Текст книги "Что осталось за кадром"
Автор книги: Мэри Джо Патни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)
Глава 2
Кензи разминался в тренажерном зале, пока Рейни переодевалась в туалетной комнате. Он был обескуражен ее предложением, но когда она появилась в его спальне, холодная, как Снежная королева, он вдруг понял, что готов согласиться на что угодно, только бы удержать ее здесь немножко подольше.
Он крутил педали тренажера, когда она начала разминку. Ее густые светло-рыжие волосы были завязаны в хвост на затылке. Она была опасно соблазнительна в облегающей зеленой майке и леггинсах, подчеркивающих ее стройную фигуру.
Последние три года совместной жизни они упорно занимались на тренажерах. Тело актера – важнейший инструмент выразительности и требует постоянной работы для сохранения формы. Изнурительные занятия проходили веселее, когда Рейн была рядом. Они подшучивали друг над другом, обсуждали новости за прошедший день, обговаривали детали сценария. За шуткой и смехом они забывали строгие правила самодисциплины, пока наконец не падали от изнеможения и усталости, мокрые от пота и чувствуя дрожь во всех мышцах.
Когда она начала растяжку, он сказал:
– Расскажи мне о своем фильме.
– В основе сценария лежит роман, которым я увлеклась еще несколько лет назад. – Она наклонилась и уперлась ладонями в пол. – «Центуриона» написал Джордж Шербурн, он сам служил офицером в колониальных войсках в отдаленных уголках Британской империи. Роман вызвал много пересудов, автора обвиняли в антипатриотических настроениях, поэтому он так и не обрел большой известности.
– О чем эта книга?
– Страдание, вина, отчаяние… О высокой цене, которую пришлось заплатить солдатам империи, делавшим грязную работу в отдаленных и опасных регионах. О спасительной силе любви.
– А сюжет?
Она села, вытянула ноги и обхватила ладонями лодыжки. Положив подбородок на колени, мягко потянулась.
– Действие происходит в 1870 году. Джон Рандалл – капитан британской армии. Твой классический герой – сильный, абсолютно уверенный в себе, немного высокомерный. Отличный парень, но не привыкший размышлять над жизнью. Он влюблен в свою юную соседку Сару Мастерсон. Сара – самая красивая девушка в округе, естественно, он считает, что заслуживает ее, да и она влюблена в него по уши. Они помолвлены, и он обещает ей, что по окончании последней кампании в Северной Африке выйдет в отставку и вернется домой. Они заживут вместе обычной жизнью сельских жителей.
– А где же страдания, вина, отчаяние? – спросил Кензи. Рейни встала и скрылась в раздевалке, а через секунду вернулась со сценарием.
– Ты можешь сам прочесть. Если в двух словах, то Рандалл попадает в плен к арабским повстанцам во время атаки, в которой гибнут все его товарищи. Его бьют, подвергают унизительным пыткам, и в конце концов, когда его отпускают, это сломленный, совершенно иной человек. Ирония заключается в том, что Англия пытается найти хоть что-то, чтобы оправдать эту грязную военную кампанию. Когда Рандалл возвращается домой, из него делают героя и достопримечательность. Он представлен королеве, с ним носятся как с писаной торбой. Никто не хочет слышать о том, что происходило на самом деле, да он и сам отмалчивается, когда разговор заходит об этом.
Кензи заволновался, почувствовав что-то близкое. Да, это характер, который понятен ему.
– И с каждым днем все становится хуже и хуже… – Рейн подняла руку с гантелью и медленно начала качать бицепс. – Рандалл чувствует себя совершенно опустошенным и опозоренным, – продолжала она. – Он отказывается жениться на Саре, потому что считает, что недостоин ее любви, но за их помолвкой стоят разные силы и он сам не успевает понять, как оказывается перед алтарем. Совместная жизнь начинается печально, но хотя Сара юна и наивна, она не глупа и по-настоящему предана ему. Постепенно она понимает, какие демоны одолевают мужа, и ее любовь спасает его. В конце она оставляет все и уезжает с ним в Австралию, где они смогут начать новую жизнь и где существуют более свободные представления о морали и семейной жизни.
