Текст книги "Связанные (ЛП)"
Автор книги: Мэри Калмз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
– Мой отец заходил вчера и сказал, что едет – представь себе – в Россию, чтобы навестить друзей.
Крауз медленно повернулся ко мне.
– Россия? – спросил его Вашингтон. – Какого хрена?
– ФБР ведет расследование, и у него есть человек внутри, ну, знаешь, Палмер, Палмери, Померой, что-то в этом роде, и вот они с мамой вылетели первым самолетом в Москву. Он обчистил сейф, она забрала все свои драгоценности... Не думаю, что они вернутся.
Крауз уже разговаривал по телефону в другом конце комнаты, вероятно, со своим боссом. Поскольку я его не слышал, я не мог сказать наверняка.
– Когда это было?
– Вчера утром.
– Они просто бросили тебя?
Вот и все. Она сломалась и зарыдала.
– О, дорогая, мне так жаль. Что это значит для тебя?
Потребовались долгие минуты, чтобы она перестала плакать, и прерывисто дышать когда она пыталась остановиться, прежде чем мы все услышали, как она сморкается, и, наконец, она вернулась.
– Отец предложил взять меня с собой, но что, черт возьми, мне делать в России? К тому же Буриан Петров – о Боже, я должна рассказать тебе, что случилось с этим гребаным психопатом!
– Что? Расскажи мне.
– Он был здесь, возле моего дома, когда я вернулась домой. Он сказал, что собирался попросить тебя познакомить его со мной, но не захотел ждать. Он послал людей к тебе домой, и, Боже, я так волновался за тебя. Слава Богу, ты наконец перезвонил мне.
– Меня нет дома, так что все в порядке. Что он тебе сказал?
– Он сказал, что ему нужен мой бизнес, но мы оба знаем, что он принадлежит Кайсону, а не мне, и...
Я написал Вашингтону, что он должен предложить забрать ее. Сейчас.
– Эй, – поспешно сказал он, прерывая ее. – Давай я заеду за тобой. Я боюсь за тебя. Скажи мне, где ты.
– Ты боишься?
– Дорогая, я знаю Буриана Петрова, и хотя Кайсон считает себя чертовым гангстером, он собирается убить вас обоих.
Она быстро заскулила, словно едва держалась на ногах.
– Буриан здесь, в другой комнате. Он весь обкурился, и они с приятелями стреляют по стенам. Они пытались застрелить Дейзи, но она сейчас здесь, со мной.
– Они пытались застрелить твою кошку?
Она снова расплакалась.
– Так ты у себя дома? Да?
– Да, – сумела вымолвить она.
– И сколько там парней? – спросил он после моего сообщения.
– Не знаю, люди приходят и уходят, но, наверное, двенадцать?
– Хорошо, я сейчас приду, – пообещал он ей. – Запри дверь и не пускай никого к себе, кто бы это ни был. Не выходи из комнаты. Я сейчас приеду, дорогая.
Он повесил трубку и повернулся ко мне, вид у него был взбешенный, дыхание перехватывало.
– Ты охренел, – прорычал я ему. – Ты любишь ее.
– Мы уже можем ехать?
– Да, мы можем ехать, – огрызнулся Боди, явно раздраженный не меньше меня. – Но по дороге ты должен нам все рассказать, Терри. Мы, блядь, на твоей стороне.
– Я…
– Ты знал, что это дело Кайсона, а не ее.
Он кивнул.
– Почему бы не сказать нам об этом?
– Потому что если вы, ребята, пойдете за Кайсоном, он подумает, что она на него настучала, а это может привести к ее смерти, – Терри ответил, затаив дыхание. – Я не могу допустить, чтобы она пострадала.
– Я понимаю, – заверил его Боди, – но, Терри, ты должен быть честен с нами.
– Я знаю, – сказал он жалобным голосом. – Просто так получилось, и никто из нас не подумал, что нужно что-то сказать. Это было небезопасно.
– Нет, не безопасно, – пробормотал я в знак согласия.
– Почему они могут стрелять в ее доме и никто до сих пор не вызвал полицию? – спросил я его. Если бы я стрелял в своем маленьком домике, то через несколько минут у моей входной двери стояли бы копы.
– О, у нее звуконепроницаемый дом. Это очень красивое здание. Оно должно стоить не меньше миллиона. Ее отец купил его для нее.
