Текст книги "Гордость и предубеждение Джасмин Филд"

Автор книги: Мелисса Натан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Мо рассердилась.

– Я не могу найти ни одного мужчину, который будет принимать меня такой, какая я есть. Можешь ты понять это своей тупой башкой? Да они все примитивные, ограниченные уроды. И я хочу заполучить одного из них.

Джаз решила, что ей пора выбираться из сауны. Было слишком жарко.

ГЛАВА 11

Приближалась первая из актерских вечеринок, которые потом станут традицией, вовсю также шли репетиции, и Джаз окончательно убедилась, что это не было игрой воображения: Гарри Ноубл действительно не спускал с нее глаз. И не только, когда она репетировала. Во время всех перерывов, когда она болтала с Мо или с Уиллсом, когда спасалась от Гилберта, она постоянно ощущала на себе сверлящий взгляд Гарри. Джасмин чувствовала себя как подсудимая. Она была уверена, что Ноубл только и ждет момента, когда она сделает какую-нибудь промашку: например, упадет, наступив на шнурок, или засмеется невпопад, или что-нибудь в этом роде. Он что, таким образом хочет разделаться с ней?

И назло ему Джаз взяла за правило нарочито громко общаться с Мо или Джорджией, показывая режиссеру, что гораздо веселее проводить время с плебсом, чем с представителями аристократии.

Гарри так достал ее своей постоянной слежкой, что однажды Джаз не выдержала: почувствовав его взгляд, она повернулась к нему и довольно бестактно уставилась на него. Девушка с трудом сдержалась, чтобы по-ребячески не показать ему язык. К ее большому разочарованию, режиссер воспринял это как приглашение и тут же подошел к их троице (она сидела тогда с Мо и Джорджией). Это было беспрецедентно. Все головы в комнате повернулись в их сторону.

– Вы что, контролируете нас, мистер Ноубл? – спросила Джаз, глядя ему прямо в глаза. Как назло, Мо освободила Гарри стул рядом с ней и приветливо улыбнулась. Он же, даже не улыбнувшись в ответ, переставил стул так, чтобы сидеть лицом к Джаз, так что идеального квадрата у них не получилось.

– Зачем мне контролировать? У вас законный перерыв. – Он пожал плечами и, элегантно скрестив свои длинные ноги, снова уставился на Джаз.

Считая, что именно она виновата в том, что Ноубл явился и испортил им разговор, Джаз решила завязать с ним беседу, чтобы как-то позабавить девушек.

– Ну, насчет нас вы можете быть абсолютно спокойны: мы так устаем во время репетиций, что не способны взбунтоваться против вашего жесткого руководства, – сказала она. – Лично у меня просто не осталось сил. Ноги гудят от усталости.

Наступило молчание.

– В таком случае могу предложить подвезти вас до дома, – серьезно сказал Гарри.

Садист проклятый. Он, наверное, решил, что она специально это сказала – с тем чтобы напроситься. Да Джаз ни за что не поедет с ним!

– Меня Мо подвезет. Мы с ней живем в одной квартире, – сухо ответила она.

– Я сегодня не могу, – сказала Мо. – Только, если ты согласна сначала заехать в Сэйнсбери, а потом в фитнес-клуб.

– Ну, тогда Джорджия. Она живет на соседней улице.

Джорджия, покраснев, бросила взгляд на Джека.

– Я… Я сейчас не домой. Извини, Джаз.

Джасмин остолбенела.

– Ну что ж, – сказал Гарри, – похоже, на сегодня я ваш благородный рыцарь-спаситель.

Джаз неучтиво фыркнула:

– Я разве похожа на человека, которого надо спасать?

– Не очень, – отрезал Гарри. – Это так, аллегория. И мысли не было вас оскорбить.

На какое-то мгновение Джаз смутилась.

– Ладно. Тогда спасибо.

Гарри кивнул и пошел прочь.

– Предательницы! – прошипела Джаз, обернувшись к девушкам.

Те ничего не поняли.

