355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мэри Хоффман » Город Цветов » Текст книги (страница 23)
Город Цветов
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 07:22

Текст книги "Город Цветов"


Автор книги: Мэри Хоффман



сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)


Глава 25
Изгнание

Слуги Папы доставили тело Камилло Нуччи в церковь Святой Марии из виноградника и положили его в капелле рядом с телами пяти других Нуччи, принесенными с Пьяцца Дукале. Грациэлла Нуччи и ее дочери нашли его там, после того как посетили Филиппо в лечебнице. Когда женщины вошли, у кровати Нуччи сидел монах. Филиппо постепенно пробуждался от сна, похожего на смерть. Брат Сульен дал ему последние капли аrgentum potabile [13]13
   Серебро, пригодное для питья (лат.)


[Закрыть]
, а княжна Беатриче вместе со своими братьями помогала ухаживать за Филиппо.

Грациэлла проливала слезы радости, видя, как ее единственный выживший сын возвращается к жизни. Их всех повели в церковь.

– Нам нужно обмыть и помазать тела погибших, – сказал Сульен. – Папа дал свою санкцию. Их похоронят с соблюдением всех правил, там где вы захотите.

Грациэлла склонилась над Камилло.

– Пусть его похоронят в одной могиле с Давиде, – произнесла она. – А других – в той же капелле. Кто знает, сколько из нас присоединится к ним?

Она и ее дочери остались, чтобы помочь подготовить тела к погребению; это было последнее, что они могли сделать для своих родственников.

*    *    *

Новый великий князь был в ярости, которая медленно усиливалась. Он кричал на слуг, и, не дожидаясь дегустаторов, отбросил много кубков вина и послал за Энрико. Он потерял еще одного сына, брат и дочь взяли над ним верх, а теперь его отвергла эта девчонка ради юнца, который был гораздо моложе его. У Никколо не было сомнений по поводу того, кого Duchessa имела в виду, говоря о «другом». Кто это может быть, если не тот черноволосый беллеццкий юнец, помощник регента, который, похоже, ни на шаг от него не отходит?

И Duchessa предпочла этого неоперившегося юнца зрелому мужчине, с его богатством и положением! Он злился, думая о платье с драгоценными камнями, об африканских кошках и дорогой броши. Ему вовсе не нужно было получить свои подарки назад; он бы счел это ниже своего достоинства. Великий князь не был скупым. Но он был гордым и не мог выносить неуважения к его чести и к нему самому.

Тем не менее, как только он выпил еще, его гнев утих и сменился спокойствием, не менее грозным. Такой поворот событий вовсе не был для Никколо ди Кимичи неожиданным. Он всегда понимал, что Арианна может отказать ему по этой причине, и у него был план, как использовать это в своих интересах.

– Вы посылали за мной, милорд? – спросил Энрико.

– Да, – сказал великий князь. – Я хочу, чтобы ты отнес мою перчатку этому беллеццкому мальчишке в посольстве и вызвал его на дуэль.

*    *    *

Арианна вышла из посольства в сопровождении Гвидо Паролы и своих телохранителей, чтобы навестить Джудитту. Подмастерья скульптора все еще протирали статую.

– Она выглядит так, как чувствую себя я, – произнесла Арианна. – Запятнанной.

– С мрамора пятно можно удалить, – заметила Джудитта. – Но от чего появились пятна на оригинале?

– Мне стыдно из-за того, что случилось с Барбарой. Она ослабла и страдает от раны, которая предназначалась мне. Но есть еще одна неприятность – великий князь сделал мне предложение несколько дней назад, а сегодня я окончательно отвергла его. Он очень ясно дал мне понять, что не любовь заставляет его свататься ко мне, однако я все-таки боюсь, что он глубоко обижен и поэтому опасен.

– Вы объяснили ему, в чем причина? – спросила художница.

– Я сказала ему только то, что, думаю, он поймет – я люблю другого. Но это не все. Он хочет отобрать у меня мой город. А моя семья столько боролась за то, чтобы сохранить городу свободу и независимость от ди Кимичи.

