поняла, что и он снова достиг своей вершины, в этот раз именно так, как хотел – вместе с ней.

Ей казалось, что в комнате невыносимо жарко. Наверное, нужно было найти пульт от кондиционера и сделать похолоднее, но шевелиться не хотелось. Единственное, что Карен в конце концов сделала – это, не открывая глаз, избавилась от одеяла, спихнув его в сторону. Пошарила рукой, обнаружила рядом прохладное гладкое плечо и немного сместилась, чтобы прижаться к нему лицом. Почувствовала, как ее гладят по голове – легонько, почти неощутимо – глубоко вздохнула и открыла глаза.

Дел был совсем рядом – лежал и смотрел вверх, закинув руку за голову. Почувствовав ее взгляд, повернул голову и улыбнулся.

– Ну, как ты?

– Хорошо...

Он кивнул, словно подтверждая, что так и должно быть, и подтянул ее поближе. Карен поерзала, устраиваясь поудобнее в привычной позе на его плече. Подняла i-олову, вглядываясь – слишком уж он был какой-то серьезный и снова, нахмурившись, смотрел вверх. Она погладила его по щеке, пробежала кончиками пальцев по бровям, разглаживая их – он перехватил ее руку и поцеловал, прижал к лицу. Повернулся к ней и сказал все так же серьезно, без улыбки:

– Я люблю тебя. Я редко это говорю, сам не знаю, почему – но люблю всегда... – Положил эту руку, такую странно маленькую и светлую по сравнению с его рукой, себе на грудь, туда, где билось сердце. – Хочешь поспать? Я тебя совсем заездил...

Карен рассмеялась.

– Еще неизвестно, кто кого заездил. Ты чего-то невеселый?..

– Да нет. Все в порядке – просто задумался. – Дел улыбнулся, поворачиваясь на бок, чтобы обнять как следует. – Значит, ты спать совсем-совсем не хочешь?

Она помотала головой – и через минуту уже спала, согретая и убаюканная, уткнувшись лбом ему в грудь.

Проснулась Карен от легкого звука. Приподняла голову – на нее тут же успокаивающе легла знакомая рука.

– Это Томми просыпается. Но ему еще рановато, думаю, сейчас снова задремлет.

Томи и правда задремал – по крайней мере, звуков больше не было слышно. Она подтянулась повыше, отершись на локоть – теперь Делу приходилось смотреть на нее снизу вверх. Теплые пальчики лениво теребили ему волосы, поглаживали... От этого его самого потянуло в сон, но времени уже почти не оставалось, Томми действительно должен был вот-вот проснуться – поэтому он встряхнул головой, чтобы отогнать сон, и спросил:

– Пойдем вечером погуляем? Когда жара немножко спадет...

– Зачем? – Ему показалось, что Карен вздрогнула. – Не надо... – отвернулась и легла к нему спиной.

– Ну... Томми же все равно надо гулять. – Он слегка потряс ее за плечо. – Эй, в чем дело? Ты что, боишься из-за Рики?

Затылок отрицательно помотался из стороны в сторону.

– Воскресенье, вечер – полно людей на улице. Все вылезли и на меня смотреть будут... и на тебя.

– Ну и что? Пусть смотрят – это даже хорошо. – Дел силком повернул ее к себе и вгляделся в погрустневшее лицо. – Нам здесь жить, и я хочу, чтобы эта дурацкая сплетня как можно быстрее была забыта. А если ты будешь прятаться дома, то все решат, что тебе есть из-за чего переживать, понимаешь? Или, не дай бог, подумают, что я тебя побил... – Он так и знал, что эта мысль покажется Карен смешной – на лице ее все-таки мелькнула улыбка. – Так, следующий вопрос – ничего, если я приглашу к нам сегодня Линка? Мне надо с ним кое-что обсудить по работе и не хочется уходить и оставлять тебя одну.

Это предложение возражений не вызвало – наоборот, по такому случаю на ужин было обещано много-много жареного мяса.

Во время прогулки Дел боялся только одного – встретить случайно Рики. Он не хотел общаться с ним до выяснения всех подозрительных обстоятельств, да и потом общение должно было свестись лишь к одному разговору, весьма резкому и скорее всего включающему в себя рукоприкладство.

Многие встречные окидывали их любопытными взглядами – ну что ж, он являлся героем, если так можно выразиться, «сплетни месяца». Неприятно было только то, что Карен тоже приходилось терпеть эти взгляды. Она делала вид, что все в порядке, улыбалась и болтала о каких-то пустяках, но Дел прекрасно понимал, как ей хочется побыстрее оказаться дома.