– Не хочу, чтобы он меня подвозил. Ненавижу его…

– Ради Бога, Джаз, не надо так бурно реагировать. Тебя всего лишь подкинут до дома, – сказала Мо. – Да еще не кто-нибудь, а самый завидный мужчина на нашей планете.

– Ты хочешь сказать, самый большой сноб на планете.

– Да чем ты недовольна? – спросила Мо, глядя на Джаз. – Похоже, что самый знаменитый и уважаемый, да и самый красивый актер нашего времени хочет остаться с тобой наедине. Джасмин, ты ведь журналистка. Где твоя профессиональная хватка?

Джаз разглядывала свои руки, лежащие на коленях. А ведь девочки правы. Она должна относиться к этому, как к журналистскому расследованию.

– Но, что еще важнее: где же твой вкус? – засмеялась Джорджия. – Такой потрясающий мужчина! Я бы, не задумываясь, села в его машину, сноб он или нет.

– А я бы еще и за бензин заплатила, – добавила Мо.

– Господи, вас обеих только и слушать, – сказала Джаз. – Создается впечатление, что при виде мужиков у вас мозги просто плавятся. Вам что-нибудь говорит слово «эмансипация»? Знаете ли вы, что ради вас женщины сжигали свои лифчики?

– Зачем? – изумилась Джорджия. – Они что, носили платья с открытой спиной?

– Посмел бы кто-нибудь сжечь мой дорогой фирменный лифчик, да я бы кастрюлю ему на голову надела, – сказала Мо.

Джаз обхватила голову руками.

Вторая часть репетиции для нее была испорчена. Как только она вспоминала о предстоящей поездке домой, так у нее начинались спазмы в животе.

Джасмин не выносила этого человека, а пробыть с ним наедине хоть сколько – это казалось ей настоящей пыткой. К тому же получается, что она не сможет задержаться и поболтать с Уиллсом. Проклятье! В конце репетиции она была еще грубее к Фиолетовым Очкам, чем обычно.

– Я что-то не видела, чтобы вы во второй сцене четвертого акта надевали шаль, – сказали Фиолетовые Очки, как только Джаз осталась одна.

– Серьезно? – с невинным видом спросила Джаз. – А вы давно проверяли свое зрение? Сколько пальцев я сейчас подняла? – И, подняв средний палец, она вышла из комнаты, не дав Фиолетовым Очкам возможности ответить. Гордиться особенно было нечем, но Джасмин стало легче.

В конце репетиции, уже собирая свои вещи, она затылком почувствовала приближение Гарри. Как обычно, он остановился и начал на нее пялиться.

Джасмин обернулась к нему.

– Вы думаете напугать меня тем, что сверлите постоянно своим взглядом? – грубо спросила она.

Гарри казался искренне удивленным.

– Я только подошел спросить, готовы ли вы?

Она посмотрела на Уиллса, который вовсю болтал с одной из хорошеньких младших сестер Лиззи. Она не заметила, что Гарри проследил за ее взглядом.

Неожиданно он заторопил ее.

– Ладно, пошли! – сказал он и двинулся к выходу.

Машина Гарри оказалось совсем не такой, как Джасмин ожидала. Внутри не убрано и, поскольку автомобиль весь день простоял на солнце, в нем страшно душно, а кожаное сиденье липкое от жары.

Пешком было довольно близко, но на машине, из-за всех этих улиц с односторонним движением, путь отнимал немало времени. «Как здорово бы сейчас пройтись пешком», – с тоской думала Джаз. Был замечательный летний вечер. Гарри открыл люк на крыше «MG», а затем все окна, и они поехали. Водил он резко и грубо, соответственно своему характеру. И вдруг до Джаз начало доходить, что Ноубл в сущности был застенчив. Она специально смотрела влево, чтобы не отвлекать его, и быстро подавила улыбку, когда у него заглох мотор: он уступал дорогу машине, проезжавшей мимо по узкой улице. Джасмин увидела, как люди в машине бестактно уставились на него, не веря глазам своим. Вдруг одна девица завизжала:

– Боже, да это же Гарри Ноубл!

«Какое хамство», – подумала Джаз.