Конечно, купил.
– Полагаю, вы, ребята, выбыли, – устало сказал Боди Краузу. Мы оба ненавидели, когда не знали всех фактов. Это был рецепт катастрофы.
– Черт возьми, нет, мы все еще общаемся с родственниками Раши. Мне нужно позвонить в наш офис в Варшаве и в Интерпол, но убрать Петрова – первоочередная задача. Он стал смертельно опасен с тех пор, как сгинули Леньковы, со своим дерьмом, которое нужно доказать.
– И из-за убитого агента АТС, – напомнил ему Боди.
– Да ладно, вы же знаете, что это причина номер один, по которой мы за ним охотимся, – защищался Крауз.
Боди кивнул.
– Так и есть, – настаивал Крауз, глядя на моего напарника.
– Конечно. Но хорошая пресса, связанная с уничтожением Векслеров, важнее, верно?
Все знали, как федералам нравится расправляться с крупными и громкими целями. Они были охотниками за славой.
– В каждой операции OCTF [10], над которой мы с Джедом когда-либо работали, ФБР принимало участие и ставило это себе в заслугу. Так уж вы устроены, ребята.
Это была правда. Когда мы с Боди работали в оперативной группе по борьбе с организованной преступностью, ФБР появлялось сразу после того, как были установлены жучки и мы взяли цели на прицел, и уничтожали преступников. Да, мы все были в одной команде, да, у них было больше ресурсов, чем у всех нас вместе взятых, но все же. Было бы неплохо, если бы они хотя бы немного поддержали нас.
– Вашингтон не собирается давать показания против Раши, – сказал я Мейбу и Салазару, – так что он все еще имеет право на защиту?
– Да, – отозвался Салазар. – Без него она ни с кем не будет разговаривать.
Возможно, это было правдой. Она доверяла только Вашингтону и держалась на волоске. Только его обещание забрать ее давало ей хоть какое-то утешение.
– И Петров перевозит много товара, – напомнил Мейб. – Наркотики у нас. ФБР получает все тела. Мы все еще в деле.
Боди посмотрел на Крауза.
– ФБР все еще поддерживает Вашингтона и его семью, если...
– Плюс Раша, – объявил Вашингтон, и мы все посмотрели на него. – Уверен, она захочет поехать со мной.
– Прости, что? – рявкнул на него Крауз. – Ты думаешь, что Раша, дочь миллиардера, будет просто жить в безвестности с тобой в каком-то маленьком городке?
– Моя мать любит ее, – сказал он, останавливая Крауза и объясняя все так, словно это было в порядке вещей. – Они очень любят печь вместе.
Крауз повернулся ко мне и покачал головой.
– Мы уже можем идти?
Больше не было времени зацикливаться на личной жизни Вашингтона. Мы должны были ехать, чтобы спасти эту женщину, которая, как мне казалось, даже не подозревает, в какой опасности она находится. В машине я попросил Вашингтона рассказать Мейбу и Салазару о деятельности Кайсона, связанной с наркотиками.
– Они были на Ибице в отпуске, когда Кайсону пришла в голову эта идея. Он рассказал ей, как легко будет перевозить наркотики из Испании в Лондон, Нью-Йорк и Чикаго. Он заставил ее думать, что все готово к работе.
– Он продает наркотики и в Лондоне, и в Нью-Йорке? – спросил Мейб.
Вашингтон покачал головой.
– Нет, ни в одном из этих городов у него не было нужных людей, которые могли бы ему помочь, а когда он попытался оказать давление на банды, посланные им парни ушли в расход. Только здесь у него было достаточно поддержки, чтобы что-то сделать.
Как только мы спасем женщину, в которую он был влюблен, я сделал мысленную заметку убить Вашингтона за то, что он не признался с самого начала.
Боди написал Беккеру, чтобы он знал, что случилось и где мы находимся, и тут же получил ответный звонок с просьбой рассказать о ситуации с подкреплением федералов. Он не хотел, чтобы мы были там одни, держа в руках только наши члены.
– Мы из ФБР, – прорычал Крауз на Боди.
– Пожалуйста, – ответил он с гримасой. – Единственные, кто еще меньше готов к тому, что операция пойдет не так, как надо, – это УБН.