Нахмурившись, Кензи смотрел в окно. Известный актер, живший по соседству, прогуливался по пляжу с двумя ротвейлерами. Хотя проект Рейни и роль Рандалла давали ему шанс сделать в кино нечто, отличное от того, к чему он привык, согласиться работать с ней было чистым безумием и эта история могла дорого ему стоить.
– Ты вполне обойдешься без меня, есть сколько угодно актеров, которые в состоянии сыграть эту роль.
– Я хочу тебя. Ты был у меня в голове, пока я писала сценарий. Джон Рандалл находится все время на грани надежды и отчаяния, и я не представляю себе другого актера, кто так бы хорошо это сыграл. – Ее голос вновь приобрел убедительность. – У тебя есть шанс поупражнять те актерские мышцы, которые давно застоялись. Ты скоро с ума сойдешь от всех этих многомиллионных триллеров. Это возможность сделать что-то другое и утереть нос критикам.
Что и говорить, его экс-жена знала, как подцепить его на крючок. Она была в восторге от его работы, но утверждала, что он слишком легко относится к своей карьере, и в результате награды получают другие, менее одаренные. Возможно, она права: пока он не особенно задумывался, нужен ли ему «Оскар», и с некоторой иронией относился к успеху и признанию.
– А Сара? Ты сама будешь ее играть? Она замахала руками:
– Ни в коем случае. Она должна быть наивной и совсем юной. Мне это никогда не было присуще.
– Пожалуй, в жизни – нет… Но ты могла бы сыграть девятнадцатилетнюю при определенном гриме и свете.
– Я уже заручилась согласием молодой английской актрисы, Джейн Стакпол прекрасно сыграет Сару. Мне с головой хватит режиссуры.
– Сейчас все стремятся стать режиссерами…
Несмотря на его нейтральный тон, ее реакция была неожиданно острой. Положив гантели, она отвернулась к окну, выходившему на океан.
– Когда я была моложе, то желала одного – играть. Теперь мне надо большего. Хочу рассказывать свою историю так, как я ее вижу, вместо того чтобы быть марионеткой в чьих-то руках. Ты не хуже меня знаешь, как трудно для женщины получить право на постановку фильма. – Дрожь, напрасно подавляемая, звучала в ее голосе. – Я хочу снять этот сценарий, и, чтобы осуществить задуманное, мне нужен ты.
Одного взгляда на ее неестественно напряженные плечи было достаточно, чтобы понять, чего стоит ей просить его.
– Кого еще тебе удалось привлечь к работе?
– Маркус Гордон будет исполнительным продюсером.
– Впечатляет… если он согласился, у тебя не будет проблем с деньгами.
Она крепко сжала ладони.
– Маркус всегда симпатизировал мне, но он прежде всего бизнесмен. Даже несмотря на то, что сценарий ему понравился и он верит в мои способности, он хочет заполучить звезду, под которую мог бы взять кредит в банке.
Он изучал ее тонкий силуэт на фоне окна, и тревожные колокольчики звенели в его голове. Соглашаться на этот проект было чистым безумием. Им придется видеться каждый день, постоянно общаться друг с другом. И они снова окажутся в постели, что будет означать новое мучительное расставание, когда съемки закончатся. Но сейчас ему вдруг так захотелось уступить искушению, забыть о здравом смысле и попытаться вернуть ее назад, пока она еще не хочет задушить его… А такое вполне может случиться, когда он будет играть любовь с юной Сарой.
Он не мог отказать Рейни. Ее необыкновенная целеустремленность привлекала его с тех пор, когда он впервые увидел ее на экране. Она не просто пребывала в мечтах, но готова была биться до последнего, лишь бы достичь желаемого.
Он тоже привык много работать и добился признания на мировом уровне, но никогда не отличался целеустремленностью, свойственной Рейн. Он бежал от жизни. Пока он плыл по течению, она горела. Они были абсолютно разные и вместе представляли собой бурный, опасный выброс энергии. В глубине души он прекрасно знал, что им лучше быть врозь, но разве это позволяет ему отшвырнуть ее, как ненужную вещь?
