Текст книги "Восьмой страж (ЛП)"
Автор книги: Мередит Маккардл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
Джекпот!
Я передвигаю тележку поближе и кладу руку на дверную ручку, но Энни встает передо мной и перехватывает тележку. Мой браслет скатывается ей на запястье, и я мгновенно напрягаюсь.
– Эту встречу должна обслуживать я, – говорит она.
– Ну а теперь ее обслуживаю я. Отпусти тележку, или я сломаю тебе запястье. – Мне бы хотелось сказать, что это пустая угроза, но я не уверена.
– Мой брат…
– Коп. Да, я знаю. Пусть идет на хрен. – Уверена, Энни никогда не слышала современных ругательств, но по тому, как сузились ее глаза, я понимаю, что до нее дошел смысл.
Девушка несколько секунд пристально смотрит на меня, а потом поднимает руку и машет перед моим носом запястьем так, чтобы забряцали подвески на браслете. После этого она ухмыляется и дает мне пройти.
Я делаю глубокий вдох. «Сосредоточься на важном», – напоминаю я себе, после чего открываю дверь и берусь за тележку.
– Думаю, тебе пора испариться, – шиплю я ей и, опустив голову, закатываю тележку в комнату.
Не думаю, что Эта знает, кто я, но лучше обезопаситься на всякий случай. Альфа определенно изучил всю мою подноготную, начиная с детства. Может, Эта тоже в курсе. Я продолжаю идти, опустив голову, и исподтишка изучаю обстановку. Во главе стола сидит Бауэр, а по бокам – все остальные. Эта расположилась в центре, с правой стороны перед окном. Я чувствую, как Бауэр обжигает меня взглядом, когда я прохожу мимо него.
– Полагаю, основной вопрос, который интересует меня, – произносит он, – это почему вы хотите инвестировать в компанию именно сейчас. Почему не семь лет назад, когда мы только начали работать?
Я останавливаюсь в углу комнаты и, повернувшись спиной ко всем, разливаю по чашкам чай. Это действительно хороший вопрос. Мне хочется услышать ответ Эты.
Эта вежливо улыбается.
– Простите, но я думал, что мы будем разговаривать с президентом компании.
Бауэр поджимает губы.
– Мистер Коффин сегодня не смог прийти. Заверяю вас, что я уполномочен выслушать все ваши предложения. Так почему вы предлагаете нам деньги сейчас?
Эта задумывается на несколько секунд, а потом расслабляется и кладет на стол руки.
– Семь лет назад моей компании еще не существовало, – ответила она. – Мы начали работать только в прошлом году и вкладываем инвестиции в те предприятия, которые, по нашему мнению, имеют потенциал, но им не помешала бы финансовая поддержка. «Томсон-Хьюстон Электрик» как раз из таких компаний.
Она врет. Но почему? «Томсон-Хьюстон Электрик» даже не будет существовать. Однажды эта компания станет известна как «Дженерал Электрикс», и… поняла! Все крутится вокруг денег. Вложи деньги сейчас и получи огромную прибыль, когда «ДжЭ» начнет процветать.
Я ставлю чайник на тележку и пытаюсь успокоиться. «Коррупция». Это слово так и витает в воздухе, угрожая перекрыть мне кислород. Я чувствую себя настолько грязной, что никакая щетка не смоет с меня правду.
Кто-то откашливается.
– Чаю? – спрашивает гостей Бауэр. Судя по его голосу, я уже должна была раздать его.
Я поднимаю голову, но не оборачиваюсь, а просто киваю, стоя спиной к нему, и беру две чашки. Трясущимися руками несу блюдца и ставлю их на стол перед Бауэром и мужчиной справа.
Бауэр стучит пальцами по столу и приподнимает бровь.
– Какого рода инвестиции вы предлагаете?
Я хватаю еще две чашки и ставлю их на стол, а потом возвращаюсь за оставшимися двумя.
Эта прочищает горло и складывает руки на столе. Она пытается выглядеть уверенной, но со своего места мне видно, как нервно стучит по полу ее нога.
– Это отмечено в нашем предложении. Мы предоставим вам сто тысяч долларов, а взамен хотим стать миноритарными акционерами18.
Чтобы в будущем продать свои акции за кучу денег.
