Текст книги "Гордость и предубеждение Джасмин Филд"
Автор книги: Мелисса Натан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
ГЛАВА 23
На следующую репетицию Джаз приехала заранее. Она всегда так делала, когда нервничала. Девушка ходила взад и вперед по церковному залу, повторяя текст. Как мучительно будет Гарри произносить эти извинения, все эти романтические фразы. Но еще мучительнее ей будет слушать его. Сначала Джаз хотела извиниться за все, что наговорила ему в тот вечер, когда он попытался… Однако теперь эмоции опять захватили ее, и вся эта история вновь предстала в ином свете, так что его слова, сказанные тогда, вдруг показались Джасмин еще оскорбительней. Казалось, что с тех пор прошли годы. Однако она помнила все так живо, будто это случилось вчера.
Девушка чуть не подпрыгнула, когда зазвонил мобильный телефон.
– Джасмин Филд слушает, – ответила она, и ее голос эхом отозвался в пустом зале.
Звонила Джорджия.
– Джаз, ужасные новости!
– Что случилось? – Джаз казалось, что сердце ее сейчас остановится. Она всегда этого боялась. Неужели что-то с родителями? Сердечный приступ?
– Ты сидишь? – спросила сестра.
– Нет.
– Тогда сначала сядь, – жестко сказала Джорджия.
– ГОВОРИ, ЧТО ПРОИЗОШЛО! – заорала Джаз в ужасе.
– Майкл и Джоузи разводятся, – выпалила Джорджия.
Джасмин онемела. Как это? У них ведь счастливый брак! А как же Бен? А что будет с ребенком, который должен родиться? А как же Джоузи?
– Но и это еще не все, – продолжала сестра.
– Говори, – прошептала Джаз.
– На вечеринке Джоузи изменила Майклу с Уильямом Уитби.
У Джаз перехватило дыхание. Она без сил опустилась на стул. С Уильямом Уитби? Из всех, кто там был, она выбрала именно его. И Джаз сама познакомила их.
– Но и это еще не все, – сказала Джорджия.
– Что еще? – спросила полумертвая Джаз.
– Теперь ты наконец сидишь?..
– ДА! ГОВОРИ ЖЕ, ЧТО ЕЩЕ! – в нетерпении закричала Джаз.
Наступила долгая пауза.
– За этим делом их застукал Гилберт Валентайн. Они были в туалете. Ты можешь в это поверить? И теперь Гилберт угрожает, что продаст этот материал в какой-нибудь журнал. Джаз, он заработает на этом большие деньги и его карьера снова будет на взлете. Этот мерзавец даже может получить постоянную полосу.
К Джаз вернулся боевой дух.
– Для глянцевого журнала этого недостаточно…
– Ошибаешься. Достаточно, – спокойно прервала ее Джорджия. – Уилл – знаменитость, а что касается Джоузи, так ты же сама сделала ее эталоном семейной счастливой жизни, и…
– И что?
– И не забывай, что теперь ты нажила себе врагов в очень высоких журналистских кругах.
Боже! Шарон Уестфилд! Эта дрянь с огромным удовольствием вымажет грязью всю их семью. А Гилберт знает об ее отношениях с этой бабой, поскольку Джаз оказалась настолько глупа, что обсуждала все с Мо в его присутствии. Ему даже известно ее мнение о «Дэйли эхо». Он ей еще и советы давал. Господи! Возможно, Гилберт уже связался с Шарон. Ведь ее злобные папарацци успели уже разнюхать, где живут родители и сестры Джаз и как они выглядят. Она онемела от ужаса. О таком скандале в «Дэйли эхо» могли только мечтать: их тираж сразу возрастет.
Джорджия, воспользовавшись паузой, сказала:
– Боюсь, что и это еще не все.
Джаз застонала.
– Уитби вдобавок еще и с Китти Беннет занимался сексом в день репетиции. Зная «Дэйли эхо», не удивлюсь, если они представят Джоузи как любительницу группового секса.
В ушах у Джаз зазвенело.
– Я сейчас еду к родителям, – сказала Джорджия. – Если хочешь, могу заехать за тобой.
