Текст книги "Жертва полуночи (ЛП)"

Автор книги: Мелинда Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Он мог найти Натана. Ха! Если бы только его тело могло справиться с задачей, Джед мог бы всему положить конец. Но нож Натана сделал Джеда бесполезным, будто порезал его на восемь дюймов ниже.

Воспоминание о том, как он остывал на тротуаре, и кровь текла из его тела, как из подстреленного оленя, было не единственным, что преследовало Джеда. Натан заявил, что Мэнди его. Копы могли сказать, что он пропал, и следа не осталось, но Джед знал правду. Он обернулся полотенцем, прошел в спальню.

Она не могла найти Натана. Как и Джед.

Он посмотрел в окно. За светом фонарей деревья окружали его дом черной стеной. Натан был там. Где-то. Он хотел Мэнди, и, если кто-то помешает ему, Натан не будет мешкать. Он показал свою истинную природу. Натан был убийцей.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Бостон, май 1975

Высокий крик разбудил Натана. Он протер глаза. Ему это снилось?

Свет луны лился в окно, озаряя его комнату серебром и бросая длинные жуткие тени от мебели. Но Натан ничего не боялся. Он был взрослым, не боялся темноты, и реальность заменяла любой кошмар, который мог выбраться из его воображения. Ни один сон не мог быть хуже реальной жизни.

Еще один крик ударил по ушам, и Натан скривился. Безнадежность была ледяной рукой на его шее.

Мама!

Он отбросил одеяла и прошел на носочках к двери. Он замер посреди коридора. Доски были холодными под босыми ногами, но не от этого он дрожал. Это было от мыслей о том, что стало причиной крика. Желание убежать в комнату и спрятаться под одеялами почти победило.

Но ему нужно было знать, что происходило.

Он прошел к порогу родительской спальни. Дверь была приоткрыта. Страх наполнил его живот, словно ледяной угорь, пока он двигал дверь пальцами.

Его родители были на кровати. Голова мамы прижималась к груди папы. Его мама всхлипывала. Что-то о жуках. Жуки на кровати. На ней. Тысячи. Ее плечи дрожали. Ее позвоночник выпирал между лямок ее ночной рубашки, напоминая змею.

– Ш-ш. – Папа гладил ее волосы, тихо шептал ей то, что Натан не мог разобрать. Слова не имели значения.

Свет луны усилил тени на лице его матери. Глаз дергался. Он знал, не видя, что ее зрачок был точкой, почти потерявшимся в океане радужки. Ее веснушчатая кожа обвисла.

Папа тоже почти не спал. Его лицо осунулось, тени под глазами делали его похожим на зомби из «Ночи живых мертвецов», фильма, который Натан и его друг Эдди посмотрели в тайне в субботу, когда папа возил маму к еще одному врачу, известному психиатру, который хотел отправить маму в психушку.

Натан хотел поехать с ними. Сказать врачу, что он ошибается. Его мама не была безумной. Она просто не могла спать.

Вообще.

Он провел рукой под глазом. Вина покалывала его совесть. Он не должен был ходить. Ему нужно было сказать «нет» Эдди. Но он ослушался папу. Он хотел ненадолго сбежать от своей жизни.

Но проблема была в том, что фильм не помог сбежать.

Ощущая себя нарушителем, он отступил. Натан медленно пятился по коридору во тьму своей комнаты, зажал уши, но это не спасало от криков мамы. Упав на колени у кровати, он поискал четки в тумбе. Натан начал читать молитву, перебирая бусины пальцами, пока слова слетали с губ.

Он сосредоточился сильнее. Если будет старательно молиться, Бог спасет маму. Он сжал ладони, крест впился в плоть. Он повторял молитву снова и снова, надеясь, что слова заглушат отчаяние мамы.

Но ее всхлипы долетали до спальни.

Пол за ним заскрипел. Натан оглянулся. Большая знакомая фигура стояла на пороге. Его дядя опустился на колени рядом с ним. Их плечи прижались друг к другу, и Натан черпал силу из тела дяди.

– Что ты делаешь? – акцент дяди Аарона странно успокаивал.

– Молюсь за нее. – Натан взял другие четки из тумбочки. Он не мог дышать, сглотнул, и тогда сказал. – Знаю, ты не ходишь в нашу церковь, но попробуешь со мной?

