Текст книги "Сбитый ритм (СИ)"

Автор книги: Майя Филатова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц)

– Не помнишь?

– Не-а, обрывки какие-то, – состроила дурочку я, – там всё успешно прошло?

– Более чем. На сцену, правда, тебя пришлось пинками гнать, но иллюзии ты сделала на ура. Так что буянила ты с радости, я так понимаю.

– Конечно… – я вздохнула и посмотрела на узоры Орр, – конечно, с радости. С чего же ещё… Когда, кстати, следующее представление? И где моя оде…

– Представление сегодня вечером, – Халнер передвинулся вслед за мной, – и я очень надеюсь, что ты уже сможешь справиться с волнением. И ночью тоже будет… потише, скажем так.

– Ах, ну извините за беспокойство! – огрызнулась я и начала вставать с кровати.

– Всегда пожалуйста, – засмеялся Халнер, и мягко повалил меня обратно, – просто завтра я хочу выспаться… а вот топать сейчас на дневное собрание не хочу совсем. А ты?

– А я не хочу, чтобы Дарн опять мне Орры выкрутил!

Я оттолкнула Халнера и села на край кровати. Но вставать не спешила. Идти-то все равно некуда. Тут хотя бы удовольствие получу. Только вот потом…

– Не выкрутит, – тихо сказал Халнер, – я договорился.

Он не завлекал. Не предлагал. Не хвастался. Не удерживал, даже не прикасался ко мне. Просто озвучил факт.

И я осталась.

Интерлюдия II. Архив Инквизиции. Озёрный

Магистру Инквизиции

по Озерному округу,

Брату Лайонелу

Всесолнечный брат,

Не ставя под сомнение искренность ваших побуждений относительно безопасности граждан от ужасов равно реальных и мнимых, вынуждена настойчиво донести до Вас, что присутствие Ваших сотрудников является нежелательным на ВСЕЙ территории вверенного мне монастыря, включая приход в городе Озёрный. Особенно настаиваю на этом сейчас, ибо священные дни Полносолнция необходимо посвящать посту и молитве, а не выявлению и вычищению посторонних.

Да восславится Великий Апри,

Пресветлая Селестина,

Мать-настоятельница храма Цитадель

Пресветлой Селестине,

Матери-настоятельнице храма Цитадель

Всесолнечная сестра,

Всем сердцем разделяя Ваше желание предаваться посту и молитве, особенно в священное время великого праздника Полносолнция, произвожу замену сотрудников, дабы не смущать Вас и Ваших сестёр.

Кроме того, к письму прилагаю счет за услуги лекарей, к которым были вынуждены обратиться уже известные вам мои сотрудники.

Да не омрачится лик Великого Апри,

Магистр Инквизиции

по Озерному округу,

Брат Лайонель

Аркан I. МАГ. Глава 7. Черные крылья

Театр оставался в Речном долго. Афиши «Последнее представление» превращались в «Самое последнее», те в «Действительно последнее», и так далее. Отъезд бесконечно откладывался: Дарн решил двигаться только по столицам округов, а в Мерран строго следили за перемещениями жителей, и большой группе людей, да с реквизитом и скарбом, требовалось специальное разрешение. Наконец, на утреннем сборе Дарн объявил: на днях выдвигаемся в Озёрный. После директора взял слово священник Курт:

– На днях будет обязательная служба, ибо Великий Апри восходит в небесах в полном блеске своём! – казалось, сам Курт тоже светится от счастья, – и помните, братья и сестры: ступить на землю священного города Озёрного должно, подготовившись духовно и телесно! Поэтому соблюдаем Солнечный пост!…

На последней фразе Халнер тяжело вздохнул и закатил глаза, Трен усмехнулся в кулак, Хелия и Изабель многозначительно переглянулись. Только я сидела с глупой ухмылкой человека, который не понимает ровным счетом ничего, и которого насильно увозят от мести за разрушенную жизнь и надежды на новую.

Театр двинулся по реке Озёрной, что с грохотом впадала в Ледяную на северной оконечности Речного. Идти караваном по обрывистым берегам означало терять время, поэтому Дарн нанял рыбопаромы – огромных рыб с деревянным настилом на спине и «комнатами» вместо части внутренностей.