Я ставлю чашку перед Этой, но она не обращает на меня никакого внимания. Я распрямляю спину и пристально смотрю на нее. Какой же из нее дерьмовый агент. Она мне отвратительна. Эта женщина принесла присягу. Своей стране. Неужели это ничего для нее не значило?
Неужели это ничего не значило для моего отца?
Мне хочется перевернуть тележку и выбежать из комнаты, но я пока не узнала никакой информации, которая помогла бы раскрыть личность КИ. И черт меня возьми, если я отдала свой браслет за просто так.
Бауэр снова откашливается.
– Кому-то нужен сахар или молоко? – произносит он, выразительно глядя на меня.
Я резко разворачиваюсь и иду к тележке.
– Мне очень жаль, – говорит Бауэр гостям. – Она у нас новенькая, и такое ощущение, что еще ни разу в жизни не подавала чай.
Краем глаза я замечаю, как Эта поднимает голову и оглядывается в мою сторону. Я делаю вид, что занята, чувствуя, как она прожигает дыру в моей спине. Неужели она что-то заподозрила?
– Что ж, – продолжает Бауэр. – У меня безупречная репутация. Первоначальные вкладчики помогли компании настолько, что сейчас у меня нет необходимости соглашаться на ваше предложение. Поэтому скажите мне, – я слышу, как он просматривает бумаги в стопке, – какие инвестиции были сделаны «Игл Индастрис» за последнее время? И почему я должен вам доверять?
«Игл Индастрис». Кто управляет этой компанией? Давай, Эта, скажи мне.
– Ну… – начинает Эта.
– Молоко и сахар, – напоминает мне Бауэр.
Я хватаю сливочник и сахарницу и ставлю их на стол перед Бауэром, а потом возвращаюсь, чтобы взять тарелку с печеньями, и с помощью серебряных щипцов кладу по одному печенью на край каждого блюдца.
Эта прочищает горло.
– Мне не хочется перечислять конкретные деловые сделки, которые мы заключили. Вы ведь понимаете… конфиденциальная информация.
Бауэр отмахивается от нее рукой.
– К тому же, в вашем предложении я так и не увидел, кто принимает решения в… как вас там? – говорит он, снова начиная перебирать бумаги. – В «Игл Индастрис?»
Я задерживаю дыхание.
– Я не могу вам этого сказать, – отвечает Эта, разом круша все мои надежды. – Потому что это неважно. Сегодня важно то, что у меня есть большая сумма денег, которую я хотел бы вложить в вашу компанию. Вы вправе отказать мне, и тогда я предложу ее кому-нибудь еще. Возможно, это будет Эдисон.
Бауэр резко вскидывает подбородок и встает. Он протягивает Эте через стол руку, и она поднимается, чтобы пожать ее.
– Мы рассмотрим ваше предложение и свяжемся с вами в течение недели.
Эта кивает.
– Спасибо, сэр. Рад был познакомиться с вами.
– Взаимно.
С этими словами Бауэр разворачивается и выходит из комнаты. За ним следуют все остальные мужчины, кроме Эты. Я наклоняюсь и делаю вид, что занята тарелками на нижней полке. Меня охватывает разочарование. Я так ничего и не узнала о человеке, который стоит за «Игл Индастрис». Ничего. Надеюсь, что Еллоу повезет больше, потому что Париж – это не вариант, если только мы не украдем у кого-нибудь деньги, но это слишком рискованно. Не говоря уже о том, что незаконно.
Я слышу, как Эта подходит к двери и нерешительно замирает. Может, она смотрит на меня в надежде, что я подниму голову? Я беру шесть тарелок из стопки на верхней полке и переставляю их на нижнюю, а потом встаю и стряхиваю в ладонь крошки с тележки. Она продолжает стоять. Наверное, наблюдает за мной.
Я поворачиваюсь к ней со склоненной головой.
– Я могу вам чем-то помочь, м…сэр?
У меня внутри все переворачивается. Я чуть не назвала ее мадам.
Эта пристально смотрит на меня, а я стою, опустив глаза в пол, как пугливый маленький зайчонок. Тем не менее мне удается украдкой бросить взгляд на стол. Бауэр забрал бумаги с собой. Ну а чего я ожидала?
– Нет, – наконец произносит Эта и, коснувшись кончиками пальцев цилиндра, добавляет, – Хорошего дня.