– Да. Говори, что сказать. – Бусинки казались мелким горохом в толстых пальцах дяди. Натан посмотрел в пронзительные голубые глаза. Доверие и облегчение бурлили в его груди. Он знал, что дядя Аарон не ходил в католическую церковь, но это не было важно. Его дядя всегда был рядом и помогал.

Как и говорил дядя Аарон, кровь была важнее.

* * *

Натан вдыхал ароматы леса, лишь немного испорченные запахом бензина. Квадроцикл под ним прыгал на камнях на освещенной луной тропе. Двигатель шумел, но Натан должен был проехать большое расстояние за ночь.

Столько дел. Так мало времени до Белтейна, ежегодной церемонии огня, отмечающей конец зимы и начало весны. Еще три дня.

К счастью, он был в нежилой местности. Вокруг никто не мог услышать вой двигателя. Он остановил машину на краю поляны. Перед ним был старый дом его дяди, темный и заброшенный, но Натан видел, каким он был во время его юности, сюда дядя забрал его после двойной трагедии, лишившей его детство невинности.

Полукруг деревьев обрамлял дом: дуб, ясень, рябина, береза, ольха, ива, орешник, падуб и боярышник. Хоть не все росли в штате Мэн, его дядя смог вырастить девять священных деревьев у дома. Натану нужно было понемногу каждого, чтобы усилить свой Бел-огонь и получить одобрение бога огня, Беленоса. Он слез с квадроцикла и отвязал от сидения серп.

Он собрал по две тонкие ветки у первых восьми деревьев и связал их нейлоновой нитью. Натан встал перед небольшой рощей рябины, срезал шесть прутьев с них. Самое священное дерево даст больше всего силы. Он осторожно вырыл саженец рябины у основания дерева. Он взял спутанные корни и с любовью опустил в холщовый мешок.

Натан закрепил груз за сидением и забрался. Тьма наблюдала его скорость. Прошло больше часа, и он добрался до края города. Натан скрыл квадроцикл среди сосен и прошел милю пешком. Он нес саженец рябины и мешок. В паре улиц от гостиницы он стал держаться теней. Он коснулся ножа на поясе. Оставшийся в городе полицейский не был угрозой, но пропавший или мертвый полицейский привлек бы ненужное желание к городу и испортил бы планы Натана.

Ему нужно было сделать еще шаг к новой жизни для него и его сына. И все обвинения можно будет списать на несчастные случаи.

Но он рисковал этой ночью. Ему нужно было показать, что Мэнди – его. Она не должна забывать о нем. Из тьмы рослого клена на заднем дворе гостиницы, Натан посмотрел в окна.

Она была внутри. Его Майская королева. Чистая дева, которая даст ему новую жизнь, когда болезнь в нем будет разрушена. Эмоции текли по венам Натана. Любовь, благодарность и гнев стали сильным коктейлем, который питал его больше, чем мог сон. Никто не мог стать между ними. Дэнни Салливана нужно было остановить.

Натан беззвучно прошел по траве, роса пропитала его ботинки и края штанов. Он оставил подарок на заднем крыльце: маленький котел, изображающий бога, который дарует Натану спасение. В котелке Натан оставил растения, символизирующие новую жизнь. Любимые у Мэнди. Маленькие, но живучие цветы, которые цвели весной среди снега. Идеальные цветы для идеальной женщины.

Природа могла передать Мэнди послание, которое не мог облечь в слова Натан.

Он прикрепил бечевкой ветку рябины над порогом, чтобы защитить ее от злых духов.

Он повернулся, заметил старую машину у гаража. Видимо, Дэнни Салливана. Желающие посмотреть окрестности не приехали бы на такой. Соблазн испортить машину мелькнул в голове. Он мог повредить тормоза или связь с рулем, сделать машину неуправляемой или опасной. Но риск убить Салливана был небольшим, и ему нужна была машина, чтобы покинуть город.

Чтобы избавиться от него, нужно было, чтобы его выгнала Мэнди. Натан придумал. Завтра он поручит новое задание помощнику. Хорошо, что Натан заставил Мэнди скрывать их отношения. Было полезно заставлять двоих из Хантсвилла слушаться его.

Он побежал с пустыми руками к квадроциклу. Еще остановка. Он с тревогой посмотрел на светлеющее небо, пока ехал вперед. К счастью, кладбище было по пути. Натану нужно было вернуться в лес до утра.

