Текст книги "Путь истинной любви (ЛП)"
Автор книги: Мэри Элизабет
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
– Я искала тебя.
– Что случилось?– спрашиваю я, пряча беспокойство, которое ощущаю из-за своей
девушки.
Правый уголок надутых ярко-розовых губ Пеппер поднимается. Она приоткрывает свою
сумку так, что только я могу видеть пачку "Мальборо", и спрашивает:
– Ты выглядишь так, будто тебе нужно выкурить одну, ты со мной?
Быстро просмотрев через плечо, чтобы убедиться, что Пен в классе, я говорю:
– Конечно.
Глава 26
Пенелопа
–Что ты смотришь, Джош?– спрашиваю, перегнувшись через учебник по геометрии,
который мы делим. Его взгляд прожигает в моем затылке дыру, наполненную чувством
вины, и я не делать вид, будто не знаю, что он смотрит.
– Почему ты больше не носишь свои очки, Пенни?– спрашивает он вместо того, чтобы
ответить.
Вспышка тепла заливает румянцем мои щеки, и я роняю карандаш на бумагу, на которую
переписываю задания. Я чуть не забыла, что цветных очков, которые защищали меня от
взглядов других людей, больше нет на моем лице. Я мотнула головой, чтобы волосы,
заправленные за ухо, скользнули на мое лицо, и послужили барьером между заводилой, с
которым я чувствую себя более комфортно, чем должна, и мной.
– Они разбились.
Джош наклоняется достаточно близко ко мне, что я чувствую его мятную жвачку.
– Все?
Я киваю.
– Почему ты не купила еще? – спрашивает он. Поймав мой карандаш, когда он катился по
столу, он сжал его между указательным и большим пальцем, и я выхватываю этот
выкрашенный в оранжевый кусочек дерева.
– Потому что сейчас не солнечно, – я лгу с саркастической улыбкой, которую он не может
видеть.
Он убирает мои волосы за плечи, так, чтобы видеть мое лицо. Пальцами он касается
пульсирующей вены на моей шее, и я смотрю в глаза, такого же цвета, как и мои.
– Ты мило выглядишь без них, – говорит он, улыбаясь так сильно, что видно зеленую
мятную жвачку в глубине его рта. Джош засовывает руку в свой рюкзак. – Но сейчас
август. Солнце не скрыто облаками. Носи мои, если они тебе нужны.
Парень, которого называют рискованным, оставляет пару черных Рэй-Бенов прямо передо
мной. Больше месяца прошло с тех пор, как папа переломал все мои очки пополам голыми
руками.
– Мы позволяли это тебе достаточно долго, Пенелопа,– говорил отец, ломая цветной
пластик. – Я не могу просто сидеть и смотреть на то, что творится с тобой.
Даже Диллон, для того чтобы облегчить бесконечные беспокойства, от которых я
страдаю, не предложил мне пару очков в форме сердца, которую я подарила ему на день
рождения несколько лет назад. Все считают, что они помогают мне бороться, удерживая
очки вне моей досягаемости. Но никто из них не знает, на что похож страх, нависший над
моей головой. Паника накрывала меня вместе со страхом, когда я была вынуждена
встречаться с ребятами без очков, и я должна была как-то функционировать, пока она
клевала меня весь день, как птица.
Так как я больше не невидима, люди видят пошлый ненатуральный цвет моих волос и
красивую одежду на настоящей мне – подлой и тоскливой. Они шепчутся друг с другом
и отходят от меня, как будто моя нестабильность заразна.
Диллон говорит, что это все в моей голове, но кто знает на самом деле?
Я отталкиваю очки Джоша подальше и продолжаю переписывать следующую задачу.
– Нет, Спасибо. День все равно почти закончился.
–Забирай их. У меня есть еще одна пара дома, – говорит он, как будто в этом нет ничего
особенного. Он подчеркивает это своим тоном.
– Ты нуждаешься в них больше, чем я.
– Я сказала: нет, спасибо, парень из резервации,– отстреливаюсь я, раззадоривая его, как
будто он знает что-нибудь о том, почему я вообще носила солнцезащитные очки.
Не обращая внимания на мой гнев, Джош поднимает очки со стола и аккуратно толкает их
мне в грудь.
– Я всегда видел тебя, Пенни. Тебе не нужно скрываться от меня.
