Текст книги "Царица Аттолии (ЛП)"
Автор книги: Меган Уолен Тернер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
– Кто это? – спросила царица.
Ее сердце колотилось где-то в горле.
– Ваше Величество, пожалуйста, вернитесь внутрь, – сказал часовой, повысив голос.
Аттолия стояла на месте. Своими просьбами часовой не мог заставить ее войти в палатку, и он выглядел не более готовым применить силу, чем раньше. Она заметила гребни на железных шлемах солдат, спускающихся с хребта, и ее глаза расширились. Это были мидяне.
В лагере эддисийцев царил хаос, солдаты вскакивали из-под одеял, на ходу вытаскивая мечи из ножен и хватая щиты, прежде чем беспорядочной толпой броситься в атаку. Мидяне шагали вниз стройной фалангой, которая помогла им завоевать их империю, держась плечом к плечу и сомкнув щиты. Они казались бездушной военной машиной, и Аттолия отвернулась, когда на них нахлынула первая волна эддисийцев.
Однажды она пыталась объяснить Нахусереху тактику эддисийцев. Он настаивал на высадке своей армии, чтобы предпринять поход в Эддис, считая пушки на вершине перевала эфемерной угрозой, которую они сметут одним ударом и завоюют горные долины. Она отказалась, совершенно уверенная, что ее армии не удастся подняться под огнем пушек без огромных потерь. Нахусерех отнес ее нежелание на счет вполне понятной женской робости. Он, казалось, не верил, что люди Эддиса оказались способны всего за одну зиму развить превосходные навыки производства оружия и ведения войны.
Когда мидийские солдаты достигли первой линии защиты эддисийцев, те бросились на колени, оставляя свои спины незащищенными, чтобы поразить ноги мужчин в передней шеренге фаланги. Следующие эддисийцы, подбежав, ринулись на щиты, толкая мидян назад, в то время как их товарищи сзади напирали вперед. Первые нападавшие пали под мидийскими мечами, но стройная шеренга прогнулась, а затем рассыпалась. Размахивая мечами, остальные эддисийцы ворвались в центр хаоса, только что бывшего боевой единицей. Мидяне пытались перестроиться, но были разбросаны в стороны. На мгновение Аттолии показалось, что она видит Евгенидиса, но в темноте она могла и ошибиться.
Тьму прорезали вспышки горящих стрел из луков и арбалетов. Они медленно падали на землю, позволяя отличить гладкие шлемы эддисийцев от хохлатых мидийских. В резком свете горящего шара магния Аттолия разглядела Вора Эддиса. Рядом с Евгенидисом она узнала солдата, который помог ей сойти с лошади. Хотя они не стояли плечом к плечу, Аттолия поняла, что они бьются в паре. Евгенидис теснил противника. Мидийский солдат отступил в сторону и попал в зону доступа второго эддисийца, который аккуратно ткнул его мечом и снова повернулся к своему сопернику. Евгенидис с партнером вместе вырезали широкое пространство внутри остатков мидийской фаланги.
Но тут бой вступили мидийские арбалетчики.
– Ваше Величество, зайдите в палатку. – прокричал часовой рядом с ней.
Он поднял занавес, осветив их обоих светом из палатки. Он схватил ее за руку и потянул. Аттолия дернулась, но его рука уже ослабела. Когда она повернулась, часовой уже падал на землю с арбалетной стрелой в горле. Темная кровь хлынула фонтанчиком, чтобы смешаться с дождем. Его тело дернулось и затихло.
Крыло палатки упало, свет исчез, и царица боком скользнула от дверного проема, чтобы ее силуэт не был виден на фоне освещенной стенки. Она продолжала наблюдать за боем с небольшого пригорка. Эддисийцы один за другим падали на мокрую землю. Аттолия искала Евгенидиса в центре рукопашной схватки, но не могла найти снова.
– Мир, – кричали мидяне с холма. – Мир, Эддис.
Оставшиеся в живых эддисийцы замерли, опустив мечи. Мидийские солдаты прекратили стрельбу и тоже ждали.
Евгенидис стоял там, его грудь вздымалась; не выпуская из левой руки меча, он локтем откинул со лба мокрые волосы. Старый солдат стоял рядом с ним. Он заговорил, и Евгенидис повернулся к нему лицом. Через мгновение Евгенидис покачал головой и отвернулся. Он посмотрел вверх по склону холма, где скрывались невидимые мидийские арбалетчики.