– Это потому, что они все ковбои. Либо это так, либо они просто играют, чтобы вписаться в компанию тех, кого они ловят.
– Такие пустые комментарии ни к чему не приводят, – подхватил я.
– Если бы УБН участвовало в этом налете, нам бы уже взорвали крышу, – прокомментировал Мейб, бросив на меня взгляд. – Эти засранцы никогда не проверяют, кто их подслушивает.
Поскольку год назад мы с Боди работали в Управлении по борьбе с наркотиками под началом агента Стаффорда в Чикаго, а затем еще раз на короткое время прошлой весной, мне следовало бы поручиться за то, как он руководит своей командой, но поскольку Ян отозвал нас до завершения операции – потому что новых сведений не поступало, и дело не продвигалось – любая похвала прозвучала бы пусто. Потому что да, Стаффорд руководил чистой командой, никто не обкуривался в туалете и не употреблял кокаин, чтобы выглядеть настоящими наркоторговцами, но, не имея новых конкретных зацепок, Ян решил, что с нас хватит. Работа маршала – это много слежки и наблюдения, но, как правило, через довольно короткое время мы получали беглеца под стражей, чтобы продемонстрировать наши усилия. Сидеть в офисе, перебрасываясь с напарником теннисным мячом и ожидая зацепки, было слишком утомительно даже на словах.
– В Вегасе, – наконец сказал я, потому что молчание затянулось, – у нас был парень из УБН, с которым мы были близки, и он был замечательным.
– Это потому, что он был прежде всего твоим другом, – напомнил мне Боди. – А агентом УБН – во вторую очередь. Не стоит сейчас так сентиментально относиться к мальчикам-наркоманам.
Победить было невозможно.
– Но мой напарник правильно заметил, что нельзя знать, кто подслушивает, – заметил Салазар, бросив взгляд на Крауза. – По словам мисс Векслер, у вас, ублюдков, есть крот, так какого хрена, Крауз? Я не вижу, чтобы ты рассказывал нам об этом.
Он хмуро посмотрел на Салазара.
– Я не могу сейчас говорить об этом со всеми вами из-за отсутствия у вас допуска, но достаточно сказать, что Пирсон, – сказал он, произнося его имя так, чтобы мы все поняли, что Раша ошиблась в имени, – был нейтрализован.
Я кивнул.
– Забавно, что вы так быстро перескочили с Палмера на Пирсона. Эти имена ничем не похожи, и все же ты накинулся на него.
– К чему ты клонишь?
– Ну, мне интересно, может быть, кто-то давно следил за ним, чтобы ты так быстро вытащил его имя из шляпы.
– Ты можешь хотя бы этим поделиться, – надавил на него Боди.
Он окинул взглядом внутреннюю часть внедорожника.
– Не осуждаю, агент Крауз, – кивнул Вашингтон, предлагая поддержку. – Мы все сталкивались с недобросовестными коллегами, я прав?
Он вздохнул.
– Да, он был под наблюдением некоторое время.
– Это было так трудно? – спросил Боди, прозвучав немного ехидно.
– Не стоит благодарности, господин Каллахан, – отругал его Вашингтон.
– Это и так занимает слишком много времени, – проворчал Мейб.
Он не ошибся.
****
За нами на другом внедорожнике ехало подкрепление Крауза. Суть заключалась в том, чтобы небольшая тактическая группа вошла внутрь, никого не насторожила, чтобы это не попало во все новости, и ушла. По этой причине Салазар и Мейб решили не вмешиваться и понаблюдать со стороны. Они получили бы Кайсона, как только мы вывели бы его, а со временем получили бы и Петрова.
Я надел на Вашингтона бронированный бронежилет вместо тактического, потому что, когда в комнате двенадцать парней, одному Богу известно, кто будет в нас стрелять. И он должен был первым войти в дверь, потому что иначе парни Кайсона нас перестреляют, а Раша точно не пустит нас в свою комнату без него. Мне была противна сама мысль о том, чтобы взять его с собой, но другого выхода у нас не было.
Мы были недалеко от Великолепной мили в центре города, на Эри-стрит, когда Вашингтон выпрямился и указал на дом. Конечно, это было высотное, охраняемое здание, но ничего не бывает просто. Я бы попросил Вашингтона сказать ей, чтобы она спустилась, но не похоже, чтобы она собиралась уходить без кошки, и я полагал, что ее теперь уже бывший парень – хотя Кайсон еще не знал об этом – заметит, как она уйдет со своим питомцем.
