Текст книги "Любовь первая, любовь бурная"
Автор книги: Мэдлин Бейкер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
– Глава 15 —
Адам Трент утомленно вздохнул, слезая с лошади на землю. Трудно поверить, но отсутствие его в Бисмарке длилось почти три месяца. Он и не предполагал, что преследование банды Морроу будет такой сложной задачей. Чтобы напасть на след, понадобилось около восьми недель. И это оказалось самым легким. Они настигли банду Морроу на открытом месте, и произошла быстрая, кровавая схватка. Трент потерял четырех отличных парней, Винс Морроу лишился шести; остальные сдались. Но самому Винсу удалось ускользнуть. Трент отослал своих помощников в город с захваченными в плен преступниками, а сам отправился вслед за Морроу – и нашел его в дешевом салуне в Дедвуде. Тренту удалось отобрать у Морроу кольт, но тот успел вытащить спрятанное ружье, и тогда полицейский был вынужден убить бандита. И вот теперь, наконец-то, Трент был снова дома. Он представил себе горячую ванну, холодную выпивку, вечер в компании Брианы… и усталость немного отступила.
Адам постоянно думал об этой женщине на долгом обратном пути в Бисмарк, вспоминая, как она улыбается, как смеется, как солнце ласкает ее волосы.
Оставив свою измученную лошадь в платной конюшне Гродина, он направился вниз по Майн Стрит к офису шерифа, чтобы написать рапорт. На это ушел почти час.
Трент откинулся на спинку стула. У двух убитых его помощников были жены, и их следовало навестить, даже если им уже сообщили о гибели мужей. Это было, пожалуй, самым трудным в его работе.
Бормоча проклятия, он подписал свой рапорт, затем пошел домой, в комнату в пансионе Иды Мае, чтобы привести себя в порядок. Сорок минут спустя, одетый в чистые джинсы и белую рубашку, Трент отправился навестить вдов. К сожалению, в последнее время ему все чаще и чаще приходилось наносить такие печальные визиты.
Он чувствовал себя отвратительно, когда часом позже направлялся к салуну. Жена Луи Маккрейни, казалось, справляется со своей утратой, но с женой Сэма Уитни случилась истерика при упоминании имени мужа, и потребовалось около четверти часа, чтобы просто успокоить ее.
Трент залпом проглотил первый стакан виски, уже глядя на второй. Трогая кокарду, он вновь задавал себе вопрос, не пора ли увольняться. Жизнь полицейского трудна, изо дня в день приходится придерживаться строгого порядка. Проводить недели вдали от дома, преследуя преступников. Бороться с пьянством. Писать бесконечные рапорты. Защищать закон. «Тяжелая работа и обычно неблагодарная,» – размышлял Адам Трент.
Он подумал о жене Луи Маккрейни, находящейся на шестом месяце беременности третьим ребенком. Почему всегда убивают женатых мужчин? Тех, у кого есть семьи.
Адам отодвинул выпивку и вышел из салуна, сгорая от желания увидеть Бриану. Ему необходимо услышать ее голос, увидеть ее улыбку. Приблизился момент, которого он с нетерпением ожидал весь день.
Тихо посвистывая, Адам вошел в гостиницу. Он перешагивал через две ступеньки и, постучав в дверь, почувствовал, как быстро забилось сердце. Потом снова постучал. Потом нахмурился – ответа не было.
Вернувшись в холл, он остановился у конторки и спросил клерка, не знает ли тот, куда ушла мисс Бьюдайн.
– Она освободила номер два месяца назад, – сказал клерк, сверившись с регистрационной книгой.
– Освободила номер? Она сказала, куда едет?
– Нет, насколько я помню. – Клерк внимательно посмотрел на обеспокоенное лицо шерифа и щелкнул пальцами. – Думаю, она отправилась на восток, – сказал он с подчеркнутой медлительностью. – В Винслоу.
– Спасибо, Эйб, – пробормотал Трент. Расстроенный, он вышел из гостиницы и направился в свой офис. «Итак, – размышлял он, – Бриана уехала домой.» Он выругался про себя, чувства его были задеты больше, чем он предполагал, потому что она покинула город, не оставив ему ни слова.