– Мир! – крикнул он и бросил свой меч в грязь.
Второй эддисиец сделал то же самое. Мир и капитуляция.
Седой человек снова что-то сказал, и Евгенидис ответил. Он сказал нечто такое, что заставило старика кисло усмехнуться. Потом они оглянулись в сторону палатки, словно могли увидеть Аттолию через ее стенки. Она видела их бледные лица, немного нечеткие за пеленой дождя. Евгенидис сказал что-то еще своему напарнику, тот кивнул и отошел, дистанцируясь от вора.
На гребне над ними на мгновение возник новый силуэт. Аттолия знала, кто осторожно спускается с холма теперь, когда бой был закончен, и вышла на открытое место, чтобы встретить его. Когда мидийский посол подошел к ней, она протянула ему обе руки и улыбнулась.
– Сейчас я за многое должна поблагодарить вас, Нахусерех, больше, чем за простое удовольствие от вашего общества.
– Это великая честь для меня, Ваше Величество. Но я сожалею, что не смог уберечь вас от напряжения этой ужасной поездки.
Он склонился к ее рукам, чтобы поцеловать обе. Даже под дождем его волосы лежали аккуратными волнами. Его плащ спускался до носков ярко начищенных сапог, на которых капли дождя сверкали в свете факелов, как драгоценные камни.
Он выпрямился, и она подняла взгляд от его сапог к лицу.
– Блестящая операция, – сказала царица.
– Я приказал своей армии высадиться в Рее и идти к перевалу, чтобы поддержать ваших солдат. Я могу только надеяться, что Ваше Величество простит меня, – сказал мидянин, – за то, что провел своих людей незваными через вашу страну.
Аттолия стиснула руки.
– Был ли у меня выбор? – тихо сказала она.
– Возможность служить вам – дар богов, – продолжал мидиец, снова кланяясь.
Она напряглась.
– Чьих богов? – спросила Аттолия.
– Я уважаю их всех, на всякий случай, – ответил он. Он шутил, уверенный, что боги являются для нее не более чем предметом суеверия. – Может быть, они заключили договор ради всех нас?
Царица снова улыбнулась.
– Может быть, – сказала она.
Она посмотрела в сторону кучки эддисийцев, ища Евгенидиса. Мидяне двигались между ними, отделяя офицеров и тех, кто был не в форме. Когда он подошли к Евгенидису, он отпустил комментарий, который заставил всех рассмеяться.
– Вы привезли наручники? – спросила Аттолия Нахусереха.
– Несколько пар, – ответил мидянин. – Но я думаю, они не подойдут вашему однорукому вору, – напомнил он ей.
Раздраженная его легкомыслием, Аттолия сделала вид, что удивлена.
– Я привез ошейники с цепями, – сказал Нахусерех.
– Как это умно. Прикуйте его к двум солдатам, будьте любезны. К двум офицерам.
– Как пожелаете, – согласился Нахусерех и подозвал одного из своих людей взмахом руки.
Аттолия оставила его и подошла по скользкой грязи к Евгенидису. Мидийские солдаты обматывали веревку вокруг его плеч и привязывали руки к бокам. Он стоял, опустив плечи и глядя в землю, когда они закончили и отошли.
При ее приближении Евгенидис поднял голову и посмотрел на мидянина через плечо царицы. Евгенидис знал, что он давал советы Аттолии относительно морских сражений. Его полюбят некоторые из баронов, возненавидят остальные, но уважать будут все. Он льстил царице Аттолии и командовал мидийскими кораблями у берегов ее страны, а также солдатами на суше. Он не участвовал в самой битве, но кто бы усомнился, что он имеет такие же полномочия перебить всех пленных, как на все, что он делал раньше? Он так хорошо подходил на роль царя и уже готов был снизойти до Аттолии, чтобы принять ее царство. Евгенидис ненавидел его.
Когда царица подошла, вор опустил глаза. Ему отчаянно хотелось умереть на месте или упасть на колени, закрыть лицо руками и зарыдать. Если он не будет смотреть ей в лицо, он сможет сохранить остатки мужества.
