Текст книги "Восьмой страж (ЛП)"
Автор книги: Мередит Маккардл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
– Ну, это далеко не правда, – фыркает она. – Да, оба моих родителя живы, но они уже много лет в разводе. Мама живет в Манхэттене, у нее новая семья, – с болью в голосе произносит Еллоу. – Она знает о том, чем мы занимаемся. Но никогда не упоминает об этом. Она даже разговаривает со мной, только если я ей звоню.
– Подожди, ты общаешься с мамой? – Со слов Альфы я поняла, что мы никогда больше не сможем иметь никаких контактов с друзьями и членами семьи. Неужели это тоже была ложь?
Еллоу поморщилась, как будто я задала ей наиглупейший вопрос.
– Ну да.
У меня словно камень с души упал. Эйб. Мама. Возможно, они не навсегда ушли из моей жизни. Если я смогу со всем разобраться, – нет, когда я со всем разберусь – то увижу их. Я смогу быть с Эйбом. И смогу помочь маме.
Впервые за долгое время я улыбаюсь.
– Это…это отлично. Я думала…
– Послушай, ты так и собираешься стоять здесь, или мы все же отправимся в Даллас? – Еллоу поднимать бровь и сжимает в кулаке сережку. – Я скоро вернусь.
Несколько минут спустя она выходит из ювелирного магазина, качая головой. Я заставляю себя перестать думать об Эйбе. Перестать представлять себе, как будет выглядеть наше возможное воссоединение.
– Пошли. – Голос Еллоу звучит хрипло и грустно, отчего я начинаю испытывать огромное чувство вины. Она ведет меня к большому роскошному зданию на Вашингтон—стрит, на месте которого сегодня находится «Мэйсис15». Кованные буквы на вывеске приветствуют нас в «Джордан Марш и Компании». Как только мы заходим внутрь, к нам подбегает невысокая продавщица с флаконом старушечьих духов, но мы отмахиваемся от нее. Я оставляю покупки на Еллоу, и она выбирает два очень простых прямых платья, одно из темно—серого, а другое из коричневого твида. Оба вызывают у меня желание почесаться. К тому же юбки—карандаши не особо мне идут. Я втискиваюсь в серое платье, и мы направляемся в «Логан16».
Даже стоя в очереди за билетами, я понимаю, что воздушные путешествия в одна тысяча девятьсот шестьдесят третьем году сильно отличаются от современных. Все одеты в свою лучшую воскресную одежду. Мужчины в костюмах и галстуках. Женщины в платьях, чулках, шляпках и перчатках. Билеты продает молодая жизнерадостная блондинка, которая берет деньги и вручает нам билеты. И все. Она даже не спрашивает наши удостоверения личности. О безопасности тут и не слыхивали. Мы просто подходим к нужному выходу, и никто не обращает внимание на то, что мы путешествуем без сумок. В настоящем мы бы моментально вызвали подозрение.
– Это так странно, правда? – спрашиваю я Еллоу.
– Очень странно. – Она показывает на окно и прищуривается. – А вон там что… пассажиры? У них что, пикник на взлетной полосе?
Полет проходит еще более странным образом. Мы выходим на улицу и забираемся в самолет по металлической лестнице. Оказавшись на борту, все непонятно чему радуются. Веселая молодая стюардесса, по возрасту не намного старше меня, интересуется, не первый ли это для меня полет. Я бурчу, что нет, и направляюсь к своему месту, пытаясь не обращать внимания на тот факт, что в самолете воняет куревом как в какой—то грязной забегаловке.
Еллоу устраивается возле окна, а я сажусь посередине. На соседнее место опускается предприниматель в костюме и галстуке и сразу же подкуривает сигарету. Что ж, это объясняет запах. Я кашляю и поворачиваюсь так, что мои колени практически касаются ног Еллоу, но мужчина либо не замечает этого, либо ему наплевать. Скорее всего, последнее. Мы с Еллоу весь полет пытаемся продумать план, переписываясь на салфетках. Просто есть вещи, которые нельзя произносить вслух. А тот факт, что президенту Кеннеди осталось жить меньше двадцати четырех часов, как раз из этой оперы.
