Текст книги "Любовь первая, любовь бурная"
Автор книги: Мэдлин Бейкер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
– Глава 9 —
Шункаха Люта проснулся на рассвете и посмотрел на Бриану, прильнувшую к нему всем телом. Светлые, словно утреннее солнце, волосы, рассыпались по его груди и рукам как жидкое золото. Индеец захватил локон ее волос между большим и указательным пальцами, приподнял и поднес к губам. Тот был невероятно мягким, и Шункаха закрыл глаза, вдыхая аромат шелковистых волос. Прошлой ночью он сделал ее своей женщиной. Навсегда. И это не походило на то, что он представлял себе, не было похоже ни на что, испытанное им прежде. Она была застенчивой – и все-таки смелой, нерешительной – и все-таки любопытной, скромной – и все-таки страстной.
Он знал раньше других женщин, удовлетворял свои плотские желания в их объятиях. Но прошедшей ночью он впервые действительно любил, в первый раз был близок с женщиной, которая отдавала ему не просто свое теплое роскошное тело. Прошедшей ночью произошло не только соединение их тел, но нечто большее Нечто намного большее.
Шункаха чувствовал к Бриане такую нежность и стремление покровительствовать, уберечь, оградить, спрятать, которых раньше не испытывал по отношению к женщинам. Это наполняло его благоговением, равно как и ответственностью. Теперь она была его женой, которую он должен обеспечивать, защищать и любить…
Индеец открыл глаза и увидел, что Бриана смотрит на него сквозь плотную вуаль ресниц. Ее щеки залились краской, когда их взгляды встретились.
– Ты хорошо спала? – спросил Шункаха.
Бриана кивнула, ощущая свою наготу под одеялом, руку Шункаха, ласкающую ее грудь, и то, как их ноги сплелись вместе. Шункаха нахмурился, принимая по ошибке ее молчание за сожаление.
– Ты жалеешь? – спросил он резко.
– Нет, – быстро ответила Бриана. Она никогда не пожалеет. Любить его, отдаваться ему – самое прекрасное, что она испытала в жизни. Но все это было очень ново. Она была смущена своей наготой и тем, как она отвечала на его любовь. Бриане очень хотелось искупаться, но она не осмеливалась покинуть убежище под одеялом, почему-то опасаясь, чтобы он не увидел ее обнаженную при дневном свете.
Шункаха изучал игру чувств на лице Брианы и усмехнулся, поняв, что она чувствовала себя немного смущенной.
– Ты хочешь искупаться, – это не был вопрос.
Бриана кивнула, благодарная за понимание.
– Я тоже мог бы искупаться, – сказал Шункаха. Он откинул покрывало в сторону и проворно вскочил на ноги. – Идем, – Шункаха протянул ей руку. – Мы будем купаться вместе.
– Вместе?
– Ты теперь моя жена, – напомнил он ей. – Тебе больше не надо сдерживаться или стыдиться. – Темные глаза прошлись по ее телу, такому же нежному, как ее любовь. – Ты прекрасна, Ишна Ви. Ты самая прекрасная женщина, которую я видел.
– А ты очень много видел? – спросила Бриана несколько капризно.
Шункаха Люта усмехнулся, забавляясь ее ревностью.
– Нет, немного.
– Еще одна – и будет перебор, – проворчала Бриана, дотягиваясь до его руки. Она затрепетала от удовольствия, когда его длинные коричневые пальцы накрыли ее ладонь, а потом они уже бежали к водоему.
Бриана завизжала, когда Шункаха поднял ее на руки и понес в пруд, и пронзительно закричала, очутившись в холодной воде.
– Зверь! – закричала она, сильно брызгая в него. Секундой позже они забавлялись борьбой в свежей воде, закончившейся неожиданно, когда Шункаха Люта, оказавшись сзади, обхватил ее одной рукой за талию и крепко-крепко прижал к себе, а его свободная рука ласкала ее груди и бедра.
Бриана расслабилась, прильнула к нему, запрокинув, положила голову на плечо, ноги ее неожиданно обмякли.
– Ишна Ви, – осипшим голосом прошептал он ей на ухо. – Ты и вправду держишь в себе солнце: стоит мне прикоснуться к тебе, как моя кровь превращается в огонь.
