Текст книги "Осколки: коготь Зверя (СИ)"
Автор книги: Майя Чернышева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)
– Потому что удача здесь не причем, – ответил я раньше всех, – только лишь труд, упорство и креативность.
– Вижу достойного кандидата на победу, – улыбнулся Уильям и произнес уже на Высшем Наречии: – Я лично передал копию табеля твоему отцу. Не сомневаюсь, что он будет гордиться тобой.
Доблестные рыцари, ксожалению, понятия неимели, что один изсекретов величия королевского дома Нилиона– невозможность насытиться. Нам никогда небывает достаточно. Нам всегда мало.
Одногруппники смотрели на меня украдкой. Я чувствовал спиной их зависть и злобу. Любимчики учителя никогда не были в чести. Но мне было наплевать. Я купался в ненависти этих лентяев и посредственностей, которые не были готовы поставить на карту все самое ценное.
Которые не были готовы пожертвовать собой ради высшей цели и высшего блага.
Которые готовы были отступить, когда дела шли наперекосяк.
Одним словом, я не ощущал за собой никакой вины.
– Служу Магическому Измерению, своей славной родине Нилион и моему старинному и благородному королевскому дому, – встал я из-за стола и отдал честь командиру.
***
– Ешь давай, сейчас все остынет, – шипел Ленард, двигая ко мне тарелку, – давай, машинка врум-врум залетает в гаражик!
Месяц совместных занятий до глубокой ночи и учений по застиланию кровати привел к удивительным последствиям. Теперь мы оба обращались друг к другу на «ты», изредка лишь вспоминая про субординацию. Свен все больше и больше начинал переходить границы дозволенного, то передразнивая мой акцент, то иногда в шутку перемешивая стилусы на моем столе, то насильно таща меня на прогулки в редкие часы отдыха. Меня злило такое панибратство, но и терять помощника в борьбе с пододеяльником и домашними заданиями по толкованию книги о Сотворении Мира я тоже не хотел. Пришлось смириться. И уже к началу второго месяца я с раздражением начал признавать, что мне это нравится. Что мне нравятся его шутки, что я рад его приходу, что даже молчать с ним приятно. Никаких логических объяснений тому не находилось. Выходит, то была дружеская симпатия.
До сеанса связи с отцом оставалось всего ничего. Я переоделся в мундир для светских аудиенций и сидел на скамейке, не в силах даже взять вилку и приняться за пирог с мясом. Гвозди забивались в виски с удвоенной силой, в желудке стоял противный ком, который грозился вот-вот выйти наружу.
– Я набрал полтора килограмма мышечной массы, – прошептал я. – Что ты вообще ко мне привязался? Ты мне не нянька!
– Ох, ошибаешься! – парировал Ленард. – Я твоя нянька, твой секретарь и душевед на досуге! И, если ты опять припрешься с собрания, держась за стенку, я не знаю, что с тобой сделаю! Ешь давай!
Фланн, сидевший справа от нас, что-то прошептал на ухо Тиннакорну, но тот лишь осуждающе покачал головой. Я встал из-за своего места и подошел к парням:
– Какие-то проблемы, Бернадотт? – спросил я максимально спокойно, хотя понемногу кровь начинала закипать.
– У меня никаких, – язвительно ответил тот. – Тебе можно нас обсуждать на своем языке, а нам нет?
– Оцениваешь себя слишком дорого, – процедил я, – Мы обсуждаем не вас.
– Так и мы обсуждали не вас! – встрял Розенкранц. – Фланн опять рассказывал очередной тупой анекдот.
– Мне не терпится его выслушать, – сложил я руки на груди.
Ленард дотронулся до моего плеча, но я скинул его руку. Перед глазами появилась красная пелена, кровь стучала в висках. Хотелось взять и избить Звереныша чем-то тяжелым.
– Да легко, – ответил Бернадотт, – поделил король свои владения между тремя сыновьями. «Зверь меня сожри!» – ответил четвертый сын.
Я подошел к нему совсем близко. Поганец едва доставал мне до подбородка. Я склонился над ним и прорычал:
– Анекдот твой ужасен. Совсем шутить не умеешь.
– Парни, вы что тут затеяли? – раздался позади нас голос Адама.
Фланн уже хотел открыть рот, но я перехватил инициативу и фальшиво бодро произнес:
– Делились друг с другом смешными историями. Не понять мне ваш юмор! А теперь прошу простить, мне пора на сеанс голограммосвязи с отцом.
***
Достижения науки и техники Измерения позволили нам общаться через голограммы. Собеседник стоял перед тобой как живой, и порой его цифровую копию нельзя было отличить от оригинала.