– Вы сказали ему, кто этот другой? – поинтересовалась Джудитта.

– Нет, но я боюсь, что он догадается. Теперь я беспокоюсь, что поставила Лучано под удар. Все снова будет так же, как с Барбарой, или, возможно, еще хуже. От последствий моих действий всегда страдают другие.

– Зачем вы рассказываете это мне? – спросила Джудитга. – Почему бы вам не поговорить с вашей матерью или Родольфо?

– Моя мать думает только о политике, и они оба слишком беспокоятся о моей безопасности. Вот я и решила: может быть, вы, будучи Страваганткой, но не политиком, сможете дать мне совет.

– По-моему, было бы благоразумно оставить город – по крайней мере, ради Лучано, а не ради себя.

– А вы не думаете, что за ним станут наблюдать? – сказала Арианна.

– Они разговаривали тихо, только Парола стоял достаточно близко, чтобы слышать их. Джудитта повысила голос.

– Думаю, нам лучше договориться о том, как мы отвезем статую вашей светлости назад в Беллеццу, – сказала она.

Джорджия не стравагировала в Талию на следующий после свадеб день. Она хотела дать Мерле отдохнуть, потому что лошади приходилось иногда везти на себе двух седоков. Да и сама Джорджия чувствовала себя очень уставшей. Она просто не вынесла бы еще одну ночь без сна, полную бурных приключений в Талии. Мальчики отправились туда без нее, пообещав рассказать ей обо всем на следующий день, который в их мире был субботой.

Родители Джорджии должны были уйти на целый день, и поэтому они все собирались встретиться в ее доме – и Элис тоже. В пятницу Джорджия рано легла спать, оставив фигурку крылатой лошади на комоде, откуда ей было ее видно, но она не испытывала искушения взять ее в руки.

Но несмотря на все эти предосторожности, она видела сны о Джилии, которые оживляли в ее памяти события в церкви Благовещения: она видела кошмары о кровавых битвах на шпагах, о людях, которых она знала и которым доверяла, слышала их крики. А люди, которых она всегда боялась, такие как Никколо ди Кимичи, в ее снах были даже выше ростом, чем в жизни. Великий князь стоял с окровавленной шпагой над телом Лучано.

Джорджия проснулась среди ночи вся в поту. Она не знала, стравагировать ли ей в конце концов, чтобы убедиться, что Лучано еще жив. Но вместо этого она лежала в темноте, думая о нем и о том, как мало она преуспела в своих стараниях забыть его, после того как он ушел от нее в Реморе около года назад.

Папа взял верх над братом в разговоре о судьбе Нуччи, но предполагалось, что их не отпустят, не покарав за преступления. Великий князь объявил, что каждый, кто носит имя Нуччи, и каждый, кто сражался на их стороне в церкви Благовещения, навсегда изгоняются из Джилии, а их имущество конфискуется.

– Вижу, их новое здание не пострадало от наводнения, – заметил Никколо. – Пошли ко мне Габасси, – приказал он слуге. – Я заберу их дворец как возмещение за смерть Карло, – сказал он Папе. – Я больше не хочу жить в Палаццо Дукале. Здесь неприятные воспоминания. Я буду жить в смешном и нелепом дворце Нуччи, а Фабрицио пусть останется здесь. И я попрошу Габасси построить для меня защищенную дорогу высоко над городом, которую не достанет вода при любом наводнении и по которой я смогу идти от места, где находится правительство, туда, к своему новому дому. Возможно, она пройдет через Ведомство гильдий и мост.

– Это разумное решение, – поддержал Никколо его брат. – Я согласен, что Маттео Нуччи следует изгнать и конфисковать его имущество. Но пусть его жена и дочери останутся, пока Филиппо не поправится достаточно для того, чтобы покинуть город.

