Текст книги "Сбитый ритм (СИ)"

Автор книги: Майя Филатова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)

Если кошки остались в Мерран только на фресках и в книгах, то с собаками дело обстояло наоборот. Их разводили, развивали, скрещивали, совершенствовали, и использовали в качестве дорогих игрушек – в том числе, охранных.

За то время, что я сражалась с лианой, со всего двора стеклись звери-охранники. Лаять не умели – «закон тишины» в Столице берегли свято – зато умели рычать. Рычали низко, грозно, на пределе слышимости; казалось, звук проникает в тело, ощущается костями, выворачивает изнутри. Что ещё он может сделать с человеческой психикой, проверять не стала: несколько выстрелов из скорострела – и тишина.

Пока снотворные капсулы растворялись, я добежала до дома и нашла нужное окно.

Темно. Запах старых досок и тканей, ладана. В углу – тусклая лампада перед диском Великого Апри. Блестит, словно позолоченный. И на ощупь похоже. Хм. Какой интересный этот Варус! Даже в рядовых комнатах такое держит! Но интересно, какая религия не позволяет хорошо смазывать маслом дверные петли? Слава богам, хоть слуг не видно, как Паприк и обещал.

А вот со светом подстава: темноту коридоров разрывали разве что лампадки, только ещё более тусклые, чем в той комнате. Местами настолько темно, что приходилось щупать пространство, чтобы банально не запнуться о какую-нибудь ступеньку или ковёр. Действовать приходилось очень аккуратно, на свой страх и риск: охранная система домового щита оказалась очень чувствительной.

Успев раза три проклясть весь известный мне пантеон богов и демонов, я, наконец, завернула в нужный короткий боковой коридор. Довольно узкий, он заканчивался тупичком с окном в торце. Я застыла, как вкопанная. Боги, а ведь всё началось с такого точно тупичка! Только в другой усадьбе и другом мире… И, смойся я тогда от убийцы по-нормальному, а не через Зеркало, не стояла бы сейчас здесь, работая не понятно на кого не понятно зачем, и не понятно, для какой цели. Интриги у них, понимаешь. Я-то тут причём?…

Из небольшого окна лился тусклый свет зимней ночи – размеренные переливы небесного сияния. Освещение так себе. Но мне достаточно: на двери кабинета стоял совсем простенький механический замок. Вернее, для меня простенький, а для мерранцев, конечно, мозголомное диво. Так-то в Империи если что и запирали, то отпечатками ладоней и каплями крови, либо, в крайнем случае, на обыкновенный засов.

В кабинете было светлее: из большого окна полосами падал свет от надомного фонаря. Пространство комнаты съела мебель: шкафы с книгами и шкафы-витрины вдоль стен, перед окном – огромный письменный стол. Вдоль правой стены, в шаге от стеллажей – кожаный диван. У левой стены – огромное чучело тарвола, дерущего полено. Личный охотничий трофей, как же. В углу рядом с окном отсвечивал очередной солнечный диск с лампадкой. Она едва тлела, и удушливый запах самого дорогого, и самого вонючего, ладана, пропитывал всё вокруг.

Сейф нашёлся в глубине одного из книжных шкафов. Здесь замок тоже оказался механическим, но уже гораздо сложнее. Почти как домой попала, боги! Будь у меня хороший набор отмычек и ушная трубка, открыла бы быстро. А так пришлось шурудить чуть ли не гребнем для волос, чтобы услышать заветный щелчок.

В руках задрожали бумаги, бумаги, бумаги. Деньги. Камни. А, вот! Продолговатый сверток длиной с предплечье. Перевязан тонкой, но крепкой веревкой. Я развернула тряпицу. Кинжал. Лезвие матово-чёрное, будто сгоревшее изнутри. У рукояти – гравировка герба Хайдек. Сама рукоять тоже черная, будто в копоти. Ножен нет. Нда уж. Надо будет сделать кожаные, что-ли. Не дело такую вещь в тряпке тас…

В дверь кто-то начал скрестись. Запихнув в сейф бумаги, как придется, я бросилась под стол. На ходу отправила похищенный кинжал в личное подпространство.

Скрипнула дверь. Послышались шаги. Человек. Один. Щелчок, и соцветие ларков, что росло на стеллажах над диваном, засветилось мягким золотистым светом. Так, нападать надо неожиданно и…

О боги, нет. Это бред. Это… это просто невозможно.