Вашингтон первым подошел к двери, поднял голову к камере и вызвал охранника. Увидев на мониторе лицо Вашингтона, который часто бывал у Раши, охранник пропустил его внутрь. Мужчина охнул, когда понял, что Вашингтон в бронежилете, но, когда Крауз продемонстрировал свой значок, успокоился и кивнул. Когда мы уже собирались пройти мимо, он потянулся за телефоном. Я был не на месте, но Крауз был рядом и видел те же действия, что и я. Он сильно вдавил дуло своего «Глок 19» в ребра мужчины.
– Кто ты? – спросил Крауз.
Мужчина ничего не ответил, и Крауз ударил его прикладом в висок, повалив здоровяка на пол.
– Почему? – спросил Вашингтон.
– Он не охранник, – ответил я, когда Крауз поднял руку мужчины, испещренную чернилами на русской кириллице. – Он Братва, несомненно, на службе у Буриана. Готов поспорить, что настоящий охранник лежит мертвый, засунутый в шкаф с припасами.
В этот момент Вашингтон начал трястись, наконец-то поняв, что нам предстоит сделать.
– Все будет хорошо, – успокоил я его.
– Харпер, Лукас, – Крауз отчеканил эти слова с сержантским лаем, обращаясь к двум из пяти человек в кевларовых бронежилетах, которых он привел с собой. Младшие федералы сразу же обратили на него внимание.– Мне все равно, насколько эксклюзивным является этот почтовый индекс, никто не будет идти позади нас. Я не пройду колоноскопию в Братве, а ты, возможно, увидишь GS-13 до следующего года. Ясно?
– Кристально, – ответил Лукас.
– Ортега, Бойс и Ким, вы с нами.
Я чувствовал себя лучше, зная, что сюрпризов не будет.
Ехать в лифте было немного тесновато, как в футболке на размер меньше – проходимо, но не настолько, чтобы быть комфортным.
– Эти квартиры стоят сколько – миллионов пять? – спросил я, напряжение было достаточно сильным, чтобы разрезать его ножом.
– Легко. К чему ты клонишь? – манера Крауза была совершенно деловой.
– Просто ты думаешь, что они будут использовать немного больше места для локтей.
– Это то, о чем ты сейчас думаешь? – спросил Боди.
– И, Господи, это что, «Девушка из Ипанемы» играет? – я нажал на гашетку своего «Глок 20», чтобы стряхнуть нервную энергию.
Снова тишина.
– Да, – сказал Боди, ухмыляясь. – Это действительно «Девушка из Ипанемы».
Все захихикали, и мне стало легче. Оставим это Боди.
Я снова проверил бронежилет Вашингтона, и он улыбнулся.
– Ты беспокоишься обо мне, – мягко сказал он.
– Это моя работа. Держись позади меня. Никогда впереди и никогда рядом, – предупредил я его. – Я не допущу, чтобы первый разговор с твоей матерью был о том, что ее сын мертв.
– К тому же бумажная работа просто сумасшедшая, – напомнил мне Боди.
– И это тоже, – согласился я.
Вашингтон усмехнулся, когда лифт загудел.
В холле Крауз послал вперед Ортегу и Ким. Мы пристроились сзади и вышли из лифта, когда нам дали добро. Федералы заняли позиции по обе стороны двери, когда Вашингтон постучал. Но когда никто не ответил, он попробовал открыть дверь и обнаружил, что она не заперта. Поцелуй смерти прямо здесь.
– Ты слушал в этом чертовом лифте? – прорычал я, не давая Вашингтону открыть дверь.
В конце концов, он был нашим свидетелем; нам поручили его защиту. Мы с Боди, скорее всего, окажемся в блоке, когда Беккер поймет, как легко все могло пойти наперекосяк, а он был большим сторонником того, чтобы брать с собой гораздо больше людей, чем нужно. Ему, в отличие от Крауза, было наплевать на видимость. Его не волновало, попадут ли наши захваты в новости, и так уже от нашей небольшой команды у него началась бы крапивница. Но все пройдет легче, если мы не будем добавлять мертвого свидетеля к списку наших грехов.
