Текст книги "Гордость и предубеждение Джасмин Филд"
Автор книги: Мелисса Натан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
В следующий раз ей удалось поговорить с Мо только уже перед самым антрактом.
– Что ты имела в виду, сказав, что Гарри – действительно звезда? – спросила она.
– Ладно, слушай, хотя я и обещала никому не говорить, но ради лучшей подруги – всех в задницу! – сказала Мо, поправляя колготки.
– Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш! – Фиолетовые Очки гневно взирали на них. Мо послала в ответ не менее грозный взгляд, и подруги ушли опять в боковой коридор. Здесь их никто не услышит.
– На прошлой неделе Гарри навестил свою тетку, ну знаешь, ту атаманшу Мармедьюк?
– Но я думала, они не разговаривают?
– Они и не разговаривали.
– Но как же тогда Гарри поехал ее навещать?
– Знаешь, у меня гениальное предложение! – воскликнула Мо. – Почему бы тебе не заткнуться, пока я говорю?
Джаз засмеялась. Боже, как же ей было плохо без Мо.
– В понедельник вечером после прогона Гарри отправился к ней – после двадцатилетнего разрыва. Он встал перед тетушкой на колени, извинился за какое-то там письмо и сказал ей, что вся их семья страшно страдала из-за той давней распри, ну и все такое. Старуха попалась на этот крючок, на всю эту сентиментальную чепуху. Гарри пустил в ход все свое актерское искусство – плакал, ну все, что полагается. Тетушка поведала ему, что хотела племяннику только добра, что она всю жизнь следила за его карьерой, и даже показала ему альбомы с вырезками всех рецензий о его работах.
– Откуда ты все это знаешь? – Джаз была совершенно сбита с толку.
– Извини, но я думала, сейчас я говорю, – нетерпеливо сказала Мо.
– Прости, пожалуйста.
– Они проговорили всю ночь, и в три утра тетушка сообщила ему, что закрывает свой журнал, потому что оскорблена предательством Гилберта. И Гарри стал убеждать ее, что это безумие, что она не должна поддаваться эмоциям, которые руководили ею последние двадцать лет. И что благодаря Гилберту их семья вновь воссоединяется. Он сказал ей, что именно благодаря рассказам Гилберта о том, какая у него замечательная покровительница. Гарри понял, как много он потерял, не общаясь с тетей. Ну, и дело сделано. Она передумала! Все очень просто! Потом Гарри сказал, что он работает с Гилбертом и считает, что из него получился бы хороший главный редактор. – Мо сияла от радости. – Он даже выторговал у нее отличную зарплату для Гилберта.
Джаз все еще была сбита с толку.
Мо поняла, что ей нужно кое-что еще рассказать.
– Потом, на следующий день после технической репетиции, Гарри попросил Гилберта встретиться с ним. Я тоже пошла. Гарри все это нам рассказал, и заявил, что если Гилберт опубликует свой материал – который, спешу сообщить, он уже закончил, но тянул с публикацией, так как хотел чтобы статья вышла на следующий день после спектакля. Таким образом он надеялся вызвать сенсацию и заработать больше денег. Так вот, Гарри сказал, что в таком случае он не получит нового и высокооплачиваемого места главного редактора. Гилберт даже и думать не стал, – гордо заявила Мо. – Ему никогда не нравилось работать на желтую прессу, он предпочитал театральный журнал. К тому же все желтые издания платят гораздо больше за сплетни о футболистах и членах парламента. И Гилберт чувствовал себя там бедным родственником. Он пообещал мне, что больше никогда не будет с ними связываться. Теперь он может себе это позволить. Он получил хорошую постоянную работу, будет заниматься своим любимым делом, и мы сможем устроить наш собственный дом.
Джаз так напрягала мозги, чтобы разобраться в этом клубке, что у нее разболелась голова.
– Не понимаю, – сказала она. – Но почему Гарри все это делал? Его ведь Гилберт никогда не интересовал. Не вижу в этом никакого смысла.
Мо с недоверием посмотрела на подругу:
– Господи, Джаз, ты действительно настолько тупа, как кажешься? Даже те, у кого с мозгами совсем плохо, и то видят, что Гарри от тебя без ума.