Мощный угольно-чёрный хвост ударял по воде, подбрасывая упругую тушу вперёд. Полупрозрачный купол-плавник на длинных хрящах гасил ветер и отметал воду, но всё равно, сидеть на спинном настиле отваживались немногие. Я, например. Потому что в тесных помещениях у меня моментально начиналась истерика, да и без этого от мысли, что ты сидишь в желудке рукотворного монстра, становилось, мягко говоря, неуютно.

Унылые вертикальные берега и шлюзы тоже не прибавляли веселья, поэтому я стащила из библиотеки очередную книгу, и забилась в закуток между хрящиками. Выбранное наугад чтиво повествовало о сражении с еретиками-Духопоклонниками, и про их незавидную участь – заживо сгорать на солнце под огромной линзой, будто насекомые. Да уж. Интересно, зачем Халу столько книг про казни и войну?!

Тоже мне суслик. Когда наша первая ночь плавно перетекла в день, а потом ещё ночь, на втором рассвете я смылась, и следующие несколько дней делала вид, что ничего не произошло. А потом обнаружила, что стою на коленях в кладовке, сжав зубами реквизит, а Халнер пыхтит сзади, рассказывая про свойства кристаллов, которые мы использовали для номера. С тех пор «нерабочие рабочие» встречи стали регулярными.

Спать с братом директора было полезно: Дарн стал меньше лютовать с Оррами, я больше знала о внутренней кухне театра, а ещё появилась возможность свободно читать. В Мерран запрещалось держать книги для личного пользования, а официальная библиотечка театра ездила именно с Халом. Другой вопрос, что на правах хозяина он подбирал книги на свой вкус, в итоге – история, религия, еретики, казни…

Одолев перекат, рыбопаром вальяжно вплыл в искусственный залив. Плавник опустился, взгляду открылись почти вертикальные скалы. Ничего себе природная защита! Идиотов штурмовать такое в жизни не отыщется.

Но что штурм по сравнению с работниками таможни! Как всегда в Мерран, проверка длилась вечность: то лазаретные травы подозрительно пахнут, то кольца у жонглеров богохульно смахивают на диск Апри, то крышки санитарных ящиков неплотно пригнаны…

Когда придирки, наконец, иссякли, вещи перегрузили на большие повозки, и выпустили «караван» в туннель под скалами. Длинный-длинный такой туннель, в котором не видно ни входа, ни выхода. Только матовый белый свет от стен, и тишина: ни скрипа повозок, ни храпа животных, ни человеческого бубнёжа.

О боги, о Великий Апри, да когда же конец-то, а!

– Кет, ты чего там бормочешь? – ткнул в бок Маро.

– Слышь, полегче, а то обед продемонстрирую!

– Ты чего? Опять стены падают? Вот вечно нанюхаешься с Эвелин трав, потом… а-а-ай-ай-ай! Монторп тебя!

– Эй! Перерыв-перерыв! Всё! Давай-ка лучше пешком пойдём, – предложил Отто, спрыгивая с козел, – давай-давай, Кет, слазь. Отвлечёшься немного.

Я с недоверием покосилась на белый пол, но с повозки слезла. Отто, «приятель по паразитам» и напарник по монторпу, гнул металл в красивые загогулины, укрощал животных, и всегда знал, что, кому, и как следует делать.

– Интересно, как нас тут примут, – сказала я, лишь бы нарушить тишину.

– Думаю, гораздо холоднее, чем в Речном. Они ж тут отсиделись в своём священном застенке. Только паломников и пускали, причем только из Зрячих, к которым зараза не липнет. Да и сейчас, сама ж видишь, сплошь паломники прутся. Кровь-то, может, и пожиже, да в кошелях погуще. Зато правоверного гонору – у-у-у…

– Ну… паломники ладно… а самому народу-то интересно на театр посмотреть?

– Кому? Местным-то? Да щас прям! Вообще не понимаю, почему Дарн сюда двинул. Здесь же зануды все. Апри, Апри, Цитадель, Цитадель… Уж лет сто как город в крови утопили, фрески древние раздолбали, а всё сидят, святош из себя строят, грехи Империи отмаливают. Только такое не отмолишь, будь ты хоть святой, хоть Видящий…

– Великий Апри видит всё. Сейчас дни Открытого Солнца, и он смотрит особенно внимательно, – раздался над ухом голос священника Курта.

