Текст книги "Царица Аттолии (ЛП)"
Автор книги: Меган Уолен Тернер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
Царь лежал на кушетке в своем Малом банкетном зале и подкреплялся поздним завтраком. Пока халдей говорил, слуги внесли подносы с соблазнительными деликатесами, большинство из который царь с удовольствием отведал. Халдею так же поднесли угощение, и он положил на свою тарелку достаточно, чтобы соблюсти приличия.
– Ты думаешь, когда Эддис сдастся, мы сможем закончить операцию? – спросил царь.
– Армия Аттолии будет измотана, пробиваясь через горы к перевалу. Вы сможете справиться с ней довольно легко. К тому же она слишком запуталась в отношениях с Мидией, пытаясь удержать за собой власть в стране. У них не останется времени, чтобы грызться за Эддис. Если вы захватите Эддис быстро, вы будете достаточно сильны, чтобы отбросить прочь мидян, когда они попытаются выйти за пределы Аттолии.
– Но у нас уже не будет шанса занять Аттолию.
– В настоящее время, да.
– Что ты имеешь в виду под «настоящим»? – спросил царь.
– Возможно, следующие сто лет, – ответил халдей и царь раздраженно фыркнул.
– Я догадался, что ты, возможно, имел в виду. Давай строить наши прогнозы в границах моей жизни, хорошо?
– Мало шансов, что Мидия утратит свое влияние в Аттолии в течение вашей жизни, Ваше Величество, – сухо сказал халдей. – Помните, что Эддис не удастся подчинить сразу. По меньшей мере год уйдет на то, чтобы реорганизовать различные министерства под контролем Суниса.
Царь сверкнул на халдея мрачным взглядом.
– Будем надеяться, что моя жизнь окажется не слишком коротка, – пробурчал он.
– Конечно, нет, Ваше Величество, – пробормотал халдей. – Реорганизация правительства станет всего лишь одним их многих этапов. Эддис имеет превосходный боевой потенциал. Вам предстоит интегрировать его в собственную армию, не уменьшив его ценности.
– Эддис следовало бы выйти за меня, – вдруг вспомнил Сунис. – Как ты думаешь, она еще может согласиться?
– Это было бы в наших интересах, сир.
– В наших, но не в ее?
– Эддис был независимым в течение слишком длительного времени, Ваше Величество. Они легко не сдадутся.
– Сдадутся, в конце концов, – уверенно заявил Сунис, выбирая на блюде кусок послаще.
– О, да, – так же уверенно согласился халдей. – Это маленькая страна, ресурсы которой ограничены шахтами и лесом. В конце концов Сунис победит.
Когда царь отпустил его, он вернулся к себе в кабинет, чтобы продолжить подробные исторические записи о войне, которую несколько столетий назад сунийцы вели против захватчиков с Полуострова. Он надеялся использовать приобретенные знания, чтобы организовать более успешную оборону против мидян.
* * *
– А что с Вором? – спросила царица Аттолии.
Ее посол со своими людьми по-прежнему были заперты в своих комнатах эддисийского дворца, но нашлось достаточно желающих передавать сведения в Аттолию. Их доклады были ненадежны, но все же секретарь должен был отвечать на постоянные вопросы своей царицы.
– Вора никто не видит, – ответил ей Секретарь архива. – Он больше не спускается к ужину.
– Обнадеживающая новость, – сказала царица.
– Конечно, он не представляет для нас угрозы, Ваше Величество? – спросил Релиус, озадаченный ее упорным интересом к искалеченному Вору Эддиса.
– Не думаю, что он опасен, Релиус, но за ним следует наблюдать. Чтобы быть уверенной в его безобидности, мне следовало отрезать ему не только руки, но и ноги. – она на мгновение задумалась о предупреждении деда Вора и поправила себя. – Чтобы быть полностью уверенной, я должна была повесить его, но традиционное наказание казалось достаточно эффективным до сих пор. Продолжайте наблюдать за ним. Если будет какой-либо знак, что он решил выйти из своей депрессии, я хочу знать об этом.