Мы приземляемся в Далласе. Пассажиры начинают доставать с полок чемоданы, а стюардесса желает всем хорошего дня. Всем, кроме меня. На меня она смотрит, поджав губы. Наверное, это потому, что я вежливо отмахнулась от нее, когда она попыталась вручить мне горячую еду, от которой воняло пластмассой и консервантами. Я бы ни за что не стала ее есть.
Мы ловим такси и говорим водителю отвезти нас в квартал Дили-Плаза.
– Дили? – переспрашивает он. – Вы ведь знаете, что завтра там будет проезжать президентский кортеж?
– Эээ, да, – говорю я и, переведя взгляд на Еллоу, понимаю, что до нее только что дошла вся грандиозность ситуации. Убийство Кеннеди. Мы собираемся стать свидетельницами убийства Кеннеди. Это случилось очень давно, еще до рождения моей мамы, но я видела произошедшее на видео. И читала об этом в учебниках по истории.
Но я могу думать только о своем отце. Он будет там. Он попытается остановить убийство. И умрет.
Таксист останавливается перед зданием Далласского окружного архива, белого строения в несколько этажей со множеством окон. На улице свежо – почти холодно. Через дорогу, по диагонали от того места, где стоим мы, высится семиэтажное кирпичное здание Техасского школьного книгохранилища.
– Это здесь, – шепчет Еллоу.
Я киваю и смотрю на крайние окна на шестом этаже. Именно там завтра будет находиться Ли Харви Освальд, чтобы убить президента Кеннеди. И именно там Альфа попытается заработать кучу денег.
Мне становится плохо.
Если бы это была обычная миссия, я бы уже исследовала каждый сантиметр этого здания и квартала и придумала бы план действий. Но это не обычная миссия. Я даже не знаю, что мы тут делаем. Как, черт возьми, мы вычислим, кто такой КИ?
Мы с Еллоу регистрируемся в самом дешевом отеле. В номере стоит многое повидавший комод, две двуспальные кровати с потрепанными темно—зелеными одеялами, между ними шаткий прикроватный столик. На полу лежит ковровое покрытие, которое, полагаю, когда—то было бежевым.
– И зачем только мы спустили столько денег на «Паркер-хаус»? – говорит Еллоу, опускаясь на одну из кроватей.
– Ммм-хмм. – Я пристально смотрю на комод, верхняя поверхность которого покрыта множеством царапин. Я провожу пальцем по самой глубокой, удивляясь, как она здесь появилась. Может, ее сделали гостиничным ключом? Может, это гневная царапина, а может, и презрительная. Она заставляет меня подумать об Альфе.
– Ирис, – произносит Еллоу.
Я поворачиваюсь.
– Сейчас ты должна быть откровенной со мной, – опустив голос до шепота, говорит она. – Ты планируешь остановить убийство Кеннеди?
– Нет. – Я стучу пальцами по комоду, а потом вытираю их о платье. Пыльно. – Зачем? Если я это сделаю, то Альфа получит десять миллионов долларов, и кто знает, как это повлияет на ход истории. Я не собираюсь так рисковать.
Еллоу едва видимо кивает головой.
– А что по поводу второго убийства? – спрашивает она и поднимает вверх руку. – Я не собираюсь тебя судить, но должна понимать, к чему готовиться.
– Я не знаю, что делать. – Еллоу удивленно поднимает бровь. – Честно, не знаю. Я просто… хочу быть там… когда это произойдет. Это единственная зацепка, которая у нас есть на данный момент.
Еллоу довольно долго молчит, а потом произносит:
– Хорошо.
Этой ночью мне не спится. Я беспокойно верчусь, представляя себе лицо отца. Интересно, узнаю ли я его. У нас дома всего две фотографии папы. Одна на столике в гостиной. На ней папа держит меня, еще малышку, на руках и смотрит мне в глаза. Мама стоит, нависнув над ним, и наблюдает. Лицо отца частично скрывают волосы, нависающие на глаза. Эта фотография – одна из причин, почему у меня такие сложные отношения с матерью. Потому что по ее лицу понятно все: она смотрит только на него. Меня она терпит, но любит его.
Но теперь—то я знаю, что она любила меня. Она пыталась защитить меня. Я трясу головой, но чувство вины никуда не уходит.
Вторая фотография стоит на комоде в маминой спальне. Она была сделана в день их бракосочетания, и на ней они смотрят прямо в камеру. В детстве я часами разглядывала ее. Разговаривала с ней. Разговаривала с отцом.
