Текст книги "Любовь первая, любовь бурная"
Автор книги: Мэдлин Бейкер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
– Хоть всю ночь напролет, если это твое желание.
– Тогда всю ночь, – пробормотала Бриана. – Доставляй мне удовольствие всю ночь…
* * *
Новость о Брианином муже-индейце быстро распространилась по Винслоу. Большинство людей были шокированы и чувствовали отвращение при одной мысли о том, что белая женщина живет с индейцем. Таких вещей просто еще не делали. Наоборот, известны были – и даже многочисленные – истории о белых женщинах, которые покончили с собой, лишь бы не отдавать добродетель какому-нибудь дикарю. Но чтобы порядочная, уважающая себя белая женщина жила с индейцем по своей воле, вышла за него замуж, такого еще не слышали.
Бриана знала, что многие люди станут избегать ее и никогда не примут ее брак с индейцем, но была уверена, что преподобный Джексон преувеличивал, говоря, как плохи будут дела, пока не поехала в город за покупками. Женщины переходили улицу, чтобы избежать встречи с ней, мужчины смотрели на нее глазами, полными глубокого возмущения. Некоторые делали замечания, после которых щеки Брианы вспыхивали от негодования, а уши загорались от смущения.
Бриана готова была расплакаться, входя в магазин. Она сжала руки в кулаки, когда Марджи Крофт направилась к ней, готовая развернуться и убежать, если женщина даже посмотрит на нее не так.
Но Марджи Крофт была хорошей, порядочной, богобоязненной христианкой, которая придерживалась мнения, что все мужчины (и женщины) равны перед своим Создателем. Она ослепительно и дружелюбно улыбнулась Бриане, взяв ее список, болтала о разных пустяках, подбирая нужные товары.
Бриана постаралась спрятать слезы, вернувшись домой, но Шункаха почувствовал: что-то случилось. Он подождал, пока она отложит покупки, а потом обнял ее.
– В чем дело, митавин?
– Ни в чем. – Ее голос был полон невыплаканных слез, и она не смогла посмотреть ему в глаза.
– Так плохо, что ты не можешь рассказать мне?
– О, Шункаха, преподобный Джексон был прав! Никто не заговорил со мной, но все смотрели, как будто я была грязной. Я ничего не сделала плохого! Какая им разница, если я вышла замуж за индейца?
Шункаха Люта пытался успокоить ее. На лице его была горькая злость, смешанная с сожалением о том, что ее любовь к нему доставляет ей даже минутное несчастье. Он знал: ее народ никогда не примет его. Старые боли и старая ненависть зашли слишком далеко. Но он не понимал, как кто-то мог недобро относиться к Бриане. Она была великодушной, воплощением всех тех добрых качеств, которыми боги наделили женщин.
Он обнимал ее, пока не иссякли слезы, потом отодвинулся, глаза его были задумчивы.
– Ты уверена, что хочешь остаться здесь, Ишна Ви? Не лучше ли вернуться назад к Черным Холмам и жить там, где никто не будет смотреть на нашу любовь косо?
Бриана упрямо затрясла головой:
– Это мой дом. Наш дом. Я не уеду. Я не позволю горстке недалеких дурачков выселить меня.
Он не спорил, зная: все, что бы он ни сказал, только еще больше укрепит ее намерение остаться.
– И потом, не все горожане против нас. Марджи Крофт и ее муж Люк приедут завтра вечером на обед. Они хотят познакомиться с тобой.
* * *
Марджи Крофт немного нервничала, выйдя из коляски и поднимаясь по ступенькам крыльца. Она никогда в жизни не видела индейцев и не была уверена, что хочет увидеть одного из них сейчас. Но Бриане нужно было знать, что не все в городе думают, будто она не лучше индианки. В конце концов, девочка не сделала ничего плохого – кроме того, что влюбилась. И если она захотела выйти замуж за индейца – это ее дело. Лично Марджи не могла понять, как можно любить дикаря. Все они были варварами, безжалостными убийцами, и Запад стал более мирным и безопасным теперь, когда их всех заключили в резервации.
– Ты уверена, что это хорошая затея? – спросил Люк Крофт, когда они стояли у передней двери.
– Я не знаю, но уже слишком поздно возвращаться. Улыбайся, Люк.
