Текст книги "Любовь первая, любовь бурная"
Автор книги: Мэдлин Бейкер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
– Глава 17 —
Бриана пристально вглядывалась в темнеющее строение, внутри все дрожало. Она рада была снова оказаться здесь, рада возвращению к цивилизации, где люди жили в домах и неподалеку был доктор.
– Они, наверно, спят, – пробормотала она.
Шункаха тихо хмыкнул. Дом был темным, местность спокойной.
– Иди, – сказал он. – Я подожду здесь, пока не увижу, что ты внутри в безопасности.
– Я буду скучать по тебе, – сказала Бриана. Она проглотила рыдания, застрявшие в горле.
– Это только на очень короткое время, – напомнил ей Шункаха. – И я буду не очень далеко. – Он подвел своего коня ближе к тому, на котором сидела женщина, и положил руку на ее круглый живот.
– Позаботься о себе и малыше.
– Хорошо.
Он мягко и нежно поцеловал ее, боясь, что если поцелует со всей страстью, то никогда не сможет отпустить ее.
– Я люблю тебя, – сказала Бриана и направила свою лошадь к дому.
Шункаха Люта ждал в тени, наблюдая. Он сделал правильно, что привез ее сюда. Он не был повивальной бабкой. Никогда не имел дела с родами. Да, так будет лучше.
Бриана подъехала к дому. Спустившись с лошади, она дернула дверь, но та была закрыта. Она постучала, потом постучала снова, уже громче, но никто не ответил.
Шункаха нахмурил брови. Пришпорив лошадь, он подъехал к амбару и открыл дверь. Внутри было темно. И пусто.
– Мне кажется, дома никого нет, – сказала Бриана.
– Я думаю, они уехали, – заметил Шункаха. – Амбар и загон пусты; в огороде ничего не растет.
– Но им некуда уезжать, – сказала Бриана, нахмурившись. – Они бы и не уехали никогда.
Вместе они проверили заднюю дверь и окна, но все было прочно закрыто. В конце концов, Шункаха забрался на дерево у комнаты Брианы и толкнул окно. Оно отворилось с пронзительным скрипом, он перекинул ногу через подоконник и нырнул внутрь. Бесшумно прокравшись по лестнице вниз, Шункаха Люта открыл переднюю дверь.
– Здесь никого нет, – сказал он ей.
– Ты смотрел в спальне дяди?
– Нет, но дом безлюден. Разве ты не чувствуешь это?
Он действительночувствовался таким, подумала Бриана и, быстро пройдя по дому убедилась в этом. Изрядно толстый слой пыли покрывал все.
– Интересно, куда они уехали, – размышляла Бриана. Она зажгла лампу, и снова осмотрелась, словно могла найти знаки, указывающие на местонахождение тети и дяди.
– Я поставлю лошадей в амбар, – сказал Шункаха.
Бриана кивнула.
– А я посмотрю на кухне что-нибудь съестное.
Буфеты были пусты, и кладовая тоже.
Когда Шункаха вернулся в дом, Бриана стояла посередине кухни, сложив руки на животе.
– Я не нашла никакой еды, – сказала Бриана.
– Это неважно.
– Что будем делать?
Шункаха Люта пожал плечами:
– А что ты хочешь делать?
– Я думаю, завтра следует поехать в город. Марджи Крофт наверняка знает, куда поехали мои тетя и дядя и когда они вернутся.
– Я не могу поехать в город белых людей.
– Тогда поеду я, а ты можешь подождать здесь.
Ему не нравилось, что она куда-то поедет в ее положении, но это было как раз то, что следовало сделать.
– Тетя с дядей забрали хорошее серебро, дедушкины часы и несколько безделушек, но это все. – Бриана нахмурилась, опускаясь на один из кухонных стульев. – Они, должно быть, вернутся. Они бы не уехали насовсем, оставив имущество. На них это не похоже.
– Ты выглядишь усталой, Ишна Ви.
– Я устала.
– Идем, – сказал он, беря ее за руку. – Сейчас пойдем спать. Завтра мы будем знать больше и решим, что делать.
На следующее утро Бриана обыскала чердак и в старом сундуке нашла платье, которое могла переделать для себя. Фасон с завышенной талией как раз годился для ее раздавшейся фигуры; цвет был приятным, даже если оно уже вышло из моды.
