Текст книги "Любовь первая, любовь бурная"

Автор книги: Мэдлин Бейкер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

– Глава 22 —

Наконец, июнь уступил место июлю. Приближалось время родов. Она чистила дом, проводила часы, переделывая свою ужасную чердачную комнату в детскую. Шункаха Люта удивил ее, смастерив колыбельку. Как-то утром приехала Марджи Крофт и покрасила комнату в нежно-голубой цвет, настаивая на том, чтобы Бриана занялась делами где-нибудь в другом месте.

– Беременная женщина не должна проводить время, лазая по лестницам и вдыхая пары краски, – по-матерински заявила Марджи и прогнала Бриану из комнаты.

Адам Трент переехал в город и остановился в пансионе Гордона. Шункаха Люта не сказал Бриане, что произошло между ним и Трентом, а она не спрашивала.

Шункаха Люта обращался с ней так, будто она была сделана из хрупкого фарфора и могла в любой момент разбиться вдребезги. Теперь он взял на себя все домашние хлопоты, не обращая внимания, когда Бриана поддразнивала его, заявляя, что он делает женскую работу.

Самыми лучшими были часы позднего вечера. Они садились на диван бок о бок, он обнимал ее за плечи, пока они гадали, кто у них родится: мальчик или девочка. Они обсуждали имена, надежды и мечты о будущем своего первенца.

Только когда Шункаха Люта оставался один, он угрюмо и напряженно размышлял о том, что случится после рождения ребенка. Вернется ли Адам Трент, чтобы арестовать его? Что делать: подождать и все разузнать или уехать, как только дитя появится на свет? Полицейский нравился Бриане. Шункаха знал это, хотя она, конечно, никогда не говорила так. Что она будет чувствовать к своему индейцу, если узнает, что он снова вынужден убить белого человека? И если он действительно отправит Трента к праотцам, что тогда? Он не сможет остаться с Брианой. Никакой индеец еще не убивал ни одного полицейского, и лучше бы такому никогда не случаться. Его уже разыскивали из-за смерти Макклейна, хотя, казалось, никто в Винслоу не осознает этого факта.

Так много вопросов, которые нужно решить, – и ни одного легкого ответа.

Однажды поздно ночью он стоял во дворе, вглядываясь в даль, и думал о том, что же приготовило им будущее, когда к нему подошла Бриана и обняла за талию.

– Чудесная ночь, – сказала она после недолгой паузы.

– Да.

– Я проснулась, а тебя нет.

– Я не мог уснуть.

– Меня пугает, когда я просыпаюсь, а тебя нет рядом.

Шункаха Люта положил руку ей на плечи, как бы защищая.

– Я не уйду от тебя, малышка. – Он положил свободную руку на ее круглый живот. – Не уйду, пока мой сын не родится.

– А когда твой сын появится на свет, что тогда? – Она задала вопрос, которым мучалась днем и ночью с того времени, как Адам Трент покинул ранчо.

– Я никогда не оставлю тебя по своей воле, Ишна Ви. Ты мое сердце, моя жизнь.

– Но?

– У меня не будет другого выбора, если Трент придет за мной. Я не могу вернуться назад в тюрьму, Ишна Ви. Если он попытается взять меня, я убью его.

– Или он убьет тебя.

– Может быть.

Бриана положила голову на плечо мужа. Должен быть какой-нибудь способ убедить Адама изменить свое решение по поводу ареста Шункаха, но какой? Что она может сказать, чтобы уговорить его вернуться в Бисмарк одному?

Она почувствовала, как Шункаха гладит ее волосы, и подняла лицо для поцелуя. Ресницы дрогнули и опустились, когда сомкнулись их губы. Он долго целовал ее, а потом подхватил на руки и понес в дом. В спальне Шункаха положил ее нежно на кровать, проворно снял длинную ночную сорочку и бросил на пол.

– Как ты еще можешь смотреть на меня? – спросила Бриана, – я такая толстая, как корова.

– Ты не толстая. Ты беременна нашим сыном. Ты никогда не была более красивой, чем сейчас.

– Льстец, – обвинила Бриана. – Чего ты хочешь добиться своими сладкими словами?