Он остановился перед табличкой. Не было никаких данных, кроме имени его дяди и дат жизни и смерти. Ничего о верности семье или умениях друида. Печаль наполнила душу Натана. Под землей у его ног лежал человек, отдавший жизнь за Натана и его сына. Дядя Аарон принял боль, потерю и смерть ради шанса спасти семью. Натан не мог никак исправить несправедливость, которую судьба обрушила на дядю, но Натан мог проверить, чтобы его переход к следующей жизни был гладким. Натан вытащил из мешка саженец рябины и посадил на могиле. Священное дерево поможет прогнать мертвых от места упокоения его дяди.

Это было последним, что он мог сделать для человека, отдавшего жизнь, чтобы показать Натану истинный путь к спасению.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Как только кофе вскипел, Мэнди вытащила из холодильника сырые буханки хлеба с корицей. Она срезала верхушки и смазала их яйцом. Пока печь нагревалась, она закончила подготавливать столовую. Как только хлеб был в печи, а таймер настроен, Мэнди налила огромную чашку кофе и прошла к окну. Рассвет залил двор бледным мирным светом.

Все выглядело спокойно. Прошлой ночью, пока она не спала, деревья отбрасывали зловещие тени, которые могли пробить только ее воображение. Она вообще сможет спать, не просыпаясь от паранойи?

Мэнди потягивала крепкий напиток, пока смотрела в окно на светлеющее небо. Кофеин очистил ее мысли. Запищал таймер, она вытащила хлеб из печи и опустила буханки на решетку остыть. Запах теплой корицы и сахара наполнил комнату. Она наполнила кружку еще раз и прошла на заднее крыльцо.

Дверь кухни ударилась о что-то металлическое. Мэнди опустила взгляд. Рядом с цветами, которые Билл принес ей до этого, посреди крыльца стоял контейнер фиалок. Металл был старым, надбитым, словно кто-то пинал его от ярмарки в гараже до ее крыльца. На нем повторялся рисунок лица мужчины. Его борода и волосы развевались вокруг его головы как огонь, может, как лучи солнца. Хоть картинка была странной, почти страшной, Мэнди улыбнулась бело-лиловым цветам в земле.

Билл оставил это ей? Как мило. Одни из ранних цветов, фиалки были ее любимыми. Маленькие цветы могли выдержать холод зимы, который часто ощущался весной в Новой Англии.

– Доброе утро.

Мэнди вздрогнула и обернулась. Она прижала ладонь к горлу. Кофе выплеснулось на крыльцо. Дэнни стоял на пороге. Его влажные волосы пробудили мысли о теплом пляже и роме. Она была только на каменистых пляжах, где вода была холодной, и в нее не хотелось заходить глубоко.

– Прости, не хотел тебя напугать. – Он отошел на кухню и вернулся с полотенцем. – Я уберу. – Дэнни склонился и вытер пролитое.

Мэнди отогнала видение о местах, которые вряд ли увидит, и отдыхе, который ей не светил. Мэнди пришла в себя.

– Ты не виноват. Я смотрела на горшок с цветами. Наверное, его принес Билл.

Глядя на горшок, Дэнни выпрямился:

– Это, хм, другое.

Мэнди рассмеялась.

– Не знаю, где он выкопал горшок, но я люблю фиалки.

Он склонил голову.

– Я это запомню.

Слова задержались в тихом воздухе утра. Мэнди кашлянула.

– Мне нужно вернуться к работе. Там кофе, если хочешь. – Мэнди потянулась к дверной ручке. Над входом была привязана ветка. Она замерла. – Что Билл затеял?

Дэнни потянулся из-за нее и открыл дверь.

– Зачем он повесил ветку над порогом?

– Не знаю. Это странно даже для Билла. – Дэнни был близко, и она уловила запах его геля после бритья. Свежий запах напоминал зимний лес, манил ее склониться и сполна насладиться ароматом.

Не лучший способ отогнать Дэнни. Но она хотела. Если бы они встретились при других обстоятельствах, где не было угрозы жизни членов ее семьи… Мэнди с неохотой отошла от Дэнни в безопасность кухни. Запах корицы скрыл его аромат.

Она посмотрела на часы и поняла, что пора было заняться завтраком. Мэнди прошла к холодильнику и вытащила десяток яиц. Когда она обернулась, Дэнни завязывал на поясе черный фартук. Она вскинула бровь.

