Текст книги "Несокрушимо (ЛП)"

Автор книги: Мелани Харлоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– Это кажется слишком хорошо, чтобы быть правдой, Генри. Слишком много, слишком быстро. Это так?

– Со мной ты в безопасности, Сильвия. – Его голос был глубоким, спокойным и успокаивающим. – Обещаю. Всё будет хорошо.

В этот момент я поверила ему.

Мы привели себя в порядок, забрали пакет с бенгальскими огнями из кухни и направились обратно к амбару. Наше дыхание было видно в холодном ночном воздухе. Когда мы подошли к двери, из которой доносилась громкая музыка, Генри остановил меня.

– Подожди секунду.

– Что такое?

Он положил руки мне на плечи.

– Уже почти полночь, но я не смогу сделать это там.

Я улыбнулась.

– Ты имеешь в виду, поцеловать меня?

– Да.

– Тогда сделай это сейчас. Я буду хранить этот момент в памяти на полночь.

Он склонил голову, и наши губы встретились в полном, открытом поцелуе. Когда он попытался отстраниться, я положила руку ему на шею и продлила момент, чувствуя, как мое тело согревается, пока его руки скользили с моих плеч, обнимая меня за спину. Мы целовались глубоко и интимно, но менее поспешно, чем в моей спальне – этот поцелуй был началом чего-то нового. Нового года, новой жизни, новой надежды. Я почувствовала, как путы сомнений и недоверия, которые так плотно сжимали мое сердце, начали ослабевать.

Внезапно музыка стала громче, и голос раздался прямо перед нами.

– Мам?

Мы с Генри отскочили друг от друга, и я открыла глаза, чтобы увидеть Уитни, стоящую у открытой двери амбара. За ней шли Китон и девочки Мака.

– Уитни! – воскликнула я, обменявшись с Генри паническим взглядом. – Что вы здесь делаете?

– Мы пришли тебя искать. Ты сказала, что скоро вернешься с бенгальскими огнями, а прошло уже целая вечность. – Ее лицо выражало шок и недоумение, пока она смотрела то на меня, то на Генри. – Что происходит?

– О, ну, мы пошли за ними… Генри и я, то есть… И я не могла вспомнить, куда их положила. Нам пришлось поискать. – Я едва могла думать. Сердце бешено колотилось. Увидели ли они нас целующимися?

Ответ пришел мгновенно, когда Уитни покачала головой и сказала:

– Просто друзья, да? – Затем она проскользнула мимо меня и побежала к дому.

Я обернулась, наблюдая, как она удаляется.

– Уитни, вернись! Здесь холодно, и на тебе нет куртки!

– Мне все равно! – крикнула она в ответ.

Я повернулась к ошеломленным, дрожащим детям и сунула пакет с огнями Китону.

– Вот бенгальские огни. Несите их внутрь и поделите между собой, хорошо? Мне нужно поговорить с твоей сестрой.

– Ладно, – ответил он, взяв пакет и почесав затылок. – Она вернется?

– Надеюсь. Идите внутрь. – Когда они вернулись в амбар, я повернулась к Генри, который выглядел таким же потрясенным, как Китон. – Мне нужно идти.

– Конечно. Прости, Сильвия, – добавил он виновато. – Это моя вина.

– Нет, – покачала я головой, сдерживая слезы. – Это моя. Я должна была предвидеть это. – На мгновение я прижала ладонь к своему лбу. – Господи, о чем я думала?

– Сильвия… – Генри потянулся ко мне, но я отстранилась.

– Отпусти меня, – сказала я, начиная идти к дому. – Мне нужно найти ее.

18

Сильвия

Ворота гаража были открыты, когда я подошла к дому. Как только я вошла через заднюю дверь, я услышала плач наверху.

Я поспешила наверх, и её рыдания становились всё громче по мере того, как я приближалась к её двери. Если это было возможно, моё сердце стало ещё тяжелее. Я попробовала открыть дверь, но она была заперта. Постучала несколько раз.

– Уит? Можно мне войти?

– Нет!

– Пожалуйста, милая. Давай поговорим.

– Нет! Ты опять будешь мне врать!

Я положила обе ладони на дверь.

– Обещаю тебе, я скажу всю правду, Уитни. Просто впусти меня.

– Я больше не хочу здесь жить!

Я глубоко вдохнула.