– Только возможности посмотреть на тебя, – ответил Шункаха Люта. Он сел рядом с ней на кровать, обводя глазами ее лицо и фигуру. Груди стали тяжелыми и полными, живот высоким и круглым, ноги по-прежнему длинные и стройные, хотя коленки немного распухли. Ее золотые волосы рассыпались по подушке, как солнечный свет.

– Возможности прикоснуться к тебе, – его руки погладили ее груди, скользнули вниз по бокам и замерли на животе. Он почувствовал, как под рукой пошевелился их ребенок, и сердце вновь переполнилось любовью к женщине, которая вынашивала его дитя, и к новой жизни, находящейся в ее лоне.

Шункаха вытянулся рядом с ней, и Бриана повернулась в его руках.

– Я хочу любить тебя сейчас, – пробормотала она.

– Скоро, – пообещал Шункаха Люта, хотя сам подумал, как он может ждать еще хотя бы один день, когда так жаждет погрузиться в ее теплоту сейчас, овладеть ею, стать частью ее.

– Это будет нескоро, – Бриана надула губы. – Ребенок не появится еще две недели, а потом нам придется ждать, по крайней мере, шесть недель.

– Всего шесть недель? – заметил Шункаха Люта. – Среди Лакота женщина не спит со своим мужчиной, пока ребенка не отнимут от груди.

– Но это может продолжаться больше года! – воскликнула Бриана.

– Иногда два, – угрюмо проворчал Шункаха.

– А ты строго придерживаешься этого обычая? – спросила Бриана, немного покраснев, ибо было очевидно, что она не может дождаться, когда они снова сольются воедино в экстазе любови.

Смех Шункаха Люта заурчал где-то глубоко в горле:

– Думаю, это единственный раз, когда белый человек оказался прав.

– Я тоже так думаю, – рука Брианы заскользила по его мускулистой груди, плечам, вниз по красивым сильным рукам и остановилась на его плоском животе. Какое-то мгновение она обдумывала несправедливость всего этого. Он был ответственным за то, что она беременна; это не честно, что его живот по-прежнему твердый и плоский, а она выглядит так, будто проглотила арбуз!

Шункаха Люта прикоснулся к ее шее, и рука Брианы скользнула к брюкам и потянула за пояс. Он быстро сбросил их, и они лежали лицом к лицу, соприкасаясь нагими телами, их дыхание смешивалось, они нежно заглядывали в глаза друг другу. Бриана тихо засмеялась, когда доказательство желания Шункаха поднялось у ее бедра.

– Скоро, – сказала она, рассмеявшись громче от возбужденного выражения его лица.

– Теперь я понимаю, почему многие мужчины берут вторых жен, – простонал он.

Бриана игриво шлепнула его по руке.

– Ты намерен лежать здесь и говорить мне, что будешь спать с другой женщиной, пока я хожу огромная, как дом, с твоим ребенком?

– Не с другой женщиной, – поправил Шункаха Люта, – а с другой женой.

– Так, сейчас же выбрось эту затею из головы. В этойсемье не будет никакой второй жены.

– Я только пошутил, – сказал Шункаха Люта, взяв обе руки Брианы в свою. – Мне достаточно такой женщины, как ты.

– Я люблю тебя, – пылко прошептала Бриана. – Я так сильно тебя люблю. Обещай, что никогда не бросишь меня.

– Не проси меня обещать то, что я, может, не сумею выполнить, малышка, – нежно упрекнул Шункаха. – Мое слово – это моя жизнь. Я не могу нарушать его.

– Обещай мне.

– Я не могу обещать, что никогда не покину тебя, но я обещаю, что останусь с тобой так долго, сколько смогу.

* * *

Когда время родов стало приближаться, Люк и Марджи Крофт начали заезжать почти каждый вечер. Марджи, как наседка, кудахтала и ворковала над Брианой, настаивая, чтобы девочка отдохнула, пока она приготовит еду, помоет и вытрет посуду.

Шункаха Люта немного не нравилось вмешательство Марджи Крофт в их жизнь, но он видел, что Бриана наслаждалась обществом пожилой женщины, у которой был такой приятный характер.

Люк Крофт, спокойный и надежный, разговаривал совсем мало, и Шункаха Люта подумал, что это просто счастье, ибо Марджи редко умолкала хотя бы на минуту. Двое мужчин часто выходили на улицу, оставляя женщин поболтать о детях, и о рецептах, и о возмутительных ценах на товары для хозяйства.