Он понимал, что даже если они будут работать вместе, это, увы, уже не изменит ситуацию. С тех пор как Рейни настояла на разводе, ничто не могло поколебать ее решение. Он найдет в себе силы и сделает еще один, пусть последний, проект с ней и тем самым поможет ей стать режиссером. И хотя конец этой истории вряд ли обещает стать счастливым, это не будет особенно отличаться от того состояния, в котором он пребывает сейчас.
– Хорошо, я буду сниматься у тебя.
Она быстро повернулась к нему. Удивленно вскинула ресницы:
– Даже не прочитав сценария?
– Я доверяю тебе и Маркусу Гордону. – Он быстро проговорил изречение английских судей, которое они используют при вынесении смертного приговора: – И да благослови, Господи, души наши.
Рейни уселась за руль, все еще взволнованная согласием Кензи. Все говорило о том, что он откажется. Значит, в очередной раз ей пришлось убедиться, что она не понимает его. Может быть, он чувствовал вину перед ней за то, что их брак распался? Или надеялся получить «Оскара»?
Какими бы мотивами он ни руководствовался, можно считать, что «Центурион» в запуске. Когда до нее наконец это дошло, она откинула голову назад и издала победный клич, впервые за последние месяцы чувствуя себя счастливой.
Ликуя, она нажала на газ, и машина рванулась с места. Теперь нужно уладить дела с Маркусом Гордоном. Разговаривая с Кензи, она осторожно подбирала слова, стараясь создать впечатление, будто Гордон уже согласился стать исполнительным продюсером. Но она несколько преувеличила – окончательной договоренности не существовало. Да, она провела много лет в Голливуде и достигла такого уровня дипломатии, до которого только верблюд мог бы дотянуться.
Она свернула на шоссе, надеясь, что доберется до виллы Маркуса в назначенный час. Обсуждение деталей контракта с Кензи заняло много времени, особенно если учесть, что на всем протяжении разговора они продолжали занятия на тренажерах. Уладить все пункты без вмешательства его адвоката было возможностью, которую не стоило упускать.
Но когда они закончили, Рейни была вся в поту, и предстать в таком виде перед человеком, у которого она собиралась просить деньги, было просто невозможно. Она приняла душ, затем быстро привела в порядок прическу и поправила макияж. Теперь, когда она собиралась стать режиссером, она могла не думать каждую минуту о том, как выглядит.
Она прибыла на виллу Гордона, запоздав всего минуты на две. Слуга открыл ворота, и Рейн припарковала машину в тени каменной стены. Идя к дому, она в душе готовила себя к роли преуспевающей, уверенной в себе женщины – бизнесмена и режиссера. По сравнению с предыдущей встречей эта, как ей представлялось, будет более легкой. Хотя и не простой.
Слуга проводил ее в уютный внутренний дворик, откуда открывался прекрасный вид на бухту Лос-Анджелеса. Она остановилась, жмурясь от солнца, и Маркус, сидевший за столом под тентом у края бассейна, поднялся ей навстречу. Крепкий, лысый, чуть ниже среднего роста, он не был похож на одного из наиболее влиятельных продюсеров Голливуда, если бы не пронзительный взгляд серых глаз.
– Ты чудесно выглядишь, Рейни. Понимая косвенный намек на ее бракоразводный процесс, она пожала протянутые ей руки и направилась к его жене.
– Похоже, ни тяжелая работа, ни тяготы жизни не мешают вам сохранять блеск глаз, Маркус.
Наоми, жена Гордона, была обычной женщиной, не скрывающей ни полноту, ни седину в волосах. Она и ее муж составляли удачную пару уже почти сорок лет. Рейн поцеловала подставленную щеку, жесткую от десятилетий пребывания на солнце.
– Привет, Наоми. Надеюсь, вы простите, что я своими делами нарушаю ваш ленч?
Наоми рассмеялась и жестом указала на стул.