* * *
Шпионы Релиуса по-прежнему сообщали, что Вор заперся в своих комнатах и не впускает никого, даже отца. Его царица оставила попытки навестить его. Она никогда не говорила о нем, и никто из придворных не осмеливался спросить. Те, кому нужны были книги или свитки из библиотеки, делали свой выбор и уходили читать в другое место. Впрочем, в Эддисе было немного ученых.
Только Гален заходил к Евгенидису. У него был ключ от двери, соединяющий спальню Вора с библиотекой, и вряд ли Евгенидис пытался забаррикадировать вход в свою комнату. Однако, Гален не был информатором Релиуса. Релиус знал только, что он увеличивает дозы опиума для Вора, и это было все. Даже слуги, приносящие подносы в библиотеку и забиравшие грязную посуду, не видели Евгенидиса.
Он оставался в своих комнатах, пока не закончилась зима и пришла весна.
Снег постепенно переходил в дождь, в горах и извилистых ущельях твердый лед таял и превращался в бурные потоки холодной и грязной воды, спешащей вниз по склонам к своей старшей сестре Сеперхи. Вблизи перевала, где Сеперхи сжималась между каменных боков гор Гефестии и прибрежных скал, потоки сливались в узкие канавы и пересекали дорогу по каменным желобам. Временная дамба в одном из желобов заставляла воду искать себе новый путь. Когда один из камней сдвигался со своей постели, бурный поток размывал землю вокруг него. Никто не убирал камень, никто не препятствовал разрушительной силе воды. Земля обваливалась, берега размывались, оставляя за собой шлейф камней и мелкой гальки.
В других местах царские инженеры Эддиса направляли движение воды более осознано, размывая плоды многих лет кропотливой работы, которые ушли на поддержание дороги, ведущей из столицы Аттолии через Эддис в столицу Суниса, по которой поставлялась большая часть товаров для трех стран. В некоторых местах весенний поток смыл целые участки дороги, превратив их в грязные оползни, и инженеры разрывались между печалью и гордостью, сообщая царице, что ни одна армия не сможет быстро достичь перевала.
Глава 8
Весна пришла на побережье раньше, чем в горы, а в Сунисе было почти лето, когда царский халдей проснулся однажды за час до рассвета от звона в ушах, и нашел свою комнату купающейся в лунном свете. Странный звук, похожий на гром, все еще висел в воздухе, и он покинул свою постель, чтобы выглянуть в окно.
– Отсюда вы ничего не увидите, – произнес голос у него за спиной. – Вам нужно посмотреть в сторону гавани.
Халдей повернулся, чтобы посмотреть на Вора Эддиса, и увидел тень, стоящую на границе лунного света.
– Евгенидис, – сказал он.
Он узнал голос.
– Да.
– Что ты сделал?
– Не слишком много, – ответил Вор из темноты. – Я по-прежнему довольно ограничен в своих физических возможностях.
Он поднял правую руку, и халдей, догадался, что рука под перчаткой, которую он видит, сделана, скорее всего, из дерева.
Новый взрыв потряс воздух, и халдей повернулся к окну, но смог разглядеть только отблески света на белых стенах нижних этажей.
– Мне пришлось отправить кое-кого, чтобы поджечь фитили, – произнес Евгенидис за его спиной.
– Фитили? – спросил халдей с нехорошим предчувствием.
– В пороховых погребах ваших кораблей, – объяснил Евгенидис.
– В пороховых погребах?
– Вы мне напоминаете хор в пьесе, – сказал Евгенидис.
– В трагедии, полагаю?
– В фарсе, – предложил Евгенидис, и халдей поморщился.
– Сколько? – спросил он.
– Сколько ваших кораблей горит? Четыре, – сказал Евгенидис. – Пять, если горящие обломки «Геспериды» долетели до «Элевтерии». Скорее всего, так и случилось.
– А «Принципия»?
«Принципия» была флагманом военного флота. Она несла больше пушек, чем два любых других корабля, вместе взятых.
– Ах, – сказал Евгенидис, – она, конечно, цела.
Халдей снова посмотрел на мерцающие отражения горящих кораблей в черной воде.
– Все моряки сошли на берег для празднования, – сказал он.
