Текст книги "Город Цветов"

Автор книги: Мэри Хоффман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

Глава 20
Вода в реке поднимается

После того единственного раза Элис никогда больше не стравагировала. Скай, Джорджия и Николас, похоже, чувствовали себя в Талии как дома, понимая, что должны сыграть там важную роль. Но Элис все время ощущала себя чужой. Друзья водили ее в гости к другим Стравагантам, все были довольно любезны и гостеприимны, но в их присутствии Элис нервничала, она остро воспринимала то, что врывается в чужой мир.

Ей не нравилось, как пахнут город и его жители, то обстоятельство, что все мужчины носят шпаги или кинжалы, расстраивало ее, и, что было хуже всего, Элис чувствовала себя участницей пьесы, предыдущих актов которой она не видела, Казалось, все озабочены и встревожены предстоящими свадебными церемониями, а она так и не смогла запомнить всех имен брачующихся и того, кто на. ком женится.

– Даже мой талисман на самом деле не мой талисман, – сказала она Джорджии на следующий же день. – На нем изображена ты, и она взяла набросок Джудитты, вставила его в рамку и повесила на стене в спальне.

В конце концов напряжение в ее отношениях со Скаем и остальными стало спадать. Она была посвящена в их тайну, что могло оказаться полезным для будущих алиби, и только теперь поняла, почему они столько времени проводят вместе. Элис участвовала в их беседах и даже один раз вместе с Джорджией наблюдала, как юноши занимаются фехтованием. Теперь ей эти занятия не казались такими скучными, поскольку она знала, зачем им нужно  уметь фехтовать.

Постепенно, уже когда они вернулись в школу и начали готовиться к экзаменам, Элис стала осознавать, что ее мир изменился, что ее приняли, что она не посторонняя, а посвященная в тайну, которую никто, буквально никто в этом мире, не смог бы понять. Сама она не желала возвращаться в Талию, зато хотела быть в курсе всего, что там происходит, Какая-то часть Элис понимала, что все события в Городе Цветов за ближайшие две недели дойдут до высшей точки и разрешатся – к лучшему или к худшему, и тогда Скаю больше нечего будет там делать. А она будет здесь, будет ждать его.

Приготовления к торжествам ди Кимичи в Талии были в полном разгаре. На заднем дворе Палаццо Дукале построили дополнительную кухню, чтобы успеть приготовить все угощения. Турнир планировали провести за день до свадебных церемоний на большой Пьяцца Дукале, после турнира намечался банкет на свежем воздухе, и поэтому основное беспокойство у организаторов торжеств вызывала погода.

Первые две недели апреля дожди в городе шли почти безостановочно, так что уровень воды в реке, и без того повышенный, поднялся еще выше. Люди герцога соорудили на одной из сторон площади деревянный помост, на котором предполагалось разместить столы для сотен гостей. Следовало также установить навес с гербом ди Кимичи, но пока для этого было еще слишком влажно.

Когда Арианна шла через площадь и увидела все приготовления, душа у нее ушла в пятки. За все это время она встречала герцога всего два или три раза, и он ни словом не обмолвился о своих планах относительно нее, но к тому времени, когда начнется банкет, он, конечно, официально сделает ей предложение, а она должна будет на него ответить, И еще Арианна так и не решила, как следует поступить с тем экстравагантным платьем.

Она шла в сопровождении Барбары и своих охранников, обходя лужи и радуясь тому, что дождь прекратился и она может выйти из посольства и проведать мать. Но небо все еще было темным от туч.

– Если бы я верила в предзнаменования, – сказала Сильвия, после того как они поздоровались, – я подумала бы, что Бог против этих свадеб, по крайней мере, одной из них.

– Ну, это уж точно не о свадьбе Гаэтано и Франчески, – засмеялась Арианна. – Я никогда не видела более влюбленного парня. С тех пор как я приехала, Гаэтано не переставая говорит о своей невесте. Я буду очень рада, когда и Франческа приедет сюда, чтобы самой за ним присматривать.