Большую часть утра она переделывала платье, потом искупалась и вымыла волосы. Когда, наконец, Бриана была одета и готова к отъезду, она встала перед мужем:
– Как я выгляжу?
– Красивая, как всегда. Как долго тебя не будет?
– Не знаю. Чтобы добраться до города, нужно полчаса. Я вернусь до темноты. Ты будешь здесь, когда я вернусь?
– Да.
– Я буду скучать по тебе, – сказала Бриана и, встав на цыпочки, поцеловала его.
Шункаха помог жене взобраться на лошадь, ждавшую снаружи.
– Будь осторожна, Ишна Ви.
– Все будет хорошо. Не беспокойся.
Поездка была приятной. Ей нравилось проезжать по знакомым местам. А город оставался точно таким же, каким, она видела его в последний раз.
Приближаясь к универмагу Крофтов, она заметила новый чайный магазин на углу и едва заметно улыбнулась, подумав о том, что Восток становится ближе.
Когда Бриана подъехала, Марджи Крофт подметала веранду. Она посмотрела на девушку и приоткрыла рот от удивления.
– Провалиться мне сквозь землю, если это не Бриана Бьюдайн, – воскликнула она, когда Бриана слезла с лошади и привязала поводья к забору. – Мы думали, что тебя убили дикари.
– Нет, – улыбаясь, сказала Бриана, – я в порядке.
– Да, я вижу, – заметила Марджи Крофт, а потом усмехнулась. – Ты всегда была хорошенькой малышкой. Где ты пропадала все это время, детка?
– В Бисмарке, – беззаботно сказала Бриана. Не было необходимости рассказывать Марджи Крофт о Шункаха, или об Адаме Тренте, или о чем-то еще, приключившемся с ней с тех пор, как она покинула Винслоу.
Марджи Крофт отложила метлу и взяла руку Брианы в свою.
– Дорогая, что же заставило тебя убежать? Зачем? Твой отъезд разбил сердце твоего дяди.
– Я хотела посмотреть на мир, – солгала Бриана.
– Ах, дорогая, он так сильно убивался по тебе.
Бриана сомневалась в том, что это правда, но спросила:
– Где мой дядя? Дом пуст.
Марджи Крофт глубоко вздохнула.
– Разве ты не знаешь, детка? Он покинул нас в августе, вскоре после того, как мы узнали, что на дилижанс, в котором ты ехала домой, напали индейцы.
– Дядя Генри умер?
– Мне очень жаль, детка. Я думала, ты знаешь.
– Нет. Я приехала домой только вчера ночью. А где тетя Гарриет.
– Она уехала на Восток сразу же после похорон. Говорят, она не захотела остаться и на день в этом захолустье. – Марджи Крофт положила руку на плечо Брианы и погладила ее. – Войди, Бриана. Я приготовлю чай.
– Спасибо, – пробормотала Бриана. Она последовала за Марджи Крофт через магазин в заднюю комнату.
– Садись, дорогая, – сказала женщина нежным и сочувствующим голосом.
Бриана опустилась на прогнутую софу в углу. Она не могла поверить, что дядя умер. Он был таким сильным, крепким мужчиной…
Бриана взяла чашку крепкого чая у Марджи Крофт и начала медленно потягивать его.
– Тетя сказала, когда вернется назад?
– О, она никогда не вернется, – ответила Марджи Крофт. – Ты ведь знаешь, она всегда ненавидела эти места. Да твоя тетя едва дождалась окончания похорон дяди, чтобы уехать.
Бриана сильно расстроилась. Она считала, что может вернуться домой хотя бы ненадолго, а теперь у нее не было дома. Дядя Генри умер, а тетя Гарриет уехала на свой любимый Восток.
Бриана допила чай, не почувствовав вкуса, потом встала:
– Мне лучше пойти.
Марджи Крофт вытерла руки о передник.
– Сходи повидать Морта Брейдли. Он словно на иголках с тех пор, как умер твой дядя.
– Морт Брейдли? – Бриана нахмурила брови. – Зачем он хочет видеть меня?
– Чтобы уладить дела с завещанием твоего дяди, – объяснила Марджи Крофт. – Разве ты не из-за этого здесь?
– Нет.
Марджи Крофт похлопала Бриану по спине:
– А сейчас поторопись. Найдешь его в офисе в это время дня.