– Они пили за свое морское превосходство и контроль над большинством островов Срединного моря, – согласился Евгенидис. – В этом году Сунис превзошел самого себя при раздаче бесплатного вина.
– Но на кораблях остались дежурные, тем не менее, – возразил халдей.
– Мы переоделись в морскую форму и подъехали к кораблям на катерах береговой службы, чтобы передать им, что на этот вечер они освобождены от служебных обязанностей по приказу царя. Вернее, это сделали мои верные помощники. Я еще не научился грести деревянной рукой.
Халдей уронил голову на руки.
– У нас больше нет военного флота, – сказал он.
Это было преувеличением, конечно, но весьма близким к истине. В гавани Суниса для ежегодного парада были собраны лучшие корабли Его Величества. Аттолия еще не добралась до вершины перевала, армия Эддиса вела оборонительные бои, и Сунис хотел укрепить моральный дух своих подданных перед войной.
– Вы сказали, что я должен что-то сделать. – Евгенидис улыбался в темноте, словно поворачивая нож в глубокой ране, нанесенной халдею.
– Я так сказал?
– Когда вы уезжали после чрезвычайно поучительного визита в конце зимы. Вы сказали, что «я еще могу что-то сделать». Это ваши слова.
– Я имел в виду уговорить свою царицу сдаться, а не разрушать наш флот в гавани! – выкрикнул халдей.
Темная тень поднесла палец к губам.
– Тссс, – сказал Евгенидис.
– А мой царь? – спросил халдей более спокойно. – Что ты сделал с моим царем?
– Думаю, спит себе в своей постели. Хотя, наверное, вряд ли уже спит. Так что у нас мало времени.
– Времени для чего?
– Я приехал в Сунис не для того, чтобы взорвать корабли Его Величества. Я же сказал, что этим занимаются мои помощники.
– И ты приехал не для того, чтобы убить царя?
– Нет. Я приехал, чтобы украсть его халдея.
– Ты не сможешь, – в голосе халдея звучало сомнение.
– Я могу украсть все, что угодно, – поправил его Евгенидис. – Даже одной рукой. – он сделал шаг вперед в лунном свете и пошевелил пальцами. От улыбки на его лице халдей ощутил холод в животе. – Вы не должны были позволять царю выбирать вам учеников. Ваш последний студент продал ваши планы по цене шелкового плаща. Я дал бы ему больше, если бы у него хватило сообразительности попросить.
– Мои планы? – повторил халдей, спрашивая себя, не спит ли он.
Сцена в лунном свете очень подходила для сна.
– Ваши планы взорвать царский флот.
– А-а-а, – сказал халдей понимающе. – Я работаю на Эддис?
– О, боги, нет. Вы работаете на Аттолию. Вы давно с ней в заговоре. Бедняга Амбиадес разоблачил вас, вот почему вы избавились от него. И от Пола тоже.
– Даже Сунис не поверит в эти бредни, – запротестовал халдей.
– Его придется довольно долго убеждать в обратном, – заметил Евгенидис. – Считайте, что я украл не вас, а доверие царя к вам.
– И что произойдет со мной без доверия царя?
– Если вы умный человек, вы покинете Сунис, – сказал Евгенидис. – Быстро.
Он молчал, пока халдей думал. Они оба знали, что Сунис опасался укрепления власти своего халдея, что он выбирал ему учеников из бедных и непопулярных семей, чтобы не усилить эту власть, а царский наследник был направлен к учителю на остров Летнос подальше от влияния халдея.
Они покинули Мегарон через один из маленьких двориков. На плече халдея висела сумка с тремя рукописями, серебряным гребнем, бритвой и телескопом, который он перенес к себе в спальню после наблюдения звездопада с крыши Мегарона накануне вечером. Евгенидис не позволил ему пройти к себе в кабинет и не разрешил взять ничего из одежды.
– Моя «История вторжения», – попытался протестовать халдей. – Она в моем кабинете.
– Вы хотите, чтобы стража подумала, будто вы бежите из дворца? – спросил Евгенидис. – Поспешите, и сохраните жизнь, чтобы переписать ее.