– Очень хорошо, – согласился Никколо. – Но они должны оставаться в своем старом palazzo; я не позволю им завладеть этим новым дворцом. И я желаю также провозгласить, что Камилло Нуччи является убийцей и его публично казнили бы, если бы князь Фабрицио не взыскал с него платы. Я хочу, чтобы их семья была опозорена, а их имя стерто из памяти города и их помнили бы только как преступников.

*    *    *

Когда Арианна вернулась в посольство, там ее ждал Лучано.

– Мне нужно с тобой поговорить, – сказала она.

– Мне тоже, – ответил он.

Она отпустила своих телохранителей. Двое из них молча посидели около минуты в голубой приемной посольства. На Арианне было одно из самых ее простых шелковых платьев ибелая шелковая маска. Она сняла ее. Duchessa Беллеццы ходила без маски только перед своей личной служанкой и ближайшими родственниками. Теперь, когда она была правительницей большого города, Лучано не часто видел ее лицо. Он погрустнел, увидев, что она выглядела очень уставшей и озабоченной – совсем не той беспечной девушкой, с которой он познакомился и Беллецце.

Но ее красота по-прежнему волновала его, а беззащитность, которую Лучано ощутил в Арианне, когда она снимала маску, вызывала в нем жгучее желание защитить ее.

– Сначала ты, – произнесла она.

Он взял ее за руку.

– Николас пришел ко мне со странным предложением, – начал Лучано. – Он хочет, чтобы мы поменялись местами. Чтобы он снова стал Фалко, а я вернулся к родителям.

Арианна ожидала всего, но не этого. Однако услышав это, она не вздрогнула.

– А у вас получится? – спросила она, пытаясь выиграть время. – Я хочу сказать, с разницей в лишний год и всем остальным? А он не станет снова калекой? А ты – к тебе не вернется твоя болезнь Крэба?

– И об этом ты беспокоишься больше всего? – Лучано крепко сжал ей руку и заглянул в глаза. – Что я снова заболею в своем прежнем мире?

Это было не так. Но Арианна была слишком потрясена, чтобы сказать, о чем она действительно думала. Почему он рассказывал ей об этом, если всерьез не думал принять предложение Николаса? И как он вообще мог подумать о том, что покинет ее, если его чувства были такими, как она надеялась?

– Что ты думаешь? – упорствовал Лучано.

– Я думаю, что тебе, наверное, следует поговорить с Родольфо, – проговорила Арианна, – с доктором Детриджем и всеми другими Стравагантами. Я уверена, что должны быть правила, которые запрещают возвращаться назад, кажется, доктор предложил их после того, что случилось с тобой в Беллецце.

Это были не те слова, какие Лучано ожидал услышать. Он хотел, чтобы она умоляла его не возвращаться, говорила, что не сможет жить без него.

– А что ты собиралась рассказать мне? – спросил он.

– Великий князь приходил за ответом.

– И что ты ему сказала?

– Я сказала ему, что не могу принять его предложение, что не могу допустить, чтобы Беллецца стала городом ди Кимичи – он хотел, чтобы княжна Беатриче управляла ею.

Она не повторила слов о другой причине; она не могла заставить себя сказать их сейчас, когда знала, что Лучано думает о том, что покинет ее навсегда.

Таким образом, расставание было неприятным для обоих, и Лучано оказался совершенно не готов к визиту Энрико.

Он несколько раз мельком видел Угря в Джилии и всегда старался не попадаться ему на глаза. Тот вызывал у Лучано воспоминания о худших днях его жизни, когда его похитили в Беллецце и не давали стравагировать назад в его мир. Прежний Люсьен приспособился к новой жизни, но беллеццкий Лучано не мог оглядываться на то время, не испытывая боли.

А теперь его похититель оказался в посольстве, совершенно спокойно подошел к нему и ударил его по лицу длинной кожаной перчаткой! Лучано поднял руку к покрасневшей щеке, вторая рука легла на эфес оружия.

Но Энрико остановил его.