Гарри же не обращал на них никакого внимания. Когда Гарри наконец сдвинулся с места, девица со смехом крикнула:

– Выпить с нами не хочешь?

От неловкости и отвращения Джаз закрыла глаза.

Когда Джасмин только села в машину, она была твердо настроена не заговаривать с ним первой, но когда увидела, как Гарри сосредоточенно пытается вырулить так, чтобы не въехать на тротуар, решила, что будет забавно начать разговор именно в этот момент.

– Вы предлагаете людям их подвезти, чтобы всю дорогу игнорировать? – это прозвучало жестче, чем она в общем-то хотела.

Гарри промолчал.

– Мне расценивать это молчание как «да»?

На этот раз он ответил:

– А вы садитесь в машину, чтобы задавать вопросы?

– Конечно, – ответила она с улыбкой. – Я ведь журналистка.

– И с какой целью вы задаете мне вопросы?

– Конечно же, чтобы вас раскрутить. Хотя поздно, мы уже приехали. Вот мой дом. Номер семь. Некоторые считают, что это счастливое число.

Он не стал парковаться, а просто остановился недалеко от дома.

Только Джасмин собиралась выйти из машины, как вдруг Гарри спросил, не поворачиваясь к ней:

– Вам нравится наблюдать за людьми?

– Да. Я же говорю: я журналистка. Хотя вы тоже любите наблюдать за другими, – ответила она, щурясь от солнца и открывая дверцу машины.

– Да. Только потом я не описываю свои наблюдения в популярных журналах.

– Это я ради смеха. Никто и не относится к ним серьезно. К тому же не забывайте, это моя работа. Дешевый мир женского журнала.

– Я не забываю, – сказал Гарри серьезно. И посмотрел на нее. – А вы хорошо пишете.

Джасмин была так поражена, что не нашлась, что ответить. Если он читал ее публикации, то конечно же, прочитал и строчки, посвященные спектаклю и всем, кто в нем занят, включая и его самого. Джасмин написала там несколько милых теплых слов об Уиллсе, но что касается остальных, то всем от нее как следует досталось.

– Спасибо. – Представив себе, что Гарри читает «Ура!», она заулыбалась.

Он продолжал смотреть на нее.

– А вас никогда не беспокоит, что ваши критические замечания, какими бы остроумными и дружелюбными они ни были, могут оказаться неверными?

Джаз разозлилась. Могла бы и сразу догадаться, что за его комплиментом скрывается оскорбление.

– Нет, – отрезала она. – Никогда. И могу вас заверить, что я не все свои наблюдения выставляю на всеобщее обозрение, а только такие, за которые на меня не подадут в суд.

– Такое впечатление, что вы никогда не сомневаетесь в своих оценках.

– Не сомневаюсь. А вы считаете, что уверенность несвойственна женщине? – сказала она и, пока он ее не прервал, продолжила: – Но, как это ни грустно, мистер Ноубл, я обычно оказываюсь права. Лучше бы я почаще ошибалась.

– А ваши оценки всегда такие мрачные?

Джаз пожала плечами.

– В большинстве случаев – да. Я нахожу, что в мире очень мало приятных людей.

– Такой цинизм в таком юном создании, – сказал он с легкой усмешкой.

– О да. Чем больше я встречаю людей, тем больше мне нравится мой холодильник, – перефразировала Джаз известное высказывание.

– Мне кажется, вам нравится ненавидеть. Это позволяет вам ощущать себя выше других.

Ну уж, с нее хватит этого издевательства.

– Вы так полагаете? В отличие от тех, кому действительно дано быть выше других, таких как вы, например?

Гарри пожал плечами. В негодовании Джаз продолжала:

– На наших репетициях я познакомилась с человеком, у которого, видимо, совершенно другой взгляд на ваше естественное право на превосходство.

Сначала Гарри выглядел озадаченным, но затем, к большому удовольствию Джаз, кажется, понял и смутился. Джаз решила идти до конца. Поняв, что Гарри не намерен продолжать разговор, она взяла свою сумку, якобы собираясь уйти. Это сработало. Гарри откашлялся.