В моем представлении завтра он будет выглядеть совсем как на снимке. Молодым. Привлекательным. В смокинге и бабочке.
Ладно, скорее всего это будет не так. Но кто знает.
В шесть утра я бужу Еллоу, потому что больше не могу сидеть и смотреть, как она спит.
– План, – говорит она, бросая на кровать салфетки с нашими плохо продуманными невнятными идеями. – Нам нужен четкий план, что мы собираемся делать.
Я киваю. Еллоу права. Я беру досье отца и, открыв на последней странице, заново его перечитываю.
– Согласно записям, финальное столкновение с Бетой произошло между пятым и шестым этажом.
– А Ли Харви Освальд находился на шестом этаже? Насколько близко к лестнице?
Я понимаю, что не имею никакого представления о внутреннем плане здания. Такая простая деталь, а я не имею о ней никакого гребаного представления.
– Он не может быть слишком близко к лестнице, – говорит Еллоу. – Иначе услышал бы спор и сбежал.
– Или услышал его и все равно продолжил свое дело.
– Как бы то ни было, нам нужно определить, где будем находиться мы. Сколько всего этажей в здании?
– Семь. – По крайней мере это я знаю.
– Хорошо, тогда мы можем спрятаться на шестом этаже, где находится Освальд, – склонив голову на бок, произносит Еллоу. – Но это опасно. Можно спрятаться на лестнице, на следующем пролете.
– Да, на следующем пролете. Мы можем спрятаться и подождать там.
В семь часов утра мы пересекаем Дили—плаза и направляемся в книгохранилище. Президент должен появиться не раньше, чем через пять часов, но толпа уже собирается на улице, чтобы занять самые лучшие места.
– Бедные люди, – шепчет Еллоу. – Они не имеют понятия, что произойдет.
У меня внутри все сжимается. Они не знают. Президент не знает. Никто не знает, кроме меня, Еллоу и Ли Харви. На секунду я думаю, что, может быть, нам стоит остановить убийство. Прочитать о произошедшем в учебнике по истории и присутствовать при этом в реальном времени – разные вещи.
Это напомнило мне о том, как мама повезла меня в семь лет в Диснейленд. К тому моменту она уже неделю была в приподнятом настроении. Мама практически всегда маниакально счастлива. В это время возможно все. Именно в такие периоды она рисует. Страстные мазки на холсте, которые обеспечивают ее достаточными средствами, чтобы платить за аренду дома. Когда она впадает в маниакальное состояние, то первым делом всегда рисует – или исчерпывает вдохновение, как она называет это – а после этого делает то, что ей хочется в данный момент. В тот раз ей захотелось посетить Орландо.
Мы выехали посреди ночи, и я была настолько возбуждена, что практически не спала. До поездки мне было наплевать на всю эту ерунду и диснеевских принцесс. Но когда все воплотилось в реальность… Было что-то в том, чтобы увидеть всех героев. Сфотографироваться с Золушкой. Посетить магазин с костюмами, волшебными палочками и куклами. Тарелками, кружками и трубочками. Мама тогда купила все это.
Сегодня я испытываю такие же чувства. Я в Далласе. В дне, когда произошла одна из самых больших трагедий в американской истории. И я могу остановить ее. Да, Альфа получит деньги, но я смогу спасти своего отца.
Еллоу смотрит на меня.
– Ты думаешь о том же, о чем и я?
– Нет, – качаю головой я, обманывая ее. – Конечно же нет.
– Не дай происходящему поглотить себя. – Еллоу встает прямо передо мной и осматривает меня с головы до ног. – Это тяжело, но ты должна дистанцироваться от всего этого. Должна, Ирис.
– Угу. – Я прохожу мимо нее, открываю дверь в книгохранилище и придерживаю ее для Еллоу. Как только я оказываюсь внутри, Еллоу снова встает передо мной.
– Серьезно, – говорит она. – Тебе нужно отдалиться от происходящего. Думай головой, а не сердцем. Ты обученный правительственный агент.