Одетый в платье ученика, он шел за халдеем, держась левее, и ни один из охранников не посмотрел дважды на любого из них. Потом на узких улочках старого города за стенами Мегарона Евгенидис вышел вперед, торопясь выйти к темным улицам нового города. Он на секунду нырнул в тихий дворик, где под лестницей оставил сумку из мешковины. В ней лежали свернутыми две выцветших серых куртки. Одну он протянул халдею, а вторую натянул через голову.
Около гавани бурлила толпа. Только самые отчаянные гуляки оставались на улицах, когда начались взрывы, но моряки, спавшие в гостиницах над тавернами, быстро пришли в чувство и теперь вместе с остальными горожанами бежали в сторону доков. Неожиданной преградой для людского потока оказались фермерские фургоны, которым разрешалось проезжать по городу только в самое глухое время ночи. Днем они, конечно, создавали бы заторы на каждом перекрестке. Приближался рассвет, и возницы на чем свет ругали своих лошадей, пытаясь направить их к рыночной площади. Огромные тяжеловозы обычно были спокойны и покладисты, но крики напирающей толпы заставляли из рваться из упряжи, и ржание лошадей порой заглушало звуки людского шума.
Зажав в кулаке полу плаща халдея, Евгенидис целеустремленно тянул его вдоль колонны фургонов, выстроившихся на обочине дороги. Он почти дошел до рыночных ворот, когда отыскал нужный фургон и запрыгнул в него. Халдей был поражен, заметив, что Вор с одной рукой двигается так же легко, как с двумя. Он повернулся, чтобы помочь халдею, а потом тихо сказал несколько слов мужчинам, уже сидевшим в повозке.
– Вот это было зрелище, – сказал возница, когда фургон миновал запруженные толпой улицы и, набирая скорость, помчался по освещенному факелами тоннелю под городской стеной. – Я смотрю, вы сорвали банк.
– Да, действительно, – согласился Евгенидис.
Через несколько миль фургон съехал с главной дороги и покатился вниз по узкому проезду к дому с конюшней. Ожидавшие их конюхи привели лошадей, по одной для каждого из пассажиров, кроме Евгенидиса и халдея. Евгенидис спрыгнул на землю, халдей встал рядом с ним, помощники вора садились на лошадей. Выезжая со двора, каждый из всадников кивнул им на прощание.
Наконец, их спутники исчезли. Остались только Евгенидис, халдей и возница, спокойно распрягавших лошадей из фургона. Дом рядом с ними был темен, во дворе стояла тишина. Небо начало розоветь перед рассветом, но воздух был неподвижен и холоден. Одна из лошадей вздохнула и ударила огромным копытом в землю, подняв облачко пыли. Вор исчез в распахнутых дверях конюшни и появился вновь спустя несколько секунд, успев снять фальшивую руку и заменить ее крюком. Он тащил за собой легкую колесницу, ловко справляясь одной рукой. Взглянув на халдея, он снова улыбнулся.
– Как видите, я неплохо спланировал наше маленькое приключение, – сказал он. – Я нанял не только фургон, но и колесницу. Нас повезет Тимос.
Тимос отвел тяжеловозов в конюшню и вернулся с парой поджарых рысаков. Красивые, изящные животные возбужденно фыркали от утреннего воздуха. Евгенидис отступил на шаг назад, чтобы дать им больше места, а Тимос поставил лошадей по обе стороны от дышла и начал затягивать ремни сбруи. Когда Тимос закончил и поднялся на колесницу, Евгенидис присоединился к нему и махнул рукой халдею.
Колесница Вора была легкой и хорошо сбалансированной. Халдей, ступив на обтянутый кожей пол, почувствовал, как она пружинит у него под ногами. Он слегка присел, подражая Евгенидису, и крепче ухватился за обод кузова, когда лошади рванулись вперед и, обогнув угол дома, понесли экипаж по ухабистой тропе к главной дороге. Выехав на главную дорогу, Тимос позволил лошадям самим выбрать удобный для них темп, и поля, фермы, оливковые рощи и целые деревни замелькали по обе стороны колесницы. Лошади не снижали скорости, пока солнце не поднялось в зенит, и Тимос направил их к постоялому двору. Свежих лошадей запрягли на их место, в то время, как трое путешественников ожидали, стоя рядом с колесницей. Новая пара тоже летела, как ветер, пока Тимос опять не остановился для их замены.