* * *
Бриана смотрела на Морта Брейдли, не в силах понять то, что он говорил. Генри Бьюдайн оставил племяннице дом и все Имущество, а также значительную сумму денег.
– Там около сотни акров земли, – проинформировал ее Брейдли, посмотрев какие-то бумаги, – и тысяча долларов на счету в банке Винслоу. А теперь, если вы подпишете здесь и здесь, – сказал он, протягивая ей перо, – о, да, и здесь тоже, я полагаю, что дело завершено.
Бриана подписалась. Голова шла кругом. Дом и все остальное было ее собственностью! Земля, которую она любила, принадлежала ей, и можно делать с ней все что захочешь. Почти сотня акров. Она сможет плавать в озере в свое удовольствие, выращивать в саду все, что пожелает. Теперь она сможет сидеть в гостиной. Может играть на пианино хоть весь день, если ей это нравится, может даже брать уроки у старой миссис Маккарти. Ей больше не придется спать на чердаке. Она, как хозяйка, может покрасить стены спальни в голубой цвет, купить новое покрывало для кровати, купить полный дом новой мебели, если пожелает.
Она улыбнулась, покидая офис Морта Брейдли. Наконец-то у нее появился свой собственный дом. Он был ее, весь ее, и никто не мог его отобрать!
Она словно летела по воздуху, поднимаясь по ступенькам в магазин Крофтов. Тихонько мурлыкая, Бриана купила соль, сахар и муку, консервированные фрукты, кусок бекона, иголки и нитки, мыло, полотенца, две новые подушки, покрывало и голубое стеганое ватное одеяло. Она выбрала ткань для новых занавесок на кухню, несколько ярдов полосатой льняной материи и хлопчатобумажной ткани, несколько кастрюль и сковородок, мешочек кофе, и еще много всего, что могла себе позволить ее фантазия, включая разнообразие семян, и вдобавок голубого керамического кота.
Выйдя из магазина, Бриана пошла в платные конюшни Драммонда и заказала упряжку, чтобы отвезти свои приобретения домой.
Сердце пело, когда она подъезжала к окраине ранчо. «Моя земля, – ликующе подумала она. – Моя земля!» Она нахмурилась, приближаясь к дому. Огород, политый ее потом, где она работала, словно рабыня, был сухим и мертвым, весь зарос сорняками и чертополохом. Отвязав свою лошадь от наемной, Бриана отвела ее в загон.
Она почувствовала присутствие Шункаха еще до того, как он начал говорить.
– Все нормально?
– Все прекрасно! – воскликнула Бриана. Она обняла мужа за шею и громко чмокнула в щеку. – Ты смотришь на богатую женщину.
Шункаха нахмурил брови:
– Я не понимаю.
Улыбка покинула лицо Брианы.
– Прошлым летом умер мой дядя. Он оставил мне дом, землю и приличную сумму денег. Я догадываюсь, он знал, что тете Гарриет они не будут нужны, но не мог допустить, чтобы это продали чужому.
Шункаха кивнул, выражение его лица было равнодушным.
– Разве ты не понимаешь, что это значит? – спросила Бриана, расстроенная отсутствием энтузиазма у индейца. – Это место наше. У нас есть дом, место, где вырастет наш сын. Нам не придется больше скитаться как бездомным нищим.
– Так вот кто я? задумчиво произнес Шункаха. – Бездомный нищий.
– Я не подразумевала тебя, – быстро сказала Бриана.
– И все же, – медленно ответил Шункаха, – это то, кем я стал. Ведь у меня нет дома. Белый человек отнял его.
– Здесь твой дом, – сказала Бриана, напуганная выражением его глаз и обреченностью, прозвучавшей в голосе.
Шункаха огляделся вокруг, потом покачал головой:
– Па Сапамой дом.
Бриана заглянула в глаза Шункаха. Он снова стал чужим, отделившись от нее традициями и верованиями, которых она никогда полностью не разделит.
Она знала, что индейцы не могли понять смысла владения землей. Но, конечно, когда Шункаха подумает над этим, он осознает, как им повезло. У них было место, где можно жить, место, которое никто и никогда у них не отнимет. Оно принадлежит ей; в банке Винслоу есть документ, говорящий об этом.
Невольно Бриана положила руку на живот. Там, под ее рукой, лежит сын Шункаха. Когда-нибудь эта земля станет его.
