Текст книги "Несокрушимо (ЛП)"

Автор книги: Мелани Харлоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

– Да, мама пыталась нас учить. Не получилось. – Мои глаза чуть не вылезли из орбит, когда я увидел всё, что стояло на кухонном острове. – Это лазанья?

– Да. Одна – вегетарианская, другая – с мясом. И ещё есть антипасти, салат «Цезарь», чесночный хлеб, и, похоже, мои родители открыли бутылку красного вина. Хочешь бокал?

Я уставился на неё.

– Ты всё это сегодня приготовила?

Она пожала плечами.

– Ничего особенного. Я не хотела, чтобы мама готовила после такого длинного рабочего дня, поэтому тихонько пришла сюда днём и всё приготовила. Плюс мне это нравится. Я давно не готовила на большую компанию, а ведь я люблю это делать. Угощайся.

– Спасибо. – Я взял пустую тарелку с острова и начал накладывать еду. – И да, бокал вина был бы кстати.

– Приятно быть дома, но, если честно, я уже немного не нахожу себе места – хочется иметь своё собственное пространство. Свою кухню, – сказала она, доставая два бокала и наливая в них вино из бутылки, стоявшей на острове. – На следующей неделе собираюсь посмотреть несколько домов.

– Правда? Где они находятся?

Пока она описывала дома, которые собиралась осмотреть, мы закончили накладывать еду на тарелки и пошли в столовую, где уже сидели её дети, родители и Эйприл. Я поздоровался со всеми и сел на место, которое указала Сильвия, рядом с ней и напротив Уитни. Пока мы ели, её родители и сестра обсуждали, какие дома и районы могут быть для неё лучшим выбором, а дети умоляли выбрать тот, у которого было больше земли, чтобы они могли завести животных.

– Мой папа никогда не разрешал нам иметь домашних животных, – сказал мне Китон.

– А у вас есть собака? – спросила Уитни.

– Нет, – ответил я. – Моя… э-э… жена была аллергиком.

– У вас есть жена? – Она выглядела удивлённой.

– Была. Но мы больше не вместе. Ну, то есть, мы развелись.

– Понятно.

Её взгляд скользил между мной и Сильвией, и я внезапно почувствовал себя неуютно.

– Тогда вам обязательно нужно завести собаку, – сказал Китон.

– У вас есть дети? – спросила Уитни.

Я покачал головой.

– Только племянники и племянницы, но они живут в других штатах.

– Вы часто их видите? – снова спросил Китон.

– Не так часто, как хотелось бы, – признался я, поправляя ворот рубашки. Вдруг стало жарко под одеждой. Уитни пристально смотрела на меня.

Не то чтобы я её винил. Она уже достаточно взрослая, чтобы задаваться вопросом, кто этот человек, которого её мама постоянно приводит домой на ужин. Я напомнил себе, что мы ведь не делаем ничего плохого… или делаем?

– Всё готово к завтрашнему вечеру, Эйприл? – спросила Сильвия.

– Почти, – ответила она, сделав глоток вина. – Если только шеф-повар не устроит истерику и никто из официантов не заболеет, думаю, мы справимся. Дети сегодня очень помогли.

– Замечательно, – улыбнулась Сильвия своим детям. – Они готовы помочь и завтра. О, мама, ты справишься на ресепшене без меня завтра? Хлоя снова попросила помочь ей в дегустационном зале.

– Конечно, дорогая. Всё будет хорошо.

– Генри учит меня процессу виноделия здесь, – продолжила Сильвия, поднимая бокал. – Это так увлекательно.

– Это то, чем вы занимаетесь? – спросила Уитни. – Делаете вино?

– Да, – ответил я.

– Вы живёте близко?

– В Хэдли Харборе. Недалеко.

– Вы учились в одной школе с моей мамой? – Уитни забросала меня вопросами, и моя нога начала нервно подергиваться под столом.

– Нет, я вырос на ферме в Айове.

– Генри изначально поступил в университет, чтобы стать врачом, – сказала Сильвия. – Ему нравится наука, как и тебе, Китон.

– Правда? – Её сын с интересом посмотрел на меня.

Я кивнул, радуясь возможности сменить тему разговора.

– Слышал, ты получил телескоп на Рождество.

– Да, но я не могу понять, как его собрать.

– Как насчёт того, чтобы я взглянул после ужина и помог тебе?