– Подождите, – любезно сказал он. – Удар был не от меня и должен быть возвращен тому, кто его послал. Великий князь Никколо ди Кимичи вызывает вас на дуэль, чтобы отплатить за оскорбление, нанесенное его чести. Он встретится с вами на рассвете в пятницу в саду нового дворца Нуччи. Вы можете привести двух секундантов.

Лучано казалось, что ему снится плохой сон.

– Какое оскорбление? Это, должно быть, ошибка. Я ни разу не разговаривал с великим князем, после того как обедал с ним месяц назад. И я никогда не оскорблял его намеренно.

– Все слишком плохо, – произнес Энрико. – Великий князь публично вызвал вас на дуэль, и если вы отклоните его вызов, нос заклеймят как труса.

– Это полный абсурд, – проговорил Лучано.

– Так вы отклоняете вызов? – спросил Энрико.

Лучано внезапно почувствовал прилив безрассудной смелости. Он говорил, что убьет Никколо, если тот предложит  Арианне выйти за него замуж, и теперь у него появилась возможность сделать это на законных основаниях. Не имело значения, что она отказала великому князю; она руководствовалась неправильными соображениями. Как бы там ни было, он его убьет.

– Скажите вашему хозяину, что я буду там.


Той ночью Скай рано стравагировал назад в свой мир, не дожидаясь Николаса. Он был измучен, как и Джорджия, и хотел немного отоспаться. Скай больше не понимал, какую роль должен сыграть в Талии. Страваганты не предотвратили гибели людей на свадебных торжествах, он сделал все, что мог, чтобы помочь раненым, и теперь уже не знал, зачем ему нужно посещать другой мир.

Может быть, чтобы спасти Сандро от Угря? Конечно, мальчик не попросил бы принять его в монастырь послушником – Скай был в этом уверен, – если бы не относился дружески к «брату Тино» и не сблизился с Сульеном.  Джорджия предупреждала его, что причина, почему его привели в Талию, может быть и не такой, как ему кажется. Она думала, что была нужна в Реморе, чтобы помочь Фалко превратиться в Николаса, но в конце концов заменила Чезаре на сумасшедших Звездных Скачках и внесла свой вклад в борьбу за независимость Беллеццы. Но Скай не понимал, какое это имело отношение к нему и к его визитам в монастырь Святой Марии из виноградника. У него начинали пухнуть мозги, даже когда он просто думал о Талии. Все это стало слишком сложным.

Все было гораздо проще, когда в монастыре находились только они с Сульеном, а теперь сюда впутались еще и Николас с Джорджией, и даже Элис. Вначале было куда легче отделять свою дневную жизнь от ночных путешествий в другой мир. Сейчас эти два мира как будто перетекли один в другой.

Он рано проснулся и отправился в дом Джорджии. Пол снова собирался в город, а Розалинд пела, пока мыла голову. Скаю подумалось, что куда проще быть взрослым, чем тинейджером – особенно тинейджером-Стравагантом.

Когда Скай вошел в дом Джорджии, дверь ему открыла Элис. Он обнял ее и зарылся лицом в ее волосы; они хорошо пахли. Ему стало интересно, пела ли она под душем, ожидая, что проведет день с ним.

– У тебя все хорошо? – спросила она.

– Очень хорошо, – сказал Скай. – Моей руке намного лучше, а прошлой ночью я вернулся рано – я очень устал.

Джорджия впустила их. Все трое ждали, когда прибудет Николас. Родители Джорджии уже ушли, и в доме было тихо и спокойно. Они приготовили себе растворимый кофе и взяли чашки в сад с кусочками шоколадного торта, который купила Мора. Светило солнце, было еще тепло, как в Девоне, а на клумбах среди бледно-желтых нарциссов начали всходить тюльпаны. Они сели за деревянный стол, где летом едят шашлыки, и Джорджия поделилась с ним своей тревогой.

– Николас ничего мне не говорит, – сказала она. – Раньше я знала все, о чем он думал и что планировал, но все, что мне известно сейчас, это то, что нечего ожидать чего-то хорошего.