Она издала вздох удовлетворения, повернувшись в его руках, ее груди прижались к телу индейца, бедра искали его, лицо поднялось для поцелуя.
Шункаха глухо застонал, взял ее на руки и понес к берегу. У кромки воды он бережно положил Бриану на землю, прикрыл ее своим телом, осыпая легкими, как перышко, поцелуями ее глаза, щеки, уши, нос, рот… и ниже – тонкую шею, изящные ключицы, мягкие выпуклости грудей… и все время шептал ей, какая она красивая… как он любит ее и будет любить всегда… Их тела, все еще мокрые от пребывания в пруду, извивались в восхитительном экстазе, когда они соединились, ноги их сплелись, руки ласкали друг друга. Бриана выгнулась навстречу Шункаха, приподняв бедра, чтобы встретить его. Ногти впились в его широкую спину, когда его женщина в восторге простонала его имя: «Шункаха!» – и почувствовала, как его тепло проливается в нее, наполняя все ее существо…
Обессиленные, они лежали рядом. Холодная вода омывала ноги, солнце согревало спину Шункаха. Он приподнялся на локти, чтобы увидеть лицо своей подруги, все еще пылающее от его любви, глаза, сверкающие, как сапфиры, губы, чуть припухшие от поцелуев. Бриана вспыхнула под его изучающим взглядом.
– Почему ты на меня так смотришь?
– Я не могу ни о чем думать, я хочу только смотреть на тебя, Золотой Волос, – ответил он, а потом усмехнулся. – Может быть, еще только об одной вещи.
Когда Шункаха собрался встать, Бриана удержала его.
– Нет, не уходи еще.
Шункаха приподнял бровь.
– Я… мне приятны твои прикосновения, – сказала Бриана, смутившись.
Шункаха Люта улыбнулся, без меры довольный от того, что она рада принадлежать ему.
Лишь много времени спустя влюбленные разделились. Они снова помылись, не спеша поплавали и потом вернулись в лагерь.
День прошел в блаженстве. Они позавтракали, совершили долгую прогулку, страстно любили друг друга под тенью искривленной сосны, боролись как два медвежонка, вздремнули обнявшись. И проснулись с поцелуем и надеждой, что вся их жизнь будет такой же чудесной.
* * *
Дни проходили быстро. Каждую ночь Бриана засыпала с сердцем, полным любви к человеку, бывшему рядом с ней. Шункаха относился к ней как к самой прекрасной женщине в мире. Он никогда не повышал голоса, никогда не становился равнодушным, никогда не осмеивал ее. Бриана постоянно удивлялась тому, как много он знает и легко снабжает их всем необходимым. Она наблюдала, как он мастерил прочный лук из ветки тутового дерева, а из тростника делал стрелы. Шункаха мог рассказать ей, какое животное оставило какие следы, он знал, где можно искать дикий лук, картофель и шалфей, научил ее выделывать Шкуры.
Каждый день был приключением, а каждая ночь – новым уроком любви. Стойло лишь индейцу прикоснуться к ней, как она тут же оживала, сердце трепетало от радости, кожа теплела, и ее начинало покалывать от нетерпения, губы жаждали заполучить его. Шункаха ласкал, изучал и постигал ее всю от головы до пят, разжигая страсть, которая уже пробудилась в Бриане. Иногда, вначале, она смущалась тем, как ее тело отзывалось на его прикосновения, но Шункаха убедил ее, что в этом нет ничего постыдного. Они женаты, и между ними не должно быть никаких секретов.
Постепенно любопытство Брианы взяло верх над застенчивостью, и она сама начала изучать тело Шункаха, вновь восхищаясь чисто мужской красотой, совершенством его форм. Она никогда не уставала смотреть на Шункаха, зачарованная его силой.
Когда ее скромность исчезла, Бриана начала гордиться тем, что Шункаха находит ее желанной, всегда страстно хочет ее, и прикосновения ее рук доставляют индейцу удовольствие. Это давало ей ощущение власти. Она знала, что может возбудить его, что ее поцелуи заставляют Шункаха дрожать от желания. Бриана становилась все смелее, открыто заигрывала с ним, прибегала к своим женским хитростям, немилосердно дразня его. Потом он брал ее на руки и, меняясь ролями, целовал и ласкал, пока она не начинала постанывать от наслаждения.