Я киваю, разворачиваюсь и, затаив дыхание, жду, когда за ней закроется дверь. Я хочу дать Эте достаточно времени, чтобы покинуть здание. Можно было бы последовать за ней, но какой в этом смысл? Она же не собирается возвращаться в Зал Стражей, бормоча про себя имена всех людей, которые стоят за «Игл Индастрис».
Внезапно в коридоре раздаются голоса. Два из них, оба женские, приближаются к двери. Я замираю.
– Она угрожала мне, мадам! – истерично воет чей-то голос. – Мне кажется, она хочет навредить мистеру Бауэру!
Энни.
Сучка.
Я достаю часы, настраиваю их на двадцать пятое декабря одна тысяча девятьсот шестьдесят третьего года и исчезаю. А приземляюсь в той же самой пустой комнате для совещаний, правда сильно изменившейся. Больше нет никакого массивного дубового стола для переговоров и кресел с бархатистыми спинками. Вместо них стоит блестящий белый стол с металлическими ножками и бежевые кожаные кресла. На деревянном полу лежит зеленый ковер.
Интересно, Энни еще жива? Сохранила ли она мой браслет? Я встряхиваю головой. Нужно забыть об этом. У меня есть дела поважнее.
Снаружи камер точно не было. Я не собираюсь рисковать, на случай, если они окажутся в коридоре, поэтому бросаю в окно стул и кладу на стол банкноту в двадцать долларов, чтобы покрыть расходы на ремонт. Хорошенько подумав, забираю ее обратно. Мне ужасно стыдно, но я не хочу добираться до Бостона на попутках.
***
Еллоу уже нетерпеливо вышагивает перед зеркальным прудом. Вокруг снуют несколько человек, но кроме них больше никого нет. В конце концов, сегодня рождественское утро.
– Ну наконец-то, – произносит она. Еллоу отвратительно выглядит: грязные засаленные волосы и черные круги под глазами. От нее пахнет общественным туалетом. Я вопросительно поднимаю бровь.
– Что? – спрашивает она. – Я два дня добиралась до Мэриленда. Ты когда-нибудь пыталась поспать в автобусе? – С этими словами Еллоу поворачивает шею влево, а потом вправо. – Но это неважно. Ты что-нибудь узнала?
– Узнала, но мало. Ты первая, – вздыхаю я.
– У меня дела обстоят не лучше. – Еллоу колеблется секунду, а потом подтверждает то, что я уже и так знала в глубине души. – Это был твой отец. Он присутствовал на тайном собрании по поводу «Манхэттенского проекта».
– Программы по разработке ядерного оружия?
– Да. Программа была еще на ранней стадии. Твой отец сказал, что он представляет какую-то компанию, которая хочет инвестировать в этот проект деньги.
Я чувствую, как каждый волосок на моей руке встает дыбом.
– «Игл Индастрис»? – шепчу я.
Еллоу широко распахивает глаза.
– В моем случае тоже всплыла именно она. Это была Эта, как ты и думала. Она предлагала, чтобы «Игл Индастрис» вложила деньги в завод, который впоследствии выкупит «Дженерал Электрик».
– А Эта сказала, кто стоит за «Игл Индастрис»?
– Нет. А… мой отец?
Еллоу качает головой. Но неожиданно меня осеняет:
– КИ, – говорю я. – Что если «И» – это Игл?
Лицо Еллоу вспыхивает, как лампочка.
– А «К» – это Крести! – практически кричит она. – Крести Игл! Думаешь, это имя?
– Если это так, то родители явно поиздевались над ребенком19.
– У нас есть только один способ это выяснить. – Еллоу быстрым шагом начинает удаляться от зеркального пруда, а потом оглядывается через плечо. – Шевелись, в нескольких кварталах отсюда есть библиотека.
– Но сегодня Рождество, – отвечаю я.
– Черт. Придется проецироваться, – резко останавливаясь, произносит она.
Я напрягаюсь, но тут же расслабляюсь. У меня все еще болит все тело. Я бы все отдала за горячую ванну и две таблетки ибупрофена. Но Еллоу права. У нас есть зацепка.
– Давай отправимся в будущее, – говорю я. – Мне надоел одна тысяча девятьсот шестьдесят четвертый год.