– Ну, ну, тише… – мягко перекатывался женский голос, – ну, ну… вот, скажи, так скучно, никого нет, никто со мной не возится… ай-ай-ай, тише, тише… мамочка тут…

Так. Похоже, меня опять опоили какой-то дрянью, и я вижу глюк. Вернее, слышу.

– Спи мой маленький, спи, мой славный… скоро папа вернётся, встретим его как обычно, да? Ну вот, вот… ай-ай-ай…

До крови укусив себя за щёку, я поняла, что это всё-таки реальность. Что теперь делать-то? Как выбираться? Не стрелять же в них! Придётся ждать, пока сама свалит. Или уснёт… Да пусть хоть сядет для начала! Чего расхаживает, как маятник?!

Через какое-то немыслимое количество времени диван, наконец, скрипнул. Я аккуратно выглянула из-под стола. Молодая женщина полулежала на подушках. Светлые волосы забраны в высокую причёску, украшенную лентами. Тонкие руки в перстнях и браслетах обнимают расшитый свёрток. Ясно. Молодая графиня и юный наследник. Какого **** они тут?! По данной мне информации, семья Варуса гостит у двоюрдной тети! Вернулись, что-ли?

Ругаясь про себя, на чём свет стоит, я выползла из укрытия и начала медленно двигаться к выходу. А потом любопытство пересилило. Я шагнула к спящим.

Грудь женщины плавно поднималась и опускалась. Из свертка доносилось мерное сопение. Зажмуренные глазки, сжатые кулачки. Боги. Меня словно ударили ножом. Ведь, пойми я всё вовремя, и не будь той драки, я бы держала сейчас такой же свёрток. Но бумажный прощальный кораблик уплыл по горному ручью, и…

Так. Стоп. Хватит.

Я тронулась на выход.

– Гыльк?

Почувствовал взгляд, маленький засранец.

– Бррпфф!

Веки графини дрогнули. Женщина тут же получила удар по точкам расслабления. Дурная баба, ребёнка притащила в кабинет! У неё же, наверняка, целая ватага кормилец и нянек! Чего сама-то сунулась? Вот мне бы и в голову такое никогда не пришло. Мне бы…

– Ааа! Ааа! Аааа! – заверещал младенец.

Я схватила на руки свёрток, стала усилено качать. Но дитё не унималось. Ещё бы, чужая тётка ползает, маманю вырубила. Я бы тоже орала. Хоть и не так громко. Монторп раздери, он сейчас всех перебудит! И ведь не ударишь – так просто не рассчитать сил и натворить беду. Да заткнёшься ты, наконец! Что же с тобой делать-то? Уж на что вертлявы были дети, которых я учила, когда прикидывалась гувернанткой, но с младенцами заниматься боги миловали. Хоть рот тебе закрыть, тарвол ты маленький! Вот… уже тише…

Одной рукой качая сверток, другой зажимая крохотный рот, я стала расхаживать по комнате. Подошла к окну и увидела: от парадного входа в дом отъезжает возок с гербами на дверцах, а по ступеням крыльца поднимается статный мужчина. На середине лестницы он остановился. Сняв шляпу, тряхнул головой. Грива светлых волос в свете фонарей отливала красным. Мужчина вздохнул полной грудью, поднял лицо к небу, и… посмотрел в окна кабинета. Я отпрянула, но поздно: мужчина приветственно замахал рукой, и поспешил по ступеням наверх. Младенец у меня на руках заорал пуще прежнего.

Я сжала руку крепче, гася звук. О боги! Служба же давно закончилась! Выбираться, срочно, срочно… Да что ж ты орёшь! Вот так-то лучше. Всё. Теперь выбираться.

Графиня на диване вскрикнула и открыла глаза. Я отложила сверток со спящим ребенком на стол. Подскочила к женщине, вырубила.

По дому прошла едва заметная дрожь: это граф Варус снял верхний слой пространственной защиты. Всё. Пора уходить. Срочно. Только верну дитё, а то снова разорётся.

Я вернулась к столу, и….

Ни одной складочки, ни одного движения век. Заснул. Да, да, заснул. И сопит теперь в две дырочки. Сопит. Сопит! Сопит, сказала! Я прижала свёрток к уху, пытаясь расслышать хоть намёк на сердцебиение.

