Текст книги "Что осталось за кадром"
Автор книги: Мэри Джо Патни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)
Глава 28
Обед, душ и очень вкусное мороженое под горячим шоколадным соусом с орехами, цукатами и горой взбитых сливок расслабили Рейни настолько, что она смогла сесть за монитор и просмотреть материал, который они сняли за день, отобрав Лучшие дубли. Отличный материал. Она уже мысленно представляла, что получится, когда все это соберется вместе. И с тихой радостью сказала себе, что они сделали хорошее кино. Не блокбастер, но высокохудожественный фильм, который найдет понимание у зрителя.
Вэл, зевая, отправилась спать, а Рейни, вздремнувшая днем, никак не могла заснуть. Желая немного размять застоявшееся тело, она решила прогуляться. Убийственный график почти не оставлял места для физических упражнений, и если ей удавалось выкроить время для короткой разминки, то лишь рано утром.
Перейдя Парк-лейн, она подставила лицо прохладному ветерку, впитывая приятную свежесть. Как хорошо побыть одной и к тому же в таком месте, где тебя никто не знает. Она устала оттого, что ее все время окружали люди, а сейчас ей хотелось собраться с мыслями.
Завтра последний съемочный день. Потом вечеринка по этому поводу и на следующее утро скромное прощание с Чарлзом Уинфилдом. А потом они с Кензи расстанутся, и каждый начнет жить своей жизнью.
Конечно, им придется встречаться и в будущем. Предстоят премьера «Центуриона» и разные мероприятия, связанные с этим событием. Так как они вращаются в одних и тех же кругах, им не избежать встреч. Увидев его, она притворится, что ее сердце бьется ровно, даже если рядом с ним будет самая что ни на есть сногсшибательная женщина. Они поболтают, как добрые друзья. Затем она пройдет в туалетную комнату, и ее вырвет. Ее желудок болезненно сжался при одной мысли о подобной встрече. Конечно, со временем боль будет все реже напоминать о себе, но она знает, что это будет не скоро.
Осталось еще полтора дня. Завтра ей предстоит снять сцену, где Сара и Джон, наконец став мужем и женой на деле, лежа в постели, обсуждают свои проблемы. Решив встать на защиту своей любви, они приходят к заключению, что самый лучший выход – покинуть Англию вместе с ее удушающей моралью. Их выбор падает на Австралию, где уже много лет живет дядя Рандалла. В письмах семье он рассказывает о новой, полной энергии стране, где человек чувствует себя свободнее, чем в Старом Свете.
Путешествие через полмира привлекает Сару своим авантюризмом. Интуиция подсказывает ей, что их брак на этой далекой земле будет более защищен. Тем не менее она не может думать без горечи о том, что предстоит оставить дом и родных. Понимая ее переживания, Рандалл говорит, что у него нет причины эмигрировать. Они прекрасно могут существовать и в Англии.
Но Сара более благородная и жертвенная натура. Она приводит цитаты из Библии. Руфь обращается к Ноеминь со словами: «Не принуждай меня оставить тебя и возвратиться от тебя; но куда ты пойдешь, туда и я пойду, и где ты жить будешь, там и я жить буду; народ твой будет моим народом, и Бог твой – моим Богом, и где ты умрешь, там и я умру и погребена буду; пусть то и то сделает мне Господь, и еще больше сделает; смерть одна разлучит меня с тобою».
Теоретически Рейни ничего не имела против этих слов. Рожденная и выросшая в среде викторианской Англии, юная женщина находит в себе силы и готова последовать за мужем хоть на край света.
Но, будучи современной женщиной, Рейн ненавидела тот путь, который выбрала Сара. А именно ее готовность пойти на все ради мужчины. Когда она будет делать следующий фильм, о чем сейчас могла думать лишь с ужасом, то выберет современный сюжет, где мужчина и женщина будут отстаивать идею равноправия между полами. Это куда интереснее и сложнее, чем когда доминирует кто-то один. С ужасом и изумлением она поймала себя на том, что уже обдумывает следующий проект. Кино – поистине неизлечимая болезнь!