Подобно Адаму и Еве в Раю, они резвились на протяжении теплых летних дней, не задумываясь о будущем, Они жили от восхода до заката, принимая каждую минуту такой, какой она была.
Шункаха и Бриана исследовали каньон, прогуливаясь босиком, останавливаясь, чтобы посмотреть на шалости забавных бурундучков, или растягивались на шелковистой траве, чтобы полюбоваться кудрявыми облаками. И очень часто пламя страсти настигало их тут, и они любили друг друга под бескрайним голубым небом, не имея сил разомкнуть руки, быть рядом и не прикасаться друг к другу.
Они каждый день купались в пруду. В первый раз Бриана отшатнулась шокированная, когда Шункаха взял мыло и начал мыть ее груди. Купание считалось интимным делом. Но он быстро потушил все протесты, и она подумала, что никогда прежде не испытывала от купания столько удовольствия, как теперь…
Он отдал ей мыло, и она отплатила ему тем же. Какое замечательное ощущение – тереть намыленными ладошками его мускулистую грудь, и мощные плечи, и длинные руки, и широкую испещренную шрамами спину… Как прекрасно видеть, что глаза Шункаха затуманиваются от страсти, чувствовать, как его тело подрагивает рядом… Она никогда не знала такой радости, такой общей несдержанности, такого блаженного завершения.
Они пробыли в каньоне около шести недель, когда Шункаха сказал, что им придется уезжать.
– Уезжать? – спросила Бриана, не желая расставаться с местом, где они познали такое счастье. – Почему?
– У нас почти закончились продукты, и здесь недостаточно травы, чтобы прокормить лошадей зимой.
Бриана кивнула. У них сейчас было шесть лошадей: две, взятые у дяди, и четыре, принадлежавшие тем ужасным людям, которые хотели надругаться над ней. Оглянувшись вокруг, она увидела, что трава начинает желтеть. И деревья, бывшие совсем, казалось, недавно такими зелеными, теперь приобретали яркие красно-золотистые оттенки осени.
– Куда мы поедем? – спросила она.
– К Лакота.
– В резервацию?
– Нет, я никогда не вернусь туда. Мы присоединимся к Неистовой Лошади.
Бриана ощутила страх от одного упоминания имени. Неистовая Лошадь! Он воевал с белыми, нападая, убивая, преследуя, то и дело ставя армию Соединенных Штатов в дурацкое положение.
Бриана посмотрела на Шункаха Люта.
Он был индейцем, и она нежно любила его, но мысль о жизни среди сотен индейцев пугала.
– Ты хочешь, чтобы мы поехали куда-нибудь еще? – спросил Шункаха.
– Да.
– Куда?
На это у Брианы не было ответа.
– Тогда мы поедем к Лакота, – решил Шункаха.
– Я… я боюсь.
– Мой народ не причинит тебе зла.
– Но они и не будут любить меня, – возразила Бриана.: – Они будут ненавидеть меня, потому что я белая.
Шункаха Люта глубоко вздохнул. В том, что сказала Бриана, была доля правды. Раньше Сиуксы терпели у себя соплеменников Брианы без вражды, но сейчас, когда все больше и больше белых наводняли не принадлежавшие им земли, убивали буйволов, нарушали договоры, их всех ненавидели.
И все же, куда еще им пойти? Он не может жить среди васику. Он сбежал из дорожной бригады. Он убил белого человека. Его будут искать. Может быть, они уже ищут Бриану.
– Мы поедем туда только на зиму, – сказал Шункаха, – летом, возможно, мы вернемся сюда.
Бриана кивнула, но на сердце было тяжело. Она не хотела жить среди дикарей, не хотела проводить долгую, холодную зиму с людьми, которые относились бы к ней как к врагу.
– Как скоро нам придется ехать?
Шункаха намеревался покинуть каньон утром, но смягчился, увидя страдания на лице Брианы и зная, как она любила их пристанище:
– Мы останемся еще на два дня.