Часом позже Адам Трент перелистывал пачку объявлений о розыске, когда его помощник Лэрри Кейбл медленно вошел в комнату.
– Здравствуйте, шериф, – весело сказал он. – Добро пожаловать домой.
– Спасибо, – вяло ответил Трент. – Случилось что-нибудь из ряда вон выходящее, пока меня не было?
– Хэп Вилсон сломал ногу, когда доставал кота Дженни с дерева, – сказал Кейбл, хихикая. – О, и дилижанс Оверленда был атакован индейцами. Хотел бы я, чтобы армия загнала в резервации этих чертовых дикарей раз и навсегда.
Адам Трент почувствовал, как волосы встают дыбом.
– Какой рейс это был?
– Я не помню точно – через две или три недели после того, как вы покинули город.
– Кто-нибудь ездил искать дилижанс?
– Оверленд посылал человека. Обнаружились тела кучера и охранника.
– А пассажиров?
Лэрри Кейбл покрутил головой.
Трент сунул объявления о разыскиваемых в руки Кейблу:
– Закончи это Я вернусь через несколько минут.
Только через двадцать четыре часа он получил ответ на свою телеграмму. Это были самые долгие двадцать четыре часа в его жизни. Он знал, в глубине души он чувствовал, каким будет ответ, еще перед тем, как прочесть ее. Бриана в Винслоу не приезжала.
Двадцать минут спустя Трент выехал из города, следуя на восток по маршруту дилижанса Оверленда.
Адам понимал бесплодность этой затеи, но он должен был посмотреть сам.
Тремя днями позже он нашел сгоревший остов дилижанса. Тщательный осмотр позволил обнаружить обуглившиеся остатки нескольких стрел, которые могли принадлежать только Сиуксам. Время и стихии уничтожили какие бы то ни было другие следы, оставленные индейцами.
Развернув лошадь, Трент стал прочесывать окружающую местность, надеясь найти хоть какой-нибудь ключ к разгадке судьбы Брианы.
Тремя-четырьмя часами позже он подъехал к мелкому ручью милях в пятнадцати от дилижанса. И там, между двумя покрытыми мхом скалами, он нашел то, что осталось от двух тел. Сохранившиеся клочки одежды указывали на их принадлежность к мужскому полу.
Трент выругался про себя. Он сердито подумал, что человек, посланный Оверлендом, должно быть, искал не очень долго и совсем не упорно. Возможно, быстро взглянув на то, что осталось от дилижанса, он поспешил обратно в город. И кто, черт возьми, мог бы обвинить его?
Трент задумчиво смотрел на останки. Каким образом этим несчастным удалось оказаться столь далеко от экипажа? Спешившись, Трент тщательно обследовал стрелу, торчащую в груди одного из мужчин. Стрела принадлежала Чейенам.
Трент нахмурился. Индейцы, напавшие на дилижанс, были Сиуксами. Он ломал голову над загадкой пока рыл неглубокую могилу и погребал тела, а потом обозначил ее кучкой камней да случай, если семьи умерших захотят найти останки и захоронить их должным образом.
Снова взобравшись на лошадь, Адам уставился вдаль. Так, а где же Бриана? Если ехать дальше, найдет ли он и ее тело, гниющее в прериях? Или индейцы взяли ее в плен? Образ любимой женщины не покидал Адама Трента: огромные голубые глаза, длинные золотистые волосы, ангельская улыбка… А затем он представил ее, живущую в качестве рабыни в каком-нибудь вигваме дикаря, и понял, что не может вернуться назад, не попытавшись хотя бы найти ее.
Следующие два дня были долгими. Погода стояла холодная, ветер дул ледяными порывами, и темные тучи бродили над поверхностью земли.
Трент почти уже решил бросить поиски и возвращаться домой, как наткнулся на бывшую деревню Лакота. Лошадь храпела и косила глазами, когда они приближались к сожженному поселению. Тяжелый запах смерти стоял в воздухе. Несколько больших черных рифов шумно заорали и поднялись в воздух.