Люк познакомил Шункаха с игрой в шашки, и они проводили большую часть вечера, согнувшись над кухонным столом, почти ничего не говоря, так как старались обыграть друг друга.

В один из таких вечеров, когда Люк Крофт и Шункаха Люта играли в шашки, у Брианы отошли воды.

Марджи Крофт помогла Бриане переменить платье на чистую ночную сорочку, уложила ее в постель, а потом пошла в кухню сообщить Шункаха Люта, что он вот-вот станет отцом. Мужу она велела ехать в город за доктором, а Шункаха отправила в спальню посидеть с Брианой, пока Марджи соберет вещи, которые могут понадобиться доктору. Жена улыбнулась Шункаха, когда он вошел в комнату.

– Ты выглядишь не совсем хорошо, – заметила она.

– Я никогда не был так близко к тому, чтобы стать отцом, – ответил он с кривой усмешкой, – Тебе больно?

– Нет, – ответила Бриана и тут же задохнулась, так как схватки застали ее врасплох.

Шункаха Люта беспомощно наблюдал, как она терпит быструю схватку, зная, что они станут еще сильнее и чаще, зная, что не может ничего сделать, чтобы помочь. И в самом деле, он чувствовал себя не в своей тарелке в этой комнате. Мужчины Лакота не принимали участия в родах. Такие вещи лучше всего доверять женщинам. Но Бриана тянулась за его рукой. Он быстро метнулся к ней, взял обе руки в свою. Ее кисти были маленькие и бледные, такие нежные и белые по сравнению с его большой и коричневой. Она глубоко вдохнула, вцепившись в его руку, когда боль снова как ножом пронзила все тело.

– Ишна Ви, – пробормотал он ее имя голосом, полным страдания.

– Я в порядке, – уверила его Бриана, когда очередная схватка закончилась.

Шункаха кивнул, хотя выражение его лица оставалось обеспокоенным.

Марджи Крофт суетливо вошла в комнату, неся миску с теплой водой и чистую ткань, которые поместила на столе рядом с кроватью. Она помогла Бриане сесть, заплела ей волосы, собрала их на макушке и заколола, затем вымыла лицо и шею.

– Сколько это продлится? – спросила Бриана.

– Бог его знает, детка, ничего нельзя сказать, когда рожаешь первого. Они обычно появляются, когда подходит их время, но ты не можешь знать об этом заранее, – она взглянула на обеспокоенное лицо Шункаха и похлопала его успокаивающе по плечу. – Не надо беспокоиться. С ней все будет хорошо.

Шункаха кивнул, но в течение следующих двух часов он начал сомневаться: знает ли Марджи Крофт то, о чем говорит. Приступы боли у Брианы стали сильнее и чаще, и он просто изумлялся ее силе воли, когда она терпела одну схватку за другой. Бриана хватала его за руки, сжимая с невероятной силой, когда их ребенок боролся за свое рождение. Уже около полуночи приехали Люк Крофт и доктор. С ними был Адам Трент.

– Почему так долго? – ворчала Марджи Крофт на своего мужа, пока доктор осматривал Бриану. – Тебя не было несколько часов!

– В тюрьме случилось непредвиденное происшествие. Заключенного подстрелили, когда он пытался сбежать. Доктор долго возился с ним, но тот все равно умер.

– А что делает здесь он? – спросила Марджи, кивая в сторону Трента.

– Я не знаю. Он был в тюрьме и настоял на том, чтобы приехать с нами.

– Похоже, что намечаются неприятности, – вынесла приговор Марджи Крофт.

Люк кивнул. Напряженность отношений между индейцем и полицейским была такой сильной, что была заметна невооруженным глазом.

Марджи и Люк Крофт пошли на кухню сварить кофе, оставив Шункаха Люта и Адама Трента одних в гостиной.

Полицейский дождался, пока дверь в кухню закроется, поднял револьвер и направил его на Шункаха Люта.

– Руки за спину, – грубо скомандовал он.

Шункаха Люта не пошевелился. Его темные глаза сверлили Трента, подзадоривая полицейского нажать на спусковой крючок.

Адам Трент махнул револьвером.

– Руки за спину, – повторил он кратко, – или у твоего ребенка не будет отца.

Желваки заиграли на челюстях Шункаха Люта, когда он медленно подчинился приказанию полицейского.