Мы плотной шеренгой окружили Вашингтона, когда молча вошли в просторный вестибюль роскошной квартиры. Слева был широкий арочный проем, а перед нами – длинный коридор. Мы были полностью открыты – достаточно было выйти из любой двери, которую я видел, или зайти слева. Это был кошмар.
– В какую сторону? – сурово спросил Крауз.
– Это к спальням, – прошептал Вашингтон, указывая на коридор. – Раша в самой последней из них, двойные двери открываются в нашу сторону.
– Хорошо, – сказал я, толкая его за спину.
– Это, – сказал он, указывая на большой квадратный арочный проем, – ведет в гостиную и кухню. Это все открытая концепция. Это действительно хорошее место.
Боди застонал, ведь действительно, мы осматривали объекты недвижимости или спасали его девушку? Я понял, что у всех разная реакция на подобное. Кто-то сходил с ума и распадался на части, кто-то слишком увлекался адреналином, а кто-то, как Вашингтон, настолько привык к подобному дерьму в своей жизни, что плыл по течению. Я был рад, что он не паникует, но я бы не отказался от того, чтобы он побольше боялся, как внизу.
Когда я почувствовал руку Боди на своем плече, что говорило о том, что наш свидетель уже позади и можно двигаться дальше, Раша, конечно же, открыла дверь в свою спальню и увидела Вашингтона.
– Терри, – вздохнула она и бросилась к нам по коридору, неся на руках пушистую сиамскую кошку.
Вашингтон обошел нас и побежал к ней.
На периферии я заметил резкое движение: в коридор вышел парень без рубашки. Татуировки расползались по его груди и рукам, каждая из них отмечала главу его жизни в Братве.
– Что за хрень? – прорычал он, доставая свой пулемет Heckler & Koch MP5K. – Буриан, эта ебаная ублюдочная сука тебя подставила!
Так, перехожу от тихого хирургического удара к громкому. В голове у меня промелькнула мысль, что так будет лучше. Ни в коем случае нельзя было играть иначе.
– Черт! – заорал Боди, летя вперед, чтобы достать Вашингтона и Рашу.
Я поднял свой «Глок» вверх, прежде чем дуло его H&K успело подняться в угрожающее положение, и быстрой очередью выпустил в прихвостня три патрона. Две пули попали ему в верхнюю часть груди, пробив пару дырок в легких. Третья пуля подбила его, когда он упал, и нижняя половина его лица взорвалась брызгами крови и осколками костей, окрасившими обои нейтральных тонов в ярко-красную кашицу.
– Все сюда, – заявил Крауз, и я убедился, что мой напарник прижал Вашингтона и Рашу к стене позади себя. Это было не очень хорошо. Если бы в комнатах справа или напротив него кто-то был, его бы убили, и их тоже.
Он должен был выбраться вместе с ними.
Крауз и его агенты подняли оружие, как только раздался первый выстрел, – инстинктивная реакция, вбитая в них годами тренировок. Оружие было направлено на мертвое тело, пальцы легонько лежали на спусковых крючках. Готовы нейтрализовать любые другие угрозы.
Раздался хор панических криков русских.
Я убрал в кобуру свой «Глок» и поспешно освободил мертвую мышцу от пистолета-пулемета. Порывшись в карманах, я перевесил оружие набок и достал запасной магазин на тридцать патронов, засунув его в пояс джинсов. Мой «Глок» был очень эффективным инструментом, но MP5K в ближнем бою был лучшим оружием.
– Если нас здесь прижмут, мы разнесем все к чертовой матери! – крикнул Крауз, доставая из пояса магазин на двадцать четыре патрона и вставляя его в патронник своего «Глок 19».
С двух рук он дважды выстрелил в первого вошедшего в зал головореза и попал ему в голову. Тот тяжело упал. Затем Крауз повел своих людей через арку, которую я теперь мог видеть. Ортега выпустил полдюжины патронов в сторону еще одного из головорезов Петрова, попав ему в брюхо.
– Ты должен убрать своего свидетеля, – прорычал мне в след Крауз.
Он был прав: коридор был местом для убийства. Я повернулся к Боди, мои мышцы напряглись.
– Протокол эвакуации!
На его лице застыла маска агонии от этой мысли, но Боди знал, что сначала должен быть свидетель. Всегда.