– И чтобы у тебя было больше времени присматривать за своими собственными ухажерами?

– Ты это о ком? – удивилась Арианна. – Конечно же, не о герцоге? Как мне кажется, он несколько староват для ухажера.

– Ну, и о нем тоже, хотя он еще не объявил об этом, – сказала Сильвия. – И я бы советовала тебе немного подумать о том, что ему ответить, когда он попросит твоей руки.

– Я думаю об этом все время, но все без толку.

– Может, это потому, что в мыслях ты уже смирилась с помолвкой? – предположила Сильвия. – Поэтому тебе нет нужды решать, что ответить герцогу.

– Но он ко мне равнодушен, – раздраженно проговорила Арианна. – Ему нужен мой город, а не я сама. Это всего лишь политика.

– Значит, и подходить к этому вопросу нужно политически, – заметила ей мать, – а вовсе не романтически. И тот факт, что он к тебе равнодушен – или ты к нему, – не должен иметь никакого значения.

– Как я могу его любить? Он организовал заговор, чтобы убить тебя, и считает что это удалось. Я уверена, он замешан в убийстве этого юноши из семьи Нуччи и Бог знает еще скольких людей!

– Вот еще одна причина, почему следует быть осторожной с ним, если ты собираешься отказать, – предостерегла дочь Сильвия.– Ты ведь знаешь, насколько он опасен. И если он заподозрит, что ты любишь другого, жизнь этого человека не будет стоить ни одного скудо.

*    *    *

Энрико не смог получить никакой информации о новом послушнике, брате Бенвенуто, и это его очень беспокоило. От Сандро тут не было никакого толку, как, впрочем, и ни от одно-го из людей в монастыре за последнее время.

Монастырь Святой Марии из виноградника всегда присутствовал в мыслях Энрико, если только он не думал о свадебных приготовлениях, о помощи Principessa или не следил за Нуччи. Он знал, что в Фармации монастыря для ди Кимичи проводили опыты, а разлив духов всего лишь небольшая часть работы Фармации. Все были в курсе, что семейству ди Кимичи продолжают доставлять оттуда яды, как это было на протяжении поколений. Но что происходит сейчас? Энрико не видел, чтобы брат Сульен приносил герцогу смертельные дозы яда, если тот об этом просил. И у него не было оснований считать монаха предателем. Тот был готов прийти на помощь герцогу, когда бы это ни потребовалось.

Нет, у Сульена, кроме того, точно была тень – Энрико проверял. Он не мог быть одним из этих таинственных господ, которых герцог боялся и ненавидел. Тогда почему же он принял двух послушников, которые подозреваются в принадлежности к тайному Братству? Этот вопрос не давал Энрико покоя, так же как и исчезновение его невесты.

Воин уже почти две недели находился в Лондоне, но так и не набрался смелости встретиться со Скаем. Лоретта понимала, что мужа что-то беспокоит, и, как мудрая женщина, молчала. Она знала, на что идет, выходя за него замуж, и если хотела сохранить их брак, то не должна была ревновать его к прошлому.

Они были женаты уже шесть лет, но детей так и не нажили, что весьма огорчало Лоретту; она уже давно отказалась от юношеских предрассудков о том, что беременность испортит фигуру, и теперь ей очень хотелось собственного ребенка. Но она видела, что Воин – ему нравилось, когда его так называли,– не думал об этом, у него и так уже было много детей.

В Лондоне стояла весна, парки были полны нарциссов, и не было похоже, что им, как это часто бывает, еще придется погибнуть под слоем запоздалого снега. Лоретта украсила квартиру цветами, так что она наполнилась ароматом гиацинтов, экзотическими орхидеями и гибискусами. Она все ждала.