Его не было.

Сглотнув, я положила тело ребёнка на диван рядом с графиней, а её саму немного навалила на свёрток. Так бывает, я слышала…

Открыть дверь. Пронестись по коридору в другую часть дома. Вылезти в окно. Отбежать на несколько шагов… и не слушать, не слышать страшный крик, больше похожий на вой.

Не вспоминать. Не думать. Бежать. Прыгать – так, что позавидует любой акробат. Снова бежать – быстро, быстро, ещё быстрее, растворяясь в гулких каменных коридорах.

Через пару кварталов я остановилась и оперлась о стену. Ледяной воздух разрывал лёгкие, сердце вспарывало грудь. Куда ж я дёрнула-то, а? Там же повозка ждала… А, ладно. Надо как-то дать знать, что всё хорошо.

Всё хорошо.

Всё хо…

Я рухнула на камни, задыхаясь от немого крика и царапая свежевыпавший снег. Такой же белый, как кожа замерших навсегда маленьких ручек.

***

Мороз. И всё-таки мне холодно. Сколько уже сижу у этой стены? Неважно. Не первая стена за эту ночь. Нескончаемую ночь зимы Мерран.

Снова путь по стылым улицам. Надо двигаться. И не думать. Потому что стоит только начать – и мысли уже не остановятся. Поэтому надо идти. Идти дальше. Всегда идти дальше.

…каково это – ложиться в мерзлую землю? В замкнутое черное пространство богато украшенного гроба? Или они здесь сжигают? Да, у них, кажется, чаще сжигают… и Высоких тоже. Ну, если так, то тогда и не страшно. Ничуточки. Совсем.

А если огонь, то почему тогда провожают кораблик? Он ведь сказал, что всегда кораблик. И сделал кораблик. А огонь положила я. Значит, всё-таки не сжигают? Надо узнать, что они с ним сделают… Только зачем? Всё равно уже ничего не исправить.

Интересно, а куда всё-таки попадают люди потом? На моём счету столько жизней, я давно сбилась со счета…

Нет. Себе-то врать не надо. Не сбилась. Просто спрятала этот счёт подальше. Я ведь помню их всех. Даже в любой заварушке, всё равно помню всех. Отец так учил – помнить. Смотреть в глаза, и помнить.

А сейчас я даже не смотрела. Хотела тишину – получила тишину. Никакого расчёта. Никакой борьбы. Просто сжала руку. Даже не почувствовала. Мотылька когда давишь – чувствуешь. А здесь – нет. Не было чувства. Нет.

И всё-таки правильно, что кораблик. Правильно. Мне давать такой дар нельзя. На меня надо снова надеть Орры и контролировать каждый вздох. Потому что со своим я бы также. Слишком много забот. Слишком много крика. Слишком мало л…

Из подворотни вынырнула фигура. Чего надо? Ах, девушка в ночи. Милое кудрявое существо. Прелестное.

Опасное.

Переступив через тело со свернутой шеей, я пошла дальше. Вот, сейчас-то я не задумалась. Даже сейчас не задумалась. А ведь он тоже чей-то ребёнок, и кто-то будет его оплакивать. Может быть. А может, и нет. Какое моё дело? Мне всё равно. Не моя забота. Потому что это я. Потому что убивать – единственное, что я умею действительно хорошо. Только отнимать. Только…

…только идти вперёд. Идти дальше. Всегда идти дальше.

Ну, вот и Алберо. Неужели так быстро? Хотя… Сколько же времени прошло? Целая ночь. А ведь завтра суд. Да. Уже сегодня. Да. Собственно, зачем я это сделала. Потому что суд. Потому что так надо. Надо.

Кому надо-то, а? Точно не мне.

– Кетания?

Я вздрогнула, повернулась от вешалки. Магистр стоял, опираясь на трость и слегка наклонив голову.

– Кетания? Что случилось?

Что случилось? Он ещё спрашивает. Это он-то ещё спрашивает! Этот старый монторп ещё спрашивает!

Ледяные прозрачные глаза смотрели глубоко внутрь, будто резали живьём. Внимательно изучает, аж воздух колется. А вот и не подействует! Я тряхнула головой и пошла к камину.

– Ты достала Нарну?

Голос спокойный. Как он может быть спокойным? Как?!