– Теперь повернись кругом.

Шункаха Люта заколебался, но потом сделал, как было сказано. Теперь не время бороться. Лишнее испытание для нервов и сил Брианы, если она узнает, что в доме неладно. И он не мог рисковать быть убитым сейчас, когда его ребенок вот-вот появится на свет.

Его тело оставалось неподвижным, когда он почувствовал, что Трент защелкнул наручники.

– Ну, – сказала Марджи Крофт, протиснувшись через кухонную дверь в гостиную, – надо надеяться, что дело не затянется. Я приготовила кофе… – голос ее оборвался, когда она увидела револьвер в руках Адама Трента.

– Что, черт возьми, здесь происходит? – потребовал объяснений Люк Крофт.

– Индеец разыскивается Законом, – кратко ответил Адам Трент.

Марджи Крофт поставила кофе на столик у софы.

– Разыскивается? За что, хотела бы я узнать?

– За убийство.

Рука Марджи Крофт метнулась к груди.

– Убийство? О, Боже.

– Кого Он убил? – хотел знать Люк Крофт.

– Одного из надсмотрщиков с дороги.

– А, да, Макклейн, – пробормотал Люк Крофт. – Я вспоминаю, что слышал кое-какие разговоры о том, будто он был убит индейцем.

Шункаха Люта развернулся, его глаза переходили с лица Марджи Крофт на лицо ее мужа. Эти люди были его друзьями. Изменится ли их отношение теперь, когда они узнали, что он убил белого человека? Он был удивлен своим беспокойством о том, что они подумают; это означало, что он начал ценить их дружбу, их мнение о нем.

Тяжелая тишина повисла в комнате, а потом, звуча нежно и сладко, как песня жаворонка в первый день весны, раздался первый веселый крик новорожденного младенца.

Шункаха рванулся на звук, его сердце вырывалось из груди от счастья. Наконец-то его ребенок был здесь.

Марджи Крофт бросилась к двери спальни и открыла ее, чтобы новоявленный отец мог увидеть свою жену и ребенка. Шункаха Люта одарил ее благодарной улыбкой, потом поторопился в комнату, забыв все на свете, когда увидел Бриану и маленький сверток в одеяле, лежащий у нее на руках.

– Еще не все, – предупредил доктор, – я еще не все сделал.

Но Шункаха Люта не обращал внимания на него. Подойдя к кровати, он опустился на одно колено и улыбнулся своей женщине. Ее лицо было бледным и мокрым от пота, но ее улыбка излучала свет.

– Это мальчик. – Она откинула одеяльце, чтобы Шункаха мог увидеть личико ребенка. Крохотные кулачки молотили воздух.

– Ты сделала хорошо, Ишна Ви, – пробормотал Шункаха Люта голосом, полным любви.

– Разве он не красив? Может быть, в следующем году у него появится сестричка.

– Может быть.

– Хочешь подержать его? – спросила Бриана, думая, как странно, что Шункаха не прикасается к своему сыну.

– Ишна Ви…

– Что случилось? – спросила она, взволнованная могильным тоном его голоса, Она напряженно смотрела на него, а потом заметила, что его руки были заведены за спину.

– Адам Трент здесь.

Свинцовая тяжесть опустилась на сердце Брианы. Ее ребенок не жил еще и часа, а Трент уже пришел забрать отца у сына. Две огромные слезы навернулись на глаза и медленно скатились по щекам вниз.

– Не надо плакать, малышка, – тихо умолял Шункаха Люта. – Я не вынесу твоих слез.

Бриана кивнула, потом застонала, когда доктор вытянул послед. Шункаха Люта встал в полный рост, глаза его внимательно изучали лицо Брианы, пока доктор заканчивал чистить ее.

Убедив пару, что все прошло прекрасно, он взял свой саквояж и вышел из комнаты. Через некоторое время в спальню заглянула Марджи Крофт.

– Входите, – позвала Бриана.

– Можно, я возьму малыша? – спросила Марджи Крофт. – Ему нужно искупаться, и, я думаю, вам двоим надо побыть наедине.

– Да, – сказала Бриана, протягивая своего сына женщине. – Спасибо.