Одним теплым апрельским утром, когда они пили каппуччино на летней террасе кафе «Моцарт» и Воин раздал столько автографов, сколько было необходимо, чтобы поднять себе настроение – он еще был знаменит, но не хотел, чтобы его покой нарушали, – он сказал ей:

– Лоретта, мне нужно тебе что-то сообщить.

Наконец-то, подумала Лоретта и взяла еще один кусочек торта «Захир».

Поздним вечером в Великий четверг парадная карета, украшенная гербом Фортеццы, на котором были крест-накрест изображены лилия и меч, въехала на Виа Ларга. Княжна Беатриче, весь день проверявшая, как заправляли постели и проветривали комнату, первой бросилась встречать князя Джакопо и его семью. И несмотря на то что дворец ди Кимичи был огромен, она искренне обрадовалась, что они с отцом и Фабрицио уже переехали в Палаццо Дукале – ведь ожидалось еще много гостей. Франческу привезет из Баллоны ее брат Филиппо, который и поведет ее к алтарю. А по-том из Воланы приедет кузен Альфонсо со своими сестрой и матерью. Слава Богу, подумала Беатриче, что у дяди Фердинандо есть в Джилии папская резиденция, где они с Ринальдо и остановятся. Палаццо ди Кимичи будет забит до предела, тем более что до свадьбы все молодые непременно должны жить в разных комнатах.

– Добро пожаловать! – приветствовала Беатриче Джакопо и Каролину. Ее сердечно расцеловали в обе щеки, а она с неподдельным радушием обняла Лючию и Бьянку. Беатриче всегда нравились эти ее родственники, особенно близка она была с кузинами, своими ровесницами, хотя это было дальнее родство. Предстоящие браки должны были еще больше сплотить всех членов их семейства.

– Крошка Беатриче! – буквально прорычал Джакопо, сжимая ее в своих медвежьих объятиях. – А ты почему не выходишь замуж на следующей неделе? Ты такая же красавица, как и твоя мать, не стоит заставлять молодых людей ждать!

– Отец еще не готов расстаться со мной, – ответила Беатриче, заливаясь краской. – Он уже скоро приедет поздороваться с вами. И Фабрицио тоже. Давайте я провожу вас в ваши комнаты.

Слуги в ливреях обоих ветвей семейства – фортеццкой и джилийской – подняли внушительного вида багаж будущих невест и их родителей наверх, принесли горячую воду и зажгли свечи.

– Зайди к нам поговорить, пока мы переодеваемся, дорогая Биче, – попросила Лючия.

– Мы хотим показать тебе наши свадебные наряды, – добавила Бьянка.

– С удовольствием на них посмотрю, – ответила Беатриче.

– Карло будет на обеде? – поинтересовалась Лючия.

– Да, да, – сказала Беатриче. – Он безумно хочет тебя видеть. А Альфонсо явится в субботу, – сообщила она Бьянке. – Франческа тоже приедет. Послезавтра все четыре пары уже будут сидеть за одним столом, хотя каждая из вас и так знает, что она не одинока.

– Все в порядке, – произнесла Лючия, – после следующего вторника у нас впереди будет целая жизнь, чтобы провести ее вместе.

*    *    *

Сандро с Энрико наблюдали за дворцом ди Кимичи с улицы. Угорь считал, что это один из методов обучения Сандро как молодого шпиона – показать прибывающих членов семейства. Сандро вздрогнул при виде князя Карло, возвращавшегося со своим отцом и старшим братом; Фрателло негромко зарычал.

– Теперь ты хоть понял, какой князь на какой княжне женится? – спросил Энрико. – Та рыжеволосая девушка, которая сегодня вечером приехала из Фортеццы, будет женой Карло.

– Бедняжка, – прошептал Сандро.

– Это почему?

– А за кого собирается замуж темноволосая сестра? – поинтересовался Сандро, желая отвлечь своего хозяина.

– За герцога Альфонсо Воланского, – быстро ответил Энрико. – Он приезжает в субботу. Его сестра – Катерина.