Она не заметила, как вышла к Букингемскому дворцу и Сент-Джеймсскому парку. Перед ней открылся великолепный вид на здание парламента. Повернув на север, она пошла по набережной Виктории, красивая дорога вывела ее к Темзе.
Пока она шла, ее мысли вертелись вокруг Сары. Черт побери, но почему Сара, готовая к самопожертвованию, так раздражает ее? Рейни верила в право женщины, как и мужчины, выбрать свой путь в жизни. Тогда почему смирение Сары сводит ее с ума?
И вдруг она поняла, что природу ее реакции надо искать в ее детстве. Реакция была точно такой, как у нее на Клементину. Даже будучи маленькой девочкой по имени Рейнбоу, она понимала, что ее мать слишком сильно старалась во всем угодить мужчинам. Имея очередного любовника, Клементина с головой погружалась в роман и часто пренебрегала и своей карьерой, и дочерью. Классическая история женщины, которая слишком отдавалась любви.
Некоторые из ее любовников относились к ней так, что любая уважающая себя женщина давно порвала бы с ними отношения, и Рейни-Рейнбоу злилась на мать за ее терпимость. Неудивительно, что когда она выросла, то поклялась, что никогда не позволит мужчине взять над собой верх. Она сдержала обещание, поэтому ей так трудно играть Сару.
Почувствовав усталость, она опустилась на скамейку и слепо уставилась на воду. В нескольких шагах от нее темнел мост Ватерлоо. Невольно вспомнилась старая картина, где блестяще играли Вивьен Ли и Роберт Тейлор. Она смотрела этот фильм по телевизору вместе с подругами, когда еще училась в школе. И она, и ее подруги были потрясены историей нежной английской балерины, которая влюбилась в красивого офицера из аристократических кругов. Действие происходило во время войны.
Пара была помолвлена. Но девушка потеряла работу и, узнав, что ее возлюбленный убит на фронте, пришла в отчаяние. Чтобы не умереть с голоду, она стала проституткой. Но неожиданно ее жених возвращается, везет ее в загородную усадьбу, чтобы познакомить с семьей, не зная, что с ней случилось в его отсутствие. Чувствуя свою вину, героиня Вивьен Ли бросается под колеса грузовика именно на этом мосту. В 1940 году для женщины казалось недостаточным простить себе свои грехи, она предпочла умереть.
Это упрек. Если она боялась, что правда откроется, то почему не призналась любимому в своем падении? Возможно, он так любил ее, что это не повлияло бы на его решение взять ее в жены? А если нет, она была еще молода и могла начать новую жизнь. Кино представляло классический образец сентиментальной романтики. Но что привлекательного в глупости и подобном отношении к собственной жизни? Рейни предпочитала истории о сильных людях, способных выстоять и преодолеть препятствия…
Конечно, Сара не Майра из фильма «Мост Ватерлоо». Она куда благоразумнее. И даже практичнее, чем Рейн.
Нет, она не завидовала холодной рассудочности своей героини. Что ее изумляло, так это способность Сары принимать решение за мужчину.
Рейн Марло – женщина двадцать первого века – никогда в жизни не приняла бы такое решение. Она настолько стремилась не допустить, чтобы мужчина превратил ее в жертву, что, даже любя, пыталась выставить ряд условий наподобие спасительного щита. Ни один мужчина не посмеет обидеть ее, или взять над ней верх, или относиться к ней пренебрежительно, или жениться на ее деньгах. Если мужчина нарушал одно из установленных ею правил, она уходила.
При подобных сомнениях и подозрениях было удивительно, что она вообще вышла замуж за Кензи. Конечно, она пошла на это, зная в душе, что брак обречен, и это превратилось в некое пророчество, не так ли?