– Уильям Уитби умеет себя подать, – произнес он наконец. – Я не встречал еще женщины, которая могла бы сопротивляться его чарам.

– Уж не завидуете ли вы? – спокойно спросила Джаз.

– Тогда вы не знаете, что такое зависть, – сердито сказал он с плохо скрываемым презрением.

На это Джаз даже не стала отвечать.

– Если уж Уитби такой неотразимый, тогда, на мой взгляд, странно, что он до сих пор не сделал карьеры в Голливуде. У него ведь обширные связи и редкий талант. – Гарри явно стоило большого труда сдерживаться. Подумав, что она, возможно, зашла слишком далеко. Джаз сменила тему. – Так или иначе, – в пику собеседнику сказала она, – но вы-то ведь тоже уверены в правильности своих оценок?

– Только в том случае, если они основываются на объективных суждениях, – ответил Гарри.

– Понятно. Значит, у женщин быть не может объективных суждений?

– Я такого не говорил. Никогда не разделял и, надеюсь, не буду разделять людей по половому признаку.

– Как мило, – засмеялась Джаз. – Вы первый мужчина, из тех, кого я знаю, который придерживается таких взглядов.

– Полагаю, вы просто не даете им возможности это сказать, – парировал Гарри.

Джаз пришла в полное бешенство.

– Ну, что ж, конечно, во всем виновата я, а не мужчины. Спасибо, что открыли мне глаза, а то все эти годы я жила во мраке. Наверное, здорово быть таким совершенством, как вы!

– Мисс Филд, я не говорил, что я совершенство, – сказал Гарри, все больше раздражаясь. – Но хотелось бы думать, что проницательность и здравый смысл не самые большие мои пороки.

Джаз решила идти до конца.

– И вы с уверенностью можете утверждать, что в интересах своей карьеры ни разу не отозвались необъективно о ваших коллегах?

Гарри смотрел прямо перед собой:

– Надеюсь, я выше этого, – коротко ответил он.

– Видите ли, – продолжила Джаз, – поскольку вы имеете такое большое влияние на других, и к тому же так уверены в собственной непогрешимости, то ваше мнение о людях должно быть абсолютно непредвзятым. Согласны?

Гарри нахмурил лоб и затем вдумчиво ответил:

– Всегда важно хорошенько обосновать свое мнение. Что касается меня, то мое мнение о человеке, коль оно уже сложилось, редко меняется.

«Это же слова Дарси из пьесы!» – подумала Джаз. К удивлению обоих, они неожиданно улыбнулись, поймав себя на том, что непроизвольно думают и ведут себя подобно своим героям из пьесы. Гарри уже привык к этому: несколько лет назад, когда он играл Ричарда III, он и вправду испытывал боль в спине и чувствовал, что одна его нога действует хуже другой, но для Джаз это ощущение было в новинку – как будто кто-то завладел ее «я». Даже если этот кто-то – Лиззи Беннет. Джаз все равно было как-то не по себе.

– Самое главное, – продолжал Гарри, – а это знает каждый хороший журналист вроде вас – пользоваться проверенными источниками, а не… не, – он замолчал, подыскивая слова.

– А не источниками, которые вы лично не одобряете, – пришла ему на помощь Джаз.

– А не источниками, которые могут представить неверную картину, – закончил Гарри.

– Что ж, спасибо, что подвезли, – сказала Джаз. – Я узнала много интересного.

Она выскочила из машины, хлопнула дверцей и пошла к дому. Если Гарри надеялся, что его пригласят на кофе, он ошибался.

Закрыв входную дверь и снова почувствовав себя Джасмин Филд, а не Лиззи Беннет, Джаз, громко топая, поднялась по лестнице. Умирая от жары, она сразу же встала под душ, где дала выход своей ненависти к человеку, который считал, что имеет право критиковать ее статьи только потому, что подвез ее до дома. Как он только посмел? А ему бы понравилось, вздумай Джаз критиковать его игру?