– Разве бывает время, когда мы можем обойтись без дел? Ты хотя бы никогда не подсовывала мне сценарий под дверь в дамском туалете.
– Боже упаси! Неужели и такое случается?
– Семь раз. Маркус может рассказать более завлекательные истории. – Наоми нежно улыбнулась мужу.
Поставив на пол кейс, Рейни уселась в кресло, наблюдая, как Маркус готовит для нее коктейль. Свежевыжатый апельсиновый сок со льдом был вкусным и очень холодным. Отказавшись от шампанского, предпочитая строго контролировать эмоции, Рейни осторожно потягивала сок из высокого стакана.
Хотя Маркус порой отличался страшным упрямством, он всегда готов был пойти ей навстречу, возможно, потому, что был знаком с ее матерью. В то время он возглавлял студию и заключил контракт с Клементиной на картину о трагической судьбе рок-звезды, но так случилось, что жизнь самой певицы завершилась печально. Рейн смутно помнила его в то время. Сам будучи отцом, он всегда был добр к ней, как ни один из приятелей Клементины.
Одно из правил, установленных Наоми в доме, гласило: не говорить о делах за едой. Поэтому разговор лениво крутился вокруг незначительных тем, пока они ели вкуснейшую вегетарианскую лазанью, запивая божественным компотом из свежих фруктов.
Когда с едой было покончено, Маркус растянулся в плетеном кресле.
– Ну что ж, поговорим о деле. Нам понравился твой сценарий. Так что выкладывай, что ты хочешь от нас.
– Деньги, чтобы снять фильм. – Рейн вынула рабочий вариант сценария, детально проработанный и сопровождаемый предложениями. Она наняла нескольких специалистов, которые помогли ей составить подробный бюджет, определиться с местом и графиком съемок.
– И дистрибьютора, который сможет его хорошо продать, – добавила она.
– Ты просишь немного, – констатировал Маркус. – Давай-ка взглянем, что у тебя получилось.
Наоми подняла брови, пробежав глазами разработку Рейни.
– Ты все продумала. Готова приступить к съемкам, как только получишь добро?
– Я надеюсь начать в ближайшие недели.
Маркус выпятил губы, просматривая страницу за страницей.
– Батальная сцена в Нью-Мексико обойдется дорого.
– Да, но необходимо показать отвратительный хаос маленькой войны, пока Джон Рандалл едет из дома. И все-таки в Нью-Мексико будет дешевле, чем в Судане. Сцена возвращения на родину тоже потребует денег, но она необходима, чтобы продемонстрировать Британию во всей ее мощи и процветании.
Маркус кивал, листая страницы.
– Целесообразно снять все английские натурные сцены в одном месте. Это позволит сэкономить средства. Хотя денег все равно маловато, да и график съемок чересчур напряженный.
Рейн изобразила свою самую уверенную улыбку.
– Я не предлагала того, что не могу сделать. Я собрала великолепных профессионалов на всех ключевых позициях. Это первоклассные специалисты, хотя пока и не имеют громких имен.
– Ты хорошо подготовилась. – Наоми обменялась взглядами с мужем.
Он кивнул и повернулся к Рейни:
– Твои персонажи живые и сценарий первый класс, но ты не упомянула, кто будет играть главную роль. Я подозреваю, что ты оставила это на закуску?
Маркус Гордон имел заслуженную репутацию прозорливого человека. Пришло время выложить главный козырь. Недаром она начала с этого, надеясь, что согласие Кензи сделает возможным все остальное.
– Еще одно. Как режиссер, я настаиваю на окончательном монтаже.
Гордон тихонько присвистнул.
– Самые известные режиссеры Голливуда борются за это. Объясни мне, ради всего святого, почему ты решила, что заслуживаешь права самостоятельно монтировать свою первую картину?