Сколько женщине положено отдавать? Клементина отдала очень много. Рейн, видимо, недостаточно.
Слезы текли по ее щекам. Непереносимое чувство одиночества охватило ее, столь сильное, какого она не ощущала с тех пор, как ее мать умерла. Несмотря на все свои защитные препоны, она отдала свое сердце Кензи, но так и не научилась доверять ему. Все время, пока они были вместе, она ждала, что он предаст ее. Поэтому, живя с ним, всегда готова была уйти. Она даже не продала свой дом.
Думала я, мое бедное сердце не склеить никогда…
Но я все еще здесь, а сердце мое вновь над холмами.
Сердце над холмами летит, как мотылек на пламя.
Может, пришел мой час, может, пришел мой час…
Ее мать выбирала не тех мужчин. И это привело ее к ранней гибели. Но она отважно бросалась в любовь, отдавала всю себя. А Рейн? Нет, это ей не дано.
Незадолго до смерти матери маленькая Рейнбоу спросила, почему в песне о любви мотылек летит на пламя. Клементина, посадив дочку на колени, пояснила: «Мотылек гибнет в огне, но разве это не прекрасно – хотеть чего-то так сильно?»
Маленькая, но уже прагматичная до мозга костей, Рейни не поняла тогда ответа матери, но сегодня прозрение пришло. Она всегда сдерживала себя, не позволяя себе ни безоглядной любви, ни сильных и опасных желаний…
Причины, побудившие ее к разводу, были легко объяснимы и справедливы. Никто не осудит ее за то, что она оставила неверного мужа. Она защищала простые устои морали.
Но сейчас она винила себя в том, что даже не попыталась понять, почему это случилось. Чем больше проходило времени с того дня, тем сильнее она сомневалась, что Кензи предал ее, поддавшись зову плоти. Съемки – занятие изнурительное, участие в интимных сценах с привлекательными представительницами противоположного пола способствует сотворению некоей иллюзии влюбленности или на худой конец вожделения. Возможно, Кензи клюнул на силиконовое очарование Анджелы Грин, измотанный одиночеством после нескольких месяцев работы на тяжелой картине, которое изредка нарушалось короткими встречами с женой.
Хотя Рейни всегда доверяла Кензи, она понимала, как такое могло случиться. Она сама испытывала подобный сорт отчаяния, когда подолгу уезжала на натурные съемки. До замужества, когда усталость была выше всяких сил, она тоже поддавалась искушению ощутить тепло и комфорт, пусть на мгновение. Долгая разлука и напряжение как были, так и остаются главной причиной, по которой голливудские браки столь недолговечны.
Она не винила себя в том, что развернулась к немедленно полетела назад в Калифорнию, – шок и боль были опустошительными. Но, оглядываясь назад, она спрашивала себя, зачем так поспешно приняла решение о разводе. Она не сделала ни одной попытки сохранить брак. Не предложила обсудить, не спросила мужа, сожалеет ли он о содеянном и не хочет ли начать все сначала. Она просто ушла, следуя своим персональным правилам, естественным для нее.
Кензи не препятствовал разводу, напротив, часто повторял, что ей будет лучше без него. Но, как и Джон Рандалл, он никогда не говорил, что не хочет свою жену. Работа над «Центурионом» снова и снова кидала их в объятия друг друга. Когда он доходил до точки, он приходил к ней, и она принимала его, не говоря ни слова. То же самое делая он.
Разве эта спасительная близость не главное в семейной жизни? Несмотря на то что дело о разводе шло своим ходом, между ними существовала очень глубокая привязанность. Возможно, этого мало для семейной жизни, недостаточно, чтобы поставить под сомнение ее решение, что развод – единственно правильный выход из создавшейся ситуации.