Отто вздрогнул и, судя по гримасе, прикусил язык. Мускулистый, как бог войны, Курт – единственный, кого Отто не мог одолеть физически. Поэтому они не спорили. Никогда.

– О, привет! Да, хорошо, что Полносолнцее уже скоро! – улыбнулась я, судорожно припоминая местные религиозные праздники, – Отто, будь другом, принеси попить, а?

– А? Да! Да-да-да! Ща! – парень моментально испарился в одну из дальних повозок.

– Вот пострелёныш, порку бы ему хорошую… – пробасил Курт.

Тут же расплылся в улыбке:

– Знаешь, Кет, нам может быть оказана честь быть на Полносолнцее в самой Цитадели! Я буду лично… Лично просить. Потому как побывать в Цитадели непременно надо! Ты, конечно, воспитанница Тмирран, но Туманный храм должен увидеть каждый истинно верующий. Он ведь самый древний в Империи!

– Ух ты! – на всякий случай изумилась я, – какие там наверное… э-э-э… барельефы.

– Это что! Главное – есть Рассветные Пляски, – хихикнул позади нас Маро, – вот туда бы и правда попасть здорово!

Курт протянул руку и взял Маро за шкирку.

– Пляски. Есть. Посвящение. Апри, – сказал священник, встряхивая пацана на каждом слове, – Великому Апри, слыхал о таком? Так вот! Ему посвящение! Ему, а не таким разнузданным юнцам, как ты! Я лично прослежу, чтобы ты не покидал театр в эти дни! Напортачишь чего в Цитадели – пожалеешь, что тот монторп тебя не сожрал! Понял?

– Да понял, понял! Пошутить нельзя уже!

– С Плясками! Не! Шутят! Никогда!

– Нет, нет, конечно нет, никто и не думал шутить.

– Курт, остынь! Не все понимают смысл и… м… важность древних традиций, – примирительно сказала я, – напомни-ка лучше порядок праздничной службы?

Пока священник распинался про песнопения, алтарные ступени и свёртывание покрывал, я внутренне удивлялась, во что трансформировался древний праздник плодородия. Если верить книгам – всё тем же историческим книгам из библиотечки Халнера – ночь Белого солнца, когда Атум находится ровно за Апри, в культе Духов считалась ночью плотской любви, когда мать-земля нежилась под лучами отца-солнца. Теперь же, для заточённых в монастыри полукровок, ежегодные Пляски превратились в обязанность. Дети от этой ночи считались осененными Великим Апри, их воспитывали, как Высоких, и многие становились весьма влиятельными людьми.

Но спорю на что угодно, девчонки в предрассветном лесу думали вовсе не о нуждах Империи.

– … принять нас. А вот и Озёрный!

– А? Что? – едва не оступилась я.

Оказалось, что мы уже дошли до «перевалочной» площадки в город. Курт тут же извинился и свалил по неотложным делам, а я подошла к перилам площадки и замерла, в восхищении созерцая Озерный.

Заполненное водой, жерло давно умершего вулкана казалось дверью в недра планеты. Над идеально ровной, недвижимой водой клубился туман. Его белые полосы извивались и ползли вверх по склону кратера, словно огромные щупальца. Вырубленные в скалах дома и лестницы походили на бегущие в атаку войска. Но атака эта захлёбывалась, разбиваясь о зелёнь вьющихся растений. Тонкие корни и гирлянды цветов перебирались с балкона на балкон, с крыши на крышу, заточая камни в изящные кандалы корней и веток.

С площадки хорошо просматривалось, что у многочисленных храмов толпятся люди, скорее всего, пресловутые паломники. И всё же чувствовалось: Великий Апри если кого и слушает, то вовсе не их, а Цитадель – белоснежную крепость на другой стороне озера. Что интересно, боевую крепость, не декоративную. Хм-м-м…

– Что, нравится видок? – на мою талию легла ладонь.

Не отрываясь от созерцания, я перехватила чужое запястье и нажала на болевую точку.

– Ой, да ну тебя! Недотрога! – фыркнул Трен, – серьёзная ты слишком, вот что. Сейчас открытое солнце на дворе, можно и повеселиться! Апри разрешил!