– Что ты делаешь?

– Думал помочь с завтраком. – Он вымыл руки.

– Не думаю, что это хорошая идея.

– Не переживай. Я обещаю не задавать вопросов о деле.

– Я серьезно отношусь к еде, выходящей из моей кухни.

– Серьезно, еда на завтрак не такая сложная. Пока это просто, я могу приготовить. Простые блюда – мой конек. У моей семьи таверна. Мой брат Пэт с юного возраста отправил меня на кухню. Пытался удержать меня от шалостей.

– Сработало?

– Ни капли. – Дэнни сексуально улыбнулся как плохиш, и эта улыбка топила решимость Мэнди быстрее, чем огонь топил масло. Дэнни вытер руки. – Что подаешь этим утром?

– Вафли, омлет и бекон. – Мэнди схватила свой фартук и вымыла руки. – И прочее.

Дэнни поднял большую сковороду со стопки.

– Я буду омлет. Хочешь что-то особенное вдобавок?

– Я сделала сметану с зеленью как соус.

– Отлично. – Дэнни зажег газовую плиту и стал разбивать яйца как профи.

Мэнди занялась вафлями.

– Расскажи мне о своей семье.

Дэнни бросил на сковороду масло с шипением.

– Мои родители умерли, когда мне было одиннадцать.

– Мне жаль. Это ужасно. – Мэнди замерла с поварешкой теста над вафельницей.

– Это было давно, – сказал Дэнни. – Но нас четверо. Я – младший. Джейн на год старше. А еще есть Конор и Пэт. Бедный Пэт. Как старший, он получил семейный бизнес и растил меня и сестру. А я делал его жизнь адом.

Мэнди налила тесто, закрыла вафельницу и настроила таймер.

– Уверена, ты был не таким плохим.

– О, я был плохим. – Дэнни резким движением перевернул омлет. – Я прогуливал уроки, почти попал за решетку, еще и втягивал сестру в свои затеи, когда мог. За это мне стыдно. Одно дело подставлять себя, но было эгоистично тянуть за собой на дно Джейн.

– Ты злился. – Мэнди с уколом печали вспомнила ночь, когда ушел ее отец. Не было ссор, он просто ушел со словами: «Я так больше не могу». Мама помогала ей пережить гнев и беспомощность.

– Так и было.

– Что случилось?

– Я оказался в такой ситуации, что уже не мог убежать. Но на тот момент я уже не был мелким засранцем. Я был взрослым, и копы схватили меня. Они игнорировали мелочи, которые я творил в прошлом, потому что уважали моего брата Пэта. Но в двадцать это уже не было возможном. Они схватили меня у магазина электроники с охапкой DVD-проигрывателей.

Мэнди смотрела, раскрыв рот.

– Ты их воровал?

Дэнни вздохнул.

– Да.

Зазвенел таймер. Мэнди вытащила первые четыре вафли на тарелку.

– Ты попал в тюрьму?

– Нет. – Дэнни добавил на омлет сметану с зеленью. Он молчал, пытаясь решить, рассказывать ли ей больше. – Коп, который меня поймал, посадил меня в свою машину, – Дэнни огляделся. – Есть еще тарелки?

– В нижнем шкафу слева от тебя.

Он вытащил блюдо и поставил у плиты.

– Полицейский злился. Спрашивал, как у такого хорошего человека, как Пэт, может быть такой гадкий брат, как я.

Мэнди наполнила вафельницу.

– Это ужасно.

– Эй, я это заслужил. Я был ужасен. – Дэнни опустил омлет на блюдо и накрыл крышкой. Он вернул сковороду на плиту и выключил горелку. – Коп сказал, что это конец. Я дрожал в машине. Думал, что достиг предела. Что он побьет меня или отправит в тюрьму, – Дэнни посмотрел на нее. – Думаю, твои вафли готовы.

– Ой, – Мэнди успела спасти еду. – Спасибо. Что он сделал?

– Что? – Дэнни вытащил еще десяток яиц из холодильника.

– Он тебя побил или арестовал? – нетерпеливо спросила Мэнди.

– О, нет. Он катался до утра. А потом доставил меня в военкомат. И сказал, что я или иду в армию, или в тюрьму. Он не собирался позволять мне продолжать совершать преступления в его районе.

– Что ты сделал?