– Хорошо. Давай поговорим об этом?

– Я поеду жить к бабушке и дедушке Бакстерам в Аризону!

Если бы ситуация не была настолько серьёзной, я бы, наверное, засмеялась. Родители Бретта были совершенно отстранёнными дедушкой и бабушкой, разве что присылали чек на день рождения и Рождество.

– Ты уже говорила с ними?

– Ещё нет. Но я уже собираю вещи!

Я прижала лоб к двери и закрыла глаза, напоминая себе, что значит быть тринадцатилетней, даже в лучшие дни, – все эти запутанные эмоции, противоречивые мысли, желание повзрослеть, смешанное с непреодолимой тоской по детству, и уверенность в том, что тебя никто не понимает. А Уитни приходится справляться с этим ещё и с чувством страха перед потерей, вызванным разводом. Я не винила её за желание уехать, прежде чем её покинут. Я хотела заверить её, что она никогда не потеряет меня. Я хотела, чтобы она знала, что я на её стороне и понимаю её страхи.

Но сначала мне нужно было, чтобы она впустила меня.

– Может, я помогу тебе упаковать вещи? – сказала я через дверь.

Она ничего не ответила, но через мгновение дверь открылась.

– Хорошо, – сказала она, проводя носом по тыльной стороне руки. Затем она резко повернулась и снова начала бросать вещи в чемодан.

Я села на кровать и взяла её любимую игрушку – потрёпанного медвежонка, с которым она спала с самого младенчества. Я давно его не видела.

– Тебе больше здесь не нравится?

– Нет. – Она начала запихивать косметику в футляр на комоде.

Я вздохнула.

– Тогда, наверное, мне придётся собираться тоже.

– Куда ты поедешь?

– Куда угодно, только с тобой. Я не могу жить без моей Уитни. И Китона придётся взять тоже – мне нужны оба моих малыша.

– Почему? Ты же нас не любишь.

Хотя я знала, что это её злость и страх говорят за неё, слова ранили меня. Я заставила себя видеть за ними её настоящие чувства.

– Конечно, люблю.

Она резко обернулась, свежие слёзы катились по её лицу.

– Тогда почему ты так поступаешь с нами?

– Что именно я делаю, милая?

– То же, что сделал папа!

– Уитни, это не так. Обещаю.

– Почему я должна верить хоть одному твоему слову? – спросила она, вытирая слёзы под глазами, размазывая тёмный макияж так, что он напоминал следы от шин. – Я спросила, встречаешься ли ты с ним, и ты сказала нет.

– Потому что мы не встречаемся, не совсем, – сказала я, чувствуя, как лицо заливает жар.

– Ну, пожалуйста, мам. Я видела, как ты с ним танцевала. Я видела, как вы целовались. Вы не просто друзья.

– Ну, иногда друзья…

Она закрыла уши руками.

– Хватит лгать мне! Это именно то, что делал папа!

– Ладно, ладно. – Я подняла руки. – Я скажу честно. У нас с Генри есть чувства друг к другу. Мы бы… мы бы хотели быть больше, чем просто друзьями.

– Я знала это! – закричала она, качая головой. – Ты думаешь, я глупая, но это не так. Я знаю, как это работает. Ты влюбляешься в Генри, он забирает тебя у нас. Ты захочешь выйти за него замуж, родить ему ребёнка, а потом поймёшь, что мы тебе больше не нужны.

– О, дорогая, это неправда. – Я поднялась и двинулась к ней, но она увернулась – впервые, насколько я могла вспомнить, она отвергла мою попытку проявить любовь. В горле встал ком боли и самоосуждения. – Пожалуйста, милая. Иди сюда.

– Нет! – вскрикнула она. – Ты просто обнимешь меня и скажешь, что понимаешь, но ты не понимаешь. Твои родители до сих пор вместе. Твой дом всё ещё твой дом. Ты можешь вернуться сюда в любое время, и всё останется таким же. А ты с папой всё это у меня отняли. Вся моя жизнь исчезла в один миг, и я никогда не смогу её вернуть!

Я тоже начала плакать.

– О, Уитни, мне жаль. Я знаю, что никогда не смогу полностью понять, через что ты проходишь. Ты права. Я выросла в этом чудесном, уютном доме с любящими родителями, и для меня это место, где я чувствую себя в безопасности и любимой. Я надеялась, что это станет таким же местом для тебя, потому что, милая, ты в безопасности и любима. Я здесь для тебя. Я всегда буду здесь для тебя.