Джаз охватило невероятное возбуждение.
– Ты, конечно, имеешь в виду Гилберта?
Мо фыркнула.
– Думай все же, когда говоришь. – И она восторженно улыбнулась. – Как-никак, Гилберт – мой жених.
Джаз была на седьмом небе от счастья. Ну разве все вокруг не симпатичные? Разве жизнь не замечательна? Переодеваясь, она прислушалась к одному из бесконечных анекдотов миссис Бен нет. Значит, она все еще нравится Гарри! Мо сказала: он без ума от нее! После того, что Джаз наговорила ему в тот вечер, когда толкнула его прямо в кусты! После того, что он узнал о ней! Девушка посмотрела на себя в зеркало: грудь высоко вздымалась, раскрасневшееся лицо обрамляли темные локоны. Она улыбнулась своему отражению.
И вдруг Джаз вспомнила. Она ведь даже сегодня вела себя с Гарри гадко. Просто отвратительно, совершенно по-хамски. И ее хорошее настроение моментально сменилось чувством сожаления, раскаяния и печали. Она его полностью игнорировала во время работы над этим спектаклем и вдобавок обидела, когда он зашел к ней сегодня. Джасмин вздохнула. Конечно же! Именно об этом он и пытался ей сказать сегодня – что все будет хорошо! Гарри-то знал это наверняка, потому что он сам все и уладил. Он уладил все проблемы, связанные с ее работой, спас репутацию семьи, помог восстановить отношения с лучшей подругой. Он сделал все это, смирив знаменитую гордыню Ноублов.
Джасмин должна сказать ему, что знает, что он сделал. Она должна поблагодарить Гарри. Джаз выбежала из гримерной и увидела, что он идет ей навстречу. Ноубл был уже без сюртука и на ходу развязывал галстук. Интересно, подумала Джаз, как это будет выглядеть, если все остальное она снимет с него сама, и притом зубами.
– Никуда не уходи. Мне нужно поговорить со всеми, – сказал он резко. – Я пойду соберу остальных.
– Но я хочу…
– У нас мало времени. Мне нужно со всеми поговорить. – Он удалился.
«Идиот безмозглый», – подумала Джаз и вернулась в гримерную.
Она устроилась в углу, где, держась за руки и не спуская друг с друга влажных от слез глаз, сидели Джек и Джорджия. Все радостно теснились в одной гримерной – этакий коммунальный рай. Джаз даже улыбнулась Уильяму, потом, правда, про себя чертыхнулась.
– В общем, так, – сказал Гарри, взлохматив рукой волосы. Густые, темные, роскошные. – Все вы молодцы. Но играете не совсем в том темпе, который я бы хотел…
Раздались расстроенные голоса.
– Но это единственное замечание. Ничего страшного! Не думаю, что кто-нибудь заметил. Публика очень доброжелательная, и мы действительно хорошо работаем. Мои источники мне донесли, что критик Сэм Грегсон – под большим впечатлением. И если честно, меня это совсем не удивляет. Вы все на уровне. Уильям хорошо вышел из положения с тростью, Маргарет – со шляпкой. Вообще вся эта история – совершенно в духе ее героини. Так что вы отлично и спокойно обыграли ситуацию.
Маргарет просияла от гордости.
– Джасмин, чуть дольше держи паузы. Тем, кто занят в первой картине, через пять минут на сцену. – И он вышел.
Джаз была в отчаянии. Ее грудь так вздымалась от участившегося дыхания, что девушка боялась, как бы та не вывалилась из платья. Господи, она чуть не разрыдалась.
Хорошо, что никто ничего не заметил. Джасмин отчаянно пыталась взять себя в руки. Гарри ее все-таки ненавидит. Или еще хуже – считает, что она плохо держит паузы.
– Не воспринимай все слишком серьезно, – послышался рядом доброжелательный голос. Это был Уильям. – Лично я считаю, что ты была великолепна. – Он смотрел на нее без его обычных насмешливых огоньков в глазах.
Джаз ответила ему искренней, благодарной улыбкой.
– Спасибо.