– Я понимаю, что прошу многого, но на меньшее не соглашусь. – Она потянулась вперед, переводя пристальный взгляд с Наоми на Маркуса. – У меня четкое представление, каким должен быть этот фильм. Я не хочу делать блокбастер. Это скромная, но искренняя картина. История, полная надежды. Этот жанр не особенно востребован, хотя существует солидный рынок для подобных фильмов, не только для боевиков и триллеров. История с душой. Такая, как «Девушки из Сохо», «Октябрь в Нью-Йорке», «Дождь за окном»… Я хочу снимать подобное кино, и так, как я это вижу. И чтобы не вмешивались представители студии, – которые думают, что знают все лучше, чем я.
– Иногда замечания бывают справедливыми. – В глазах Наоми проскользнуло беспокойство.
– Если я говорю, что хотела бы сама монтировать фильм, это не значит, что я не собираюсь прислушиваться к замечаниям и советам. Я собрала команду творческих людей, включая и вас, и рассчитываю на хороший результат. Но настаиваю, что это мое собственное кино. За мной последнее слово. И чтобы избежать риска, я не стала раздувать бюджет.
– Речь идет о миллионах долларов на производство и еще нескольких для раскрутки, – уточнил Маркус. – Всегда имей в виду, что ты должна сделать кино, которое сможешь продать.
В ответ на его прямоту Рейн ответила так же откровенно:
– Я могу и сделаю. Не найдя денег, сама финансирую проект, хотя мне придется до конца жизни выплачивать долг. – Хорошо еще, если ее карьера сложится удачно и она сможет отдать эти средства. В бизнесе развлечений гарантий быть не может.
– Рейни, Рейни, – Маркус с улыбкой покачал головой, – первое правило в производстве фильмов – использовать деньги других людей, не свои собственные. Но даже если ты точно знаешь, чего хочешь, успех фильма во многом зависит от актера, который сыграет Джона Рандалла. Ты никого не упоминаешь в своем списке. Ты хочешь взять кого-то неизвестного?
– Напротив. Просто я заручилась его согласием только сегодня утром. Я не успела вписать имя. – Не в силах скрыть улыбку, Рейн решила, что самое время выложить козырную карту. – Это письмо от Кензи Скотта, подтверждающее нашу договоренность.
Наоми присвистнула, пробежав глазами письмо.
– Ты в своем уме, девочка? Ты собираешься руководить актером, с которым пребываешь в стадии развода? Но это безумие, ты не сможешь работать!
– Мы профессионалы. – Она будет работать, даже если ее сердце станет обливаться кровью. То же самое и Кензи, хотя она подозревала, что он менее чувствителен. – Он, как никто, подходит для этой роли.
Маркус, в свою очередь, напряженно просматривал письмо.
– Он что-то нацарапал здесь по поводу гонорара, но я не могу толком прочитать, что он написал.
– Еще один неожиданный сюрприз. Кензи сказал, что, чем ронять свое достоинство, работая за жалкий миллион долларов, он готов сниматься просто для того, чтобы повысить свой профессиональный уровень. – Разумеется, фильм принесет ощутимую пользу, но все равно это проявление сверхблагородства с его стороны – отказаться от денег, которые она предложила. Он как был, так и оставался джентльменом. – Это нам дает почти миллион долларов на всякие непредвиденные расходы.
– Ты все продумала. – Маркус обменялся молчаливым взглядом с женой. – Что ж, ты получишь свое. Я найду для тебя деньги. Уверен, что «Юниверсал бразерс» заинтересуется этим проектом, а если нет, то найдем другую студию. Я буду исполнительным продюсером и готов гарантировать тебе окончательный монтаж. Но я оставляю за собой право закрыть производство или прервать выпуск фильма, если издержки превысят допустимые или картина станет угрожать нашей репутации.
– Это справедливо. Вы не пожалеете! – Обрадованная, Рейни обняла сначала Наоми, потом Маркуса. Она получила все, что хотела. И молилась, чтобы ей не пришлось пожалеть об этом.
Глава 3
Чем ближе Рейни подъезжала к своему дому, тем хуже становилось се настроение, еще совсем недавно такое радостное. Невероятно, но после долгой подготовительной работы, похоже, ей действительно удастся приступить к съемкам фильма. И так, как она этого хотела. Это была потрясающая возможность, и если она упустит се, то больше никогда не получит снова.