– Это на которой женится Фабрицио? – уточнил Сандро.

– Молодец! – похвалил его Энрико. – А кто их брат?

– Понятия не имею, – покачал головой Сандро.

– Мой старый хозяин Ринальдо, – сказал Энрико. – Я работал на него, когда он был послом в Беллецце. Ну, он просто душка! Сейчас работает на Папу. Их не будет здесь до понедельника, так как Папе нужно отслужить Пасхальную службу в своем родном городе – в Реморе.

– Папа – брат герцога, не так ли?

– Да, младший. Итак, продолжим. Кто невеста князя Гаэтано?

– Франческа Беллонская, – Сандро даже поморщился, пытаясь вспомнить, – Гаэтано о ней постоянно говорил.

– Правильно! Это ты знаешь. Теперь о Нуччи: сколько их сейчас в башне?

– Ну, вы знаете, что там Маттео, – ответил Сандра, – Камилло, Филиппо и еще, по крайней мере, восемь человек – надо полагать, их кузены и дяди, имен я не знаю.

– Но ты знаешь, как они выглядят? Узнать сможешь? – не отставал Энрико.

Сандро кивнул.

– Молодчина! – похвалил своего агента Энрико. – Ты мне пригодишься в день свадеб.

*    *    *

Скай уже второй раз маскировался в Джилии. Гаэтано дал ему одежду, которую следовало хранить в монастыре: это были самые простые вещи, которые у него нашлись, но в них Скай все равно чувствовал себя молодым дворянином. В стенах монастыря Святой Марии из виноградника он все так же был братом Тино, но, выходя на улицу, становился просто Челестино. В таком виде он без труда мог видеться с Джорджией, а если к ним присоединялся молодой монах, это придавало их компании еще большую респектабельность. Николасу по-прежнему нужно было изменять свою внешность, так что превращение Ская из послушника в джилийского дворянина все равно не гарантировало ему безопасности. Ему нужно было соблюдать осторожность, чтобы не попасться на глаза герцогу или братьям Николаса. Но вся местная знать принимала участие в приготовлениях к свадебным торжествам, и благодаря этому было вполне уместно прогуливаться по городу в одежде дворянина со шпагой и кинжалом за поясом.

На следующий день после приезда гостей из Фортеццы, в Страстную пятницу, Скай и Николас пришли в мастерскую Джудитты на встречу с Джорджией немного позже обычного. Как послушникам, им нужно было присутствовать на специальной службе, прежде чем покинуть монастырь. В своем собственном мире они всю неделю ходили в школу, при этом не пропустив ни одной ночи, чтобы не стравагировать в Талию. Они очень устали, их восприятие событий в обоих мирах несколько притупилось, тем не менее им нужно было быстрее вникнуть в суть того, что происходило на узкой улице возле Пьяцца делла Каттедрале.

Почти все улицы вокруг собора были безлюдными – большинство из тех, что обычно толкались тут, до сих пор находились в соборе, на пасхальной церковной службе. Гаэтано и Лучано использовали это обстоятельство, чтобы провести очередную утреннюю тренировку на шпагах.

После тренировки они тоже спешили на встречу с Джорджией, когда их путь внезапно преградила небольшая группа людей Нуччи. Это были Камилло и два его кузена – все они были хорошо вооружены. Лучано не знал никого из них и поэтому был необычайно удивлен, когда эти доброжелательные с виду юноши вдруг схватились за свои носы и стали язвительно декламировать имя ди Кимичи. Лучано не знал, что по традиции им следовало в ответ проблеять: «Нуччи!»

Гаэтано Молчал – они с Лучано находились в меньшинстве, и у него не было никакого желания провоцировать драку.

– Вы только посмотрите на этих неженок! – закричал Камилло. – Они не хотят сражаться в честном бою, они предпочитают тайные дуэли в тени аллей!