Джаз прошептала: «Да» и выключила мобильник. Она положила текст роли обратно в сумку и побежала к двери. И в этот момент дверь открылась и вошел Гарри Ноубл.
Ее взволнованный вид и страшная бледность встревожили его.
– Боже, что-нибудь случилось? – спросил он.
Джаз кивнула, решив как можно достойнее вынести обрушившийся на нее удар.
– Да, – с трудом выговорила она. – Случилось. – Девушка не могла сдвинуться с места – казалось, ей отказали ноги.
Джаз не сопротивлялась, когда Гарри довел ее до скамейки у стола. Она села, глядя в одну точку.
– Я могу чем-нибудь помочь? – спросил Ноубл.
Джасмин покачала головой. Та начинала болеть.
– Я такую кашу заварила, – наконец прошептала девушка, и на глаза ее навернулись слезы.
– Уверен, что все не так страшно, – мягко сказал Гарри. Он не знал, что еще сказать. Он никогда не видел Джаз в таком состоянии.
Она печально кивнула, и слеза скатилась по щеке:
– Еще как страшно, – сказала она. Слезы уже вовсю капали, но Джасмин не обращала на них никакого внимания. Ей стало немного легче после того, как она призналась Гарри. – Я разрушила жизнь четырем людям и одним махом перечеркнула свою карьеру. А всего этого могло бы и не случиться. – Девушка с трудом сдерживала рыдания, которые вот-вот были готовы вырваться из ее груди.
– Да в чем дело? – прошептал Гарри.
Джаз вдруг поняла, что не может и не хочет больше ничего от него скрывать. Глядя на стол, она заговорила, но так тихо, что Гарри, весь обратившись в слух, подался вперед, чтобы расслышать.
– Уильям Уитби и моя сестра Джоуз и – та, что замужем, – занимались сексом в уборной на вечеринке на прошлой неделе. – Ей было невыносимо это все говорить. – Муж Джоузи узнал об этом, и теперь они разводятся. У них маленький ребенок… – При мысли о Бене Джасмин разразилась рыданиями. Гарри не знал, как успокоить ее, и положил руку ей на плечо. – Я сама лично их познакомила. Господи, я разрушила их семью. – С этими словами она закрыла глаза и несколько минут молча рыдала.
– Уверен, что у них все образуется.
Джаз печально покачала головой.
– Я еще не закончила.
– Извини. – Он убрал руку с ее плеча.
– Гилберт Валентайн сейчас остался без работы, так как ваша тетушка мадам Александра Мармедюк, на деньги которой содержался его журнал, отказалась дальше их финансировать. И Гилберт грозится теперь продать эту историю в какой-нибудь популярный журнал. Он знает, что в «Дэйли эхо» только и ждут случая, чтобы смешать меня и всю нашу семью с грязью, потому что я отказалась у них вести колонку, а пошла в «Ньюс».
Гарри нахмурился.
– Уверен, что он этого не сделает. И с родными все наладится. – Его голос был таким успокаивающим, что Джаз почувствовала себя намного лучше.
Однако она грустно покачала головой и улыбнулась такой печальной, такой горькой улыбкой, какую Ноубл раньше видел только на сцене.
– Тут дело не только в моих близких, – сказала она. – Вы понимаете – я ведь журналистка? И, похоже, пришел конец моей жалкой карьере. Видите ли, мистер Ноубл, – она подняла на него свои большие печальные глаза. – Моя карьера журналистки строилась на трех китах, которые теперь и приведут меня к краху. Это идеальный брак моей сестры Джоузи, мои безошибочные оценки других и… – Джаз опустила голову, сгорая от стыда, – и мое категорическое неприятие всех, кто не соответствует моим идеалам. – Она громко шмыгнула носом. – В ту секунду, когда статья Гилберта выйдет из печати, моя карьера будет закончена, а моя семья окажется выставлена на посмешище. И все это я сотворила собственными руками.
Когда Джасмин снова подняла голову и взглянула на него полными слез глазами, Гарри вскочил и начал ходить взад-вперед по комнате.