– Мало ли кто кому чего разрешил, – я отодвинулась и облокотилась на широкие перила, – обратись к куртизанкам. Им точно всё можно. А сейчас просвети-ка меня, как повозки по этим лестницам тягать?

– Тьфу, дуринда, я ж от всего сердца! Ну, как знаешь. А лестницы… Повозки казенные, они тут останутся. Мы птицеящеров наймём. Дорого конечно, но и быстрее в разы. Хотя всё равно покорячиться придётся, это да. Полдня точно потеряем. А всё Курт, святоша хренов! Полносолнцее, Полносолнцее… Тфу. Хотя красота здесь невероятная, конечно. Так что наслаждайся видом, ласточка. Кстати, ты тут была когда-нибудь?

– Нет. Интересно, какой высоты этот шпиль, ну, на центральном донжоне?

– Донжоне? Ого, слова-то какие! – захохотал Трен.

Он сделал попытку обнять меня. Как обычно, получил по рукам. Как обычно, нисколечко не смутился.

– Ну, если ты про главный храм Цитадели, то не знаю. Кстати, там именно храм, а не пограничная застава, как в твоём Тмирран. Никогда не понимал, от кого защищаться в горах?… Ну а тут еретиков покоцали. Так-то. Хотя знаешь, цветочек, войны, они ведь в сердцах и головах начинаются… Ну а Цитадель у нас оплот морали и нравственности, такой оплот – оплотище прям! Правда, бывать внутрях не приходилось, в паломники никогда не записывался. Если всё-таки интересно, Курта разговори, ну или Халнера. Они-то точно там были, да и знают церковные байки, послушнички тарвольские…

– П-послушники? Оба?! – изумилась я.

– Что, не верится? А вот так. Курт у нас всегда по религии страдал, а Халнер – гы! – Хал тогда разочаровался в жизни. Крепко разочаровался, аж из-под венца сбежал…

– Венца?! Какого венца?

– Как какого? Обычного, Солнечного. Почему? Ну как тебе сказать… Не понял, так сказать, устремлений своей невесты к, так сказать, сценической славе. Иза ведь ещё девчонкой ухватила, что к чему в театре, а у Хала вдруг принципы обнаружились. Великий Апри, преданность, заветы, бла-бла-бла… Потому, наверно, и с Куртом сдружился. И свалили они в семинарию посреди сезона. А на них номер большой держался, иллюзия силы, как-то так. Дирек, тогдашний директор, просто в бешенство впал.

– М-м-м… Надо думать… а… а почему священником только Курт стал?

– Так вскоре на севере бунты начались, Хал бросил учёбу, в войск пошёл. Ну и правильно, как по мне. Я тоже считаю, что лучше с Апри напрямки договариваться, как помрёшь… А вот Курт, он да, он полный сан принял, как и хотел. Теперь осеняет нас, грешных, благодатью по лбу. И вернулся одновременно с Халом, кстати.

– Ого… а когда это всё происходило?

– Хм… солнц шестнадцать назад… Или больше? Да больше, больше. Хм… Восемнадцать они вернулись…. А ушли… Сколько же…

Трен смотрел вдаль, шевеля губами и загибая пальцы. Я попыталась пересчитать в уме долгие мерранские солнца на наши короткие сезоны, и вдруг нашла себя по местным меркам весьма юной. Ох, вот это да. Неужели у нас с Халнером такая разница? На вид и не скажешь. Хотя тут с возрастом вообще странно – Хелия вот мать Маро, а выглядит, как его старшая сестра.

– Ладно, дело давнее, это я поняла. А чего Хал с Куртом вернулись-то? Знаешь?

– Ну как чего! Дела мирские. Курт решил, что лицедеям прочищать мозги нужнее, чем крестьянам, вот и попросился освещать родной коллектив словом Великого Апри. Всё меня поначалу доставал, помнится, пока я ему не втолковал, что молитвой сыт не будешь. Потом Дарн наследство получил, да и позвал брата помогать. Ну, Халнер и приехал, благо, у него контракт заканчивался. И вообще Хал очень трепетно к родовым делам относился всегда. Вот такая история… Да… Так что про Цитадель это не ко мне. У меня истории гораздо интересней…

Он подмигнул и провел больим пальцем по губам.

– Угу. Не сомневаюсь. Спасибо за беседу.

На этом я ушла, оставив Трена самоудовлетворяться.