Гарри тем временем плутал в лабиринте улочек с односторонним движением. Его гнев по отношению к Джаз очень скоро принял другое направление. Когда через сорок минут Ноубл все же добрался до дома, то некоторое время еще в задумчивости сидел в машине. Он посмотрел на соседнее сиденье и, заметив, что оно было чуть влажным от пота, улыбнулся. Просто удивительно, каким же иногда он может быть грубым, когда чувствует себя снова Гарри Ноублом, а не Фитцуильямом Дарси.

ГЛАВА 12

Мало ей было опостылевшего внимания Гарри Ноубла, так на Джаз на репетициях свалилась новая напасть, еще хуже, чем первая.

Непонятно с чего, но Гилберт Валентайн, по-видимому, вдруг решил, что между ними что-то есть. Странно: работая несколько лет бок о бок с Джаз, он едва замечал ее существование, теперь же, когда девушка абсолютно охладела к нему, он начал проявлять к ней большой интерес. Гилберт не отходил от нее, о чем она и мечтать не могла в свое время. Хуже всего было то, что он очень мешал ей общаться с Уиллсом, который теперь практически перестал подходить к Джаз, чтобы поболтать. Нужно было принимать меры, и безотлагательно, а именно – сегодня вечером. Даниель Макартур, который играл Денни, дружка Лидии, сестры Лиззи и приятеля коварного Уикхэма, устраивал вечеринку, и Джаз собиралась на ней поставить все точки над «i», чтобы Гилберт ясно и окончательно понял: он ей неинтересен.

В конце репетиции Джасмин удалось на пять минут уединиться с Уиллсом.

– Ты придешь вечером? – спросила она.

– Наверное, – сказал он с серьезным видом, пристально глядя на нее. – Хотя, может быть, это и не совсем удобно.

– Почему?

– Понимаешь, одно дело репетировать с этим типом, а совсем другое – общаться с ним в компании.

Джаз просто взвилась. Ей хотелось убить Гарри.

– Он уже испортил тебе карьеру, но ты не должен позволить ему испортить тебе жизнь, – с жаром сказала она. – Ты должен пойти обязательно. А потом, в любом случае Ноубла там не будет. Он не опустится до такого. Поверь мне, я знаю, – она почесала нос. – Из достоверных источников, – добавила Джаз, вспоминая подслушанный в свое время разговор, когда Гарри так презрительно отзывался на прослушивании о своих будущих актерах.

Уиллс взглянул в сторону Гарри.

– Ты права. Почему я должен позволить таким, как он, испортить мне праздник? – Он широко ей улыбнулся. – Хорошо. Я иду. Но только, если ты идешь.

– Конечно, иду.

– Это будет нашим свиданием, – заулыбался Уиллс.

Ближе к вечеру Мо зашла в комнату Джаз. На ней было новое платье в обтяжку. Черное. Джаз подумала, что ее подруга смахивает на высохшую вдову.

– Мне идет?

– Бежит.

– Здорово! Спасибо. Или ты, как всегда, смеешься?

Джаз повернулась к Мо и оглядела ее со всех сторон. Улыбаясь, она сказала:

– Ты правда выглядишь роскошно.

Мо расцвела:

– Если я не подцеплю сегодня какого-нибудь урода, то покончу жизнь самоубийством.

Джаз засмеялась.

– Это прямо в духе постфеминистки, – сказала она. – Эмили Панкхерст была бы счастлива.

Сама Джаз все еще была в одном лифчике и трусах, все вещи разбросаны по полу.

– Ты до сих пор не готова?

– Нет, – вздохнула Джаз. – У меня гардеробный кризис.

– Не валяй дурочку, у тебя отличные тряпки. Одевайся. Мы уже опаздываем.

– Я не знаю, что надеть, – простонала Джаз и опустилась на постель.

Мо терпеливо села рядом с ней.

– В чем ты чувствуешь себя наиболее комфортно?

– В кровати.

– Г-м-м. Я видела тебя в кровати, и зрелище было безобразным. Так что не пойдет. – Она оглядела комнату. – Г-м-м. Примерь вот этот розовый топ, что валяется у дивана.