Меня затрясло. Достала ли я Нарну. Достала ли я Нарну. Нарну ему, видите ли. Конечно. Он ещё спрашивает. Послал непонятно куда, подставил, а теперь ещё спрашивает. Нарна. Не Нарна ему нужна, а чтобы Пламя в чужие руки не попало. А на людей плевать. Плевать. Зажать ладошкой.

– Кетания Кадмор! – резко окликнул магистр.

Я развернулась. Снова посмотрела в прозрачную голубизну. Снова почувствовала ледяной поток – и снова справилась с ним. Вынула кинжал из подпространства, воткнула клинок в столик. Развернулась и пошла в спальню.

– Прекратить.

Я замерла на пороге, вцепившись в косяк.

– Говори.

Под ногтями заскрипело дерево. Всё, шутки кончились. Не могу откинуть. Ноги подвели. Я развернулась. Стала медленно опускаться на пол, скользя спиной по стене. Дрожь гнева превратилась в нервную.

– Семья лорда… они не уехали. Почему вы не сказали, что они не уехали?!

– Мы не знали, – Паприк поставил банкетку рядом со мной, и сел, готовясь слушать.

– Вы всё знаете! – зло ответила я, опуская голову в колени, – это снова какое-то испытание. Да?

– Нет, – воздух сгустился теплыми комьями, – нет, Кетания. Всесилие и всезнание Инквизиции – красивые легенды для обывателей. Нам доступно гораздо больше простых подданных, да. Но далеко не всё. Так что произошло?

– Растения на стенах невысокие, а дворовые псы не бросаются сразу. План дома немного неверен. Они недавно сделали перепланировку…

Шаг за шагом я рассказала всё, что произошло этим вечером. Всё. И замолчала.

Больше нечего сказать. Нечем заштопать дыру, из которой давным-давно вытекла я, моя душа, вытекло всё – даже слёзы. Даже их у меня нет. Как нет дождя в пустыне Саки… Легендарная кочующая пустыня, которой в моем родном мире пугают детей. Что ж, теперь я знаю, что этот миф реальность.

– Все мифы на самом деле реальность, – тихо сказал Паприк, – потому что это рассказы о душе и её пути к Богу. Или богам, как угодно. Фигура речи. На самом деле, всё существует одновременно. Все пространство, все миры. И, если в одном из них что-то происходит, это происходит не зря.

Я плотнее сжала колени. Ещё издевается тут сидит! Почему не убьет? Я же так нагрубила. Наверно, теперь меня вышвырнут. И правильно. Правильно. Зачем вообще соглашалась? Халнер уговорил. Чтоб его. Если бы не он, ничего бы этого не произошло. Да. Он тоже виноват в этой смерти. Нет. Не тоже – больше.

– Знаешь, почему к женщине обращаются «свет мой»? – неожиданно спросил Паприк и, не дожидаясь ответа, продолжил, – потому что женщина, как и свет, имеет две стороны. Посуди сама: во тьме возможна жизнь. Даже в самой кромешной тьме возможна жизнь. Но в полной тьме живут одни уродцы, а полноценные существа получаются лишь на свету. На точно отмеренном и выверенном свету, что важно. Ведь избыток его – тоже смертелен. Свет сильнее тьмы, да. Но и в разы опаснее. В этом и есть главный смысл. Как это важно – соизмерять силу своего света. Как это важно – знать обе свои стороны.

– У меня только одна сторона, – прошептала я, – только одна.

– Нет, – судя по голосу, магистр улыбался, – нет, Кетания. Просто ты привыкла видеть только одну. И в силу своего характера ходишь только по прямой. Для Инквизитора это недопустимо. Так что… Теперь у нас очень большие проблемы.

– Меня накажут? – с надеждой спросила я, обращаясь в темноту коленей, – меня казнят?

– Казнят? И не надейся. Ты нужна живой. Хотя бы, как любопытный объект. И не только в лаборатории.

Паприк замолчал. Любопытство? У него? Я подняла голову.