– Я не хочу с тобой ссориться, – наконец проговорил Гаэтано, так убедительно, как только мог. – Я очень сожалею о смерти твоего брата, но, поверь, я здесь ни при чем.

– Возможно, и так, – усмехнулся Камилло. – Но ты не можешь отрицать, что члены твоей семьи приложили к этому руку.

– Я – не член своей семьи, – возразил Гаэтано, но в этом уже не было никакого смысла. Его слова были недоступны пониманию храбрых джилийцев. В Городе Цветов понятие семьи было свято. Нуччи подошли к ним настолько близко, что лицо Камилло оказалось всего в нескольких сантиметрах от лица Гаэтано. Одновременно один из Нуччи толкнул Лучано. Князь на секунду оглянулся на друга, и этого времени вполне хватило, чтобы Камилло успел достать свой кинжал и попытался всадить его между ребер Гаэтано.

Однако Гаэтано обладал прекрасной реакцией: левой рукой он остановил лезвие, а правой с силой ударил Камилло по лицу. Лучано отскочил и вытащил шпагу – его отработанные боевые навыки оказались как нельзя кстати.

В этот момент Скай и Николас как раз вышли из-за угла и увидели, что происходит с их товарищами. Они сразу вступили в бой: Скай по пути неловко вынимая оружие, а Николас подбегая к Камилло сзади и хватая того за руки. Благодаря прибывшему подкреплению Нуччи оказались побежденными. Камилло обезоружили, Гаэтано приставил клинок к его горлу, кузены же Камилло лицом к лицу столкнулись с двумя другими вооруженными и решительными молодыми людьми, один из которых, как ни странно, был монахом.

– Отзови своих людей! – потребовал Гаэтано, и Камилло осторожно кивнул. Его кузены вложили шпаги в ножны,  а по второму взгляду Камилло отошли на приличное расстояние.

Гаэтано опустил оружие.

– Возвращайся к своей семье,– сказал он.– Еще раз повторяю: ни у меня, ни у моих друзей нет к вам никаких претензий.– Он сделал знак Николасу, и тот отпустил руки Камилло. Возвращаясь к своим, Камилло проклинал все семейство ди Кимичи.

– У тебя кровь,– заметил Николас, обращаясь к Гаэтано, после того как остальные убрали оружие.

К счастью, они уже подошли к мастерской Джудитты и завели туда раненого князя.

– Рана не серьезная, – сказал Гаэтано, – кинжал Камилло лишь слегка задел руку.

– Надеюсь, это только царапина? – воскликнула Джорджия, которая была близка к истерике: она вдруг осознала, какой смертельной опасности они все подвергаются.

Джудитта велела девушке вскипятить воду, а сама тем временем помогла Гаэтано снять камзол и закатала ему рукав рубашки. Вокруг них собрались все подмастерья, для которых это было лучшим развлечением, о котором можно было только мечтать в Страстную пятницу.

Рана действительно оказалась поверхностной, но она сильно кровоточила. Джудитта оторвала лоскут ткани, чтобы наложить повязку.

– Заживет до вторника? – поинтересовался Гаэтано, беспокоясь больше не о том, что это может помешать его женитьбе, а о том, что он не сумеет драться, если потребуется.

Джудитта кивнула:

– Заживет за несколько дней, если только ты не будешь очень нагружать руку. Я советовала бы тебе не участвовать в турнире в понедельник, – она помогла ему натянуть рукав рубашки и камзол, а из ткани сделала для его руки поддерживающую повязку.

– Я не смогу скрыть, что дрался сегодня, – с сожалением признал он.

– Скажи спасибо, что легко отделался, – сказала художница, – и что рядом оказались друзья.

– Меня бесит то, что Гаэтано пострадал, а у этих Нуччи ни царапины, – процедил сквозь зубы Николас, чем несказанно удивил учеников – они не ожидали, что монах-послушник может оказаться таким кровожадным.