Некоторое время он шел, держа Томми на руках, потом посадил его в коляску и взял Карен за руку. Так можно было незаметно поглаживать ее ладошку пальцем. Шепнул ей на ухо:

– Плюнь ты на всех. Еще пара недель – никто об этом и не вспомнит, а мы с тобой поедем в Париж. Вот закончится вся эта история – и сразу поедем.

Начал рассказывать ей забавные истории, которые где-то когда-то вычитал, делая вид, что это происходило с ним самим. Это подействовало – постепенно она начала хихикать и к концу прогулки выглядела уже почти нормально.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Линк пришел вовремя, как всегда. Вручил Карен белую орхидею, всего одну, и был удостоен поцелуя в щеку.

Дел не ожидал от собственного подчиненного подобных романтических жестов и был уверен, что орхидея украдена в соседском палисаднике, но в глубине души пожалел, что сам не додумался до такого.

Они расположились на заднем крыльце, около двери на кухню. Карен вынесла Томми и велела присмотреть, чтобы он ничего не набезобразил, а сама занялась ужином.

Набезобразить ребенок в одиночку мало что мог. Манци – инициатор и организатор всех преступных деяний – была заперта в детской. Карен всегда запирала ее, открывая надолго заднюю дверь – стоило кошке выскочить наружу, как она тут же пугалась, теряла голову и в панике карабкалась на ближайшее дерево. После этого ее приходилось снимать, используя приставную лестницу.

Томми был страшно рад гостю – он вообще любил гостей. Тут же предложил Линку угощение, на которое тот воззрился с некоторым недоумением.

– Это копченое свиное ухо, – небрежно пояснил Дел с видом знатока, – чтобы зубы лучше резались. – Он не стал объяснять, где куплено столь изысканное лакомство.

Карен хлопотала на кухне, бегая туда-сюда – принесла пару стаканов, тазик со льдом, несколько банок пива – и снова убежала доделывать салат.

– Как там Рики поживает? – спросил Дел. – Новое что-нибудь есть?

Линк покосился на Карен, мелькавшую за открытым окном.

– Да знает она, можешь не секретничать.

– Ничего нового. С утра уехал куда-то из поселка и до сих пор не вернулся.

– Ну ладно... С ребенком справишься... минут на десять?

Согласие было высказано несколько нерешительно, но Дел счел его достаточным. Он сделал вид, что не заметил промелькнувшей в глазах у Линка паники, сунул ему на руки Томми и вышел через заднюю калитку.

Лори встретила его не слишком любезно.

– Надеюсь, ваши внезапные вечерние визиты не станут хорошей традицией?

Разумеется, Дел мог просто позвонить ей и приказать сделать все, что нужно – его должность давала на это право, не говоря уж о чрезвычайной ситуации. Но в данном случае дипломатия казалась предпочтительней, поэтому он извинился за непрошеное вторжение и был с кислым видом препровожден в гостиную. Ему даже предложили выпить! – правда, лимонаду, но довольно вкусного.

– Мисс Дензел, как сейчас обстоит дело в больнице? У вас есть свободные палаты?

– Да, – медленно кивнула Лори, не совсем понимая смысл вопроса.

В заводской больнице было всего четыре палаты, один врач – то есть сама Лори – и три медсестры, дежурящие посменно. Медсестры были местные, жившие в общежитии при католической больнице, находящейся милях в тридцати от завода.

Пожилых или хронически больных людей в поселке не было, а если требовалось серьезное хирургическое вмешательство – например, операция аппендицита – пациенты отправлялись все в ту же католическую больницу, где имелся свой штат хирургов и необходимая аппаратура.

Таким образом, для Лори оставались только отравления, тепловые удары, мелкие несчастные случаи и прочие болезни, не требующие длительной госпитализации – да и в этих случаях пациенты предпочитали отлеживаться дома, так что в больнице редко было занято больше одной-двух палат.

– Мне нужно завтра, а может быть, и еще на пару дней, занять две палаты.

Лори явно удивилась, но не сказала ни слова – очевидно, ожидала, что он сам все объяснит.

– Я хочу, чтобы Карен днем побыла в больнице вместе с Томми. А вечером я заберу ее домой. Это продлится день-два... может, три – не больше. Только нужно придумать какой-то благовидный предлог для нее... и для охранника.

– Охранника? Вы считаете, что Карен... угрожает опасность?

– Надеюсь, что нет. Но мне бы не хотелось, чтобы эти дни она находилась одна дома. И... пожалуйста, не говорите о моей просьбе никому – даже медсестрам. Кроме меня, об этом будут знать только Линк Дарин, сам охранник – и Карен.