– Ты это не имеешь в виду, – разрыдалась она. – Ты говоришь это, говоришь и говоришь, но если бы это было правдой, ты бы не была с кем-то другим. Ты ничем не лучше папы.

– Уитни, это не так…

Но я замолчала. Я собиралась сказать «честно», но поняла, что в этот момент честность не имеет значения. Разум здесь не играет роли, когда внутри неё бушует ураган эмоций. И когда я на неё посмотрела, я поняла всем сердцем и душой, что сделаю всё, чтобы она почувствовала себя в безопасности, чего бы это ни стоило. В первую очередь я мать, и потребности моих детей всегда будут на первом месте.

Это было то, что отличало меня от их отца.

– Хорошо, Уитни. Если ты не готова к тому, чтобы я была кем-то большим, чем другом Генри, я не буду.

– Просто уходи и оставь меня в покое, – всхлипывая, бросилась она на кровать, зарившись лицом в подушку.

Смахнув свои слёзы, я села рядом с ней, радуясь, что она позволила это.

– Боюсь, я не могу этого сделать. Ты застряла со мной, любимая. – Я погладила её по спине, так, как она любила, когда была маленькой. – Вот что значит быть семьёй.

Она плакала, заливаясь огромными, захлёбывающимися рыданиями, от которых её плечи дрожали, а подушка намокала. Наконец, рыдания утихли, сменившись тихими всхлипами, но даже это зрелище и звуки разбивали то, что осталось от моего сердца.

– П-папа не был частью семьи? – выдавила она, запинаясь. – Но он всё равно ушёл.

– Это правда, – ответила я. – Но меня учили, что семья остаётся рядом. Семья появляется, когда это нужно. Семья всегда поддержит. По крайней мере, моя так делает.

Она перевернулась так, чтобы её голова оказалась у меня на коленях, и я убрала волосы с её лба. Мне хотелось утереть её лицо, но я не хотела разрушить то хрупкое понимание, которого мы, возможно, достигли. Её слёзы замедлились, дыхание вернулось в норму, только изредка прерываемое всхлипами.

– Я не хочу ехать в Аризону, – призналась она.

– Я тебя не виню.

Она обхватила мою талию.

– Я хочу остаться здесь с тобой и Китоном, в нашем новом доме. Хочу, чтобы мы были только мы.

Я сглотнула, понимая, что она имеет в виду.

– Хорошо.

Она закрыла глаза, и вскоре даже её всхлипы прекратились.

– Мамочка?

Слово вызвало новый комок в горле.

– Да?

– Как вообще понять, что кто-то говорит правду, когда говорит, что любит тебя? Как узнать, что он не бросит тебя и не разобьёт тебе сердце?

Честно говоря, я не чувствовала себя достаточно компетентной, чтобы ответить. Правда была в том, что существуют такие, как Брэтт, которые говорят, что любят тебя пятнадцать лет, а потом просто уходят ради продавщиц из магазина одежды. Как я могла объяснить это ей, не вызвав у неё проблем с доверием на всю жизнь? Разве моих собственных проблем было недостаточно? Должны ли поступки её отца оставить шрамы на нас обеих навсегда?

– Я не знаю, Уит. Я могла бы что-то придумать и сказать, что ты просто чувствуешь это, но правда в том, что иногда ты не чувствуешь. Иногда то, что кажется настоящей любовью, оказывается увлечением. Иногда настоящая любовь существует, но люди отдаляются друг от друга. Иногда любовь настоящая, но обстоятельства совсем не те. Любовь сложная. И запутанная. И её трудно объяснить.

Она вздрогнула и обняла меня крепче.

– Надеюсь, я никогда не влюблюсь. Это звучит страшно и ужасно. Лучше уж быть одной.

– Дай этому время, хорошо? Может быть, ты передумаешь.

Она решительно покачала головой.

– Никогда.

Часть меня хотела поспорить с ней, но другая полностью с ней соглашалась. Любовь была пугающей. Она ставила тебя в полную зависимость от другого человека. Ты буквально отдавал своё хрупкое сердце, надеясь, что его не разобьют. Уитни была права – никогда нет полной уверенности, что тебя не ранят.