Когда они остались вдвоем, Шункаха сел на край кровати, и Бриана обхватила его руками, обнимая так крепко, как только могла. Наклонившись, Шункаха поцеловал ее макушку, потом губы его заскользили по лбу и носу вниз ко рту. Он целовал ее жадно, отчаянно, неожиданно испугавшись, что может не увидеть ее больше никогда.

Марджи Крофт искупала малыша быстро и умело, потом завернула его в чистую пеленку и положила в колыбельку, которую сделал для него отец. Затем, распрямив плечи, она прошла в гостиную и встала напротив Адама Трента.

– Это постыдно, – объявила она, – арестовывать человека в день, когда родился его сын. О чем вы только думаете?

Адам Трент отступил на шаг, чувствуя себя, как атакуемый задиристой курицей петух.

– Он преступник, разыскиваемый Законом, – сказал Трент, защищаясь, – я всего лишь выполняю свою работу и выполняю ее так, как считаю нужным. В любое другое время пролилась бы кровь – его, или моя, но я не хочу, чтобы такое случилось, тем более, если могу это предотвратить.

– Закон, закон! Здесь нужно думать больше о жизни, чем о законе. Этому человеку надо обнять свою жену, а ей нужно, чтобы ее обняли. И ему нужно подержать на руках своего малыша. Вам следует стыдиться себя.

Адам Трент взглянул поверх головы Марджи на ее мужа, обращаясь за помощью. Люк Крофт пожал плечами.

– Она иногда болтает чепуху, – признал он, – но на этот раз она права.

Адам Трент почувствовал, как растет его гнев.

– Вы двое очень сильно интересуетесь тем, что правильно, а что нет, – резко возразил он. – А как насчет прав Джима Макклейна? Этот индеец убил его. Убил его хладнокровно, насколько мне известно. А то, что его… его жена только что родила ребенка, не меняет сути дела.

Люк и Марджи Крофт обменялись взглядами. Конечно, Трент был прав. Человек был убит, а его убийца схвачен. Если бы не их любовь к Бриане и хорошее отношение к Шункаха, их не пришлось бы убеждать в том, что известный преступник не должен разгуливать на свободе.

– Лучше я пойду и взгляну на Бриану, – сказала Марджи.

Супруги Крофт и Адам Трент вошли в комнату. Бриана только что уснула, и Марджи тихо запричитала, увидев темные круги под глазами молодой матери и непросохшие слезы на щеках.

– Бедный ягненок, – прошептала женщина, – она так устала.

Адам Трент тихонько хмыкнул. Потом поднял револьвер и махнул им в сторону Шункаха Люта.

– Иди сюда, – приказал он. Сядь спиной к кровати.

Шункаха Люта сделал, как было приказано, Трент снял браслет наручников с левой руки Шункаха и защелкнул его на латунной спинке кровати.

– Это будет держать тебя ночью, – сказал полицейский, убирая револьвер в кобуру. Он повернулся к Марджи Крофт. – С рассветом мы уедем.

– Уедем? – отозвалась Марджи. – А кто же будет присматривать за Брианой и ребенком, когда вас не будет?

– Я предполагал, что вы останетесь здесь.

Марджи Крофт отрицательно покачала головой. Возможно, если Трент представит себе, что Бриана останется совсем одна, он задержится на несколько дней, давая таким образом ей и Шункаха Люта больше времени побыть вместе.

– Мы должны вернуться в город, – сказала Марджи. – Вы же знаете, нам нужно заниматься делами в магазине. – Она оглянулась через плечо на мужа. – Действительно, нам лучше поехать домой прямо сейчас. Уже поздно, а мы должны рано открываться. Доброй ночи, мистер Трент, Шункаха. Через пару дней мы заглянем навестить Бриану.

Адам Трент тихо выругался, когда чета Крофтов покинула дом. Он намеревался отправиться в Бисмарк на рассвете. А теперь придется околачиваться здесь до тех пор, пока Бриана снова не встанет на ноги. Он сердито посмотрел на Шункаха Люта. Как долго женщина оправляется после родов? Раздраженно зашвырнув шляпу на бюро, он сел в кресло-качалку у окна, снял ботинки и откинулся на спинку, пытаясь заснуть.

* * *

Звук детского плача вырвал Бриану из глубокого сна. Нахмурившись, она закуталась глубже в одеяло, пытаясь понять, что это младенец делает в их доме, а потом глаза ее широко раскрылись. Это был еемладенец, конечно, ее и Шункаха.