Она опять заговорила, но на этот раз, обращаясь, скорее, к самой себе:
– Мне следовало рассказать Джази правду об Уильяме Уитби. Мне не надо было молчать. Какая я после этого журналистка? И теперь все должны страдать из-за моей глупости.
И тут она заметила, что Гарри больше не слушает ее. Конечно же! Его беспокоит спектакль. Ему теперь придется искать новую Лиззи Беннет. Господи! Глядя на него, Джаз испытывала невыносимую боль, сердце ее налилось свинцом. Она готова была убить любую девушку, которая заменит ее в роли Лиззи и будет играть вместе с ним. И на это имелась очень веская причина. Правда внезапно пронзила ее, словно молния: она была влюблена в Гарри Ноубла.
И тут же Джаз впервые заметила другое: он изменился по отношению к ней, что и понятно – он точно с такой же предвзятостью и безразличием относился к окружающим, сосредоточенный только на своем кредо. Как он там говорил? «Сущность и целостность». И Джаз поняла это только сейчас – сейчас, когда она почувствовала, как власть над великим Гарри Ноублом, пусть самая малая, но власть, которой она реально обладала, теперь уходит сквозь пальцы. Он уже больше никогда не захочет иметь с ней дела. С него достаточно одного эксперимента: стоило только связаться с кем-то незнакомым, как он вляпался в грязный журнальный скандал.
Джасмин в отчаянии разглядывала свои руки. Ей нестерпимо хотелось сейчас оказаться дома. Она не могла дождаться, когда же приедет Джорджия и увезет ее.
– Боюсь, я не смогу сегодня присутствовать на репетиции и встретиться с Кэрри. Извините, – сказала она.
Гарри взглянул на девушку так, будто только что вспомнил о ее присутствии.
– Да, конечно, – сказал он резким тоном, который она уже давно не слышала.
В следующую секунду с улицы раздался нетерпеливый автомобильный гудок. Джаз вскочила и направилась к двери.
– До свидания!
Гарри вышел с ней на улицу.
– Всего хорошего, – просто сказал он и подождал, пока Джаз не села в машину.
Всю дорогу сестры молчали. Джаз, чувствуя себя очень несчастной, неотрывно смотрела в окно. Был прекрасный ясный день, но она видела только уродство улиц северо-западного Лондона: мусор вдоль тротуаров, отвратительные бетонные здания и грязь повсюду. Время от времени она вновь начинала тихонько всхлипывать.
Дверь дочерям открыл Джеффри, рядом с ним стоял его единственный внук. В прихожей все молча обнялись. Джаз прошла в кухню-столовую, где в полном молчании сидели Джоузи и Марта. Лица обеих были бледные и изможденные, хотя и спокойные. Джаз не знала, что делать. Как принято здороваться с почти разведенной женщиной? О чем говорить?
Они с Джорджией остановились в дверях. К ее удивлению, Джоузи тут же вскочила и тепло обняла обеих. Джаз начала плакать.
– Ну-ка прекрати реветь! – смеясь, сказала Джоузи. – Вы что-то все расклеились.
– Но это я во всем виновата, – шмыгая носом, заявила Джаз.
– Не болтай глупости, – живо возразила младшая сестра, и, вернувшись к столу, села на свое место.
Джеффри в углу варил кофе. Бен вертелся около него.
Джоузи начала говорить:
– Последний год был не самым лучшим для нас с Майклом, я имею в виду наши отношения. Мы даже начали вместе посещать семинары по восстановлению семьи – по четвергам вечером, когда вы обе по очереди сидели с Беном.
Джаз не могла поверить своим ушам. Неужели все настолько плохо? Она поежилась, вспомнив свою разудалую колонку, в которой она воздавала хвалу Джоузи и Майклу. Они молодцы: каждую неделю куда-нибудь ходят вместе развлекаться.
– А что касается второго ребенка, так мы к его появлению просто не готовы. И то, что произошло с Уильямом, лишь продемонстрировало все симптомы болезни нашего брака.
Джеффри поставил кофе на стол и пошел играть в машинки с Беном.