Его губы сжались.
– Иду.
Из нагрудного кармана пиджака он достал наушник, соединявший нас с Яном Дойлом в офисе, вставил его в ухо и закричал. Я представил, какой хаос поднялся там, после его звонка. За это придется заплатить, но ГСО уже в пути. Я посмотрел на часы – Уэс Чинг был пунктуален до мелочей. От нашего офиса в центре города до него было десять минут езды с огнями и сиренами. Теперь оставалось только выжить.
Боди был готов пропустить Вашингтона и Рашу мимо себя, но в это время один из охранников выпустил целый магазин в открытое пространство, попав Бойсу справа от меня в грудь и шею. Его голова откинулась назад, руки взметнулись, и он рухнул на пол. Раша закричала, когда еще несколько выстрелов разбросали осколки дерева по коридору. У меня появилась возможность, и я ею воспользовался: дважды выстрелил, но промахнулся, так как бандит скрылся в тот момент, когда я стрелял. Хорошо еще, что это дало Боди достаточно прикрытия, чтобы безопасно вывести двух наших свидетелей. Он не колебался, не оглядывался на меня, и это было хорошо и правильно. Я надеялся, что еще увижу его.
Вбежав в комнату, я повалил первого парня, который поднял голову из-за опрокинутого дивана, а затем быстро присел за опрокинутым столом.
Крауз издал мучительный крик, когда две пули вонзились ему в грудь. Он упал набок, его голова отскочила от пола. Я повернулся к трем вооруженным головорезам, бегущим к нам. Я успел заметить все это за микросекунду до того, как один из них настиг меня. Он метнулся вперед, выпустив пару быстрых патронов, которые ударили меня в плечо и грудь, поставив на колени, как будто кто-то ударил меня по туловищу бейсбольной битой.
Я держал правую руку на спусковой рукоятке MP5K, а левой надежно держался за переднюю рукоятку для устойчивости, умудряясь стрелять, пока падал. Три человека – большая и легкая мишень, в которую почти невозможно промахнуться на таком расстоянии. Дюжина пуль пронеслась по воздуху, врезаясь в охранников, когда они мчались вперед, простреливая им пресс, шею и ноги. Дело было сделано. Они грузно повалились, ярко-красные струи крови окрасили мраморный пол, словно что-то из влажных снов любителя Поллока [11].
Это дало мне достаточно времени и прикрытия, чтобы добраться до Крауза и оттащить его за стол.
Я выставил руку, чтобы устоять, и чуть не упал на лицо.
– Тебе больно, – простонал Крауз, словно был раздражен.
– Все в порядке, – заверил я его, потому что в данный момент мне и было и не было. Все болело сильнее, чем я думал, но мне уже давно не стреляли не в бронежилет, так что, возможно, дело было только в этом. – Тебе самому должно быть больно.
Получить пулю в грудь в кевларе было все равно что получить удар кувалдой.
– Это не в порядке, – поправил он меня. – Ты теряешь кровь, Джед.
– Ладно, да, – прохрипел я, чувствуя, как боль сменяется внезапной слабостью, которая теперь усиливается, распространяясь по всей правой стороне туловища вверх и вниз. – Это официально: я поймал одну под жилетом.
– Выглядишь плохо, – прокомментировал Крауз, и я услышал в его голосе беспокойство и сожаление. – Если мы не остановим кровотечение, ты умрешь через несколько минут.
Я посмотрел на часы.
– Как будто ты знаешь, сколько времени это займет, – насмешливо сказал я, не желая верить, что он досконально разбирается в кровотечениях. – ГСО будет здесь через пять, так что не спеши.
Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут за его спиной появился человек, которого я повалил на землю одним выстрелом в горло, а затем вторым в голову.
Повернувшись от мертвеца ко мне, Крауз посмотрел на него огромными глазами.
– Господи, Джед.
К счастью, когда я поднял голову, чтобы посмотреть на стол, там не было никакого движения, только тела.
– Хорошо, – выдохнул я, опускаясь обратно. – Все чисто.
– Я должен вытащить тебя отсюда, – он придвинулся ко мне.
– Может, просто подождем, – предложил я, поскольку мысль о том, чтобы встать, на данный момент казалась мне непосильной. – Где твои ребята?