Может, мне действительно лучше быть одной.

В этот момент мы услышали крики с улицы. Я посмотрела на часы на её прикроватной тумбочке и поняла, что наступила полночь.

– Кажется, мы пропустили бенгальские огни, – мягко сказала я.

– Мне всё равно.

– Хочешь вернуться на вечеринку?

Она покачала головой.

– Хорошо, милая. Тебе не обязательно. Но мне нужно вернуться за твоим братом. – Я начала подниматься, но она сжала меня крепче.

– Нет! Просто… просто побудь ещё немного, ладно?

– Ладно. – Сдерживая слёзы, я снова начала гладить её по волосам. Это было совсем не то, каким я представляла себе наше новое начало. – Всё будет хорошо, малышка. Вот увидишь.

Она зажмурилась и не ответила, а я ещё немного посидела с ней, вытирая слёзы рукавом своей блузки, чтобы они не упали ей в волосы. Через несколько минут она уснула. Я осторожно сняла её туфли и накрыла её ноги одеялом.

Выйдя из её комнаты, я зашла в свою, чтобы переодеться из праздничной одежды в джинсы, свитер и ботинки. В ванной я собрала волосы в хвост и стёрла испортившийся макияж. Потом я спустилась вниз, надела пальто и, словно по инерции, поплелась обратно на вечеринку, становясь всё несчастнее с каждым шагом.

Час назад я была так счастлива, так полна надежд, сердце просто сияло.

Как всё могло так резко пойти не так?

19

Генри

Ожидание, пока Сильвия вернётся на вечеринку, было настоящей пыткой.

Мне не хотелось ни пить, ни слушать музыку, ни разговаривать с кем-либо, но и спрятаться было негде. Я думал уйти, но на случай, если Сильвия понадоблюсь ей сегодня, решил остаться там, где она сможет меня найти.

Как, чёрт возьми, этот вечер мог так быстро пойти наперекосяк?

Я вернулся за наш стол, где сидели Мак и Фрэнни, и тяжело опустился на стул, погрузившись в свои мрачные мысли.

– Всё в порядке? – спросил Мак сквозь шум музыки.

– В порядке, – буркнул я.

Краем глаза я заметил, как они переглянулись, что только усилило моё раздражение.

– Ты не знаешь, где Сильвия? Я её давно не видела, – заметила Фрэнни с наигранной лёгкостью в голосе.

– Она дома с Уитни.

– Почему? Что с Уитни? – встревоженно спросила она.

Я помедлил, понимая, что их дети, скорее всего, расскажут, что видели.

– Она увидела, как мы с Сильвией целовались на улице. Расстроилась и убежала.

Фрэнни ахнула.

– Ого! – Она бросила взгляд на дверь. – Думаешь, мне стоит пойти туда?

– Не знаю, – пробормотал я, чувствуя себя совершенно некомпетентным в вопросах правильного поведения. – Но, наверное, стоит предупредить, что ваши девочки тоже всё видели. Они могут что-то сказать.

– О, наши девочки видели, как мы с Маком целовались, наверное, миллион раз, – отмахнулась Фрэнни, похлопав Мака по руке. – Они к этому уже привыкли, правда, милый?

– Правда, – согласился Мак, но, будучи отцом-одиночкой трёх девочек, он лучше понимал, в чём проблема. – Уитни, похоже, не нравится, что её мама с кем-то ещё.

– Видимо, так, – кивнул я.

– Но это же нелепо, – возразила Фрэнни. – Она что, не хочет, чтобы её мама была счастлива? Наши девочки были в восторге, когда мы с Маком перестали скрываться и признались, что между нами что-то есть.

– Но это произошло не сразу, – напомнил Мак. – Думаю, Уитни переживает, потому что потеряла отца и боится потерять мать. Мои девочки не хотели отпускать меня из виду, когда Карла ушла. Они плакали, когда я оставлял их в школе. Думали, что я могу не вернуться.

– О да, я помню это, – покачала головой Фрэнни. – Это было так грустно.

– Это требует времени, – заключил Мак. – Я уверен, если вы дадите ей время, всё наладится.

Я кивнул, но меня бесило, что придётся ждать. Я хотел быть с Сильвией сейчас, и меня злило, что мы успели всё испортить, даже не начав.

– Ты выглядишь таким несчастным, Генри. Ты действительно её любишь, да? – с сочувствием спросила Фрэнни.