Дрожа, она спрятала лицо в ладонях. Она считала лояльность одной из своих добродетелей. Она была корректна по отношению к друзьям, верна принципам, людям, которые помогли ей, когда она нуждалась в этом. Но она не выказала никакой лояльности по отношению к собственному мужу! Закусив удила, она позволила гордыне захлестнуть себя. И разбила свое хрупкое сердце.
Решение пришло, и беспорядочные мысли улеглись. Может, Кензи не способен к подлинной близости. Возможно, и она тоже… Но если и так, то не она разрушит их брак.
В эту ночь она наконец приняла решение.
Шаги раздались и замерли, низкий голос произнес:
– Все в порядке, мисс?
Подняв голову, она взглянула на полисмена. Вытерев глаза, кивнула:
– Все хорошо, спасибо.
Он поклонился и продолжил свой путь. Рейни взглянула на часы. Между Лондоном и Лос-Анджелесом девять часов разницы, так что там рабочий день в разгаре. Она достала мобильный телефон. Нажала кодовый номер адвоката. Энн тепло приветствовала свою клиентку:
– Добрый день, Рейни. Все бумаги готовы, так что к вашему возвращению в Калифорнию развод будет оформлен.
– Именно поэтому я и звоню, Энн. Остановите процесс. Я передумала.
Адвокат растерялась.
– Вы с Кензи пошли на мировую? – переспросила Энн. – Замечательно! Честно говоря, я надеялась на это.
– Нет, – вздохнула Рейн. – И не думаю, что мы помиримся. Но я решила забрать исковое заявление. Если он хочет развода, то пусть добивается этого один.
Она будет представлять пассивную сторону, точно так как делал он. Станет ли он настаивать на разводе? Или расценит се жест как шаг к примирению и попробует решить спорные вопросы? А может, позволит делу плыть по течению и они начнут каждый свою жизнь, но все еще сохраняя номинальный брак?
Что ж, подумала она, интересно, как будут разворачиваться события.
Глава 29
Кензи немного опоздал на вечеринку. Он был совершенно измотан, словно пересек пустыню в разгар лета. А если по правде, то провести большую часть дня в постели с почти бывшей, но все еще любимой женой даже мучительнее. Они были обнажены до предела, эмоции били через край – и все это на глазах у съемочной группы, под прицелом камеры, не пропускавшей ни одного движения.
Он направился прямо к бару и заказал двойную порцию виски. Он давным-давно не напивался, не собирался делать этого и сегодня, но считал, что заслужил право пропустить стаканчик. Черт побери, он словно только что построенный корабль, о борт которого разбивают бутылку шампанского, отправляя в первое плавание. Для него фильм Рейни стал своеобразным рубежом, открывающим путь в неизведанное…
Прислонившись спиной к стойке бара, он отхлебнул большой глоток виски. Вечеринка проходила в банкетном зале, примыкавшем к старому лондонскому пабу. Просторное помещение с высокими потолками декорировано в средневековом стиле, официанты в исторических костюмах довершают картину. Прекрасное место для торжественных мероприятий, американцам оно всегда нравилось. Рейн зорко следила за бюджетом «Центуриона», не потратив напрасно ни одного пенни, но не жалела средств, когда речь шла о том, чтобы по достоинству оценить работу всей группы и доставить людям удовольствие.
Кензи снова отхлебнул виски. В подобных праздниках всегда ощущалась примесь горечи. За время работы над фильмом актеры и съемочная группа становились единой семьей. Не обходилось и без конфликтов, но всех объединяла одна цель. Он не новичок в кино, поэтому на таких вечеринках всегда встречал знакомых по совместной работе в прошлом и заводил связи с теми, с кем предстоит сниматься в будущем. Но каждый фильм уникален. И когда придет время новой картины, точно в таком же составе группа никогда не соберется.
Тем не менее к концу съемок часто возникало желание скорее покончить со всем этим, особенно если работу сопровождали проблемы. В свое время Кензи довелось сниматься в фильме, где дважды поменялся режиссер, безумно дорогая бутафория не работала, чудовищную жару сменяли проливные дожди, а исполнительница главной роли оказалась настоящей истеричкой. В довершение всего участвующий в съемках пес норовил искусать всех, кроме собственного хозяина. Тогда он ждал окончания съемок как манну небесную.