– Где есть жизнь, там есть надежда, Евгенидис, – сказала Аттолия, глядя на него.
Его волосы мокрыми прядями прилипли ко лбу. Капли дождя бисеринками осыпали лицо. Одна щека была забрызгана грязью, смешанной с кровью. Она внимательно осмотрела его, но не увидела никаких признаков раны и решила, что это чужая кровь. Она немного наклонилась вперед, чтобы видеть его глаза и проследить направление взгляда. Он смотрел на пятна грязи на левой ноге. Она выпрямилась.
– Ты будешь прикован за шею к двум другим пленникам, – сказала она. – Если вы втроем живыми дойдете до моего Мегарона в Эфрате, они оба благополучно вернутся в Эддис без выкупа.
Евгенидис не шевелился. Он так внимательно смотрел на пятно грязи на своем сапоге, словно видел в нем последнюю надежду.
– Ты понял? – спросила она.
– Да, – ответил он.
– Что ты теперь будешь делать?
– О, – он безуспешно пытался сохранить иронию в голосе, – пресмыкаться, может быть.
– Я слышала, ты уже делал это раньше, – сказала Аттолия, улыбнувшись, сама того не желая.
Евгенидис сглотнул.
– Это была всего лишь просьба о пощаде, – теперь он казался почти безмятежным. – В последнее время у меня не было достаточно возможностей поупражняться в… низкопоклонстве. – он запнулся, а потом добавил. – Но у меня есть потенциал.
– Все, что угодно ради сохранения своей шкуры? – спросила Аттолия.
– Ничего ради спасения шкуры, – твердо сказал Евгенидис.
Она ухватила его за подбородок большим и указательным пальцами и почувствовала, как у него перехватило дыхание от ее прикосновения. Мгновение он сопротивлялся, а потом поднял голову и посмотрел ей в глаза. Даже в красном зареве факелов его лицо было бледным. Мышцы челюсти дернулись, когда он сжал зубы. Ему было страшно.
Аттолия не удивилась исчезновению маски, скрывающей его чувства. Его сила была не в страхе и дипломатии, а в тишине и скрытности. Когда он смотрел на нее, в его глазах светилась тоска. Он помнил ее угрозы и знал, что она их выполнит. Она видела, что он не ждет от нее милосердия. Не было надежды, что она проявит что-то, кроме жестокости и черствости.
Евгенидис боялся и знал, что это глупо. Он почти забыл, каково это – зависеть от милости царицы Аттолии. Кровь стучала в ушах, и все тело окаменело, чтобы сдержать дрожь в коленях. Он просто был болен от страха. Он вспомнил, что уже чувствовал это, но думал, что это состояние вызвано головной болью. Теперь не было никакой боли, но то же самое чувство возникло внизу живота. Он попросил бы ее проявить милосердие, но не нашел ни одной причины, по которой она должна была бы пощадить его. Даже если она не захочет мстить за себя, она накажет его за оскорбление трона, а также ради мидянина, чтобы доказать ему, что она готова отдать ему себя и свою страну. Судорога неудержимой дрожи сотрясла вора. Он потеряет зрение, слух и способность говорить, прежде чем, наконец, умрет. Я умру, повторил он себе снова и снова. Умру. Но хуже смерти было понимание, что он примет ее от руки царицы. Потому что она ненавидит его.
Он мог сказать ей, что любит ее. Он жаждал выкрикнуть эти слова перед лицом богов, чтобы все услышали его. Но кто в это поверит? Легче довериться лунному свету, чем обещанию Вора Эддиса. Он прославился своей ложью в трех странах. Почему она должна верить ему теперь, когда он стоит перед ней с мидийским мечом у горла?
Аттолия почувствовала, как он вздрогнул под ее рукой. Два года он пытался защититься от нее, и теперь она видела, как его стеклянная стена разлетается на куски. Уверенная, что он не выстоит против нее, Аттолия отступила, забыв, что даже беззащитное существо может броситься в атаку.
Евгенидис сделал глубокий вдох и медленно шагнул вперед. Затем он кивнул в сторону Нахусереха, отдававшего приказы своим людям. Вор наклонился ближе к царице и сказал ей почти на ухо:
– Одним ходом превратить королеву в пешку, – прошептал он. – Это впечатляет. Надеюсь, когда он будет править твоей страной и говорить, что любит тебя, ты ему поверишь.