По крайней мере ей не придется закладывать собственный дом и самой финансировать проект. Она купила этот коттедж в каньоне Лорел на свои первые заработанные деньги, и у нес появился настоящий дом, которого ей так недоставало прежде. Приютившееся в дальнем конце каньона простое строение из кедрового бруса было пропитано острым запахом эвкалиптов, росших поблизости и дававших тень, и густым ароматом цветов, отважно сопротивляющихся засухе. Стоило ей увидеть это место, как она полюбила его.
К счастью, она доверилась своей интуиции и не продала коттедж, когда вышла замуж за Кензи. Как ни горько, но с самого начала Рейн чувствовала, что их брак обречен. Поэтому сдала коттедж симпатичной паре дизайнеров, которые заботливо его содержали. Но впоследствии они приобрели собственное жилье, так что, оставив Кензи, она смогла вернуться в каньон. И ее дом, словно старый друг, открыл ей свои объятия.
Кензи не часто заезжал сюда, поэтому ее память хранила всего лишь несколько моментов его пребывания в коттедже. И это были до неприличия счастливые воспоминания. Она понятия не имела, что он умеет приготовить великолепный салат, до того памятного дня, когда он помогал ей паковать ее личные пожитки. И все же этот дом напоминал ей ее, а не их. Вилла на Брод-Бич, напротив, запечатлелась в сознании как место совместного проживания, но пробыли они там недолго. Самым что ни на есть цивилизованным образом каждый из них взял из их семейной жизни не больше того, что внес.
Она вошла в гостиную и сбросила туфли на высоких каблуках. Они покатились по дубовому паркету, один застрял у кромки толстого красочного тибетского ковра, лежащего перед камином. Этот ковер ярко фигурировал в се воспоминаниях. С присущей ему сверхъестественной прозорливостью Кензи догадывался, что она будет скучать, покинув свой дом, поэтому, занимаясь с ней любовью, старался проявить предельную нежность, напоминая Рейн, почему ей пришлось принести такую жертву.
Войдя в спальню, она сняла костюм от Армани. Повесив его в огромный стенной шкаф, Рейни на секунду замерла. Ее взгляд остановился на знаменитой афише ее матери, висевшей на обычном месте. Единственное и последнее изображение, которое Рейн хранила, так как ее детские воспоминания со временем померкли.
Клементина на вершине славы, страстная и зажигательная, свеча, горевшая с обоих концов. Ореол рыжих волос, подсвеченный сзади светом прожекторов… Она поет свою коронную песню «Сердце над холмами» – искреннее признание женщины, которая много любила и всегда отдавала всю себя, ни о чем не жалея.
«Я сделаю это, мама. Я добьюсь успеха и сохраню себя». Ее мать, возможно, была бы рада услышать эти слова. Но одобрила бы она нервное, издерганное существо, в которое превратилась ее дочь?
Рейн стянула чулки, надела свободные джинсы и черную майку с изображением Будды на груди. Затем плюхнулась на надувной матрац и потянулась к телефону. Кому позвонить первому? Так как ее личный ассистент Эмми
Герман, лучший в мире организатор, находилась вне досягаемости, плавая на яхте с мужем, она позвонила своей подруге Вэл в Мэриленд.
– Это я, – сказала она, услышав голос Вэл. – Как дела в Балтиморе?
– Светит солнце. Из окна моей кухни видны вишни, все в розовом цвету. А как у тебя?
Рейн улыбнулась. Валентина Ковингтон, закадычная подруга со школьных лет, подключилась к производству «Центуриона». Она читала бесконечные варианты сценария, и хотя сама была адвокатом, а не писателем, ее замечания всегда отличались точностью, присущей свежему взгляду человека, свободного от стандартов Голливуда. Вместе они справлялись с трудностями, увлеченные мечтой Рейни.
– Что ж, готовьтесь оформлять кредит на фильм, мисс Ковингтон.
– Не может быть! – вскричала Вэл. – Значит, тебе удалось?