– У Майкла были романы на стороне? – спросила Джаз, почти уже ненавидя его.
Джоузи покачала головой:
– Нет, насколько мне известно. Боюсь, все более прозаично, – сказала она грустно. – Я думаю, он просто разлюбил меня. – Джази уже свыклась с этой мыслью, и это перестало причинять ей боль.
Марта стала разливать всем кофе.
– Но ты всегда выглядела такой счастливой, – сказала Джорджия.
– Брак… – начала Джоузи, но, тяжело вздохнув, замолчала.
– Брак – это тяжелая работа, – произнесла Марта с таким чувством, что даже пролила кофе. – И она должна быть непрерывной.
– Нет, мама, – устало сказала Джоузи. – Никакая работа уже не поможет. Поздно.
– Ерунда, – резко ответила Марта. – Именно в такие моменты и начинается самая работа. Вы что думаете, мы с папой всегда так любили друг друга? И не было конфликтов и взаимных обид? Именно в такие моменты и нужно заставить себя любить мужа, даже если вы чувствуете, что вам уже все равно, войдет ли он опять в ваш дом или нет. Когда все хорошо, можно и не работать. Эх, молодость! Да мы с папой по меньшей мере четыре раза были на грани развода.
Все три дочери смотрели на нее круглыми глазами. Они не хотели больше ничего знать.
– Не смотрите на меня так, – сердито сказала мать. – Это жизнь.
Наступило тягостное молчание.
– Расскажи лучше, что у вас происходит, – попросила сестру Джаз.
Джоузи дрожащей рукой зажгла сигарету.
– Майкл уехал на время к родителям. – Вдруг она рассмеялась, увидев лицо Джаз. – Не беспокойся. – Я заставила его забрать все свои вещи.
– Как ты можешь быть такой легкомысленной? – спросила Джаз.
– Если честно, то мне стало гораздо легче, – ответила Джоузи очень тихо, и непрошеная слеза медленно скатилась по ее щеке. – Жить и видеть, как он все меньше и меньше любит меня, было сплошным адом. Это происходило постепенно, совсем не так быстро, когда Майкл влюбился в меня. – Она горько засмеялась. – Брак открыл мне один закон: чем меньше мужчины знают тебя, тем больше любят. И наоборот, чем больше они узнают тебя и о тебе, тем меньше остается любви. Вначале, занимаясь с тобой любовью, муж закрывает глаза, и ты знаешь – это потому, что он получают удовольствие, однако через несколько лет замужества это означает, что он представляет, что с ним в постели другая.
Лицо Марты помрачнело.
Джаз не могла больше этого выносить.
– У всех бывают в жизни ссоры. Может быть, он еще вернется?
Джоузи покачала головой:
– Нет. Его любовь умерла. Майкл стал ко мне безразличен. Пусть поживет отдельно и поймет, сможет он жить без меня или нет. Но мое чутье подсказывает, что сможет. В любом случае мы давно уже практически не жили вместе.
Все делали вид, что пьют кофе.
Джаз было неприятно поднимать эту тему, но она знала, что ее все равно не избежать.
– А что делать с Гилбертом Валентайном? – спросила она срывающимся голосом. – У журналистов, как только они все разнюхают, особенно у «Дэйли эхо», будет настоящий пир.
Джоузи и Марта, как выяснилось, уже обсуждали этот вопрос. Мама предложила Джаз попробовать воздействовать на Гилберта через Мо. Наверняка Мо сможет убедить любовника не давать этот материал в газеты. Джаз, правда, не была в этом так уверена. Она уже начала понимать, что Мо относится к тем женщинам, которые всегда будут на стороне своего избранника, каким бы тот не оказался.
– А если это не сработает? – спросила она, страшась услышать ответ.
Все переглянулись.
– Мы должны быть готовы к худшему, – пожала плечами Марта. – Нужно позвонить всем родственникам и предупредить их, что может появиться такая публикация. Джорджия, позвони своему агенту, и будьте готовы сами.