Он подтянул очки на носу и широко улыбнулся.

– Было бы здорово.

После этого разговор в основном вращался вокруг вечеринки на Новый год, их предстоящей поездки на лыжный курорт, обсуждения условий на склонах и планов на большую вечеринку по случаю выхода Джона на пенсию весной, которая совпадёт с сорокалетием Кловерли. Уитни перестала изучать меня и в основном смотрела на свою тарелку, но время от времени я замечал, как она смотрит на то, как Сильвия улыбается мне, кладёт руку на мою руку или делает мне комплименты. Несмотря на то, что еда была действительно вкусной, есть под таким пристальным вниманием оказалось немного сложно. Казалось, я почти слышал, как шестерёнки крутятся в голове Уитни.

Наконец я отложил вилку.

– Всё было очень вкусно. Спасибо большое за приглашение поужинать с вами.

– Ты всегда здесь желанный гость, Генри, – улыбнулась мне Дафна, а потом перевела взгляд на свою дочь. – Но это всё благодаря Сильвии.

– Пустяки. – Сильвия встала и начала собирать тарелки. – Я разберусь с посудой, а вы можете начинать с телескопом.

– Да! – Китон скинул салфетку на стол. – Я покажу ему, где он.

Хотя инструкции к телескопу были ужасными, мне удалось его настроить меньше чем за час. Китон отчаянно хотел вынести его на улицу и протестировать, и, поскольку снег уже перестал идти, мы закутались в зимнюю одежду и вышли на террасу, покрытую белым покрывалом.

Мои знания астрономии были неплохими, потому что мой дед всегда ею увлекался и учил нас с братьями находить основные созвездия, когда мы были детьми. Позже я немного изучал астрономию в Корнелле. Я забыл многое из того, что учил, но Китон, кажется, этого не замечал – он был готов искать всё, что я предлагал, и задавал множество умных и любопытных вопросов о каждой звезде или планете, на которые я указывал.

Сильвия присоединилась к нам через пару минут.

– Работает? – спросила она, закрывая за собой стеклянную дверь и шаркая по снегу в ботинках с развязанными шнурками.

– Да! – закричал Китон. – И Генри говорит, что я, может быть, увижу межзвёздную комету!

– Ух ты. – Она рассмеялась, её дыхание вырывалось белыми облачками, и она посмотрела на меня. – Это правда?

– Правда. Какой-то парень открыл её в августе, и она должна быть ближе всего к Земле в этом месяце. Её называют Рождественской кометой.

– И откуда ты это знаешь? – спросила она.

Я пожал плечами.

– Я же говорю, я немного помешан на науке.

– И он показал мне, где найти… – Китон посмотрел на меня за подсказкой. – Пегаса?

– Персея, – поправил я.

– Персея, – повторил он. – Иди посмотри, мам. Я расскажу тебе, где это.

Сильвия наклонилась и заглянула в объектив.

– Хорошо, что мне искать?

– Сначала найди звёзды, которые образуют букву W, – повторил он то, что я сказал. – Видишь их?

– Да, – сказала она через мгновение.

– Это… – Китон снова посмотрел на меня.

– Кассиопея, – подсказал я.

– Кассиопея, – повторил он, его дыхание густо белело в морозном ночном воздухе. – А теперь посмотри под левой частью зигзага. Видишь там скопление звёзд?

– Думаю, да. Это Персей?

– Да. Генри только что рассказывал мне историю. Ты знала, что у созвездий есть истории?

– Да, но я знаю их немного, – Сильвия выпрямилась и позволила сыну снова взглянуть в телескоп. Дрожащая от холода, она повернулась ко мне. – Что за история у Персея?

Я так хотел обнять её, согреть, но держался на почтительном расстоянии.

– Я, наверное, не вспомню все детали, но Персей был внуком греческого царя, которому предсказали, что его внук убьёт его. Поэтому, чтобы внук вообще не родился, он запер свою дочь в башне.

– Всегда эти башни, – вздохнула она.

– Не переживай. Зевс влюбился в неё и явился к ней в виде… – я бросил взгляд на Китона, – золотого дождя. Который упал ей на колени и вызвал беременность.

Сильвия засмеялась.

– Продолжай.

– Царь, конечно, был в ярости и запер их обоих в сундуке, а потом выбросил сундук в море.

Сильвия легонько шлёпнула Китона по заду.