– Не надо, – говорю я, борясь со слезами. – Не этого ты хочешь, Джош.
– Моей маме диагностировали биполярное расстройство, когда мне было девять. Я живу с
сумасшедшей, так что я узнаю такого же человека, когда увижу. Ты сходишь с ума,
Пенни. Но я все понимаю,– он скользит своими большими руками на спинку моего стула.
Не в силах остановить себя, я громко смеюсь, и даже не против, когда весь класс смотрит
на меня. Есть странное утешение в том, что он понимает, и я верю его искренности.
Благодаря природной доброте, которую он всегда показывал мне, легко игнорировать
слухи о наркотиках и массовых избиениях. Джошуа Дарк, о котором все говорят, это не
тот Джош которого я знаю.
Скользнув черной оправой по лицу, я чувствую, как возвращаюсь домой.
– Ты уверен, что я могу взять их? – спрашиваю еще раз, чувствуя себя более комфортно,
чем неделями раньше.
Я никогда не носила темные линзы, потому что через них трудно видеть, но это
однозначно самая хорошая и самая дорогая пара, которая у меня когда-либо была.
Прочная оправа сидит плотно, и невесома на носу. Никто не смотрит на меня, чтобы
увидеть, что за очки я ношу или проходит мимо. Я не считаю, что я заразная или странная.
Я по-настоящему невидимая.
Джош игнорирует мой вопрос и трогает прядь моих волос.
– Ты забыла завить эту прядь.
Я шлепаю по руке парня, которому не должна так нравиться, убираю прямую прядь
обратно, и отхожу от него. Он ловит меня за кисть, тянет к своему большому телу и
блокирует солнце, возвышаясь надо мной.
– Скажи мне, что бы я не целовал тебя, Пенни,– говорит Джошуа. И не дает мне шанс
ответить.
Его рот слишком большой, слишком мягкий, слишком теплый на мне. Каждый нерв в
моем теле мгновенно отвечает, и жар проносится по моим венам. Это первый раз, когда я
что-то почувствовала кроме онемения, с тех пор как Диллон отвел меня в лес и медленно
раздевал.
Я эгоистично поглощаю жар, и не могу заставить себя избавиться от придурка, так как
чувствую себя живой, пока его язык раздвигает мои губы. Вдруг доза отвращения
поднимается по моей спине. Тошнотворное раскаяние ползает под моей кожей, скользя,
словно змея, над полыми костями и слабыми мышцами к моему никчемному сердцу.
Когда я избавляюсь от неправильного поцелуя с моих губ, мистер Беспечность улыбается
смотря мне через плечо и говорит:
– Твой парень тебя ищет.
Мне становится стыдно, и сняв очки (я не рискую смотреть на него через них), я позволяю
им выскользнуть из моих пальцев, прежде чем повернуться лицом к последствиям.
Диллон в конце коридора, руки опущены по бокам, а его разбитое сердце на полу.
Я делаю шаг вперед.
Диллон отступает на два.
–Держись подальше от меня, Пен, – говорит он, прежде чем окончательно исчезнуть из
моей жизни.
Я чувствую, как любовь увядает, когда мальчик по соседству исчезает в океане
студентов, которые выходят из школы, чтобы попасть домой. Мое сердце, которое обычно
трепетало, теперь замолкло, не рождая даже эхо от ударов, которые зарождал во мне
Диллон. Пустота создает дом глубоко в моей душе, укрепляя то немногое, что осталось у
меня от самоуважения и здравого ума. Цвет буквально теряет яркость, и воздух, которым
я дышу, на вкус как яд.
Я втягиваю воздух в легкие.
– Тебя подвезти домой? – спрашивает Джошуа.
Бросив свою сумку с книгами, я отчаянно гонюсь за счастьем. Слезы, что никогда не
оставляют меня в покое, текут по моему лицу. Чувствую как теплый воздух проходит
через мои волосы, которые я ненавижу, с тех пор как изменилась. Я проталкиваюсь через
тела студентов, и спотыкаюсь о свои развязанные шнурки. Ища Диллона размытым от
слез взглядом, я останавливаюсь посреди двора и кричу его имя.
– Пенелопа, ты должна успокоиться, – «Плохая новость» хватает мою руку и пытается
оттащить меня.
Тотальный страх заменяет рассудок, и я стучу своей маленькой ручкой по груди Джошуа.
Неспособная вытащить другую руку из его хватки, я кричу и царапаю его лицо и шею,
пока он, наконец, меня не отпускает.
Я бегу домой с его кожей под ногтями.
Когда я бегу вниз по нашей улице, пряди волос прилипают к потрескавшимся губам, а
острое сожаление продолжает ослеплять меня. Вижу, что Риса стоит возле их дома. Я
пытаюсь пробежать мимо, но она зажимает меня между своими тонкими руками и держит
меня в заложниках.
– Ты должна оставить его в покое, – говорит она.
Страх проходит по моим конечностям неистовой силой, и я толкаю Рису так сильно, что
она падает. Она не идет за мной, когда я бегу к их передней двери и стучу, пока мои
костяшки не начинают кровоточить.
Никто не отвечает, но я слышу, как позади дома захлопнулась дверь и следую на этот
звук.
Я обхожу дом, и вижу Диллона, поднимающего кувалду, которую мой отец оставил на
заднем крыльце.
Он указывает на меня и говорит:
–Я сказал тебе держаться подальше от меня, Пенелопа.
Остановившись у края дороги, я ищу правильные слова, чтобы сказать.
– Я сожалею,– я плачу. Это звучит дешево из предательских губ.
Диллон стоит там, где мы оставили отпечатки наших рук на цементе. Там, где мы
зафиксировали нашу любовь навсегда – где две руки и сердце.
Он поднял молот над головой и разбивает это.
–Нет! – я кричу, когда он опускает кувалду на цемент еще раз.
Схватив его рубашку, я пытаюсь оттащить его. Нитки трескаются, а хлопок тянется.
«Несчастье» избавляется от меня и, опуская молот вниз, разбивает наши ладони.
Когда бетон полностью раскрошился, когда наши мамы бегут из домов, чтобы посмотреть
что происходит, Диллон роняет кувалду и смотрит на меня красными глазами.
Он говорит:
– Теперь ты что–то значишь для него.
Глава 27
Диллон
Мне исполняется семнадцать, туманным сентябрьским днем, и я праздную в одиночестве,
впервые за пять лет.
– Пошли, Ди. Пойдем съедим кекс или что-нибудь такое,– Риса опирается о мою дверь.
Она стоит скрестив руки на груди, нервно зарывается своими пальцами, накрашенных
черных лаком, в ковер.
Я поднимаю книгу об окружающей среде и говорю:
– У меня домашка.
Моя сестра закатывает глаза и разводит руками в воздухе перед тем, как войти в мою
комнату и выхватить учебник из моих рук. Она закрывает тысячу скучных страниц и
отправляет их в угол. Затем Риса захлопывает мой синий блокнот на столе и ломает мой
карандаш.
– Прекращай, умник. Сегодня суббота. Кроме того, куча писем о приеме в колледж скоро
придет, и тогда прикладные науки не будут иметь значения.
– Наука об окружающей среде,– я исправляю ее.
– Без разницы,– Риса запрыгивает и усаживается на мой стол и начинает болтать ногами.
Она машет рукой в сторону моего заколоченного окна, – Грустить – это нормально, но
убого.
В тот день, когда я поймал Пен целующей Джошуа Дарк, и разбил цементное сердце, я
пошел в отцовский гараж и нашел старый лист фанеры. Я прибил его к стене, прикрыв
окно. Я и так потратил много времени, прежде чем моя девочка разрушила мою любовь.
Прошло уже три недели, и хотя мои родители беспокоились из-за фанеры на окне, моя
комната по-прежнему была без солнца и мрачной, как и мое настроение.
Моя синеволосая сестра достала ключи от ее «Жука» из кармана и начала размахивать
ими перед моим лицом.
– Я позволю тебе вести, – припевала она.
С момента расставания с «Безумием», мои приоритеты, которые раньше были другими из-
за присмотра за ней, постепенно менялись. Департамент транспорта выдал мне
водительские права, и я больше не опаздывал на уроки. Мои оценки быстро выросли. Герб
и Кайл проводят со мной много времени. Оказывается, я не понимал, как скучал по ним,
пока они не появились перед дверью после того, как услышали о том, что произошло с
Пенелопой.
– Один кекс, – усмехнулась Риса, свесив перья, подвески, и ключ к ее автомобилю с
указательного пальца.
Отодвинув стул, я хватаю брелок с ее руки и говорю:
– Идем.
Соседний дом кажется больше, чем раньше. Каждый раз, когда я вижу его, мое сердце
замирает, и я чувствую боль внутри, и этого невозможно избежать. Обходя Volkswagen
Рисы, накинув серый капюшон на голову и засунув руки в карманы джинс, я опускаю
голову, и пытаюсь сделать вид, что никто из белого двухэтажного дома не обладает
выключателем от моего сердца.
– Ты же знаешь, как водить механику, да?– спрашивает сестра. Она пристегивает ремень
безопасности натягивая его покрепче.
Проверяя зеркала, я допускаю ошибку и смотрю на окна спальни Пенелопы. Вид
фиолетовых штор вставляет мне нож в спину, так что я поворачиваю зеркало заднего вида
так, что мне не видна ее комната. Я скольжу ключом в зажигание, нажимаю педаль
сцепления и запускаю двигатель. Как только я пытаюсь тронуться, он глохнет.
– Эй, – она шлепает по моей руке, – будь осторожен с моей деткой. Она старая. Запусти
двигатель, медленно отпускай сцепление и одновременно нажимай педаль газа,– Риса
стягивает мой капюшон, и царапает заднюю часть моей шеи, и осторожно говорит, –
только потому, что она сделала тебе больно, ты не должен прекращать любить ее, Ди.
Я успешно веду машину, не сводя глаз с дороги, и делаю вид, что моя сестра ничего не
говорит.
Мы подъезжаем к кондитерской, и улыбка распространяется по моему лицу, когда вижу,
что все мои друзья и семья, ждут меня у входа с шариками и плакатом с надписью «С
Днем Рождения!».
Я паркую машину, а Риса хватает меня за руку и трясет.
– Сюрприз!– кричит она. Множественный пирсинг ее ушей и носа блестит в лучах
солнечного света. – Папа думал, что я не смогу вытащить тебя из дома.
– Что вы здесь делаете, ребята?– спрашиваю я, глядя на группу людей, которые
безоговорочно любят меня.
Риса выходит из машины и прежде чем захлопнуть дверь, она просовывает обратно
голову и говорит:
– Ты должен пойти и сам узнать.
Я иду за своей сестрой в лучшую пекарню в городе. Герберт громко кричит, Матильда
бросает горсть конфетти на меня, Кайл смотрит на Рису, а родители заключают меня в
свои объятья. Я погружаюсь в объятья, которые хочу чувствовать, и сделаю все
возможное, чтобы насладиться подлинной любовью, и отодвинуть подальше душевную
боль и мысли о карих глазах и солнцезащитных очках, скрывающих их.
– Мы решили устроить тебе вечеринку, но мы не думали, что ты появишься, – говорит
мама, сжимая мои пальцы.
– Клево,– говорю я, – это все, что мне нужно.
Папа хлопает меня по спине и ведет в кондитерскую.
– Там внутри торт. Давайте праздновать.
У шоколадной вишни нет шансов против нас. После того, как наши желудки полны, и
остается только один кусок торта, я замечаю, что отец кивает Гербу. Крошки торта падают
с рубашки моего лучшего друга, когда он встает и бежит к двери. Я спрашиваю, что
происходит, но мои родители просто улыбаются.
– Ты хороший парень, Диллон,– говорит мама, – Мы хотим, чтобы ты знал, как мы
гордимся тобой. Это должно было произойти в прошлом году, но так как ты не получил
права...
На улице трижды сигналит машина.
Я сажусь прямо и смотрю через ряд окон на парковку. Герберт стоит рядом с черным
Pontiac, держа руку в окне, и еще трижды нажимает на гудок. Он машет мне, когда видит,
что я смотрю.
– Мы подарили Рисе машину, когда она получила права, так что это будет справедливо,
что и тебе тоже, – говорит папа. Он встает вместе со мной.
Риса насмехается.
– Да, но я не получила долбанный GTO (Прим. пер.: Pontiac GTO – выпускался компанией
Pontiac с 1964 по 1974).
Я выбежал на стоянку, где Герб протянул мне ключи от моей машины, и я сел за руль.
Запахи старой кожи и сосны от освежителя воздуха висящего над переключателями
заполнили мои легкие. Моя семья выходит из кондитерской, когда я запускаю двигатель,
приведя автомобиль к жизни с вибрирующим гулом. Темно-синяя тканевая обшивка
потолка низко свисает, кожа на заднем сидении порвалась и из нее торчит желто-
оранжевый поролон.
Но я люблю ее.
Не хватает только Пен.
– Это твой день рождения, – говорит Кайл. – Не проводи его дома, валяясь с миской
мороженого, словно парень с разбитым сердцем.
Мои родители и сестра ушли, предварительно накачав меня инструкциями не гнать на
предельной скорости и всегда считать до трех после того, как я остановлюсь на знак
"стоп", прежде чем продолжать ехать. Я сказал, что буду ехать сразу за ними, но у моих
друзей были другие планы.
– Я не в настроении, – говорю я, прислоняясь к двери моей машины. – Мы сможем
наверстать упущенное завтра.
– Даже не мечтай, – говорит Герб. Он прыгает на переднее сиденье моего Понтиака. –
Мне нужно покататься.
– У тебя тут стоит собственный автомобиль.
Мой старый друг шлепает ладонью по панели и отвечает:
– Но этот мне нравится больше.
Светящееся пламя костра у подножия Кастл Рок видно даже с парковки, где я оставил
свой автомобиль. Силуэты столпились вокруг горящих веток и нарубленных дров, держа в
руках стаканы или стеклянные бутылки. Смех и музыка дрейфуют в воздухе вместе с
белым дымом и маленькими огоньками, а соленый океанский воздух все это уносит.
– Неужели это Диллон Декер? – раздался голос.
Герберт и Матильда двинулись к воде, держась за руки, а Кайл промямлил что-то о том,
чтобы взять немного пива, прежде чем уйти. Я остался стоять на песке один, когда
человек начал приближаться ко мне.
Пеппер Хилл появилась из тени, держа красный пластиковый стаканчик, босиком и с
голыми ногами. Она одета в красный свитер на молнии, и веревки ее черного бикини
болтались из-под него.
– Я никогда не видела тебя на таких вечеринках раньше, – говорит она, пиная песок, когда
она подходит ко мне. – Что тебя сюда привело?
– Я наверное, пойду домой, – говорю я. – Мои родители купили мне эту машину...
Ее большие голубые глаза засветились, и она широко улыбнулась.
– У тебя новая тачка? Я могу посмотреть?
Пеппер подходит ближе ко мне, загребая на мои ботинки песок. Жидкость
выплескивается из стаканчика, капая с ее пальцев. Когда блондинка, которая подтолкнула
меня к вредной привычке, подошла достаточно близко, чтобы коснуться, я почувствовал
сильный запах выпивки в ее дыхании и заметил, что на ее лице нет ни грамма косметики.
– У меня в голове беспорядок, – она вытерла руку свитер.
Пеппер медленно моргает и берет мою руку, чтобы устоять на месте
– Клево, – говорю я, ведя «Беспомощную» к моей машине.
– Хочешь выпить? – спрашивает она, протягивая свою чашку для меня над центральной
консолью.
Я наклонил голову назад и оперся ей о подголовник. Моя пассажирка пожимает плечами,
опуская влажный пластик в держатель и трогая все, к чему она может прикоснуться.
– Это серьезно самый крутой автомобиль, Диллон. Я уверена, мой дядя может поменять
обшивку для тебя, – говорит она, обращая свое внимание к старому стерео.
В конце концов, она понимает намек, что меня не интересуют светские беседы и сидит
тихо. С тех пор как мы с Пенелопой расстались, я не был на пляже и в пещере. Быть здесь
без нее неправильно, и чувство вины сильно давит на меня.
Пеппер кладет маленькую ладошку на мою ногу. Я смотрю на ее идеально накрашенные
ногти, но не прошу Пеппер убрать ее.
– Я сожалею о тебе и Пенелопе, – говорит она, потянувшись к моей руке. Ее палец делает
маленькие круги на моих костяшках.
– Спасибо, – отвечаю я с дрожью в голосе.
– Расставание – отстой – продолжает она. – Но я чувствую, что все к тому и шло.
Глядя на ее нежную руку в своей большой, то чувствую, что вина, что здесь нет
Пенелопы, увеличивается в размере, потому что мне нравится мягкая кожа Пеппер. Я
разворачиваю ладонь и расставляю пальцы так, что ее, оказываются между моими.
Впервые за три недели, я не чувствую себя так одиноко.
Когда мягкие губы Пеппер Хилл касаются моих, я понимаю, что это не я.
Глава 28
Диллон
– Почему ты продолжаешь звонить?
– Не знаю.
– Прекрати.
– Я не могу.
– Мама злится.
– Я не могу перестать звонить.
– Ты идешь на танцы? – сдаюсь и спрашиваю
– Да.
– С ним?
– Да.
– Иногда мне хочется, чтобы ты была невидима. Тогда бы мне не пришлось видеть тебя
или любить.
– Ты не можешь так говорить, Диллон. К тому же, я слышала о тебе с Пеппер. Я вижу тебя
с ней в школе.
– Как ты? – меняю тему
– Плохо. Ты счастлив это услышать?
– Нет.
Прошло два месяца, но я все равно плачу из-за нее.
– Не надо. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не надо. Перестань плакать, я не могу
этого вынести.
Я прочищаю горло.
Надеюсь, мои следующие слова ее заденут.
– Перестань названивать мне, Пенелопа.
Глава 29
Диллон
– Чувак, что ты делаешь?
У меня в руках дорогущий корсаж и я поднимаю брови.
– Покупаю Пеппер цветы. Те, которые она сказала мне, что хочет.
– Я не о цветах, умник. Что ты делаешь с Пеппер Хилл?– Герберт опирается о прилавок
рядом со мной, ожидая моего ответа.
– Она моя девушка. Мы идем на танцы. – Я пожимаю плечами и передаю кассиру
кредитную карту моего отца.
Выйдя на улицу, я закуриваю сигарету и выпускаю плотный белый дым в холодный
январский воздух. Герб смотрит на меня так, будто я сошел с ума.
– Ты не можешь курить – говорит он, пытаясь схватить сигарету между моих губ. – Это
неправильно. Пен совершила ошибку, но Матильда говорит, Джош поцеловал ее первым.
–Значит, все в порядке? – Я бросаю сигарету на асфальт, где она катится и катится,
сбрасывая пепел, пока она катится в канаву и затухает.
– Нет, но ты несчастен, и она несчастна. Пен наш лучший друг. Ты не можешь все так
оставить.
– Ты даже не знаешь о чем ты говоришь, Герб.
Стоя возле цветочного магазина, один из моих старейших друзей качает головой с
понимающим взглядом на лице.
– Честно, Ди, Я знаю, что Пен больна, – говорит он, глядя вниз на ноги, прежде чем
посмотреть в мои глаза,– Матильда разговаривает с ней каждый день. Они тусуются по
выходным, красят ногти и заплетают друг другу волосы и занимаются прочим дерьмом.
Всплеск гнева проходит через мое тело, и мне приходится отойти на шаг от Герберта,
чтобы отдышаться. Мои друзья общаются с ней, а я даже не могу жить рядом с Печалью.
– В чем суть?– Я спрашиваю, запустив руку в волосы.
– Ты должен был сказать нам. Мы знали, что что–то происходило. Мы просто не знали
что.
Сжимая губы, я поворачиваюсь к нему лицом и поднимаю руки.
– Что ты хочешь мне сказать? Пенелопа сейчас с Джошем, а я с Пеппер. Это то, что хочет
она, или она не поцеловала бы его в первую очередь.
– Джошуа Дарк–это всегда плохие новости, Диллон. Она зависает с ним в резервации. Пен
рассказывала Матильде, что он торгует метом.
Единственное, что останавливает меня от поездки домой, чтобы быть с ней – это
воспоминание о том как она, моя девочка, целует наркоторговца, которого она выбрала
вместо наших отношений. Но сейчас Пен сделала выбор, она избавилась от всего, от того
что мы вместе пережили и от того чем я всегда жертвовал, будто это ничего не значило.
Она больше не моя проблема.
– Ты ошибаешься, Диллон. Пенелопа нуждается в тебе.
– Потанцуй со мной, – Пеппер надувает свои красивые губы, потянув меня за руку.
Девушка, с которой я пришел, выделяется в комнате полной людей, нарядившихся в свои
самые лучшие наряды. Волосы Пеппер накручены и убраны назад, заколоты по всей
голове. Корсажу, который я надел на ее запястье, пока ее родители нас фотографировали,
соответствует галстук, свободновисящий вокруг моей шеи, и ее красное платье, которое
касается пола, когда она идет.
Она любит внимание.
Я хочу домой.
– От тебя пахнет виски и сигаретами. Весьма ощутимо. – Моя пара отступает, держа ее
ухоженные руки на бедрах.
– Хочешь? – Я предлагаю стакан пунша.
– Нет, Спасибо, Дик,– Пеппер закатывает глаза, прежде чем уйти.
Находясь в пьяной дымке, мои глаза ищут по помещению девушку–соседку. Она была
единственной о ком я думал с тех пор как Герберт рассказал мне чем она занимается в
последнее время. Я украл бутылку виски Рисы, которую она держит под кроватью, и
выпил ее почти полностью, надеясь, что это облегчит мои страдания. Но все стало только
хуже, Пеппер взбесилась из–за этого, потому что ей пришлось вести машину.
– Ты видел Пен? – спрашиваю Кайла, когда он становится рядом со мной.
Он кивает в сторону тренажерного зала переделанного под вход в зимнюю сказку.
Безумие ходит под руку с Джошем, невыразительная и прекрасная в простом белом
платье. Компания ребят из резервации, с которыми она находится, шумная и показушная.
Все они, кроме их главаря, одеты повседневно.
Я убираю мою чашку, намереваясь поговорить с ней, но Кайл тянет меня обратно в
кресло.
– Не делай этого, Ди, – говорит он, – Подожди, пока уйдет от него.
Сидя еще несколько часов под раздражающие биты от стерео и наблюдая как моя девушка
кидает мне грязные взгляды во время танцев с подругами, Пенелопа, наконец, встает из–за
стола и направляется в комнаты на другом конце зала, и я следую за ней в ванную.
– Уэйн знает, что Джош – наркодиллер? – спрашиваю ее, беря за локоть и крича из–за
музыки.
– Почему тебя это волнует? Ты не хочешь меня, помнишь?– Она отстраняется от меня и
поправляет платье.
– Ты же знаешь, что я хочу, Пен,– я говорю.
Я никогда не перестану.
Слезы собираются в ее глазах, но прежде чем я могу утешить ее, появляется Джош и
делает это невозможным. Я думал, что увидеть их поцелуй было слишком тяжело, но это
было ничто по сравнению с проявлением его заботы. Стоя здесь и наблюдая, как он
убирает волосы с ее лица и стирает печаль, я понимаю, со жгучей горечью внутри, что мне
не справиться с этим в одиночку.
Он забрал у меня все.
– Убери свои руки от нее, – говорю я, боевая стойка.
Джош отводит взгляд от Пенелопы и подходит ко мне лицом к лицу, удостоверившись,
что Пенелопа в безопасности. Вместо этого, он улыбается мне в лицо и бросает мне вызов
своими темными глазами.
Я толкаю его в грудь.
Парень из резервации не такой уж и большой.
– Она не хочет быть с тобой, Диллон,– говорит мой злейший враг, расстегивая манжеты.
Герберт и Кайл подбегают с компанией Джоша за ними. Мои друзья меня удерживали и я
позволял им это, но когда я заметил, что Матильда увела Пен в женский туалет, я
отбиваюсь от них и бросаюсь вдогонку за ней, удивляясь, что этот чувак настолько глуп,
чтобы связываться со мной и моей девушкой и ожидая, что я сдамся без боя.
Прежде чем у меня появляется шанс, чтобы разбить его лицо, меня отодвигают в сторону,
и я слышу:
–Двигай ногами, парень.
Спотыкаясь, тренер Файнелл толкает меня снова и снова, пока я не попадаю через
двойные двери в холодную вашингтонскую ночь. Я вдыхаю глоток ледяного воздуха,
надеясь, что это очистит мои вены от ярости.
Это не срабатывает.
– Вы хоть представляете кто он?– спрашиваю, потянув за рубашку мистера Файнелла, –С
кем вы позволяете быть своей дочери?
Уэйн не двигается и не останавливает меня, когда я выплескиваю всю агрессию на него.
Он просто смотрит на меня с сочувствием, которое я хотел бы убрать с его лица.
– Что вы собираетесь делать? – я ударяю кулаком ему по груди, прежде чем отпустить, –
Вы конченный футбольный тренер, который контролирует школьные танцы.
Он нехотя улыбнулся.
– Она должна учиться на своих ошибках, парень. Мы не можем делать все за нее, –
мужчина, которого я боялся, когда рос, тянется ко мне, – Но ты должен знать, я никогда
не позволю ничему плохому случиться с Пен.
Я сбрасываю его руку, лежащую на моем плече, но его отеческая любовь избавляет мои
глаза от давления, и я начинаю плакать. Когда Уэйн тянется ко мне во второй раз, я
позволяю ему обнять меня своими руками и делаю его рубашку мокрой из–за слез
жалости к себе.
Он прав.
Ничто не спасет Пенелопу от ее собственного ума.
Мне нужно отпустить.
Глава 30
Пенелопа
Проходят месяцы, и в конце концов, Диллон и я начинаем проходить мимо друг друга в
школьных коридорах, будто между нами никогда ничего не было. Иногда наши взгляды
встречаются и мое безмолвное сердце оживает и начинает биться как раньше, но один из
нас всегда отворачивается, и мое сердце снова замолкает.
Пока пасмурная погода освобождает небо, позволяя солнцу светить, выпускной день
становится все ближе и ближе. Мне говорят, что я получу диплом, и я смогу ходить с
остальной частью класса в шапочке и мантии.
– Но поступление именно в университет не обязательно, Мисс Файнелл – говорит
школьный психолог. – Вот некоторые брошюрки на наших местных колледжей и
профессиональных школ.
Мой терапевт считает, что я должна уделять моему будущему больше внимания, чем
сейчас. Она дала мне брошюрки о преимуществах краткосрочных и долгосрочных целей.
– Нет никакой причины, почему ты не можешь быть успешной в жизни, Пенелопа. На
самом деле, то, что ты продолжаешь видеться со мной, это и есть доказательство того, что
ты хочешь большего.
– Или того, что мои родители заставляют меня находиться здесь,– я говорю с улыбкой,
запихивая новые буклеты в мою школьную сумку к тем, что она дала мне в прошлую
нашу встречу.
Папа и мама пришли к соглашению о лекарстве, которое я принимаю временами, с самого
моего детства.
– Оно приносит больше пользы, чем вреда, Пенелопа, – говорит мама, кладя две таблетки
мне в руку – одну белую, другую желтую.– Тебе было так хорошо последнее время.
Я бросаю нормотимик (или стабилизаторы настроения – группа психотропных
препаратов, основным свойством которых является способность стабилизировать
настроение у психически больных, в т.ч. биполярным расстройством) и антидепрессант в
горло и проглатываю их без воды.
Мои родители стоят и ждут, когда я открою рот и подниму язык, это стало традицией,
после того как они меня поймали, когда я выплюнула таблетки перед сном.
– Хорошо? – Я спрашиваю, после того, как показала им доказательства того, что лекарства
растворяются в желудке.
Папа расцепляет руки.
– Ты не должна так язвить все время, Пен. Мы…
– Хотите только лучшего для меня, – я заканчиваю его фразу, направляясь к лестнице. – Я
знаю.
Мама убирает оранжевую баночку, выписанную мне врачом, в коробку, которую всегда
держит подальше от меня, и я делаю два шага в мою комнату. Я закрываю дверь позади
меня, стягиваю с себя рубашку и штаны, когда мои губы начинают дрожать и моя голова
ощущается легкой.
Переодевшись в пижаму, я открываю теперь желтые шторы, в случае если Диллон уберет
фанеру со своего окна. Слез, которые все время лились из глаз, когда я смотрела туда, и
доски еще не было, уже нет. Может быть, это таблетки делают свое дело или я уже
привыкла к тому, что Диллон обращается со мной так, будто меня не существует, но я
смогла отойти от окна с сухими глазами.
Я скольжу под одеяло и хватаю сотовый телефон, который мои родители подарили мне
на день моего семнадцатилетия. Есть голосовое сообщение от Джоша и сообщение от
Матильды, но я выключаю телефон, не отвечая ни одному из них, и ловлю себя на том,
что вожу пальцами по номеру телефона Деккеров, зная, что больше никогда его не наберу.
Мои глаза тяжелеют, и моя спальня начинает исчезать, я не удивлюсь, если мальчик по
соседству когда–нибудь делает то же самое.
Шапочка и платье Диллона зеленые, как его глаза, и с моего места двумя рядами позади,
я не могу не обратить внимания на то, каким человеком он становится. Его волосы
коротко подстрижены, и это делает его и так острую челюсть более выделяющейся. Что–