У халдея не было возможности задавать вопросы ни при смене лошадей, ни, тем более, в тряской колеснице.
– Мы отдохнем, а затем поедем дальше, – сказал Евгенидис, указывая на стол под деревом во дворе гостиницы.
Халдей с удовольствием, но медленно перешел в тень.
– Устали? – спросил Вор.
– Постарел, – ответил халдей. – Я стал слишком стар, чтобы убегать из дома из-за коварства человека, которого я считал своим другом.
Евгенидис остановился, чтобы посмотреть через плечо.
– А кто сказал Сунису, что пришла пора взять Эддис? Кто предложил ему объединиться с Аттолией, чтобы завоевать нас? Он бы сейчас топтал поля Аттолии, если бы не ваши советы, и вы это знаете.
– Это правда, – печально признал халдей.
– Вы заслужили, чтобы я притащил вас в Эддис и запер в тюрьме на следующие лет эдак пятьдесят.
Халдей опустился на скамью и уронил голову на руки.
– Для истории не важно, проведу ли я остаток жизни в Эддисе в комфорте или в тюрьме.
– Если вы заботитесь только об историческом значении своих поступков, вы могли бы остаться дожидаться царских телохранителей в собственной постели.
Конечно, халдей был настроен спасти свою шкуру, но он помнил, что на кону стоят судьбы государств.
– Евгенидис, если Сунис возьмет под контроль Эддис, он сможет остановить мидийскую экспансию, а если в Аттолии когда-нибудь вспыхнет гражданская война, то и вовсе изгонит мидян с нашего берега. Если он не сможет объединить хотя бы Сунис и Эддис, все три страны буду разъединены и проглочены в мгновение ока. Даже ты это понимаешь.
– Прежде всего я вижу, – сказал Евгенидис, – что вы всегда готовы бросить чужую страну псам на растерзание. У меня нет ни малейшего желания стать мидийским рабом, но и сунийская оккупация мне тоже не нужна. Так что вам не стоит переживать из-за моей политической наивности. К вашему сведению, я легко мог бы перерезать горло Сунису, пока он спит, но его наследник вряд ли готов принять царство, и мы не можем провоцировать мидян гражданской войной в Сунисе. Наши лошади готовы.
Подхватив лежавшую на столе сумку, он опустил в нее несколько небольших буханок хлеба, а затем двинулся через двор к колеснице.
– Ген, – позвал его халдей, по-прежнему сидя на скамейке.
Евгенидис ждал, глядя на него через плечо.
– Ты стал таким безжалостным, – сказал халдей.
– Да.
Если халдей был удивлен, когда они свернули с главной дороги и помчались по проселку, у него не хватило дыхания задавать вопросы. Он подождал, когда лошади пошли медленнее, а потом совсем остановились на повороте пустой дороги.
– Куда мы едем?
– Вы поживете в уютном охотничьем домике на прибрежной стороне перевала. А я, как всем известно, не покидал своей комнаты в течение нескольких недель, поэтому мне не стоит показываться на перевале в вашем обществе, да еще и верхом. Я пройду отсюда до дороги в Остер, а затем незаметно доберусь до столицы вместе с паломниками.
– А если заметят и узнают меня, это тебя не беспокоит?
– Я надеюсь, что вас не увидят, а если увидят, то не узнают. Я намного заметнее вас, так что не будем полагаться на удачу и разойдемся сейчас.
Халдей посмотрел на горы, потом снова на Евгенидиса.
– Я смог спуститься вниз, – сказал Вор. – Теперь проверим, как у меня получится подняться вверх.
– Но должен быть более простой способ, – сказал халдей. – Хотя я не буду слишком переживать, если ты свалишься со скалы и разобьешься в лепешку, – добавил он.
Евгенидис насмешливо улыбнулся, это была первая искренняя улыбка за весь день.