Она села, когда Адам Трент вошел в комнату, неуклюже держа на руках крошечное, завернутое в одеяло дитя. Выражение его лица походило на страх.

– Вот, – сказал Трент, сунув ребенка в руки Бриане. – Мне кажется, он голоден.

– Да, – согласилась Бриана. Она взглянула мимо полицейского на другую сторону кровати, где сидел Шункаха Люта и смотрел на Трента.

– Вы не будете против, если я попрошу вас выйти, пока… – Бриана очаровательно покраснела, – …пока я буду кормить своего сына.

Теперь наступила очередь покраснеть Адаму Тренту.

– Нет, конечно же, нет, – быстро сказал он, – я выйду и позабочусь о вашей скотине.

Когда они остались втроем, Шункаха Люта встал, потягиваясь, затем присел в ногах кровати. Бриана лучезарно улыбнулась, присоединившись к нему, и они несколько секунд провели, восхищаясь своим сыном, прежде чем она приложила его к груди.

Глядя, как Бриана кормит их ребенка. Шункаха Люта почувствовал, что к горлу подступает ком. Несомненно, ему никогда не приходилось видеть ничего столь же прекрасного. Бриана никогда не выглядела более красивой. Солнечно-золотистые волосы спадали ей на плечи пышным ореолом, а глаза потеплели от любви к младенцу, сосавшему грудь. А ребенок – он был просто совершенство, от макушки чернявой головки до крошечных розовых пяток. Шункаха потянулся потрогать пухленькую маленькую ручку, и пальчики малыша крепко уцепились за отцовский.

– Ты доволен своим сыном, муж мой? – спросила Бриана.

Шункаха Люта кивнул, не доверяя своему голосу.

– Как сказать «отец» по-лакотски?

–  Ате.

– А «мать»?

–  Ина.

– Ну что ж, ате, как мы назовем его?

– Какое имя ты ему хотела бы дать – Лакота или белых людей?

– А не может ли он иметь сразу два?

Шункаха Люта кивнул головой.

– Если ты хочешь. Хотя будет лучше, если ты воспитаешь его как белого ребенка.

– Почему ты так говоришь? Он наполовину Лакота, и я хочу, чтобы он знал это и гордился.

Тень великой печали пробежала по лицу Шункаха Люта.

– Меня не будет здесь, чтобы помочь тебе вырастить его, чтобы научить его обычаям Народа. Для тебя и для него будет лучше притвориться, что он белый.

Бриана закусила нижнюю губу. Она отбросила все мысли об Адаме Тренте на какое-то время, желая только радоваться своему сыну, наслаждаться любовью мужа. Но теперь, слишком скоро, слова Шункаха Люта вернули ее назад к реальности.

– Шункаха, что я буду делать без тебя?

– Ты будешь делать все самое лучшее, что умеешь, как всегда, малышка. Я не беспокоюсь за своего сына, потому что знаю: его мать воспитает его хорошо.

От этих слов на глазах Брианы опять появились слезы, и она прижалась головой к плечу мужа. Как она будет жить дальше без него? С каждым днем их совместной жизни она все больше любила его, и все больше он был ей нужен. Как она может взять на себя ответственность за воспитание сына, если не будет помощи мужа? Как сможет она смотреть в будущее без мужчины, чья рука гладила ее волосы, на чью любовь, силу и доброту она привыкла полагаться?

Шункаха Люта смотрел в окно, гладя Бриану по голове. Как сможет он оставить ее одну? Женщине нужен мужчина; сыну нужен отец. Он предпочел бы скорее отрезать свою правую руку, чем бросить жену и малыша. Но у него не было выбора. Адам Трент решил увезти своего пленника в Бисмарк. Единственной надеждой оставался побег, но даже удачный побег не спасал положения. Шункаха был в розыске. Он не мог просить Бриану всю жизнь прятаться среди Черных Холмов ради него. Что это будет за жизнь для женщины, которую он любит, для его сына? Действительно, ей будет лучше без него.

– Ты подумал об имени? – спросила Бриана, ее голос чуть заглушали его пальцы.

– Нет. Решай ты.

– Мне всегда нравилось имя Дэвид, – размышляла Бриана. – Это имя моего отца. Что ты скажешь, если мы назовем нашего сына Дэвид Красный Волк?

Шункаха Люта повторил имя. Потом кивнул.