– Да, любопытно, – горько усмехнулся магистр, – любопытно, что дальше. Очень. Потому что я не знаю никого, кто бы справился гладко с первого раза. Но за те тридцать циклов, что я служу в Инквизиции, такого колоссального промаха я ещё не видел. Похоже, Великий Апри решил испытать нас всех…

Аркан VI.ВЛЮБЛЕННЫЕ. Глава 27. Раскопки

Гостиная в Алебро была обита полосатой тканью. Она хорошо смотрелась с массивными рамами картин, но вот сами эти картины… Хозяин гостиницы покупал у своего старого приятеля невостребованные публикой произведения, а потом вывешивал всё это «великолепие» в зале, где кушали постояльцы. Ради чего – неясно. Ну, разве что, облегчить жизнь повару: при взгляде на переломанные фигуры, написанные невообразимо яркими цветами, аппетит категорически пропадал. Вот и сейчас, пока я пыталась понять, где у изображенной дамы заканчивается локоть и начинается кисть третьей руки, яичница остыла окончательно. Ну и монторп с ней. Все равно в кафе иду.

– Позволь узнать, куда ты опять собралась? – спросила Изабель, подсаживаясь ко мне, и кивая на теплый плащ на соседнем стуле, – я поражаюсь. Стоило твоему Хозяину куда-то запропасть, как ты начала шляться ночами, принимать посетителей, а теперь снова днём куда-то навострилась…

– Да пошла ты ****!

Я встала, грохнув стулом. Чуть не отдавив Изабель ногу, затопала прочь.

Вот она тарволка, достала своим лицемерием! Сама-то, вон, с каждым мужиком хихи-хаха, а ко мне какие-то претензии ещё. Всё настроение испоганила! А ведь внимательная, дрянь. Неужели она видела и запомнила магистра? Я думала, он показывается только, когда хочет быть замеченным…

Улица встретила морозным безветрием. Корона Апри переливалась оттенками зеленого, всполохи отражались в инее. Странно, раньше не замечала. Но это «раньше» – вчера. Тысячи лет назад. А теперь… Теперь гуляю по городу, и наслаждаюсь ощущением свободы от Орр, предвкушаю горячий тоби с тонкими сухариками на закусь. И никаких мыслей. Ни-ка-ких.

Когда я вошла в кафе Тати, рядом с моим обычным столиком шла жаркая перепалка. Боги! Опять Изабель! Нигде от этой фифы спасу нет! Видно, узнала, где находится суд, пришла наблюдать и ждать, а теперь вот изображает поруганную невинность. Я закатила глаза к небу, сосчитала до пятнадцати мертвых фифочек, и подошла к спорящим. О, ну разумеется. Восхитительная Иза обнаружила, что самый удобный столик занят наперёд, и устроила скандал. Пуф…. Выкинуть бы её вон, но нет. «Прямые пути недопустимы», как же. Пришлось спасать нервы трактирщика и репутацию кафе, предложив поделиться столиком. Тем всё и закончилось.

Удивительно, но фифа не вспоминала об утренней стычке, да и болтала не так уж много, главным образом, про какой-то перекопанный бульвар, через который не проехать.

– Ну, как видишь, не опоздала, – подытожила я, – тем более, что сегодня они начали позже.

– Откуда тебе известно?

Я пожала плечами и отвернулась к окну. Не объяснять же, что истец, наверняка, сильно опоздал. И уж тем более нельзя говорить, почему…

Внезапно я вспомнила полный ужаса и боли взгляд графини. Я, конечно, надевала маску, но сам факт… Интересно, одобрят ли те, кто стоит за графом Варусом, огласку и расследование происшествия?

Что-то мне подсказывает, что нет. Даже жаль.

Двери суда распахнулись. На высоком крыльце появился Халнер и, где-то рядом, Дарн. Я приподнялась, чтобы выйти, нет, выбежать на улицу…

– Куда это они? – растерянно воскликнула Изабель.

Тут я заметила стражу. Как! Опять?! В промозглых лиловых сумерках казённая карета тронулась прочь.

– Да что ж это такое! Дарн написал мне, что ещё одно сегодняшнее заседание и всё! – озвучила фифа мои мысли.

– Как видишь, не одно. Монторпы их… Ладно. Поехали в Алебро.

Пока мы тряслись в экипаже, Изабель всё пыталась расспросить о судебных разборках братьев, ссылаясь на то, что Дарн ничего не писал по сути. Я резко и коротко отвечала, что ничего не знаю, не могу знать, и знаю не больше неё. Но все эти вопросы породили в голове встречный и главный вопрос: почему мне-то не приходит никаких записок? Магистр, конечно, сказал про строгий режим Центральной башни, и полную изоляцию её «гостей», но ведь Дарн же исхитряется что-то передавать! Значит, лазейки есть. А я тут с ума схожу. В прямом смысле. О боги.