Марджи сияла, когда Бриана открыла дверь и пригласила войти. Женщины обнялись, Бриана приняла пальто, а потом представила гостей Шункаха Люта.
Марджи Крофт внимательно рассматривала человека, которого Бриана назвала своим мужем. Он был самым красивым из всех красивых мужчин, которых видела Марджи, а видела она их немало в свое время. Высокий, смуглый, он обладал строгой красотой и был мужчиной в полном смысле этого слова. Штаны из оленьей кожи и рубаха, в которые он был одет, облегали, как вторая кожа, и ясно очерчивали его длинные ноги и мускулистые руки.
Он не умел вести светскую беседу, но сидел спокойно, пока Марджи, Люк и Бриана вспоминали Генри Бьюдайна и болтали об изменениях, произошедших в Винслоу. Он мало разговаривал и во время обеда, который приготовила хозяйка, но Марджи быстро заметила, что его взгляд часто обращается к Бриане. Другие люди ее расы могли считать его дикарем, но Марджи была тронута глубиной любви, сиявшей в глазах Шункаха, когда он смотрел на свою жену, и она решила: индеец или нет, он был хорошим человеком.
Позже она была поражена его спокойным характером, уважением, с которым он относился к Бриане, вежливостью ответов, когда Люк расспрашивал об образе жизни индейцев. Было очевидным, что Шункаха Люта не любил белых людей, но их, не кривя душой, воспринимал дорогими гостями в доме своей жены, и к тому времени, как они собрались уезжать, Марджи Крофт окончательно поняла, почему Бриана полюбила индейца.
* * *
Шункаха Люта выскользнул из постели, натянул брюки и вышел из дома. На улице было прохладно и темно. Яркая желтая луна висела низко над землей. Величавая луна, подумал индеец и вспомнил ночи, когда он и его друзья подкрадывались к вражескому лагерю, лежали в ожидании, когда она спрячется и взойдет солнце, прежде чем они нападут. Это были хорошие дни, когда в возбуждении битвы проливалась горячая человеческая кровь, когда нужно было завоевывать славу и подсчитывать удачные вылазки, когда буйволов было гораздо больше, чем звезд на небе, и красный человек жил так, как предназначал Вакан Танка.
Встав среди длинных густых теней, Шункаха смотрел на дом, в котором спала Бриана, затем перевел взгляд на амбар и загоны, на огород, процветавший благодаря искусной заботе Брианы, на мрак за их пределами, на очертания далеких гор. Что он здесь делает? Зачем живет в квадратном деревянном доме, ест за столом, спит на мягком матрасе под пуховыми стегаными одеялами? На полу для Брианы было слишком жестко, и Шункаха пришлось оставить пол, ибо он не мог и не хотел спать отдельно от нее. Почему он отказался от привычек Народа? Почему…
Его взгляд вернулся к темному дому. Почему, думал он. Действительно, почему? Из-за золотоволосой белой женщины, укравшей его сердце и пленившей душу, опутавшей его жизнь бархатными цепями, которые он не мог разбить при всем своем желании. Она стала частью его, жизненно важной, неотделимой частью, и он знал, что без нее зачахнет. Действительно, у Шункаха не было никакого желания жить, если он не сможет делить свою жизнь с ней. Он знал: глубоко в сердце Брианы жил страх, что он уйдет, когда родится ребенок. И правда, он часто обдумывал это, так как тяга к родным местам была сильной. Но знал, что никогда не расстанется с ней по доброй воле. Лучше жить летом и зимой на маленьком клочке выжженной солнцем земли с женщиной, которую он любит больше всего на свете, чем бродить по широким, залитым солнцем долинам, но одному.
– Глава 20 —
Двое, воспользовавшись неожиданностью, напали на Адама Трента. Он ехал один, думая о Бриане, как вдруг оказался в грязи с пулей в спине.
Закрыв глаза, он боролся с подступающей темнотой, когда услышал, как бандиты приближаются. По их разговору он определил, что оба были пьяны и очень довольны убийством.
Только вот их жертва была не мертва. Еще нет.
Он ждал, пока не услышал скрип седел, свидетельствующий о том, что они слезли с лошадей, чтобы обчистить его карманы, а потом перекатился, выхватил пистолет и уложил обоих там, где они стояли.