За ближайшей повозкой обнаружилась Лилиан, девчушка из клоунов. В светло-карих глазах светились искорки счастья, полные щёчки горели румянцем.

– Ой, Кети, откуда ты взялась, ты видела, что за красота внизу, там на птицеящерах летают и ветер разноцветный, а какие цветы, какие храмы, а какой туман! – залопотала Лили, всплескивая руками и откидывая золотистую челку, – ой скорей бы мы встали лагерем, хочу пойти по городу, говорят, Дарн отпустит всех, а я с Отто пойду, а он такой хороший, а город такой красивый! Надо гулять! Надо обязательно гулять! На такую красоту грех не поглядеть!

Кивая и хмыкая, я поискала глазами Эвелин. Хрена там. Не мудрено: почти всю площадку занимала мешанина людей и повозок. Толстопузые купцы мерились размером кошелей, паломники трясли свитками, несколько дородных матрон увлечённо работали локтями. Промелькнул Дарн с красным злым лицом и Халнер, который с подчёркнуто-безразличным видом что-то говорил одному из погонщиков, а вокруг них скакал купчик, потрясая кулаками. Предмет спора, птицеящер с рыжевато-красным оперением на голове и спине, и тёмно-серой чешуёй на лапах и хвосте, щёлкал плоским клювом. Другой птицеящер прятал крыльями и фыркал: ему на голову забрался парень из акробатов и старательно удерживал равновесие на одной руке. Погонщик тем временем таращился на фокусы шпагоглотателей, открыв рот и позабыв всё на свете.

Чуть дальше я увидела Изабель, любовницу Дарна… и, если верить рассказу Трена, очень-давно-бывшую невесту Халнера. Фифа задумчиво перебирала складки пурпурного платья, в глубоком и узком декольте посверкивало ожерелье тёмного, в тон волос, камня. Сами волосы были забраны в высокую причёску, подчёркивая ш-ею. Длинную, белоснежную шею. Хм. А ничего так смотрится – рубить удобно. Или отрезать. Тупым кинжалом, да.

Звезда сцены, мля. Принципы Апри ей не нравятся, мля. Строит из себя тут…

– Кети! Кети, ты слушаешь? – тонкий голосок Лилиан вернул меня в реальность.

– Да-да, разумеется, – встряхнулась я, – слушай, а…

Я не договорила, раззявив рот на пролетающих мимо площадки черных рогатых птицеяеров. Их чешуя и перья блестели металлическим блеском, хвостовые гребни заточены, словно зубья пилы. Ни ремней, ни сбруи: эти «птички» ездовые. Всадники походили одновременно на священников и солдат. Поверх армейской формы Мерран пузырились короткие черные котты с изображением меча на фоне солнечного диска. На плечах лежали епитрахили, их нижние половины ныряли под широкие ремни с длинными кинжалами. У каждого седла – скорострелы. Вот это да! Вот это я понимаю патруль!

– Ой, Инквизиция… – воскликнула Лилиан и замолчала, вцепившись мне в рукав.

– А-а-а, полетели, опора и защита наша! Чтоб им пусто было, – раздался голос Отто.

– Тс-с-с! – испуганно прошипела Лилиан, – Отточко, пойдём гулять?

– Конечно, Лили. И ничего не бойся, когда я рядом!

– Сам не нарывайся, и бояться не надо будет, – пробурчала я.

Молодые люди растворились в толпе. Я с одобрением посмотрела в ту сторону, куда улетели инквизиторы. Как это правильно – остужать дурные головы одним только видом власти, а не топором по шеям!

***

Когда места мало, решения приходят самые неожиданные. Главное шапито установили на площади-уступе, а вот жить пришлось в пещерах. С одной стороны, красиво: стены и потолок посверкивают разноцветными огоньками. С другой стороны, тесно: закутки с матерчатыми стенами напрягали просто зверски. Третий фактор – зизконы. Эти слизни с конечностями ящериц любили свисать на хвосте, прислушиваясь к дыханию людей. Так вот просыпаешься ночью, а на тебя круглые глаза смотрят. Очень впечатляет.