Это самое худшее из всего, что она могла сейчас сказать. Но Еллоу права. Возбуждение – это чувство и ничего более. Оно пройдет. Так же, как и приподнятое настроение мамы, которое внезапно исчезло в Вирджинии, по дороге домой. Тогда впервые произошла быстрая смена циклов, и не было никакой нормальной фазы. Ее настроение мгновенно упало на самое дно, и нам пришлось провести три ужасные ночи в мотеле, который сдавал номера с почасовой оплатой. Мама плакала, причитала и выпила целую бутылку виски. Я выбросила все, что мы купили в Диснейленде, в мусорку на парковке и никогда больше не вспоминала о нем.
Думай головой, а не сердцем. Это мораль моей жизни с самого рождения. Уж я-то знаю.
Я киваю головой, чтобы показать Еллоу, что настроена серьезно, и мы начинаем подниматься по лестнице, расположенной в левом заднем углу здания.
Мы останавливаемся в пролете между шестым и седьмым этажами. Я перегибаюсь через перила и вижу два нижних пролета. Один из них тот, на котором умрет мой отец.
Оставшееся время мы проводим, листая записную книжку Альфы и отмечая все записи, где упоминается имя КИ. Этот ублюдок везде. Его имя всплывает в записной книжке на протяжении двадцати пяти лет. Большинство выплат совершенно незначительные. Крупных же, не считая убийство Кеннеди, всего четыре.
Один заказ был сделан еще до того, как я родилась, до миссии Кеннеди. Альфа тогда заработал триста тысяч долларов. Другой обеспечил ему двести пятьдесят тысяч долларов дополнительного дохода. Еще один, сделанный четыре года назад, – пятьсот тысяч долларов, ну а четвертый обогатил его ровно на миллион долларов. На этом заказе еще не просохли чернила. Я узнаю дату. Так же, как и Еллоу.
– Миссия в музее Гарднер, – говорю я.
Еллоу кивает.
– В музее Гарднер.
В этот момент внизу раздается шум и стук шагов по лестнице. Мы с Еллоу вскакиваем, и она прячет записную книжку в кармане своего платья. Я смотрю на часы. 12:20. Это, должно быть, отец.
А потом раздается голос. Громкий голос. Он что-то выкрикивает. Я различаю слова «снайпер» и «ружье». Не имею понятия, что происходит, но у меня сердце уходит в пятки от осознания того, что так не должно быть. Это неправильно. Я перевожу взгляд на Еллоу и вижу на ее лице выражение ужаса.
Она на секунду нагибается над перилами, а потом отстраняется и с широко открытыми глазами шепчет:
– Полицейский.
У меня отвисает челюсть. Мы прижимаемся к задней стене. Полицейский. Полицейский, который знает о планируемом убийстве? В учебниках по истории ничего не говорится об этом. Что, черт возьми, происходит?
Полагаю, мы выясним это очень скоро.
Глава 23
Стук шагов по ступенькам практически выбивает ритм. Я закрываю глаза и пытаюсь определить, сколько человек поднимается по лестнице. Один. Всего один.
Я открываю глаза. Еллоу хватает меня за руку и шепчет одними губами:
– Крыша?
Я качаю головой и сбрасываю ее руку. Я не собираюсь никуда бежать. Мне нужно знать, что произойдёт.
Шаги становятся громче. Сейчас на лестничной площадке прямо под нами находится мужчина. Неожиданно с грохотом открывается дверь.
– Отбой! – командует спокойный и уверенный мужской голос. – Я его нашёл.
Раздаётся возня и ворчание.
– Я видел мужчину с оружием! – кричит кто-то еще. Полицейский?
– Я сказал отбой! Далласский полицейский департамент больше не имеет здесь полномочий. – Снова раздаётся какой-то шорох. – ФБР. Ситуация находится под контролем.
Мы с Еллоу обмениваемся взглядами. У нее такие большие и удивленные глаза, но я уверена, что мои дадут ей в этом фору. Здесь присутствует ФБР? Они схватили Освальда еще до того, как он начал стрелять?
– Вы в Далласе! Он находится под моей юрисдикцией. – Это точно говорит полицейский.
– Вы топчетесь на месте моего преступления. Ситуация находится под контролем. Спускайтесь и не говорите никому об этом ни слова. – Голос первого человека звучит спокойно и собранно.
– Но…
– Никаких «но». Внизу собралась целая толпа, и чем меньше они знают, тем лучше. Вы что, хотите устроить массовое столпотворение прямо перед появлением президентского кортежа?