После сильного напряжения Адам Трент провалился в глубокую темную пустоту.
И только ближе к ночи он пришел в себя. Рана перестала кровоточить, и он поднялся, прижимая руку к спине. Черт, но она причиняла такую острую боль!
Передвигаясь, словно старик, полицейский подошел к двум покойникам и перевернул их. Он опознал обоих. Джек Букер и Дэнни Макгаф. Оба были в розыске от штата Техас за огромное количество преступлений, включая ограбление и убийство.
Трент, бормоча проклятия себе под нос, схватил поводья своей лошади и вставил левую ногу в стремя. Боль пронзила его тело с новой силой, и он застонал, втаскивая себя на спину животного.
Склонившись на ее шею, он направил лошадь в сторону Винслоу, надеясь, что доберется к городу еще до того, как снова потеряет сознание.
Впервые в жизни ему пришло в голову, что он может умереть. Он спрашивал себя, будет ли Бриана беспокоиться…
– Глава 21 —
Шункаха Люта направил свою лошадь к низу поросшего деревьями холма, окидывая темными глазами окрестности. Он шел по следам добычи, ведущим к мелкому ручью, по краям которого росли высокие ивы и стройные трехгранные тополя. Шункаха нередко уезжал верхом в холмы, являвшиеся частью земель Брианы. Ему нужно было побыть на воле, проехаться под голубым небом, подышать запахом земли и деревьев, побыть вдалеке от квадратного дома, подальше от стен, которые закрывали его со всех сторон и заставляли чувствовать себя, как в ловушке. Если бы не Бриана, он уже давно уехал бы.
Уже в сумерках Шункаха натянул поводья, увидев трех самок оленя и двух оленят, стоявших у края воды.
У них было достаточно цыплят, свинины и говядины; а сегодня вечером они пообедают олениной.
Подняв ружье к плечу, он стал прицеливаться. Палец лег на спусковой крючок, когда Шункаха навел мушку на самку, рядом с которой не было оленят. За мгновение до выстрела большая гнедая лошадь выбежала к ручью, спугнув оленей, которые быстро скрылись из поля зрения.
Индеец нахмурил брови, опустил ружье и направился вниз по склону, через ручей. Та лошадь тихо заржала, когда он подъехал ближе.
Спрыгнув на землю, Шункаха Люта взял ее поводья и привязал обеих лошадей к дереву, заметив, что на седле гнедой была кровь. Бесшумными шагами индеец пошел по ее следу с ружьем наготове, насторожив глаза и уши.
Примерно через триста ярдов он нашел человека, лежащего в грязи лицом вниз. Почти вся его рубаха была запачкана темно-бурыми пятнами крови. Дыхание было слабым и неустойчивым.
Убедившись в том, что мужчина не вооружен, Шункаха перевернул тело – и тихо выругался, узнав белого человека, который когда-то арестовал его и привез в Бисмарк.
Он долго смотрел на находившегося в бессознательном состоянии васику, рука гладила ружье. Будет так легко убить этого человека, врага. Так легко, и никто никогда не узнает.
Он обдумывал это некоторое время, а потом поднял мужчину на плечо и понес к ручью, где ждали лошади, проклиная себя за то, что не может убить человека, который не в силах защитить себя.
Положив полицейского лицом вниз на спину гнедой, он связал ему руки и ноги, взобрался на свою лошадь и отправился домой, зная, что спасение жизни этому человеку принесет им с Брианой одни несчастья.
Бриана стояла у печи и готовила обед, когда Шункаха подъехал к дому. Как и всегда, знакомое тепло наполнило ее при виде мужа. Но ее приветливая улыбка исчезла, когда Бриана увидела тело, лежащее поперек седла большой гнедой лошади. Вытирая руки о передник, она поторопилась наружу.
– Что случилось? – тревожно спросила она. – Он мертв? Ты его… – Она не смогла выговорить слово.
– Тихо, митавин, – строго сказал индеец. – Он не мертв. Пока еще. Он был без сознания, когда я нашел его.
Бриана глубоко вздохнула, когда Шункаха снял раненого мужчину с седла, и она увидела его лицо.
– Адам Трент, – пробормотала она, – о, Боже.