– Провел восемь лет в армии и прослужил две сессии в Ираке, – сказал Дэнни. – Я все еще был бы в армии, если бы меня не ранили, – он тяжко вдохнул. – Нам пора подавать еду, да?

Мэнди сверилась с часами. Завтрак начался пять минут назад.

– Ты злишься на того полицейского за то, что он отправил тебя в армию? Из-за этого пострадала твоя рука.

– Да, и я даже сейчас ловлю себя на том, что обвиняю копа. Но я шел в темную сторону. Армия сделала меня мужчиной, а не преступником, тогда я еще смог измениться. Мне нужна была дисциплина. Мне нужно было оставить боль позади и начать заново, где меня никто не знал. В какой-то момент жизни нужно просто отпустить прошлое. Я злился из-за смертей родителей почти десять лет. Это много. Я не хочу больше так жить. Я хочу идти вперед.

– Я знаю, о чем ты. – Мэнди посмотрела на него. Она хотела пережить этот год. А потом она будет уверена, что Натан не навредит ее семье.

* * *

И жизнь означала разговор об эмоциях, словно он был на приеме психиатра. Есть что-то еще в твоей жалкой жизни, о чем ты хочешь рассказать? Десять месяцев терапии, и он постоянно скатывался в зону, близкую к срыву.

Дэнни отнес омлет в столовую и зажег газовую плиту. Три милые девушки возраста колледжа болтали за столиком. Две брюнетки и блондинка. Они были одеты для похода в толстых сапогах и дорогого вида свитерах розового и желтого цвета. Три рюкзака стояли на еще одном стуле.

– Кофе?

Они кивнули. Три хвостика подпрыгнули.

– Да, пожалуйста, – ответила одна из брюнеток с игривой улыбкой, и Дэнни ощутил себя тысячелетним. – Я Эшли. Это мои подруги, Виктория и Саманта.

– Я – Дэнни. – Он наполнил их чашки и кивнул на рюкзаки. – Большие планы на сегодня?

– Как обычно, – высокая блондинка пожала плечами. – Мы всегда берем запасную еду. Важно быть готовыми.

– Никогда не знаешь, что случится в глуши, – добавила Эшли. – Мы всегда готовы провести не меньше одной ночи на природе.

– Это умно, – Дэнни улыбнулся. Его учили выживанию в армии. Он знал основы, но ему не нравилось. Все эти обучения делали походы похожими на пытки. Спать под открытым небом, есть жуков, отмораживать яйца было неприятно. – Куда идете?

Виктория добавила сливки в чашку.

– Мы пойдем сегодня по тропе Климптон. Мы уже написали в книге.

– В книге?

– Угу, – Виктория кивнула, размешивая кофе. – В гостинице есть журнал планов. Так, если ты потеряешься, они будут знать, где тебя искать.

– Логично. – И жутко. Сколько людей пропадало в штате Мэн? Если люди пропадали, обычно кто-то что-то видел. Они могли не рассказывать, но люди не исчезали внезапно. Всюду были камеры наблюдения.

– А ты ходишь в горы? – Эшли разглядывала его, словно он был кусочком шоколадного пирога. – Ты мог бы пойти с нами. Мы тут до конца недели.

Дэнни попятился. Так ощущал себя заяц, когда сверху летал сокол?

– Простите. Не могу. Я помогаю на кухне.

– Жаль, – расстроилась Эшли.

– Хорошего вам дня. – Дэнни ушел. Он вернулся на кухню. Мэнди наполняла графины соком. – Что еще нужно сделать?

Его рука дрожала, знакомое покалывание началось в пальцах. Блин. Было еще рано для нервов. Если бы он был умным, дал бы руке отдохнуть. Лучше не носить стекло.

– Ты можешь порезать дыню, – она понесла графины в столовую. От ее улыбки через плечо он забыл об отдыхе.

– Понял. – Дыни были твердыми. Он схватил дыню из ящика—холодильника, помыл в рукомойнике и опустил на разделочную доску. Ножом из подставки он разрезал дыню пополам и стал нарезать ее на кусочки. Он замирал после пары движений, чтобы встряхнуть и сжать руку.

Мэнди вернулась и стала проверять последнюю порцию вафель. Дэнни следил за ее потертыми джинсами под завязками фартука. М-м, м-м, м-м.

Словно ощутив его взгляд, она повернулась к нему.

– У тебя кровь.