Он ожидал ее удара и успел откинуться назад. Ее рука только скользнула по щеке, не достигнув цели.
– По крайней мере, одной ложью меньше, – сказал Евгенидис.
Он открыл рот, добавить что-то еще, но Нахусерех подошел ближе, и она ударила снова, на этот раз в ухо крепко сжатым кулаком. Евгенидис отступил, поскользнулся в грязи и упал спиной на связанные руки. Его лицо исказилось от боли, он выгнулся, чтобы перенести вес с раненой руки и повернуться на бок. Она надеялась, что падение заставит его замолчать, но для надежности пнула еще раз. У нее не было ни малейшего желания выслушивать его возражения против брака с мидянином, но он мог оказаться страшно упрямым, когда наконец раскопал истину под горами лжи. Она подумала, неужели из одного упрямства он пытается сделать плохую ситуацию еще хуже?
– Он оскорбил вас? – спросил Нахусерех.
Аттолия обернулась.
– И не в первый раз, – сказала она, стирая с руки пятнышко грязи.
Она взяла мидийского посла под руку и ушла.
Глава 17
Евгенидис не заметил, кто помог ему подняться. Когда кто-то протолкнул железный ошейник ему под подбородок, он поднял голову и посмотрел в небо. Капли дождя стекали по его лицу, и он подумал, что боги наблюдают за ним. Ошейник сомкнулся с громким щелчком, и ключ повернули в замке. Послышался скрежет, когда цепь протянули через кольцо. Цепь дернули, и он машинально отклонился назад, чтобы сохранить равновесие. После резкого толчка он встал и пошел вместе с другими пленниками через грязную лужу, не видя перед собой ничего, кроме зияющей черной бездны, в которую он спускался все глубже с каждым шагом. Еще он видел царицу, танцующую в своем саду, и не мог думать ни о чем, кроме ее светло-зеленого платья с белыми цветами, в котором она смотрела, как ему отрубают руку. Боги, подумал он, как мне страшно. Боги, если вы не хотите спасти меня, заберите мой страх. Он споткнулся и упал на крутом подъеме.
Евгенидис упал лицом вниз, и грязные камешки впились ему в щеку. Цепь немного замедлила его падение, но не удержала на ногах, и оба пленника, скованные с ним, упали тоже. Они, по крайней мере, могли опереться на свои скованные руки и подняться на ноги самостоятельно. Руки Евгенидиса были примотаны к телу, а ноги, стремясь найти опору, только скользили по мокрой земле. Один из пленников поднялся на ноги, но сделал это слишком быстро. Евгенидис задохнулся, когда цепь стянула ошейник, и его вес заставил второго пленника снова опуститься вниз. Кто-то засмеялся в темноте под дождем. Пленник снова поднялся на ноги, но в этот раз наклонился и помог встать Евгенидису. Выпрямившись, Евгенидис встретился взглядом с Нахусерехом, которого эта ситуация, похоже, забавляла. Вспышка ослепительной ненависти обожгла вора. Если он и не обрел надежды, то, по крайней мере, снова мог мыслить ясно.
– Господин, – прошептал человек рядом с ним, – на следующей скале мы прыгнем вместе с вами.
Евгенидис повернулся, чтобы впервые посмотреть на людей, прикованных к нему с обеих сторон. Оба дружно кивнули, уверяя его, что готовы пожертвовать своей жизнью, но Евгенидис покачал головой. Аттолия пообещала, что эти двое невредимыми вернутся в Эддис, и он верил ей. Если этим людям не суждено умереть в застенках Эфраты, он не потянет их за собой. После его смерти Эддису понадобится каждый солдат. Он снова покачал головой и подумал, что же пошло не так, где он допустил ошибку?
К рассвету они достигли подножия горы и были встречены мидийскими солдатами с лошадьми. Аттолия огляделась в поисках своих людей.
Нахусерех объяснил их отсутствие.
– Ваш капитан решил охранять Мегарон до нашего возвращения, – сказал он. Аттолия кивнула. – Признаюсь, я был удивлен его робости, – продолжал мидянин. – Может быть он привык больше заниматься охраной, чем войной.