– Есть множество простых способов, но они не помогут мне оказаться дома в назначенный срок. Наслаждайтесь отдыхом. Вас будут охранять, но солдатам приказали быть гостеприимными без членовредительства. Вы наш почетный гость, – сообщил Евгенидис, отходя от колесницы и кивая вознице.
– Как долго? – спросил халдей, когда колесница стала разворачиваться на узкой дороге.
Евгенидис пожал плечами, когда лошади рванулись с места в карьер.
* * *
Узнав, что корабли Суниса потоплены в собственной гавани, Аттолия первым делом послала за своим старшим шпионом. Ходили слухи, что диверсию осуществили несколько человек, одетых моряками и вернувшихся на свои корабли, чтобы отпустить на праздник несущих вахту офицеров. Они легко взошли на борт, и никто не смог ограничить их доступ к пороховым погребам. Тем не менее, царица желала как можно подробнее узнать о диверсантах. Не было ли среди них однорукого?
– Он не выходил из своей комнаты, Ваше Величество.
– У него есть слуги, которые приносят ему еду, помогают одеваться утром, забирают грязное белье, выносят ночной горшок? Кто-нибудь из них получает от тебя жалование? Есть ли хоть один человек, который своими глазами видел Евгенидиса в его комнате?
– Нет, Ваше Величество, но….
– Тогда ты не можешь быть уверенным, что он все еще там, не так ли?
– Нет, Ваше Величество, но….
– Но что, Релиус?
Секретарь осторожно перевел дух.
– У нас нет никаких доказательств, Ваше Величество, что Вор выходил из своей комнаты в последние несколько недель. У нас есть достоверное сообщение, что он поссорился с царицей, и она теперь не желает говорить о нем. Кроме того, Ваше Величество, в это дело вовлечены несколько человек, а в прошлом Вор всегда работал один. Мы даже не уверены, что это дело рук эддисийцев. Халдей исчез, а его ученик заявил, что он вступил в сговор с нами. Мы знаем, что это неправда, но это все, что нам известно. Мы не знаем, чьи это люди.
– А кто еще это мог быть? – спросила царица.
Секретарь продолжал нерешительно, осторожно подбирая слова. Его царица в последнее время осыпала милостями мидийского посла, и он не хотел рассердить ее.
– Существует также Мидия, интересы которой необходимо учитывать, Ваше Величество. Ей не выгоден прочный союз между Сунисом и Аттолией.
– Это правда, – согласилась Аттолия, откидываясь на спинку трона. – Посмотрим, где объявится халдей.
* * *
Через несколько дней после гибели флота Суниса пираты совершили набег и сожгли два самых важных его порта на островах. С момента закрытия Эддисом караванного пути через горы пиратство все шире распространялось у берегов Срединного моря. Торговцы, перевозящие свои товары морским путем были лакомой добычей, и любой капитан в любой момент мог сменить свой флаг на пиратский для захвата более слабого конкурента, а потом вернуться домой под видом честного купца.
Эти новые пираты работали в одиночку и охотились на отбившиеся от караванов суда. Поэтому никто не ожидал, что они объединят свои силы. Многие из островов еще не сделали выводы из гибели военного флота Суниса и не приняли даже элементарных мер предосторожности против морских разбойников. Их гавани были открыты, их города по ночам охранялись только сторожами, патрулировавшими улицы в поисках пьяниц и грабителей. Пираты высадились без предупреждения, ограбили и подожгли склады вдоль доков, а многие горожане так и спали в своих постелях. Проснувшимся гражданам оставалось только радоваться, что их не поубивали во сне. Они послали своему царю возмущенные призывы о помощи, но услышали в ответ только, что у Суниса не было возможности защитить их, а нападающие, скорее всего, были не пиратами, а аттолийскими военными кораблями, под фальшивыми флагами.
Чтобы отомстить, уцелевшие корабли Суниса напали на один из небольших аттолийских островов и сожгли несколько городов. Все надежды на союз рухнули. Аттолия перебазировала свой военный флот, чтобы защититься от нападений с моря, но оставила большую часть войска в горах.