Мы перемещаемся на две недели вперед, в восьмое января одна тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года. По ощущениям, на улице становится холоднее градусов на двадцать. Со стороны бухты дует сильный ветер. Мы, клацая зубами, идем по Хантингтон-Авеню в сторону Копли-сквер. На улицах много мужчин и женщин в шерстяных пальто и шляпах. Они неверяще смотрят на двух девочек-подростков, которые бегут по улице, ничем не защищенные от холода.
Еллоу поворачивает на Дартмаут-стрит, а я следую за ней. Мы быстро взбираемся по ступенькам, ведущим в библиотеку, проносимся мимо скульптур, олицетворяющих Искусство и Науку, и залетаем в открытые металлические ворота. Все это время мои плечи были прижаты к ушам, но как только мы оказываемся в здании и я начинаю согреваться, то сразу опускаю их.
Я поднимаю голову, и время замирает. Если не считать женщины, которая стоит рядом со мной в коротком пальто в очках «кошачий глаз», здание выглядит так же, как и в последний раз, когда я тут была. У меня всегда перехватывает дыхание, когда я здесь оказываюсь. Мы молча поднимаемся по мраморной лестнице, которая ведет в читальный зал. На лестничной площадке сидят два мраморных льва, которые злобно смотрят на нас. Мы с Еллоу обмениваемся взглядами.
Наконец, мы заходим в читальный зал с цилиндрическим сводом. Само помещение длиной около шестидесяти метров, а потолок находится на высоте пятнадцати метров. В центре зала стоят длинные столы с деревянными стульями со спинками. На каждом из столов по зеленому светильнику, которые наполняют комнату теплым ярким светом.
Еллоу с невозмутимым видом оставляет меня пялиться в потолок, а сама подходит к мужчине, сидящему за столом. Краем глаза я наблюдаю за тем, как он встает и ведет ее к полке, а потом возвращается на место. Я оглядываюсь, и она взмахом головы подзывает меня к себе.
Мужчина привел ее к секции о птицах. Еллоу изучает корешки обложек на верхней полке, а я опускаюсь на мраморный пол и просматриваю названия книг на нижней. Неожиданно мой взгляд цепляется за две красные книги на второй полке снизу.
Я достаю том под названием «Орлы, ястребы и соколы мира» и показываю его Еллоу. Она кивает и садится на крайний стул возле ближайшего стола. Я устраиваюсь рядом с ней и задерживаю дыхание. От нее и правда ужасно воняет. Но, по крайней мере, с раной на руке все в порядке.
На обложке книги нарисованы орлы, а описания птиц расположены в алфавитном порядке. Я начинаю листать ее, чтобы перейти к букве «К», и на странице тридцать семь у нас перехватывает дыхание. Потому что в книге обнаруживается запись о «крестед игл» – гребенчатом орле.
Я перевожу взгляд на изображение и лишаюсь дара речи. На меня смотрит маленькая птичка с хохолком из длинных перьев на голове. Словно ей сделали неудачную завивку.
Я сразу вспоминаю День испытаний. Выпускной. И значок, который висел на лацкане пиджака директора Вона. На нем было изображение точно такой же птицы.
Глава 26
– Подожди, – шепчет Еллоу. – За «Игл Индастрис» стоит твой бывший директор?
– Он определенно имеет какое-то отношение к этой компании. Но я не знаю, стоит он за ней или нет.
– Сколько ему лет?
– Что? – спрашиваю я немного громче, чем хотела. Мужчина за соседним столом поднимает голову и пристально смотрит на нас.
– Твой отец… он назвал его «Старым Крести». Сколько лет твоему директору?
– О, я точно не знаю, но много. Он уже пожилой. Может, за семьдесят? – Это чистое предположение. – До перевода в Пил директор долгое время был агентом ЦРУ, а потом начальником отдела. В Пиле он выпустил по крайней мере два поколения студентов.
– Два поколения, чтобы приобрести влияние во всех правительственных организациях. ЦРУ, ФБР, АНБ…
– И других, о которых мы даже не знаем.
– В Страже времени, – шепчет Еллоу.
– В Страже времени, – повторяю за ней я.