Полицейский почувствовал позывы рвоты, когда спрыгнул с лошади и пошел по месту кровавой бойни. Хищники и птицы, питающиеся падалью, бродили между тел, большинство из которых были почти начисто обглоданы. Он ощутил, как в душе вскипает гнев, пройдя мимо нескольких маленьких скелетов. И зачем нужно было воевать с женщинами и детьми, горько подумал он. Разве не достаточно того, что взрослые индейцы и белые люди стараются убить друг друга? Разве обязательно отнимать жизнь у беззащитных младенцев?
Трент прошел по всему лагерю, заглядывая в каждый вигвам, который не был полностью разрушен, надеясь найти какие-нибудь следы того, что Бриана была здесь и спаслась, но не нашел ничего – только пепел, и тела, и куски сгоревшей одежды.
В полном замешательстве он развернул лошадь и поехал прочь, охваченный сильным желанием оказаться как можно дальше от индейской деревни, которую населяли теперь только призраки ее жителей.
Теперь ничего не оставалось делать, кроме как возвращаться назад в город, устало думал он. Если кто-то из индейцев и спасся, то давно ушел. И Бриана с ними. Если, конечно, она еще жива. И если она вообще была в этой деревне…
Начался небольшой дождь, и Адама пробрала дрожь. Он приостановил лошадь и последний раз взглянул на разрушенную деревню, отказываясь верить, что Бриана убита.
Она жива, и как-нибудь однажды он снова найдет ее.
– Глава 16 —
Это была страна ущелий, каньонов и долин, дикая неприрученная земля, которую видели всего несколько белых людей. Стрижи с белыми шейками, горные крапивники и ласточки гнездились на высоких отвесных скалах. Барсуки, койоты, волки, лоси, медведи и олени бродили по лесистым каньонам. Там же водились степные собаки и змеи, зайцы и кролики. Была вода и пастбище для лошадей.
Бриана никогда не чувствовала себя такой одинокой, но это одиночество было связано не с отсутствием людей, а с глубокой пропастью, снова образовавшейся между ней и Шункаха Люта. Он замкнулся в себе, не допуская женщину к своей душе. Он редко говорил, а когда смотрел на нее, то в глазах была только горечь, постоянная горечь и глубокая печаль. Она знала, что Шункаха чувствует вину, потому что остался жив, потому что его не было в деревне, когда напали солдаты, потому что он не погиб в сражении вместе со своим народом.
Он проводил много времени в стороне от Брианы. Говорил, что охотится. И всегда возвращался домой с мясом. Но она знала: Шункаха избегает ее. Несколько раз Бриана пыталась заговорить с ним, убедить его рассказать о своих чувствах, узнать, чем она может помочь ему. Но он отказывался отвечать.
Прошли первые несколько недель. Бриана страдала от разрыва с Шункаха Люта, но все время была слишком занята, чтобы полностью поддаться отчаянию. Шункаха спас от огня вигвам, и Бриане потребовалось несколько дней на починку, и теперь в нем можно было жить. Нужно было готовить пищу, приносить дрова и воду, выкапывать овощи и собирать лекарственные травы. Она выделывала шкуры, которые приносил Шункаха, и проводила много времени, мастеря теплую одежду для них обоих. Бриане казалось неписаным законом, что большую часть жизни люди проводят, устраивая и поддерживая свое хозяйство, но только для того, чтобы какое-нибудь очередное бедствие снова разрушало все плоды их усилий.
Вскоре бытовая сторона жизни наладилась. У них был теплый вигвам, припасена одежда на долгую приближающуюся зиму, создан хороший запас свежего мяса, накоплены вяленая оленина и васна, или пеммикан.
И теперь, когда почти вся работа по устройству нового места стоянки была позади, размолвка между ними приняла более угрожающие размеры, чем когда-либо раньше. Шункаха не прикасался к ней с тех пор, как была разрушена лакотская деревня, и Бриана тосковала по его объятиям, страстно желала почувствовать его силу, услышать, как его голос шепчет слова любви. Но он не искал ее тела и ласк, а у Брианы не хватало мужества сделать первый шаг к сближению.