С тяжелым сердцем она подняла один из перевязанных пакетов и понесла его в дом.
Какое-то мгновение Шункаха смотрел на остальные покупки, а потом затащил их в кухню. Он стоял в дверном проеме и наблюдал, как Бриана развязывает свои приобретения и раскладывает их.
– Что я смогу сделать? – спросил он.
– Нам нужны дрова, – ответила Бриана.
Шункаха Люта горько улыбнулся:
– Я нарублю.
Он нашел в амбаре топор и провел следующий час за рубкой дров, вспоминая очень ясно то долгое время, которое он провел, валя лес, чтобы расчистить место для дороги белых.
Сложив дрова у дома, Шункаха подумал о Бриане. Теперь это была ее земля, и он знал, что она не захочет уезжать после того, как родится ребенок. Как и все белые, она чувствовала необходимость пустить корни на одном клочке земли, проводить зиму и лето в одном и том же месте. И снова индеец задавал себе вопрос, как белые осмеливаются говорить, что владеют землей.
Он прошел к задней части дома. Заглянув в окно, Шункаха увидел, как Бриана суетится на кухне. Она замесила тесто для хлеба и поставила его подниматься на печь, пока чистила картошку. Он слышал, как Бриана тихо напевала во время работы, видел гордость в глазах, когда она оглядывала аккуратную комнату. Они пробыли здесь всего один день, но на кухне уже было заметно присутствие истинной хозяйки. На столе лежала яркая цветная скатерть, кувшин с весенними цветами украшал подоконник, а на полке восседал голубой керамический кот.
Отвернувшись, Шункаха отошел от дома, а потом побежал. Длинными и легкими шагами он быстро пронесся мимо озера и поднялся на гребень холма. Остановившись, индеец посмотрел вниз на дорогу. Она была уже закончена, и как раз блестящий черный экипаж проезжал мимо. Правил им мужчина средних лет в городском костюме и черном котелке. Шункаха криво усмехнулся. Прежде он напал бы на этого человека, снял скальп и взял его лошадей. Он глубоко вздохнул, подняв взгляд к далеким горам. Когда-то вся эта земля принадлежала Лакота. Теперь она принадлежит белым. Бриане.
* * *
Следующие несколько дней прошли быстро, потому что было много работы. Бриана подметала полы, мыла окна и измеряла их для новых занавесок, натирала латунные подсвечники, чистила чугунную плиту, снимала с углов паутину. Она помыла стены на кухне, натерла воском полы и просмотрела шкафы, выбрасывая все, что посчитала ненужным.
Бриана сшила новые занавески для кухонных окон, съездила в город, купила петушка и шестерых курочек, чтобы у них были свежие яйца и домашняя птица. Она также приобрела свинью, корову и козу.
Затем Бриана начала обрабатывать огород. Сначала Шункаха отказался помогать ей, заявив, что эта женская работа ниже достоинства воина. Он был охотником, а не фермером. Но когда увидел, как много она работает, вырывая сорняки и подготавливая землю, отложил ружье и взял из ее рук лопату, пытаясь убедить Бриану, что такая работа слишком тяжела для женщины в ее положении. Бриана протестовала, говорила, что хорошо себя чувствует, но в действительности была благодарна за то, что Шункаха не разрешил ей продолжать работать в огороде. В эти дни она быстро уставала, и у нее постоянно болела спина. Однако она настояла на том, чтобы посадить семена, и Шункаха положился на ее опыт, ибо сам ничего не знал о том, как сажать и выращивать растения.
Вечером, когда он чинил разорванную уздечку или чистил ружье, Бриана шила вещи для ребенка, а потом сделала несколько просторных платьев для себя.
Несмотря на долгие часы и тяжелую работу, Бриана плохо спала по ночам. Шункаха отказался ложиться на кровать. Вместо этого он устроился на одеяле, расстеленном на полу. Сначала Бриана спала вместе с ним, положив голову ему на плечо, но по мере того, как беременность развивалась, пол казался все жестче и жестче. В конце концов, по настоянию Шункаха, она вернулась на кровать. После твердого деревянного пола матрас был, как самое мягкое облако. Но ей не нравилось спать одной. Так же, как ей не нравились напряженные отношения между ними. Снова и снова Бриана хотела спросить Шункаха: останется ли он с ней после того, как родится ребенок, – и каждый раз меняла свое решение, боясь ответа. Она несколько раз заговаривала о будущем, о том, что они посадят в следующем году, о достройке комнаты для малыша, но Шункаха больше слушал и кивал, ничего не говоря, не намекая, что будет здесь, чтобы помочь.