– Это хорошее имя, Ишна Ви, – он отодвинулся, когда открылась дверь, и Адам Трент вошел в комнату с подносом.

– Я не блестящий повар, – заметил полицейский, ставя поднос на столик у кровати, – но я очень старался.

– Спасибо, Адам, – сказала Бриана. – Это выглядит замечательно.

Трент передал тарелку с беконом и яйцами Шункаха.

– Хочешь кофе?

Шункаха Люта кивнул. Он не поблагодарил, когда Трент протянул ему чашку. Этот человек был незваным гостем в его доме, врагом. Он не заслуживал благодарности.

– Оставь нас, – сказал Шункаха Люта. – Я хочу побыть наедине со своей женой.

Адам Трент нахмурил брови. Он почти уже был готов громко послать индейца к черту, но потом пожал плечами. У этого мужчины есть право несколько часов провести наедине с женой и ребенком. Он бросил в сторону Шункаха кривую ухмылку, забрал с подноса нож для масла и вышел из комнаты.

* * *

Три дня Адам Трент готовил пищу, мыл посуду, ухаживал за скотиной и старался не ревновать, подмечая влюбленные взгляды Брианы и индейца. Бриана просто сияла всякий раз, как брала сына в руки, давала ему грудь, ворковала с ним, слегка поглаживала его пухлые щечки, убаюкивала… Адам почувствовал мгновенное сожаление при мысли, что забирает человека, которого она любит, что лишает ребенка отца. Но не его вина, что индеец был убийцей. Человек, совершивший убийство, должен за это расплатиться. Так устроен мир.

Он немного удивлялся Бриане. Он ожидал, что она будет лить слезы и умолять его не забирать Шункаха Люта в Бисмарк. Но она никогда не упоминала об их приближающемся расставании, и Трент даже испытывал что-то вроде благодарности. Ему казалось, что она подчинилась неотвратимости Закона. Бриана оставалась неизменно добра и вежлива, не выказывала явной враждебности, и за это он был благодарен тоже, ибо еще не простился с надеждой на то, что когда-нибудь она станет его женщиной – когда-нибудь, когда индеец не будет стоять на пути.

Бриана быстро восстанавливала силы, и утром на пятый день после рождения ребенка Трент сообщил ей, что нынче уезжает.

– Так быстро? – спросила Бриана.

– Боюсь, что так. Есть что-нибудь еще, что я могу сделать для вас до отъезда? Мне кажется, дров у вас хватит на пару месяцев.

– Спасибо, Адам. Вы были очень добры.

Ее слова тронули сердце Адама Трента.

«Добр, действительно,» – виновато подумал он.

– Я пойду, накормлю скотину и взгляну, все ли в порядке, – сказал Трент, боясь встретиться с ней глазами. – Вы не будете возражать, если я попрошу завернуть нам еды в дорогу?

– Конечно, нет.

– Спасибо.

Бриана собрала и уложила еду в мешок, потом пошла посидеть с Шункаха Люта. Он обнял ее и крепко прижал к себе, погрузив лицо в волосы. Она почувствовала его напряженность и поняла, что внутри он умирает, ибо его забирают от нее, от их сына.

Они просидели в тишине почти час, не говоря ни слова. Было достаточно того, что они были вместе. Позже Шункаха Люта смотрел, как она нянчит их сына. Потом Бриана положила мальчика на руки отца и смотрела на двух людей, которых любила больше всего на свете. Слезы выступили на ее глазах.

Слишком скоро пришел Адам Трент забрать Шункаха Люта. Бриана прильнула к мужу, осыпая его лицо поцелуями, шепча, что любит его.

–  Охиннийан, – произнесла она, когда он в последний раз поцеловал ее губы. – Навсегда.

–  Охиннийан, – повторил Шункаха Люта, а потом она стояла на крыльце, одна, глядя, как уезжают Адам Трент и Шункаха.

Она смотрела, пока они не скрылись из виду, затем повернулась и вошла в дом. Быстро передвигаясь, приготовила мешок с едой и отставила его на время в сторонку. Войдя в спальню, сложила пеленки и одежду ребенка, добавила свою одежду и смену белья, уложила также щетку для волос и предметы личной гигиены.

Оставив малыша в колыбельке, Бриана пошла в амбар и оседлала свою лошадь, потом выпустила всю скотину.