«Два дня,» – подумала Бриана. Это немного, но она поклялась себе сделать их самыми лучшими.
Шункаха крепко обнял ее в ту ночь. Зная, как она расстроена из-за того, что им придется покинуть этот райский уголок, он любил ее ласково. Поцелуями и каждым нежным прикосновением Шункаха говорил, что любит, что будет заботиться о ней, что ей не нужно одобрение других. Он любил и надеялся, что этого будет достаточно, надеялся, что чувство Брианы настолько же сильно, и они смогут пережить предстоящие месяцы.
Бриана горячо льнула к нему. Он был самым надежным в жизни, и она во всем полагалась на него: в еде и крове, в защите и общении, в любви и радости. Без Шункаха она снова станет одинокой, ей некого будет любить, и никто не будет любить ее.
Некоторое время Бриана оставалась пассивной в его объятиях. Но когда руки Шункаха начали замысловатую игру с ее телом, нежно поглаживая внутреннюю сторону бедер, ласково массируя груди, она начала отвечать ему, упиваясь силой и мощью мускулов, гладкостью кожи и тем, как он стонет от удовольствия, когда она смело прикасается к органу, который делает его мужчиной.
Она приподняла бедра, чтобы встретить его, и задрожала от истинного наслаждения, когда слилась их плоть. Тела содрогнулись в давно известном и всякий раз новом, желанном, долгожданном исступлении, когда двое превращаются в одно целое – и духом, и сердцем…
* * *
Чувство потери овладело Брианой, когда они покинули каньон двумя днями позже. Она была счастлива там, действительно счастлива. Бриана задержала взгляд на Шункаха. Теперь она была его женщиной; его женщиной в полном смысле этого слова. Шункаха показал ей, что есть любовь и что есть страсть. Бриана никогда и не подозревала о существовании такого чуда. Почему тетя считала, что мужское прикосновение надо терпеть, стискивая зубы, а по возможности – избегать? Определенно, нет на свете более великого удовольствия, чем любовь, экстаз и успокоение, которые Бриана находила в объятиях своего индейца. Но может быть, то, что они с Шункаха Люта делали, было единственным в своем роде? Наверное, не каждый мужчина и не каждая женщина обретали то, что обрели они с Шункаха.
Следующие несколько дней были трудными и долгими. Они много времени проводили в седле, по ночам спали под открытым небом, В воздухе пахло зимой; дни были прохладными, а ночи холодными. Запасы пищи почти закончились, остались только вяленое мясо и кофе.
– Завтра я пойду на охоту, – сказал Шуцкаха как-то ночью, крепче прижимая к себе Бриану. – Я уже устал от сухого мяса.
Бриана сонно кивнула. Она слышала, как ветер завывал в желтой траве, но, свернувшись калачиком в объятиях Шункаха, чувствовала только тепло и умиротворение.
Шункаха Люта посмотрел на Бриану, на свою женщину-ребенка. Она была необыкновенным и тонким созданием, настоящей женщиной в его объятиях, хотя все еще доверчивой и непосредственной во всем остальном.
Он хотел всего лишь любить ее, защищать от зла, делать так, чтобы она видела в жизни только хорошее. И все-таки Шункаха понимал, что это невозможно. Не может быть любви без ненависти, добра без зла, радости без печали.
Он обернул золотистый локон вокруг руки.
Он вез Бриану к своему народу и опасался, что ее не примут. Она была белой, значит, врагом. Многие будут ненавидеть его жену только лишь из-за цвета кожи. Его народ был вовлечен в долгую и кровавую битву, которую, в конечном счете, должен проиграть. Может быть, Шункаха Люта совершает серьезную ошибку, оставляя Бриану Бьюдайн с собой. И все же – разве можно отпустить ее?
– Ишна Ви, – прошептал Шункаха, слегка касаясь губами щеки.