Джаз не стала говорить, что к такому невозможно быть готовым. Если пресса решит, что семью Филдов надо разорвать на куски, ничто ее не остановит. Жизнь превратится в ад. И винить в этом Джаз должна только себя. Это она превратила их семью в мишень для насмешек и оскорблений своими дурацкими колонками о добродетельной жизни сестры. Это она познакомила Джоузи с этим змеем Уильямом Уитби. Мало того, она умудрилась еще и нажить себе врагов среди журналистской верхушки. Мысль о том, что ее родные могут пострадать от жадных до скандалов папарацци, которые даже не достойны сапоги их лизать, повергла Джасмин в печаль.
Джоузи затушила сигарету в пепельнице и глубоко вздохнула.
– Пожалуйста, простите меня, – тихо произнесла она.
Джаз умирала от стыда.
– Нет, – четко сказала она. – Это я должна просить у всех прощения.
ГЛАВА 24
«Что за жизнь будет у меня без любимой работы?» – размышляла Джаз. Она никогда раньше об этом не задумывалась. Впервые она поняла, насколько работа и карьера важны для нее. Журналистка. Не такая уж и уважаемая профессия. Не то, что врач или пожарный. Но для нее журналистика олицетворяла собой интеллигентность, любознательность, интерес к жизни других, а также финансовую независимость. И все это Джасмин может потерять в одно мгновение. Что, интересно, Джорджия думает о своей профессии? И еще более важно: как себя ощущает Джоузи, став домохозяйкой? И что она почувствует, потеряв теперь благодаря Джаз этот статус? Интересно, а что Фиолетовые Очки думают о своей профессии? Джаз вдруг многое стало ясно. Неудивительно, что эта женщина просто из кожи вон лезет, чтобы казаться значительной. Ее ведь окружают люди, которые не сомневаются, что они гораздо важнее ее. Как все ужасно! А Джаз не жалела обидных слов в ее адрес. «Хотя, – решила Джасмин, не совсем еще готовая к полному самобичеванию, – Фиолетовые Очки все же очень противная тетка, это уж точно».
В последующие несколько дней она много и мучительно размышляла, пытаясь понять, почему именно Джоузи она выбрала в качестве своей, теперь столь знаменитой героини. Потому что этого хотела главный редактор? Неужели Джасмин продала свою семью по прихоти редактора, чтобы сделать никому не нужную карьеру?
Нет, что за ерунда лезет в голову. Она искренне верила в Джоузи. Жизнь младшей сестры не была идеальной, но, по крайней мере, ей казалось, что Джоузи нашла смысл существования. Да, ей приходилось идти на некоторые жертвы, но сестренка казалась счастливой.
Во всяком случае, одно Джасмин знала наверняка – как бы она ни любила работу и карьеру, но свою семью она любила гораздо больше. Так что надо просто терпеливо подождать, когда все нормализуется, а ее карьера, рано или поздно, все равно состоится.
А сейчас, когда пресса готовит травлю ее родных, она будет вместе с семьей.
Джаз стала лениво прикидывать, чем бы еще она могла заняться в жизни. А что, неплохо бы поступить в пожарные!
В тот же вечер она позвонила Мо, и подруги договорились встретиться дома. Ситуация складывалась не самым лучшим образом.
– Знаешь, если только он даст этот материал в желтую прессу, между нами все кончено, – сказала Джаз дрожащим голосом, не в силах сдерживать эмоции. «Относись я лучше к Гилберту, – подумала она с горечью, – сейчас разговор был бы иной». Но Мо наверняка ради подруги сделает все, что может. Когда мать Мо умерла, ей было всего двадцать, и все Филды тогда отнеслись к девушке, как к родной. Их столько всего связывает. Гораздо больше, чем Мо и Гилберта.
– Я все понимаю, – тихо ответила Мо. Ее ответ больно кольнул Джаз. – Но я боюсь, что у Гилберта нет другого выхода.
Джаз взорвалась:
– Нет есть! Очень даже есть!
– Джаз, он должен думать о своей карьере. Ты и сама это понимаешь.
– Нельзя делать карьеру таким образом!
– Но это его единственный шанс, – ответила Мо. – К тому же нам сейчас нужны деньги.