Я угрюмо опустился ещё ниже в кресле.

– Да.

В этот момент официантка принесла поднос с бокалами шампанского.

– Почти полночь, – сказала она, ставя по бокалу на каждое место. – Наслаждайтесь!

Но для меня это событие утратило всякий смысл.

Незадолго до полуночи я наблюдал, как дети зажигают бенгальские огни, и слушал, как толпа отсчитывает последние десять секунд года, но не смог даже поднять бокал, пока оркестр начал играть. Я не выпил шампанского и даже не притворился, что подпеваю. Я только продолжал смотреть на дверь, надеясь увидеть, как через неё войдёт Сильвия, и проверял телефон на случай, если она отправит сообщение. Каждый раз меня ждало разочарование, и, в конце концов, я сдался. Не попрощавшись ни с кем, я направился в гардероб.

И тут я увидел, как она входит.

Она остановилась, завидев меня в десяти шагах, и скрестила руки на груди. Она переоделась, её волосы были собраны, лицо оставалось без макияжа. Она выглядела молодой, уязвимой и грустной.

Я подошёл медленно.

– Привет.

– Привет.

– Как Уитни?

– Спит. Все слёзы выплакала.

У меня сжалось сердце.

– Мне очень жаль, Сильвия.

Она покачала головой.

– Это не твоя вина. Чувства Уитни никак не связаны с тобой, всё дело в её отце и мне.

– Всё равно жаль, что тебе приходится это переживать.

Она попыталась улыбнуться, но выглядела так, будто вот-вот расплачется.

– Спасибо.

Я хотел спросить, что это значит для нас, но знал, что сейчас не время. Я видел по её позе, по тому, как дрожала её нижняя губа, что передо мной другая Сильвия – не та, которая сидела рядом за ужином или была со мной наедине в своей комнате. Даже её голос звучал по-другому. Та Сильвия была уверенной, дерзкой, сильной. А эта выглядела потрясённой и хрупкой, будто её можно было поранить одним взглядом.

– Можно мне позвонить тебе? – спросил я, прижав руки к бокам. Мне так хотелось обнять её, что это причиняло боль.

Её глаза наполнились слезами.

– Мне нужно немного времени, чтобы всё обдумать, ладно? Всё движется так быстро, и я чувствую себя… не в своей тарелке. Думаю, мне нужно несколько дней, чтобы прийти в равновесие.

– Хорошо… ладно. – В груди стоял невыносимый ком. – Ты знаешь, где меня найти.

– Да. – Она на секунду закрыла глаза, словно собираясь с силами. – Мне нужно забрать Китона домой.

– Конечно.

– Спокойной ночи, Генри.

– Спокойной ночи.

Она обошла меня стороной и направилась к детскому столу, а я поспешно покинул здание, даже не взяв пальто. Заберу его в другой раз.

Когда я вернулся домой, мне хотелось ударить кулаком в стену или взять кувалду и разбить ту ванну в мелкие куски. Я сам не понимал, почему так зол. Мы с Сильвией всего несколько раз переспали. Это ведь не значит, что я влюблён в неё. Это не должно быть так больно. Так какого чёрта со мной не так?

Я раздевался резко, с раздражением, яростно чистил зубы и тяжело упал на кровать, несколько раз ударив подушку, прежде чем уткнуться в неё лицом. Но сон не шёл.

Через какое-то время я вспомнил её слова. Сильвия как-то сказала:

«Я скучаю по жизни, которую думала, что буду иметь.»

Быть с Сильвией дало мне надежду на второй шанс.

И сейчас казалось, что эта надежда исчезла.

20

Сильвия

Я уложила Кеатона в постель, размышляя, стоит ли затронуть то, что он видел сегодня вечером, или лучше оставить это. В итоге именно он нашёл в себе смелость заговорить об этом.

– Мам? – спросил он, когда я укрывала его одеялом.

– Да?

– Ты и мистер ДеСантис… – он замялся, явно не зная, как закончить вопрос.

– Нет, – сказала я. – Мы поговорили об этом. Нам друг с другом очень нравится, но мы решили остаться друзьями. Извини, если то, что ты видел, тебя расстроило.

– Ладно.

– Это так? – решилась я. – Это тебя расстроило?

– Немного. Я не знаю.