Несмотря на все проблемы, возникавшие в ходе работы над «Центурионом», фильм Рейни из тех, пропустить который было бы непростительно. Она сумела собрать первоклассных профессионалов, которые мастерски делали свое дело, и проблемы уходили сами собой. Просто идеальные съемки.
Он так увлекся своими мыслями, что не заметил, как рядом оказалась Хелен – литературный редактор. В ее глазах плясали веселые огоньки, она звонко чмокнула Кензи в щеку.
– Должна признаться, что давно мечтала сделать это.
Он усмехнулся и легонько похлопал ее чуть ниже спины.
– Я рад, что ты наконец осуществила заветное желание, Хелен.
Она со смехом отошла. Оглядев зал, он нашел Рейни в центре толпы. Волнистые волосы ниспадали на плечи, зеленое платье облегало фигуру, она скорее походила на молоденькую актрису, чем на сурового и решительного режиссера, который без устали трудится над своим детищем. Кензи улыбнулся, подумав, что Рейн может гордиться плодами своего труда.
А завтра отправится на поиски лучшей жизни.
Он прошелся по залу, перебрасываясь словами с присутствующими. Съемочная группа, включая актеров, состояла из семидесяти пяти человек. По голливудским меркам – не так уж много.
Он предполагал, что репутация сдержанного, обходительного человека, которая следовала за ним по пятам, на этих съемках пошатнулась. Бывали дни, когда ему с трудом удавалось держать себя в рамках. Хотя никто ни разу не упрекнул его. Более того, все относились к нему очень бережно, чувствуя его подавленное состояние.
Он допил виски и решил было отправиться за второй порцией, как перед ним возникла хорошенькая рыжеволосая официантка.
– Простите, мистер Скотт, – быстро-быстро зашептала она. – Я знаю, не следует этого делать, но когда я услышала, что вы здесь… Ах, Боже мой… если бы вы только знали… Мой маленький сын мечтает о встрече с вами. – Она оглянулась. – Вы не могли бы пройти в раздевалку познакомиться с ним? Только на минуточку. Эван будет счастлив.
– Конечно.
Вслед за ней Кензи вышел из зала и, пройдя по короткому коридору, попал в пустую раздевалку.
Эван оказался худеньким мальчиком лет одиннадцати с большими серыми глазами и рыжими, как у матери, волосами. Он сидел в инвалидной коляске.
Лицо ребенка озарилось улыбкой. Кензи опустился на одно колено рядом с мальчиком.
– Здравствуй, Эван. Ты знаешь, кто я. Как я догадываюсь, ты большой киноман?
– Да! Вы мой любимый актер, сэр. А «Приключение в небесах» – самый любимый фильм, особенно финальная сцена, где вы сражаетесь с главным злодеем и преодолеваете собственное зло, – торопливо проговорил мальчик. Его анализ фильма сделал бы честь любому студенту киношколы.
Когда он умолк, чтобы перевести дух, его мать твердо сказала:
– Ну, хватит, сынок. Мистера Скотта ждут друзья.
– Я не спешу, – отозвался Кензи. – Возвращайтесь к своим обязанностям и приходите минут через десять – пятнадцать.
Казалось, в комнате стало светлее от ее улыбки. К тому времени, когда она вернулась, Кензи и Эван успели обсудить «Приключение в небесах», «Пурпурный цветок» и углубились в разбор «Смертоносной силы». Кензи подписал мальчику плакат, обменялся с ним рукопожатием и попрощался.
– Не знаю, как вас благодарить, мистер Скотт, – сказала официантка, когда они возвращались в зал. – В тот страшный год после несчастья только кино вызывало у Эвана улыбку. Встреча с вами – это мечта, ставшая реальностью.