– Нет, но…
– Ситуация находится под контролем. – Раздается шарканье ног и недовольное бормотание. Я закрываю глаза, не понимая, что происходит. – И помни – никому ни слова. Ко мне направляется подкрепление, и как только оно появится, я спущусь к твоей машине, чтобы забрать рапорт.
Раздается еще больше шарканья и ворчания, а я снова перевожу взгляд на Еллоу. Она качает головой и тревожно смотрит на меня. Ей, как и мне, ничего не понятно.
По лестнице опять кто-то идет, но в этот раз стук ботинок становится тише и тише. Далласский полицейский спускается. Я пытаюсь не дышать. ФБР находится на лестничном пролете ниже нас. Они уже обнаружили Освальда. Я не имею никакого понятия, что, черт возьми, происходит, и как мы будем отсюда выбираться.
Но потом… кто-то едва слышимо шепчет.
– Дельта, ты слишком сжал мою руку и перекрыл кровоснабжение.
Дельта. Мой папа.
– Прости, – смеется первый мужчина. Первый мужчина – это Дельта. Он не из ФБР. Он… притворяется.
– Чуть не попались, – говорит другой человек.
Я качаю головой, снова и снова, как будто так смогу вытрясти из нее правду и понять, что происходит. В рапорте Альфы не было ничего подобного. Совсем. Я продолжаю ждать. Ждать какого-нибудь сигнала или намека, что мой отец считает эту миссию санкционированной. Что президент Клинтон одобрил ее и что папа собирается остановить убийство. Правда может открыться в любую секунду.
Так оно и происходит.
– Ты слышишь это? – спрашивает отец. – Кортеж, должно быть, приближается к Дили.
Внизу раздаются аплодисменты и крики толпы.
– Освальд находится на позиции? – интересуется второй мужчина.
Подождите. Нет. Я… это неправильно…
– Должен, – произносит отец.
Еллоу хватает мою руку и сжимает ее. Я цепенею. И не могу даже пошевелиться. Ноги кажутся гранитными глыбами, приклеенными к полу.
В отдалении раздается выстрел. Я поворачиваю голову. Что это? Почему мой отец не пытается остановить происходящее?
– Слышал? – выкрикивает он. – Теперь Старому Крести придется раскошелиться на десять миллионов долларов!
У меня останавливается дыхание. Я нагибаюсь и обнимаю себя руками. Тело трясется и корчится в судорогах. ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ПРОИСХОДИТ?
Над Дили-Плаза раздается второй выстрел, а потом наступает тишина.
– Ему конец, – говорит отец. – Далласский полицейский департамент может появиться здесь в любую минуту. Пора уходить, Бета. Нам еще нужно позаботиться о том настоящем полицейском.
Бета. Второй мужчина – Бета. Но это не имеет никакого смысла. Бета и мой отец – вместе на этой миссии.
– Ты прав. Пора уходить, – отвечает Бета, а потом, прочистив горло, продолжает: – Мне жаль, Митч. Ты мне всегда нравился.
В этот момент я резко вскакиваю. Потому что знаю, что сейчас произойдет. На этаже ниже раздается вскрик, который эхом доносится до нас. А потом – выстрел. В моей голове будто взрываются оглушительные фейерверки.
Я отступаю к стене. Еллоу хватает меня за плечо, но я сбрасываю ее руку и хватаюсь за подвеску. У меня подгибаются ноги, и я падаю на колени. Руки ужасно трясутся. Мне нужно переместиться подальше отсюда. Я завожу часы, не знаю на сколько оборотов. А потом начинаю закрывать их.
– Ирис! – шипит Еллоу. Она бросается ко мне, но я уже закрыла крышку.
Я перемещаюсь, но в этот раз не чувствуя боли. По крайней мере, физической. Я приземляюсь, а несколько секунд спустя рядом со мной появляется Еллоу.
– Не смей! – кричит она. – Не смей проецироваться без меня. Ты поняла? Никогда, никогда не проецируйся без меня. Слава богу, я видела, сколько ты сделала оборотов.
Я опускаюсь на колени и прижимаю к груди руки. Такое ощущение, что у меня сердечный приступ. Грудь прознает сильная, острая боль, растекающаяся по всей левой половине тела. Но это никак не связано с проецированием. Мое сердце разбивается на миллион кусочков. Я умираю.