Мы довольно долго сидим и молчим. Еллоу смотрит на изображение гребенчатого орла, а я наблюдаю, как за окном в Копли-сквере падает снег. Я знаю, Еллоу пытается понять, что нам теперь делать, и мне, наверное, стоило бы тоже об этом подумать. Но я размышляю о своем отце. Может быть, в этом не было его вины? Может быть, директор Вон сделал его таким? И может быть, – всего лишь может быть – если мы сможем вернуться и остановить директора до того, как у него появится шанс проникнуть в Стражу времени, то предотвратим смерть отца?
– Нам нужно вернуться в Пил, – шепчу я.
Еллоу закрывает книгу и смотрит на меня пустым взглядом.
– Мы должны остановить это на начальном уровне, как и во время миссии в музее. – Я опускаю руки на бедра и выпрямляюсь. – Мы не можем донести эту информацию до сведения властей, потому что обе находимся в списке особо опасных разыскиваемых преступников.
Еллоу откидывается на стуле и продолжает смотреть на меня напряженным взглядом. Уверена, это заставило бы занервничать большинство людей, но я сейчас слишком сосредоточена.
– Мы отправимся обратно в одна тысяча девятьсот восемьдесят второй год, – говорю я. – Мы остановим Вона до того, как у него появится шанс что-то начать.
На лице Еллоу появляется недоуменное выражение.
– Что? – А потом оно озаряется пониманием. – Твой отец тогда учился в Пиле?
Я отодвигаю стул и встаю. Он так громко царапает мраморный пол, что все в зале поворачиваются и смотрят на меня. Я направляюсь к двери и слышу, что Еллоу следует за мной.
– Ирис! – шипит она, когда мы оказываемся на лестничном пролете.
Я останавливаюсь и поворачиваюсь. Этажом выше видны очертания мраморного льва.
– А что насчет Альфы? Ты так и собираешься придумывать себе список новых врагов, пока мы не найдем способ оставить твоего отца в живых? Можешь отрицать это, но я понимаю, что ты пытаешься сделать.
Я не отрицаю. Я уклоняюсь от ответа.
– Ты не считаешь, что директор Вон – это враг?
– Я думаю, что сейчас наша задача номер один – не он. В первую очередь нам нужно рассказать о том, что мы обнаружили начальнику Альфы.
– Да, гениальный план. Начальник Альфы – это Министр обороны.
Еллоу складывает на груди руки и пристально смотрит на меня.
Я прищуриваюсь.
– Отлично. Поступай так, как считаешь нужным, а я пойду своей дорогой. Проецируйся в настоящее, иди в Пентагон и требуй встречи с Министром обороны. Надеюсь, тебе понравится в тюрьме. Я же собираюсь остановить Вона. Это в свою очередь остановит Альфу и да, возможно, также спасет моего отца.
– Господи, как же ты меня бесишь. Может, ты хотя бы выслушаешь меня? – Ее голос эхом разносится по библиотеке, и к нам сразу же устремляется женщина в коротком пальто. Еллоу поднимает руки и, блеснув в ее сторону самой невинной улыбкой, извиняется. Да, у нее виртуозно получается строить из себя святую невинность.
Женщина поправляет очки и недовольно смотрит на нас, прижимая палец к губам, а потом разворачивается и уходит, цокая по ступенькам небольшими каблуками.
– Послушай, – шепчет Еллоу. – Я не против отправиться в Пил. Это единственная ниточка, которая у нас сейчас есть. Но я не собираюсь слепо следовать за тобой без какого-либо плана только для того, чтобы ты могла разрешить все вопросы, связанные с отцом.
Я делаю глубокий вдох. Мне хочется наброситься на нее, сказать, что у меня нет никаких неразрешенных вопросов, но это было бы самой большой ложью с тех пор, как мне на голову накинули мешок в День испытаний. В голове тут и там проносятся кусочки информации, и я пытаюсь схватиться за что-нибудь, что, возможно, имеет смысл.
– Может статься, что Вон завербовал моего отца, когда тот еще учился в школе.
– Вполне может быть.
– Мой отец выпустился в одна тысяча девятьсот восемьдесят втором году. Переместившись в день незадолго до выпускного, мы сможем выяснить, использовал ли уже его Вон к этому времени. Если мы хотим, чтобы нам поверили, то нужно найти вещественные доказательства. Не думаю, что одного нашего слова будет достаточно для этого.
– Ты права, – согласилась Еллоу. – Особенно в тех условиях, которые создает сейчас для нас Альфа в настоящем. Он полностью дискредитирует нас.