– Может быть, – согласилась Аттолия. – Возможно, он понял, что его присутствие будет излишним, потому что вы лично поехали защитить меня.
– Ах, – сказал мидянин, – конечно.
Или количество мидийских солдат, оставленных Нахусерехом в варварской лачуге побудило Телеуса не выходить за ее пределы.
– Нам с вами следует поговорить о вашем капитане гвардии, – сказал Нахусерех Аттолии, придерживая ее под локоть. – Видите ли, одна необыкновенная женщина проинформировала меня о вашем местонахождении. Только благодаря ей я смог спасти вас.
– Необыкновенная женщина? – резко переспросила царица.
Неужели ревнует, подумал Нахусерех.
– Да, ведь она сумела проскользнуть мимо Камета в дверь моей спальни, чтобы разбудить меня в собственной постели. Разве это не замечательно?
– Пожалуй. Она коснулась вашего плеча или просто позвала по имени?
– Она произнесла мое имя. – мидянин с любопытством посмотрел на царицу, удивляясь ее догадливости.
* * *
Нахусерех спал чутко, независимо от того, где он находился, поэтому когда он открыл глаза и увидел в темноте своей комнаты мерцающее белое пятно, мгновенно сунул руку под подушку и достал нож, прежде чем перекатиться на бок. Он обнаружил женщину, покойно стоящую у его постели и глядящую на него сверху вниз. Он был озадачен, увидев, что она одета в темное платье служанки царицы, а не в белое, и оглянулся в поисках второго нападавшего, но женщина была одна, и он отнес белое платье на счет игры лунного света.
– Нахусерех, – она снова повторила его имя. – Готов ли ты услышать послание?
Это был странный оборот речи. Нахусерех не слышал раньше ничего подобного. Конечно, он был готов услышать ее, ведь он лежал на кровати в менее чем трех футах от нее.
Он хотел спросить, как на прошла, и что случилось с Каметом, который спал в прихожей, но если она явилась с одним сообщением, он готов был выслушать ее.
– Что такое? – спросил он.
– Царица Аттолии не утонула, – сказала женщина. – Евгенидис отвезет ее к прибрежным горам.
– Правда?
Женщина абсолютно казалась бесстрастной.
– Он повезет ее к руслу Прикаса, а оттуда вниз до берегов Сеперхи, где их будет ждать царица Эддиса.
– Откуда ты знаешь?
Женщина промолчала.
– Почему я должен тебе верить? – спросил Нахусерех.
– Я не прошу мне верить, только выслушать послание, – ответила служанка, улыбнулась и вежливо склонила голову.
* * *
Нахусерех слово в слово пересказал послание царице Аттолии.
– Она могла знать такие вещи, только состоя в заговоре против вас, – пояснил он. – Или, возможно, будучи любовницей заговорщика, – добавил он. – И если вы подумаете, кто мог быть этим заговорщиком, то, вероятно, сочтете капитана вашей гвардии возможным кандидатом. Кто впустил эддисийцев в Мегарон Эфраты? Кто позволил им уйти? Кто послал Евгенидиса к лодке, и кто пришел слишком поздно, чтобы спасти вас?
– Понимаю, – сказала царица.
– Конечно, – ответил Нахусерех, – если это женщина Телеуса рассказала мне о цели Евгенидиса…
– Его цели? – перебила Аттолия.
– О Прикасе, – пояснил мидянин.
Мысли царицы, казалось, витали где-то далеко, и Нахусерех подумал, что ее застало врасплох обвинение честного Телеуса в заговоре против нее.
– Да, конечно, – задумчиво сказала Аттолия. – Если бы у Телеуса была любовница, она смогла бы узнать о планах от него.
– На следующий день я вызвал ваших служанок, но той женщины среди них не было. Они утверждали, что ни одна из них не пропала, но я уверен, что вы обнаружите, кто отсутствует, и тогда позволите мне поговорить с ней лично.
– Конечно, она заслуживает награды, – сказала Аттолия.
– Вы ошибаетесь, – ласково поправил ее Нахусерех. – Если бы она заговорила раньше, ее можно было бы наградить. Теперь я прослежу, чтобы она получила по заслугам.
– Я всецело доверяю вам, – тихо ответила Аттолия.