Это случилось в одну из таких ночей, когда сон не шел.
Сердце Брианы болело от беспокойства, всех ее несчастий и страхов, которых может стать еще больше. Она начала тихо плакать, подушка заглушала слезы.
Бриана думала, что Шункаха спит, но он тут же оказался совсем рядом.
– Что случилось? – спросил он. – Тебе больно?
– Да.
– Это ребенок? – спросил он, беспокоясь, ибо время для родов ещё не пришло.
– Нет.
– Что тогда?
Бриана взяла его руку и положила себе на сердце.
– Мне больно здесь – нежно сказала она, – я боюсь, что ты больше не любишь меня, что ты собираешься уехать, когда родится малыш.
Шункаха Люта сел на край кровати, все еще не убирая руки с ее сердца.
– Я думал об этом.
– Пожалуйста, не уходи, – умоляюще сказала Бриана, – я не смогу жить без тебя.
Ее слова захлестнули сердце Шункаха, и он притянул Бриану в свои объятия, вдыхая сладкий, чистый аромат ее волос.
– Я всегда буду возвращаться к тебе, ле мита чанте, – поклялся он. – Неважно, как далеко от тебя я могу уйти, – я всегда буду возвращаться.
– Ты мне нужен, Шункаха. Ты нужен своему ребенку.
– А ты нужна мне, – ответил Шункаха Люта, – как воздух, которым я дышу. – Он погладил ее волосы, переводя взгляд на окно и в темноту за ним. – Если я останусь здесь, мне всегда придется быть настороже, – сказал он с горечью. – Даже сейчас я не осмеливаюсь отойти слишком далеко от этого места, чтобы кто-нибудь не узнал меня.
– Я думаю, ты зря беспокоишься. Никто в городе не знает, что ты убил Макклейна. Никто не видел тебя близко, когда ты был в дорожной бригаде, и твое имя никогда не упоминалось.
– Возможно, ты права.
– Неужели ты предпочтешь жить в резервации? – спросила она.
А если он сейчас скажет «да», что тогда? Сможет ли она уехать отсюда, родить ребенка в месте, где свирепствуют голод и болезни? Сможет ли она вытерпеть такую жизнь, даже ради человека, которого любит?
– Нет, я хочу жить так, как всегда жил мой Народ.
– Но это невозможно.
– Никто не знает этого лучше меня.
– Шункаха…
Он нежно прикрыл рукой ее рот.
– Мы не будем говорить об этом сейчас, малышка, давай принимать все дни, какими они будут, пока не родится ребенок.
Он поцеловал ее, наполняя сладостным желанием, и все проблемы завтрашнего дня уже не казались такими важными.
Действительно, ничто не имело значения, кроме вкуса его губ и прикосновений рук и тихой хрипотцы его голоса, шепчущего о любви…
– Глава 18 —
Улыбка медленно расплылась по лицу Адама Трента, когда он читал телеграмму во второй раз.
«Касательно вашего запроса от 28 октября сего года – точка – уведомляем, что Бриана Бьюдайн прибыла в Винслоу – точка – вступила во владение фермой своего умершего дяди – точка.» Подписал Джарид Кларк, начальник полиции города.
Адам Трент вздохнул с облегчением. Итак, Бриана была жива и здорова. Слава Богу. Он спрашивал себя, каким чудом ей удалось спастись от индейцев и как она смогла добраться домой. Но это уже не имело большого значения. Ничто не имело значения, раз она была в безопасности.
В глубине сердца он отказывался верить, что Бриана может быть мертва, отказывался думать, что больше никогда не увидит ее. Но после стольких месяцев разлуки он почти оставил надежду.
Адам сложил телеграмму и положил в карман ближе к сердцу.
Она жива.
