Текст книги "Гордость и предубеждение Джасмин Филд"
Автор книги: Мелисса Натан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
Джасмин решила, что ничего страшного, если Гилберт узнает о предложении «Дэйли эхо». Едва ли его можно было считать соперником – он интересовался только театром. Джаз просто было противно говорить о себе в его присутствии. Ну да ладно. Она подождала, когда влюбленные пообедают, и села с ними пить кофе.
Гилберт по-прежнему был демонстративно вежлив с Джаз, но теперь к этому прибавились покровительственный тон и жалость, будто не она, а он отшил ее.
– Джаззи, милая, – приветствовал он девушку, когда она зашла в кухню. – Присаживайся к нам. Мы как раз пьем кофе.
Джасмин хотела было осадить его, заявив, что не нуждается в приглашении посидеть с Мо. Но подруга радостно улыбнулась, и она села за стол.
– Как дела? – спросила Мо.
– Отлично. В ванной такой порядок без тебя.
– Это потому, что ты ею не пользуешься.
Подруги улыбнулись друг другу. Гилберт сидел серьезный.
– Ты никогда не смеешься над моими шутками, не то что Джаз, – сказала Мо, обращаясь к нему.
Гилберт воздел руки к небу.
– Извини, котенок, но, как ты догадываешься, не твои шутки возбуждают меня. – Он сделал все, чтобы это прозвучало сексуально, но Мо только мрачно взглянула на любовника. Джаз захотелось тут же убить его на месте.
– И я не вижу в вас обеих ничего смешного, – продолжал он и для пущей ясности пожал плечами. – Всем известно, что мужчины смешнее женщин.
– Особенно внешне, – сердито сказала Джаз, выразительно глядя на его живот.
Мо хихикнула, а Гилберт снисходительно улыбнулся.
– Не смешно, – сказал он, обращаясь к Мо. – А затем решил сменить тему. – Джаззи, мы с Мо подумали, а не пойти ли нам всем вместе вечером в кино, а потом и поужинать втроем? Что скажешь? Отлично проведем вечер!
«Господи, – подумала Джаз, – он ведь и правда считает, что я мечтаю пойти с ними куда-нибудь, а иначе буду сидеть одна дома и ковырять в носу».
– Посмотрим какой-нибудь милый, сентиментально-романтический фильм? – продолжал он, как сам считал, обворожительным голосом.
Джаз посмотрела на Гилберта так, как смотрела только в день прослушивания.
– Ты имеешь в виду фильм, в котором герой бесчисленное количество раз жертвует собой, говорит глупости, сидит за рулем всех существующих в мире марок машин и в самом конце достигает сказочных высот? – спросила она.
Валентайн выжидательно смотрел на нее.
– Нет, спасибо, – сказала Джаз с натянутой улыбкой. – Мне лучше посидеть дома. Я еще нос не дочистила.
Она практически видела, с каким трудом шевелятся мозги в голове Гилберта. Наконец он спросил:
– Это что, новое выражение в сексе?
Джаз решила, что пора уже сменять тему, иначе она наложит на себя руки. И поведала Мо все свои новости. О новом подходе начальства к ее колонке. О звонке Шарон Уестфилд из «Дэйли эхо».
– Фантастика! – завизжала Мо. – Молодец! Я горжусь тобой! Я всегда знала…
– Но я не уверена, стоит ли мне соглашаться! – прервала ее Джаз.
– Почему? – спросил Гилберт. – Шарон, конечно, сука, но как начальница – она очень даже ничего, если не выводить ее из себя. Правда, если уж вывела – распрощайся с карьерой журналистки.
– А ты разве работал у нее? – спросила заинтригованная Джаз.
– Да, несколько лет. Я иногда кое-что писал для нее, – сказал он весело. – Она была тогда ответственным редактором в газете «Твой месячник».
– «Твои месячные», – шепнула Мо, и подружки с трудом сдержались, чтобы не прыснуть от смеха.
– Хотя, ответственный редактор из нее, прямо скажем, был не ахти, – важно продолжал Гилберт. – Тоже мне, додумались поставить девчонку.