* * *
Шункаха Люта беспрерывно ворочался, не в силах уснуть из-за противоречивых чувств, боровшихся в нем. Он посмотрел на Бриану, мирно спящую у костра, затем выскользнул из-под одеяла и вышел из вигвама.
Снаружи стояла прохладная и тихая ночь. Миллионы звезд сверкали над головой, серп луны низко висел в полночном небе. Шункаха Люта медленно пошел вдоль неглубокого, извилистого ручья, бежавшего по долине. Он несправедливо обращался с Брианой и сознавал это. Не было ее вины в том, что его народ медленно и систематически вырезали или загоняли умирать от голода в резервации. Это не ее вина, что солдаты напали на деревню. Не ее вина, что она белая. И он желает ее не какой-нибудь другой, а именно такой. И все же… и все же часть его ненависти к васикувылилась и стала почти непреодолимой рекой между ним и Брианой. Он ходил по деревне и видел итоги кровавой резни, устроенной солдатами: изуродованные тела мужчин, с которыми сражался рука об руку; женщин, с которыми разговаривал; детей, чей смех всегда радовал его… и сердце словно окаменело. «Хватит, – кричала его душа в гневе. – Хватит!»
С тяжелым сердцем он тогда складывал вместе тела членов каждой семьи и накрывал их одеялами и шкурами, зная, что он тоже должен был лежать там, среди своего Народа. Он задержался у трупа Нежного Ветра, вспоминая ночь, когда эта женщина пришла к нему, предлагая себя, нуждаясь в его любви. Она пришла к нему, сгорающая от желания, жаждущая испытать и доставить удовольствие, а он отказал ей. Чему или кому бы это навредило, горько думал Шункаха Люта, если бы он поделился е ней своей мужской нежностью, плотью и ласковой речью?
Любовь… это жестокая и болезненная вещь. Лучше не любить совсем. Он вспоминал о своих матери и отце, о любимой сестре, о Нежном Ветре – все мертвы. И каждая смерть ранила как нож, вырывая кусочек сердца, кусочек души. Шункаха думал о Бриане, носящей его ребенка, и понял: если потеряет и ее, это будет больше, чем он сможет вынести. И потому Шункаха закрыл для нее свое сердце, отказываясь прикасаться к ней… и даже отказываясь говорить, если только молчание не было абсолютно невозможным.
Но тело предавало его. Он мог убеждать себя, будто больше не любит Бриану, мог притворяться презирающим белую женщину, но тело тосковало по ее прикосновениям, по сладкому вкусу ее поцелуев, по ее успокаивающим объятиям.
И вот так Шункаха Люта ходил час за часом, изводя себя горькими думами о судьбе своего народа, о судьбе своих родных и близких, о своей страстной любви к Бриане, которую не удавалось погасить. Ходил, пока мышцы вконец не устали и не потребовали отдыха. Только тогда он возвратился в вигвам и отдался дремоте, позволяющей забыться…
* * *
Бриана проснулась рано. Она провела беспокойную ночь, ее гордость боролась с любовью и желанием. Снова и снова она пыталась приблизиться к Шункаха, чтобы убедить его рассказать, что случилось между ними, просить его любви. Если бы он только заговорил с ней! А вдруг она смогла бы помочь ему? Пусть он поделится болью, которую чувствует, – тогда, наверное, ему станет легче переносить ее?
Бриана взглянула на спину мужа и увидела, что тот еще спит. Неужели он не понимает, что она нуждается в нем, нуждается в силе его рук сейчас больше, чем когда-либо? Она носит его ребенка. Мысль о ребенке Шункаха наполняла ее радостью, но в то же время пугала. Бриана ничего не знала о родах, о том, как ухаживать за младенцем. А если она сделает что-нибудь неправильно и нечаянно причинит ребенку боль или – упаси Боже! – вред? Она хотела бы быть менее мнительной и более уверенной в себе, но для этого нужно было знать, что любимый ею человек все еще любит ее.