*    *    *

Беатриче со всей семьей находилась в церкви Святого Амброджо. Она с трудом понимала, что происходит вокруг, мысли ее витали далеко от идущей службы. До Пасхального воскресенья оставался только один день – суббота, – для того чтобы завершить все приготовления к предстоящим турниру и банкету, за которыми незамедлительно последуют сами свадьбы. В субботу еще прибудут Франческа и Альфонсо, а им тоже надо предоставить комнаты и уделить внимание.

«Слава Богу, – подумала – она, что я не выхожу замуж во вторник, а то бы точно ничего не успели приготовить».

Когда они вышли из церкви, шел ливень, и всему семейству ди Кимичи пришлось бежать бегом в palazzo, что никак не соответствовало их высокому положению.

Когда на следующий день Скай вернулся из школы, возле подъезда стояла красная спортивная машина. Ему и в голову не пришло, что это имеет к нему какое-то отношение, и, как обычно, прошел в дом. Но в кухне его ждала очень эффектная пара: одетый в шелковый костюм седеющий чернокожий мужчина средних лет с волосами, заплетенными в косички. А с ним – потрясающая длинноногая женщина с бронзовым загаром. Она неудобно взгромоздилась на кухонный стул, стараясь хоть как-то прикрыть колени, которые выглядывали из-под очень короткой юбки, и держа на коленях Ремеди. Розалинд выглядела потрясенной.

Однако ей не надо было их знакомить: Скай отлично помнил статью с фотографией этого человека в «Hello!» еще с тех пор, когда ему было одиннадцать. Он почувствовал, как в нем закипает гнев.

– Ну, привет, Скай! – неловко проговорил Воин.

Скай не ответил. Да и.что мог он ему сказать после семнадцати лет отсутствия Он инстинктивно подошел ближе к Розалинд, прекрасно помня, как певец проигнорировал его просьбу три года назад.

Лорстта протянула сыну Воина руку с идеальным маникюром – ее ногти были алого цвета. Очарованный, Скай пожал ее.

– Я только узнала о твоем существовании, – сказала она ему. – Если быть точной, то вчера. Мне очень жаль. Если бы Воин рассказал мне о тебе раньше, я обязательно пригласила бы тебя к нам в Штаты погостить.

– Я не смог бы приехать, – быстро ответил Скай, оценив ее прямоту. – Мне нельзя оставлять Розалинд одну.

– Понимаю тебя, – произнес Воин. – Ты не хочешь иметь со мной ничего общего, и я не виню тебя за это. Но мне не хотелось умирать, так и не повидав ни разу одного из моих сыновей.

– Что-то вы не напоминаете умирающего, – грубо отрезал Скай. – И какое мне до вас дело? Не похоже, чтобы вы волновались, когда Розалинд заболела. Помните, я написал вам письмо? – продолжал Скай. – Письмо, где просил найти матери хорошего врача?

Воин покачал головой.

– Я не получал от тебя никакого письма, – сказал он. – Ты никогда не писала, что больна, – обратился он к Розалинд.

– Мне уже лучше, – успокоила она Воина. – Это была волчанка. Скай просто допустил грубость.

По лицу Воина было видно, что он понятия не имеет, о чем речь, Скай почувствовал, как у него закололо в животе. Но он. был озадачен реакцией певца – все выглядело так, будто они с его матерью постоянно поддерживали связь, ничего не со-общая об этом ему.

– Мне очень жаль, – проговорил певец, – жаль, что я не получал письма, что твоя мама была больна, жаль, что я был таким отвратительным отцом. Но твоя мать действительно хотела растить тебя самостоятельно. И я не умираю – я просто хотел увидеть тебя. Все эти фотографии, конечно, хороши, но это совсем не то.

Он вынул из своего внутреннего кармана большой конверт, а из него стопку фотографий и рассыпал их на столе. Скай увидел на них себя, каким он был на протяжении своей жизни – от чернокожего щекастого младенца до подростка шести футов, роста. Все фотографии были затерты по краям, особенно самые старые – так, будто их очень часто пересматривали.