Его лицо выражало полное недоумение при виде того, как Джаз и Мо бились в конвульсиях от смеха. Затем недоумение сменилось выражением презрения, когда Мо начала аж хрюкать от смеха. Это вызвало новый приступ смеха у Джаз. «А, может быть, Гилберт не так уж и плох», – подумала она наконец, вытирая слезы.
Джаз озвучила им свои сомнения. Настроение у нее впервые за последнее время улучшилось.
– Да, – согласно кивнул Гилберт. – Самоуважение в таких вопросах – самое главное.
Джаз и Мо, вытаращив глаза, смотрели на него. «Не будет ли перебора, если мы опять засмеемся?», – пронеслось в голове у Джаз.
Она решила не обращать больше на него внимания.
– Ну и что ты об этом думаешь? – спросила она Мо, словно Гилберт и не высказывался по этому поводу. – Думаешь, не стоит принимать их предложение?
Мо была растеряна.
– Я думаю, ты должна делать то, что тебе велит сердце, – сказал Гилберт.
Мо с явным удивлением смотрела на него.
– Что это за ответ? – возмутилась Джаз. – Если бы я знала, что оно велит, я бы не спрашивала совета Мо! Черт!
Некоторое время они сидели молча. Наконец Джаз решила оставить любовников наедине и пошла спать. Ей надо поговорить с Джоузи. На церемонии присвоения звания «Лучший журналист как личность».
ГЛАВА 19
Всего через два дня Джаз должна была представить статью Шарон Уестфилд, а тут еще церемония награждения. Ее нервы были на пределе. «Каково это – получить награду, на которую меня представила редактор их журнала, а потом сразу «продаться другому издательству?» – мучительно размышляла она. И до чего же ей хотелось скорее увидеть Гарри, а ведь придется ждать еще несколько недель. Каждый раз при мысли о нем Джасмин испытывала острое чувство стыда. Возможно, увидев его гордое, высокомерное лицо, она наконец избавится от этого чувства. Клин клином вышибают.
Джаз пригласила Джоузи на церемонию награждения. Ей даже удалось сторговаться с Майклом, что если она все-таки получит награду, то Майкл посидит с Беном и отпустит Джоузи – это уже будет ее награда – на следующую вечеринку их актерской группы. Более того, сестра даже переночует у Джаз, так как кровать Мо свободна.
Джоузи оставит Майклу телефон дежурного районного медицинского центра, чтобы он звонил туда, если возникнут какие-то проблемы, а не жене на мобильный. Джоузи заслужила выходной, хоть изредка. Как же Джаз хотелось выиграть, хотя бы ради Джоузи.
В субботу будет первая репетиция без Гарри: он эти три недели играет на сцене Пембертона в монопьесе, написанной специально для него одним страшно модным молодым драматургом – Патриком Клифтоном. Конечно же, все билеты давно распроданы.
Джаз сидела в редакции, хмуро просматривая прессу. Все глянцевые журналы были полны злобных, уже не первой свежести сплетен и притом написаны так скучно, что девушка чуть не заснула. Гарри прав. Разве можно гордиться своей профессией? «Хуже уже некуда», – мрачно думала Джаз.
Но как выяснилось, она ошибалась.
На следующее утро Джасмин принесла на работу черное мини-платье.
– Ой, дай взглянуть, – с радостным нетерпением встретила ее Мадди. Джаз не оставляло чувство вины перед начальницей за тот разговор с Шарон Уестфилд, и она с трудом могла смотреть ей в глаза.
Когда Джасмин показала Мадди платье, улыбка буквально застыла на ее хорошеньком личике.
– О боже! – прошептала она.
– Что-то не так? – спросила Джаз. – По-моему, простенько, но миленько.
– Точь-в-точь такое же простенькое миленькое платье купила и я, – сказала Мадди.
Джаз посмотрела на нее с недоумением.
– Это катастрофа, – продолжала начальница. – Один из нас срочно должен идти в магазин и обменять его на другое.
– Ты что, шутишь? – Джаз ушам своим не могла поверить. Мадди, ежедневно имевшая дело с сумасшедшими читателями, бездарными писателями и эксцентричным главным редактором, да еще и сроки вечно поджимали, теперь впала в состояние страшной паники. Над верхней ее губой проступили капельки пота.