Уитби по-дружески обнял ее, и Джаз не сопротивлялась. Вместе они прошли за кулисы, откуда увидели на сцене Гарри, наблюдавшего, как реквизиторы под руководством Фиолетовых Очков, устанавливали все по местам. Гарри давно уже не проверял реквизит на сцене. Фиолетовые Очки умудрялись, занимаясь сущей ерундой, создавать вокруг себя столько суеты, постоянно бросая при этом на Гарри выразительные взгляды – то подобострастные, то гневные, как бы говоря: «У меня такая трудная работа, а вы, актеры, ничем не помогаете!»
– Спасибо, Фай, – прошептал Гарри, – просто не знаю, что бы я без тебя делал.
Фиолетовые Очки зарделись и пошли за кулисы, где начали рьяно чистить реквизиторский стол. Увидев Уильяма и Джаз, ассистентка бросила на них такой испепеляющий, полный презрения взгляд, что Джаз очень хотелось, чтобы Уильям как можно скорее снял свою руку с ее плеча.
Гарри проследил взглядом за Фиолетовыми Очками и, увидев Уильяма с Джаз, тут же отвернулся. Затем, не сказав ни слова, он прошел мимо них и скрылся за задником противоположной стороны сцены.
Джаз почувствовала себя предательницей. Как она могла, после всего того, что Гарри рассказал ей о своей сестре, так по-дружески общаться с Уильямом, да еще на глазах у других. Джасмин чувствовала себя ужасно. Она должна с ним поговорить. Может быть, догнать Гарри? Но не успела она и шага сделать, как свет стал гаснуть, заиграла музыка, и они с Уильямом вышли на сцену.
Джаз изо всех сил старалась сконцентрироваться, но была не в состоянии избавиться от всепоглощающей жалости к себе. Как же она несчастна! В довершение всего каждый раз, когда она выходила за кулисы, ее начинал донимать Гилберт. Во втором действии он был занят лишь в одной сцене и сейчас горел желанием убедить Джаз в своей искренней дружбе. Он постоянно возникал рядом с ней с какой-нибудь глупой шуткой и многозначительным видом, который, как она догадывалась, означал: «Ты прощаешь меня?» Чем больше Джасмин пыталась избавиться от него и найти Гарри, тем больше он лип к ней.
Она знала, что теперь окажется с глазу на глаз с Гарри лишь за кулисами перед сценой, когда он во второй раз делает ей предложение и Лиззи принимает его. Джасмин должна была с ним поговорить. И единственный способ отвязаться от Гилберта – сказать ему, что она его прощает. Придется наврать этому дерьму, сделать вид, что все отлично, как и прежде. Сделав над собой нечеловеческое усилие, Джасмин повернулась к Валентайну и, прервав его рассказ о мадам Александре Мармедюк, сказала:
– Гилберт!
– Х-м-м-м-м-м? – произнес он, широко улыбаясь.
– Ладно. Я прощаю тебя. – И она пошла к кулисам, где надеялась найти Гарри, который ожидал своего выхода. Девушка знала, что у нее осталось всего лишь несколько минут.
– Это правда, Джасмин? – спросил Гилберт, ускоряя шаг чтобы поспевать за ней. – Ты и не представляешь, как много для нас с Мо значит, что мы останемся друзьями. А эта маленькая… выходка Джоузи уйдет со мной в могилу. Даю слово. Так ты правда нас простила?
Джасмин остановилась и сжала кулаки.
– Правда. Я вас обоих люблю. Но сейчас мне надо на сцену.
– Я вовсе не хотел писать ту статью, – бормотал Гилберт. – Я просто был в полном отчаянии.
– Знаю. Все в порядке. Мне нужно идти.
К великому огорчению Джаз, Гилберт начал ее обнимать. Она дважды стучала его по спине. Он начал раскачиваться. Она пыталась вырваться из его цепких рук, но это было невозможно. Она видела Гарри: он один стоял за кулисами. Она должна подойти к нему. Из груди Гилберта вырвался наконец глубокий вздох, и он отлип от девушки, продолжая, однако, держать ее за плечи.
– Мы с Мо так тебя любим, – прошептал он.
– Вот и прекрасно, – сказала Джаз и бросилась наутек.