И в первый раз он понял, что похож на своего отца.

До конца выходных дождь в Джилии лил не переставая. И вдруг, как по волшебству, в Пасхальное воскресенье днем он прекратился, из-за туч показалось солнце. От города буквально пошел пар от такого весеннего тепла.

– Хвала Господу! – воскликнул Папа, уезжая в своей карете из Реморы.

– Спасибо тебе, Господи! – благодарили рабочие и торговцы, занятые приготовлениями к торжествам. Они работали до поздней ночи, несмотря на то что было Пасхальное воскресенье: выносили столы на Пьяцца Дукале, собирали цветы и делали из них украшения, развешивали декоративные, богато украшенные ткани и флаги ди Кимичи, фантазировали с сахаром и марципанами в кухне.

Рассвет в понедельник был ясным и светлым, ко всеобщей радости грумов, оружейников и всех молодых юношей, принимающих участие в турнире. Скай и Николас пришли на площадь заранее, Джорджию и Лучано они встретили в крытой галерее, где стояли все эти красивые статуи. Они хотели видеть всю панораму турнира, даже если их любимец Гаэтано в нем и не участвует.

Со своей невестой Гаэтано встретился два дня назад, когда его рука лежала на перевязи. Увидев его, Франческа расплакалась, но Гаэтано поспешил ее заверить, что ко вторнику все пройдет и он возьмет ее в жены обеими сильными и здоровыми руками. Герцог страшно разгневался, узнав о нападении Нуччи, но Гаэтано и Беатриче уговорили его до свадеб не предпринимать никаких попыток отомстить.

– К вам пришли, Глория, – сообщил заботливый помощник.

– Я для тебя миссис Пек, – недовольно ответила пожилая женщина. Это был один из дней, когда она хорошо себя чувствовала.

Скай был уверен, что ему вовсе не надо было приезжать сюда. Его вторая бабушка, мать Розалинд, сколько он себя помнил, была частью его жизни. Но с этой маленькой чернокожей женщиной у него было еще меньше общего, чем со стареющим рок-певцом. Он не отказался бы от компании Лоретты, но в спортивной машине было всего два сиденья, и Лоретта осталась разговаривать с Розалинд.

Так Скай оказался в замкнутом пространстве с человеком, которого никак не хотел считать своим отцом. Он думал, что ему не так неловко, как самому Воину, но совершенно не собирался помочь отцу почувствовать себя более непринужденно.

– Поверь, я действительно не получал того письма, – начал тот, как только они повернули на юг.

– Я тебе верю. Все в порядке.

– Твоя мать всегда пишет мне через моего агента, Гаса, и я регулярно получаю ее письма., те, которые с фотографиями,– продолжал Воин. – Она точна, как часы, – каждый год присылает по снимку.

– Я не знал об этом, – заметил Скай.

– Ты, должно быть, меня ненавидишь? – после долгого молчания проговорил Воин.

– Нет, – ответил Скай, думая о нем так же, как Нуччи думают о ди Кимичи. – Я вас не ненавижу. Я вас не знаю. Я не чувствую с вами ничего общего.

Воин вздрогнул.

– Достаточно откровенно, – произнес он. – Но связь между нами все-таки есть: я имею в виду, что кровь гуще, чем вода, согласен?

– Да что вы? Не думаю, что у нас есть что-то общее, кроме ДНК. Может, на вас я больше похож, но Розалинд – единственная, кого я по-настоящему люблю.

– Только потому, что все это время с тобой была она.

Скай отрицательно покачал головой:

– Я так не думаю.

– Ну что ж, тогда, я полагаю, у меня есть еще один носитель моего ДН... как там его, – сказал Воин.

– Это может пригодиться на случай, если вам понадобится пересадка почки или костного мозга.