– Поэтому мы возвращаемся в прошлое, находим конкретные улики, а потом думаем, как донести известную нам информацию до властей. Это лучший план, который приходит мне в голову.
Еллоу молчит и переваривает сказанное мной. Наконец, она кивает.
– Хорошо. Мы перемещаемся в одна тысяча девятьсот восемьдесят второй год, в день незадолго до выпускного.
Я согласно киваю в ответ, умалчивая о том, что не имею никакого понятия, в какой день в одна тысяча девятьсот восемьдесят втором году был выпускной в Пиле. Он мог пройти раньше, как в моем случае, или позже, например, в мае. Или в любое другое время. Нам придется выбрать дату наугад и надеяться на удачу.
– Как насчет двадцать пятого февраля? – спрашиваю я.
– Хорошо, – произносит Еллоу.
Мы проецируемся в одна тысяча девятьсот восемьдесят второй год и приземляемся в туалете на цокольном этаже библиотеки.
– Сколько у нас осталось денег? – интересуюсь я.
– Хватит на два билета на автобус и о-очень дешевую одежду, – подсчитав их, отвечает Еллоу. – После этого мы окажемся на мели, если только не начнем воровать. Не могу поверить, что мы останавливались в «Паркер-хаус». О чем я только думала?
– Успокойся, Еллоу, – пожимаю плечами я. – Мы всегда можем сделать ставку на каком-нибудь футбольном мачте, ведь мы уже знаем результаты.
– Именно это я и называю воровством.
Мы едем на метро от Копли до Парк-стрит, а потом идем в «Филинс Бэйсмент20». Еллоу вручает мне двадцать баксов. На полке с товарами со скидкой я нахожу голубые зауженные к низу джинсы и по-настоящему уродливый лавандовый свитер. Пусть он и страшный, зато толстый и свободный, поэтому будет меня греть, так же как и голубой пуховик, который я обнаружила между двумя рубашками. Вся одежда стоит мне девятнадцать долларов восемьдесят два цента. Тютелька в тютельку. Это можно рассматривать как хороший знак.
Автобус отходит от Южной станции. Я занимаю место возле окна и упираюсь лбом в стекло. Сегодня довольно прохладный и пасмурный день. Снег превратился в слякоть, хрустящую под большими колесами. Я смотрю на голые деревья, которые мелькают на дороге, и думаю об отце.
Я увижу семнадцатилетнего папу. Папу, которому столько же лет, сколько и мне. Папу, который, возможно, уже ступил на путь коррупции и корыстолюбия. Как бы мне хотелось найти способ, чтобы убедить его даже не присоединяться к Страже времени, или я могла бы…
Я резко выпрямляюсь. Боже. Да. Я могла бы сделать это.
Я оборачиваюсь и смотрю на Еллоу. Она сползла ниже на кресле и откинула на него голову. Ее глаза закрыты. Я прикусываю нижнюю губу и решаю дать ей отдохнуть. Мне еще нужно все обдумать. Сейчас у меня слишком много мыслей в голове.
Автобус останавливается перед старым магазином на углу, который находится в четверти мили от кампуса Пила.
– Я нервничаю, – говорю я, когда мы идем через рощу. У меня сильно колотится сердце. – Я пытаюсь скрыть это от тебя, но у меня трясутся руки. Видишь вон то дерево? Под ним меня в первый раз поцеловал Эйб. Я сейчас окажусь в месте, наполненном моими воспоминаниями. Еще и мертвый отец до кучи. Я очень боюсь, что все изгажу.
Еллоу сжимает мое плечо, и я подпрыгиваю от неожиданности.
– Прости, – произносит она, убирая руку. – Ты ничего не изгадишь. Мне кажется, что ты физически на это не способна.
– Может тебе рассказать о том, что происходило под этим деревом?
Еллоу потрясенно смотрит на меня.
– Это была шутка!
Но она уже ухмыляется, а потом разражается смехом. Я опускаю голову и тоже смеюсь. Сначала потихоньку, а потом так сильно, что мне становится больно дышать. Как же хорошо снова смеяться и полностью расслабиться. Я перевожу взгляд на Еллоу и вижу такое же понимание на ее уставшем лице. Она на многое пошла ради меня. Я совершенно неверно судила о ней.