– Ты считаешь, что он все еще хочет вернуться в Джилию? – спросила Элис. – Даже после того, как его там ранили?

– Думаю, сейчас он хочет этого больше, чем когда-либо. Он видел, в каком состоянии была его семья за последние дни, и это не могло не вызвать у него желания находиться с ними рядом.

– А я полагала, что Николас перешел в наш мир навсегда, – произнесла Элис, вздрагивая на летнем солнце. Она не могла дождаться, когда закончатся приключения ее друзей в Талии, и совсем не понимала, что хорошего они в них находят.

– Джорджия права, – вымолвил Скай. – Я думаю, у Николаса есть какой-то план. Сегодня он пошел к Лучано, после того как убедился, что у его братьев Все в порядке.

В дверь позвонили, и все трое подскочили с виноватым видом.


Отряд солдат великого князя сопровождал Маттео Нуччи и десяток его сторонников к северо-восточным воротам города. Маттео был рад, что его маршрут не проходит через новый дворец, где он и его семья уже никогда не будут жить. Ему разрешили взять с собой из Джилии только ту одежду, которая была на нем, и лошадь, на которой он ехал. Но у Маттео Нуччи были деньги не только в Джилии, но и в других городах.

Грациэлла проводила его до ворот и обещала привезти Филиппе и девочек в Классе как можно скорее.

– Верь мне, я не задержусь в этом городе ни на минуту больше, чем это понадобится, – с болью сказала она. – Думаю, что сейчас нам лучше всего жить в городе, где не правят ди Кимичи.

Они обнялись и расстались.

*    *    *

В другой части города на Сандро надевали одеяние доминиканского послушника. Ему надо было дать сначала обеты в церкви; потом он получит право принимать еду и ночевать на вполне законных основаниях в монастыре Святой Марии из виноградника.

– Но тебе нельзя будет ругаться, играть в азартные игры и водить дружбу с сомнительными людьми, – серьезно предупредил его брат Туллио.

– И ты не сможешь держать собаку, – добавил брат Амброджо. – Монахам не разрешено иметь домашних животных.

Было заметно, что Сандро поражен.

– Не дразните его, – сказал Сульен. – «Фрателло» уже звучит как «монах». Он будет братом Псом и поселится в кухне с Туллио. Нам нужен кто-то, кто не даст крысам расплодиться. Итак, готов ли ты постричься в монахи?

Сандро посмотрел по сторонам: он хотел, чтобы брат Тино и брат Бенвенуто видели его во время церемонии, но он понял, что они не могли находиться в Джилии ночью: это было как-то связано с их тенями и жизнью в другом мире. Но одобряющих улыбок, которыми его одаривали Сульен и остальные, было достаточно, чтобы он почувствовал себя принятым. Наконец-то он обретет семью, правда, братья здесь были не такими, какими он их когда-то себе представлял, и, насколько он мог видеть, не было ни отца, ни матери. Но ему хватало и этого.

– Я готов,– произнес он.


Все оказалось намного хуже, чем они предполагали. Николасу не хотелось все это обсуждать, но Джорджии не терпелось узнать о том, как он ходил к Лучано, поскольку она пропустила один день в Джилии.

Ну, он рассказал мне, что ему придется сражаться на дуэли с моим отцом, – начал Николас. Это было правдой, но он узнал о дуэли позже. Будь это возможно, он бы скрыл от других план, который, как он надеется, Лучано одобрит. Новость потрясла всех.

– Дуэль? – переспросила Джорджия. – Но он, конечно, не сможет победить герцога Никколо?

– Великого князяНикколо, – поправил ее Николас. – Гаэтано не сможет ему ничем помочь. Пройдут недели, пока он поправится достаточно для того, чтобы держать в руках оружие. Но Скай сможет быть одним из секундантов. Никколо разрешил ему иметь двух.