Я кивнула.

– Я понимаю.

– Дело не в том, что он мне не нравится. Мне он нравится.

– Я знаю, милый. И это нормально. – Я с трудом сдерживала рыдания, рвущиеся из груди. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

У себя в комнате я разделась, залезла в постель и залила подушку слезами.

Мне казалось, что я подвела всех, кто был мне дорог. Что я испортила своё начало новой жизни. Что я не способна сделать что-то правильно, как бы ни старалась. Разве я обречена совершать ошибку за ошибкой? Я запутала и расстроила своих детей, которые на меня рассчитывали. Я позволила себе увлечься Генри, прекрасно зная, что мне нечего ему предложить. Я заставила себя поверить, что между нами возможно что-то большее, – и позволила ему поверить в это тоже.

Как я теперь смогу снова посмотреть ему в глаза?

Я попыталась перечислить все причины, почему ему будет лучше без меня…

Я – эмоциональная развалина. Я – мать-одиночка. У меня проблемы с доверием.

Я напугана. Изломана. Повреждена в тех местах, которые не видны снаружи.

Я никогда больше не смогу чувствовать себя полностью защищённой в отношениях. Я всегда буду сомневаться в обещаниях, которые он даст. Я никогда не смогу поставить его на первое место, как он того заслуживает.

И ещё были все те вещи, которые ненавидел во мне Бретт.

Я легко плакала. Любила сентиментальные фильмы. Слушала рождественскую музыку с первого ноября. Носила короткие юбки. Предпочитала Мичиган Калифорнии. Любила объятия больше, чем бриллиантовые браслеты. Иногда мне нужно было долго, чтобы достичь оргазма, – хотя с Генри это не было проблемой.

Но, возможно, самый весомый аргумент против меня – это моё бесплодие. Конечно, вопрос о детях, возможно, не имел бы значения, пока мы не сходили бы хотя бы на одно свидание. Но нам не двадцать пять, и мы не могли легкомысленно относиться к будущему. Реальность заключалась в том, что Генри хотел детей, а я никогда не могла бы дать их ему. Это было невозможно.

Как я могла подумать, что мы подходим друг другу?

Потому что с ним было так хорошо. Так легко. Так правильно.

Но в конце концов это не имело значения – я должна была отказаться от него.

После бессонной ночи я спустилась на кухню так рано, что моя мама была единственной, кто уже встал. Она бросила один взгляд на мои опухшие, покрасневшие глаза и спросила, что случилось.

Я разрыдалась и рассказала ей всю историю, за исключением откровенно интимных деталей, за чашками кофе за кухонным столом. Как только я вернулась, я почувствовала сильное влечение к Генри. Как мы проводили так много времени, разговаривая и открывая друг другу свои души. Как легко мы понимали друг друга и как хорошо было снова быть желанной. Мама слушала, сочувственно кивая, и принесла мне коробку салфеток, когда я не смогла сдержать слёз.

– Ох, дорогая, мне так жаль, – сказала она, поглаживая мою руку. – Это так тяжело для тебя.

– Скажи мне, что я поступаю правильно, мама, – взмолилась я, вытирая нос.

– Ты поступаешь правильно, Сильвия. – Её глаза тоже наполнились слезами. – Быть матерью – самая сложная работа на свете. Я не могу представить, каково это – делать это в одиночку. И в твоей жизни будет много моментов, когда твои собственные желания придётся отодвинуть на второй план ради детей.

– Я знаю, – всхлипнула я.

– Но это ещё и самая вознаграждаемая работа, – продолжала она. – Воспитывать вас, девочек, придало моей жизни удивительный смысл. Наблюдать за вашим взрослением – это был самый насыщенный опыт в моей жизни. Когда вы счастливы, я чувствую это всей душой. – Она взяла мою руку. – А когда вы грустите и боретесь с чем-то, это разбивает мне сердце. Поэтому я понимаю, что ты чувствуешь, глядя на Уитни.

– Я просто никогда не знаю, принимаю ли я правильные решения для них, – призналась я. – Или для себя. Всё, что я думала, что знаю, оказалось ложью. Всё, что, как я думала, у меня было, оказалось иллюзией. Всё, чего я хотела, казалось таким близким, и всё же я никак не могла это удержать, как бы ни старалась. А я старалась, мама. Я так старалась.

– Я знаю, милая. Я знаю.