Скай сказал это только для того, чтобы съязвить, но тут же вспомнил о тех многочисленных эпизодах сериала «Пункт первой помощи», которые им довелось смотреть с Розалинд, и не смог сдержать улыбки.

– Ты говоришь о моче? – спросил отец, глядя на него сбоку. – С моими почками все в порядке. – Он помолчал немного, потом продолжил: – А вот немного новой печени может пригодиться – я, знаешь ли, пил, как сапожник, пока не встретил Лоретту.

– Она хорошая, – произнес Скай, и он действительно так думал.

– О да! Она – настоящее сокровище! – согласился Воин.

– Машина тоже ничего, – рискнул вставить Скай.

– Хочешь за руль? – обрадовался отец. – У тебя есть права?

– Только предварительные. Мне ведь еще семнадцать.

– То есть, конечно нет, – понял Воин. – В Америке с этим совсем по-другому: в некоторых штатах за руль можно садиться с пятнадцати лет. Но я вот что тебе скажу: сделаешь круг по участку, после того как повидаем твою бабушку, договорились?

Скай не мог понять, как он мог согласиться на этот визит. Воин спросил его, не хочет ли он съездить с ним навестить его старенькую маму – бабушку Ская, которая живет в своем собственном доме в Суррее, и у Ская возникло очень странное чувство, будто Воину нужен кто-то «для храбрости». Тот объяснил, что старушка иногда очень смущается.

Когда Скай впервые ее увидел, она показалась ему сияющей, как медный грош. Ее глазки быстро перебегали с одного гостя на другого.

– Привет, мам! – сказал Воин, наклоняясь, чтобы поцеловать ее. По пути они остановились купить цветов, и теперь он вручил ей огромный букет тепличных роз.

– Вот сюда, миссис Пек. Разве они не прелестны? – проговорил помощник, прежде чем унести розы.

– Скай, поздоровайся с бабушкой, – попросил Воин, Скай не был расположен целовать эту женщину, совершенно чужую ему. Он протянул ей руку. Лицо старушки приняло задумчивое выражение.

– Не Кевина ли это мальчик? – поинтересовалась она у сына.

– Нет, мам, – ответил Воин. – Это мой сын, Скай. Ты его раньше не видела, я до сегодняшнего дня тоже. Он живет со своей мамой.

– Еще один сын? – переспросила бабушка Ская. Казалось, она не очень-то рада его видеть. – Он похож на тебя, Колин. И на твоего отца – бедный мужеложец.

Скай не понял, кого она имела в виду – его отца или его деда. Но ему было забавно узнать, что миллионер Воин Радуги – всего лишь Колин Пек, и у него есть старая мама, с которой у Воина нет ничего общего. Ему даже стало немного жаль отца, С такой злющей матерью, да еще и с Лореттой, прибравшей его к рукам, было похоже, что яркой рок-звездой вертят женщины.

– Чего смеешься? – одернула его миссис Пек. – Дай на тебя взглянуть поближе. Мать у тебя белая, как я понимаю.

Скай кивнул. Он не собирался обсуждать Розалинд с этой женщиной.

– Ну что ж, ты неплохо выглядишь. Полагаю, тоже хочешь быть певцом?

– Нет, – отрезал Скай, – я хочу быть художником. Мне это направление в музыке даже не нравится.

Позже он понял, что был несправедливо груб. Они оба уставились на него во все глаза. Вдруг он понял, что еще молоди сам сможет выбрать свой жизненный путь. Эта старая женщина, которая биологически была его бабушкой, выглядела так, будто ей недолго осталось жить. И Воин не был таким уж плохим человеком – просто у него была другая жизнь, не такая, как у Ская.

– А действительно, разве они не прелестны? – радостно проговорил помощник миссис Пек, возвращаясь со стеклянной вазой, куда он поставил розы. – Хотите, чтобы я вам всем приготовил по чашечке чудесного чая?