Дэнни опустил взгляд. Кровь текла по его левой ладони. У него резко закружилась голова, он отвел взгляд. Он отложил нож и прошел к рукомойнику. Холодная вода показала длинный порез на ладони. Мэнди склонилась, сжала его предплечье, чтобы осмотреть порез.

– Понадобятся швы.

Дэнни решил, что ощущение ее тела, прижатого к его, стоило пары швов, даже если от вида крови он слабел.

– Прости, я испортил дыню.

Мэнди потрясенно фыркнула.

– Больно?

Дэнни прижал бумажное полотенце к ране.

– Нет. Я почти не ощущаю ту руку.

– Доктор Чендлер должен уже быть у себя. – Мэнди набрала номер. После пары фраз она опустила трубку. – Отправляйся туда. Знаешь, где это? Тебя отвезти?

– Да, я знаю. Всего в паре улиц отсюда. Я справлюсь.

Мэнди открыла выдвижной ящик и вытащила аптечку. Она выбросила бумажное полотенце в крови в рукомойник, она перевязала его руку, чтобы он не залил кровью машину. Дэнни не мешал, радуясь ее прикосновениям. Когда она закончила, ее ладонь задержалась на его руке, и ее голубые глаза потемнели, словно ее интересовал не только его порез. Он склонился, но Мэнди отпрянула, чуть не запнулась о свои ноги, спеша отодвинуться от него.

«Неловко».

– Мэнди…

– Тебе лучше идти. Кровь пропитала повязку. – Мэнди открыла дверь. – Сможешь доехать?

– Не переживай. Я привык все делать одной рукой.

Путь к врачу занял три минуты, и почти все время Дэнни провел у светофора. Не было времени обдумать поведение Мэнди. Но одно было ясно. Ему нужно было развивать то, что было между ними, медленно.

Больница была в переулке в трех дверях от главной развилки города. Красное двухэтажное здание было почти до тошноты старомодным, но со свежим белым слоем краски и горшками, полными бело-лиловых цветов. Входная дверь вела в комнатку ожидания, украшенную хламом. Тридцатилетние стулья и столы, которые были слишком жуткими, чтобы их посчитать антиквариатом, занимали пространство. Старый деревянный учительский стол в углу был пустым.

На пороге появился доктор Чендлер в белом халате.

– Проходите. – Он повернулся и пропал.

Дэнни прошел по короткому коридору, миновал комнатку со столом и стеллажами. Кабинет доктора? Дэнни замер. Пара толстых томов на полке у двери привлекли его внимание: «Проблемы со сном», «Болезни, переданные по наследству», «Психиатрия сегодня», «Неврологические расстройства, мешающие сну». Тяжелые темы для семейного врача. Доктор Чендлер исследовал болезнь Натана. Он знал об истории семьи до декабря? Доктор Чендлер занимался дядей Натана? Он знал, с кем спал Натан?

– Мистер Салливан?

– Здесь, – Дэнни пошел на голос доктора в следующие двери, которые привели в небольшой кабинет для осмотра. – Медленное утро?

– Я официально открываюсь через час, потому я тут один. – Доктор указал на мягкий стол. – Давайте посмотрим.

Дэнни сел. Бумага захрустела под ним.

Доктор вымыл руки и надел перчатки. Он надел очки-половинки и размотал бинт. Кровь потекла, как только он поднял повязку.

– Да, нужны швы. Как вы это сделали?

Дэнни смотрел на таблицу для проверки зрения на стене напротив.

– Резал дыню.

– Хм. – Доктор зацепил стул ногой и подвинул к себе. На столе на стерильной ткани уже были инструменты. Он опустился на стул и взял шприц. – Рука онемеет, и я зашью рану. Должно хорошо зажить. К счастью, пострадала плоть.

– Можете не колоть. Я ту руку почти не чувствую. – Пальцы Дэнни не были рады свежей ране и содрогались, как от приступа. – Но осторожно, я ничего не могу с этим поделать.

– Вы не ощущаете руку, и она бесконтрольно дрожит. – Доктор обработал рану.

Дэнни сосредоточился на нижнем ряду букв.

– Как-то так.

– И вы подумали, что можно было держать острый нож?

– Не лучшее мое решение, – согласился Дэнни.

– Да? – доктор взял нить. Он указал на тонкий шрам от запястья до локтя Дэнни. – Расскажите об этой ране.