Представления проходили хорошо. Я попривыкла к публике, люди в Озерном оказались сдержаннее, чем на равнине, плюс никогда не набирался полный зал. И все же, через пару декад иллюзорные образы начали вырываться из-под контроля. Причем сложности испытывала не только я: уставшая за полусезон труппа считала часы до перерыва на праздник Полносолнция, в который запрещена любая деятельность, и надо только поститься и восславлять Великого Апри. Один лишь Дарн носился как заведённый, напоминая всем и каждому о «важности миссии искусства в столь тяжёлые для Империи времена».

Когда до Полносолнция осталась пара дней, артисты начали дружно халтурить и уговаривать Дарна закончить полусезон раньше. Поломавшись, директор почти согласился. И тут случилось неожиданное: на праздник в Озёрный приехал лорд-наместник соседнего округа, да ещё с семьёй. Не смотря на то, что люди планировали паломничество, вся толпа внезапно захотела сходить в театр, посмотреть на «знаменитое представление с живым монторпом». Обязательно. Вот прям завтра. Ну хорошо, послезавтра.

Если бы эти люди заглянули за кулисы, то увидели бы монторпа в человеческом обличье. Два дня Дарн метался раненым зверем, раздавал тычки, напоминал правила этикета, даже подогнал пару номеров под вкусы скорых гостей.

И вот столь важный (по мнению директора) день настал. Зазвучали фанфары, артисты побежали на сцену в своих лучших костюмах. Вопреки обыкновению, я отиралась за кулисами, подглядывая за представлением. На душе гадостно, в голове – шумно, предчувствия – дурные…

Ребята блестяще отрабатывали номер за номером – жонглёры, акробаты, клоуны, дрессировщики, и с чувством выполненного долга убегали прочь. Те, кто не задействован в других номерах, уже начали накрывать на стол. Но даже перспектива хорошего застолья не могла развеять дурное предчув… ой!

– Чего бродишь? Снова нервы? – прошептал Халнер в ухо.

– Тфу на тебя! Напугал! Нет, какие нервы… просто неспокойно… Ладно, – я ответила на поцелуй и вывернулась из объятий, – ну всё, всё. Мне пора идти.

– Ну иди. Только… Знаешь, я сегодня, пожалуй, с тобой посижу. Ты устало выглядишь.

– Угу. Твоими стараниями, – съязвила я, и поднялась по приставной лесенке на площадку, с которой обычно делала иллюзию монторпа, – нет, вот сюда сядь лучше, там обзору мешаешь, а мне и так сосредоточиться трудно.

– Кто мешает? Я мешаю? – фыркнул Халнер, – я вообще так, мимо проходил. Кстати, вот тебе два камня на замену, в краевых трещина пошла. А в зале седьмой и третий оказались сбиты с оси. Может, поэтому иллюзии барахлили… Я поправил, теперь будет легче. Только поворот на пять-двенадцать не забывай, как вчера. Самой же проще.

– Да? А, ну да. Спасибо…

Иллюзия, и правда, на этот раз пошла на ура… а потом лёгкость перешла в нападение. Нападение в прямом смысле: сотканный из света и фантазий, монторп сделал несколько шагов в зал.

Миг, и в рёбрах щелкнуло. В глазах потемнело. Я вцепилась в камни. Ноги подогнулись. Я начала падать в пустоту…

Немыслимо – наблюдать за собой сверху. Видеть одновременно своими глазами и чьими-то ещё. Парить. Слышать крики зрителей. Слышать шепот теней, наполнивших воздух. Чувствовать Халнера, что склонился ко мне в тесном закутке над ареной.

– Кети, ну Кети же… Дай! Дай быстро сюда!

Кристаллы выскользнули из пальцев. Поблекнувший монторп вновь обрёл «плоть», взревев от боли. Потом «укротитель» хорошенько покоцал монстра и загнал его в клеть, как полагалось по сценарию. С последним аккордом музыки Халнер подхватил меня на руки и свернул пространство до коридора за кулисами.

– Сиди, не двигайся, – строго сказал он, опуская меня на тюки, – Отто, ты как? Да, видел, франтоватый пацан в третьем ряду. Курт, ну-ка покажи, чем… ах ты…!

Остаток фразы прозвучал на Простом языке и в весьма крепких выражениях. Что там такое, интересно?

– Так, куд-да встала? А ну сидеть!

– Бп-ф-ф-фр-р-рт-т-т-бр-р-р-рп-ф-ф-фя! Пр-р-рф-фя!