Вздохнув, Бриана встала с постели и вышла из вигвама. Может быть, от длительной прогулки она почувствует себя лучше? Обхватив руками свою раздавшуюся талию, она направилась вдоль ручья, полностью углубившись в размышления. Жизнь не может оставаться и дальше такой неопределенной. Она обязательно посмотрит в лицо Шункаха, заставит его поговорить с ней. А если тот откажется… Она будет вынуждена оставить его.
Бриана уже собиралась повернуть назад к дому, когда глухое рычание, раздалось из густых зарослей кустарника. Она отступила на шаг. Большой черный медведь поднялся на дыбки, нюхая воздух заостренным носом.
Бриана похолодела от ужаса и начала пятиться. Движение взволновало зверя, он встал на все четыре лапы и принялся продираться сквозь кусты, тяжело и неуклюже двигаясь в ее сторону. Толстый розовый язык свисал из его пасти.
– О, Господи, – пробормотала Бриана, – нет, пожалуйста, нет.
Она продолжала отступать, не в силах оторвать глаз от медведя. Он был таким огромным! Его глазки – маленькие, черные, свирепые… а желтые зубы и грязные когти достаточно длинны, чтобы разорвать ее на кусочки!
Бриана уже приготовилась повернуться, чтоб попытаться спасти свою жизнь и жизнь ребенка паническим бегством, когда слева прозвучал голос Шункаха Люта. «Не шевелись,» – сказал он спокойно, и она без колебания подчинилась, хотя сердце колотилось, будто стремилось выпрыгнуть наружу из груди.
Зверь продолжал приближаться к Бриане, его зловонное дыхание уже доносил до нее слабый ветерок. Она закрыла глаза, все тело окостенело от страха.
Гром ружья заставил ее подпрыгнуть. Когда Бриана открыла глаза, то увидела мертвого медведя, лежащего у ее ног, убитого одним-единственным, хорошо нацеленным выстрелом.
Бриана посмотрела на медведя и почувствовала, как силы покидают ее. Она упала бы, если бы Шункаха не шагнул вперед и не обхватил руками ее талию.
– Глупышка, – проворчал он. – Что ты делала так далеко от дома?
Его страх превратился в гнев теперь, когда она была спасена. Он встряхнул ее, а потом притянул ближе:
– Почему ты ушла, не разбудив меня?
– Мне нужно было побыть некоторое время одной, – сказала Бриана. Она начала дрожать, когда подумала о том, что могло бы случиться, если бы муж не пошел искать ее.
– Шункаха, – нежно сказала она. – Пожалуйста, перестань ненавидеть меня.
Прочная раковина вокруг сердца Шункаха Люта разбилась, он опустил голову, погружаясь лицом в ее волосы. Выронив ружье, Шункаха Люта взял обеими руками ее лицо, и заглянул в глубину глаз, и почувствовал, как сладостная боль от любви к ней быстро заполнила его сердце.
– Я не ненавижу тебя, ле мита чанте, – сказал он горячо. – Я не могу ненавидеть тебя.
– Но ты был так далеко от меня, – сказала Бриана в замешательстве. – Почему? Почему ты отгородился от меня теперь, когда я так сильно в тебе нуждаюсь?
– Я наказывал себя за то, что остался жив, – признался Шункаха. – Если бы я не остался с тобой в то утро, я бы умер вместе с другими. Но я не умер.
– Шункаха…
Он закрыл ладонью ее рот, сдерживая слова.
– Какое-то время я тебя ненавидел, потому что ты белая. А когда я перестал ненавидеть тебя, я понял, что не захочу жить, если тебя отнимут у меня, и поэтому я попытался запретить себе любить тебя, – он печально улыбнулся. – Только те, кого ты любишь, могут причинить боль, а я не хотел снова пережить ее.
Он посмотрел на медведя, а потом перевел взгляд на лицо Брианы.