Мы вернулись как раз к ужину, но до еды дело не дошло. Сначала из кухни выскочил оборванного вида мужичонка, и, сунув бумажку в руку Изабель, убежал обратно. Потом заявился солдат в форме внутренних войск, и протянул мне узкий плотный конверт, на желтой бумаге которого багровела печать суда.

– Дарн пишет собираться, и ехать обратно в Хейдар, – фыркнула Изабель, всматриваясь в записку, – и при… приглядывать за тобой, потому что ваши с Халнером прое… кхм, пройдохские штуки за… фу, что за выражения! Так, Кет, изволь объяснить, что всё это значит!

– Это значит, что мы едем обратно в Хейдар, – ответила я, убирая официальное судебное извещение, – приятного аппетита.

И, не обращая внимания на возмущенные оклики, пошла наверх, громко топая по дурацким ступеням тарвольской лестницы, а потом от души хлопнула дверью в номер.

Да что ж ты будешь делать!

– Иногда мне кажется, что вы никуда не уходите, а так, в шкафу прячетесь, – вздохнула я, падая в кресло.

– В каком-то смысле так и есть, – усмехнулся магистр и помешал тонкой ложечкой чай, – вещи советую собрать все. И свои, и брата Халнера. Завтра утром за вами приедут, отвезут официально снимать Орры. Это будет в Центральной башне. Снимать будет Дариан, как хозяин механизма. Разговоры с ним свести к минимуму. Также настоятельно рекомендую воздержаться от любых расспросов персонала, не говоря уже о попытке прорваться вглубь башни. Чтобы ни одного лишнего шага, ясно?

– Так точно. А что значит, «помогать с извлечением материала»? – помахала я конвертом из суда.

Паприк отставил чашку и наклонился ближе.

– Анализ подтвердил, что у Халнера Хайдека кровь выше, чем у Дариана. Привязка к родовой Нарне графов Хейдар тоже зарегистрирована. Однако этого мало: Дариан – признанный законнорожденный наследник, а Халнер – нет. Его права на Хейдар признают только в том случае, если подтвердится, что он прямой потомок Тойрана, последнего полнокровного графа Хейдар. Вообще это просто… Только вот сегодня ночью кто-то влез в базу крови, и повредил записи рода Хайдек. Пока идёт расследование, необходимо доставить из родового склепа чистый материал. Формально ты едешь проводником. Твоя же настоящая задача – обеспечить безопасность материала.

– Вернуться надо до Нарождения?

– Не обязательно. Суд будет внеочередной. Состав группы – напыщенный индюк от суда и пара солдат. Один из них – брат Рудольф, он будет подчинён тебе. Ты его видела на Посвящении. Вопросы?

– Не понимаю, почему всё так сложно!

– Всё ещё сложнее, чем тебе кажется! – огрызнулся магистр, распрямляясь, – Кетания, это дело – не семейные разборки, и даже не грызня Высоких родов. Люди – лишь мелкие камушки между жерновами… а хлеб необходимо испечь, причем, как можно лучше, иначе мы все сдохнем с голоду. Церковь и Инквизиция слишком долго копили яд друг для друга, сейчас это становится всё очевиднее. На кону стабильность Империи. Прошу это крепко запомнить. И выполнять приказы чётко, аккуратно, и без самодеятельности. Всё понятно?

– Так точно.

– Что же, с наступающим Нарождением.

– И вас, магистр… магистр?

Паприк обернулся – он уже стоял на пороге номера.

– Скажите, а… связаться с Центральной башней и правда так… так невозможно?

О, неужели я это сказала? Зачем? Лучше быть разорванной монторпом, чем ещё несколько мгновений изучающего взгляда.

– Напоминаю вам, что Халнер Хайдек, перед лицом Всеимперского суда Высоких, поклялся Великим Апри, что вы – единственный человек, который знает долину Хейдар так же хорошо, как он, кровный Хозяин. Не сестра его, не дочь, не староста поселения, и даже не смотритель замка, а вы. Мне кажется, комментарии излишни. Записки тем более.

Дверь мягко хлопнула. Я долго изучала темно-коричневые квадраты на полу, прежде, чем сумела контролировать дыхание. А теперь надо собирать вещи.