Вернувшись в дом, она быстро обошла его, проверяя, все ли закрыто. Помыла посуду, оставшуюся от завтрака, заправила кровать, взяла мешок с продуктами в одну руку, сына в другую и вышла из дома, аккуратно прикрыв за собой дверь. Адам Трент может считать, что забрал Шункаха Люта у нее без борьбы, но вскоре он будет думать совсем по-другому!

* * *

Уже в сумерках она приблизилась к месту, где полицейский решил заночевать. Шункаха Люта был прикован к дереву; Трент поджаривал смесь бекона с фасолью, когда подъехала Бриана.

– Хватит еще на одного? – спросила она.

– Что, черт возьми, вы здесь делаете? – грубо спросил Трент.

– Еду в Бисмарк.

Адам Трент смотрел на Бриану и не находил слов. Взглянув на своего пленника, он увидел, что индеец открыто улыбается.

– Это твоя задумка? – потребовал ответа Грент.

Шункаха Люта отрицательно покачал головой, не сводя глаз с лица Брианы. Они расстались всего на несколько часов, и все же он ужасно соскучился. Мысль о том, что он может никогда не увидеть ее больше, наполняла его отчаянием, но теперь Бриана была здесь, в ее небесно-голубых глазах сияло озорство.

– Ну что, мистер Трент, вы собираетесь простоять здесь всю ночь, глядя на меня, или поможете мне спуститься?

– Что? О… – Трент подался вперед и снял Бриану с лошади. «Женщины, – подумал он раздраженно. – Они более непредсказуемы, чем наводнение или летние ливни.»

Ребенок спал, и Бриана положила его рядом с Шункаха, потом подошла к огню и начала помешивать фасоль.

Адам Трент беспомощно огляделся. Затем сел на свое седло, подперев ладонями подбородок, опустил локти на колени, «Женщины…» – подумал он снова и перевел глаза на лицо Брианы.

Во время обеда она болтала с обоими мужчинами. Шункаха Люта отвечал мало, Адам Трент еще меньше. Бриана, казалось, не замечала этого.

После обеда она помыла посуду, покормила ребенка, потом села у костра, пригласив Адама присоединиться к ней.

– Хорошо, – сказал Трент, глубоко вздохнув, – для чего все это?

– Я хочу, чтобы вы освободили Шункаха.

– Я не могу так сделать, – резко ответил Трент, удивленный тем, что она просит об этом. – Он разыскивается Законом за убийство.

– Это была самозащита.

– Правда? А я слышал совсем другое.

– А что вы слышали?

– Я читал рапорт напарника Макклейна. В нем говорится, что индеец сбежал, предварительно выбив мозги Макклейну.

– Это было не так. Макклейн подстрелил Шункаха и прикончил бы его. Была борьба, и Шункаха убил его, защищаясь.

Трент хмыкнул.

– Это он вам сказал?

– Да, и я верю ему.

Трент пожал плечами.

– Вы можете верить во что и кому хотите, но это ничего не меняет.

– Вы не верите, что это была самозащита, – констатировала Бриана, – и никто не поверит.

– Он предстанет перед судом.

– Конечно, – сказала Бриана, – а кто будут присяжные? Двенадцать белых людей, которые рассуждают так же, как и вы.

– Черт бы меня побрал, Бриана, я не делаю законов!

– Есть ли еще что-нибудь, что я могу сказать и заставить вас изменить свое решение?

– Нет, поэтому можете возвращаться утром домой.

– О, нет, – сказала Бриана, прибегая к своему самому вескому аргументу, – вы очень упрямо придерживаетесь Закона. Для вас существует только черное и белое. Хорошо, мистер Трент, тогда я настаиваю на том, чтобы вы арестовали меня за помощь в побеге Шункаха из тюрьмы.

– Не будьте глупы.

– Я вполне серьезно. А если вы не арестуете меня, то я сдамся сама, когда приеду в Бисмарк.

Адам Трент выругался про себя. Женщины! Он запустил пальцы в волосы, а потом сердито посмотрел на Бриану. Неужели она не шутит? Действительно ли она сдаст себя?

– Прекрасно, сдавайтесь, – сказал он, провоцируя ее. – Но если вас арестуют и отправят в тюрьму, вашего ребенка заберут и поместят в приют. Вы этого хотите?