– Нисколько. Где ты покупала свое?
– В Париже, – соврала Джаз. – Несколько лет назад. Вот и пригодилось.
– Что ж, тогда придется мне. Свое я купила в Лондоне. Я пошла. Вернусь через час. Элисон, подойдешь к телефону, если что. – И она ушла.
Джаз посмотрела на Марка, ожидая остроумной реплики, но тот выглядел очень озабоченным. «Ясно, – подумала Джаз. – Женщины, переживающие по поводу платья, вносят смысл в его мир».
Через три часа сияющая Мадди вновь появилась в редакции. Она с гордостью продемонстрировала свое платье Джаз, и та обомлела. Оно было просто потрясающим. Маленькое красное платье с блестками на самых пикантных местах, где обычно украшения не подразумеваются. Если бы Джаз была завистливой, она бы сейчас просто умерла от расстройства. Но она пришла в восторг. Как и Марк.
– Хотя ты и моя начальница, но в тряпках толк понимаешь, – сказал он одобрительно.
Мадди теперь пребывала в отличном настроении. Элисон приготовила ей чашку чая, и Мадди уселась просматривать газеты. День выдался тяжелый.
– Слушай, – внезапно сказала она. – Ты мне и не говорила, что Гарри Ноубл играет в Пембертоне! – Театр находился в пяти минутах ходьбы от их конторы.
Джаз ничего не сказала.
– О-о-о, – простонала Мадди с глупой улыбкой на лице. – Ноубл просто потрясающий. Я могу смотреть его в чем угодно.
– Не сомневаюсь, – сказала Джаз. – Особенно, когда он под душем.
Услышав это, Мадди открыла рот от изумления, а потом захохотала, поскольку Джаз была недалека от истины.
Внезапно она приняла начальственное решение и командным голосом заявила:
– Мы должны пойти на спектакль.
Из угла Марка донеслось яростное шуршание газеты.
– И речи быть не может, – выпалила Джаз.
– Почему? Да он и не узнает, что ты там.
– А вдруг узнает, – возразила Джасмин. – Я тогда покончу с собой.
– Почему? Вот мы заодно и проведем тест. Нет, я должна его увидеть!
– С этими словами Мадди позвонила в театральную кассу и сказала, что они представители прессы. Ей тут же пообещали два билета. Джаз, онемев, смотрела на начальницу. Ей, конечно же, безумно хотелось посмотреть Гарри в спектакле, но она до смерти боялась, что он увидит ее в зрительном зале. Мадди торжествующе положила трубку и издала победоносный крик.
– Итак, дорогая, проводим тест! – воскликнула она.
Марк фыркнул из-за своей газеты.
– Тест. Идиотки! Да вы тащитесь туда, чтобы взглянуть на мужской член, в размышлении о котором потом проведете беспокойную ночь.
Мадди и Джаз с отвращением посмотрели в его сторону, когда Марк с шумом перевернул очередную страницу газеты. Джаз в бешенстве подыскивала подходящие слова, чтобы мокрого места от него не оставить.
Но Мадди заговорила первой.
– Знаешь, Маркус, – сказала она насмешливо. – Ты просто ходячий комплекс неполноценности.
Джаз засмеялась. Лучше не скажешь.
Из-за всех проблем, которые обрушились на Джаз на этой неделе, она даже забыла, что церемония награждения будет транслироваться по телевизору. Это было что-то вроде мини-«Оскара»: вокруг камеры, яркий слепящий свет и известные люди. «Ивнинг хералд» явно имел опыт работы с нужной публикой: на мероприятии были представлены несколько женских журналов, все ежедневные газеты и журналы плюс их воскресные приложения. В мире журналистов ведущие колонок считались низшей кастой. Черт, но они были такими прыткими, что уже перепрыгнули в разряд повыше. Джаз увидела на плане, что Шарон Уестфилд из «Дэйли эхо» будет сидеть за столом № 5. Она быстро пробежала глазами огромный зал и вычислила этот стол. За ним оказалась только одна женщина. Она сидела между двумя классическими патриархами прессы, оба – лысоватые, толстые и со свекольного цвета носами. Первый был хозяином мелкой газетенки, а второй – ее главным редактором. Судя по языку телодвижений, Шарон явно состояла в интимных отношениях, по крайней мере, с одним из них. Можно было не бояться, что мисс Уестфилд будет сегодня разыскивать Джаз. Так что девушка немного расслабилась и, осматриваясь по сторонам, уже начала получать удовольствие от происходящего. Некоторые номинации показались ей очень оригинальными.