Джаз встала и послушно надела его.

Ах, если бы у Мо была фигура Джаз!

– Очень миленько! А теперь надень-ка эту короткую с воланами юбку.

Джаз надела.

Ах, если бы у Мо были такие стройные длинные ноги!

– Роскошно. Пошли.

С Джорджией они встречаются прямо на вечеринке. Раз у сестры появился друг, она, конечно же, пойдет туда с ним.

Как только Мо припарковалась, до них донеслись звуки музыки. Подойдя к двери, она повернулась к Джаз и сказала:

– Ну, подруга, сразим всех наповал.

– Или, по крайней мере, ударим побольнее.

Они распахнули дверь. И тут же Джаз спешно ее снова захлопнула.

– Если увидишь, что ко мне подходит Гилберт Валентайн, – зашипела она, – умоляю, спаси меня от него! Иначе я за свои действия не отвечаю.

– Заметано, – пообещала Мо.

Было так темно, что подружки в первый момент даже зажмурились: ничего нельзя было разглядеть. Постепенно стали вырисовываться люди, и Джаз поняла, почему так долго ее глаза ничего не видели – все были в черном, как Мо. Это походило на поминки. И сразу же она ощутила мрачное, почти грозное присутствие Гарри Ноубла. Он стоял в дальнем углу комнаты лицом к двери. «Черт подери, – подумала она. – Какого дьявола он здесь делает? Это же ниже его достоинства – тусоваться с такой компанией? И неужели Гарри не понимает, что он здесь не к месту? Как могут люди нормально развлекаться, если они испытывают постоянный страх перед ним?» И почему он все время так на нее пялится? Будто знает о Джаз что-то такое, чего она сама не знает? Эта мерзкая презрительная полуулыбка. Она была в бешенстве.

Заметив вдруг, что к ней проталкивается Гилберт. Джасмин схватила Мо за руку и потащила ее в набитую народом гостиную, где гремела музыка. Они с Мо начали танцевать. Джаз обожала танцевать. Это была та сфера жизни (несравненно более приятная, чем тяжелый ручной труд или роды в муках), в которой все признавали неоспоримое преимущество женщин над мужчинами и отдавали им должное. Танцуя, Джаз с удивлением увидела, что Гилберт подошел к Гарри и явно хотел заговорить с ним, но тот, абсолютно игнорируя журналиста, и даже не глядя на него, медленно пошел прочь, оставив Валентайна с открытым ртом. Вид у него, надо сказать, был идиотский, хотя Гилберт и пытался изобразить, будто все нормально. Джаз поймала себя на том, что хохочет. Около часа они с Мо отплясывали в полном экстазе.

Гарри и в самом деле не заметил Гилберта. Он был серьезно озабочен тем, чтобы найти хорошее место, откуда можно наблюдать за Джасмин Филд. Он пытался не смотреть на нее, но не мог. Ноубл еще никогда не видел, чтобы кто-то так самозабвенно отдавался какому-то занятию. Глаза ее были закрыты, а тело ритмично двигалось с такой легкостью и гибкостью, что казалось, будто музыка проходила сквозь него. Он не мог глаз от нее отвести. Даже когда Джасмин начала вытворять разные глупые выкрутасы под песню, которой норвежцы наверняка присудили бы приз на конкурсе «Евровидение», она была – просто электрический заряд.

Бесстрастный голос прервал его мысли.

– Все еще считаете, что сестра-дурнушка идеально подходит для роли Лиззи Беннет? – Сара Хейз. На ней было классическое маленькое миниплатье, которое открывало во всей красе ее фантастически длинные ноги. В этот момент Джаз выделывала невообразимый мексиканский пируэт, а Мо прыгала вокруг нее.

Гарри вдруг стало невероятно весело – захотелось громко рассмеяться, чего не случалось с ним уже давно.

– Более чем когда-либо.

– Ей определенно наплевать, что подумают о ней люди, – тут же изменила тон Сара. – Ну прямо как Лиззи.