… и всё-таки, мог бы и написать…

***

Судебный пристав Кобур, заплывший жиром человечек с перекошенным на левую сторону лицом, плелся за мной к Большому замку, и всхрапывал при каждом шаге. Этот старый тюфяк умудрился продрыхнуть и поезд, и дорогу от Пещерного. Казалось – ещё одна ступенька, и он бухнется на камни и заснёт, уже навсегда. Интересно, туша будет скакать как мячик, если дать пинка? Лестница-то высокая… Хотя солдаты поймают – для того их и включили в «миссию», судебного индюка охранять.

Я остановилась и оглянулась на долину. Где-то там, в заснеженной мгле, сидит у камина Кора, подкармливает особняк Варди дровами. С момента прибытия прошлым утром, в доме завертелась людская карусель: Хелия и Маро, Эвелин и Кора, и Трен, иновый управляющий с бумагами, и крестьяне с гостинцами – все хотели знать, что происходит. Но какой смысл отвечать? Всё равно потом Изабель растреплет по-своему. И поскольку она останется, а я уеду, верить будут ей. Хотя какая разница! Главное – поскорее довести материал до суда.

Когда мы, наконец, достигли замкового моста, стало ощутимо холоднее. Я физически чувствовала, как за нами наблюдают несколько десятков пар глаз. Халнер, помнится, говорил про гарнизон Инквизиции… Да уж. Пускай они мне теперь братья и сестры, всё равно не по себе. Чего они тут только не насмотрелись от молодежи!

Пока пристав тупил перед воротами, с неудовольствием разглядывая трещину в стене, из крепостного рва подошла волна подземного воздуха. Вслед за ней зарокотало небо.

– Охохох… зимняя гроза, – мрачно пропыхтел пристав, – о Великий Апри, ещё одно испытание на мою голову… и это в Нарождение! Ох… так, верноподданная Адони, прошу поскорее показать гробницу. Нам надо успеть вернуться до метели.

– Прошу сюда, ваше благородие.

Из всех частей замка Хейдар, храм – самая компактная и одновременно самая большая. Посеревший от времени, он воздымался из скалы и казался монолитной глыбой без единой трещины, окон и дверей. Иллюзия, конечно.

Я потянула за пространственную нить, подняла полог. Существа на стене недовольно зашипели. Искусно вырезанные гибриды смотрели злобно, разминая когтистые лапы. Еще бы! Гости незваные припёрлись. Давясь от смеха, я распахнула простенькую на вид, окованную металлом дверь. Пристав Кобур попытался возмутиться, но вместо этого просто икнул: одна из статуй обнажила зубы. Поняв, что полномочия ему могут и не помочь, пристав быстро прошел в храм.

Высокие своды дробили звук шагов, превращая его не то в цоканье, не то в лязг. Золотая сфера над алтарём тщательно закутана в чёрное покрывало, чистое, с аккуратными складками. Фанатики, чтоб их! Так ведь и выдать себя недолго! Инквизиция, называется. Хорошо хоть, праздничных украшений к Нарождению нет.

Ступая как можно тише, я прошла до самого амвона, отыскала вход в склеп. Грозный ящер с Вот Такими Когтищами, недовольно приоткрыл глаз. Я остановилась и развела руками. Древняя статуя, созданная ещё до Катастрофы, слушалась только кровных Хозяев.

Окинув взглядом «древнее непотребство», Кобур разразился тирадой про свои полномочия и власть, после чего важно вышел вперед и начал ритуал Умиротворения.

Он долго и много пыхтел, тряс чем-то, похожим на амулеты, выл молитвы. Удивительно, но это подействовало: каменный Страж «заснул» в сплетённой вокруг него пространственной клетке.

Мы гуськом спустились в подалтарную часовню, из которой во все стороны расходились погребальные пути. Вообще по местным обычаям, усопших предавали огню, воздавая дань Великому Апри. Однако, самые старые семьи Высоких, предпочитали хоронить как в древности, в недрах собственных родовых гнёзд. Удачно: будь род Хайдек моложе, попытка установить родство Халнера и последнего чистокровного графа Хейдар, сравнилась бы с гаданием на болотной грязи.

Найти нужную гробницу – дело не хитрое, а вот открыть…

– Ккккжжжтрррр… Ррррхххх! – зарычала крышка каменного гроба..

Лепестки узора попытались укусить двигавших её мужчин.

– Да что ж это такое! – вскричал пристав, снова копаясь в сумке – вот ведь… Ересь древняя!

Нужный «амулет» все не находился, статуи по углам становились мрачнее, их когти начали царапать постамент. Что этот тарвол пыхтящий возится, нас же разорвут! Ладно, попробую сама.

– Позвольте мне, пожалуйста.

Я подошла и протянула руку. Зубастые цветы дернулись, а потом замерли.

От камня исходил слабый поток воздуха, будто к ладони принюхивалось животное, решая, можно его погладить, или нет. Я подносила руку всё ближе и ближе, пока не коснулась камня. Кончики пальцев закололо. Так. Пламя, Пламя, Белоснежное Пламя где-то там, глубоко внизу. Ну давай же, замок, ты ведь живой. Неужели не узнаешь?

Едва заметная дрожь – и крышка сама отъехала в сторону.

– Вы точно не венчаны подсудимому? – нахмурился пристав, – это может быть нарушением протокола…

– Никому я не венчана, а будем выяснять протокол – снегопад нарушит наши жизни, – отрезала я, отходя от саркофага, – давайте быстрее.

Костяшку вынули, упаковали в несколько шкатулок, и заперли каждую на хитрый замок. Мы вышли из склепа на морозный двор, а затем и к лестнице, вне каменного козырька над замком. Снег уже начал падать огромными белыми хлопьями. Воркование тучи по ту сторону горы стало грозным. Я глубоко вдохнула свежесть горящего за облаками воздуха, закрыла глаза. Несколько снежинок коснулось лица – лоб, глаза, щёки, губы. И горячо, и холодно, и нежно…

– Верноподданная Адони, что вы там застряли? – прокричал пристав с лестницы, – нас всех засыплет! А вы еще должны дать объяснения!

Плотнее натянув шапку, я быстрым шагом пошла к лестнице. Интересно, версия про бабку от Предрассветных плясок покатит? Ладно, пока спустимся, придумаю что-нибудь. В конце концов, я проголодалась, а Кора наверняка сделала ужин.

***

Шквал застиг нас на подходах к Малому замку. Хорошо ещё, что пристав, «официальное лицо с официальным визитом», разместился именно здесь. Ну а где еще? В особняках подследственных, видите ли, некорректно, а других подходящих по статусу зданий нет. Впрочем, ситуация оказалась кстати: Малый замок – единственное жилое строение между Большим замком и основным посёлком.

Когда наша продрогшая группка вместе с комком метели ввалилась в холл, тот был протоплен и даже освещён. Свечи мигали внутри резных орехов забди. Ожерелья прозрачных камней на помытой люстре ловили неверный свет и отбрасывали цветные зайчики. Пара оболтусов, встав на стремянки, увешивала стены гирляндами пайнера, чьи соцветия напоминают солнечный диск. Короче, подготовка к скорому Нарождению шла вовсю. Хм. С чего вдруг такая религиозность от молодёжи, которая прибилась к театру за время кочёвки по Западному краю? Тем более, что многие из ребят, вроде как, сочувствуют религиозной и политической ереси Сопротивления?…

Потоптавшись на коврике и сбив с себя веником снег, Кобур начал расхаживать по холлу, щупая гирлянды. Потом он неопределенно хмыкнул, и, пожелав мне доброй дороги, поспешно ретировался в выделенные комнаты. Охрана-сопровождение, естественно, отправилось следом. Мне осталось лишь пожать плечами и без сожалений отправиться к себе, в Варди.

Ну как отправиться. Сначала пришлось подождать у ближайшего камина, пока пройдет основной заряд бури, а потом трясти народ на предмет лыж. После долгого выяснения, нашлись какие-то пёстрые детские – только они пришлись в самый раз. Что поделать, если размер ноги у взрослого мерранца чуть ли не в два раза больше моего!

К тому моменту, как я добралась до дома, природа Мерран узнала о себе много скабрезного и нового. Не избежал гневной тирады и особняк Варди: главное крыльцо основательно замело, сонный по зиме дом не спешил его отогреть, и идти пришлось через чёрный ход. Не обращая внимания на приветственные поскуливания особняка, я скинула лыжи посреди кухни, и, накидав себе полный поднос еды, потащилась в гостиную.