Когда дело дошло до выбора «Лучшего журналиста года как личности». Джаз почувствовала, будто куда-то проваливается. Не помогало даже то, что Джоузи держала ее за руку – Джасмин так нервничала, что даже не отдернула ее.
Услышав, как в микрофон зачитали ее имя, все за их столом завопили от восторга. Джаз казалось, что ей все это снится. Она не помнила, как дошла до подиума, как всех благодарила, как вернулась на свое место. Она только помнила, что у нее было ощущение, будто она попала в какой-то иной мир. Джоузи была в полном экстазе от всего происходящего, и Джаз это очень радовало.
Она прекрасно сознавала, что теперь перед ней открываются новые перспективы. Вот он – успех! Джасмин Филд получила престижную награду. Ее снимало телевидение. Она заулыбалась и постаралась больше не думать о проклятом письме. Как впоследствии выяснилось, Джаз плохо понимала, что она несла с подиума в благодарственной речи.
После окончания церемонии награждения к ней и Джоузи сразу подошли телевизионщики, хотевшие сделать интервью в прямом эфире. Молодой журналист представил их в камеру как «резкую в своих суждениях Джасмин Филд» и «ее счастливую в браке сестру Джоузи». Когда он спросил девушек, гордятся ли ими родители, Джоузи помахала рукой в камеру и сказала: «Привет, мамуля». Джаз знала, что и отец, и мать сейчас наверняка плачут от гордости.
После интервью появилась Шарон Уестфилд. Она протянула Джаз руку и наградила ее крепким рукопожатием.
– Поздравляю, ты это заслужила, как никто другой. Я рада, – сказала она. Шарон курила сигару.
Джаз промямлила слова благодарности, моля Бога, чтобы только их не увидела Мадди.
– Мы намерены реализовать нашу задумку, – продолжала Шарон, все еще тряся руку Джаз. – Серьезно намерены. Идеальная семья – это именно то, что нам нужно, это – наше направление. – Она наконец отпустила руку Джаз и произнесла мечтательно:
– «Семья Филдов – последняя счастливая семья в стране». Прекрасный анонс!
Джаз слабо улыбнулась.
Шарон подмигнула ей, щелкнула пальцем по носу и громко прошептала:
– Скоро, когда ты начнешь вести эту колонку, наши читатели узнают, кто ты такая, не так ли? С нетерпением жду твоего факса. – И она удалилась.
Джаз быстро потащила Джоузи подальше, и отмахнулась от вопроса младшей сестры, пообещав все объяснить позже. Она не позволит, чтобы все эти интриги испортили ей сегодняшнее торжество.
Затем Джаз, Джоузи и Мадди протанцевали весь вечер. Марк мрачно наблюдал за ними, потихоньку напиваясь. Редакторы разных глянцевых журналов просто сходили с ума по Мадди, и она была в своей стихии. «Скоро она уйдет из „Ура!“», – с удовольствием подумала Джаз.
Да, вечер удался, решила она, хотя ни Мадди, ни Джоузи в танцах не могли сравниться с Мо.
Несколько часов спустя Джаз и Джоузи сидели в квартире Мо: усталые, мокрые от пота, а в ушах у них все еще звучали оглушающие ритмы музыки.
Вот тогда-то Джаз и рассказала Джоузи о своей дилемме.
Она чувствовала себя лицемеркой. Весь вечер протанцевала с теми, кто столько сделал для ее карьеры, а сама все это время тайно вела торг, продавая свою душу более платежеспособному покупателю.