– Помни это, когда будешь думать, что я слишком строгая.

Я усмехнулся.

– Потом Зевс их спас, и они несколько лет жили на острове, где кто-то, я уже не помню, кто и зачем, поручил юному Персею принести голову Медузы.

– Это та, у которой вместо волос змеи? – спросил Китон.

– Именно. Никто не думал, что Персей справится, но он смог. По пути он ещё влюбился в прекрасную девушку Андромеду. Её родители приковали её к скале и оставили умирать.

– Эта история заставляет меня чувствовать себя намного лучше в роли родителя, – усмехнулась Сильвия. – Скажи, что у неё счастливый конец.

– Да. Персей вернул Андромеду домой, и они поженились, у них родилось много детей. Её созвездие находится рядом с его.

– Ох, мне это нравится, – Сильвия посмотрела на звёздное зимнее небо. – А деда он не убил?

– О, ещё как убил. Но это было скорее случайностью.

Она засмеялась и покачала головой.

– Буду сосредотачиваться на счастливом конце. Но мне так холодно. Вы скоро зайдёте?

– Можно мне ещё немного? – взмолился Китон. – Я хочу попробовать найти комету.

– Я останусь с ним ещё на несколько минут, – сказал я. – Ты можешь идти и согреться.

– Спасибо, – сказала она, улыбаясь мне. Она взглянула на сына. – Я очень это ценю.

– Мне в удовольствие. – Я смотрел, как она возвращается в дом, чувствуя лёгкую тревогу под кожей.

– А сколько вообще звёзд можно увидеть? – спросил Китон.

Я попытался вспомнить.

– Невооружённым глазом, думаю, несколько тысяч. А с твоим телескопом, может, сто тысяч.

– Ух ты, – он чуть повернул телескоп вправо. – А сколько их всего на небе?

– В нашей галактике? О, может быть, около ста миллиардов.

– Сто миллиардов только в нашей галактике? – В его голосе звучало восхищение. – А ещё больше в других галактиках?

– Да. Потрясающе, правда?

Я поднял голову, глядя на небо, и задумался, на какую звезду загадать желание – ту, которая принесёт больше всего удачи, больше всего магии, больше всего силы исполнить обещание.

Но если мои шансы найти её – один на сто миллиардов, какая у меня надежда, что однажды Сильвия действительно станет моей?

15

Сильвия

Когда я вернулась в дом, оставив Китона и Генри на террасе, я решила сделать горячий шоколад – так, как готовила его моя мама, когда мы были детьми. На плите, с молоком и какао-порошком, подслащённым кленовым сиропом с Кловерли, немного ванили и кусочками шоколада, растопленными в напитке.

Пока я готовила, на кухню зашла Эйприл и, прислонившись к раковине, посмотрела на меня с лукавой улыбкой.

– Ну что? – начала она, явно развлекаясь.

– Что?

Я сосредоточилась на том, чтобы тщательно размешать какао в горячем молоке.

– Это ты называешь «идти медленно»? – Она изобразила кавычки в воздухе.

– Эм… – Я почувствовала, как мои щёки заливает краска.

Её глаза засветились.

– Ну же, рассказывай всё.

– Ну, мы… как бы… – Я замялась, чувствуя, как жар поднимается к лицу.

– Переспали? – её голос опустился до шёпота.

– Тише. – Я кинула взгляд в сторону гостиной, где сидели наши родители. – Да.

– Я так и знала! – Она сжала кулаки от восторга.

– Как ты узнала?

– Во-первых, это было очевидно по тому, как вы сегодня вели себя. Как ты его касалась. Как он на тебя смотрел. А во-вторых, мне только что написала Хлоя: «Что, чёрт возьми, происходит между Сильвией и Генри?» – Эйприл ухмыльнулась и убрала телефон обратно в карман. – Так что тут и гадать особо не надо.

– О. – Я добавила в молоко немного ванили. – А я думала, может, Фрэнни рассказала.

Эйприл широко раскрыла глаза.

– Фрэнни знает?

– Я случайно проговорилась в воскресенье, когда она была здесь. Но она сказала, что и так всё поняла ещё на Рождество.

– Я тоже так подумала! Но потом ты мне сказала, что не будешь давать этому развиваться и собираешься держаться от него подальше.

– Да, собиралась. – Я выключила плиту. – Но как-то не получилось.