Джаз молчала.
Мо пришлось добавить:
– Потому что мы решили пожениться.
Джаз уставилась на подругу не веря своим ушам.
Они долго, не отрываясь, смотрели друг на друга. Казалось, прошла вечность.
– Ты не хочешь меня поздравить? – грустно спросила Мо.
– Поздравляю, – сказала Джаз и вышла из кухни. Слезы брызнули у нее из глаз.
Она лежала в ванной, и слезы текли прямо в воду. До чего же все скверно! Ее карьера доживает последние минуты; она влюблена в человека, которого презирала и так страшно оскорбляла; она навлекла беду на свою семью; на ее глазах старшая сестра потеряла веру в любовь; и в довершение всего – лучшая подруга выходит замуж за человека, остроумия у которого не больше, чем у табуретки…
Хлопнувшая входная дверь резко вывела Джаз из состояния транса. Девушка вдруг почувствовала, что вода в ванной совсем остыла, а она вся покрылась мурашками.
Каждое утро Джаз ждала, когда же на них выльется ушат дерьма. Но по каким-то причинам газеты предпочитали другие скандалы: слава Богу, футболисты и политики занимали прессу больше, чем актеры. Каждое утро она просматривала все газеты и журналы и каждый раз с трудом сдерживалась, чтобы не закричать от радости, не найдя там шедевра Гилберта. Листая в полном безумии страницу за страницей все издания, Джасмин словно встречалась там со своими собственными «бесами»: со своей самонадеянностью в суждениях о других, своей ограниченностью в попытках вовлечь семью в раскручивание карьеры и своей полнейшей профессиональной некомпетентностью.
К ее большому удивлению, жизнь продолжалась. И шла как обычно, правда все Филды теперь больше общались друг с другом по телефону. Ну, еще Майкл теперь не жил дома, и родители Джаз чаще, чем раньше, сидели с Беном. В остальном же жизнь шла своим чередом. Как и раньше, самым неприятным для Джаз в будние дни было ездить в метро на работу, а сама работа, как и раньше, приносила и разочарование, и пьянящую радость в равной степени.
Агата заняла жесткую позицию и не соглашалась оставить Джаз на полставки. Она хотела, чтобы Джаз работала только в «Ура!» на полную ставку и вела, как обычно, свою колонку по выходным. Теперь рядом с именем Джаз в журнале будет красоваться ее фотография. Агата превращала личный успех сотрудницы в разменную монету для журнала. Джаз, напуганная тем, что может скоро потерять колонку в «Ньюс», решила, что выбора у нее нет и придется остаться в «Ура!». Причем, может быть, даже на всю оставшуюся жизнь – если еще Агата позволит ей остаться после страшного скандала. И, конечно, ко всему прочему Джаз регулярно посещала репетиции.
Репетиции теперь проходили совсем иначе. И не только потому, что она полностью игнорировала Гилберта и не разговаривала с Мо, которая окончательно съехала с квартиры, оставив Джаз там одну, и не потому, что Уильям демонстративно обходил ее стороной.
Частично изменения были связаны с тем, что они теперь репетировали в театре, который был свободным всю неделю перед спектаклем. Это привнесло в репетиции больше трепета и страха. Миссис Беннет сыпала анекдотами даже больше, чем прежде. Мистер Беннет расхаживал по залу, выпятив свой великолепный живот и с тоской поглядывая в зрительный зал. Остальные актеры теперь говорили громче и быстрее, чем в заплесневелом церковном зале.
Но главное, что изменилось, – это сам Гарри, которого теперь было не узнать. Он стал приветлив со всеми, вел себя очень просто и доступно. В перерывы он разговаривал с актерами, интересуясь их мнениями и переживаниями по поводу своих ролей. Так что теперь, в интерьере викторианской роскоши, все чувствовали себя даже более раскованно, чем на репетициях в замызганном помещении церкви.