Джоузи быстро ответила на все вопросы Джаз, и все встало на свои места. А как могло быть иначе: Джоузи все это время ее вдохновляла, именно благодаря Джоузи Джасмин добилась такого успеха, всем она обязана Джоузи – своей родной сестренке. Она и дальше будет ее путеводной звездой и всегда подскажет, что же ей делать.
– Ты сама, без посторонней помощи сделала себе карьеру, и они все здесь ни при чем, – просто сказала Джоузи. – А своей наградой ты им сделала бесплатную рекламу. Агата ведь не из чистого альтруизма выдвинула твою кандидатуру?
И тут же все чувство вины Джаз улетучилось. Когда это Джоузи стала такой мудрой? Неужели материнство так влияет на людей?
– Идем дальше, – продолжала Джоузи. – Я не понимаю почему это история моей жизни не может появиться в более престижном издании, чем «Дэйли эхо»? Разве я не достаточно интересна?
Джаз села.
– Знаешь, я никогда об этом не думала, – уже с вызовом сказала она.
– Идиотка, иди и звони скорей, – засмеялась Джоузи. – Ты теперь знаменита. Хотя подожди немного, ведь еще только четыре часа утра.
Джаз стояла в телефонной будке, бросая монетки в автомат. Прошла целая вечность, прежде чем на другом конце провода взяли трубку.
– Отдел очерков, – ответил скучный, деловой голос в «Ньюс», одной из самых консервативных и солидных газет.
– Здравствуйте, меня зовут Джасмин Филд. Я работаю в журнале «Ура!» и только что победила на конкурсе, проводимом «Ивнинг хералд» на звание «Лучший журналист года как личность». Вы могли видеть меня вчера вечером по телевизору. – «Не слишком хорошо звучит», – поморщилась она, но решила продолжать. Раз начала эту игру, нужно идти до конца. – Короче говоря, меня приглашают в «Дэйли эхо», но мне бы хотелось писать для вас.
На другом конце провода – ни звука, но Джаз ждала, не обращая внимания ни на пересохшее горло, ни на табло аппарата, которое показывало, что деньги заканчиваются. Она бросила еще несколько монет. На другом конце провода была мертвая тишина.
– Моя колонка посвящена моей сестре Джоузи, – снова заговорила Джаз. – Она – уверенная в себе, умная, молодая мама, счастливая в браке, и с ней случаются разные невероятные истории.
Молчание.
– Это что-то вроде современной, пост… пост… – «Черт! Забыла слово!» – Колонка пользуется у читателей популярностью, – быстро сказала Джаз.
Молчание.
– Пишу я очень быстро, и если надо, всегда готова переписать.
Она опустила в щель еще несколько монет.
– Я работала несколько лет назад в «Бонкерс», помощником редактора Джеки Саммерс. Она, думаю, меня помнит.
Молчание. У Джаз кончились монеты.
– Вам прислать что-нибудь из моих работ?
Молчание. Скончались они все там, что ли?
– Алло? – в голосе девушки уже звучало раздражение.
– Я знаю ваши работы. Пришлите по факсу две колонки, написанные в стиле нашего издания, с пометкой «Для Бриджит Кеннеди, ответственного редактора».
Раздались гудки.
Джаз в некотором замешательстве повесила трубку.
Даже если в «Ньюс» откажут, все равно решение принято: она не будет работать в «Дэйли эхо», иначе она уже никогда не будет спать спокойно.
Вернувшись в свое издательство, Джасмин закончила текущую работу, и потом, когда все ушли домой, быстро написала две новых колонки: одну о том, как родные реагировали на ее победу на конкурсе, а другую о том, как она счастлива пока жить одна, в ожидании того единственного мужчины, который будет к ней относиться точно так же, как ее зять относится к Джоузи. Она тут же переслала все по факсу в «Ньюс» и пошла домой.
А что делать с «Дэйли эхо» – об этом она подумает завтра.
ГЛАВА 20
– Ты от меня уходишь? – спросила Мадди. В глазах ее читалось разочарование.
– Только, пожалуйста, не старайся вызвать у меня чувство вины, – резко сказала Джаз. – И недели не пройдет, как тебя саму уведут. Я видела, как главный редактор «Риэктэр» таращился на тебя весь вечер.