Горло село. Ладно. Потом всё выскажу.

Я прислонилась затылком к стене. Халнер отгонял любопытствующих, осматривал Отто, разговаривал с лекарками, а вокруг плясала тень, похожая на птицеящера. Огромного, черно-серебряного, в броне с гербом: в солнечном круге летит ящер и плывёт по воде меч. А вот и ещё одна тень, с той же эмблемой. Вот только не черная, а… Ой!

– Странный способ отлынивать, – сухо сказал Дарн, загораживая обзор и глядя на меня сверху вниз, – в Отто придурок болт засветил, а ты чего расселась?

– Н-нр-рй-й-йн-р-р-ро-усст…

– Чего-чего бормочешь? Никаких отговорок! Твой номер по расписанию!

Я посмотрела в зелёные глаза с белыми горизонтальными зрачками. Дарн схватил меня за грудки и рывком поднял на ноги.

– Всё! Хватит симулировать! А ну быстро переодеваться!

– Пф-ф-ф… р-р-р-р-р!

Попробовала сопротивляться. Тело слушалось плохо. Сознание снова разделилось. Перед глазами промелькнуло закулисье, будто часть меня засела под потолком. Я одновременно видела искаженное злобой лицо Дарна, как Отто накладывают повязки, Курт судорожно пишет, директор встряхивает меня как тряпичную куклу, Халнер оборачивается к нам…

– А ну прекратить! Прекратить, сказал!

Не удержавшись на ногах, рухнула обратно на тюки. Дарн отлетел на несколько шагов, едва не потеряв равновесие.

– Ты что, спятил?! – он отступил ещё, обалдело глядя на брата.

– Это ты спятил! Она никуда не пойдёт! Это Чёрный дротик, она серьёзно ранена!

– Что?! Серьёзно? Что серьёзно-то? – Дарн пришёл в себя и шагнул вперёд, сжимая кулаки, – у нас семья лорда на представлении, и вот ЭТО серьёзно! Дротик в Отто воткнулся, а не в Кет! Кет дышит? Дышит. Разговаривает? Разговаривает. Руки двигаются? Да! И всё! Последнее представление перед праздниками! Лечи её потом чем хочешь, хоть в Цитадели, хоть в посте-а!

Смачная затрещина чуть не сбила Дарна с ног. Халнер шагнул вперёд. Каблуки директорских ботинок защелкали по полу.

– Не вздумай. Её. Трогать. Ясно?

На каждом слове рубашка на груди Дарна жалобно трещала. Застёжки сценического костюма звякали, как готовая лопнуть струна.

Наступила тишина, будто выжгли все звуки. Ни вздоха, ни движения.

Кто-то что-то уронил. Халнер вздрогнул, моргнул. Медленно отпустил Дарна.

– Точно свихнулся… – пробормотал тот и попятился, поправляя камзол.

– Успокойся ты уже! Я сам этот номер сделаю! Всё!

Пара мгновений тишины, и:

– Так, а вы чего пялитесь? Работы нет?

Артисты вмиг заспешили по срочным делам. Дарн вытер кровь с рассечённой губы и ушёл, бормоча ругательства. Халнер ещё раз тряхнул головой, и продолжил уже ровным голосом:

– Курт, связь с Цитаделью, Селестина мне должна. Элви, парализатор! Но не позволяй Кети спать, и ни в коем слу…

Кажется, он сказал ещё, но я не слушала. По углам сплелась склизкая паутина и поползла по стенам в комнату. О боги. Нет, не хочу это видеть. Зажмурюсь и спрячусь. И усну. И всё пройдёт…

– Кети! Кети, посмотри на меня! Кети!

– М-м-м-м?

Я с трудом разлепила веки. Надо же, зелёные глаза. Вообще зеленые. Ни зрачков, ни белков. Такое бывает?..

Вид «из-под купола» скукожился. Паутина по углам начала таять.

– Кети, сейчас пойдёшь в лазарет, молись, ни на что не обращай внимания, слышишь? Ни на что! И ничего не бойся! Главное – не бойся. Всё хорошо. Всё будет хорошо. Я скоро.

Сказав это на одном дыхании, Халнер испарился в направлении гримёрок. Ну вот, и птицеящер за ним ускользнул…

Тут с потолка упал огромный паук и откусил Эвелин голову.