– Когда это произошло?

– В субботу вечером, когда дети ночевали у Фрэнни. – Я добавила в напиток растопленный шоколад. – А ещё в воскресенье вечером, в винодельне.

– О, Боже мой! – Эйприл прикрыла рот руками. – Где именно в винодельне?

– В его кабинете.

От одного воспоминания у меня снова возникло желание оказаться рядом с ним.

– На его столе?

– Да.

– Не могу в это поверить. – Она покачала головой. – И как тебе?

– Это было невероятно. – Я достала семь кружек из шкафа. – Помнишь, мы обсуждали, где найти хорошего парня, который будет доминировать в постели, но при этом оставаться заботливым?

– Помню.

– Ну, я нашла одного.

– Он приковал тебя наручниками? – Она ахнула.

– Тише! – Я снова посмотрела в сторону гостиной, убедилась, что нас никто не слышит, и покачала головой. – Никаких наручников. Просто он оказался… неожиданно грубым и требовательным иногда. Но при этом был невероятно нежным. Он был именно тем, кто мне сейчас нужен.

Через окно над раковиной я видела, как Генри терпеливо объяснял Китану устройство телескопа, отвечал на его вопросы, что согревало моё сердце.

– И что теперь? – спросила Эйприл, снова облокотившись на раковину. – Вы теперь вместе?

– Нет. Поэтому ничего никому не говори. – Я начала разливать горячий шоколад по кружкам. – Мы пока просто друзья.

Она фыркнула.

– Теперь ты действительно звучишь как Мег.

– Я серьёзно. – Я добавила на поднос баллончик с взбитыми сливками и миску с маршмеллоу. – Для нас это пока просто развлечение. Никто из нас не может предложить что-то большее. Мы оба это понимаем.

– Ну, вы оба заслуживаете немного радости. – Она вздохнула. – Но жаль, что вы не встретились в другое время. Возможно, из этого могло бы получиться что-то настоящее.

– Я не могу вечно думать «а что если», – сказала я, поднимая поднос. – У меня и так достаточно сожалений. Прошлое осталось в прошлом, а мне нужно сосредоточиться на том, чтобы двигаться вперёд.

Эйприл скрестила руки на груди.

– Да, понимаю.

Я снова поставила поднос на стол.

– Извини, Эйприл. Мы постоянно обсуждаем мои проблемы. А как ты? Как ты себя чувствуешь… во всём этом?

– Не знаю. Наверное, нормально.

– На днях ты упомянула, что скоро будет восемнадцать лет.

Она кивнула, и я заметила, как её глаза на мгновение увлажнились, прежде чем она отвернулась.

– Да. Это тяжело. Но такие круглые даты всегда тяжело переживаются. Особенно в праздники.

– Представляю.

– Забавно, что мне было всего восемнадцать, когда я его родила.

– Ты была совсем молодая.

– Да. И совершенно не готовая стать матерью, – она потянула край своего худи. – Но в последнее время я думаю о том, чтобы… выйти на связь. Может быть, встретиться с ним.

Я была ошеломлена.

– Правда?

Она глубоко вдохнула.

– Да. Думаю, я почти готова. И семья, которая его усыновила, всегда говорила, что если я когда-нибудь решу встретиться с ним, они будут не против, если он сам захочет.

– Вау. – Я попыталась представить, как это – встретиться с ребёнком, которого родила, впервые за восемнадцать лет, но не смогла. – Это… это много, чтобы обдумать.

– Знаю. Но, честно говоря, мне нужно какое-то завершение – уверенность в том, что я поступила правильно.

Я положила руку ей на плечо.

– Ты поступила правильно, Эйприл.

Её губы слегка дрогнули в улыбке, но она была скорее печальной.

– Разумом я знаю, что ты права, но сердце иногда сомневается. Я всё это время с этим борюсь.

– Ты когда-нибудь говорила об этом с кем-то?

– Только с тобой. Я даже никому больше не говорила, что была беременна. Тайлер знал, мама знала, бабушка Рассел знала, потому что я жила у неё последние три месяца, и ты знала. Это всё. Думаю, мама, возможно, сказала папе, хотя я умоляла её не делать этого, но он никогда ничего мне не говорил.

– Мне тоже. – Я замолчала на секунду. – Ты думала о том, чтобы обратиться к терапевту?

– Думаю об этом.