– Поверьте, мне тоже эта встреча доставила радость. У вас замечательный сын, и для своих лет обладает необычайно острым умом. – Как же Эвану повезло, что у него такая мать, подумал Кензи. – Не отговаривайте его, если он когда-нибудь вздумает работать в кино. Здесь трудятся столько разных специалистов, что можно найти занятие и для него – то, что можно делать, сидя в инвалидной коляске.
Ее глаза расширились.
– Правда, сэр?
– Конечно. – Если Кензи смог выжить в шоу-бизнесе, то такому умному мальчику, как Эван, тоже удастся. – Главное, что у него есть страстное желание, а умение – дело наживное.
Перед ними возник распорядитель зала. Грозно взглянув на официантку, он сердито процедил:
– В чем дело, миссис Джонс? Разве вы не знаете наших правил?
Сообразив, что мать Эвана на грани увольнения, Кензи обратился к распорядителю:
– Простите, это моя вина. Я слышал, что сын миссис Джонс большой поклонник кино, и попросил ее познакомить меня с мальчиком. Мы замечательно провели время. Извините, что оторвал миссис Джонс от ее обязанностей.
Выражение лица распорядителя тут же изменилось.
– Так это вы попросили познакомить вас с мальчиком, мистер Скотт?
– Да. Я считаю, что полезно поддерживать отношения с поклонниками. – Кензи одарил его белозубой улыбкой. – Очень сожалею, что помешал работе вашего персонала. Нелегко проводить подобные мероприятия, да еще так, чтобы казалось, будто это не стоит никаких усилий.
– Вы правы, сэр.
Распорядитель пустился в пространные объяснения трудностей разного рода, а миссис Джонс, с благодарностью взглянув на Кензи, занялась тарелками в буфете. Терпеливо выслушав распорядителя, Кензи оставил автограф для его жены и, извинившись, присоединился к гостям.
Он поговорил уже почти со всеми, когда появился запыхавшийся Джош.
– Сообщение только что передали по факсу из Калифорнии, Кензи. – Он вытащил сложенный лист бумаги. – Я подумал, что тебе нужно прочитать его прямо сейчас.
Удивившись, что же такого важного может быть в этой бумаге, Кензи просмотрел текст. С первого взгляда он никак не мог уловить суть письма. Буквы прыгали перед глазами – налицо все признаки усталости.
Он прикрыл глаза, заставляя себя сосредоточиться, потом принялся читать снова. Кензи узнал бланк своего адвоката. Медленно, слово за словом, он добрался до конца и перечитал послание снова. Да, он понял все правильно.
– Господи, – прошептал он, – Рейни отозвала заявление о разводе?
– Похоже, да.
Кензи не находил себе места. Шквал эмоций обрушился на него: шок, гнев, огорчение, радость, страх…
– Не говори никому об этом.
– Я и не думал, – обиженно отозвался Джош.
– Извини. – Резко повернувшись и стиснув зубы, Кензи отправился на поиски Рейн.
Она обнималась с звукооператором по прозвищу Кролик. Придется нарушить идиллию, подумал Кензи. В этот самый момент Рейни высвободилась из рук Кролика, прозванного так за необычайно чуткий слух. Кензи кашлянул, привлекая ее внимание.
– Удели мне пару минут.
Она вскинула на него глаза. У нее был такой вид, будто ей очень хотелось удрать.
– С удовольствием.
Звукооператор дружески пожал Кензи руку и отправился к стойке с закусками и спиртным. Взяв Рейни за локоть, Кензи отвел ее в дальний угол зала.
– Джош только что передал мне письмо от моего адвоката. Что за игру ты затеяла? – Он смотрел ей прямо в глаза. – Или это эксцентричная шутка?
– Нет. Все именно так – я отозвала иск.
У него застучало в висках. Черт, наверное, выпил лишнего.