Нахусерех улыбнулся и теснее прижал к себе ее локоть, когда вел вниз по горе. Он не пытался связать вместе события, последовавшие за исчезновением таинственной женщины. Доставив свое послание, в которое Нахусерех волен был верить или нет, она ушла так тихо, что он даже не услышал скрипа двери.
* * *
– Камет! – крикнул он и испытал одновременно облегчение и раздражение, услышав, как секретарь скатился со своей постели, чтобы ответить ему.
– Господин? – раб стоял в дверном проеме, потирая заспанные глаза.
– Хороший же сторож из тебя получился. Я думал, тебя зарезали или, по крайней мере, отравили, – сказал Нахусерех, убирая нож под подушку и откидывая одеяло в сторону. – У меня был посетитель.
Он рассказал Камету о послании женщины.
– Распорядись насчет светового сигнала, чтобы предупредить нашу лодку у берега. У нас есть карта прибрежной провинции Эддиса?
– Вы ей верите? – спросил Камет.
– Еще не знаю. Я должен посмотреть карту, прежде чем решить.
– Но вы можете поверить ей?
– Смерть Аттолии не выгодна Эддису, – сказал Нахусерех, размышляя вслух, пока заталкивал ноги в тапочки.
Они были сшиты из оленьей кожи со стельками из овечьей шерсти, один из немногих предметов роскоши, привезенных им с собой на варварское побережье.
– Ее наследник терпеть не может Мидию, но он не способен надолго сохранить престол. Если Эддис будет удерживать царицу, но не убьет ее, Аттолия станет их марионеткой. Тогда мы сможем высадиться на берег и, пока Эддис контролирует Аттолию, заняться Сунисом.
– То, что сказала та женщина, звучало правдоподобно?
– Я пока не знаю, – язвительно ответил его хозяин. – Ведь ты еще не принес мне карту.
Камет рассмеялся и вышел. Вместе они отыскали пометку с надписью «Прикас».
– Это русло реки вблизи перевала, – пробормотал мидянин, подчеркнув ногтем тщательно выписанные буквы. – Оно наполняется только весной. Если бы Прикас не лежал так близко к ущелью перед перевалом, его воды стекали бы вниз по прибрежным горам, а не к реке.
– Вот сюда, – указал Камет, его привычные глаза нашли нужную надпись прежде господина.
Глядя на карту и измерив расстояние на глаз, Нахусерех сказал:
– Это может быть правдой. Вешние воды пробили себе путь к Сеперхи. Если Евгенидис высадился где-то здесь, он сможет пройти это расстояние за день и на следующий, возможно, встретится со своей царицей.
– Здесь не отмечены места для высадки, – возразил Камет.
– Без сомнения, у эддисийцев есть тайные гавани, о которых они не желают сообщать своим соседям.
– Следовательно, вы поверите той женщине?
Нахусерех некоторое время смотрел в пространство, размышляя.
– Я был бы дураком, если бы не воспользовался такой возможностью.
– Вы захватите царицу? – спросил секретарь.
– Конечно, мы вернем ее в Мегарон, – ответил его хозяин. – Не могу сказать, живой или мертвой. Живая, она была бы нам весьма признательна.
– Если она умрет, начнется внутренняя война за трон, – сказал Камет.
– И кто-то из претендентов захочет получить помощь от нашего Императора, – ответил Нахусерех с уверенной улыбкой.
– Будьте осторожны в своих желаниях, – пробормотал Камет себе под нос.
* * *
По знаку мидийского посла Аттолии подвели лошадь, и она позволила Нахусереху подсадить ее в седло. Сидя над ним, она все-таки умудрялась смотреть на него из-под ресниц, и мимолетно порадовалась успешно усвоенным приемам кокетства своей служанки Хлои.
– Доставите ли вы заключенных в мой Мегарон? – покорно спросила царица.
– Как пожелаете, моя дорогая, – сказал Нахусерех.
– Я хочу, чтобы один из них отнес от меня послание царице Эддиса. Я выберу его, когда приму ванну.
– Вы не можете выбрать сейчас? – с улыбкой спросил он.
– После ванны, – ответила Аттолия и Нахусерех, все так же улыбаясь, отступил.