И вот она подошла к Гарри, надеясь, что Гилберт окончательно от нее отстал. Гарри стоял, сложив руки на груди, и следил за актерами на сцене. Он взглянул на Джаз и снова стал смотреть на сцену, где сейчас играли Джек и Джорджия.
– Эй, Фитцуильям, – прошептала она и вся внутренне сжалась. – Эй, Фитцуильям?
На губах Гарри мелькнула улыбка. Джек и Джорджия уже провели половину своей сцены. Как только вступила миссис Беннет, Джаз поняла, что у нее остались считанные секунды. Она не знала, с чего начать.
– Я… Я только что разговаривала с Мо, – громко зашептала она. Джаз слышала за своей спиной бормотание Фиолетовых Очков. Прямо над ее головой висел плакат, гласивший: «За кулисами – не разговаривать, не курить, не целоваться». Фиолетовые Очки явно знали плакат наизусть, и их работа как раз и состояла в том, чтобы обеспечивать безукоризненное его выполнение. «Ха! – злорадно подумала Джаз. Ее бормотание гораздо громче, чем мой шепот!»
Гарри опять посмотрел на нее и снова перевел взгляд на сцену. Боже, как он усложняет все дело.
– И Мо рассказала мне о тебе и твоей тете. – Ее шепот становился все громче. Фиолетовые Очки опять запыхтели, еще громче. Джаз вздрогнула, но сдержалась и никак не отреагировала. Фиолетовые Очки просто исполняют свою работу. Джаз не виновата, что не может без смеха наблюдать за этой женщиной.
На этот раз Гарри посмотрел на Джаз внимательней и глаз не отвел. Жаль, что так темно, и Джаз не разглядеть выражение его лица.
– А-а, – прошептал он почти неслышно, в полной растерянности.
– Я хотела поблагодарить тебя, – сказала она хрипло. – Я так благодарна. Просто слов не нахожу. Ты… – на этом месте она вдруг перестала шептать и заговорила, хотя и тихо, но взволнованно. – Ты спас мне жизнь. И я могу лишь догадываться, как тяжело тебе было, наверное, это сделать. И я… я… Это так здорово. – Слова казались ей такими пустыми, не способными выразить то чувство глубокой благодарности, которое Джасмин испытывала.
Фиолетовые Очки снова запыхтели. Не в силах больше сдерживаться, Джаз резко развернулась и грозно спросила:
– В чем дело? У вас что, крошки застряли в зубных пластинах?
Фиолетовые Очки с оскорбленном видом торжественно удалились. Джаз помертвела. Боже, какая она все же злая. Надо будет потом извиниться. О господи, как все мерзко. Через секунду Джасмин уже забыла о раскаянии и вновь повернулась к Гарри. В темноте невозможно было разглядеть его широкую улыбку.
– И я хочу также сказать, что мне ужасно стыдно за свое поведение – я вела себя как последняя дрянь, – закончила Джаз.
– Совершенно не за что извиняться и благодарить, – проговорил Гарри. – Я это все делал из чистого эгоизма. – Он откашлялся.
В отдалении за кулисами миссис Беннет закрепляла на голове шляпку и поправляла блузку. Джаз безумно захотелось подставить ей подножку.
– Что ты хочешь этим сказать? – нетерпеливо спросила Джаз, когда миссис Беннет наконец прогарцевала на сцену.
Гарри повернулся к ней, и она услышала, как он глубоко вздохнул.
– Ведь я же не мог по уши влюбиться в особу, у которой семья замешана в скандале на сексуальной почве, разве не так? И ты же знаешь, что прежде всего я должен думать о своей карьере.
Даже в темноте она видела, как его глаза горели от волнения.
– Твой выход, Джаз.
Джасмин буквально выкатилась на сцену и остановилась, моргая от яркого света.
Когда через пять минут Гарри тоже вышел на подмостки, он излучал невероятное обаяние, а сама Джаз была настолько переполнена эмоциями, что, казалось, она сейчас воспарит. Ей хотелось смеяться, и сдерживаться было очень тяжело. Она издала пару смешных судорожных звуков, совершенно не в духе Элизабет Беннет, и очень надеялась, что зрители ничего не заметили. Вся игра Джаз теперь была освещена силой ее чувств. Она была Элизабет Беннет, теперь в этом не осталось сомнения. А Гарри был обожающий ее мистер Дарси. Взаимоотношения между ними оказались слишком сложными, но того требовала пьеса.