Мой отец не был морским котиком. Он не был героем войны. Он был предателем. Альфа не подставлял его.
Мой отец убил президента.
Я не понимаю. Мой отец – хладнокровный убийца. Я больше ничего не понимаю.
Я вдыхаю боль, отказываясь выдыхать ее обратно. Позволяю ей наполнить меня и сокрушить. Я ложусь на пол. Это ложь. Все, что я знала, было одной большой ложью.
– Вставай, – говорит Еллоу.
Я не обращаю на нее внимание.
– Я сказала, вставай.
– Уходи, Еллоу.
– Я тебе последний раз говорю: вставай! Иначе я сама нагнусь и подниму тебя.
В Пиле мы изучали физические последствия эмоциональных травм. Умом я понимаю, что у меня шок, но ничего не могу с собой поделать. Все классически: оцепенение, головокружение, слабость, тошнота, непонимание. Я не могу осознать свои мысли. Слишком быстро. Они слишком быстро мелькают.
Еллоу наклоняется и, просунув локти мне под мышки, поднимает меня.
– Посмотри мне сейчас в глаза и поклянись, что никогда не станешь снова проецироваться без меня.
О чем она говорит? В голове вновь и вновь проигрывается недавняя сцена. Мой отец не дал полицейскому предотвратить убийство. Тот коп знал о снайпере, а отец заставил его уйти, чтобы Кеннеди точно был застрелен.
– Ирис!
Мой отец изменил историю так, чтобы Кеннеди был убит? Кеннеди целым и невредимым проезжал по Дили, пока не вмешался мой отец?
– Ирис! – Еллоу хватает меня за плечи и трясет.
– Что? – шепчу я.
– Пообещай, что не станешь проецироваться без меня.
Я отталкиваю ее.
– Ты что, издеваешься? Какая теперь разница? Сейчас уже ничего не имеет значения.
– Ничего не имеет значения? – выпучив глаза, произносит Еллоу. – Значит, твой план по раскрытию личности КИ, которого, как мы узнали, зовут Крести Какой-то, больше не важен?
– Ты видела, что там произошло, Еллоу? Мой отец… – Я замолкаю, не в силах закончить предложение.
– Наемный убийца.
Ее слова повисают в воздухе, отказываясь рассеиваться. Так и есть. Мой отец – убийца. Он не нажимал на курок, но это и не важно. До его вмешательства тот полицейский, должно быть, арестовывал Освальда и предотвращал убийство. А мой отец все это изменил.
Я не хочу, чтобы это было правдой. Это не может быть правдой. Мне нужно знать. Я вытаскиваю часы.
– Нам нужно вернуться обратно, – говорю я Еллоу.
– Обратно куда?
– Во время до того, как была проведена эта миссия. До того, как умер мой отец. Мне нужно изучить исторические книги и понять, убили бы президента Кеннеди, если бы не вмешался мой отец.
– Так нельзя, – произносит Еллоу.
– В какой год ты хочешь переместиться? – спрашиваю я, поворачивая головку.
– Ирис, я же сказала, что так нельзя. Разве тебе не объяснили основы процесса Хронометрической аугментации?
Это звучит как-то зловеще.
– Нет.
Еллоу вздыхает.
– Сейчас мы находимся в параллельном будущем. В новом будущем. Вот что происходит, когда мы меняем прошлое. Появляется параллельная вселенная, в которую мы все перемещаемся. Ты не можешь вернуться в старую вселенную, чтобы изучить исторические книги, которые существовали до изменения прошлого, потому что в будущем их больше нет. Есть только новые книги, которые отражают изменения, которые мы сделали.
Ее слова крутятся у меня в голове. Мозг пытается осознать их, но сердце не хочет в это верить.
– Ты хочешь сказать, что я не смогу узнать, что там произошло?
Еллоу медленно выдыхает, будто не зная, стоит ли отвечать на мой вопрос.
– Но ты знаешь, что там произошло.
Я знаю.
Я знаю.
Я знаю.
Я наклоняюсь и опускаю лоб на прохладные металлические перила.
– Он убил Кеннеди. Мой отец убил президента. Это все меняет.
– Да, это так. Но как это связано с твоим желанием разоблачить Альфу?
– Мой отец был плохим человеком! – вскакивая, кричу я. – Я просто не могу в это поверить!