Она знала, что это сработает. Уголки губ Мадди немного приподнялись. Они сидели за столом в небольшом закутке рядом с автоматом для кофе. С того момента как Джаз выложила начальнице все свои планы, они старались найти уголок поукромней. Им нужно было срочно все обговорить.
К удивлению Джаз, Бриджит Кеннеди, ответственный редактор «Ньюс», позвонила ей на следующее же утро после того, как она послала им свои работы. Из «Дэйли эхо» пока не звонили, и Джасмин надеялась, что Шарон Уестфилд забыла о ней.
«Мне понравился ваш стиль, – сказала Бриджит. – Очень трудно сегодня найти материал о семейной жизни, который бы мог привлечь внимание читателя. Конечно, это определенный риск, так как сегодня всем подавай только чужие проблемы. Но мы считаем, что в данном случае можно пойти на такой риск. Мы были бы рады сотрудничать с вами».
Джаз была на седьмом небе от радости.
«Спасибо, – с трудом выдохнула она. – Вы не пожалеете».
«Но боюсь, мы сможем вам предложить пока только пятьсот фунтов за колонку…»
«Согласна», – выпалила Джаз, и обе засмеялись.
Ей прислали по факсу контракт, и в тот же день она его подписала. Джасмин изумило, как быстро начальство может все оформить, если оно действительно в тебе заинтересовано.
После звонка из «Ньюс» Джаз чувствовала себя замечательно, пребывала в полном восторге и была безмерно счастлива: ей хотелось одновременно плакать, летать и сделать что-то особенное. Наконец-то ее мечта сбылась. И тут она вдруг вспомнила, что надо обо всем рассказать Мадди.
– Ты оставляешь меня одну с Марком? – повторила Мадди.
– Ну, ты прекрасно управляешься с ним, – сказала Джаз ласково. – Более того, вот увидишь, когда я уйду, у него наверняка улучшится настроение.
– А злючка Элисон?
– Я думала, она тебе нравится.
– А сумасшедшая Миранда?
– Ага, кажется, я тебя понимаю, – ответила Джаз. Она не думала, что Мадди воспримет это так трагично. Чтобы подсластить пилюлю, Джасмин сказала, что она не прочь продолжать сотрудничество с «Ура!», но только либо на полставки, либо внештатно.
– Я сообщу об этом Агате, – вздохнула Мадди. – Надеюсь, я вернусь обратно живой.
И обе слабо улыбнулись.
– Поверить не могу, что ты меня оставляешь, – снова завела Мадди, и ее красные губки чуть задрожали.
Они вернулись в редакцию, где Мадди объявила всем об уходе Джаз. Завтра она сообщит об этом Агате: та сегодня целый день на разных совещаниях.
Марк тут же подошел к Джасмин. Миранда продолжала печатать.
– Марк, поздравь новую сотрудницу «Ньюс», – мрачно произнесла Мадди. Джаз никогда раньше не слышала, чтобы она говорила таким тоном.
– Значит, ты сматываешься ко всем чертям? – вместо поздравлений спросил Марк, опершись спиной о край своего стола и вытянув ноги. Рукава рубашки были закатаны по локоть, и Джаз заметила, как солнце высветило на его руках золотисто-рыжие волосы.
– Да. Теперь ты наконец сможешь здесь сквернословить, сколько влезет, – сказала Джаз.
Марк мрачно посмотрел на Мадди.
– Но не надейся, что мы не придем посмотреть спектакль, – сказала Мадди, меняя тему. – Мы явимся все с флагами.
«Боже, – подумала Джаз. – Я совсем забыла о спектакле».
_____
На следующее утро Джаз пришла в ужас, раскрыв «Дэйли эхо» и обнаружив на развороте заголовок «НЕУЖЕЛИ ЭТО ПОСЛЕДНЯЯ СЧАСТЛИВАЯ СЕМЬЯ В НАШЕЙ СТРАНЕ?», прямо над фотографией ее счастливо улыбающегося семейства. Быстро просмотрев публикацию, девушка поняла, что там сплошные слухи и домыслы, приправленные парочкой высказываний Марты, с которой они явно беседовали по телефону не более двух минуты. Заканчивалась статья словами, выделенными жирным шрифтом: «Только в „Дэйли эхо“. Начиная со следующего месяца вы сможете читать постоянную колонку Джасмин Филд, победительницы журналистского конкурса». Их даже не волновало, что она не прислала еще свои работы. Может быть, они считают, что журналисты никогда ничего не присылают вовремя?