– Значит, ты его помнишь? – спросил Шункаха Люта.
Бриана кивнула. «Помню, и достаточно хорошо,» – виновато подумала она. Как можно забыть последнюю ночь, проведенную ими вместе в Бисмарке? Адам жадно целовал ее, клялся, что любит и хочет ее. Хотя он никогда не упоминал о женитьбе, Бриана знала: он надеется, что в один прекрасный день она станет его женой.
Ужасно беспокоясь, она последовала за мужем в спальню, сняла покрывало с кровати. Лицо Трента было таким же белым, как наволочка на подушке.
– Пуля все еще у него в спине, – сказал Шункаха, и Бриана кивнула.
Следующие несколько минут оказались очень хлопотными. Бриана принесла ножницы, дезинфицирующие средства, миску с водой и чистую рубаху, пока Шункаха снял с Трента ботинки и окровавленную одежду, потом накрыл его простыней и простерилизовал лезвие ножа.
– Сможешь сделать это? – спросил Шункаха Люта. Они стояли по обе стороны кровати, их глаза встретились поверх спины Трента.
– Я смогу, – уверила его Бриана, но когда взяла нож, ее руки так сильно затряслись, что она не осмелилась даже попытаться вытащить пулю из страха, что навредит еще больше.
Рука Шункаха Люта была твердой, как скала, когда он взял у нее нож и искусно нащупал пулю, застрявшую глубоко в спине Адама Трента. Бриана проглотила горькую желчь, подкатившую к горлу, когда лезвие опустилось глубже в окровавленное тело Трента. Через несколько секунд Шункаха извлек маленький серый кусочек металла из спины раненого. Бриана плотно сжала губы, смывая кровь, обработала рану дезинфицирующим средством и надежно забинтовала.
– Он будет жить?
Шункаха Люта пожал плечами:
– Только Вакан Танказнает будущее.
– Мне надо поменять простыни.
Шункаха Люта поднял Трента, пока Бриана убирала испачканные простыни и заменяла их чистыми. Он приказывал себе не ревновать, когда она накрывала Трента одеялом, убирала волосы с лица, вытирала пот с бровей. Но все равно он вспоминал, как это было в Бисмарке: он в тюрьме, смотрит сквозь решетки и видит, как Бриана переходит улицу с Адамом Трентом, видит, как полицейский поддерживает ее под руку, как улыбается ей и как она улыбается в ответ.
Он быстро вышел из комнаты, ему надо было уйти, прежде чем он скажет что-нибудь такое, о чем позже будет сожалеть.
Бриана провела ночь у постели полицейского, терпеливо накрывая его одеялом, которое он сбрасывал, когда поднималась температура. Она вытирала его лицо и грудь прохладной тряпочкой, предлагала воду, говорила с ним, хотя он не мог ни слышать, ни отвечать.
Шункаха Люта стоял в дверном проеме, лицо было равнодушным. Но глаза потемнели от едва сдерживаемой ревности, когда он смотрел, как его жена ухаживает за другим мужчиной. Она мягкосердечная женщина, добрая и ласковая, и он знал, что она будет ухаживать за любым – красным или белым – с такой же нежностью и заботой. И все равно: то, что Бриана и Трент были знакомы раньше, угнетало и терзало Шункаха. Он видел, как этот белый смотрел на нее, как прикасался к ней.
Когда забрезжил рассвет, Шункаха настоял на том, чтобы Бриана немного поспала, если не ради себя самой, то ради ребенка.
– Я в порядке, – возразила она. – Кто-то должен остаться с мистером Трентом.
– Я побуду с ним, – раздраженно сказал Шункаха Люта. Взял Бриану на руки, отнес по ступенькам наверх и аккуратно положил на ее старую кровать. – А теперь спи.
Бриана кивнула, слишком усталая, чтобы возражать. Она действительноустала. Спину ломило, ноги болели, глаза сами закрывались – так они хотели спать. Вздохнув, она повернулась на бок и положила ладошку под щеку. И прежде, чем Шункаха Люта успел выйти из комнаты, она уже спала.