На лестнице раздаются громкие голоса и шаги. Неожиданно перед нами появляются трое мужчин в костюмах с узкими черными галстуками и в очках в роговой оправе. На них будто написано – ФБР. Мы с Еллоу обмениваемся обеспокоенными взглядами. Внезапно мы оказываемся окруженными.
– Кто вы? – спрашивает один из мужчин.
– Как вы сюда попали?
Черт. В каком мы времени? В какой год я спроецировалась?
Еллоу падает на колени и поднимает руки.
– Простите, господа, – довольно убедительно всхлипывает она. – Я просто… просто я фанатка президента… Я должна была увидеть. И притащила с собой подругу.
– Встаньте! – произносит мужчина в центре. – Вас обеих следовало бы арестовать. Вы находитесь на месте преступления.
– Мне так жаль, – причитает Еллоу.
Мужчина слева хватает ее, разворачивает к стене и обыскивает. Тот, что стоял справа, подходит ко мне, и я поднимаю руки. Он также обыскивает меня.
– Чисто, – говорит он.
– Я нашел это, – произносит тот, который держит Еллоу, и передает третьему мужчине записную книжку Альфы. Еллоу с ужасом смотрит на меня.
– Что это? – листая записи, спрашивает он.
– Мои конспекты по экономике, – не моргнув глазом, отвечает Еллоу.
Мужчина поднимает бровь.
– Вот тут написано 17 июня, 1998. HY. 8.5. Что общего это имеет с экономикой, юная мисс?
Еллоу прочищает горло.
– Это факультатив по урокам шитья. Мы берем за основу тренды прошлых лет и пытаемся предсказать, какой будет мода будущего. HY – означает Хиро Ю. Это японский дизайнер, который создает самую авангардную на данный момент одежду. Я собираюсь взять за основу его разработки. 8.5 – это диаметр необходимой шпульки. Это просто краткая запись.
Я моргаю. У меня не слов. Она только что придумала это, а объяснила так, как будто в сказанном ею есть смысл. Еллоу, несомненно, самая лучшая лгунья из всех, кого я знаю.
– По-моему, это просто трата времени, – говорит мужчина. – Лучше бы вы, девочки, учились готовить, убираться и, может быть, печатать.
Еллоу опускает голову.
– Извините, сэр.
– Вы поступили глупо. Проводите их на выход, – кивает он мужчинам, которые держат нас. Потом он смотрит на Еллоу и вручает ей записную книжку. – Не смейте больше никогда заходить в это здание.
Спуск с шестого этажа на первый кажется очень долгим и напряженным. Нас еще раз предупреждают держаться подальше от здания и выпроваживают на улицу. Перед книгохранилищем лежат кучи цветов: некоторые уже давно завяли, а некоторые совсем свежие. Тут же стоит по крайней мере дюжина людей: кто-то из них плачет, кто-то молится, а кто-то просто смотрит.
– Черт возьми, – выдыхает Еллоу, когда перед нашими лицами захлопывается дверь. – Чуть не попались.
Ничто так не приводит тебя в чувство, как перспектива ареста. Неужели всего лишь несколько минут назад я лежала на лестнице, свернувшись в клубок?
– 8.5 – это диаметр необходимой шпульки? – спрашиваю я. – Что это вообще такое?
– Не имею понятия, – пожимает плечами Еллоу.
– В какому мы году?
Она смотрит на людей, толпящихся перед зданием, а потом хватает меня за руку и тащит за собой.
– Сейчас двадцать третье декабря одна тысяча девятьсот шестьдесят третьего года. Ты повернула головку, которая настраивает месяц, всего один раз. Слава богу, что я заметила это. А теперь пообещай, что никогда не станешь проецироваться без меня.
– Еллоу, я…
– Обещай!
– Я не стану проецироваться без тебя, – отвечаю я сквозь сжатые зубы.
– Скажи, как все изменилось…
– Что? – спрашиваю я, отступая от нее.
– Убийство, Ирис. Заказное убийство. Все еще хуже, чем мы думали. Тебе не пришло в голову, что коррумпирован может быть не только Альфа, но и вся организация? Включая моего отца?
Я… нет. Не пришло.
Она фыркает.