– Ты свяжешься с Тайлером, чтобы рассказать ему о своём решении?

Эйприл энергично покачала головой.

– Нет. Мы не говорили уже много лет, и он полностью поддержал идею об усыновлении. Он даже не подписывал свидетельство о рождении. То есть он не был груб, – быстро добавила она. – Он извинился и предложил оплатить всё, что нужно, но он не хотел, чтобы его имя фигурировало.

Я кивнула. Отец ребёнка Эйприл был легендой в нашем маленьком городе, леворуким подающим, которого сразу после выпуска из школы взяли в высшую лигу.

– Так вы не поддерживали связь? Вы ведь были хорошими друзьями.

– Были, но… не знаю, – плечи Эйприл поднялись и опустились. – Случайный секс уже сам по себе сделал наши отношения неловкими, ещё до того, как мы узнали, что это привело к ребёнку. А потом всё стало просто странным. Мы оба не знали, что сказать друг другу.

– Понимаю.

– В общем, я ещё думаю об этом. Пока не приняла решения. – Она оттолкнулась от столешницы и вернула себе нейтральное выражение лица. – Ну что, горячий шоколад готов?

– Да. Но я просто хочу, чтобы ты знала. Я всегда здесь, если ты захочешь об этом поговорить, хорошо?

– Хорошо.

Я взяла поднос и отнесла его в гостиную. Эйприл последовала за мной.

– Ммм, что-то вкусно пахнет, – сказала мама.

– Горячий шоколад? – предложила я, ставя всё на журнальный столик.

– Выглядит восхитительно, – папа потянулся за кружкой и устроился в своём любимом кресле.

– Я тоже возьму, – мама отложила книгу. – Хорошая идея. Эти двое совсем замёрзнут, когда вернутся.

– Я знаю, – я взяла кружку, чтобы согреть в руках, глядя в стеклянную дверь на террасу. Вдалеке я едва различила, как Генри что-то показывает рукой в небо, а Китон внимательно следит за его жестом.

– Где Уитни? Она хочет горячего шоколада? – спросила Эйприл, устроившись на одном конце дивана.

– Думаю, она поднялась к себе в комнату, – ответила я. – Сейчас схожу спрошу.

На втором этаже я постучала в дверь её спальни.

– Уит? Я сделала горячий шоколад. Спустишься?

– Нет, спасибо.

Я нахмурилась, глядя на закрытую дверь.

– Ты уверена?

– Уверена.

– Ну, чем ты там занимаешься? – я попыталась открыть дверь, но она была заперта.

– Ничем. – Через пару секунд она всё же открыла. Её лицо было густо покрыто макияжем, а выражение было угрюмым. Она выглядела как очень несчастный клоун. – Просто пробую новую палетку.

– Ну, если захочешь спуститься и присоединиться к нам, милости просим. Только умой лицо, пожалуйста.

– Мистер ДеСантис всё ещё здесь?

Я замерла. Было ли в её голосе что-то обвиняющее? Или мне показалось?

– Да. Он и Китон на улице, показывает, как пользоваться телескопом. Хочешь выйти посмотреть?

– Нет, спасибо.

– Ладно. Я скоро зайду пожелать тебе спокойной ночи. Только, пожалуйста, не пачкай постель макияжем.

– Не буду, – ответила она, захлопнув дверь без лишних слов.

Спускаясь вниз, я гадала, не подозревает ли Уитни, что между мной и Генри что-то происходит, или это просто моя паранойя. Всё, что мы делали, – это сидели рядом за столом. Я решила, что, скорее всего, мне просто показалось – наверное, это мои собственные смешанные чувства к тому, что происходит между мной и Генри.

Когда я вернулась в гостиную, Генри и Китон как раз заходили с улицы. Щёки и носы у них покраснели от холода.

– Мама, угадай что! – радостно закричал Китон. – Генри ходит в зал бокса и сказал, что может взять меня с собой!

– Это здорово, дорогой, – улыбнулась я ему.

– Там есть занятия для детей, – добавил Генри, ставя телескоп в угол, чтобы он не упал. – Они выглядят очень увлекательно.

– Я всегда хотел научиться боксировать, но папа говорил, что командные виды спорта лучше, – сказал Китон, глубоко вдохнув. – Я чувствую запах шоколада.

Я рассмеялась.

– Он на столе. Угощайся.