Я вытерла слёзы.

– В конце концов я уже даже не узнавала себя. В детстве я была такой уверенной, полной надежд и мечтаний, такой уверенной, что, если я просто буду следовать зову сердца, всё сложится хорошо. Но как-то я потеряла эту девочку по пути. Я думала, что, если вернусь сюда, смогу найти её, но теперь боюсь, что она исчезла навсегда. Какой смысл в надеждах и мечтах? Их всё равно всегда разбивают.

– Я ни на секунду в это не верю, – решительно сказала мама, беря меня за подбородок и заставляя посмотреть ей в глаза. – Та девочка, которой ты была, та, что была полна надежд и мечтаний, она всё ещё внутри тебя. Мы с отцом растили вас, девочек, чтобы вы следовали за своим сердцем, потому что именно в этом заключается истинное счастье. Я никогда не говорила, что этот путь не приведёт тебя в тёмные леса, но ты выйдешь на свет. Дай себе время найти дорогу, Сильвия. И никогда не прекращай следовать за своим сердцем – твоя дочь будет учиться у тебя. Помни об этом.

Я сглотнула ком в горле и слабо улыбнулась матери, хотя её слова заставили меня почувствовать себя чуть сильнее.

– Спасибо. Мне нужно было это услышать.

Она встала со стула и подошла ко мне, обняв за плечи.

– Ты сильнее, чем думаешь, моя дорогая.

– Надеюсь, что так.

– И я люблю тебя.

Я положила руки на её предплечья и вдохнула её знакомый цветочный аромат.

– Я тоже тебя люблю.

Позже мы отвезли детей к Маку и Фрэнни на футбол и чили. Как только я вошла на кухню, сестра схватила меня за руку и потащила наверх в свою спальню. Захлопнув за нами дверь, она села на край кровати и похлопала по месту перед собой.

– Садись. И рассказывай. Я слышала, что случилось.

– От кого?

– Вчера от Генри, а сегодня утром от Милли. Она переживает за Уит.

Пообещав себе не раскисать, я опустилась на кровать.

– Думаю, с Уитни всё в порядке. А вот со мной – возможно, нет.

Я рассказала ей обо всём, что произошло: как за последнюю неделю мы с Генри стали ещё ближе, как я уверила Уитни, что мы с ним просто друзья, как он предложил больше вчера вечером, и я была в восторге, как мы целовались у амбара, потому что не могли сделать это в полночь, и нас застукали дети.

– Ух ты, – только и сказала она. – Просто очень неудачный момент, да?

– Да. – Я уставилась на свои ногти. – Но, возможно, так и должно было случиться.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что, может, это было безумием – думать о новых отношениях так быстро. Мне нужно сосредоточиться на том, чтобы устроить детей в школу, найти дом, работу…

– Я думала, ты собираешься работать на винодельне. Хлоя вчера говорила, что начнёт обучать тебя управлению.

Я пожала плечами.

– Возможно. Мне бы этого хотелось, но я не уверена, захочет ли Генри видеть меня рядом.

Фрэнни молчала, и я не могла заставить себя встретиться с её взглядом.

– То есть ты окончательно решила прекратить всё с ним?

– Я должна.

– Из-за Уитни?

– Да. – Я почувствовала, как её взгляд прожигает меня насквозь. – И потому что, в конечном счёте, в глобальном смысле, я не подхожу Генри.

– Сильвия. Посмотри на меня.

Неохотно я подняла глаза.

– Что?

– Я полностью понимаю, что Уитни нужно время, чтобы привыкнуть к переезду, почувствовать себя на месте и увидеть тебя с мужчиной, который не её отец. Мак говорил об этом с Генри вчера, так как он сам через это прошёл со своими девочками. Но почему ты думаешь, что не подходишь Генри? Он по уши влюблён в тебя – это видно. Вы оба по уши влюблены. Я это видела вчера. Все это видели.

– Потому что мы находимся в разных этапах жизни, – сказала я, выбирая самый сильный аргумент из тех, что у меня были. – Он хочет детей. А я уже своих родила.

Она скрестила руки.

– Да, Мак тоже пытался использовать это как оправдание, и я назвала это ерундой. Так что попробуй ещё раз.