– Мне жаль, что все так получилось с твоим отцом. Правда, жаль. Но это означает, что нам нужно приложить еще больше усилий, чтобы остановить это. Ты понимаешь? Мы должны остановить это. А я даже не понимаю, откуда начать. Есть только мы с тобой, забравшиеся в одна тысяча девятьсот шестьдесят третий год. Нам нужна помощь, но я не знаю, от кого мы можем ее получить.
Я закрываю глаза. Мне нужно сосредоточиться. Но я не хочу. Мне надоело быть сильной. Я была такой всю свою жизнь. Сейчас мне хочется просто лечь, свернуться в клубок и поплакать. Но я смогу сделать это, только если мы доведем задуманное до конца. Если.
– Я знаю, – шепчу я.
Еллоу поворачивает голову.
– Что?
– Я знаю, где можно получить помощь. Нам нужно вернуться в Массачусетс. Кембридж. МТИ.
Глава 24
В самолете мы с Еллоу не разговариваем. Я занимаю место возле окна и весь полет смотрю в него. Мне не хочется думать об отце. Это слишком больно. Но в голове непрестанно крутится момент, когда он упомянул о десяти миллионах долларов. Когда я обнаружила, что он организовал убийство только для того, чтобы быть преданным и застреленным самому.
Сколько других заданий он выполнил до того, как… все так получилось?
Я знаю правду, но не хочу в нее верить. Это Альфа. Во всем виноват Альфа. Он заставил моего отца. Наверное, он шантажировал его. Мой отец никогда не стал бы этого делать по своей воле. Пожалуйста, пусть это будет так.
В крошечном, тесном туалете самолета меня тошнит.
Мы прибываем в международный аэропорт Логан и спускаемся по трапу самолета, когда я неожиданно наклоняюсь к Еллоу и спрашиваю:
– Что случилось с Бетой?
Еллоу поворачивает голову, и на ее лице появляется выражение боли.
– Не думаю, что ты хочешь знать ответ на этот вопрос.
– Расскажи мне.
– Он покончил с собой, – вздыхает она. – Много лет назад. Вскоре после… эээ…
– Покончил с собой или его убили, как моего отца?
Еллоу сжимает губы.
– Чьим отцом был Бета?
– Грина, – поколебавшись, все же отвечает она.
Я киваю. Мне никогда не нравился Грин, но теперь мы с ним навсегда связаны продажностью и убийством. Но я рада, что Бета получил по заслугам. Он убил моего отца.
Даже если тот заслуживал этого.
Может быть.
Скорее всего.
Я не знаю.
От Логана до МТИ на такси довольно близко, и в этот раз я точно знаю, куда идти. Еллоу оплачивает поездку, а я, склонив голову, направляюсь к стоящему передо мной зданию. Мне слышно, как Еллоу в несколько быстрых шагов догоняет меня. В кампусе, кроме нас, нет ни души.
– Ты уверена, что он будет здесь? – спрашивает Еллоу, посмотрев на часы Стража. Сейчас восемь часов вечера и канун Рождества.
– Этот мужчина практически живет на работе, – отвечаю я. – К тому же, Ариэль иудей, поэтому ему не нужно спешить домой, чтобы украсить елку. Он будет здесь.
– Но что если нет?
Я вздыхаю.
– На этот случай я знаю, где он живет. – Хотя мне хотелось бы избежать визита в его дом. Не знаю, хватит ли у меня силы воли, чтобы сдержаться и не захлебнуться в слезах в гостиной.
Мы заходим за угол. На улице уже темно, а в окне на пятом этаже горит свет.
– Спорим на что угодно, что это кабинет Ариэля?
Входная дверь заперта. Я несколько раз дергаю ручку, но она не поворачивается. Рождественские каникулы. Понятное дело, что она заперта. Не знаю, о чем я думала. Придется вламываться.
Я поворачиваюсь, чтобы сказать об этом Еллоу, но она уже стоит возле окна на первом этаже с упавшей толстой веткой в руке.
– Тут есть сигнализация?
Я пожимаю плечами. Откуда мне знать. Но, думаю, мы скоро это узнаем.
Еллоу с силой ударяет веткой по окну, но, кроме звука бьющегося стекла, других посторонних шумов нет. Мы отряхиваемся, а потом я подсаживаю Еллоу и помогаю ей пролезать в окно. Она перегибается через подоконник, и я подпрыгиваю, чтобы схватиться за ее руку.