Все было замечательно. Они теперь играли сцену, в которой Дарси делает Лиззи предложение во второй раз и она его принимает. В книге Джейн Беннет и мистер Бингли идут за влюбленной парой. В сценическом варианте Лиззи и Дарси останавливаются у придуманной скамейки, когда Джека и Джорджии вообще нет на сцене, – предполагалось, что они прошли вперед. «Наверняка целуются в гримерке», – радостно подумала Джаз.
Когда Гарри произнес слова: «Моя дорогая, любимая Лиззи», глядя на нее с искренней любовью, Джаз захотелось повиснуть у него на шее.
Конечно, она сдержала себя, ведь к ее глубокому сожалению, нужно было еще до конца пьесы оставаться на сцене, за исключением нескольких минут, когда меняли декорации для картины общей свадьбы, но тогда они с Гарри выходили на сцену с разных сторон.
По замыслу режиссера, в финальной сцене не предполагался венчающий все поцелуй, но свет должны были погасить как раз в тот момент, когда герои уже были к нему готовы. Джаз стало вдруг страшно. Поцеловать? Не поцеловать? Он поцелует? Не поцелует? Она взглядом искала подсказку и не нашла. Когда Джаз поняла, что свет начал меркнуть, они обнялись. Их тела слились в пьянящем объятии, и Джаз не хотела, чтобы оно когда-нибудь кончилось. Тело Гарри было влажным от пота, и сердце его учащенно билось.
Джасмин еще не успела прийти в себя, как до нее донесся грохот аплодисментов, и все актеры вышли на сцену, выстроившись в одну линию, а она, Гарри, Джорджия и Джек быстро покинули сцену.
Оказавшись за кулисами, Джорджия и Джек замерли в страстном поцелуе. Джасмин наблюдала, как Гарри смотрел на своих актеров. До чего же ей повезло, что она попала в этот спектакль.
– Все! Отстрелялись! – сказал он, и все пошли на поклоны.
Джаз никогда раньше не приходилось кланяться зрителям. Это были самые восхитительные минуты в ее жизни. Она решила сразу же записаться еще куда-нибудь на прослушивание. Это стоило того. Всех переживаний, репетиций, скуки. Казалось, аплодисменты никогда не прекратятся. Теперь она стала даже различать восторженные крики. Гарри сделал шаг вперед, и аплодисменты разразились с новой силой. Они были оглушительными. Джасмин увидела, что некоторые зрители в левой стороне зала аплодировали стоя. Она вдруг поняла, что смеется. Потом Гарри взял ее за руку, и они стали кланяться вместе. Джаз все время смеялась, хотя из-за шума ее смеха не было слышно.
Наконец занавес опустился, и все стали обнимать друг друга. Только было она хотела повернуться к Гарри, как рядом с ней оказалась Джорджия, которая чуть не задушила сестру в объятиях. И все вдруг стали обнимать Гарри. Актеры окружили его и все дальше и дальше оттесняли его от Джасмин. Он никогда не выглядел таким взъерошенным. Когда Уиллс крепко и по-дружески обнял Джаз, она встретилась глазами с Гарри. Его как раз обнимала Сара, и он был весь мокрый от пота: щеки пылают, волосы – разлохмачены. Внутри у Джаз все оборвалось.
– Довольно, – сказал наконец Гарри, и все инстинктивно замолчали. – Все сейчас идем в мужские гримерные.
Актеры быстро полетели к гримерным.
Там все тесно уселись рядышком, начали целовать друг друга, обниматься и болтать без умолку. Но как только заговорил Гарри, все тут же смолкли.
– Ну, что я хочу сказать? – начал он, и все засмеялись. Он попытался собраться. – Вы превзошли мои самые смелые ожидания. – Кто-то из девушек зашмыгал носом. – И могу честно сказать, что, ставя эту пьесу и исполняя в ней одну из ролей, я для себя получил гораздо больше, нежели где-либо и когда-либо. – Когда Гарри произносил последние слова, голос его дрогнул. – И я думаю, что вы понимаете: я имею в виду не только работу над самим спектаклем. Спасибо вам всем. Я никогда не забуду этот опыт, и, я надеюсь, вы тоже!