– Тебе ещё нет тридцати, Фрэнни. А мне скоро сорок. И… я никогда раньше об этом не говорила, но у меня проблемы с бесплодием. У меня плохое качество яйцеклеток. Мне пришлось дважды делать ЭКО, чтобы забеременеть.

Её лицо выразило удивление, но она быстро взяла себя в руки.

– Мне очень жаль это слышать. Но я всё равно не понимаю, почему это причина не дать Генри шанс. Он хочет быть с тобой, а не с твоими яйцеклетками.

Я встала и подошла к комоду, ловя своё отражение в зеркале. Я пыталась скрыть следы бессонной ночи макияжем, но всё равно выглядела бледной и опухшей. Руки дрожали.

– Я просто не могу это выдержать, Фрэнни. Я не готова.

Она вздохнула.

– Хорошо. Я не буду на тебя давить. Я скажу это только раз, а потом замолчу. Если ты отталкиваешь Генри ради своих детей, я это понимаю. Одиноким родителям иногда приходится так поступать. Но если ты используешь детей как оправдание, чтобы оттолкнуть его, потому что боишься впустить кого-то в свою жизнь…

– Я не делаю этого. – Я резко повернулась и встретилась с её взглядом. Проглотила ком в горле. – Ну, почти не делаю.

Она покачала головой.

– Конечно.

– Представь себя на моём месте, Фрэнни, – взмолилась я. – Если бы ты оказалась в моей ситуации, ты бы поступила так же. Ты бы защищала своих детей… и себя.

– Трудно спорить, когда ты так это подаёшь. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, Сильвия.

– Я знаю. – Я с трудом проглотила очередной ком в горле. – Я работаю над этим.

Она поднялась, обняла меня, а затем взяла за руку и потянула к двери.

– Пойдём. Давай съедим начос и выпьем маргариту.

Следующие несколько дней пролетели в сплошном тумане. Дом в Санта-Барбаре продался за сумму, превышающую запрашиваемую, и я договорилась вернуться в Калифорнию, чтобы упаковать всё и отправить сюда в течение тридцати дней. Мы с детьми осмотрели восемь домов, выставленных на продажу, и в итоге сделали предложение на один из них – отреставрированный фермерский дом на участке в один гектар земли, примерно в десяти милях от Кловерли. Я купила внедорожник, записала Уитни и Китона к терапевту и сходила с ними за школьными принадлежностями.

Но я не переставала думать о Генри ни на секунду.

Я всё ещё не могла решиться увидеться с ним. Я знала, что откладываю разговор, которого не хочу. И часть меня боялась, что, стоит мне только взглянуть на него, я не смогу найти в себе силы отказаться от него. Мои чувства к нему не изменились – я хотела быть с ним.

В последний субботний вечер зимних каникул Фрэнни привезла девочек на финальную ночёвку.

– Как ты? – спросила она, собираясь уходить. – Делаешь столько всего, наверное, устаёшь?

– Даже не представляешь. Мозг совсем не работает, – сказала я, засовывая пакет попкорна в микроволновку.

– Не могу дождаться, когда увижу дом.

– Мне он действительно нравится. Конечно, ему нужен ремонт, но он идеально нам подходит.

– Дети нервничают перед школой?

– Немного. Но и волнуются в хорошем смысле. Мы сегодня проехали мимо обеих школ. Вроде всё нормально.

– Ты записала их к терапевту?

Я кивнула, доставая из холодильника контейнер с лимонадом.

– Да. Через неделю. Это самое раннее, когда она могла нас принять.

– Отлично. – Она немного помолчала. – Ты разговаривала с Генри?

Чувство вины сжало мой желудок.

– Пока нет. Мне нужно было время.

– Я не давлю. Просто спросила. – Она застегнула пальто и достала ключи из кармана. – Спасибо, что взяла девочек. Увидимся завтра.

Той ночью я сидела с детьми и смотрела фильм, но мыслями была далеко от происходящего на экране. Я думала о Генри и о том, как сильно скучаю по нему. Как мне хотелось, чтобы всё было по-другому. Как больно осознавать, что, когда я увижу его в следующий раз, я не смогу прикоснуться к нему, поцеловать или услышать слова, которые всегда заставляли меня чувствовать себя так хорошо.

Но так будет лучше, снова и снова твердила я себе. Моя мама воспитывала меня, учила следовать своему сердцу, но сейчас это было роскошью, которую я не могла себе позволить.