Скоро, пообещал он себе, как только сможет устроить это, он поедет в Винслоу и снова будет с ней. Он признается в любви и попросит ее выйти за него замуж. Есть надежда, что Бриана примет его предложение. Если же нет, Адам будет добиваться ее руки и сердца – цветами, и конфетами, и сладкими словами, и всем чем угодно…
Волнение возрастало, и он начал мерить шагами пол. К концу следующего месяца его помощник вернется из форта Пек. Поскольку здесь все спокойно, шериф Трент может отправиться в одну из своих обычных поездок в Джефферсон.
С небольшой остановкой в Винслоу.
Взяв шляпу, Адам Трент вышел из офиса на дневную прогулку, представляя, как удивится Бриана Бьюдайн, когда он появится на ее пороге с букетом цветов и предложением.
– Глава 19 —
Следующие несколько дней прошли спокойно. Было достаточно работы по домашнему хозяйству, чтобы занять Бриану и Шункаха от зари до темна, а потом они возвращались в дом помыться, отобедать и провести несколько спокойных часов у огня.
В один из таких прохладных вечеров накануне лета преподобный Мэтью Джексон пришел с визитом.
Бриана почувствовала, как краска заливает ее щеки, когда открыла дверь и увидела священника, стоящего на крыльце.
– Преподобный! – воскликнула она, как никогда остро ощущая увеличившиеся размеры своего живота. – Я… как приятно видеть вас!
– Добрый вечер, мисс Бьюдайн, – официально ответил Мэтью Джексон. Он метнул взгляд на живот и быстро отвел глаза в сторону. Итак, это была правда. Новость о том, что Бриана Бьюдайн вернулась в Винслоу, беременная и одна, очень быстро распространилась по городу. Уже несколько прихожан говорили ему об этом.
– Я слышал, что ты вернулась, и позволил себе прийти, чтобы поприветствовать тебя дома и выразить свои соболезнования по поводу кончины твоего дяди.
– Спасибо, – пробормотала Бриана.
– Я бы пришел раньше, но был в отъезде.
– О?
– Скончался мой отец, и я ездил домой, чтобы утешить матушку и позаботиться о похоронах.
– Мне жаль.
Мэтью Джексон кивнул.
– Ты не возражаешь, если я зайду на несколько минут?
Бриана заколебалась. В гостиной был Шункаха Люта, который не мог выйти из комнаты незамеченным. Не то, чтобы она стыдилась его, но он разыскивалсяза убийство Макклейна, и чем меньше людей будет знать о его присутствии здесь, тем лучше.
– Что-нибудь не так? – спросил Мэтью Джексон.
– Нет, я… пожалуйста, входите.
Мэтью Джексон снял шляпу и вошел в гостиную. Глаза его расширились, когда он увидел Шункаха Люта, стоящего у камина. Преподобный, приоткрыв рот, смотрел на индейца, одетого в штаны из оленьей кожи, рубаху и мокасины. Его черные волосы свободно опускались на плечи, шнурок из красной материи не давал им падать на лицо.
Была неловкая пауза, пока двое мужчин мерили друг друга взглядами. Мэтью Джексон не мог скрыть своего глубочайшего изумления, увидев индейца в гостиной Брианы, но если присутствие Шункаха удивило священника, то следующие слова хозяйки лишили его дара речи:
– Преподобный, это мой муж, Шункаха Люта. Шункаха, это преподобный Джексон.
Шункаха встретил взгляд белого человека, руки сжались в кулаки. Что заставило Бриану пригласить этого мужчину в дом? Возникнут новые проблемы.
– Не хотите ли присесть, преподобный?
– Что? О, да, спасибо, – он опустился на софу и посмотрел на Бриану. – Где… когда… – Он прочистил горло. – Как долго вы женаты?
– Больше года.
Мэтью Джексон рассеянно кивнул.
– Пожалуйста, поймите правильно мой вопрос, но где вы нашли священника, который обвенчал вас двоих?
– Мы не искали, – Бриана вызывающе приподняла подбородок. – Шункаха и я просто обменялись клятвами.
– Понятно.
– Вы не одобряете?
– Такая женитьба не является законной, – заметил Мэтью Джексон, – и не признается церковью. Вы, конечно, знаете, что ваш ребенок будет считаться ублюд… – он не договорил слово и настороженно глянул в сторону Шункаха Люта.
– Ублюдком, – процедил тот, едва разомкнув губы.
– Да.
– Я думаю, теперь вам надо уходить, – сказал индеец. Лицо его потемнело от гнева, глаза наполнились яростью. Как посмел этот васикуприйти сюда и оскорблять его жену!