Они проехали сквозь оливковую рощу, а затем свернули к маленькой деревушке вблизи Эфраты. Дорога шла по гребню длинного холма, откуда открывался вид на море, потом изгибалась и поднималась на плечо горы к Мегарону. Из деревни Аттолия увидела тела, висящие на стенах Мегарона, но не задала ни единого вопроса, пока они с Нахусерехом не проехали под висельниками через главные ворота.
– Предатели, увы, – сказал Нахусерех. – Я видел, как у вас принято поступать с преступниками, и знал, что вы меня одобрите.
В своих казнях Аттолия ограничивалась действительно виновными в совершении преступления. Два барона, висящих вниз головой над воротами, были из тех малочисленных союзников, чья преданность не подвергалась сомнению, но она не стала спорить с Нахусерехом.
– Благодарю вас за заботу, Нахусерех, – сказала царица, позаботившись, чтобы ее голос звучал приятно.
– Конечно, – ответил мидянин.
Во дворе Нахусерех распорядился отвести лошадей на конюшню, приготовить еду, и проводить царицу в ее покои, уверенно распоряжаясь солдатами и слугами Аттолии. Когда они оглядывались на свою царицу, ожидая подтверждения этих приказов, его лицо мрачнело.
– Я уверен, вы не станете возражать, – сказал он.
– Нисколько, – подтвердила царица. – Я полностью полагаюсь на вас.
Он пошел распоряжаться дальше, и слуги скользнули прочь, не поднимая глаз.
Одному из собственных охранников он сказал:
– Царица желает отдохнуть. Проследи, чтобы никто не входил в ее комнату, – и извинился, чтобы заняться тем, что он назвал «другими вопросами».
Царица вошла в свои покои, оставив мидийского охранника за дверью. Внутри она обнаружила своих служанок, молчаливых и бледных. Аттолия сняла плащ. Одна из служанок вышла вперед, чтобы принять его.
– Что вы можете рассказать мне о новой женщине, которая была добавлена к моей свите? – спросила Аттолия, наблюдая, как они в недоумении покачали головами.
Все ее служанки стояли перед ней. Все были здесь, и среди них не было ни одной, которая соответствовала бы описанию мидянина.
– Ваше Величество, – ответила одна из женщин, – мы не знаем, о ком говорит господин посол.
– Неважно, – сказала Аттолия. – Я спросила на всякий случай. Теперь скажите мне, что стало с моим капитаном гвардии?
Женщины, как одна, дружно посмотрели в дверной проем за ее спиной. Аттолия оглянулась через плечо и за открытой дверью увидела Телеуса, ожидавшего в смежной комнате. Рядом стояли его помощники и несколько армейских офицеров.
Царица улыбнулась.
– Хорошо, – сказала она.
Она быстро оглядела каждого человека, стоявшего перед ней, словно оценивая его надежность.
– Телеус, – сказала она после короткой паузы, – когда приведут заключенных, размести их в атриуме или в самом Мегароне. Среди них находится Вор Эддиса и, если у него будет возможность, он убьет себя. Я не хочу, чтобы у него появилась такая возможность. Отправь одного из своих помощников присмотреть за ним.
Телеус кивнул, и один из лейтенантов повернулся боком и скользнул мимо царицы.
– Ты несешь ответственность за его благополучие, – сказала она, когда он проходил мимо. – Не подведи меня.
– Нет, Ваше Величество, – пробормотал он.
Царица повернулась к Телеусу.
– Необходимо отправить письма с царскими курьерами.
– Их здесь нет, Ваше Величество.
– Ни одного?
– Во дворце нет ни одного курьера. Те двое, которых я отправил вчера к Пилоксидису, не вернулись. Старый курьер, которого я не посылал, был найден мертвым сегодня утром. Вчера за ужином он съел что-то вредное для здоровья, – многозначительно добавил Телеус.
– Понимаю. Тогда вы доставите сообщения сами, – царица стала быстро отдавать распоряжения. – Мидянину за дверью приказано никого не впускать. Кажется, он выпустил лейтенанта без возражений, но всем остальным придется подождать здесь, пока я не выйду отсюда, а я сделаю это как можно скорее. А сейчас я собираюсь искупаться.
Она повернулась к своим служанкам.
– Вода для ванны согрелась?
– Да, Ваше Величество.