Пока Китон брал кружку с подноса, я повернулась к Генри.

– Ты останешься на горячий шоколад?

Он немного замялся, почесав шею.

– Мне нужно возвращаться.

– Да брось. Ты обязан попробовать горячий шоколад – я сделала его с нуля, – сказала я, подавая ему кружку. Он взял её, и его руки на мгновение коснулись моих.

– Ладно. Но я ненадолго.

Он сел на диван напротив Эйприл, а я села между ними. Китон устроился на другом конце дивана рядом с моей мамой и с энтузиазмом рассказывал о том, что видел в небе. Всё это время Генри выглядел напряжённым, едва притронулся к горячему шоколаду. Если кто-то напрямую к нему обращался, он отвечал, но большую часть времени молчал.

Примерно через десять минут он поставил кружку обратно на поднос и встал.

– Мне правда пора возвращаться. Спасибо ещё раз за ужин.

Я тоже поднялась и отставила кружку.

– Я провожу тебя.

– Это не обязательно, – сказал он.

– Спокойной ночи, Генри, – крикнула моя мама с дивана. Мой отец и Эйприл махнули ему рукой.

– Спокойной ночи, – ответил Генри, обведя всех взглядом. – Увидимся завтра.

Несмотря на его слова, я последовала за ним в прихожую, где мы в тишине начали надевать зимнюю одежду. Один раз наши взгляды встретились, и он покачал головой, словно говоря, что я безнадёжна. Как только мы вышли на улицу, он резко свернул за угол дома и обнял меня, прижимая губы к моим в полумраке. В этом поцелуе смешались облегчение и желание – я немного волновалась, что семейная обстановка сделала его слишком осторожным, что он решил, будто всё это слишком рискованно для его работы, и я того не стою.

Его поцелуй на вкус был, как шоколад, а пах он кожей, зимой и, возможно, немного дубовыми бочками из погреба. Мы стояли почти по колено в снегу, но я бы с радостью избавилась от всей одежды за секунду, лишь бы почувствовать его кожу на своей. Зимние куртки мешали, перчатки раздражали – мы никак не могли приблизиться настолько, чтобы утолить жгучее желание.

– Чёрт, – пробормотал он у моих губ. – Я весь вечер уговаривал себя не делать этого.

– Почему? – спросила я.

– Потому что это неправильно. Твоя семья в двух шагах отсюда. Твой отец – мой босс. А твоя дочь уже что-то подозревает.

– Ты так думаешь?

– Ты слышала, как она задавала мне вопросы? А за столом она точно косилась на меня.

– Ей тринадцать. У неё всегда такое лицо.

– Всё равно, – он взял моё лицо в ладони. – Нам нужно быть осторожными, Сильвия.

– Эйприл знает, – призналась я. – И Фрэнни. А ещё, возможно, догадалась Хлоя.

– Понял, – произнёс он медленно, словно обдумывая услышанное.

– Я не хотела нарушить твоё доверие, – быстро сказала я, – просто я была так взволнована, что не могла никому не рассказать. С Фрэнни я поделилась случайно, но заставила её пообещать, что она ничего не скажет Маку.

– А как узнала Эйприл…

– Она просто догадалась, увидев нас сегодня вечером. А Хлоя, наверное, поняла после того, как поработала с нами.

Он замолчал, его челюсть напряглась.

– Ты злишься? – спросила я. – Прости. Я знаю, мы договаривались не афишировать это.

Он покачал головой.

– Я не злюсь, Сильвия. Просто не хочу, чтобы твоя семья думала, что я тобой пользуюсь.

– Они так не думают, – возразила я. – Мои сёстры рады за меня. Они знают, что я не ребёнок, Генри. Я могу постоять за себя. Это я пришла к тебе, помнишь?

– Но ты сама сказала, что сейчас уязвима. И со стороны это может выглядеть странно.

– Послушай меня, – я положила руки ему на грудь. – Я знаю, что говорила. Но быть с тобой помогает мне становиться сильнее. Это делает меня счастливой. Разве это не только наше дело?

Он выдохнул.

– Хотелось бы так думать. Я рад, что твои сёстры счастливы за тебя, но как насчёт твоих детей? Мне не нравится мысль о том, что нужно лгать им. Я плохо умею притворяться, будто чувствую одно, когда на самом деле чувствую другое. Я бы хотел… чёрт. Я даже не знаю, чего хочу. – Он обнял меня крепче и прижал подбородок к моей макушке. – Я бы хотел, чтобы мы встретились раньше. Или позже. Чтобы всё было по-другому.