* * *
Адам Трент пришел в себя через некоторое время, ощущая дикую боль в спине. Услышал шаги, одобрительно поморщил нос, почувствовав запах свежего кофе. Притворившись спящим, попытался вспомнить, где находится, но в памяти был провал. Он помнил, как убил двух человек, напавших на него, как взобрался на лошадь… – и больше ничего. Он сознавал, что теперь лежит лицом вниз на кровати, голый, под накрахмаленной простыней. Адам чуть-чуть приоткрыл глаза – и выругался про себя, увидев индейца, стоящего у окна.
Шункаха Люта тихо хмыкнул.
– Итак, белый человек, ты решил жить.
– Похоже на то, – Трент полностью открыл глаза и огляделся вокруг. – Где, черт возьми, я нахожусь?
– В доме моей женщины.
– Как я сюда попал?
– Я нашел тебя лежащим без сознания недалеко отсюда.
– Я признателен.
– Мне не нужна твоя благодарность.
– А что ты хочешь? – осторожно спросил Трент.
– Я хочу, чтобы ты поправился, а потом ушел.
– Я постараюсь.
Шункаха Люта кивнул, а потом в комнату вбежала Бриана, лицо засияло, когда она увидела, что Адам Трент очнулся.
Полицейский несколько раз моргнул, глядя на нее, а потом уставился на Шункаха Люта.
Индеец улыбнулся.
– Моя женщина, – нежно сказал он.
Адам Трент чувствовал, будто его ударили обухом по голове, когда узнал индейца.
– Но она сказала, что ты мертв. Убит в битве с Кастером при Маленьком Большом Роге.
– Только ранен, – ответил Шункаха Люта.
Напряженная тишина установилась между двумя мужчинами, пока они разглядывали друг друга.
Бриана некоторое время не могла сосредоточиться, а потом радостно сказала:
– Ну что ж, мистер Трент, сегодня вы выглядите гораздо лучше. Не хотите ли что-нибудь перекусить? Может быть, немного бульона и чашку кофе?
– Это было бы чудесно, – ответил Трент, все еще не отрывая глаз от Шункаха Люта.
– Шункаха, помоги мне, пожалуйста, на кухне, – попросила Бриана, зная, что будет глупо оставлять двух мужчин наедине.
Шункаха Люта кивнул и последовал из комнаты за Брианой.
Позже, когда Шункаха вышел позаботиться о скотине, Бриана и Адам Трент остались на несколько минут вдвоем. Бриана почувствовала; как ее щеки розовеют под изучающим взглядом Трента.
– Это его? – спросил Адам, показывая на Брианин живот.
– Да, – она расправила складку на юбке. – Как случилось, что вы оказались в Винслоу?
– Я ехал повидаться с вами, когда двое бандитов напали на меня. – Трент тихо рассмеялся. – Я прикончил их еще до того, как они добрались до меня.
– Вас могли убить.
– Да. Мне кажется, я обязан вам жизнью.
– Нет, – мягко поправила его Бриана. – Вы обязаны жизнью моему мужу. Он нашел вас и принес сюда. Он вытащил пулю из вашей спины.
– Черт, – пробормотал Трент. – Вы знаете, я должен арестовать его, Бриана. Это моя работа.
– Арестовать его! – воскликнула Бриана. – После того, как он спас вашу жизнь? Да как вы можете быть таким неблагодарным?
– Я не неблагодарный. Я полицейский, а его разыскивает Закон.
– Я не хочу обсуждать это, – кратко ответила Бриана. – Скажите, зачем вы ехали ко мне?
– Вы должны знать. Я люблю вас, Бриана. Я ехал, чтобы просить вас выйти за меня замуж.
– Я замужем за Шункаха.
Трент сделал протестующий жест рукой.
– Индейский обряд – это не женитьба. Я был бы хорошим мужем, если бы вы дали мне шанс.
– У меня есть хороший муж, Адам.
– Я же сказал вам, что индейский обряд – это не…
– Мы были обвенчаны священником месяц назад, – перебила его Бриана. – Так что все законно.
– Бриана…
– Пожалуйста, Адам, не говорите больше ничего. Я люблю Шункаха Люта. Я ношу его ребенка.
Бриана была тихой за обедом в тот вечер. Шункаха Люта исподтишка изучал ее, думая о том, что могло ее расстроить. Она мало ела, что было необычным теперь, при беременности. Последнее время Шункаха дразнил ее, говоря, что Бриана кажется вечно голодной.