– Это правда, – согласился Гарри. – И в этом она неподражаема. – С этими словами он удалился, оставив Сару с весьма неприятным чувством.

Мо жестом изобразила, что пора бы и выпить чего-нибудь. Джаз согласно кивнула. Волосы ее были влажными от пота. Девушки пошли в кухню, набитую народом.

Непонятно откуда тут же возник Гилберт.

– Ну, вы обе оттянулись от души, – сказал он с легким неодобрением. И почти прижался к ней: Валентайн в своем репертуаре.

– Но, Гилберт, на то и вечеринка, – сказала Джаз. – Кстати, ты знаком с Мо?

Гилберт выдавил из себя улыбку.

– Мо играет Шарлоту Лукас, подружку твоего мистера Коллинза.

Продолжая натянуто улыбаться. Гилберт поднял брови, демонстрируя живой интерес.

– Мы живем с ней в одной квартире, – продолжала Джаз.

Мо улыбнулась Гилберту и затем, указывая на подругу, сказала:

– Если это можно назвать жизнью.

Джаз засмеялась.

– Мо, что тебе принести попить? – спросила Джаз, не зная, как избавиться от Гилберта. Она с ума сойдет, если вдруг войдет Уиллс и увидит, что она с ним разговаривает. Джасмин и так была страшно расстроена, узнав, что Уитби до сих пор не пришел.

– О, мне, пожалуйста, пива и как можно быстрей, – сказала Мо.

Джаз ушла и надолго пропала, будто найти пиво оказалось не таким уж простым делом. Она бродила по квартире, надеясь где-нибудь обнаружить Уиллса, и вдруг остолбенела от ужаса: к ней сквозь толпу пробирался Гилберт.

– Приветствуя тебя, богиня! – прошептал он, улыбаясь во весь рот. Он произнес это так, словно декламировал заключительную строку поэмы. Пропустив мимо ушей его многозначительное обращение, Джаз выставила перед собой кружки с пивом, чтобы он не смог к ней слишком уж прижаться.

– Гилберт, я сейчас пролью пиво, – сказала она, но тот зажал девушку у раковины в углу. Когда его рот приблизился к ее уху, Джаз закрыла глаза, представляя, что находится совершенно в другом месте. Все равно где. Застряла в лифте небоскреба с Братьями Макганн – да где угодно, только не здесь.

– Пошли, – прошептал он. – Ты же сама хочешь.

Джаз похолодела. И прошипела в ответ:

– Да, но боюсь, что меня обвинят в НТП – нанесении телесных повреждений.

– Ты так сексуальна, – засмеялся он, кладя одну руку ей на талию, а другую – на бедро.

Джаз взвизгнула. Это, видимо, так удивило Гилберта, что он убрал руки, положив их на раковину. Подняв брови, он промолвил:

– Вот уж не думал, что ты такая недотрога.

– Я не недотрога, – отрезала она. – Я колючая. Но тебя мои колючки не зацепили.

Гилберт, казалось, не слышит.

– Я помню какая ты была, когда только что закончила колледж, – сказал он хрипло, вновь подступая к ней. – Ты же глаз с меня тогда не сводила, ведь правда?

– Но тогда мне также нравились платья с плечиками. Вкусы меняются.

Гилберт фыркнул.

– Я в ту пору совершил ошибку. Я не сделал шага навстречу. Но теперь я – твой.

– Как изысканно сказано! Послушай, Гилберт, как бы это мне в ответ выразиться не менее изысканно? – Джасмин сделала вид, что задумалась на секунду. – Меня все это не колышет. Понял? Я ясно выразилась? Может быть, мне еще и жестом показать, чтобы ты шел подальше? И подкрепить это мимикой? Или, может быть, позвать кого-нибудь, чтобы тебе перевели? – Народу вокруг было столько, что Джаз действительно было почти невозможно от него сбежать.

Гилберт улыбался.

– О! Как я вижу, ты в совершенстве постигла искусство играть с добычей?

Джаз окончательно вышла из себя. Бессмысленно пытаться что-то втолковать человеку, которого ты настолько не выносишь, что даже смотреть на него не можешь.