Бриана что-то сонно мурлыкнула и устроилась поудобнее, положив голову ему на плечо. Она чувствовала губы Шункаха, ласкающие ее щеку, чувствовала его руку, прикасающуюся к груди и нежно скользящую вниз по животу, по внутренней стороне бедер. Она стонала от наслаждения, когда его руки любовно возбуждали ее тело, дрожала от восторга, ощутив его частью себя, он любил ее так нежно и ласково, что все походило больше на сон, чем на реальность…
* * *
Бриана весело напевала, моя посуду после завтрака. Шункаха ушел на охоту, оставив ее собирать лагерь и паковать вещи. Она могла уже довольно умело по вечерам устроить приличный ночлег, а также искусно складывать их пожитки по утрам. Она научилась готовить на открытом огне, сворачивать одеяла в аккуратные, плотные валики, снимать шкуру с добычи, которую приносил Шункаха. Она гордилась своим недавно приобретенным опытом, довольная, что способна помогать мужу. Она не хотела обременять Шункаха, не хотела, чтобы он жалел о том, что выбрал ее своей женщиной.
Бриана окинула взглядом бескрайние прерии, окружавшие ее, думая, когда же вернется Шункаха. А потом вдруг почувствовала, как страх овладевает ее сердцем. Перед ней расстилалась необъятная огромная степь. Бриана ощутила себя маленькой, беспомощной и одинокой. Она слышала истории о женщинах, доведенных до безумия тишиной и многими милями холмистых лугов, у которых, казалось, не было ни начала, ни конца.
Она потягивала тепловатый кофе маленькими глотками, когда показались всадники. Какое-то время ничего не было видно, кроме пустынной степи, но в следующую секунду из-за низких зарослей появились десять всадников.
Бриана внимательно смотрела, пока они подъезжали ближе. Это оказались полицейские. На куртках были приколоты серебряные значки. Мрачное предчувствие овладело Брианой, когда они, натянув поводья, аккуратно обступили ее со всех сторон.
Адам Трент внимательно осмотрел лагерь холодными серыми глазами, заметил лошадей, пасущихся неподалеку, свернутую постель у остатков костра. Он кивнул, пристально смотря на Бриану.
– Доброе утро, мисс, – сказал он, поднимая руку к полям шляпы.
Бриана кивнула в ответ, судорожно сжав пальцами чашку с кофе, сердце бешено колотилось. Она должна увести этих людей отсюда, пока не вернулся Шункаха Люта. Но как?
Адам Трент вынул из кармана куртки лист бумаги, внимательно изучал его некоторое время, потом сложил и засунул на место. Девушка, стоявшая перед ним, полностью соответствовала описанию.
– Где он, мисс Бьюдайн? – спросил Трент. – Индеец, который похитил вас.
– Он ушел рано утром на охоту, – ответила Бриана, с трудом изобразив улыбку. – Мы можем уехать сейчас, пока он не вернулся? – Ей не хотелось бросать Шункаха, но так будет лучше, чем позволить этим людям схватить его.
– Вы не должны беспокоиться, – уверил Трент. – Теперь все будет хорошо.
Он взглянул на своих людей, спокойно сидящих на лошадях и ожидавших его команды, Только двое являлись полноправными помощниками шерифа, остальные – добровольцы. Но все они были хорошими людьми.
– Мои люди и я собираемся устроить засаду в тех зарослях, – сказал Трент. – Мы поймаем его, как только он появится. – Полицейский улыбнулся Бриане. – Не волнуйтесь, мисс, мы защитим вас.
– Спасибо вам, – сказала Бриана, надеясь, что ее слова прозвучали благодарно. Ее первая уловка провалилась. Теперь все, что она могла сделать, – как-то предупредить Шункаха о незваных гостях.
Чтобы чем-то заняться, она начала собирать вещи. Ее глаза постоянно обращались на запад, высматривая малейшие признаки возвращения Шункаха.
Прошел час. Бриана упаковала все, и ей нечем было заняться. Она присела на седло, нервно постукивая ногой по земле, и тут увидела Шункаха, подъезжающего к лагерю. На холке его жеребца лежала оленья туша. Сколь бы сильно Бриана ни была напугана, она не могла не заметить, как прекрасно Шункаха смотрелся верхом на большом черном коне, как легко и грациозно он ехал.
Бриана собиралась крикнуть ему, чтобы он бежал, но не успела: из зарослей выскочили люди Трента.