– Снимать кино – занятие не из дешевых. Ты решила, что мои деньги тебе не помешают? Мои доходы за последние три года являются, как выражаются юристы, «совместно нажитым имуществом», подлежащим разделу. Твоей части должно хватить на съемки одного-двух фильмов.
– Негодяй! – вырвала руку Рейн. – Я хоть раз сказала тебе что-нибудь про твои чертовы деньги?
Ничего. Когда она подала заявление о разводе, Кензи через адвоката предложил ей очень существенное содержание. Она решительно отказалась. Чувствуя приступ мигрени, он промямлил:
– Прости, зачем ты так…
– Да? Мне нельзя, а тебе так все можно?
– Ты права. Но я… не люблю сюрпризов.
Он всегда стремился к четкой организации дел, и неожиданности, которые разрушали с трудом выстроенную стратегию, раздражали его.
– Я сама не поклонница сюрпризов, – недовольно буркнула она.
– Почему ты передумала, Рейни? Только не говори мне, что хочешь сохранить наш брак.
Она отвернулась, задумчиво разглядывая павлина, сделанного из разных сортов мороженого и бывшего главным украшением стола. Ее точеный профиль напоминал кроткого ангела.
– Дело в том, что роль Сары Мастерсон заставила меня понять, как… как необдуманно я поступила, когда, вернувшись с Крита, сразу же подала на развод. Я даже на секунду не задумалась, правильно ли поступаю. Просто не хотела оказаться абсолютной дурой и сразу же кинулась в суд.
Кензи смотрел на нее, совершенно сбитый с толку. Он никак не ожидал подобного хода с ее стороны. Одному Богу известно, что свобода для него – как глоток воздуха.
– Я… не знаю, что сказать.
Она вздохнула и посмотрела на него:
– Сейчас не время и не место для такого разговора. Когда мы вернемся в Калифорнию, оба как следует выспимся, вот тогда и обсудим все. По телефону. Основная работа уже сделана, так что новое заявление не вызовет осложнений.
Причина развода не изменилась. Она просто перекладывает всю ответственность на него. Дьявольская уловка, хотя едва ли у нее были такие намерения.
– Чего ты все-таки хочешь, Рейни?
– Беда в том, что я не знаю, чего хочу.
Боясь расшифровывать смысл ее слов, Кензи спросил:
– Ты пойдешь завтра на поминальную службу? – Когда она кивнула, он продолжил: – Пойдем вместе?
Приняв это предложение как знак примирения, она сказала:
– Хорошо. Я ни в коем случае не хочу пропустить панихиду.
Она держалась очень прямо, темно-зеленый шелк омывал ее фигуру, словно текучие воды. Повернувшись, она отправилась к буфету, где попала в объятия Лауры.
Итак, он намерен получить развод. Но кажется, легче отрубить себе руку, чем отстоять это право. Он усмехнулся, покачав головой. Совсем как та лиса, которая, попав в капкан, отгрызает себе лапу, чтобы выбраться на свободу.
Маленькая часовня, где проходила панихида по Чарлзу Уинфилду, едва вместила всех желающих проститься с ним. За долгие годы он приобрел много друзей. Дюжина самых известных членов Британского театрального общества вызвались сказать несколько слов об ушедшем актере.
Как душеприказчик и организатор церемонии, Кензи говорил первым. Он был краток, сказав только, что своей карьерой обязан Чарлзу Уинфилду, и перечислил лучшие черты своего наставника. Стараясь, чтобы голос не сорвался, Кензи закончил словами:
– Чарлз сказал мне однажды, что у него нет семьи. Но он ошибался. Его семьей был английский театр, и сегодня все мы оплакиваем его кончину.
Когда Кензи сел рядом с Рейн, она одобрительно улыбнулась ему. В строгом черном костюме она выглядела даже соблазнительнее, чем вчера. Когда началась служба, Рейн спокойно взяла Кензи за руку. Он с благодарностью сжал ее ладонь. Прощание с наставником и старейшим другом стало болезненным напоминанием о других утратах. К худшему это или к лучшему, но Чарлз был последней ниточкой, связывающей Кензи с его детством.