Взяв обратно все свои угрозы, Сунис обратился к Эддису с просьбами о дереве для нового флота. Царь лично беседовал с послом Эддиса и узнал, что царица еще осенью наняла оружейных мастеров и в течение зимы переоборудовала свои литейные цеха, чтобы производить пушки вместо чугунных болванок, которые до сих пор поставлялись на Полуостров. Она была в состоянии обеспечить Сунис оружием, необходимым для вооружения новых кораблей, но выразила разумное нежелание продавать пушки, которые могут быть использованы против нее. Она потребовала демонстрации доброй воли, подтверждающей, что Сунис больше не станет союзником Аттолии.
Через месяц после катастрофы на празднике военного флота первые фургоны зерна покатили из Суниса в Эддис, а ослабленная эскадра царя захватила у Аттолии два ее самых уязвимых острова. Хиос и Сардиния были неплохим призом: два острова, небольших, но богатых мрамором и населенных умелыми ремесленниками. Они испокон веков являлись спорными территориями и переходили из рук в руки между двумя странами. Снова став их обладателем, Сунис не собирался возобновлять союзный договор с Аттолией, если в результате ему пришлось бы вернуть острова.
Аттолия, сохранившая свой флот в неприкосновенности, предприняла ряд ответных действий. Она готова была расстаться с Хиосом и Сардинией. Существовали другие острова, имеющие более важное стратегическое значение, и она переключила свое внимание на них. Она захватила Капри, и с небольшим перевесом проиграла битву за Антикапри, его близкого соседа. А Сунис потерял еще два боевых корабля.
По предложению мидийского посла она напала на Симорену и обеспечила себе плацдарм у восточного побережья Суниса. Симорена была одним из крупнейших островов, и она не могла покорить его горные районы без привлечения регулярной армии, большая часть ее легионов по-прежнему штурмовала перевал Эддиса. Царица Эддиса надеялась, что соблазн ослабления Суниса заставит соперницу отозвать армию, но Аттолия продолжала наступление. Эддис атаковала с флангов и отбивала обозы с провизией, но не желала тратить солдат, свой самый ценный ресурс, в прямом столкновении. Даже в Аттолии, с ее до сих пор не восстановившимся после чумы населением, было больше мужчин, чем в Эддисе. Ее армия продвигалась вверх.
Сунис предложил прислать свои войска, чтобы укрепить Эддис, но она отказалась. Постоянно теряя позиции на островах, Сунис неотступно требовал от Эддиса обещанных пушек. Он хотел установить их на бастионах прибрежных фортов, пока не будут построены новые корабли. Еще два его каравана с продовольствием прибыли в горы, у нее уже не было повода отказывать ему.
* * *
Луна исчезла за облаками, и коридоры дворца были освещены мерцанием небольших масляных фонарей на пересечениях коридоров. Темные каменные стены почти не отражали свет. Каменные полы, покрытые циновками, глушили звуки шагов. Царица Эддиса шла медленно, чтобы не споткнуться о невидимое препятствие под ногами. Она боялась зашуметь и настороженно озиралась, опасаясь столкнуться с кем-нибудь из своих придворных, которые, несомненно, будет удивлены, обнаружив царицу, крадущуюся ночью по своему собственному дворцу. Она собиралась тайно встретиться с Евгенидисом и его отцом. Евгенидис был способен непостижимым образом материализоваться в любом месте дворца, достаточно было оставить записку под его тарелкой в библиотеке. Его отца слуги проводят в гостиную царицы, откуда он выберется тайно, чтобы прийти к месту встречи. Они договорились встретиться в библиотеке.
Евгенидис уже ждал ее. Военный министр еще не появлялся. Эддис затворила за собой дверь и обернулась.
– Нас обнаружили, – сказала она с печальной улыбкой. – Ты был прав, я должна была позволить тебе передавать письма, вместо того, чтобы назначать тайную встречу.
– Но ты не выглядишь встревоженной, – сказал Евгенидис. – Кто тебя видел?
– Тереспидес, – сказала Эддис. – Он выскочил на меня прямо из-за угла. Я не знаю, кто из нас был потрясен больше. Или смущен, если на то пошло.
– Он догадался, куда ты собралась?
– В этой части дворца некого навещать. Думаю, он сам направлялся в город.
– Может быть, это не тебе надо беспокоиться?