На мгновение время для нее остановилось. Шункаха с удивлением смотрел на нее, его взгляд был полон обвинения, и Бриана поняла: Шункаха решил, что она предала его. Внезапно он скинул тушу оленя на землю, круто развернул коня и ударил его по бокам. Полицейские, выстроившись в цепочку, преследовали его. Их ружья изрыгали огонь и свинец.
Бриана закричала, когда черный жеребец упал, перекинув Шункаха Люта через голову. Индеец ловко скатился к его ногам, но тут же был окружен десятком вооруженных людей. Ей оставалось только беспомощно наблюдать, как трое из них спрыгнули на землю и быстро надели на Шункаха наручники, завернув руки за спину. Бриана увидела, как один человек ударил Шункаха по лицу, когда тот попытался сопротивляться, и струйка крови медленно потекла изо рта индейца.
Кто-то поймал черного коня за поводья, когда тот вскочил на ноги. Из правого плеча лошади, куда попала пуля, сочилась кровь.
Двое полицейских взгромоздили отбивавшегося Шункаха на спину его жеребца. Индеец лягнул ногами, попал одному из них в грудь и опрокинул, но тут подскочили еще трое, и вскоре ноги Шункаха были связаны под брюхом коня.
– Мисс?
Бриана повернулась и увидела, что Трент стоит рядом с ней:
– Мы готовы ехать.
– Ехать?
– Мы отвезем вас и индейца в Бисмарк. Там вы сможете связаться с дядей и устроить свой отъезд домой.
– А что будет с индейцем? – она должна была знать. Адам Трент пожал плечами.
– Я полагаю, он получит то, что ему причитается. Не беспокойтесь об этом. – Полицейский утешительно улыбнулся, предположив, что Бриана боится, как бы индеец снова не убежал и не вернулся за ней. – Не думаю, что его снова направят в строительную бригаду.
Бриана кивнула. Шункаха умрет за решеткой, подумала она уныло. Они провели вместе немного времени, но Бриана знала: ему была ненавистна мысль о плене.
Адам Трент оседлал лошадь Брианы, помог ей взобраться на чалого, и отряд отправился к месту назначения.
* * *
Следующие несколько дней прошли для Брианы, словно во сне. Они ехали от восхода солнца до сумерек по бескрайней, пустынной земле. Долгие часы, проведенные в седле, оказались для Брианы очень тяжелыми. Спина и ноги постоянно болели. Плечи устали, поясница одеревенела. Шункаха Люта ехал с высоко поднятой головой, расправив плечи, глядя вдаль темными глазами. Хотя его руки были связаны за спиной, он ехал легко, длинные ноги крепко обхватывали бока черного жеребца, тело покачивалось в ритм с движением лошади. Как всегда, Бриана не смогла не залюбоваться его красотой, статью и внутренней силой, которая проявлялась в невозмутимости внешнего вида Шункаха.
Полицейские, неразговорчивые люди с суровыми глазами, устало двигались вперед. Они относились к Бриане крайне учтиво и уважительно, каждый раз беспокоились, достаточно ли у нее пищи, оставляли одну, когда это было необходимо, отводили самый ровный участок земли для постели ночью. Адам Трент особенно заботился – о том, чтобы ей было удобно. Замечая, что Бриана устала или хочет нить, останавливал всех и давал ей возможность отдохнуть или утолить жажду.
Но Трент и его люди не были так внимательны к Шункаха Люта. Он – индеец, значит, враг, значит, ему нельзя доверять. Чтобы Шункаха не сбежал, его всегда для большей уверенности охраняли двое мужчин. Они освобождали Шункаха руки только для того, чтобы он мог поесть, но и в это время позади индейца всегда стоял человек, нацелив ружье прямо ему в затылок. В остальных случаях руки индейца были крепко связаны за спиной.
Бриана страстно желала провести хоть несколько минут наедине с Шункаха, но это было невозможно. Она каждый день внимательно всматривалась в его лицо, стараясь определить, о чем он думал и что чувствовал. Но выражение лица индейца всегда оставалось бесстрастным, глаза невыразительными. Он никогда не говорил, редко смотрел в ее сторону, и Бриана поняла, что он замкнулся, не допуская в себя весь остальной мир – и ее тоже. Было больно понимать, что индеец считает ее предательницей. Казалось, Шункаха потерялся в собственном мире, но Бриана знала: он осознает все, что происходит вокруг. Она чувствовала, как вспыхивала его ненависть, когда Трент заговаривал с ней, ощущала каждой своей клеточкой ярость, захлестывавшую Шункаха, когда Трент помогал ей сесть на лошадь, предлагал воду или садился рядом у костра.