В поле нашего зрения появляется Пил. Возле ворот стоит охранник, поэтому я сталкиваю Еллоу с дороги.
– А нельзя просто дать ему двадцатку? – спрашивает она. – Это почти все, что у нас есть, но если мы сможем пройти, то я смирюсь с этим.
– Давай, если хочешь, чтобы тебя арестовали. Шевелись, с обратной стороны есть еще один вход. – Или, вернее, вход для студентов. Именно через него мы сбегали с академии, чтобы погулять в лесу или купить пиво в магазине на углу. Мы считали, что он существовал уже много лет и администрация знала о нем. Тем не менее ни один из учеников ни разу не попадал в серьезные неприятности во время своих побегов, поэтому они закрывали на него глаза.
По всему периметру кампуса растут вечнозеленые кустарники высотой в восемь футов, а с другой стороны высятся железные ворота. Но я знаю куда идти. Прямо туда, где в кустах находится небольшой лаз, а железные решетки разогнуты так, чтобы через них мог пролезть ребенок.
Я иду первой, а Еллоу следует за мной. Мы уже практически на углу кампуса. Прямо перед нами территория, на которой был установлен лабиринт для Дня испытаний. Вернее будет установлен. Через много лет.
Мы стараемся держаться поближе к периметру и не высовываться. В кампусе тихо – наверное, идут уроки. Я опускаю взгляд на часы. Почти половина двенадцатого. Если расписание не было изменено, то у нас есть около двадцати минут до того, как прозвенит звонок на обед и все помчатся в столовую через плац. Среди толпы будет и директор Вон. Он всегда ест со студентами – сидит на своем помосте и наблюдает за нами. Мне кажется, это делалось для того, чтобы мы нервничали. И так оно и было.
Мы подходим к плацу, и у меня на секунду останавливается сердце – Пил выглядит точно так же, как в настоящем: стены Арчер-холла, по которым извивается плющ, общежитие, в котором я прожила два года и несколько месяцев. Пересекающиеся дорожки находятся в идеальном состоянии. На дубах, растущих на территории академии, пока нет листьев, но наступит лето, и они будут создавать тень. Такое ощущение, что я никогда не покидала это место. Мне даже показалось, что сейчас прозвенит звонок и по ступенькам сбежит Эйб. Мы вместе пообедаем и обменяемся домашним заданием по физике.
Стоп.
Я заставляю себя перестать думать об Эйбе. Это не возвращение домой. Это миссия. И, может быть, самая важная миссия в истории Стражи времени.
Раздается звонок, который эхом разносится по кампусу. Я выпрямляюсь и оглядываюсь. На плацу начинают появляться студенты, одетые в такую же униформу, как и моя. Я перевожу взгляд с корпуса естественных наук на математический, а потом на корпус гуманитарных наук. Я высматриваю Вона. Не отца. Я даже не знаю, как он сейчас выглядит. Мои воспоминания о нем – это две фотографии дома и одна в папке Альфы. Я всматриваюсь в здание администрации. Вон в любую секунду может спуститься со ступенек и направиться в сторону столовой.
Мне на лицо падает локон волос, и я дергаю головой, чтобы убрать его. В этот момент – черт. Я вижу отца.
Он, улыбаясь и смеясь, выходит из корпуса государственного управления и держится за руки с девушкой, которая явно не моя мать. У меня замирает сердце. Просто перестает биться. У него такой же с горбинкой нос, как и на фотографии в папке. Такая же растрёпанная прическа. Но самое главное – его узнает мое сердце.
– Ты нашла Вона? – шепчет рядом со мной Еллоу, а потом она поворачивается, и краем глаза я замечаю, как ее голова дергается в сторону моего отца. – Ирис. Это твой отец?
Я сглатываю ком в горле и киваю.
– Ирис, – тихо и грустно произносит она.
Неожиданно мои ноги приходят в движение. Сами.
– Я просто… я должна. – Я не заканчиваю свою мысль. Просто не знаю, как ее закончить.
Еллоу остается на месте. По крайней мере, я не слышу, что она идет за мной. Я смотрю прямо перед собой и вижу, как отец просовывает два пальца под воротник, расстегивает верхнюю пуговицу на рубашке и ослабляет галстук. Он отпускает руку девушки, и она целует его в щеку, а потом уходит в столовую. Отец наблюдает, как она идет.