Ни Ортеги, ни Кима не было видно, только Бойс, замерший там, где упал.
Он немного послушал в наушнике.
– Ким получил два ранения в ногу; Ортега с ним в лифте. Они в порядке.
Это была отличная новость. Мне бы больше понравилось, если бы Ортега вернулся после того, как доставил Кима в безопасное место, но он, вероятно, давил на рану своего приятеля, так что я понял. Я бы не оставил Боди в такой же ситуации.
– Мы должны двигаться, – объявил я.
– Да, – согласился Крауз, и я поднял руку, чтобы он мог завести свою за мое плечо. Поднявшись на ноги, он потянул меня за собой.
– Ты – заноза в заднице, – сказал я ему, стараясь не закричать от боли.
– Полагаю, мы с тобой выглядим как старая добрая парочка, – сказал он, ухмыляясь, когда мы, спотыкаясь, как пара пьяных влюбленных, направились к двери. Я слышал, как кровь шумит у меня в ушах, а сердце бешено колотится в груди.
– Ты умеешь стрелять? – спросил он. – Я не могу нести тебя и делать то и другое.
– Я убью любого, кто встанет у нас на пути, – пообещал я ему, поднимая дуло пулемета и готовясь выстрелить.
Он внезапно перестал двигаться.
– Нет, – почти прохрипел я. – Продолжай.
Я так хотел выбраться из этой квартиры.
– Этот ублюдок Петров трусит где-то в комнате, – он помрачнел. – Я предлагаю найти его и покончить с этим.
Это было правильно, но голос внутри моей головы говорил мне, что к черту все это. Я был сильно ранен, и спуститься на лифте в вестибюль, туда, где находился Боди, казалось более разумным решением, и, что еще важнее, это был протокол. Если маршал был в каком-то затруднительном положении, будь то психическое или физическое, мы должны были отступить.
Вместо этого я сказал: «Да». Если кто-то еще был жив, надеюсь, мы с Краузом сможем его нейтрализовать.
Двигаясь по открытому пространству, я, как и Крауз, оглядывался по сторонам.
Выйдя из главной комнаты, мы направились на кухню, затем дальше, к огромному столу из мрамора и дерева в столовой, и мой палец напрягся на спусковом крючке, готовый дважды выстрелить в любую затаившуюся цель, но не нашел ни одной.
Мы миновали кладовую дворецкого и винный погреб, а затем я увидел уголок для завтрака, выходящий во внутренний дворик. Крауз заметил движение слева от себя и обернулся. Я навел прицел на пространство, пока мы двигались к раздвижным стеклянным дверям.
Оказавшись внутри, мы увидели Буриана Петрова, прижавшегося к тяжелому деревянному креслу Адирондак. В тот же миг Крауз заметил движение на три часа. Он повернулся к парню, стоявшему на полпути через патио, его винтовка была направлена прямо на нас.
– Кайсон, ты, урод, ты сделал это со мной! – кричал Петров на бывшего Раши. Я надеялся, что она уже на пути к опеке с Вашингтоном.
– Сдохни! – крикнул мне Кайсон.
Плохие парни всегда объявляли о своих намерениях. Я никогда этого не понимал.
За эти полсекунды я выстрелил. Кайсон успел лишь зафиксировать выражение немого удивления, услышав два быстрых треска моего пулемета, прежде чем успел выпустить пару патронов. Он выронил пулемет и повалился на спину, раскинув руки, и рухнул на пол, залитый кровью.
– Вставай, урод, – потребовал Крауз от Петрова.
Петров поднялся. Его жирные зачесанные назад светлые волосы и щетина на лице делали его похожим на порнозвезду девяностых. Но скрываться было тяжело, а он уже несколько месяцев ускользал от правоохранительных органов. Он выглядел худее, чем в последний раз, когда я его видел, а глаза были впалыми. Он поднял руки в знак капитуляции.
– Я сдаюсь.
Я не спускал глаз с Петрова и держал палец на спусковом крючке, пока Крауз усаживал меня на стул, аналогичный тому, возле которого сидел мафиози. Быстро обыскав его, Крауз отпихнул его назад, подальше от себя, но не сдвинулся с места, а просто держал его на мушке.
– Что ты делаешь? – спросил я.
Крауз перевел взгляд на русского.