По прибытии в Бисмарк троим полицейским было приказано сопровождать Шункаха Люта в тюрьму. Он не пошел по-хорошему. Бриане казалось, что ее сердце разорвется от крика: «Милый! Подчинись! Иди спокойно!» – но губы были вынуждены безмолвствовать. Индеец пинался, ударил одного в пах, а другого прямо в лицо. Однако его действия успеха не возымели. Трое других полицейских поспешили на помощь своим товарищам. Бриана еле сдержала слезы, когда они начали избивать индейца и продолжали это делать до тех пор, пока он не прекратил сопротивляться.
– Извините, что вам пришлось это наблюдать, мисс Бьюдайн, – сказал Адам Трент. – Вы хотите сначала устроиться в гостиницу или послать телеграмму дяде?
– В гостиницу, пожалуйста, – сказала Бриана, посмотрев на свое грязное платье. – Я бы хотела освежиться.
Трент кивнул. Он признавался себе, что увлекся Брианой Бьюдайн. Она ни разу не жаловалась во время путешествия, казалась хорошо воспитанной молодой женщиной, скромной, с приятными манерами, не очень болтливой. Она не упоминала о суровом испытании, выпавшем на ее долю, хотя этого ждали. Ему было интересно, успел ли дикарь изнасиловать ее. Но как набраться мужества и спросить? Как можно вежливо узнать у женщины, была ли она изнасилована? В любом случае его отношение к ней не изменится.
Трент предложил Бриане свою руку.
– Могу я проводить вас в гостиницу, мисс Бьюдайн?
– Да, спасибо.
– Представляю, как вам не терпится вернуться к дяде.
– Да, конечно, – солгала Бриана.
– Если он не сможет приехать за вами, я буду рад проводить вас до дома в целости и сохранности.
Бриана взглянула на Трента и неожиданно поняла: то была более чем просто вежливость. Возможно ли, чтобы он увлекся ею? Но ведь это абсурдно. Они знали друг друга всего несколько дней.
– Ваша работа… – начала Бриана.
– У меня есть небольшой отпуск, – перебил Трент. – Не могу придумать ничего лучшего, чем провести его, сопровождая хорошенькую девушку домой.
– Да, м-м… я… дело в том, мне сначала придется связаться с дядей.
– Конечно.
Они были уже на пороге гостиницы. Трент придержал дверь, пока Бриана вошла в холл, а затем последовал за ней. Бриана никогда раньше не была в гостинице и не знала, как следует заказать комнату. Но Адам Трент позаботился об этом вместо нее, поговорил с клерком и записал ее имя в журнале.
– Номер шесть, – сказал Трент, протягивая ключ. – Я попрошу клерка послать горячей воды, чтобы вы могли помыться.
– Спасибо. Вы были очень добры.
– Не за что. Один из моих людей принесет ваши вещи в гостиницу, после того, как мы поставим лошадей в конюшню. Вы… хм, у вас?..
– Да?
– Комната, – сказал Трент, – если не можете заплатить за нее, я позабочусь об этом.
– Спасибо, но у меня есть деньги.
– Как насчет обеда?
– Что как?
– Вы не против пообедать со мной, скажем, около семи?
– Хорошо.
Широко улыбнувшись, Адам Трент прикоснулся кончиками пальцев к полям шляпы.
– Тогда я зайду за вами в семь.
Бриана кивнула, думая, что следовало отказать. Она не хотела увлекаться Адамом Трентом, хотя он казался порядочным молодым человеком. А может быть, он что-нибудь заподозрит, если она не пойдет на встречу с ним?
Переступив порог своей комнаты, Бриана тут же забыла о полицейском. Комната была большая и светлая; кровать казалась огромной по сравнению с той узкой койкой в доме дяди. Она была застлана темно-голубым одеялом. На окне висели белые кружевные шторы, на полу лежал узорчатый ковер. На одной из стен красовалось овальное зеркало, дубовый туалетный столик стоял напротив кровати, мягкое кресло-качалка находилось в углу.