– Угу. Маркус Гордон дал согласие. Он будет исполнительным продюсером. Это невероятно, Вэл, но я получила право на окончательный монтаж! А мой бывший муж будет играть главную роль.
– Значит, Кензи сказал «да»? Честно говоря, я надеялась, что он откажется. Но с ним ты, во всяком случае, не потеряешь деньги. Поздравляю, Рейни, можно считать, что твоя карьера режиссера началась!
– Сначала я должна сделать это кино.
– Без сомнения, ты сможешь.
Теплый голос Вэл был полон неподдельной уверенности. Иногда Рейн спрашивала себя, какие бы отношения были между ней и ее матерью, если бы она была жива. Были бы они друзьями или соперницами? Или врагами? Делилась бы она с матерью своими проблемами, рассчитывая на ее ум и житейский опыт? Трудно сказать. Клементина была сумасбродной матерью. В отсутствие гастролей она бывала заботливой и веселой, в другое время – замкнутой и необщительной.
Чувствуя внутреннее напряжение, Рейн спросила:
– Ты сможешь побывать на съемках? Было бы здорово, если бы ты приехала в Нью-Мексико или в Англию.
– Думаю, у меня получится. Ведь я не использовала кучу отпусков.
– Тогда буду ждать тебя, дорогая. И если не возражаешь, то еще и снимешься у меня в массовке.
– Прекрати, из рубенсовской рыжеволосой толстухи не получится идеальной статистки, будет слишком бросаться в глаза.
– Никакая ты не толстуха… У тебя великолепная женственная фигура. Ты могла бы быть прелестным цветочком из Ист-Энда в одной из лондонских сцен.
Вэл оглушительно рассмеялась:
– Лучше старой потаскухой. Или за это меня лишат адвокатской практики?
– Возможно, сделают замечание, но не лишат.
Повесив трубку, Рейн позвонила своему юристу. Она хотела как можно скорее составить контракт Кензи Скотта и подписать его, пока он не передумал.
Ей нужно позвонить ее актерам и членам съемочной группы, сказать им, что проект пошел. Вместо этого она растянулась на постели, поставив телефон на грудь. Так как было совершенно невозможно избавиться от мыслей о Кензи, она решила, что будет проще сдаться и выпустить их на волю.
– Так как нам предстоит работать вместе, что вы скажете насчет того, чтобы пообедать со мной? Нам не мешает познакомиться поближе, – предложил Кензи, когда они вышли из студии, после того как Рейн получила роль Маргариты Сен-Жюст.
Она согласилась, испытывая легкое головокружение, и он привел ее в один из модных ресторанов, куда простым смертным вход был заказан. Разумеется, Кензи узнали, и их мгновенно проводили в отдельный кабинет. В течение трех часов они болтали за едой. Она едва замечала, что у нее на тарелке, и задавала вопросы, чтобы хоть что-то выудить у него. Пожалуй, впервые она встречала актера, который не любил говорить о себе. Потом они поменялись ролями, и Кензи, наводя справки о Рейн, с неподдельным интересом ждал ее ответов. Он обладал поразительной способностью проявлять искреннее внимание к женщине.
Вскоре они поведали друг другу все занимательные истории своей карьеры. Она рассказывала, как едва не разбилась на мотоцикле, участвуя в съемках «Байкера Бабза из Ада», пока он, захлебываясь и смеясь, описывал, как же трудно ему было играть с чистой стеной, которая впоследствии при помощи спецэффектов должна была преобразиться в монстра.
У Рейни немного радости было в жизни, и она без колебаний приняла предложение Кензи Скотта заглянуть к нему домой, чтобы порепетировать. Обычное предложение, которое ей доводилось слышать не раз в подобной ситуации, но она чувствовала безрассудное желание позволить событиям развиваться стихийно.
У ресторана их поджидало несколько папарацци, засверкали вспышки камер, и посыпались вопросы. Рейни вздрогнула от грубой навязчивости. Она сама никогда не удостаивалась подобного внимания. Один из фотографов кричал им вслед:
– Эй, Кензи, кто эта классная девчонка?