– Пожалуйста, – священник примирительно протянул руку. – Выслушайте меня. Я не хотел обидеть вас. Но вы должны понимать, что ваш… союз не будет никогда признан. – Он пристально посмотрел на Бриану. – Жители города будут шокированы, узнав, что ты отдалась индейцу. Женщины будут избегать тебя, а мужчины… – Он бросил быстрый взгляд на Шункаха, соображая, стоит ли продолжать.
– А мужчины? – холодно спросила Бриана.
– Боюсь, они не будут относиться к вам с уважением…
– Мне плевать, – резко ответила Бриана. – Я люблю Шункаха. И горжусь тем, что ношу его ребенка. Пусть люди говорят все, что им заблагорассудится. Ничто не сможет изменить моих чувств.
Глаза Мэтью Джексона обратились к огню, ярко горящему в камине. Ему всегда очень нравилась Бриана. Он знал ее шесть лет, и за все это время она ни разу не выглядела счастливой. Ее тетя и дядя гадко обращались с ней, никогда не разрешали общаться с ровесницами и (тем более) с ровесниками, загружали работой на ранчо так, что совсем не оставалось времени на развлечения, и у девушки не было ни единой возможности встречаться с молодыми людьми, жившими неподалеку. А сейчас Бриана была влюблена в индейца. Впервые, признал священник, она счастлива. И не просто выглядит счастливой. Он заметил, как светятся ее глаза, когда она смотрит на индейца, услышал гордость в голосе, когда она представляла мистера Шункаха Люта как своего мужа.
Мэтью Джексон, прокашлявшись, встал, держа шляпу в руке. То, что он собирался предложить молодой паре, было неслыханно и, возможно, будет стоить ему прихода. Но сердцем он чувствовал, что должен это сделать. Так будет правильно. Для Брианы. Для ребенка. И может быть, даже для индейца.
– Мисс Бьюдайн, вы когда-нибудь думали о том, чтобы сочетаться в браке официальным образом?
– Конечно, да, – спокойно ответила Бриана.
– Да… ну… я бы хотел совершить обряд.
Бриана неожиданно онемела. Она повернулась к Шункаха, лицо ее пылало. Она никогда не говорила мужу о том, как хочет настоящего обряда, никогда не признавалась даже себе, что считала это очень важным. Но так было, и сейчас она могла осуществить свою мечту благодаря Мэтью Джексону. Господи, благослови его! Она станет женой Шункаха; ее ребенку не придется терпеть клеймо ублюдка.
Ее улыбка исчезла, когда она увидела выражение лица индейца.
Мэтью Джексон тоже увидел его.
– Может, вам двоим нужно побыть несколько минут наедине и обсудить вопрос? Я побуду на кухне.
Бриана кивнула.
– Спасибо, преподобный отец.
Когда они остались вдвоем, Бриана взяла руку Шункаха в свою:
– Ты не будешь сильно возражать, если нас поженит преподобный?
– Ты уже моя жена, – ответил Шункаха. – Мне не нужен этот обряд белых или одобрение священника.
– Это нужно мне, – тихо сказала Бриана.
– Это важно для тебя: быть замужем по законам белых?
– Да. И это будет важно также и для нашего сына. Мой народ не признает наш брак, заключенный по обычаям Лакота. Я не хочу, чтобы нашего сына обзывали ублюдком или хоть как-то еще унижали его из-за того, что мы женаты по другим законам. Если мы позволим преподобному Джексону совершить этот обряд, то у нас будет листок бумаги, доказывающий всем, что мы муж и жена.
– Бумажки белых людей бесполезны, – горько сказал Шункаха. – У моего Народа было много бумаг, говорящих о том, что Земля Пятнистого Орла принадлежит нам, так же, как и растущая на ней трава, и бегущие по ней реки. – Он покачал головой, кривая улыбка исказила его губы. – Трава все еще растет, и реки текут, но Па Сапа уже не принадлежит моему Народу.
– Пожалуйста, Шункаха, это очень важно для меня.
Он глубоко вздохнул. Бриана редко просила у него что-либо. Можно ли отказать ей в этой малости, которая так важна для нее?
– Хорошо, Золотой Волос, мы разрешим белому человеку совершить этот обряд. Сейчас же, если таково твое желание.