Настроение Гарри сказалось и на его режиссерской деятельности. Сами репетиции стали проходить спокойнее, актеры были довольны, и с каждым днем спектакль становился все лучше. Единственной, кому новый стиль Гарри не слишком пришелся по душе, была Сара Хейз. Джаз вновь ощутила в себе способность ненавидеть, особенно наблюдая, с каким презрением Сара смотрела на каждого, с кем в тот или иной момент разговаривал Гарри. Хотя Джаз теперь понимала – и от этого ей было стыдно, – что ее ненависть к красавице актрисе объясняется прежде всего ее всепоглощающим страхом, что в один прекрасный день Сара действительно отнимет у нее Гарри. Нельзя было не признать, что эта женщина необыкновенно хороша – этакое изысканное насекомое. И создавалось впечатление, что Гарри даже было приятно, когда Сара в очередной раз спрашивала у режиссера совета. Одно из двух: либо он просто демонстрировал невероятное терпение, либо ему нравились ее заигрывания. Не мог же Ноубл не видеть ее коварство? Джаз пыталась себя убедить в объективности собственных наблюдений, на которые никак не влияли ее тайные надежды.
Но надежды надеждами, а факты фактами: она была единственной в труппе, кому Гарри теперь практически совсем не уделял времени. Пару раз Джаз поймала на себе его взгляд, но и этот взгляд теперь стал другим: более задумчивым, чем раньше, и в нем читалась явная ностальгия. «Возможно, он думает о том, что еще удачно отделался», – пришло в голову Джаз. Теперь стоило ей взглянуть на него, как он тут же отворачивался.
Сцены, в которых они оба были заняты, давались Джасмин с большим трудом и были по-новому мучительны для нее. Чем ближе был знаменательный вечер, тем спокойнее казался Ноубл. Джаз же, наоборот, чувствовала себя все более и более беззащитной и страшно напуганной. Это было глупо, но когда она стояла на сцене, то казалась себе ничтожно маленькой, и у нее начиналось головокружение. На Джаз огромной черной тучей наплывал день спектакля; придется выйти к публике, которая заплатила деньги, и не забыть ни одного слова роли, и при этом еще двигаться по этой сцене. Оставалась всего одна неделя.
– Нет-нет, ты можешь сыграть эту сцену лучше. О чем думает Лиззи? – спросил как-то Гарри под самый конец репетиции одной из финальных сцен, когда Джаз, невнятно проговорив свой текст, замолчала.
– Она думает, что… – Джаз покраснела, – …что любит Дарси, но что он из другого крута.
Гарри кивнул.
– Что, как мы все знаем, просто смешно. И, что мы тоже знаем, а Лиззи пока нет, Дарси отвечает ей взаимностью. Так что в этом отрывке должна сквозить драматическая ирония, ты согласна?
Джаз наклонила голову.
– Хотя, возможно, – продолжал он терпеливо, – ты сегодня не очень сосредоточена. В таком случае мы зря тратим время. Ты согласна?
Она униженно кивнула.
– И к тому же талант, – продолжал он.
Джасмин, нахохлившись, уставилась в пол сцены. Там было множество разных отметин и кусочков блестящей клейкой ленты, по которым рабочие сцены знали, куда и как следует ставить декорации в темноте. Все актеры сидели молча, только Сара начала громко и притворно кашлять, вызвав тем самым у Джаз страстное желание задушить ее.
– Послушай, Джаз, – мягко сказал Гарри, – эта неделя самая тяжелая. Но, возможно, следующая будет самой счастливой в твоей жизни. Верь мне.
Он старался не смотреть на нее долго. Джаз действительно изменилась после той истории с ее сестрой и Уильямом Уитби. Такое чувство, будто вся ее нервная система, которая до сих пор была надежно защищена толстым слоем дерзких острот, теперь обнажилась. Время от времени он ловил в ее глазах страх. Несчастье, случившееся в семье, вызвало у Джасмин как раз те реакции, которые он так безуспешно пытался получить во время своей идиотской игры в Откровенность.
Гарри одолевали терзания. Должен ли он сейчас помочь ей избавиться от своего страха? Или лучше оставить все как есть и радоваться, поскольку игра Джасмин неожиданно обрела новую глубину?