В следующую секунду в дверь постучал посыльный и принес горячую воду для мытья.
Бриана принимала ванну долго и неторопливо. Позже, когда один из помощников шерифа принес ее седельные сумки, она уже переоделась в голубое платье, выстирала коричневое, потом села на край постели ждать Адама Трента. Но мысли ее были заняты Шункаха Люта. Как-нибудь она должна вызволить его из тюрьмы…
* * *
Шункаха Люта стоял посередине тесной камеры и смотрел своими темными, дерзкими глазами, как начальник полицейского участка закрывал дверь. Оставшись в одиночестве, индеец огляделся вокруг, и на мгновение его охватила паника. Железные решетки окружали его с трех сторон, с четвертой – стена из серого кирпича. Деревянный потолок был низким и плоским. Довольно высоко от пола находилось крошечное оконце, заделанное решеткой. Из мебели была только узкая железная кровать, под ней стояла жестяная кружка для помоев. Воздух в камере был затхлый, сильно пахло потом и мочой.
Шункаха Люта начал расхаживать по камере. Полицейские заменили наручники ножными кандалами, знакомый лязгающий звук действовал на нервы, и все же Шункаха не мог прекратить бесцельного хождения туда-сюда. Где Бриана?
Он провел больше часа, меряя шагами камеру. Гнев жег ему душу. Они не отправят его в строительную бригаду снова, мрачно размышлял Шункаха, даже если ему повезет избежать виселицы. Он убил васику, и за это его, по всей вероятности, повесят. И он подумал, что лучше смерть, чем провести остаток жизни за решеткой, в кандалах, терзающих его гордость. Он не представлял себе дальнейшую жизнь без свободы. И без Брианы.
Шункаха подтянул койку под окно и встал на железную спинку, чтобы посмотреть, что делается на улице. Сердце застыло в груди, когда он увидел Бриану, идущую по дороге с Адамом Трентом. Полицейский улыбался, ведя ее под руку. А она улыбалась ему в ответ.
Он пристально смотрел на них, пока они не скрылись за углом. Спустившись на пол, индеец сел на корточки, прижавшись спиной к стене, и стиснул зубы так крепко, что свело челюсть. Бриана и полицейский. Разве это возможно? Ревность пронзила его, словно нож, причиняя самую сильную боль, которую приходилось когда-либо испытывать.
* * *
Бриана не возражала, когда Адам Трент взял ее под руку, чтобы перейти дорогу, направляясь к ресторану. По правде говоря, она едва ли отдавала себе отчет в том, что идет рядом с ним. Все ее мысли полнились беспокойством о Шункаха Люта. Бриана мельком посмотрела в сторону тюрьмы, ею владело желание пойти и убедиться, что с ним все в порядке.
Ресторан был небольшим, но довольно уютным. Скатерти в красно-белую клетку лежали на столах, на окнах висели такие же занавески. Бриана сидела, опустив руки на колени, пока Трент заказывал обед. Она заставляла себя внимательно слушать его рассказ о своей жизни, о работе в полиции на протяжении, вот уже десяти лет, о своей семье сестре и трех старших братьях, которые тоже выступают на стороне закона: двое – конные полицейские в Техасе, а третий – шериф в Абилене. Сестра была замужем за адвокатом.
– Вот какая у вас замечательная семья, – пробормотала Бриана и подумала: а что бы сказал Трент, если б узнал о ее желании освободить Шункаха Люта этой же ночью…
Обед прошел в приятной обстановке, хотя Бриана едва прикоснулась к еде. Мысли о том, что она собиралась сделать ночью, напрочь отбили аппетит.
Трент немного удивился, узнав, что Бриана еще не отправила телеграмму дяде.
– Я сделаю это сразу же поутру, – сказала Бриана. – Я хотела сделать это сегодня днем, но я… я уснула.
Трент кивнул.
– Я понимаю. Мне кажется, последние два месяца были не совсем приятными для вас.
– Да, – сказала Бриана, зная, что именно такого ответа он от нее ждет. – Я предпочитаю не говорить об этом.