– Как ты можешь так спокойно говорить об этом? – воскликнула Джорджия. – Даже если Лучано сумеет победить Никколо в честном бою – в чем я сомневаюсь, – можем ли мы с уверенностью сказать, что великий князь будет сражаться честно?

– Почему он вызвал Лучано сейчас? – удивился Скай. – Казалось бы, Никколо должен быть благодарен за то, что сделал Лучано, когда мы достали лекарство.

– Лучано сказали, что причиной вызова является оскорбление чести великого князя, – сказал Николас. – Но он не знает, в чем заключалось это оскорбление.

– Может быть, Арианна отвергла Никколо? – предположила Элис.

Все с ужасом посмотрели на нее: в том, что она сказала, был какой-то смысл. Если бы Никколо ревновал, он не преминул бы как раз вызвать соперника на дуэль.

Джорджия почувствовала острую душевную боль: а если бы Никколо сделал предложение ей, Лучано стал бы сражаться с великим князем? Подумав об абсурдности самой этой идеи, она засмеялась – слегка истерично.

– Его наверняка убьют, – произнесла она. – И на этот раз у него не будет другой жизни.

Николас не мог видеть ее такой расстроенной; он решил немного утешить ее:

– Я бы не был так уверен.

*    *    *

Никколо ди Кимичи вступил во владение дворцом, расположенным по ту сторону реки, на следующий день. Но джилийцы называли его по-прежнему: хотя там отныне будут жить поколения великих князей ди Кимичи и туда никогда не ступит нога ни одного члена клана Маттео Нуччи, этот дворец был известен только как дворец Нуччи.

У Никколо была уважительная причина для переезда: его сыновья поправлялись, и он хотел сам следить за их самочувствием. Палаццо Дукале казался ему каким-то запятнанным: он всегда будет связываться для него с остатками пышного убранства свадебного пира, которое вода уносит вниз по ступенькам, с публичным оскорблением, которое нанес ему брат, и с предложением, сделанным Арианне перед свадьбами и закончившимся столь неудачно.

Дворец Нуччи, не пострадавший от наводнения, символизировал начало чего-то нового, а начинать у великого князя получалось хорошо. Ди Кимичи разгуливал по роскошным приемным, восхищаясь вкусом их убранства и богатством обстановки. Он приказал снять все портреты Нуччи и повесить на их место портреты членов своей семьи; герб Нуччи также срубили с каменной кладки, а на его место прикрепили деревянные щиты с поспешно нарисованным на них гербом джилийских ди Кимичи.

Энрико также прогуливался по дворцу, держась в нескольких шагах от своего хозяина и архитектора Габасси. Угрю тоже был нужен новый проект, и его, как и Никколо, захватило великолепие дворца. Он ясно представлял себе, как станет управляющим великого князя в его новом доме – сколько возможностей грести серебро себе в карман открывалось перед Энрико!

Они поднялись по большой лестнице на верхние этажи. Все комнаты были обставлены, шкафы и комоды полны постельного белья, а библиотека – старинных рукописей. И теперь, после удара, который нанес Камилло Нуччи в церкви Благовещения, все это стало собственностью ди Кимичи. Великий князь выбрал для себя и Беатриче спальни, а для Фабрицио, Гаэтано и их невест – временные комнаты. Фабрицио останется здесь, пока здоровье не позволит ему вернуться в герцогский дворец, а Гаэтано отправится на Виа Ларга, где он будет жить с Франческой, как было решено раньше.

Бедный Карло больше не нуждался во дворце, и Никколо решил про себя снова поговорить с Лючией. По-видимому, она хочет вернуться в Фортеццу сродителями, но она поедет туда как вдовствующая княгиня ди Кимичи, которую лишили ее будущего положения жены правителя Реморы.

Он уже думал о Реморе – теперь титул ее правителя должен получить Гаэтано. Нужно придумать новый план для Фортеццы. Свадьбы были прекрасным планом, который обещал увеличить число наследников ди Кимичи, но семья лишилась двух своих молодых людей, и ни в Фортецце, ни в Мореско не осталось мужчин, которые могли бы унаследовать титул.