Господи, она ведь даже не давала им номера своего факса. А Мадди до сих пор не сказала о новостях Агате. Но ведь никакого контракта Джаз не подписывала. Более того, она не хочет работать на них, она хочет работать на «Ньюс».
Джасмин тут же позвонила маме.
– Ты читала уже «Дэйли эхо»?
– Да, – ответила Марта.
– Мама, когда ты успела с ними поговорить?
– Дорогая, да это, в общем-то, и разговором не назовешь, – сказала Марта немного взволнованно. – Кто-то позвонил и спросил, как я отношусь к награде, которую ты получила, и каково быть матерью трех знаменитых дочерей. Они представились организаторами конкурса и сказали, что это интервью нужно для их внутреннего журнала. Однако, – она усмехнулась, – я не говорила, что «прыгала до потолка от радости». Я никогда не употребляю таких сметных выражений. Боже упаси!
Джаз пришла в ярость. Она уже готова была позвонить Шарон Уестфилд и все ей высказать. А что дальше? Гораздо важнее было срочно позвонить Бриджит Кеннеди и объяснить, что все это чудовищная ошибка, а потом успеть извиниться перед Агатой, до того, как ее уволят.
Бриджит Кеннеди, к удивлению Джаз, отнеслась к этому довольно спокойно. Она давно знала Шарон Уестфилд:
– Она была замредактора, когда я работала в журнале «Смайл», – сказала она Джаз. – У Шарон мораль ужа на сковородке. Хотя она и хорошо знает свое дело. Не бери в голову.
И Бриджит тут же дала Джаз первое поручение. Здесь, кажется, ситуация даже пошла ей на пользу.
Теперь Агата. Дверь в кабинет была открыта и Джаз видела, что Агата сидит за своим столом и читает «Дэйли эхо». На нее глядело, улыбаясь, с фотографии, все семейство Филдов.
Джаз тихо постучала в дверь.
Агата подняла на нее глаза. Главный редактор молчала.
– Я могу все объяснить, – сказала Джаз.
Агата, скрестив руки, ждала.
– Я не собираюсь писать для «Дэйли эхо». Они меня об этом просили, но я даже не сообщила им номер своего факса. Это все ужасная ошибка.
Выражение лица Агаты стало чуточку более человечным.
– Ладно тогда, – сказала она. – А то я уж собиралась тебя уволить. – И она перевернула страницу газеты, больше не обращая внимания на Джаз.
Джасмин решила, что сейчас не время говорить о «Ньюс».
В полночь она начала писать для них свою первую колонку, поскольку все равно не могла спать. В половине второго ночи она отослала статью по электронной почте и выпила чаю с печеньем. После чего сладко проспала до половины седьмого.
На следующее утро ей позвонила Бриджит.
– Спасибо за колонку. Все очень хорошо. Мне особенно понравился ностальгический абзац о вашем споре с Джоузи о чемпионате «Евро-96». Вы говорите сестре, что футбол не связан с реальной жизнью, а она утверждает обратное, мол, футбол даже вошел в политику. Так, например, Джон Мейджер при встрече с Саутгейтом сказал, что тому нечего стыдиться за то, что он пропустил пенальти.
Джаз улыбнулась в трубку. А Бриджит продолжала: – И потом мне понравился конец, где вы пишете, что премьер-министр так и не дождался ответного комплимента, – напомнила она, словно Джаз сама не знала, чем закончила колонку и не помнила своих любимых шуток. Редактор громко засмеялась. – Политика, юмор, спорт, – прекрасно. Так держать, девочка!
Бриджит сказала, что это пойдет в ближайший номер и дала ей свой прямой телефон. Это все означало, что Джаз должна набраться храбрости и как можно быстрей рассказать новости Агате. О Шарон Уестфилд она старалась не думать.