– Послушай. Как тебе лучше объяснить? Это было давно. Мой вкус тогда был совсем еще не развит. А ты уже был искушенным мужчиной. Жизнь – печальная штука, но ничего не поделаешь. Гилберт, нужно смотреть правде в глаза. Знаю, это жестоко, но в конце концов придет вознаграждение.

– М-м-м, – протянул он, будто вдыхая запах духов на ее шее, хотя на самом деле девушка сегодня не душилась.

В отчаянии Джаз врезала ему банкой пива по голове.

– Эй, больно ведь! – сердито воскликнул Гилберт, отстраняясь наконец от нее. Он смотрел на нее так, словно увидел перед собой гарпию.

– На это и было рассчитано! – прокричала Джаз. – А теперь вали отсюда, пока все содержимое этих банок не оказалось у тебя на голове.

Гилберт с ненавистью посмотрел на нее.

– Господи, неудивительно. Джасмин, что у тебя никого нет, – заметил он, своим взглядом как бы говоря, что она и гроша ломаного не стоит. – Ты всегда отличалась скверным характером.

С этими словами он стал пробираться сквозь толпу к двери, у которой стояла Мо, терпеливо ожидая пива.

К раковине подошел Даниель, хозяин квартиры. Он начал застирывать пятно на рубашке. Быстро придя в себя, Джаз стала выяснять наболевший вопрос.

– А Уиллс где?

– Он не придет, – ответил Даниель. – Его не слишком вдохновила перспектива провести вечер САМА-ЗНАЕШЬ-С-КЕМ. Кстати, лично тебе он просил передать, что очень сожалеет.

Джаз была убита. Она изобразила улыбку и по рассеянности стала пить пиво Мо.

Через полчаса появилась Джорджия, сияющая, как медный чайник. Теперь Джаз уже разделывалась со своим пивом. В черном облегающем платье Джорджия выглядела роскошно. Рука Джека, казалось, намертво приклеилась к ее талии, и Джаз подумала, что никогда еще сестра не выглядела такой счастливой.

Джек пошел принести Джорджии что-нибудь выпить. Джаз всегда умилялась, глядя на влюбленных мужчин: они полагали, что в ту же секунду, как женщина становится их подружкой, она превращается в абсолютно беспомощное существо, неспособное себя обслужить (готовки, конечно, это не касалось).

– Гилберт – дерьмо, а Уиллс не придет! – прокричала она прямо в лицо Джорджии, не беспокоясь даже, что ее кто-то может услышать. – И второе гораздо хуже!

– Жаль, – сказала Джорджия, изображая печаль.

– И это все из-за твоего… твоего милого мистера Гарри Ноубла, – заключила Джаз.

– Он вовсе не мой мистер Ноубл.

– Ну, не твой, но ты же вечно его защищаешь. И считаешь милым.

– Я всех считаю милыми, – просияв, ответила Джорджия. – Я влюблена.

– Как трогательно, – ответила Джаз, открывая еще одну банку пива, которая лежала у раковины.

Когда Джек вновь появился, неся Джорджии бокал, он улыбнулся Джаз такой же сияющей счастливой улыбкой, какая не сходила с лица ее сестры. Он что-то шепнул Джорджии на ухо, и та залилась смехом. Джаз почувствовала себя страшно одинокой в этой набитой народом комнате.

Быстро прикончив третью банку пива, она поняла, что пьянеет. Поэтому она взяла бокал вина и перестала думать о своих проблемах. Она от всей души радовалась за Джорджию. Наконец-то ее сестра нашла своего мистера Любовь. Это стоило отметить.

Шесть часов спустя Джасмин обнаружила, что сидит в тесном кругу избранных и играет во что-то наподобие испорченного телефона. Причем все присутствующие так напились, что уже были не способны членораздельно произносить слова, так что в результате нередко получалась какая-то похабщина. Было страшно весело. Она думала, что умрет от смеха. Она даже забыла о присутствии Гарри, по крайней мере, Джаз перестало трогать, что он как обычно на нее таращился.