– В чем дело? – спросил он, когда они засиделись над последней чашкой кофе. – Что беспокоит тебя?
– Ничего.
– Мы не лжем друг другу, Ишна Ви. И не надо делать этого сейчас.
– Это Адам. Он хочет арестовать тебя.
– Он может попробовать, – легко заметил Шункаха.
– Это не шуточное дело, – резко предостерегла Бриана. – Он полицейский. Он знает, что тебя разыскивают за убийство Макклейна и за побег из тюрьмы… – голос Брианы оборвался. Она помогла Шункаха убежать. Не делает ли это ее соучастницей или еще кем-то? Арестует ли Адам и ее тоже?
Позже, когда Бриана отправилась спать в свою маленькую комнатку на чердаке, Шункаха Люта пошел повидать Адама Трента. Двое мужчин долго разглядывали друг друга, полицейский не мог скрыть дрожь от страха, болью отдававшуюся во всем теле. Он ощущал себя врагом, беспомощным и невооруженным. Рассказала ли Бриана индейцу, о чем они говорили раньше? Пришел ли индеец, чтобы покончить с ним и тем самым устранить соперничество между ними раз и навсегда?
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Шункаха Люта.
– Хорошо, – враждебно ответил Адам Трент. – Бриана сказала, что я обязан тебе жизнью.
Шункаха Люта пожал плечами.
– Она сказала, что ты собираешься арестовать меня.
Трент кивнул.
– Это моя работа.
Шункаха Люта холодно улыбнулся.
– А если я не хочу возвращаться в тюрьму? – Он кивнул в сторону Трента. – Ты ранен. У тебя нет оружия.
Трент ничего не сказал, только посмотрел, не дрогнув, на индейца, зная, что показать слабость сейчас будет смертельной ошибкой.
– Дело не в том, правильно это или нет, – сказал Шункаха Люта. – Дело в Бриане. Ты хочешь ее, и я хочу ее. Но она моя жена; она носит моего ребенка, и я не разрешу ей уходить.
Адам Трент сражался раньше с индейцами. Он знал о любви индейцев к дикой жизни, к свободной жизни. Он посмотрел на индейца и подумал: как долго он выдержит в доме, как сможет проводить лето и зиму на одном и том же месте из года в год?
И этот вопрос он задал Шункаха.
– Как долго, – спросил он, – как долго ты будешь счастлив здесь? Что случится с Брианой, когда ты устанешь жить, как белый человек, и решишь вернуться назад?
Это был вопрос, который Шункаха Люта часто задавал себе сам. Как бы сильно он ни любил Бриану, с какой бы радостью ни лелеял ее, он не мог не спрашивать себя, сможет ли навсегда принять ее образ жизни. Услышав в голосе Трента свои собственные сомнения, Шункаха разозлился. А хуже всего было понимать: именно Адам Трент, в первую очередь, был тем человеком, в которого Бриана сможет влюбиться; и он даст ей именно такую жизнь, о которой она мечтает.
– Ты задаешь слишком много вопросов, белый человек, – резко ответил Шункаха Люта.
– Это вопросы, которые ты задаешь себе, – сказал Трент. – Признайся.
– Она моя женщина. Я убью тебя, прежде чем позволю ей уйти.
Адам Трент медленно кивнул.
– Боюсь, что это не прекратится между нами, пока один из нас не будет мертв.
– Сейчас мы не будем говорить об убийстве, – потребовал индеец. – Ребенок должен родиться в Месяц Созревания Вишен, месяц, который вы называете июлем. Мы ничего не будем делать до тех пор.
– Согласен.
– Ты уйдешь отсюда, как только сможешь, – сказал Шункаха Люта.
– Как я узнаю, что ты не исчез?
– Я не уеду. У тебя есть мое слово. – Шункаха печально улыбнулся. – Ты же не думаешь, что я уеду, не повидав своего сына?
– Нет.
– Но я предупреждаю тебя, белый человек. Я не вернусь в вашу тюрьму. А если ты попытаешься схватить меня, я убью тебя. Или ты убьешь меня. Но я не буду жить за железной решеткой. И я не спасу твою жизнь во второй раз.