– Хорошо, – решительно согласилась Лори.

Дел уже попрощался и направился к выходу – вопрос остановил его в дверях:

– Это из-за Рики?

 Он резко обернулся.

– Карен вам рассказала?

– Нет. Просто такие повреждения при случайном падении едва ли получишь. Он хотел ее...?

– Вот именно.

Лори смотрела на него с недоумением: как он может так спокойно об этом говорить и ничего не предпринимать? Дел вздохнул – к сожалению, пока что он не мог ей ничего объяснить.

– Мисс Дензел, еще пара дней – и его не будет на заводе. А пока что, пожалуйста, не говорите никому и не спрашивайте меня больше ни о чем. И если встретите Рики, постарайтесь ничем не показать, что вы знаете... как он заработал эти ушибы.

Возвращаясь, еще с тропинки он услышал смех и учуял запах жареного мяса. Карен уже успела вытащить на крыльцо электрогриль, перекинув провод в окно, и сейчас раскладывала на решетке куски говядины. На столе стояла большая миска салата – очевидно, того самого, который он помешал ей делать днем, и не меньшая миска гуакамоле с чесноком и лимонным соком – дань местным традициям. Линк, пользуясь отсутствием начальства, распустил перья, рассказывая про то, как он героически сражался во Вьетнаме.

Дел отлично знал, как они там героически сражались против несчастных отпускников, которым хотелось просто как следует повеселиться. Ему и самому как-то пришлось удирать от военной полиции, выпрыгнув из окна одного сайгонского борделя, где его с приятелями чуть не замели за драку с морскими пехотинцами. Но портить чужую байку не хотелось, поэтому он дослушал все до конца, внутренне посмеиваясь.

Карен ушла за хлебом и еще какими-то приправами – воспользовавшись паузой, он негромко сказал Линку:

– Завтра с утра нужен один охранник – не из болтливых, лучше не местный и с оружием. В больницу, на весь день – якобы у него, скажем, солнечный удар. На самом деле там Карен будет, вместе с ребенком. – Покосился на Томми, спящего в коляске, и объяснил: – У Рики на нее зуб имеется, и я не хочу, чтобы она дома одна оставалась, пока он тут.

У Линка явно чесался язык поинтересоваться, что же произошло, но привычка к дисциплине взяла верх и он коротко ответил:

– Найдем, – но потом бросил на Дела вопросительный взгляд, все же, не удержался и недоверчиво спросил: – Это что, она его... к Лори отправила?

– Она. Руки распустил – ну и получил. – Дел поморщился – каждый раз при одном воспоминании об этом ему хотелось избить Рики, избить так, чтобы чувствовать его кровь на руках, а приходилось спокойно рассказывать да еще объяснять, почему он этого не делает. – Понимаешь – пока я не знаю, кто он, я его даже тронуть не могу, не то, что с завода выкинуть.

– Понимаю, – кивнул Линк.

Больше сказать он ничего не успел – Карен принесла тарелки, хлеб и стопку тонких лепешек и объявила, что можно начинать.

Они просидели до самой ночи – было весело и уютно, и не хотелось, чтобы этот вечер кончался. Съели все мясо, потом Карен принесла еще ломти овечьего сыра – оказалось, что их очень вкусно поджаривать, завернув в лепешку, а потом запивать пивом.

Уже за полночь отдаленные пронзительные вопли сверху заставили Карен встать – исскучавшаяся Манци напоминала, что ребенок должен спать в кроватке, а не неизвестно где! Линк тоже вспомнил о времена, и когда Карен через четверть часа вернулась, его уж; не было.

Она подошла, обняла Дела сзади и уткнулась носом в затылок. Он закрыл глаза, улыбнулся и вдруг вспомнил их первое утро вместе – давным-давно, уж; почти два года назад – когда Карен вот так же подошла и обняла его, и теплое дыхание щекотало ее ухо, и он сидел, зажмурившись и боясь шевельнуться, чтобы она не испугалась и не отодвинулась...

Постояв так пару минут, она выпрямилась и хотела, кажется, начать убирать со стола, но Дел перехватил ее и потянул к себе на колени.

– Посиди со мной немножко...

Ночь была тихая и очень темная. С улицы не доносилось ни звука – в поселке ложились спать рано. Карен сидела, глядя на звезды, и удивленно обернулась, когда он сказал:

– Завтра ты поедешь со мной на работу, вместе с Томми.

– Зачем?

– Я не хочу, чтобы ты была одна дома, пока Рики где-то поблизости. Я уже договорился с Лори, что ты побудешь в больнице – а вечером я заберу вас домой. Только не спорь, ладно?