На завтра был назначен прогон всей пьесы, на послезавтра – техническая репетиция, а затем, в следующие два вечера, уже генеральная репетиция. Потом день отдыха – и спектакль! Джаз с трудом в это верила. Она очень боялась, что Гилберт опубликует свой пасквиль как раз накануне или даже в день спектакля, что вызовет еще большую сенсацию, и тогда ей придется выдержать в тот день двойное унижение. Просто кошмар какой-то!
После того как Гарри закончил репетировать с ней сцену, Джасмин села в конце зала и стала наблюдать, как он работает с Джеком и Джорджией. Что придает его лицу такую мужественность: римский нос или эти скулы, словно выточенные из гранита? Джаз не знала. Да и какая разница? Она стала наблюдать репетицию.
К Джеку и Джорджии не было никаких замечаний: они эту сцену прошли уже много раз. В этом эпизоде юные влюбленные Джейн Беннет и мистер Бингли впервые встретились. Они посмеялись над какой-то шуткой, и, к удивлению Джаз, Гарри смеялся вместе с ними. Судя по жестам и движениям Джорджии, ей теперь было гораздо легче общаться с Джеком, чем в первое время после их разрыва. И еще одно заинтересовало Джаз: Джек явно с трудом сдерживался, чтобы не прикоснуться к ее сестре. И держался при этом не как уверенный в себе любовник, а совсем иначе, как мужчина, считающий, что на большее ему и надеяться нечего.
Перемена налицо! Черт возьми, что же произошло? Как же она упустила? И как же Гарри это позволил?
Джаз решила после репетиции попросить Джорджию подвезти ее – если только она сама поедет домой – и выяснить, что же происходит.
В этот момент пришла Кэрри. Она несла два красивых платья, и вид у нее был крайне возбужденный.
– Надеюсь, они вам понравятся, – сказала она Джаз тихим, совсем девичьим голосом.
Джаз взяла платья и потеряла дар речи. Она почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Господи, это уже становилось смешным – в последнее время абсолютно все вызывало у нее слезы.
– О, Кэрри, они восхитительны, – произнесла Джасмин дрожащим голосом.
Кэрри довольно улыбнулась.
– Они должны очень пойти к твоему лицу и к волосам, – сказала она.
– Ты хочешь сказать – гармонировать с красным носом и прыщами? – улыбнулась Джасмин. – Идеально!
Кэрри засмеялась, и Джаз принялась рассматривать тонкую вышивку бисером по лифу. Она не заметила, как Кэрри вся зарделась при появлении Мэта.
– Как дела, девушки? – спросил он.
– Ты видел потрясающие платья, которые сделала Кэрри? – И Джаз показала ему платья.
Мэт взглянул на них, а потом перевел взгляд на Кэрри.
– Ничего другого я и не ожидал, – сказал он ласково, и добрая улыбка осветила его лицо.
Джаз восторженно закивала и зарылась в многослойные юбки. Внезапно она порывисто обняла Кэрри и заплакала, уже в сотый раз за эту неделю.
– Мы с Джеком просто хорошие друзья, – сдержанно сказала Джорджия, когда они ехали в машине. – Поверь, Джаз, у меня с ним все кончено.
Джаз впервые за последнее время искренне улыбнулась.
– Конечно, только похоже, что у него с тобой – нет. – Как приятно хоть изредка поговорить не о грустном.
– Ты ошибаешься, – возразила сестра с легким раздражением, которого Джаз не слышала у нее с детства. – Джек просто относится ко мне по-дружески.
Джаз отвернулась и стала смотреть на дорогу.
– Конечно, ты права, – радостно ответила она.
Джорджия была недовольна.
– Джаз, я вижу, ты мне не веришь. Я считаю, что Джек замечательный парень, наверное, лучшего в жизни я и не встречала. И я получаю большое удовольствие от работы с ним. Вот и все. То, что было между нами, было приятно, но это в прошлом. И мне хорошо одной – наверное, впервые в жизни.
– Ты права, – так же радостно повторила Джаз.
Джорджия тяжело вздохнула и сменила тему разговора.