– Взрыв мины. Ладонь раздавили обломки. Сломанные кости, осколки, много поврежденных нервов. Повезло, что она вообще осталась. Хирург в военном госпитале постарался собрать руку. У меня была трансплантация нерва десять месяцев назад, но он не прижился.

Доктор молчал пару минут. Дэнни отвел взгляд, но краем глаза видел, как доктор шил. Он завязал узел. Обрезал нить.

– Должно держаться.

Дэнни посмотрел на свою ладонь. Семь аккуратных черных стежков закрыли порез на его ладони.

Доктор перевязал его ладонь.

– Не мочите руку. Вернитесь через пять дней, и я сниму швы.

– Спасибо. Сколько я должен? – Дэнни потирал предплечье. Порез не болел, но покалывание от пальцев поднялось к запястью. Вскоре эти иглы станут штыками и доберутся до его локтя.

– Больно? – доктор Чендлер хмуро посмотрел на бинт.

– Иногда. Порой ощущаю покалывание, когда холодно или слишком жарко, или когда я перетруждаю руку. Видимо, от пореза стало хуже.

– Звоните, если нужно обезболивающее.

– Спасибо, но я не люблю лекарства. – От них ухудшалось посттравматическое расстройство. – Обычно помогает отдых.

Доктор провел Дэнни к школьному столу. Он опустился в дешевое офисное кресло, ввел данные в компьютер и распечатал чек. Свет мерцал на седине в его темных волосах, пока он склонялся над клавиатурой.

– Минутку. Секретаря еще нет, а я в этом медленнее, чем она.

Дэнни вытащил кошелек, чтобы оплатить. Счет был до смешного маленьким.

– И все?

– Город маленький.

Дэнни оплатил.

– Пока я здесь, я хотел задать пару вопросов о Натане Холле.

Доктор напрягся, дружелюбное выражение сменилось подозрением.

– Вы знаете, что я не могу говорить о пациенте.

– Конечно, – сказал Дэнни. – Но вы можете описать мне бессонницу Кэмпбелла.

Хмурясь, доктор скрестил руки на груди и отклонился на стуле.

– Поражения образуются в таламусе головного мозга. Это зона, управляющая сном. Пострадавшие не могут спать, со временем – не спят совсем. Кома и смерть случаются через год или два.

Это Дэнни уже читал в книге.

– Как быстро человек лишается возможности действовать?

– Зависит от человека, – сказал доктор.

– Но изучение показало, что психическое состояние человека повреждено задолго до того, как отказывает тело. В этот период проявляется помешательство. И пострадавший может двигаться и быть долгое время опасным.

Доктор с раздражением поджал губы.

– Болезнь очень редкая. Случаев слишком мало, чтобы делать выводы.

– Но люди с этой болезнью могут видеть жуткие галлюцинации, которые заставляют их безумно себя вести.

– Это не моя специальность. Я не знаю.

– Вы не знаете, как долго может быть опасным Натан? – не унимался Дэнни.

– Нет. Не могу сказать.

– Не можете или не станете?

– В этом случае – не важно. Увидимся через пять дней, мистер Салливан, если вы еще будете в городе. Хотя вам нет смысла оставаться. Те швы может снять любой врач. – Он опустил ладони на стол и поднялся. Разговор был окончен.

Дэнни прошел к двери. Он оглянулся через плечо.

– Я никуда не уеду.

Гнев, холодный, как чистая сталь инструментов, мелькнул в глазах доктора.

– Некоторые люди в этом городе пережили ад. Не нужно добавлять им бед.

– Я просто ищу убийцу.

– Не забывайте, что хорошие и плохие намерения часто приводят к одному концу.

Дэнни ушел. Его раненая рука дергалась, пока он заводил двигатель. За его машиной стоял компактный джип. Женщина в обносках вышла и прошла в клинику. Медсестра?

Он повернул руль и выехал на улицу. Боль пронзила локоть. Он сжал кулак и сделал еще поворот. Не было смысла спешить в гостиницу. Он не сможет помочь Мэнди сегодня. С чего ей хотеть что-то с ним делать? Он был бесполезен за завтраком, и он делал то, что она просила не делать. Он пытался найти Натана. Но Дэнни не мог сдаться. Если он мог завершить хоть одно дело, может, сможет жить дальше. Отказ – не выход.