«Муж для Беатриче, – решил Никколо. – Возможно, она выйдет замуж за правителя одного из городов-государств, которые мы еще не завоевали. Если Беллеццу нельзя присоединить к пастве прямо сейчас, я сосредоточусь на договорах с Классе и Падавией».

*    *    *

Сильвия послала за Гвидо Паролой. Он был неподалеку; с того самого дня, как она взяла его себе в услужение, после того как он пытался ее убить, Гвидо никогда не отходил далеко от госпожи. Когда слуга вошел к ней, она разрешила своей горничной Сусанне выйти.

– Ах, Гвидо, – произнесла Сильвия, внимательно рассматривая его. – У тебя бледный вид. Твои раны уже зажили?

– Да, миледи, – ответил Пароля. – Мне очень повезло, я отделался незначительными ранениями. Кости остались целыми.

– Сядь, Гвидо, – приказала Сильвия, указав на место рядом с ней на шезлонге.

– Миледи? – неуверенно проговорил Парола.

– Забудь на минутку о том, что ты мой слуга, – сказала Сильвия. – я хочу поговорить с тобой серьезно, а ты слишком высок, чтобы стоять во время этого разговора. Из-за тебя у меня болит шея.

Он нерешительно присел на краешек шезлонга.

– Не смотри с таким беспокойством, Гвидо, – сказала Сильвия. – Я очень довольна тобой. Ты спас жизнь этой девушке, Барбаре, и, насколько я понимаю, жизнь моей дочери, потому что этот удар предназначался ей.

– Вы думаете, это были Нуччи ? – спросил Парола. – Я вернулся в церковь на следующий день, но не мог найти тела человека, которого убила Duchessa.

– Думаю, это были они. Никколо ди Кимичи не подстроил бы нападение на свою семью даже для того, чтобы обеспечить себе прикрытие для убийства Арианны. К тому же он еще не знал, что она откажет ему, и планировал захватить Беллеццу мирным путем, женившись на Duchessa, а не посредством насилия.

– А Нуччи не думали, что Duchessa может принять его предложение?

– Я сомневаюсь, что они вообще знали об этом предложении, – сказала Сильвия. – Но она была почетной гостьей семьи ди Кимичи и носила его красивый подарок, как они думали. Можешь быть уверен, Никколо сам распускал сплетни о том, что Беллецца вот-вот вступит в союз с Джилией. А он не такой человек, чтобы делать щедрые подарки просто так. Поэтому, что касается Нуччи, то им было выгодно напасть на нее.

Они помолчали несколько минут, воскрешая в памяти ужас того, что произошло в церкви Благовещения.

– Гвидо, – проговорила Сильвия. – Я собираюсь освободить тебя от обязанности прислуживать мне.

Было заметно, что слуга поражен. Он было запротестовал, но Сильвия подняла руку:

– Дай мне закончить. Ты дворянин. Я знаю, что состояние вашей семьи проиграл твой старший брат, но ты как дворянин должен учиться в университете и продолжать свое образование, а не служить у меня лакеем. Ты уже много раз заплатил за свое преступление – точнее, за попытку преступления, – но теперь ты полностью прощен и тебе следует самому прокладывать себе дорогу в этом мире.

– Но я не хочу уходить от вас, миледи, – сказал Парола. – Не выгоняйте меня. Я хочу по-прежнему защищать вас.

– Я не выгоняю тебя, Гвидо, – мягко произнесла она, взяв его за руку. – Я с большим сожалением отпускаю тебя. Ты получишь щедрое денежное вознаграждение за все, что ты сделал для меня. Я прощаю тебе то, что ты пытался убить меня, и теперь хочу, чтобы ты считал меня чем-то вроде крестной матери. Можешь проводить меня назад в Падавию. Но после этого, что ты скажешь о поступлении в университет в Фортецце?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю