Текст книги "Что осталось за кадром"
Автор книги: Мэри Джо Патни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)
Но теперь он больше не может отделить Джейми от Кензи. Малейший намек на близость с Рейни провоцировал приступы тошноты и вызывал к жизни призраки прошлого.
В отчаянии он смотрел на расстилавшуюся внизу долину. Зеркальная гладь небольшого озера поблескивала в лунном свете, неподалеку виднелись очертания нового жилища Грейди. В доме было темно, люди в эту пору уже давно спят.
Вконец измученный, но не обретший и капли душевного покоя, он медленно пошел вниз по тропе. Завтра он сообщит Сету Коуэну, что не будет участвовать в фильме, съемки которого планировалось начать через два месяца в Австралии. Контракт он не подписал, так что его не могут привлечь к суду, но Сет будет вне себя. Лучше пораньше оставить сообщение на автоответчике, он не в состоянии обсуждать этот вопрос.
Что же ему делать? Он разоблачен, опустошен и вряд ли когда-нибудь сможет вернуться к актерской профессии. Большинство людей строят планы, чем бы они занялись, будь у них свободное время, у него же единственное страстное желание – стать отшельником и больше никогда не общаться с миром. Но чем отшельники заполняют бесконечные свободные часы?
Он снова взглянул на озеро. Оно было удивительно правильной формы, точно круглое серебряное зеркало. В его уме вдруг всплыл лабиринт в Морчард-Хаусе. Странно, но прогулка по извилистой тропе тогда успокоила его. Видимо, физическое движение поглощало энергию отчаяния, освобождая ум и душу.
Он старался не вспоминать тот страстный порыв, который охватил их обоих у лабиринта. Теперь это казалось чем-то далеким, к чему он не имел отношения. Но сам по себе лабиринт манил его.
Почему бы не построить такой же здесь? Работа продлится несколько недель, а когда будет закончена, прогулки по таинственной извилистой тропе, возможно, излечат его раненую душу.
Послышался лай. Хэмбони, добродушный друг Грейди, высунув язык, спешил ему навстречу. Кензи потрепал пса по голове, почесал за ухом, обрадованный появлению компаньона, общение с которым не причиняло боли. Пока он спускался с холма, Хэмбони весело трусил рядом.
Он заведет себе собаку. Отшельнику необходима собака.
Глава 34
Зевая, Валентина спускалась по узкой лестнице гостиницы, где они с Лаурой остановились на ночь. Она уже пресытилась ирландскими красотами, убедилась, что Изумрудный остров действительно зеленый, и ловила себя на желании насвистывать зажигательные ирландские мотивы. Лаура любила поспать, но Вэл была ранней пташкой.
– Доброе утро, мисс Ковингтон, – добродушно приветствовала ее в столовой хозяйка дома миссис О'Брайен. – Хотите чаю?
– С удовольствием.
Миссис О'Брайен скрылась в кухне, чтобы приготовить завтрак гостье. Оставшись одна, Вэл взяла пачку газет и углубилась в чтение.
Заголовки статей были рутинными и не сулили неожиданностей, пока в ее руки не попал лондонский таблоид. На первой странице красовалась огромная фотография Кензи и Рейни и рядом набранный крупным шрифтом вопрос: «Кензи Скотт – гомосексуалист?»
Встревожившись, она просмотрела первый абзац статьи, потом более тщательно рассмотрела фотографию. Кензи оцепенел от шока, Рейни не в силах скрыть замешательство.
Итак, Найджел Стоун нанес решающий удар, который готовил несколько недель. Инстинкт юриста подсказывал Валентине, что пора вмешаться в эту историю. Она симпатизировала Кензи, а Рейни была ее лучшей подругой, даже и говорить нечего, как ранит ее этот скандал.
По профессиональной привычке она обдумывала, может ли заявление Стоуна оказаться правдой и действительно ли Кензи – гей. Нет, она не могла в это поверить. Она знала толк в мужчинах.
А может, он бисексуал? Но это тоже казалось ей сомнительным. Она не замечала со стороны Кензи никакого интереса к мужчинам, хотя в съемочной группе была подходящая парочка. И готова свидетельствовать в суде, что Кензи был именно тем, кем казался, – мужчиной с нормальной ориентацией.
Следующая страница подробно излагала улики, собранные Найджелом Стоуном. Он располагал свидетельством о рождении некоего Джеймса Маккензи, якобы это подлинное имя Кензи. Этот документ ничего не значит, пока Стоун не докажет, что Кензи Скотт и Джеймс Маккензи – один и тот же человек.
Найджел также заявлял, что разговаривал с мужчинами, которые поклялись, что платили за секс с Джейми Маккензи. Это тоже ничего не значит, пока эти господа не пожелают официально выступить под собственными именами. Чего, вероятно, не произойдет – мало кто захочет публично признать, что развлекался с малолетним.
Прочитав следующий абзац, она тихо выругалась. Стоун заявлял, что располагает порнографической видеозаписью с участием Кензи. Выбранный кадр изображал несчастного ребенка. Она внимательно изучала нечеткую фотографию. Едва уловимое сходство есть, но черты лица другие. Похоже на те фотографии, которые присылали читатели, откликнувшиеся на призыв газеты, – похоже, но не то. Если это главная улика Найджела, то его обвинения построены на зыбкой почве.
Миссис О'Брайен вернулась с подносом, на котором стояли горячий чайник и тарелка с беконом, сосисками, яйцами и запеченными на гриле помидорами. Несмотря на то что после знакомства с газетой аппетит Вэл поубавился, она без зазрения совести одолела половину тарелки. Ведь ей понадобятся силы!
Покончив с едой, она вернулась в свою комнату и достала сотовый телефон. В Калифорнии еще не пробило полночь. Кому звонить первому? Эмми Герман – лучший выбор, она точно знает, что происходит, но беременные женщины нуждаются в отдыхе. Сначала надо позвонить Рейн.
Хотя ее подруге уже следовало быть дома, в квартире сработал автоответчик. Вэл оставила сообщение и позвонила Гордонам. Она сблизилась с Наоми и Маркусом на съемках и была главным связным с продюсерами.
– Хэлло, – сняла трубку Наоми Гордон.
– Наоми, это Вэл Ковингтон. Я в Ирландии и только что увидела «Лондон инкуайер». Что происходит и чем я могу помочь?
– Вэл, я так рада вас слышать. Подождите секунду, сейчас Маркус возьмет другую трубку.
– Хорошо, что вы подключились, Вэл, – без предисловий сказал Маркус. – Может быть, вы придумаете что-нибудь, что мы упустили?
– Я видела только статью Стоуна, которая, естественно, выражает его мнение. Можете мне объяснить, что произошло на самом деле?
– Найджел Стоун поймал Кензи врасплох на ступенях церкви после окончания панихиды по Чарлзу Уинфилду, – мрачно сказала Наоми. – Британские репортеры еще хуже американских.
– Вот мерзавец! И что дальше?
– Рейни и Кензи улетели, не дав никаких комментариев, – продолжил разговор Маркус. – Рейни просто трясло, когда она звонила нам и своим агентам, чтобы сообщить, что случилось. Мы делаем все возможное, чтобы замять историю, пока она не попала на страницы нашей печати.
– Жаль, что я плохо знаю британское общество, – огорченно протянула Вэл. – Поиск фактов – моя стихия. Не сомневаюсь, что в Штатах найду чем защищаться, но с чего начать в Лондоне – просто не знаю.
– Мы можем нанять хороших сыщиков, – вставила Наоми. – Скажите, что им искать?
Вэл задумалась.
– Для начала я проверю австралийскую карьеру нашего дорогого Найджела. Он долго там работал. Посмотрим, не обвиняли ли его в публикации ложных историй и вымышленных улик, не судили ли за клевету. Даже если он выиграл процесс, подобная информация подорвет доверие к нему.
– Хорошая мысль. Я и не подумал покопаться в его австралийском прошлом, – ответил Маркус. – У меня есть связи в Сиднее. Я сразу же позвоню туда.
– Вы видели кадры из порнофильма, в котором якобы снят Кензи? – спросила Наоми. – Мы до сих пор ничего не знаем.
– В газете есть фотография, но я не думаю, что этот мальчик – Кензи. Цвет волос и глаз такой же, но подбородок и скулы совсем другие. Должно быть, это какой-то другой ребенок.
– Значит, Стоун немногим располагает. Проблема в том, что подобные вещи трудно опровергнуть, пока мы не докажем, что в то время, к которому относятся обвинения в проституции, Кензи находился совсем в другом месте, – рассудительно сказал Маркус. – Может быть, Кензи наконец расскажет нам о своем прошлом, чтобы мы могли доказать ложность обвинений.
– Он в очередной раз заявит, что будь он проклят, если из-за какого-то папарацци изменит своим принципам, – сухо заметила Наоми. – Несмотря на его безупречные английские манеры, он страшно упрям. Едва ли он станет рассказывать о своей частной жизни.
Вэл нахмурилась.
– Пошлите кого-нибудь в лондонские школы просмотреть документы за соответствующий период, пусть подберут полдюжины мальчиков, похожих на Кензи. Нужно разыскать этих людей и убедить выступить на пресс-конференции. Начните конференцию с показа фотографии и объявите: «Это Джеймс Маккензи». Потом пригласите изображенного на фото человека. Идеально, если он окажется маленьким, толстеньким и лысоватым. Затем сообщите: «На самом деле это Реджи Смазер из Кройдена, но разве он не похож на Джеймса Маккензи?» После того как журналисты как следует посмеются, повторите эту процедуру несколько раз. Таким образом вы покажете, что нет никакой связи между свидетельством о рождении, нечеткой детской фотографией и Кензи Скоттом.
– Вэл, почему вы не хотите работать с нами? – спросила Наоми. – У вас блестящая фантазия. Если вас привлекают деловые вопросы или производство, то мы моем предложить вам заняться рекламой.
– Нет уж, спасибо. Юриспруденция меня больше устраивает, нужно только найти подходящее место, – нахмурилась Вэл. – Думаю, журналисты также поймут, что кем бы ни был тот ребенок, он жертва и не по доброй воле занимался постыдным делом.
– Как подумаю, скольких несчастных детей, живущих на улице, эксплуатируют всякие негодяи, меня просто в дрожь бросает, – печально вздохнула Наоми. – Давайте не будем об этом, иначе меня не остановить.
Это замечание породило новое предположение.
– Наверное, существовал реальный Джеймс Маккензи, который занимался проституцией, – сказала Вэл. – Вероятно, Найджел Стоун искренне верит, что этот мальчик вырос и превратился в Кензи. Но уличная жизнь слишком опасна, особенно для тех, кто вступает в нее в столь раннем возрасте. Дело давнее, но я поищу свидетельство о смерти настоящего Джеймса Маккензи.
Маркус тихо присвистнул.
– Если бы удалось его найти, Стоун был бы повержен. Отличная идея, Вэл. А теперь продолжайте отдыхать и выбросите все это из головы. Думаю, мы сумеем опровергнуть все доводы журналиста без ущерба для Кензи и снятого Рейни фильма.
– Вы действительно считаете, что я могу вычеркнуть это из памяти? – сокрушенно вздохнула Вэл.
– Следите за новостями, – посоветовала Наоми. – Поверьте моему слову, недели через две эта неприятная история забудется.
Вэл положила трубку, молясь про себя, чтобы Гордоны оказались правы. Фильм, возможно, не пострадает, но что будет с мужем Рейни?
Тук! Тук! Тук! Монотонно повторяющийся звук проник в затуманенное сознание Рейн; заставив проснуться. Не открывая глаз, она пыталась сообразить, где находится и как тут оказалась. Жаль, что не удалось убедить себя, что все это дурной сон, но она определенно в Нью-Мексико. Котята примостились рядом с ней на одеяле, а это не так уж плохо.
Звук ударов несколько изменился, но они повторялись с завидным постоянством. Что это? Самый большой в мире дятел?
Она выбралась из теплой постели и, чувствуя боль во всем теле, поплелась в ванную. Котята вертелись у ее ног. Господи, неужели уже два часа дня? Из-за разницы во времени у нее все перепуталось в голове. Можно сказать: она жертва авиаперелета.
Душ быстро вернул силы, хотя накопившаяся усталость давала о себе знать. Надев шорты цвета хаки и свободную зеленую майку, Рейни отправилась на кухню в сопровождении котят, которые всем своим видом показывали, что давным-давно не ели и теперь умирают от голода.
В кухне нашелся пакет с кошачьим кормом. Альма позаботилась, чтобы под рукой было все необходимое: в буфете и холодильнике – изобилие продуктов. Оставив занявшихся едой котят, Рейн налила себе стакан апельсинового сока и отправилась на поиски источника странного звука.
На ранчо размещалось несколько построек, включая конюшню и дом для рабочих. Как и в главном доме, их толстые стены были сложены из необожженного кирпича. В загоне за конюшней паслись две лошади. Интересно, Грейди не будут возражать, если она или Кензи на них покатаются, подумала Рейн. Прокатиться верхом по округе было бы просто замечательно!
У дальней стены дома для рабочих она нашла наконец источник шума. Оказывается, Кензи рубил дрова. Дров было много. Солнце припекало, и он скинул рубашку. Рельефные мышцы спины и рук перекатывались под кожей, когда он орудовал топором. Черт, этого еще не хватало, одернула себя Рейн, чувствуя, как ее просто распирает от желания.
Казалось, с их последней ночи прошла целая вечность. Ей так хотелось обнять его, прижаться к его груди, ощутить знакомый запах и целовать, целовать, целовать, ощущая солоноватый привкус кожи. Она надеялась, что интимная близость залечит открывшиеся раны его прошлого и исцелит ее уставшую, измученную душу. Но образ беспомощного ребенка, служившего игрушкой извращенцев, подавил желание. При одной мысли о том, как он постигал искусство любви, к горлу подступила тошнота.
– Запасаешь дрова на зиму? – полюбопытствовала она, стараясь, чтобы голос звучал безмятежно.
Тук! Топор разрезал воздух, и полено развалилось на две половинки. Кензи отбросил их в кучу у стены дома.
– Пожалуй, на ранчо это единственная работа, которую горожанин может делать без тренировки.
На его ладонях вздулись волдыри. Он, разумеется, знал, как держать топор, но его руки не привыкли к такой работе. Дело вовсе не в дровах, подумала она. Это способ излить свою горечь.
– Ты хорошо сделал, выбрав это место, Кензи, – огляделась вокруг Рейни. – Красивое. Уединенное. Успокаивает ум и душу.
– Надеюсь, папарацци сюда не доберутся. – Он вытащил новое полено. – Они скверно действуют на душевное спокойствие.
Рейн заглянула в окно дома и увидела просторную комнату с четырьмя кроватями. Дверь вела в другое помещение.
– Замечательный гостевой домик.
Снова стук топора.
– Я не планирую приглашать гостей.
Жалел ли он, что позволил ей остаться? Он избегал встречаться с ней глазами. От той откровенности, которую он позволил себе во время полета сюда, не осталось и следа. Он снова спрятался за непроницаемой броней. Трудно любить актера, ведь никогда не поймешь, о чем он думает. Потому что он, как никто другой, умеет скрывать свои мысли.
– Ты завтракал? Пожалуй, уже пора подумать о ленче. – Он пожал плечами. Расценив это как положительный ответ, Рейни продолжила: – Как насчет омлета? Я уже и не помню, когда ела его в последний раз.
Он заколебался.
– Что ж, если тебе не трудно…
– Приготовить омлет – пустячное дело. Пока будешь принимать душ, все будет готово, Кен.
Он подхватил лежавшую на поленнице рубашку и натянул ее через голову.
– Звучит заманчиво.
Бок о бок, но все же не вместе они вернулись к дому. Она успокаивала себя, понимая, что ему понадобится время, чтобы чувствовать себя в ее обществе по-прежнему. У нее в запасе есть неделя, потом она должна вернуться в Лос-Анджелес – продолжить работу над фильмом.
Но Рейни нутром чувствовала, что недели не хватит.
Глава 35
Запах жареного лука дразнил ноздри. Рейн ловко орудовала ножом, кроша сладкий перец. Мгновение – и он уже шипит на сковородке. Дай Бог памяти, когда же она в последний раз стояла у плиты? Любой ребенок, получивший воспитание Вирджинии Марло, мог чувствовать себя на кухне как рыба в воде. Рейни любила готовить, несмотря на критические замечания бабушки, что масло растерто с сахаром не добела, белки недостаточно крепко взбиты, и прочие упреки. Бывало, они вместе готовили праздничный обед.
Но у звезд кино нет времени упражняться в изысках кулинарии. У Кензи этим занималась экономка, а у Рейни был собственный повар, изобретавший на диво вкусные и низкокалорийные блюда. Честно говоря, если Рейни что-то и готовила в последние годы, то только кофе.
Она нашла в холодильнике картофель и решила добавить его в омлет вместе с луком и сладким перцем. Когда она взбивала яйца, зазвонил телефон. Зная, что Кензи в ванной, секунду поколебавшись, она подняла трубку:
– Хэлло?
– Рейни? Это Маркус.
Она облегченно вздохнула:
– Слава Богу, я думала, кто-то из журналистов разузнал этот номер.
– Только нам с Наоми, Вэл и Эмми известно, где вы находитесь, а мы не проболтаемся.
– Вы лучше предупредите команду Кензи, – посоветовала Рейн. – Их инфаркт хватит, если они не будут знать, где он.
– Я звонил Сету Коуэну, он все уладит.
– Как мир реагирует на откровения Найджела Стоуна?
– Как ты и предполагала. Респектабельные газеты не обратили внимания на его заявления, посчитав их надувной уткой. А падкая на сенсации желтая пресса ухватилась за эту историю. Пара газетенок раскопала так называемых экспертов в области кино, которые с большим энтузиазмом утверждают, что Скотт играет роли крутых мачо специально, чтобы скрыть свои пагубные наклонности.
– Меня это не удивляет.
– Один идиот, – усмехнулся Маркус, – даже договорился до того, что ты тайная лесбиянка и вы поженились, дабы замаскировать свои пороки.
– Что за чушь! – возмутилась Рейн. – Вы что-нибудь предпринимаете, чтобы покончить с этим?
– Барби Рифкин задействовала свои связи в средствах массовой информации, вероятно, поэтому история не получила широкой огласки. Вэл звонила из Ирландии, у нее хорошие идеи для контратаки.
Маркус кратко изложил планы Валентины. Слушая, Рейни одобрительно кивала, но под конец нахмурилась.
В кухню вошел Кензи. Волосы влажные, лицо непроницаемое.
– Это Маркус, – шепнула она, прикрыв трубку рукой. – Хочешь поговорить с ним?
Кензи отрицательно покачал головой. Она попрощалась и повесила трубку.
– Прости, омлет еще не совсем готов. Может быть, апельсиновый сок?
На этот раз последовал одобрительный кивок. Она налила сок в высокий стакан. Заметив, что Кензи небрит, Рейни спросила:
– Решил отрастить бороду для маскировки?
– Может быть.
Судя по всему, сегодня от него слова не добьешься.
– Ты не против, если я накрою стол в саду? Ты не поможешь мне?
Снова кивок. Держа в руке стакан, он распахнул дверь. Котята, тесня друг друга, устремились вслед за ним. Рейни вылила взбитые яйца на сковородку, приготовила кофе и тосты.
К тому времени, когда Кензи разложил столовые приборы и салфетки, завтрак был готов. Рейни наполнила тарелку Кензи двумя третями омлета, прочее оставила себе и водрузила на поднос баночку джема и тосты.
Подняв поднос, она спросила:
– Ты принесешь кофе?
Он налил дымящийся напиток в кружки и вышел вслед за ней в сад, утопавший в пышной растительности позднего лета. Вьющиеся виноградные лозы сплошь покрывали стену, воздух был напоен тонкими ароматами. Рейни заметила притаившуюся в кустах шалфея статую святого Франциска. Судя по ее виду, она давно стояла под открытым небом. В середине круглого стола восседал серый котенок.
Кензи поставил кружки и снял котенка со стола.
– Извини, Дымок, но так не полагается.
– Его зовут Дымок?
Рейни расставила тарелки и села.
– По-моему, подходящее имя. А ты можешь назвать его полосатого братца, раз уж он взобрался тебе на колени.
Рейни погладила котенка, тот довольно замурлыкал.
– Он говорит, что его зовут Медок, поскольку у него шкурка золотисто-медового цвета. – Она осторожно опустила котенка на каменную плитку, которой была вымощена площадка. – Надеюсь, омлет тебе понравится. Слава Богу, что я еще не забыла, как включать плиту.
Кензи попробовал омлет.
– Превосходно, надо же, а я и не знал, что ты умеешь готовить.
Рейни подавила улыбку и тоже принялась за еду. Что ни говори, а это им обоим на пользу. Сколько же она не ела? Из-за разницы во времени она совсем запуталась.
Солнце золотило воздух, пропитанный ароматом цветов, котята тихонько мурлыкали – все дышало покоем и безмятежностью. Казалось, Лондон и Лос-Анджелес где-то далеко, на другой планете.
Хорошо, что она сидит здесь рядом с Кензи. Несмотря на беспокойную жизнь, им частенько удавалось уединиться в каком-нибудь укромном уголке. Она расслабилась и позволила себе роскошь на несколько минут притвориться, что все в порядке.
Покончив с едой, Рейн налила себе вторую чашку кофе.
– Я начинаю вспоминать, что такое настоящая жизнь.
– Наслаждайся, пока есть возможность. Впереди тебя ждет большая работа по монтажу фильма.
Она без всякого энтузиазма подумала о возвращении в Калифорнию.
– Наверное, ты прав.
Кензи нервно вертел в руках кружку.
– Что сказал Маркус?
– Все идет нормально. – Она коротко изложила разговор с продюсером, потом замялась и неохотно добавила: – Найджел Стоун опубликовал кадр из порнографического фильма, в котором якобы снят ты.
Лицо Кензи исказила гримаса.
– Господи, я совсем забыл об этом! Рок напичкал меня наркотиками, кажется, это была какая-то разновидность экстази, потом отвез в маленькую студию. Я не помню, что там происходило, и никогда не видел фильма. Найджел, наверное, нашел его, разбирая вещи после смерти отца.
Валентина видела фотографию и говорит, что ребенок похож на тебя только цветом глаз и волос, а черты лица совсем другие. Не волнуйся, Найджел ничего не докажет.
Кензи следил за бабочками, порхающими над кустами.
– Он уже достаточно в этом преуспел.
– Самое неприятное во всем этом, что ты хотел забыть об этом кошмаре, а тебе вновь напомнили о нем. Ничего, поверь мне, через несколько недель все пройдет.
– Увы, это все из области сказок, где многотысячная рать не может ничего поделать с доблестным героем. – Взглянув на нее, он натянуто улыбнулся: – Не волнуйся, я не покончу с собой у тебя на глазах.
У нее кровь застыла в жилах.
– Ты считаешь, что самоубийство – это выход?
Он долго молчал, прежде чем ответить.
– Не лучший.
– Ради Бога, Кензи, выкинь это из головы. – Она потянулась к нему и взяла за запястье. – Все пройдет.
Его взгляд остановился на ее руке, прошелся по фигуре, задержался на груди… Рейн обдало жаром. Желание, еще более сильное оттого, что его невозможно удовлетворить, охватило ее.
Обрадованная тем, что он не ушел, она отпустила его руку и откинулась на спинку плетеного кресла, стараясь держаться спокойно, хотя ее сотрясала внутренняя дрожь. Если она перейдет хрупкую грань, он перестанет общаться и с ней.
– Я тебя правильно поняла? Ты слишком деликатный человек, чтобы покончить с собой, пока я рядом и могу обнаружить тело?
– Да. – Его голос понизился до шепота. – Второй раз в жизни этого никто не выдержит.
Она вздрогнула, подумав о Клементине и несчастной Мэгги Маккензи.
– Пережив потерю одного из самых близких и дорогих людей, могу Я взять с тебя слово, что ты ничего с собой не сделаешь? Ты справишься с депрессией, Кен, я уверена. Ты сильный. Ты слишком много пережил, чтобы пасть жертвой этого мелкого негодяя Найджела Стоуна.
– Это не депрессия. Скорее… опустошение. – Он медленно подбирал слова. – Потребовалось столько сил и энергии, чтобы создать образ Кензи Скотта… почти из ничего. Великолепный Кензи подобен елочным украшениям – они прекрасны, но, если их разбить, оказывается, что внутри пустота. Делать это сызнова – выше моих сил. Успокойся, я не собираюсь совершать опрометчивых поступков, В данный момент все мои мысли направлены на то, как устроить свою жизнь так, чтобы никогда не покидать Сиболу.
Подняв глаза, она взглянула на темно-лиловую линию гор, виднеющуюся на горизонте.
– Это я могу понять. Но чем ты будешь заниматься? Трудно поверить, что ты станешь заправским фермером.
– Я собираюсь начать строительство лабиринта. Позади дома на склоне холма есть небольшая лужайка, она прекрасно подходит для этой цели.
По крайней мере, подумала она, это продуктивное занятие.
– Хочешь выложить лабиринт из дерна, как в Морчард-Хаусе?
– Здесь для этого слишком сухо, Думаю использовать какую-нибудь плитку.
– Мы можем съездить в Чаму, поискать что-нибудь подходящее.
Он пожал плечами:
– В этом нет необходимости. Кейли Спирс – достаточно опытный дизайнер. Она подберет нужный материал и организует доставку.
Значит, о том, чтобы покинуть Сиболу, не может быть и речи. И хоть Кензи л считает, что у него не депрессия, у Рейни были сомнения на этот счет. Когда она сама впадала в подобное состояние, ей хотелось забиться в какой-нибудь темный угол и спрятаться ото всех. Тоже самое происходит с ним.
– Пойду займусь дровами.
Он поднялся, собрал тарелки и ушел.
Рейн смотрела ему вслед. Хотя он и сомневается в возможности возвращения к привычной жизни, но энергии у него больше, чем у нее. Она уж точно как выжатый лимон. Жаль только, что для Кензи источником энергии служат негативные эмоции.
Она прикрыла глаза, кровь стучала в висках. Нельзя оставлять его, пока он в таком опасном состоянии.
Но что делать с фильмом? Инвесторы вложили деньги, актеры и съемочная группа проделали огромную работу. Она несет ответственность за всех и за все. И есть сроки, черт возьми…
Головная боль усиливалась. Рейн пошла в спальню позвонить Маркусу. Она чувствовала себя слишком усталой, чтобы вести дипломатические беседы, поэтому, как только он снял трубку, мрачно сказала:
– Я не могу приехать в Лос-Анджелес, Маркус, во всяком случае, в ближайшее время. Я боюсь оставить Кензи одного.
Последовало секундное молчание. Ей казалось, что она слышит, как Маркус перевел дыхание.
– Если он в таком скверном состоянии, давай отправим его в хорошую клинику.
– Нет! Для него это наихудший вариант. У него нет психических отклонений или чего-то подобного, он способен любого убедить, что в полном порядке. Просто он слишком устал.
Она ожидала возражений, но Маркус удивил ее.
– О'кей, оставайся в Нью-Мексико. Ни один фильм не стоит человеческой жизни, а потерять Кензи – значит потерять и тебя.
«Господи, неужели ты услышал мои молитвы?» – подумала она. А вслух сказала:
– Спасибо, Маркус. Ева Яньес – опытный редактор, она на подобных фильмах собаку съела. Мои комментарии к каждой сцене настолько подробные, что она сможет сделать большую часть работы в мое отсутствие. А я потом окончательно отредактирую материал.
– Ну уж нет! – пророкотал Маркус. – Можешь задержаться в Нью-Мексико, но увильнуть от монтажа я тебе не позволю. С помощью спутниковой связи и электронной почты ты сможешь работать с Евой и звукооператорами так, словно находишься с ними в одной комнате.
– Я смогу сделать работу с помощью компьютера?
– Разумеется. Это не идеально и не дешево, но через несколько лет такая технология станет обычным делом.
– Мне придется попросить у Кензи разрешения на установку аппаратуры, – неуверенно проговорила Рейн. – Он владелец ранчо, и я не исключаю, что он может очень вежливо предложить мне покинуть его владения.