– Нам надо было выйти через заднюю дверь, – приглушенным шепотом произнес Кензи. Защищая Рейни, он обнял ее за плечи и более громко крикнул в ответ: – Это моя кузина леди Синтия Смит-Матесон. Мы в детстве вместе ходили в детский сад.
Репортеры захохотали.
– Не дури! – крикнул один. – Я видел се в городе.
– Сомневаюсь, леди Синтия осуществляет благотворительную миссию среди африканских сирот.
– Ну да. Скажи еще, что королева Елизавета – твоя бабушка!
Швейцар подогнал «феррари» Кензи. Он помог Рейн сесть в машину, и они уехали, а репортеры продолжали гадать, кто же это такая. Отдышавшись, она сказала:
– Я знаю, вы славитесь тем, что никогда не говорите с репортерами о своей личной жизни. Но это правда про леди Синтию Смит-Матесон?
– А вы хотели, чтобы наши имена появились вместе на первых страницах завтрашних газет? – сухо поинтересовался он. – Для вас это была бы отличная реклама.
– Мне казалось, сегодня нас связывало нечто личное, не профессиональное. Я хотела бы сохранить это.
– Так же, как и я, и, по возможности, дольше.
Она откинулась на спинку сиденья, наслаждаясь тем, что мчится в одном из самых экстравагантных автомобилей в мире. Кензи вел машину без усилий, словно играючи. Они почти не разговаривали, пока ехали на Брод-Бич. Пока они плавно скользили мимо бесконечных светофоров Лос-Анджелеса, из плейера неслись тихие звуки Бранденбургского концерта Баха.
Ей казалось, будто она погрузилась в сон, а проснувшись, обнаружит себя в своей первой жалкой квартирке в Лос-Анджелесе. А ее недавний успех и Кензи Скотт – просто игра воображения. Но он слишком живой и реальный, чтобы быть фрагментом ее фантазий. Она и в самом деле сидела в нескольких сантиметрах от одного из наиболее знаменитых и потрясающих мужчин в мире. И она нравилась ему. Или, может быть, он хотел се, но, собственно, какая разница!
Позади них шумел прибой, Скотт остановил машину у ворот, чтобы набрать код. Приглушенный свет высвечивал верхушки высоких пальм и цветы – типичный пейзаж Калифорнии, похожей на волшебную страну. Остановив машину перед домом, Скотт обошел «феррари», чтобы помочь Рейн выйти. Она проделала это с безупречной грацией.
Но самое большое потрясение ждало ее чуть позже, когда они вошли в дом. Он и в самом деле собирался репетировать!
В мягко освещенной гостиной с видом на океан он протянул ей экземпляр «Пурпурного цветка», и они засели за работу. Черт побери, он уже прекрасно ориентировался в материале! Она смутилась, постоянно заглядывая в текст, но расслабилась, когда они стали проходить общие сцены. У него было больше времени ознакомиться с сутью истории, поэтому она внимательно слушала его предложения относительно роли Маргариты. Но самое замечательное, что и он прислушался к ней, когда она позволила себе несколько высказываний относительно роли сэра Перси. Затем попробовал учесть ее замечания и согласился, что она права.
После этого точно так, как бывает в театральной школе, они начали радостно обмениваться идеями, постепенно осваиваясь в своих ролях. Вдохновение снизошло на них, и это было куда более опьяняющим, нежели то, что она испытала за обедом, выпив вина. Может быть, за его желанием репетировать крылись совсем другие мысли? Безусловно, когда дело касалось отношений любовников и им необходимо было найти общий тон и стиль игры, между ними постепенно возникала особая близость.
Когда Рейн остановилась где-то посредине сценария, отношения между сэром Перси и Маргаритой были весьма напряженными.
– Сцена бала. Было бы здорово научиться танцевать менуэт. Я хотела бы попробовать прямо сейчас.
– Нет проблем. – Кензи открыл ящик с сотнями компакт-дисков и вставил один в плейер. Комната наполнилась звуками старинной музыки, ведь менуэт был самым распространенным танцем в восемнадцатом веке. Он протянул ей руку:
