Текст книги "Сбитый ритм (СИ)"

Автор книги: Майя Филатова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц)

Аркан III.ХОЗЯЙКА. Глава 12. Вечная игра

Шершавое дерево под ладонями – тёплое, чуть упругое. Некуда отступать, некуда бежать. Двое с оружием на входе в закоулок, двое пошли на меня.

– Позвольте вас проводить, послушница Элора. Тут недалеко. Вспомним старые деньки, поговорим… Товарищей наших помянем…

Щас, разбежались. Свидетель преступления всегда поперёк глотки. А расхреначить пусть и почти вымерший, но не заброшенный монастырь, для гражданина Империи Мерран – путь под линзу. Без вариантов.

– Эй, да ты чего, испугалась, что ли? Мы ж по-доброму, по-людски, мы ж не Инквизиторы какие, чуть что, на дыбу да костёр. Ну сбежала и сбежала, ну камойра и камойра, нам-то что?

– Ты, главное, красотульки те, из храма, верни, авось и забудем всё, – сказал ещё один армеец, делая два маленьких шага.

– А ещё у ребят погибших семьи остались, знаешь? Причитается с тебя, девонька…

Я криво усмехнулась. Какие, к монторпам, семьи?! Даже если правда, всё равно никакие компенсации до жен и детей не дойдут, а осядут по борделям и кабакам. Так. Ладно. Сейчас главное – самой не осесть трупиком.

Обманное движение влево. Увернуться от хватки, нырнуть вперёд. Одному – ногой по колену, второму – головой в корпус. Первый пытался удержать равновесие, второй начал падать назад: вес у меня небольшой, зато толчок ногами от стены – штука мощная. А два ножа в подпространстве – полезная.

– Едрить твою в жопу! – заорал раненый: сталь пропорола ему бедро и бок.

Что-то свистнуло, царапнуло по черепу. Миг, и я свернула пространство на четыре шага вперёд, к противоположной стене. Метнуть нож, бросить шаль. Один схватился за шею, роняя оружие. Второй развернулся, бранясь и сдергивая с глаз кусок ткани. Скорострел застрекотал, выпуская десятки мелких болтов… в пустоту.

– Куда эта шалава делась, монторп её дери?

Не дышать. Слиться со стеной и не дышать. Коротким перемещениям через свёртку научил Халнер, чтобы я эффектно появлялась последи арены. Вот и пригодилось. Ну а скрываться у пустой стенки я с детства могу.

Уцелевший арбалетчик поднял оружие товарища, тоже выпустил круговую очередь. Болту всё равно, обо что там спотыкается глаз.

– Кровь! Там! Туда!

Перескочить через ящик, оставить на нём клок верхней юбки, метнуться на улицу. Бежать. Бежать со всех ног. Болт свистнул, срезал прядь. Убью зануду Эвелин! «Надень платье, надень платье»! Хорошо, я не дала затянуть лиф. Но даже так через пару кварталов лёгкие отказались набирать воздух, а ноги – делать хоть шаг.

Я остановилась, тяжело оперлась о стену. Вот, что значит, жрать пирожки и сидеть на месте! Плечо ныло, ладонь липла от крови. В нескольких десятках шагов топали три фигуры. Одна из них упала на колено. Болт воткнулся в стену чуть выше моей руки.

Собрав остатки сил, побежала. И грохнулась.

Здесь, у края канала, деревянную мостовую давно не чистили от плесневых цветов лакусов. Их скользкий покров проедал даже самую крепкую древесину, особенно рядом с клумбами декоративного камыша, а по сути, дырами в настиле. В одну из таких клумб я и «нырнула» вперёд головой. Пушистые стебли защекотали уши, шею. В нос ударило зловоние.

– Держи, держи её, твою мать!

Схватили лодыжку. Я задрыгала ногами. Кто-то охнул, отпустил. Разрывая переплетение корней и гнилых листьев, ухнула вниз, в горькую маслянистую воду.

Тьма. Шум пузырей. Бешено молотя руками и ногами, схватилась за твердое и скользкое. Вынырнула, пытаясь вдохнуть. Стукнулась макушкой, ушла под воду. Почувствовав опору под левой пяткой, толкнулась. Вынырнула, схватилась за ствол мостовой. Глаза щипало, продышаться не получалось. Подборок и нижняя губа остались в воде: снизу меня держали.

А-а-а!

Вспомнились россказни про хозяев «водных подземелий», которые живут под городом, и утягивают под настил припозднившихся прохожих. Звучит бредово, но в Мерран что угодно может быть! Я вцепилась в ствол крепче, начала лягаться что есть мочи.

Сверху послышалась брань. Удары по камышу. Пара подрубленных стволов свалилась в воду. Кто-то перегнулся через край «клумбы». В глаза ударил свет.

– Ага, вот ты где, мразь! Спрятаться решила!

Неведомое существо шевельнулось, резко отпустило ногу. Я ткнулась макушкой в настил.

– Ща я те…

Он не договорил. Нечто белёсое обвило мужчину поперёк груди, начало тянуть в воду. Он заорал, молотя фонарём по твари. Тварь не пускала. Фонарь с шипением ухнул вниз.

Я подтянула ноги к груди и изо всех сил оттолкнулась от ствола-сваи. Движение вынесло достаточно далеко, практически в канал. Уцепившись за край настила, кое-как подтянулась и заглянула «в город». Там, вопя ругательства, двое недавних преследователей пытались вытянуть третьего из клумбы.

Раненая рука соскользнула, я «повисла» на одной левой. Если бы не рана, выползла бы на мостовую и попыталась смыться. Но сейчас все силы уйдут на первое, и быстро бежать точно не смогу.

Плеск и крики со стороны клумбы стали громче. Тварь явно одерживала верх. Что же делать? Наверх не подняться, внизу сожрут, до другого «берега» не добраться.

Хотя…

Я обернулась. Вгляделась в темноту. Полную, непроглядную темноту без единого фонаря, окна, искры. Принюхалась. К обычному для Дельты запаху воды и ряски, здесь подмешивался устойчивый дух тлена и гари. Когда на фоне неба начали проступать силуэты домов, я поняла: на том берегу – та самая изнанка Дельты, которую здесь старательно замалчивают, но которая обязана существовать.

Громкий плюх. Волна, крики, выстрелы из скорострела. Так, у этих всё кончилось. У твари теперь есть ужин, а у меня – какое-то время, чтобы смыться подальше. Но действовать надо быстро: свежая кровь слишком привлекательная вещь.

Снова обернулась на заброшенный остров. Умей я плавать, всё было бы просто. Но, хоть ребята во главе с Маро и дали несколько уроков, как следует усвоить науку так не получилось. Однако сейчас выбора просто нет.

Второй сапог соскочил легко, а вот остатки юбки… снять её в воде и не потонуть? Невозможно. Зато во внутреннем кармане я наткнулась на кристалл кади. Треснутый, он уже не подходил для работы на представлениях, зато в повседневной жизни вполне годился для локальных фокусов с подсвёрткой. Сверткой. Ага…

Взяв камень в ладони, я легла на спину и начала болтать ногами, как учил Маро. Обычно мало что получалось, но камень Кади помог создать небольшую «подушку», которая не давала голове и плечам уходить в воду. Эх, под задницу бы ещё! Сжав зубы, я заработала ногами – до боли, до рези, до судорог, пока не уткнулась макушкой в холодное и твёрдое.

В отличие от большей части города, этот остров стоял не на разросшемся дереве, а на скале. Взбираться по склизским, пахнущим фекалиями и моллюсками камням оказалось неимоверно тяжело. Потом я бесконечно долго валялась, дрожа от холода и напряжения, и глядела в небо, на необычайно яркую Дорогу Апри, сверкавшую сквозь вихрастые облака.

Собравшись с силами, села. Ободрав остатки ненавистной юбки, как могла, обработала рану: лёгкая, но крови пустила изрядно. Дротик мелкий, засел внутри, не выковорить просто так. «Ну зачем тебе аптечку везде таскать, сегодня вообще я с вами иду!», говорила Эвелин. Зар-раза…

Кряхтя, встала. Пошатываясь, обогнула ближний дом. Остановилась, высматривая дверь: внутри каменного здания, может, и не теплее, но хоть ветра нет, да и до рассвета будет, где пересидеть…. План сорвался, не начавшись – внутренности каменных коробок оказались завалены рухнувшими перекрытиями и занесены пеплом. Ну ладно. Поищем ещё…

И нашла. Буквально на соседней улице. Но не строение, а костёр. Хороший такой костёр в сложенном из камней камине. Вокруг сидело трое босых оборванцев, один из которых нанизывал на длинные прутья не то птицу, не то крысу.

– Вечер добрый, – сказала я, входя в круг света и тщательно выговаривая слова на Простом языке, – не подскажите, как отсюда выбраться?

Не успела договорить, как троица очутилась за добрых полквартала, выкрикивая на бегу молитвы к Великому Апри. Хм. Это я так жутко выгляжу или пространство локально-нестабильное, что простолюдины на раз сворачиваются? Тут порыв ветра начал подвывать в проломе. Вторя ему, в темноте прошелестела дробь мелких шагов, затем более тяжелых. Мда. Ну понятно. Местечко наверняка с дурной славой, глухая ночь, а тут нечто окровавленное из тьмы вылазит, да горным акцентом говорит… Акцент проблема, кстати. В театре почти все родом с Хребта, вот и понахваталась. Надо бы местным «каноническим» произношением озаботиться – пригодится, когда сбегу.

Я подошла ближе к огню и села на ещё тёплый обломок парапета. Подняв палку с крысой, сунула в костёр, и вскоре наслаждалась сладковатым сочным мясом. Подкинув в огонь знакомые хрустящие листовки про сопротивление преступной власти, я выудила из забытого бродягами мешка ещё пару крысиных тушек, и перекусила. Остальное трогать не стала – в конце концов, людям нужнее.

Нечаянный ужин придал сил. Я решила не искушать судьбу, и попытаться вырваться с острова сейчас. Потому что, если не успею до рассвета, то точно не доберусь до гостиницы к завтраку, а «порка» Оррами – не лучшее начало дня.

Вернулась к берегу, начала искать если не лодку, то плот, или хотя бы целое бревно, за которое можно уцепиться и снова переплыть канал. Не вплавь же бродяги сюда добирались?

Не будь я Зрячей и не работай с иллюзиями, вовек бы не выбралась. Но кровь, как говорится, обязывает. На остатках старого причала наткнулась на кустарный полог иллюзии, из которого торчали не заправленные пространственные «нити». Под ним оказалась небольшая лодка, явно новая, да ещё с «кожаной» обшивкой, что меняла цвет под окружение. Чтоб наши бродяги так жили, а! Кроме иллюзии, завязанной на кристалл Кади, судёнышко ничто и никто не охранял. Весёл, впрочем, тоже не наблюдалось. Пришлось походить ещё, в поисках широкой доски, а потом уже пускаться в путь. Вариант «пообщаться» с самой лодкой – мало ли, вдруг умеет передвигаться сама? – даже рассматривать не стала. Не хватало ещё нарваться на какие-нибудь мерранские извращения.

Греблось с раненым плечом тяжело. Хорошо, что начался отлив – речные воды потекли быстрее, увлекая с собой и лодчонку. Оставалось только выставить доску так, чтобы двигаться по диагонали к другому берегу. Привязав транспорт к мостовой, я продолжила поиски дороги, во многом – по звёздам, которые уже успела выучить. Так и добралась до гостиницы. Аккуратно, не задевая колокольчик, проскользнула в холл. Огляделась.

За низким столиком справа расположились игроки в Бахорские кости – популярная в Мерран игра, где фигуры на клетчатой доске ходят тем способом, чьё условное обозначение выпало на восьмигранном кубике. Слева, на длинных кожаных диванах, сидело несколько человек с курительными трубками. Комки ароматного дыма висели под самым потолком, окутывая светильники сиреневатом облаком. В глубине холла ночной дежурный дремал, положив голову на стойку с ключами. Тянуло хорошим алкоголем. Приятный запах перебивал даже перегар от компании молодых ребят рядом с лестницей на второй этаж.

Знакомой такой компании.

Я сжала кулаки и пошла вперёд.

– …со старыми знакомыми… ой!

Равор поперхнулся остатком фразы и отступил на полшага.

– О, Кети! – вскричали Маро и Отто, заметив меня, – а м-мы тут это… совет держим, ты где… р-решили, ты развлекаешься, только утром появиш-ик! – шься, и… О Апри, что с тобой?!

– Со мной? А сам как думаешь?

Маро поморщился и потупил взгляд. Отто страдальчески заломил брови. Эвелин и Лили хором охнули и прикрыли рты ладошками. Я растолкала ребят, встала в центре круга.

– П-привет! А я… я как раз опять рассказывал, как ты куда-то делась… и я… э-э-э… не смог тебя догнать, – начал лепетать Равор, заикаясь и завышая голос на ударных слогах, – я это… потом… а что, новый знакомый грубоват оказался?

На миг я обмерла. Потом дошло, что со стороны всё выглядит, как изнасилование.

Пнула Равора по яйцам. Согнулся – схватила за грудки, вмазала лбом в лицо. Раздался хруст. Равор с воем упал на спину, цепляясь за перила лестницы.

– Эй-эй-эй! Кети! Стоп! – Маро начал оттаскивать меня прочь, за что тоже словил пару ударов.

– Скотина! Мразь! На куски порву! Яйца свои жрать заставлю!

Почти вырвалась от Маро, но меня перехватил Отто. И без того сильный, он и захват взял так, что даже повернуться невозможно. Тем более, с раненым плечом.

– Тварь! – сдавлено крикнул Равор, щупая сломанный нос, – да я тебя!

Его схватили двое огнеходцев. Поднялся гвалт. Мы с Равором орали друг на друга, другие – на нас, чтобы перестали рыпаться. Эвелин и Лилиан голосили, чтобы все успокоились, где-то на заднем плане надрывался колокольчик дежурного, призывая постояльцев к порядку.

– Мо-о-о-лчать! – раскатилось по холлу, – а ну заткнулись все!

Дзинь. Бум. Звяк. Колокольчик дежурного упал на пол. Муха щёлкнула о светильник на потолке.

– Какого. Здесь. Происходит? – рявкнул Дарн, бухая коваными подошвами по лестнице, – в гладиаторов играете, суки?!

– Кет перепилась, на людей кидается! – заголосил Равор, показывая на своё лицо, – делась из кабака не пойми куда, непонятно с кем спуталась, а теперь на меня всё валит и…

– Харэ орать! – снова рявкнул Дарн, – Равор, а ну иди сюда! Эвелин, тоже пошли, осмотришь его. Отто, отведи Кет к Коре. Остальные по койкам. Молча! И быстро!

Огнеходцы отпустили Равора. Тот поплёлся следом за директором, одёргивая залитую кровью рубашку и старательно расставляя ноги при ходьбе. Отто отпустил меня. Кровоток возобновился, вместе с ним усилилась боль.

– Ууу, – Маро аккуратно поддержал меня за талию, – идти сможешь?

– Ф-ф-ф-рх-х-х… Конечно. Гр-р-р, не трогай! Выпить есть? Нет? Жалко…

– Тебе и правда лучше к Коре, – сказала Лилиан, всплёскивая руками, – она живёт на тре… тьем… этже… здрасьте.

Девушка покрылась румянцем и нервно сглотнула. Мы обернулись и увидели Халнера – за нашими спинами, совсем рядом. От него пахло курительными травами и тем самым хорошим алкоголем, что я почуяла с порога гостиницы. Только вот на диванах сидели совсем другие люди!

– Ребят, идите-ка к себе. Кети я сам отведу, а то Кора с недосыпу страшна. Потом вас всем гуртом лечить придётся.

Не дожидаясь ответа, Халнер взял меня за локоть и повёл в дальний угол холла, к запасной лестнице.

– Ты чё сюда-то? Темно же! Пошли по нормальной лестнице?

– Мда? Чтобы ты снова затеяла драку? Иди давай! За перила держись.

Больше мы не произнесли ни слова, пока не вошли в его номер. Я не удивилась. Действительно, зачем будить пожилую женщину, когда ранение лёгкое и есть собственная аптеч-ч-ч-ка-а-а!

– Тихо, тихо. Всё, – болт звякнул о железную кювету.

Странная штука, никогда не видела таких. Без древка, без дополнительных стабилизаторов, лишь короткое, с палец, трехпёрое лезвие с обратными заточками по внутренним частям и на головке.

Халнер нахмурился, повертел штуковину пинцетом.

– Имена, звания, часть, хоть что-то назвать сможешь?

– Чего?

– О Великий Апри… – он принялся обрабатывать рану, – кто напал? Ты разглядела знаки различия? Как называли друг друга? Сколько солнышек на воротниках?

– Э-э-э…. Никак не называли. Солнышек у одного четыре, у другого, кажется, три, и ещё ай-й-й-й! у двоих по паре. А ты откуда знаешь?

– Это болт от ручного скоростела, их выдают только армейцам. Мда… Жаль, здесь выпуск старый, без штампа части. Ладно, монторп с ним. Ты убила кого-нибудь, кстати?

– Нет, к сожалению, не убила, только – пф-ф-р-р-р, аккуратней, больно же!

На самом деле, Хал действовал аккуратно, но отчего-то хотелось ёрничать.

– Да всё уже почти. Ну сиди ты спокойно, а!

– Вот сам и сиди! А меня тут, между прочим, убивали! Еретики хреновы… Как почему? Это же они и сожгли Тмирран. А теперь, видишь ли, свидетель объявился. Хотя какой из меня свидетель? Всё равно никто слушать не будет. Всем всё по барабану…

Халнер хмыкнул, но ничего не сказал. После того, как обработал рану, ещё раз выспросил детали сегодняшнего нападения и зимних событий в Тмирран, а потом категорически отказался отпускать меня куда-либо из гостиницы вообще и из своего номера в частности.

– Всё, хватит болтаться без присмотра. Сейчас поспишь здесь, а утром начнёшь заниматься кристаллами. Как раз инвентаризацию проводить пора…

Аркан III.ХОЗЯЙКА. Глава 13. Женские штучки

Сложно сказать, какое наказание за бузу выбрал бы Дарн, но, с легкой руки Халнера, это оказался домашний арест. Гостиница-шапито-гостиница, ни шагу в сторону, прыжок – попытка улететь. Равор под присмотром своей мамаши Изабель заправлял огненные шары, я корпела над учётными тетрадями и ненавидела всех и вся. Мало того, что за рабыню, считай, держат, так ещё и кабаки отняли!

Стараясь подбодрить меня, Халнер подкинул несколько книг по исследованиям Цветного пламени. Они пришлись очень кстати: я уже давно думала, как в стабильном пространстве Мерран вычленить Зелёную, самую разрушительную цепь Пламени. Теперь, почитав, что пишут умные люди, решила перейти к практике. Застукав меня за выковыриванием светляков из коридорных ламп, Хал долго фырчал про пожар, безопасность, и так далее. Сговорились на том, что эксперименты буду проводить только «под присмотром». Сказано-сделано: гостиная двухкомнатного номера Халнера тут же превратилась в лабораторию.

В моём мире цветное Пламя создавало чёткие цепочки пламя-пепел-пламя, и важно было правильно подобрать катализатор. В Мерран огонь словно оживал и стремился не переработать топливо, а стать его частью – именно так горели, не сгорая, таусы, огненные птицы срочной почты. Экспериментируя, я постепенно поняла, куда и как надо подсворачивать пространство, чтобы лепестки, с одной стороны, оставались стабильными, а с другой, не «прилипали» к чему-либо.

У стен всегда стояли емкости с водой, песком, и щепками триба, но сбои, конечно, случались. После трёх глубоких подпалин на стене, подожженной шторы, и разговора на повышенных тонах, Халнер вернул мне фамильный медальон – его, как и мой родовой кинжал, «конфисковали», когда я только попала в театр и валялась в лазарете после горной реки. Возмутительно. Не драгоценность и не оружие, какого монторпа не отдать раньше?! Но дело прошлое. Теперь медальон с чистым Пламенем лежал в металлической коробочке на краю стола, снабжал искрами, и грел душу.

Вечером шли представления, поэтому работала днём, плотно занавешивая шторы и включая воздуховод. Его винт работал громко, так что прошляпить звук открывшейся двери оказало очень легко.

– Хални-и-и-и… Ой, привет! А… а где Хални? – прозвенел голос.

От неожиданности я выпустила камень мирт. Ударившись об пол, он попрыгал прочь.

– Привет. Вышел. У них же соб-брание, – ответила я, ловя беглеца над решеткой камина, слава богам, не зажженного, – а ты чего хотела? Я передам.

– О, не стоит, – улыбнулась Избель, и подплыла к «лабораторному» столу, – я так… о своём поговорить, по руководству. А что ты делаешь?

– Да так… Работаю вот. Эксперимент сложный. Для номера.

Изабель хмыкнула и начала обходить стол. Как и положено приме труппы, эта сногсшибательно красивая женщина спала с директором и обладала редкостно большими… способностями. К выдающимся на добрых два кулака способностям прилагались: каштановая грива, пышные изгибы, кошачья пластика, сапфировые глаза, густые ресницы. И характер. Сильный характер волевой женщины, знающей себе цену.

– Вы что, тарвола собрались делать? – Изабель постучала ногтём по несущей планке рядом с кюветой, в которую я только-только поместила искру зелёного Пламени, – клюв ему не к месту будет…

– Не трогай! – гаркнула я.

Совладав с собою, добавила:

– Опасно.

В моём родном мире умели делать агрегаты, которые плевались комьями Пламени, стирая за один выстрел целые кварталы. В Мерран до таких машин не додумались – здесь шли по пути «живого» оружия – черви, грызуны, болезни. Я же решила сделать нечто среднее между нашей огненной установкой и здешним Оком Апри, которое видела в Цитадели. По задумке, устройство собирало воедино тепло и свет, меняя их пропорцию относительно друг друга. Сейчас я как раз искала равновесное состояние, чтобы не вспыхнуло, где не надо.

Оскорбленно пожав плечами, Изабель оставила планку в покое, и начала перебирать кропотливо выстроенную пирамидку запасных камней.

– Так… синий, белый… даже Кади, ого! О, а какой хороший чёрный… и все из наших кладовых? Ну, молодец, молодец, подход нашла. Всё-таки женщина, хоть с виду и не скажешь…

Я крепче сжала зубы. Конечно, не скажешь. Сиськи на нос не лезут, побрякушками не обвешиваюсь, томным голосом не говорю, глазки всем подряд не строю, платья не люблю. Взрослых сыновей, которые настырно клеятся ко всему, что движется, тоже нет. Вообще детей нет, и вряд ли будут. Какая из меня женщина!

– Только ты сильно не обольщайся, вот что тебе скажу. Хални всегда себе на уме, да ещё жуткий собственник. Жут-кий, уж поверь мне. Иву, сестрёнку мою младшую, до могилы довёл заскоками своими. Дарни тоже иногда чудит, конечно, но Орры просто цветочки по сравнению с… о Апри! А это здесь откуда?!

Вскинув брови так, что гладкий белый лоб сморщился, словно печёный фрукт, Изабель вытащила за цепочку мой медальон.

– Это моё! – зло сказала я.

– Твоё?! Вообще-то моё! Мне его Дарни подарил!

– Что?!

– Это я должна спросить «что»! По номерам уже шаришься? Когда только успела!

– Не тряси, идиотка! На место положь!

– Да как ты разговариваешь! Камойра беглая, да ещё воровка! И такое позволяешь!

– Отойди оттуда, сука! – рявкнула я.

– Сама такая! – Изабель подскочила к столу, в сердцах толкнула установку, – реквизит разбазариваешь на фигню каку-а-а-а-а!

Провернулся диск, тонкий луч прорезал воздух. Зеркало качнулось. Луч заплясал рядом с плечом Изабель, пятно расцветило стену в оттенки зелёного. Будь Пламя чище, а фокусировка лучше, гостиница бы вспыхнула. А так «просто» запахло палёным. Бумагой, деревом… шерстью.

Взвизгнув, Изабель отскочила. В тот же миг дверь в номер открылась, вошел Халнер. Столкнулся с фифой. Поддержав Изабель одной рукой, второй схватил ведро с триббом, плеснул на тлеющее пятно на стене.

– Кет, что происходит?

– Она! Она меня чуть не спалила! – взвизгнула Изабель, крепче вцепляясь Халнеру в плечо, – Хал, да ты хоть знаешь, с кем связался?! Она воровка! Мой медальон украла, а теперь решила со свету сжить, как свидетеля!

– Дура безмозглая! Не хер лезть, куда не надо! – не сдержалась я.

– Вообще, это медальон Кети, – спокойно сказал Халнер, – да, Иза, да, её. Он был на Кети, когда мы её нашли.

– Может, и был, ну и что? Мне Дарни рассказал, что она камойра, так что всё равно ворованный! И Дарни мне его пообещал! – Изабель тряхнула волосами, – хотела вот недавно надеть, а нет его! И куда же, думаю, запропастился? А это, оказывается, ты в благородство поиграть решил! Ладно. Так уж и быть, не буду доносить, не хочу наши с тобой отношения портить. Но медальон – мой!

Схватив злосчастную цацку вместе с коробочкой, Изабель ушла, хлопнув дверью.

Я сказала длинную и очень, очень витиеватую фразу.

– Согласен, – кивнул Халнер, и добавил железным голосом, – а установку разбирай. И даже заикаться не смей больше об опытах с Пламенем!

– Что-о-о? И не подумаю!

– Нет, подумаешь! Дал Апри мозги, так используй! И не только для вот этого! – он махнул рукой на установку, – с какого перепуга ты пустила Изу?! И подстрелила ещё?

– Я дверь забыла закрыть, а она и припёрлась. Но я не подстреливала! Эта идиотка сама влезла, куда не надо! Дура она, понимаешь?!

– Знаю! И именно поэтому ответственна ты! – рявкнул Халнер, – разбирай, сказал! А про медальон забудь! Нет его больше!

– Что значит «нет»?! Это фамильная вещь! Слышишь, фамильная! И я его из-под земли и из любой жопы достану! И мне насрать, пострадает кто при этом или нет! А установку сам разбирай, раз так чешется!

Я выскочила из номера, хлопнув дверью.

***

После того, как Изабель стянула медальон, я пошла прямиком к Дарну, качать права. Орры, не Орры, но фамильную вещь я не собиралась сдавать без боя. К счастью, директор пребывал в благодушном настроении. Доводы выслушал внимательно, покивал, и даже сказал, что ситуация скверная, надо исправлять.

Исправил, но в своём стиле: отобрал медальон у Изабель и сдал ювелиру – как раз какой-то приходил в гостиницу, продавать цацки. Узнала я об этом не сразу, но только узнала – и ринулась выкупать. Орры оставались выкрученными на полную, так что физически дойти до лавки не смогла. Эвелин по моей просьбе разузнала, что медальон взяли как лом – сферы с пламенем приняли за искусно выделанное стекло, а вот в оправе нашлась солидная примесь дорогущего мерила. Выкупить обратно оказалось нереально: даже в качестве лома украшение стоило несколько наших с Эв получек.

Боги, как же обидно! Дома медальон пережил все – бунты, переворот, бегство, скитания. А теперь его упёрла какая-то гулящая артистка! И, главное, даже если выпустить мымре кишки, смыться всё равно не получится – Орры.

Моя родословная по матери была короткой и загадочной. Когда-то купец средней руки взял в жёны странную девушку из северной пустыни. Не слишком красивую, да ещё немую, зато необычайно талантливую в работе с Пламенем и пространством. Благодаря способностям жены, купец очень быстро возвысился и невероятно разбогател на продаже чистейшего Огоня любого цвета.

Отжив своё, купец и его жена скончались. Состояние унаследовала единственная дочь. Она построила заводы в нескольких государствах, и даже сумела «вылезти» повыше, выйдя замуж за подияра. Их единственный ребёнок – тоже девочка – охмурила моего отца, который к тому времени возглавил древний род Кадмор, военную опору Сетерских князей. Конечно, деньги сыграли в союзе далеко не последнюю роль, но главное условие брачного контракта значилось как «передача секрета изготовления высококачественного Пламени».

Секрет оказался прост, как яйцо кобры. Каждый завод, который строила моя мать, а до неё – бабка и прабабка, при основании получал по зерну чистейшего Пламени трёх Осевых цветов – Красного, Зеленого, Желтого, из которых получаются цепи. Брались зерна из старинного медальона, а раскрывался он только кровью, и только нашей, потомков Селии. По семейному преданию, заключённые в медальоне лепестки Огня происходили от мифического Белоснежного пламени, в котором соединяются все цвета. Так это или нет, я не знала – когда мать передала медальон на тринадцатый Ливень, то сказала, что раскроет секрет позже. Но позже случилось восстание рабов на заводе, и говорить пришлось с погребальным костром.

Я выругалась почти в голос, рывком пересела на стуле. Фырча и ругаясь, продолжила терзать яичницу. Она уже остыла, стала безвкусно-тягучей, словно прогорклая костная мука, и запахла рыбой, которой питаются птицы заккисы, из чьих яиц и сделали блюдо. Сделали специально для меня, после скандала – хоть на ком-то сорвала злость: медальон пропал, Эвелин отказалась помогать, большая часть театра на «народном» балу у лорда, а кто не там, тот в кабаках… И только я, как идиотка, в Оррах в гостинице.

Плюнув на остатки яичницы, залпом допила чай и пошла на выход. Ничего, в номере настойка ждёт – единственная радость и лекарство от нервов.

Пнув дверь, вышла из столовой в полутёмный холл. Там суетилась горничная, распуская выверенные банты на шторах. Через ту часть, что ещё не закрыли, виднелись ездовые ибисы – на бал, небось. Все на бал. Хотя… Всё-таки надо подстеречь Изабель, потом цацки от крови отмыть, да и толкнуть перекупщикам. И чем скорее, тем лучше, пока медальон не пустили на переплавку – всё-таки меррил слишком ценный металл, чтоб какие-то «стекляшки» держать.

Строя планы, один другого кровавей, я потопала в номер. Но в полутёмном коридоре второго этажа меня ждал сюрприз.

– Кети, ласточка, привет! – массивная тень отделилась от стены и стала Треном.

На представлении накануне, клоун навернулся со своего колеса, и теперь «отлёживался» с кучей ледяных повязок. Но одному, видать, скучно.

– А чего грустненькая такая? Хотя знаю, знаю, Элви рассказала. Ну а я знаю, как тебя развеселить.

Я фыркнула и взялась за ручку двери.

– Рядом с синим кабашоном – скол в виде крестика, рядом с красным – пятно отчего-то желтого, а в желтом, если на свет посмотреть, человеческая фигура видна.

Трен говорил тихо, но внятно, серьёзным тоном, без малейшего намёка на издёвку или заигрывание. Я крепче сжала ручку двери и повернула голову. Старый клоун стоял, опираясь плечом на стену, и вертел в руках мой медальон.

– От-откуда?…

– Нужен он тебе, да? – спросил Трен, поднимая медальон за цепочку на уровень лица, – красивый. Как ты там сказала, фамильная вещь? Мне Иза жаловалась, да, да. Ну, ничего. Если фамильная, то и правда ценная. Даром что стекло. Хотя зачем стекляшки в такой дорогущий сплав паять? Обманули твою бабку, похоже…

– Сколько? – со вздохом спросила я, предвидя ответ.

Трен перестал качать медальон.

– Нисколько, – холодно сказал он, пряча украшение в ладонь, – мне другое нужно.

Кто бы сомневался. Я глубоко вдохнула и чуть отвела взгляд. Примерилась. Так, нож у меня небольшой, но глотку перерезать хватит. А потом что? Расчленить и в камин? Или инсценировать самоубийство?

– Ке. Ти, – по слогам позвал клоун строгим голосом, – ишь, помрачнела! Да не буду я тебя из чужой постели вынимать, не беспокойся. Тем более, что она-то мне и нужна. Как отмазка. Ну, или смазка. Тут уж как угодно назови.

– Что, третьим хочешь?

– О-о-о! Ты не против? Так бы сразу и сказала, что в группе любишь! Только, боюсь, Хал не согласится. Он вообще любит всё сам контролировать… Почту вот, например. И понимаешь ли, как получается… Таусы у театра как бы и есть, но как бы и нет. А я, понимаешь ли, справедливость люблю. Чтоб все, понимаешь ли, всё знали, и ничего ни от кого не прятали. А ещё читать люблю. Списки всякие. Кому какие письма идут, в каких конвертах… они, конверты, кстати, иногда и затеряться могут. Ненадёжное дело, таусы. Быстрые, но… горят.

– Хм. И… сколько же списков отделяют меня от медальона?

– Ой, ласточка, что значит «отделяют»? Фамильная же вещь! – Трен взвесил медальон на одной ладони, потом на другой, и перекинул мне, – главное, не упускай его больше. А в остальном… ты, я видел, почитать любишь. Вот и будем письмеца друг другу писать. Сделка?

– Сделка, – вздохнула я, пряча медальон в личное подпространство.

***

По ощущениям годовой цикл Мерран был гораздо дольше нашего. Он делился на восемь сезонов, по числу фаз солнца, которое затмевала соседняя планета Атум. Крайние положения небесного маятника отмечались особо: в уже знакомое мне Полносолнцее (середина лета) и противоположное ему Нарождение (середина зимы), полагалось только молиться. А вот на Левый и Правый месяц, когда серп Атума далеко уходил от открытого диска Апри, полагалось торговать.