Наступила долгая пауза, и вдруг миссис Беннет начала хлопать, и все подхватили. Актриса крепко обняла Гарри, за что он был ей безумно благодарен, так как из-за ее широкой спины не было видно, что он плакал. Наконец режиссер высвободился из объятий и хрипло произнес:
– До встречи на банкете.
И все помчались приводить себя в порядок.
Джаз была просто в отчаянии. На банкете Гарри наверняка будет все время в окружении семьи и друзей, а после этого она, возможно, больше вообще никогда его не увидит. Она побежала переодеваться.
Гримерная гудела от возбуждения. Женщины с раскрасневшимися от переполнявших их эмоций лицами обменивались дезодорантами и кричали что-то друг другу. Надо скорей выбираться отсюда. Успеть до начала банкета.
Джорджия умоляла сестру подождать ее, что Джаз сейчас было совсем ни к чему, и ее настроение окончательно испортилось. «А что, если Гарри влюбляется в каждую актрису, исполняющую главную роль? – думала она, наблюдая, как Джорджия одевается. – А может быть, он это сказал, чтобы только я заткнулась?» Черт, она должна его еще раз увидеть. Но Джаз понимала, что шансов поговорить с ним наедине у нее практически нет.
Наконец Джорджия была готова. Они почти вбежали в зрительный зал и увидели, что все там уже расположились семейными группами. Семейство Гарри сидело выше всех, в бельэтаже, теперь к ним присоединилась еще и мадам Александра Мармедьюк. Знаменитости мелькали то тут, то там, но большинство из них уже ушли. Джорджия и Джаз сразу же увидели своих. Пришли все. И даже, к удивлению Джаз, Майкл. Все вокруг улыбались актерам и поздравляли их. Это было замечательно. Подходя к родным, Джаз заметила Марка и Мадди, которые сидели у прохода с глупыми улыбками на лице. Они оба выглядели здесь совсем иначе, чем в редакции.
Джаз бросилась к ним. Мадди сжала ее в крепких объятиях, и даже Марк чмокнул Джасмин в щеку. Они оба выглядели очень счастливыми.
– Ты потрясающая актриса! – воскликнула Мадди.
– Просто сказочно! Ты нам никогда не говорила, что играешь, – сказал Марк.
– Правда, вам понравилось? – спросила Джаз, и вопрос эхом разнесся по залу, так как его задавали сейчас многие актеры.
– Безумно! – ответили они хором и начали смеяться.
У Джаз возникло какое-то странное подозрение, но она сейчас была слишком занята своими проблемами, чтобы пытаться разобраться, что с ними такое. За стенами редакции Марк совершенно отбросил свою браваду. Он был восторженным и искренним, и Джаз вдруг увидела, какой он симпатичный.
– Кстати, – сказала Мадди. – Сегодня утром Агате позвонила одна ее старых приятельниц – журналисток – они вместе раньше работали. У нее теперь трое детей, и она жаждет работать на полставки. Я думаю, нам удастся убедить Агату, чтобы она разрешила вам с ней разделить ставку. Тогда ты сможешь опять вести свои воскресные колонки.
Джаз не могла в это поверить. Все складывалось слишком уж хорошо.
– Отлично! – завопила она. – Вы ведь пойдете на банкет? У нас заказан ресторан «Фламенко» на Энджел-стрит.
– Уж это мы ни за что не пропустим, – сказала Мадди.
– Но только как гости, а не как представители прессы, – строго предупредила Джаз.
– Слово скаута.
Она сообщила им адрес «Фламенко» и помчалась к своим, ударяя сумками и пакетами разных людей и без конца извиняясь перед всеми.
Марта бросилась к дочери первая, но ей казалось, что все обнимали ее одновременно. Джаз оттащила Джоузи в сторону.
– А что здесь делает Майкл? – спросила она.