Царица посмотрела на него сверху вниз и нежно улыбнулась. В последнее время он стал таким жестким и непреклонным, но иногда все еще выказывал признаки наивности.
– Ты слышал о том, что лжец считает лжецами всех остальных?
– Конечно.
– А вор думает, что все хотят ограбить его?
– Воздержись от оскорбительных замечаний в адрес моих коллег, пожалуйста.
– Казановы считают всех вокруг развратниками.
Взгляд Евгенидиса на мгновение стал пустым.
– О, – сказал он.
– Подозрение в кровосмешении, – сказала царица, наклоняясь, чтобы поцеловать его в лоб. – Практически избиение младенцев. Придворные будут забавляться новой сплетней не меньше двух недель, и я надеюсь, слухи дойдут до Суниса.
– Я давно уже вырос из колыбели, и в нашу интрижку поверит только сумасшедший, но Сунис вполне может. Этот дурак без ума от тебя.
– Не от меня, а от моего трона.
– Вернее сказать, одурманен. Одержим. И не только потому, что жаждет получить твой трон. Он хочет получить тебя, хотя я не совсем понимаю, почему.
– Я рада, что ты решил остаться Вором. Для придворного льстеца тебе кое-чего не хватает.
– Вот кого надо действительно пожалеть, так это царского наследника, – сказал Евгенидис. – Сердце бедного Софоса будет разбито, когда он услышит, что ты любишь другого.
Эддис рассмеялась.
– Я сомневаюсь в глубине его чувств.
– Мне не часто доводилось видеть более влюбленного человека, чем племянник царя, – произнес Евгенидис, для убедительности приложив руку к сердцу.
Эддис устроилась в кресле.
– Пусть беспокоится Аттолия, тем более что, мне кажется, Тереспидес имеет прямой доступ к Секретарю ее архива.
– Я сегодня же проверю связи Тереспидеса. Но почему бы тебе просто не пристрелить его?
Эддис с мрачным видом покачала головой.
– Он достаточно хороший человек и может оказаться по-своему полезным. Я не буду возражать, если он зарабатывает свое золото, продавая сплетни Аттолии. Его можно будет использовать для передачи неверной информации. Тем более, что я с трудом могу представить себе, как подзову его к трону на утреннем приеме и скажу: «Пожалуйста, не рассказывай никому, что я встречаюсь с Евгенидисом по ночам». И в частном порядке я с ним говорить тоже не хочу.
– Не хочешь вводить его в соблазн?
– Давай считать, что я не хотела бы довериться ему, а потом разочароваться. Но сейчас Тереспидес меня не беспокоит.
– Есть более важные новости?
– Более, чем когда-либо, – сказала царица. – Ее армия отступила.
– Она отступает? – Евгенидис подался вперед в своем кресле.
– Не отступает, а отступила. Как кошка, выскакивающая из корыта. – Эддис восхищенно покачала головой.
– Она услышала о пушках?
– Думаю, да. Наверное, она знала даже раньше, что мы рассказали Сунису. Через два-три дня мы бы доставили всю батарею на место и могли обстреливать ее сверху. Должно быть, ей все было известно заранее, и она надеялась пробиться к перевалу раньше, чем пушки доставят на гору. Это было отлично спланированное отступление, и теперь ее армия вне пределов досягаемости.
– Есть шанс, что она откажется от войны? Ведь мы на блюдечке преподнесли ей превосходство на море. Она могла бы вернуть свои острова, а также прихватить Месос и Ланатикос.
Эддис покачала головой.
– Твой отец так не думает, и я с ним согласна. Острова переходили от одного царства к другому слишком часто, чтобы считать их надежным владением. Если мы останемся в союзе с Сунисом, он вытрясет из нас эти пушки. Если мы отдадим пушки ему, она при первом же удобном случае возобновит кампанию. – она вздохнула. – Я надеялась уничтожить достаточно большую часть ее армии, чтобы не оставить ей шанса продолжать войну с тем, что осталось, даже если мы отдадим все отлитые в этом году пушки Сунису. Сунис держит нас за горло. Я хочу поговорить об этом с твоим отцом, прежде чем собрать Совет.