Дэнни ехал бесцельно, направлялся прочь из города. Ему нужно было побыть одному. Мысли о его перспективах наполнили голову. Что его ждало в будущем? Какую работу мог выполнять одной рукой? Таверна могла поддерживать не так много членов семьи. Он умел чинить машины, но рука мешала ему сделать это своим заработком. Даже хорошо, что он не интересовал Мэнди. Он даже не знал, что хотел делать в жизни. Как он мог думать об отношениях? Дэнни взглянул на часы на панели приборов. Прошло больше времени, чем он хотел. Так всегда было, когда жалел себя. Пора было заняться вопросом страховки дома Рида. Дэнни повернул в сторону дома, он смотрел на горы на горизонте. Как могло такое мирное место хранить в себе столько зла и безумия?

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Звук шороха по дереву разбудил Кевина. Он открыл глаза в пыльном свете дня и поднял голову над телом сына, сжавшимся в его руках. Кевин оглядел амбар. Людей не было видно. Двойные двери были приоткрыты. Свежий воздух доходил до клетки. Хантер дышал у его груди. Но они два дня были без еды и воды, может, дольше. Он не знал, сколько времени прошло. Усталость и препараты, которые им давали, сделали реальность кривым зеркалом.

Он понимал, что в венах должен стучать страх, но нехватка воды лишила его тело возможности реагировать. Он вытянул ногу. Нога с чем-то столкнулась. Он повернул голову и прищурился. Два батончика и бутылка воды попали в клетку за ночь.

Многое тут же произошло с Кевином. Кто-то был близко, пока они спали, будучи уязвимыми. Он сжался сильнее вокруг сына, паника медленно пробралась в его желудок, его уже мутило. Была вероятность, что в воду что-то добавили. Но без воды Хантер долго не проживет. Кевин не мог иначе спасти своего сына.

Хантер поежился, и Кевин попытался сильнее прикрыть его своей курткой и телом. В худом теле ребенка не хватало жира для тепла, и его маленький вес делал его более подверженным в потере жидкости. Прохладные влажные ночи добавили вреда. Глядя на бледное лицо спящего сына, сердце Кевина болело больше, чем суставы без воды. Ужас за сына наполнял грудь, легкие, мешал дышать. Давление угрожало сделать Кевина бесполезным. Он боролся. Они застряли, но кто знал, какими были их шансы. Чем больше Кевин изучит округу, тем лучше.

Он осмотрел амбар. Он не мог ничего достать из-за прутьев клетки, но на полу появилось потенциальное оружие: молоток, куски досок, пара других орудий фермеров, которые он не узнавал, но они могли навредить. Конечно, все это могли использовать и против них.

Большой трактор не двигался. Ничто не изменилось. Стоп. Кевин зажмурился и открыл глаза. Да. Гора бревен в углу стала вдвое больше.

Что планировал похититель? Больше клеток? Кевин моргал, глаза привыкали к свету. Нет. То были тонкие ветки, слишком хрупкие для клетки.

Кевин сел. Дерево под его телом впивалось в кости. Он придвинулся к другой стороне клетки, взял бутылку воды и осмотрел ее. Бутылка была спортивной, а не новой. Содержимое было легко изменить. Что делать?

Он открыл бутылку, поднес к губам и понюхал. Пахло водой. Он сделал маленький глоток, чуть намочил засохшие губы и ждал. Он не ощутил никаких эффектов и выпил больше. Холодная вода успокаивала горло в пыли, но он опустил бутылку, выпив четверть чашки. Хантеру жидкость была нужна больше. Кевин сел и выждал десять-пятнадцать минут. Он не умер.

Кевин обхватил лицо сына.

– Хантер, проснись.

Веснушчатое лицо сына побелело от страха, как только его глаза открылись. Но его взгляд был мутным. Если Хантер не попьет воды, Кевину не придется переживать о планах похитителя. План А: Хантер получит большую часть еды и воды. Кевину хватит на пару дней немного жидкости. Если Кевин ошибся, и припасы были пропитаны препаратом, он мог лишь надеяться, что доза будет не хуже, чем без воды, и что если появится шанс освободиться, они смогут им воспользоваться. Он не мог защитить сына из-за препаратов. Но мертвым он будет бесполезным. Он не хотел думать об ужасах, крутящихся в его голове. О его беспомощном сыне в руках психопата, о Кевине, который не смог защитить сына.