Карен не стала спорить, только спросила:

– А что ты сказал Лори?

– Да, в общем-то, правду: что Рики к тебе приставал, поплатился за это и имеет на тебя зуб – и пока я с ним не разобрался, я хочу, чтобы ты днем не была одна дома. Про террористов она не знает, и ты ей не говори.

– Хорошо.

Как бы невзначай, он провел рукой по ее бедру – нож был на прежнем месте, в кармане. Вытащил, щелкнул лезвием – Карен тут же вскинулась.

– Отдай!

– Да я только посмотреть!

Покрутил в руках, попробовал спрятать лезвие и снова щелкнул. Нож был отличный, в этом Дел разбирался. Лезвие всего дюймов пять, с черненым рисунком в виде волчьей морды у основания – превосходной стали и остро заточенное. Медная кромка на тыльной стороне лезвия, медные головки. Рукоять – темно-зеленый нефрит с узором из медной проволоки. Вещица явно ручной работы и, судя по всему, сделана довольно давно.

Карен зорко следила за движениями его рук и, получив нож обратно, быстро сунула его на место, в карман.

– Давно он у тебя?

– Мак подарил перед объездом. Они с Томми любят такие... – и вдруг напряглась и умолкла. Встала, оперлась на край стола и, не оборачиваясь, спросила: – Кофе будешь?

– Давай.

Он не знал, что еще сказать – да и нужно ли что-то говорить?.. Прошел следом за Карен на кухню – она стояла, прижавшись лбом к стене. Обнял ,попытался повернуть к себе – она замотала головой изаговорила, быстро и все так же глухо:

– Я все время забываю, а потом снова вспоминаю... Я писала ему все время обо всем интересном... и всегда знала, что могу позвонить, что он есть... где-то. И теперь, по привычке, смотрю на что-то и думаю: вот про это тоже надо написать– и про это – а писать уже некому... и всегда будет некому... всегда,– А я все равно с ним разговариваю... как будто...

«Как будто он живой» – понял Дел, хотя она больше не произнесла ни слова. Все-таки повернул, прижал к себе, надеясь, что его объятия принесут ей хоть какое-то облегчение. Kaрен не пыталась освободиться, лишь иногда слегка вздрагивала, как от холода.

Не отпуская ее, он сделал пару шагов, нашарил в шкафчике бутылку, плеснул в стакан и поднес к ее губам:

– Ну-ка, глотни.

Глотнула, чуть не поперхнулась – бренди с непривычки обожгло ей горло и немного постояла, уткнувшись лбом ему в плечо, вздохнула и выпрямилась.

– Ладно... Сделай кофе. У тебя хорошо получается.

В эту ночь они заснут только перед самым рассветом – пили кофе, разговаривали, потом поднялись наверх и продолжали разговаривать уже в спальне, в темноте.

Карен рассказывала Томми – и он как живой, вставал перед Делом, всеми его подковырками и шуточками, с неистощимым чувством юмора и жизнелюбием, добротой и ли жесткостью, идиотизмом и внешним отсутствием всякой сентиментальности. Сначала ей было тяжело говорить, но постепенно она увлеклась, вспомнила несколько мелки смешных эпизодов – и первая же засмеялась. Впрочем, наверное, и сам Томми не обиделся бы на это смех. Если бы он присутствовал на собственных поминках, то непременно сказанул бы что-нибудь такое, что все скорбные «перевернутые рожи», как он это называл, начали бы ухмыляться.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

С утра выяснилось, что для полноценной жизни Томми в течение дня необходима масса вещей: смена одежды, памперсы, еда, питье, игрушки, тарелочка, любимая голубая пластмассовая ложка, бутылочки для питья – словом, целая сумка барахла. В результате, пока Карен собиралась и кормила ребенка, Дел сам готовил яичницу на завтрак и, разумеется, пережарил. Правда, она съела и даже похвалила, но он все равно знал, что получилось жестко и недосолено.

Как бы то ни было, сумка была собрана, Томми покормлен – и даже выехали они вовремя. Дел дотащил сумку до больницы, забросил в палату, позвал Лори и попросил, чтобы к Карен никого не пропускали без предварительного согласования с ним. То же самое он повторил охраннику, его поместили в соседнюю палату. Карен была проинструктирована заранее: из больницы никуда не выходить, даже в кафетерий. Впрочем, Дел подозревал, что она не собирается никуда выходить и при первой возможности, как только разгулявшийся по случаю визита в такое интересное место ребенок устанет и угомонится, просто ляжет спать.