Приподнявшись на цыпочки, Бриана поцеловала его:
– Спасибо.
Несколько минут спустя Бриана стояла рядом с Шункаха Люта и произносила слова, которые делали ее законной женой индейца. У них не было колец, чтобы обменяться, но его обещание любить и лелеять связывало крепче, чем любой кусочек металла, и сладостное тепло наполнило ее душу, когда преподобный объявил их мужем и женой.
Шункаха Люта на секунду заколебался, когда преподобный Мэтью сказал, что можно поцеловать невесту, а потом очень нежно взял лицо Брианы в свои руки и прикоснулся своими губами к ее губам.
– Охиннийан, вастелакапи, – прошептал он. – Навеки, любимая.
Сердце Брианы переполнилось сильным чувством любви к человеку, который стал теперь ее мужем и перед христианским Богом. Она даже забыла, что они не одни, пока Мэтью Джексон не кашлянул, несколько смущенный необходимостью вмешаться в такой интимный момент.
– Я позабочусь о бумагах, когда вернусь в город, – сказал он Бриане, оторвавшей взгляд от лица Шункаха Люта. – И потом привезу ваше брачное свидетельство.
– Спасибо, преподобный, – горячо сказала Бриана. – Вы очень добры. Вы всегда по-доброму и с уважением относились ко мне. Я хочу, чтобы вы знали, как я это ценила тогда и ценю сейчас.
Мэтью Джексон взял руку Брианы в свою и погладил:
– Будь счастлива, дитя мое.
– Я буду, спасибо. О! – воскликнула она, смущаясь, – я не заплатила вам.
– Нет необходимости, – сказал Мэтью Джексон, тихо посмеиваясь.
– Вы уверены?
– Еще как уверен. Спокойной ночи.
Бриана проводила священника до крыльца, а потом вернулась и встала рядом со своим законным мужем.
– Это было не так уж плохо, правда, милый?
– Правда. Как долго вы с ним знакомы?
Бриана пожала плечами.
– Пять или шесть лет. А что?
– Он любит тебя?
– Любит меня? Почему ты так думаешь?
– Из-за того, как он смотрит на тебя.
– Тебе это показалось.
– Возможно, – Шункаха Люта положил руки на плечи Брианы. – Митавин, – произнес он. – Моя женщина.
Его руки скользнули вниз, а потом снова поднялись, и Бриана затрепетала от его прикосновений. Она принадлежала ему сейчас, в беде и в радости, в болезни и здоровье, до конца дней своих.
Она подняла лицо, закрывая глаза, когда рот Шункаха приблизился к ее губам. Его зубы были такими теплыми и до боли знакомыми. Она почувствовала, как тело откликается на поцелуй, почувствовала, как сердце начало отчаянно колотиться, когда он стал более глубоким и страстным, более требовательным. Внутри все задрожало от желания и восторга. Скоро, подумала она, скоро он овладеет ею, унося ее в мир, где нет красного и нет белой, а есть только мужчина и женщина.
Шункаха взял ее одной рукой за талию, другой подхватил под коленями и поспешно понес в спальню, положил на кровать и вытянулся рядом с ней.
Он целовал ее лицо и шею, ее пальцы и руки, ее волосы, уши, нос и глаза, и все это время его руки проворно расстегивали корсаж, снимая платье и нижние юбки, сорочку и панталоны… Он ругался про себя, что белые женщины носят слишком много одежды, пока не обнажил ее полностью. Все ее тело дрожало от наслаждения.
Она почувствовала его руку на своем увеличившемся животе, открыла глаза и увидела, что Шункаха смотрит на нее. Его темные глаза потеплели от любви, благоговея перед чудом, превратившим его семя в живое существо. Их ребенок крепко толкнул маму изнутри, и Шункаха Люта рассмеялся.
– Наш сын беспокойный, – сказал он. – Он не тревожит тебя?
Бриана качнула головой:
– Нет. Каждый удар напоминает мне, что он сильный и здоровый, как его отец.
– Я слабею в твоих руках, – прошептал Шункаха. – Мое сердце колотится, как у испуганного оленя, а тело больше не мое, оно принадлежит тебе, и можешь делать с ним все, что захочешь.
Бриана улыбнулась в ответ его словам:
– Ты доставишь мне огромное удовольствие, если снова поцелуешь.