– Наливайте, – приказала она.
* * *
Сидя в теплой ванне, она думала о Нахусерехе, таком изящном и уверенном в себе, всячески изъявляющем готовность стать отличным царем ради незначительной новой провинции для Мидийской Империи. И она ему нравилась. Аттолия заметила, что он одобрял ее твердость. Он похвалил ее выбор военных советников, как в армии, так и на флоте. Она охотно принимала советы Нахусереха, когда они совпадали с советами ее генералов. Вероятно, эта ее покладистость и сыграла дурную шутку с баронами, чьи тела теперь висели на стенах Эфраты. Без сомнения, Нахусерех воспользовался случаем устранить вельмож, которые могли бы отговорить ее от передачи власти царю.
Ее служанки ждали с согретой одеждой, когда она вышла из ванны. Не было ни болтовни, ни сплетен. Все, без сомнения, ждали, когда она снова спросит о пропавшей служанке.
Аттолия сидела в кресле, ожидая, когда расчешут ее волосы. Аглая потянулась к уху царицы и начала вдевать в мочку кольцо с золотой пчелой, качающейся на цепочке.
– Не эти, – резко сказала Аттолия.
* * *
Во дворе Мегарона Евгенидис сидел на каменной плите, подняв колени и прислонясь спиной к окрашенной в красный цвет стене. Его глаза были закрыты. Как и другие эддисийцы, он промок насквозь, и дрожь время от времени сотрясала его, словно призрак прошел над его могилой. Ошейник был скрыт за высоким воротником куртки. Телеус, стоя рядом с царицей у бокового входа, указал ей и находившемуся тут же Нахусереху, а также лейтенанту, что вора может без помех задушить заключенный, сидящий позади него. Пленникам ослабили цепь, а затем приказали сесть на каменный пол. Лейтенант в спешке, желая сохранить вора к услугам Ее Величества, пнул другого пленного в голову.
– Очень хорошо, – похвалила Аттолия Телеуса и его лейтенанта. – Мне было бы жаль потерять его.
Она сошла с раскрашенного крыльца Мегарона и встала перед эддисийцами, нетерпеливо постукивая носком туфли. Она ждала, когда вор откроет глаза. Он выглядел полумертвым и, вероятно, был таковым на самом деле.
Рассерженно зашипев, она прошла между пленными, осторожно переступая через цепи. Склонившись над Евгенидисом, она схватила его за прядь волос надо лбом. Глаза Евгенидиса распахнулись, он испуганно вздрогнул. Глядя на нее, сфокусировавшись на ее лице, он замер, словно парализованный.
– Босяк, – сказала она. – Ты понимаешь, что тебя ждет?
Его рот приоткрылся, он на мгновение зажмурил глаза, а затем открыл их и снова уставился на нее.
– Да, – наконец ответил он хриплым задыхающимся голосом.
– Хорошо, – сказала Аттолия и, не оглядываясь, вернулась назад.
– Я хочу отправить сообщение царице Эддиса, – сказала она Нахусереху, входя в зал и направляясь к трону.
На этот раз стула для посла не принесли. Слуги выполняли только прямые указания царицы, но Нахусерех решил не препятствовать осуществлению мести, отступив назад.
– Ваши курьеры были отправлены в столицу, чтобы сообщить во дворец о казни предателей, – пояснил он.
– Они не знают, как быстрее добраться до царицы Эддиса, – сказала Аттолия. – Мы сможем найти ее, только если она со своим войском. Что, если она в другом месте? Лучше использовать ее человека. Телеус, ты сказал, что твой лейтенант ударил одного заключенного по голове?
– Да, Ваше Величество.
– Он в сознании?
– Уверен, что да, Ваше Величество.
– Ну, тогда приведите его сюда.
Охранники притащили выбранного ею эддисийца и поставили перед троном. Это был седой мужчина, сражавшийся рядом с Евгенидисом на горе.
Он стоял, немного покачиваясь и зажмурив глаза, как человек, мучимый головной болью. Он был немного выше среднего роста, плотный, но не коренастый. Его коротко подстриженная борода была седой, но чуть светлее волос на голове. Аттолия приготовилась к возражениям, но Нахусерех ничего не сказал, даже если и посчитал ее выбор неудачным.