Служба закончилась мощными аккордами органа. Собравшиеся начали медленно расходиться. Некоторые, включая леди Джудит Хоуик, остались обменяться воспоминаниями и поблагодарить Кензи за организацию церемонии. Кензи и Рейн направились к выходу.
У дверей их перехватила Дженни Лайм, рядом с ней шел мужчина, черты лица которого показались Кензи смутно знакомыми. Дженни крепко обняла Кензи.
– Все прошло прекрасно, Кен. Чарлз был бы доволен. – Она жестом указала на своего спутника: Ты ведь помнишь Уилла Страйкера? Он учился с нами на первом курсе в академии, а потом стал изучать дизайн. В Лондоне он лучший в своем деле.
– Конечно, помню. – Кензи протянул руку: – Рад встрече, Уилл.
Дженни повернулась к Рейн и с приветливой улыбкой заметила:
– Вы меня не знаете. Меня зовут Дженни Лайм, я большая поклонница вашего таланта.
Если ее целью было сгладить ревность, вызванную газетными публикациями, то Дженни добилась успеха. Рейн радушно протянула ей руку.
– Вы ошибаетесь, я вас знаю, по крайней мере ваши работы. Телесериал «Пусть говорят» очень забавный. Моя подруга в Лондоне каждую неделю записывала мне очередную серию. Как бы мне хотелось иметь ваш комедийный талант! Вы не пробовали сниматься в кино?
– Нет, – покачала головой Дженни. – Мне ближе стремительные темпы телевидения. Я не могу, как вы с Кензи, сниматься в одном фильме целую вечность.
Глядя на женщин, Кензи подумал, что у них есть шанс подружиться. Немного поболтав, они распрощались и вышли на улицу.
Утро выдалось неприветливое. Начал накрапывать дождик. Участники похоронной церемонии, выходя из часовни, сразу же попали под шквал фотовспышек и свет телевизионных прожекторов.
– Черт возьми, – пробормотал Кензи. – Я надеялся, что репортеры не пронюхают о службе, но, оказывается, я все еще недооцениваю их.
– Здесь столько знаменитостей, что журналистам есть чем поживиться. – Рейн взяла его за руку. – Так что взгляни в камеру с подобающим случаю печальным видом, и мы моментально исчезнем.
Поскольку повод для встречи был грустным, папарацци не проявляли обычной прыти.
Кензи увидел поджидающий их автомобиль. Планировалось, что он доставит Кензи в отель, а потом отвезет Рейн в аэропорт. Но возможно, ему стоит проводить ее? Чем позже придется прощаться, тем лучше.
Они уже почти добрались до машины, когда раздался знакомый хриплый голос:
– Можешь поздравить меня, Скотт. Я наконец-то узнал правду!
Похолодев, Кензи обернулся и увидел Найджела Стоуна, за ним неотступно следовали фотографы и телеоператоры. Хлопоты последних дней так захватили Кензи, что он почти забыл о Стоуне и его странной затее. Джош ежедневно просматривал газеты и журналы и уверял, что Стоун не нашел ничего интересного.
Глаза репортера горели злобным триумфом. Он знал. Теперь это не хождение вокруг да около, а сокрушительная атака. Он все-таки вспомнил их давнее знакомство. Отвратительная правда выйдет наружу, и Кензи ничего не сможет с этим поделать. Свет померк в его глазах, к горлу подступила тошнота. Черная пропасть разверзлась перед ним…
Одной рукой Найджел поднес к лицу Кензи микрофон, в другой сжимал очередной номер своей газеты. Заголовок гласил: «Кензи Скотт больше не существует!»
– Джейми Маккензи, – глумливо усмехнулся репортер, – что скажете о ваших занятиях проституцией?