– Планы изменились, – выражение его лица стало жестким. – А теперь, блядь, пошевеливайтесь, – прорычал он, размахивая «Глоком» в сторону Петрова, когда они направились к балкону.
– Мы идем не туда, – сказал Петров, его голос дрогнул.
– Нет, не туда, – беззвучно ответил Крауз, направляя его к краю террасы.
– Что, черт возьми, происходит? – завопил он.
Как только они достигли ограждения, Петров обернулся. Крауз держался на достаточном расстоянии, чтобы видеть бисеринки пота на его лбу. Петров посмотрел на Крауза с ужасом, который отразился на его лице, когда он увидел «Глок», направленный в точку между его глазами.
– Вы не можете этого сделать, – прохрипел он.
– Я могу, – сказал ему Крауз и прострелил коленную чашечку. – Но я не буду.
Петров закричал в агонии, а Крауз, прихрамывая, вернулся ко мне, отодвинул другой стул и сел рядом со мной.
– Надо было пристрелить его чем-нибудь не своим, – сказал я, с трудом собираясь с мыслями.
– Его слово против моего. Ты собираешься поддержать его или меня?
Я хмыкнул.
– Я должен был сбросить его за борт.
– Очень «Неприкасаемые», – сказал я, усмехаясь. – Очень «Нитти в машине» [12].
Он громко застонал.
– Не заставляй меня смеяться. Все болит.
– Ага, – сказал я с долгим вздохом.
– О, Джед, – вздохнул он, когда я сполз со стула на пол. – Мы не должны были...
– Федеральные маршалы! На колени!
– Не стреляйте, – крикнул Крауз. Он поднял руки, не видя смысла в том, чтобы получить пулю после того, как выжил в этой чертовой перестрелке. – Я из ФБР.
Петров все еще кричал, и тут я почувствовал теплую руку на своем лбу и еще одну на боку. Я попытался открыть глаза, но не успел.
– Джед, – резко сказал Уэс. – Открой глаза и, блядь, посмотри на меня прямо сейчас, блядь.
Я должен был его слушать, но мне удалось лишь прищуриться, и он вынужденно улыбнулся.
– Скажи, что понимаешь. Оставайся здесь.
Он имел в виду «оставайся», то есть не умирай.
– Да, – прошептал я и закрыл глаза.
– Мне нужна скорая помощь, немедленно!
Раздался шум и движение, но мне было холодно, мое тело было таким тяжелым.
– Все чисто! Все чисто! Вызовите кого-нибудь сюда!
Я очень старался не заснуть, но голова кружилась слишком сильно, и, поскольку блевать было бы плохо, я отключился.
Часть 4
Потеря крови – одна из тех сложных вещей. Чаще всего само ранение не так страшно, а то, что вы делаете после пулевого или ножевого ранения, определяет, будете ли вы жить или умрете. В основном вас убьет потеря крови. Так что пуля, попавшая мне в бок, не разорвала жизненно важные органы. Она прошла прямо сквозь меня, внутрь и наружу. Проблема была в том, что я не стал лежать и прикладывать компресс к ране, с обеих сторон, спереди и сзади, а встал и пошел, не пытаясь хоть как-то остановить кровотечение. В итоге именно движение чуть не убило меня.
Когда я очнулся в больнице, Боди спал в кресле рядом с моей кроватью. Он выглядел ужасно. Под глазами темные круги, волосы в беспорядке, одежда та же самая, в которой он был в последний раз, когда я его видел, а ботинки сняты. Я собирался разбудить его и сказать, чтобы он шел домой, но вошедшая медсестра медленно покачала головой, и я промолчал. Она улыбнулась, когда я кивнул, налила мне воды, а затем поднесла к моим губам стакан с соломинкой. Мне удалось сделать всего пару глотков, после чего она отодвинула его, ввела что-то в капельницу и велела отдыхать. Я отключился как свет.
****
Когда я проснулся во второй раз, Боди сидел в том же кресле, но теперь в старых, потертых джинсах, бледно-голубой футболке с вырезом и расстегнутой серой толстовке, которая, как я был уверен, принадлежала мне. Он печатал на своем ноутбуке правительственного образца, и я видел, что он работает над отчетом. Я хорошо знал его форму, миллион ячеек и табуляции, которые он делал.