– Я знаю, – прижавшись к его груди щекой, прошептала я. – Наше время кажется неправильным, да?

– Это единственное, что кажется неправильным.

Мы ещё минуту стояли молча, пока я не начала дрожать.

– Иди в дом, – сказал он с ласковой грубостью. – Здесь холодно.

Я отстранилась и посмотрела на него.

– Мне жаль, что так вышло.

– Не извиняйся. Это не твоя вина.

– Но я заставила тебя прийти сегодня, и тебе было некомфортно.

Он не стал отрицать.

– Может, нам стоит видеться только наедине.

Я почти рассмеялась.

– Уединение – роскошь, которой не хватает, когда ты мать-одиночка, живущая с двумя детьми и родителями.

– Да. Но, по крайней мере, у тебя есть они. А семья – это самое важное, – сказал он, погладив мои руки и быстро поцеловав в губы. – Увидимся завтра.

Когда я вошла в дом, я заставила себя подняться наверх и постучать в дверь Уитни. Я не могла больше откладывать этот разговор, как бы сильно мне ни не хотелось его начинать. Генри был прав – семья важнее всего, а моим детям нужен родитель, который держит голову прямо. Или хотя бы почти прямо.

– Да? – позвала Уитни, её голос звучал приглушённо.

– Можно войти?

– Думаю, да. – Она открыла дверь через мгновение. – Что?

– Нам нужно поговорить. – Я зашла в комнату и закрыла дверь за собой.

– О чём?

Я села на край её кровати и посмотрела на её глаза, густо подведённые тенями, нарисованные брови и ярко-розовые губы. Под всем этим макияжем я видела лицо своей девочки, моего ребёнка, и сердце сжалось от боли.

– Об Инстаграме.

По её реакции я поняла, что она сразу догадалась, о чём я. Она скрестила руки на груди, выпятила подбородок.

– Ну и что?

– Я видела твой профиль.

– Забери мой телефон. Ты ведь за этим пришла, да?

Я вздохнула, опершись на руки сзади.

– Я не знаю, Уит. Мне кажется, это не решит настоящую проблему.

– А в чём настоящая проблема?

– В том, что ты солгала мне. Ты скрыла это от меня. Мне бы хотелось, чтобы ты просто пришла и честно рассказала.

– Зачем? Ты бы всё равно сказала «нет». Ты всегда говоришь «нет», когда я спрашиваю про это. Ты даже не слушаешь мои доводы.

Я задумалась. А вдруг это правда? Давала ли я ей шанс объясниться, или всегда отказывала, потому что не доверяю миру, в котором должна жить моя дочь? Это было успехом в воспитании или провалом, потому что я ничему не учу её о жизни? Я защищала её… или себя?

– У тебя ведь тоже был аккаунт, – напомнила она мне. – Ты постоянно постила что-то.

– Да, но я – взрослая, – напомнила я ей. – И я перестала выкладывать что-либо, потому что поняла, насколько это всё фальшиво. Это делало меня несчастной.

– А меня это делает счастливой, – упёрлась она. – Я создаю версию себя, которая мне нравится больше, чем настоящая.

– Вот в этом-то и проблема, – ответила я, внезапно осознав, что годами делала то же самое, что и она. Создавала публичную версию себя с историей про «я такая счастливая», которая была чистой фикцией. – Зачем это делать, если ты просто притворяешься кем-то другим?

– Я ни в чём не притворяюсь, – резко ответила она. – Это всё равно я. Просто другая. И я не понимаю, в чём проблема. Это всего лишь моё лицо с макияжем.

– А почему ты никогда не выкладываешь фото без макияжа?

– А ты выкладывала?

Я уставилась на неё, раздражённая её острым умом и вызывающим тоном.

– Ты все очень усложняешь.

– Ну так накажи меня.

Я выпрямилась.

– Я не хочу просто наказать тебя, Уитни. Я хочу разобраться, поэтому, пожалуйста, уменьши свой тон. Я понимаю, что ты злишься на отца и, может, на меня, и я пытаюсь понять: это твой способ бунтовать против нас, или ты просто девочка, которая обожает косметику? Давай, помоги мне разобраться.