Я не могу отвести от него глаз. Он такой молодой. И чувствуется, что на своем месте. Студент. Мое тело не знает, как реагировать. Внутри все переворачивается, а сердце, наоборот, радостно бьется. Голова кружится, но мыслю я ясно. Ноги подгибаются, но я твердо иду вперед.
Отец прямо здесь, всего в двух футах от меня. Настоящий и живой. Я откашливаюсь, и он поворачивается ко мне. Его глаза удивленно распахиваются, как будто он не может поверить, что не студенту удалось проникнуть на территорию самой охраняемой государственной тренировочной академии.
– Ты кто? – спрашивает папа.
Его голос. Другой, не такой как во время миссии Кеннеди. Не такой как в тот день, когда он умер. Гладкий, как шелк, теплый и притягательный.
– Меня зовут… – Аманда. Меня зовут Аманда. Я твоя дочь. – Ирис.
– Как ты сюда попала, Ирис? – интересуется он и переводит взгляд в сторону столовой. Я поворачиваю голову и смотрю поверх плеча. Большинство студентов уже внутри, но несколько ребят, в основном парни, задержались и наблюдают за нами.
– Я знаю о лазе в кустах и о согнутых решетках, – отвечаю я.
Мой отец, судя по всему, делает строгое выражение лица. Выражение, которого я никогда не видела. Но я могу изменить это. Я могу изменить это прямо сейчас, рассказав ему о том, что знаю. Так почему я колеблюсь?
– Это неважно.
Отец снова бросает взгляд на столовую, а потом смотрит на меня.
– Я тебе зачем-то нужен?
Я делаю глубокий вдох, готовая открыть рот и обо всем рассказать ему. О том, что он покинет Пил и присоединится к Страже времени. О том, что директор Вон будет платить ему за выполнение определенных миссий. О том, как он умрет на одной из них. И о том, как важно, чтобы отец оставался честным и чистым.
В этот момент выражение лица отца меняется. Он смотрит мне прямо в глаза – такие же, как и его собственные – и на его лице появляется узнавание. Я вижу, как он пытается сложить два и два.
– Я знаю тебя? – спрашивает он.
Я не могу. Я не такая сильная. Мне хочется броситься к нему, чтобы он обнял меня за все разбитые коленки и душевные раны, за все то время, что его не было рядом.
«Да!» – кричит мой мозг. – «Да, ты знаешь меня! Ты зачал меня. Ты оставил меня. Пожалуйста, не уходи. Моя мама больна, и я не могу позаботиться о ней. Ты единственный, кто может это сделать. Ты нужен ей. Ты нужен мне.
Но эти слова звучат только в моей голове. Потому что в глубине души я знаю, что это неправильно. Я могу пытаться выдать свои мотивы за единственно верные, но это не так. Они эгоистичные. Я делаю это, потому что хочу вернуть отца. Я хочу вырасти, имея отца. Здоровую мать. И нормальную жизнь.
Но, как бы я не хотела, мне не получить всего этого.
– Я ошиблась, – едва слышно отвечаю я. – Вы не тот, кого я ищу.
Однако мой отец остается стоять на месте.
– Прости, но ты выглядишь такой знакомой. Уверена, что я тебя не знаю?
Еще чуть-чуть и я больше не смогу сдерживаться.
– Я… – У меня пересыхает в горле. – Я не знаю тебя. – Я разворачиваюсь, сбегаю по лестнице и несусь к Еллоу. Вокруг меня пустота. Ни одного звука. Перед глазами лишь неясные очертания. Я даже не могу вспомнить, почему нахожусь здесь.
В этот момент хлопает дверь, и я прихожу в себя.
– Джулиан! – радостно кричит мой отец.
– Привет, Митч. Кто это был? – спрашивает за моей спиной мужской голос.
– Не знаю. Какая-то девушка по имени Ирис.
Глаза Еллоу становятся такими большими, что я оборачиваюсь и смотрю через плечо. Она вскрикивает. Вскрикиваю и я. Потому что мой отец стоит и разговаривает с Альфой-подростком. С Альфой, который, судя по всему, учился в Пиле. С Альфой, который теперь будет помнить о странной девочке Ирис, которая однажды появилась в школе, чтобы сказать что-то важное своему отцу.