– Дорогая, неужели я должен тебя учить? Как говорил великий Шекспир, «сила женщины – в ее слабости». Так, кажется? Вот и ты изобрази из себя киску – ласковую и тихую. Иногда лучшее, что можно сделать для человека, – это просто быть рядом. Не настаивай, чтобы он открыл тебе душу. Не забывай – он англичанин и мужчина, вряд ли он этого захочет.
Она слабо улыбнулась:
– Я постараюсь не быть слишком навязчивой…
– Попытайся как можно скорее получить разрешение на установку аппаратуры. Я организую, чтобы все было на месте к началу следующей недели. Специалисты сделают все за один день, так что не слишком вас потревожат.
– Маркус, это будет стоить кучу денег, а е нашим бюджетом…
– Если понадобится, – перебил Гордон, – я вложу недостающую сумму.
Она провела рукой по волосам. К надежде примешивалось удивление.
– Что произошло? Ты же никогда не вкладываешь собственные средства.
– Запомни: мужчина всегда делает то, что хочет, – усмехнулся он. – Фильм, похоже, действительно будет замечательным. Но необходим твой глаз, иначе картина потеряет изюминку, которая отличает ее от других костюмных фильмов. Будь я проклят, если все сорвется из-за каких-то двухсот тысяч долларов.
Рейн заморгала. Она давно не плакала, но теперь слезы подступали к глазам.
– Неудивительно, что вы лучший продюсер в, Голливуде.
– Какая откровенность! Надеюсь, свой следующий проект ты принесешь ко мне. – Он стал серьезным. – Рейни, мир устал от блокбастеров с их кошмарами и спецэффектами. Публике хочется чего-то другого, а именно истории, рассказанной с нежностью и любовью к людям. И если я не смогу поддерживать проект, который мне нравится, какой смысл заниматься бизнесом?
– Маркус, вы просто гений!
Повесив трубку, она вытерла глаза и безмолвно помолилась про себя. Что ж, теперь ей осталось сделать одно – убедить Кензи позволить Голливуду вторгнуться в уединенное пространство ранчо.
Он зашел в сарай положить топор и заметил в углу аккуратно сложенную тротуарную плитку. Площадью восемь квадратных дюймов, из неглазурованной глины, плитка соответствовала духу Сиболы и была именно такой, какой он задумал выложить лабиринт. Он опустился на колени и, положив несколько плиток на землю, рассматривал их, когда в сарай вошла Рейн.
– Ну как? – Он поднял на нее глаза.
Она не сразу сообразила, о чем он спрашивает.
– Это для лабиринта? Мне нравится. Должно быть, плитку делают где-то здесь, в северной части Нью-Мексико, Она выглядит так же, как та, которой вымощена площадка в саду. – Рейн опустилась на колени и провела пальцем по шершавой красновато-коричневой поверхности.
– Кейли Спирс – отличный специалист. Но для такой сугубо личной идеи, как строительство лабиринта, материал лучше выбирать самому.
Он согласился на это, поскольку ему не придется покидать ранчо.
– Я спрошу у Джима Грейди, откуда эта плитка, и закажу такую же.
Она смотрела на него сквозь завесу упавших на лицо светло-рыжих прядей, закусив губу, как делала всегда, когда собиралась сказать нечто, что могло ему не понравиться.
– Я снова говорила с Маркусом.
У него сердце упало при мысли, что сейчас она скажет, как ей необходимо возвратиться в Лос-Анджелес. Ничего удивительного: он, угрюмый, как старый медведь, самая неподходящая для нее компания. Он знал, что ей придется уехать, но надеялся, она побудет здесь неделю-другую.
– Когда я сказала Маркусу, как не хочу возвращаться в шумный загазованный город, он предложил мне заниматься монтажом фильма отсюда, – торопливо проговорила она. – Понадобится установить компьютеры, спутниковую связь, проложить дополнительные телефонные линии, и тогда мы с Евой сможем одновременно видеть изображение на экране, как если бы сидели рядом в монтажной.
Он удивленно смотрел на нее, все еще стоя на коленях. Рейн ждала, наматывая на указательный палец длинную прядь.
– Ты не будешь сильно возражать, если я останусь тут поработать? Я буду держаться от тебя подальше. Ты даже ничего не заметишь. Специалисты, которые будут устанавливать оборудование, разместятся в доме для рабочих.