– Ты могла погибнуть, – сказал он низким голосом, – по моей вине. Если бы такое сейчас случилось, я никогда бы не простил себя за то, что столько времени потратил на борьбу с любовью к тебе, когда мог проводить его, держа тебя в своих объятиях. – Он поднял руку, нежно прикасаясь к ее щеке кончиками пальцев, его темные глаза наполнились любовью. – Прости меня, Ишна Ви. Я вел себя глупо.
Две огромные слезы скатились по щекам Брианы. Повернув голову, она поцеловала его ладонь.
– Здесь нечего прощать, – прошептала она, – только пообещай, что больше не будешь отдаляться от меня. Я могу переносить все, кроме твоего равнодушия.
Шункаха Люта улыбнулся, притягивая ее к себе и давая ей почувствовать доказательство своего желания.
– Я никогда не был равнодушен к тебе, Золотой Волос, – уверил он ее.
Руки Брианы обвились вокруг шеи Шункаха, когда он склонил к ней голову. Ресницы дрогнули и опустились, когда он целовал ее, прикосновения его губ наполнили Бриану изумлением, желанием и чувством возвращения домой. Наконец-то она вернулась к тому, кому принадлежала.
* * *
Дни стали короче, ночи длиннее и холоднее. Жуткие бури то и дело бушевали в небесах, и Бриана съеживалась в руках Шункаха, напуганная раскатистыми ударами грома, потрясавшими землю, и рваными зигзагами молний, рассекавшими сырую мглу.
Зима была в полном разгаре. Дождь лил днями напролет, и фактически невозможно было выйти из вигвама. Глубокое уныние овладело Брианой, так как одна буря следовала за другой. Она старалась заняться шитьем одежды для малыша, но ее преследовал все время повторяющийся ночной кошмар: ребенок рождался мертвым, а она сама лежала, с трудом дыша, и звала доктора, который так и не пришел.
Ужасные мысли, казалось, постоянно роились у нее в голове, и Бриана не могла от них отвлечься.
Шункаха Люта был обеспокоен ее вялостью и темными тенями вокруг глаз. Теперь Бриана редко улыбалась и никогда не смеялась. Когда он спрашивал, что случилось, она отказывалась отвечать. С каждым днем она худела все сильнее и сильнее, а ее круглый живот выглядел гораздо больше, чем был на самом деле.
Однажды холодной снежной ночью Бриана проснулась в слезах. Кошмар был, как доподлинная явь, и она была уверена, что ребенок родился, и родился мертвым.
Шункаха проснулся от первого же крика, глаза его потемнели от огорчения, когда он заключил всхлипывающую Бриану в свои объятия.
– Ишна Ви, скажи, что беспокоит тебя? – умолял он, – Я не смогу помочь тебе, если не узнаю, что случилось.
Бриана затрясла головой. Она не сможет сказать ему, что была трусихой, не сможет вынести отвращения в его глазах, когда признается, что боится такой простой и обычной вещи, как рождение ребенка. А разве можно рассказать ему о своих ночных кошмарах? Конечно же, он подумает, что она просто глупа. Но они так ужасающе походили на действительность.
– Ты веришь мне, ле мита чанте? – мягко осведомился Шункаха.
– Конечно.
– Тогда ты должна поверить, что я помогу. Моя душа огорчается, видя тебя в таком состоянии.
Вздохнув, Бриана уткнулась лицом в его плечо.
– Я боюсь, – прошептала она. – Боюсь иметь ребенка. Боюсь, что он родится мертвым.
– Разве не у всех женщин бывают такие страхи, когда их время приближается?
– Я не знаю, – несчастно сказала Бриана. – Я только знаю, что мне страшно. Один кошмар снится мне снова и снова. Я так ясно вижу лицо нашего ребенка. Это мальчик, и он такой красивый! Но он не дышит, Шункаха. Он не дышит!
Леденящий озноб прокатился по позвоночнику Шункаха. Его Народ верил в сны, видения, духовные проявления. Были ли ночные кошмары Брианы просто нормальной частью ее беременности? Или это предостережение от Вакан Танка?