– Извини, – сказала она, но закатила глаза.

Я глубоко вдохнула.

– Послушай, я понимаю желание чувствовать себя красивой. Какая женщина этого не хочет? И я помню, каково это – быть тринадцатилетней и чувствовать себя неуверенной. А ещё ко всему добавилась вся драма последних месяцев… Я бы тоже захотела иногда притвориться другой.

Она молчала какое-то время.

– Значит, я могу оставить аккаунт?

Я смотрела на свою дочь, стараясь реагировать не из страха, а с любовью и пониманием.

– Пока ты используешь эти фотографии, чтобы сказать что-то о себе, а не… – я подбирала слова, – не доказывать что-то кому-то или даже себе, думаю, ты можешь оставить аккаунт.

Она позволила себе легкую улыбку.

– Спасибо.

– Но я буду подписана на тебя.

Улыбка исчезла, и она закатила глаза.

– И ты должна держать аккаунт закрытым и никогда, слышишь, никогда не отвечать на сообщения от людей, которых ты не знаешь. Чтобы следить за этим, мне понадобятся твои данные для входа.

На её лице появилась гримаса.

– Может, я вообще не хочу больше этот аккаунт.

– Это тоже нормально, – сказала я. – А теперь иди сюда.

Неохотно она подошла и села рядом на кровать. Я обняла её.

– Ты знаешь, что я тебя люблю и хочу, чтобы ты была счастлива и в безопасности.

Она промолчала.

– Есть что-то ещё, о чём ты хочешь поговорить?

Она не сразу ответила. Но потом.

– А Генри теперь твой парень или как?

Я напряглась, но постаралась, чтобы она этого не заметила.

– Конечно, нет. Мы просто друзья. Почему ты спрашиваешь?

Она пожала плечами.

– Он часто бывает здесь, с тех пор как мы вернулись. Я вижу, как вы всё время разговариваете.

– Ах вот оно что. Ну, он здесь уже много лет. Ты, наверное, просто не замечала. – Я сделала паузу. – Мы просто узнаём друг друга получше, вот и всё. У нас много общего.

– Я не знала, что у него была жена. – Она играла с ниткой, торчащей из покрывала. – Он изменял ей, как папа изменял тебе?

– Нет! Их развод совсем не похож на наш с папой. Они просто… – я замялась, – отдалились друг от друга.

– Когда это было?

– Думаю, в начале этого года.

Она задумалась.

– Значит, ты не встречаешься с ним?

– Нет, Уитни. Я не встречаюсь с ним. Мы просто друзья.

В глубине души я слышала свои же слова, повисшие в воздухе: Ты солгала мне. Ты скрыла это от меня. Хотелось бы, чтобы ты просто пришла и честно рассказала.

Но я ведь не лгала ей, правда? Я не встречаюсь с Генри. Встречаться – это ходить вместе в кино, рестораны или на концерты. Мы с Генри держались коридоров, ванн и подвалов. Это точно не свидания. Это было чем-то другим: двое людей, помогающих друг другу пережить трудные времена, делая жизнь немного менее одинокой и подтверждая, что их самые глубокие комплексы – это не истина.

Но когда я обняла Уитни на ночь и вышла из её комнаты, у меня в животе начал завязываться узел.

Этот узел продолжал затягиваться, становясь всё сложнее, пока я загружала кружки в посудомоечную машину, говорила спокойной ночи родителям и отправляла Китона спать. Когда он надел пижаму и почистил зубы, я выключила свет в его комнате и села на край его кровати.

– Тебе понравился сегодняшний вечер? – спросила я, убирая волосы с его лица.

– Да. Мистер ДеСантис крутой. Я правда смогу пойти в его боксерский зал?

– Конечно. – Я взглянула на тумбочку, которую на днях опустошила, ничего не сказав Китону. Если я открою её сейчас, что я там найду? – Думаю, физическая активность пойдёт тебе на пользу. Особенно после праздников. Мы все едим слишком много сладкого.

Он ничего не ответил. Я заставила себя быть храброй.

– Это было очень тяжело, правда? Первое Рождество без папы. Всё кажется странным.

– Да.

– Знаешь, иногда, когда нам тяжело или странно, мы делаем что-то, чтобы почувствовать себя лучше. Например, едим печенье или чипсы. Но это не помогает, потому что нельзя… съесть свои плохие чувства.