Джоузи заулыбалась:
– Ну, он сказал, что хочет посмотреть тебя в спектакле, так как официально пока еще остается твоим родственником. Но потом, когда он заехал за мной, чтобы подвезти до театра, Майкл признался, что когда он узнал о том, что произошло между мной и Уильямом, ему очень плохо. Он вдруг понял, как сильно любит меня и как близок он был к тому, чтобы меня потерять. Так что, дорогая, пусть тебя больше не гложет чувство вины. Похоже, ты спасла мой брак.
Джаз ушам своим не могла поверить. Она сжала Джоузи в объятиях так, что у той захрустели косточки. Подошел Майкл.
– Привет, сестренка! – Он был немного скован.
– Ну-ка, иди сюда, – сказала Джасмин, и обняла его почти так же крепко, как и Джоузи.
– Извини меня, – прошептал он.
– И ты меня, – прошептала в ответ Джаз, улыбаясь Джоузи из-за его плеча.
И тут она увидела Гарри, который медленно шел по залу. Он еще больше замедлил шаг, увидев, как она обнимает Майкла, но как только они встретились глазами, Джаз отпустила зятя. Гарри подошел к ним, и все стояли в растерянности, не зная, что им делать.
Джорджия представила ему родственников. Джаз вдруг почувствовала себя страшно виноватой, вспомнив с ужасом все то, что она рассказывала о Гарри своей семье: какой он грубый и надменный и как он назвал ее сестрой-дурнушкой. Жаль, что у нее не было возможности рассказать им о последних событиях… тогда бы они знали, что только благодаря Гарри Ноублу доброе имя Филдов спасено.
Джасмин вся сжалась, услышав, как холодно ее родители приветствовали Гарри. И еще ей было неприятно видеть, что они боялись его. Наверное, он сталкивается с таким постоянно. Словно они были люди низшей касты по сравнению с ним, или что-то подобное. Неудивительно, что Гарри стал так самонадеян. Как тут не станешь! Он пожал всем руки, а потом сказал ее родителям:
– У вас очень талантливые дочери. – Марта благосклонно заулыбалась ему. – Вы все будете на банкете? – спросил он, слегка покашливая.
Джоузи и Майкл ответили утвердительно, а Марте и Джеффри это предложение показалось забавным.
– Приятно было с вами познакомиться, – заключил Гарри и вопросительно взглянул на Джаз. – До встречи на приеме, – сказал он ей и пошел прочь.
Когда Джорджия, Джоузи и Майкл были наконец готовы отправиться в ресторан, Джаз вдруг вспомнила, что оставила свою косметичку в гримерной. Пока остальные шли к машине, она бросилась назад через зрительный зал, нашла косметичку и пулей понеслась обратно. Распахнув дверь в фойе, Джасмин увидела пожилую женщину, сидящую на стуле с высокой спинкой у стены, явно в ожидании кого-то – ее правая рука царственно опиралась на трость с внушительным позолоченным набалдашником. Женщина посмотрела на Джаз, и прекрасная улыбка осветила ее лицо. Она явно была в молодости красавицей.
– Восхитительно, дорогая, – сказала она театрально. – Просто восхитительно.
Джаз была смущена.
– Спасибо, – ответила она, улыбнувшись, и уже собралась идти дальше.
– Поверь, мне доводилось видеть хорошую игру не один раз, – продолжала женщина глубоким, бархатным голосом. Ее темные глаза сверкали. – И ты играла замечательно. – Она замолчала, все еще улыбаясь, и внимательно посмотрела на Джаз. – Не теряй этот дух, девочка, – сказала она. – Не теряй этот огонь.
Внезапно лицо ее погрустнело, и взгляд устремился куда-то вдаль.
– Но и не позволяй, чтобы он полностью завладел тобой, – сказала она тихо, как бы самой себе.
Взгляд Джаз скользнул по черно-белой фотографии в рамке, висевшей над головой незнакомки. Лоренс Оливье в роли Гамлета держал руку Офелии – лучезарной молодой мадам Александры Мармедьюк. Джаз похолодела, когда она поняла, что теперь видит ее перед собой живьем.
Женщина заметила ее взгляд и снисходительно кивнула, прикрыв усталые глаза.
Взволнованная Джаз пробормотала какие-то слова благодарности и выбежала на прохладный вечерний воздух.