– Не надо плакать, малышка, – нежно сказал Шункаха. Он укачивал ее на руках и тихонько убаюкивал, поглаживая волосы. – Не плачь. У нас есть время до рождения ребенка. Когда растает снег, я отвезу тебя домой.
Бриана посмотрела на него, нахмурив брови:
– Домой?
– Назад к твоей тете. Она женщина. Она позаботится о тебе, когда придет время.
– Нет! Я не оставлю тебя.
– Так будет лучше.
Бриана мотнула волосами:
– Я не поеду, если ты не останешься со мной.
– Я не могу. Ты уже забыла, что белые охотятся за мной?
– Тогда не поеду я, – решительно заявила Бриана. – Я хочу быть с тобой, когда появится ребенок.
Шункаха Люта покачал головой:
– Я отвезу тебя домой.
– Пожалуйста, не оставляй меня.
Шункаха Люта улыбнулся, положив руку ей на живот.
– Я никогда не оставлю тебя, малышка. Я буду рядом, а когда малыш родится, я приду и заберу тебя.
Бриана долгое время оставалась в задумчивости. Она не хотела расставаться с Шункаха ни на один день, но мысль о поездке домой, чтобы родить ребенка, успокоила ее встревоженное сознание. Она не будет так бояться, если ей поможет женщина. И неподалеку будет доктор на случай, если что-нибудь случится. «Да, – подумала она, ее настроение улучшилось, – мы поедем домой.»
– Я не хотела доставлять столько хлопот, – пробормотала Бриана. Она взглянула на него, рука по-прежнему лежала у него на плече.
– Ты не причиняешь беспокойства, – ответил Шункаха слегка лаская ее щеку. – Ты не даешь мне ничего, кроме счастья.
– Я хочу подарить тебе сына, – сказала Бриана, – здорового, сильного сына.
– Мне это нравится, – сказал Шункаха, – Но и дочери я буду тоже рад. – Он наклонил голову и нежно поцеловал ее. – А теперь спи, малышка. Пусть тебе снятся только хорошие сны.
– Я люблю тебя, – пробормотала Бриана. И, положив голову ему на колени, уснула.
Но Шункаха Люта в ту ночь не смог заснуть. Он провел долгие часы до рассвета, изучая лицо любимой женщины, молча умоляя Вакан Танкаблагословить Бриану и их нерожденное дитя, дать им здоровье и силу. Он не винил Бриану за ее страхи. Она была все же очень молода.
Он поднялся с зарей и вышел из вигвама. Снаружи земля была покрыта свежим белым одеялом; над головой ясное, холодное небо.
Некоторое время Шункаха Люта стоял молча; потом, подняв руки к небу, начал молиться.
« Вакан Танка, чей голос я слышал в ветрах, чье дыхание дает жизнь нашему миру, услышь меня. Я пришел к Тебе как один из многих Твоих сыновей. Я маленький и слабый. Мне нужна Твоя сила. Мне нужна Твоя мудрость. Позволь мне всегда ходить среди красоты. Позволь моим глазам всегда видеть красно-лиловый закат. Сделай так, чтобы мои руки уважали вещи, созданные Тобой, и сделай мой слух острым, чтобы я мог слышать Твой голос. Сделай меня мудрым, чтобы я мог научиться вещам, которым Ты учишь Твоих детей, постигнуть знания, которые Ты прячешь в каждом камне и листе. Сделай меня сильным, не для того, чтобы мне быть лучше моих братьев, а чтобы я мог бороться с моим самым страшным врагом – с собой. Пусть я всегда буду готов предстать перед Тобой с честными глазами, чтобы, когда угаснет жизнь, как блекнущая вечерняя заря, мой дух пришел к Тебе без стыда. Благослови мою женщину и моего нерожденного ребенка, чтобы они знали только красоту и прелести жизни.»
Подняв глаза, он посмотрел в глубину неба, его душа потянулась к Великому Духу за руководством, и в сердце поселилась убежденность в том, что решение отвезти Бриану домой – правильное.
Когда он вернулся в вигвам, сердце было полно спокойствия. А Бриану больше не изводили плохие сны.