Отец оглядел зал для связи и слегка рассеянно произнес:
– Да, здесь и правда ничего не поменялось. Персиваль старается сохранять дух старого доброго рыцарства.
– И у него прекрасно получается, мой Король, – робко вторил я, сложив руки за спиной и вонзив ногти в ладони.
Он снисходительно посмотрел на меня и приподнял уголки губ. Мне показалось, что мир приобрел в момент тысячу ярких цветов.
Папа улыбнулся…
– Я получил твой табель успеваемости, – продолжил отец, – и могу заключить, что ты проделал весьма неплохую работу. Тем не менее, спешу напомнить, что нет предела совершенству. И ты несомненно порадуешь меня и месяц спустя.
«Весьма неплохая работа» звучала из уст отца как высшая похвала. Почетнее было только «Очень даже недурно».
– Рад быть причиной вашей гордости, мой король, – поклонился я.
– Однако меня расстраивает твое пренебрежение социальными навыками, – жестом остановил меня тот, – ходят слухи, что ты не общаешься с сокомандинками. В чем причина?
О нет.
– Мой король, – прикусил я уголок губы, подбирая нужные слова, – я заслужил достойную репутацию у всех преподавателей и уважение капитана…
– Меня не интересуют эти аспекты. Отвечай на мой вопрос.
– Боюсь, что мои так называемые, сокомандники не являются важными звеньями в цепи поставленных задач, – закончил я фразу.
Отец шумно втянул воздух через нос. У меня подкосились коленки. Он делал так всегда, когда был недоволен мной.
– Что значит «не являются важными звеньями в цепи»? – прошипел родитель. – Ты хоть понимаешь, что писаки следят за нами с самого момента твоего отбытия?
– Да, мой король.
– А знаешь ли ты, глупец, что их сеть осведомителей невероятно расширилась? Ты осознаешь, что все твои товарищи могут быть уже подкуплены?
– Мой король…
– Молчать! – рявкнул тот. – Ты мог подвергнуть нашу репутацию ущербу! Какие твои доказательства, что обиженные юнцы уже не рассказывают о тебе сплетни?! Мне хватило статьи про напор воды в душе! Так ты благодаришь старинный рыцарский замок за то, что принял тебя в своих стенах?!
Я не мог сказать ни слова в свое оправдание. Ноги едва держали меня, воздуха катастрофически не хватало. Каждое слово отца било меня под дых.
– Мой король, – только и смог я выдавить из себя, – я делаю все, что в моих силах…
– Ты делаешь недостаточно! – рыкнул отец. – Если я еще узнаю, что ты посмел опозорить наш дом, то можешь готовиться к наказанию заранее! Ты меня понял?
Я молчал. Ногти буквально прорывали кожу и плоть, врезаясь по самое мясо.
– Ты. Меня. Понял?! – пророкотал в ярости отец.
– Да, мой король, – задрал я голову высоко, – клянусь вам…
– С меня достаточно твоих клятв! – отрезал тот и отсоединился, даже не попрощавшись.
Я сполз по стенке и сжался в комок, закрыв лицо руками.
До конца сеанса оставалось семь минут. Достаточно, чтобы нарыдаться всласть.
***
Надо чем-то заняться.
До собрания оставалось еще полчаса. Я отчаянно метался по комнате, пытаясь забыться.
Пробежку убрали, уроков не задали. На книге не сосредоточиться.
Я забрался на койку с ногами и завернулся в одеяло. Меня бросало то в жар, то в холод, дышать было нечем. Правая рука кровоточила и болела.
Вспомни хоть что-нибудь хорошее!
Мама. Запах полевых цветов. Нежные руки, обнимающие меня и защищающие от всего мира.
Она умерла из-за тебя!
Я бросился в ванную и подставил голову под поток холодной воды. Не помогало. Мысли резали точно нож. Одна была больнее другой. И воспоминания, что были моими спутниками еще с пяти лет, возвращались волнами и били больнее тысячи кнутов.
– Бедняжка, – цедит старуха-фрейлина в траурном одеянии, – лекари не смогли уберечь.
– Что она могла поделать? – пищит ее наперсница, – Проклятие было не удержать
– Эйла нужно было удержать, – злобно отвечает старуха, – ему никогда не было достаточно.
– Никогда не умел остановиться вовремя… И избавиться ведь…
– Рослин? Она полюбила мальчишку, еще только он появился у нее в чреве! Подкосил Алан ее знатно. Она рожала его почти всю ночь. В муках. Как плакала.
– Это не я! – стонал я, лежа на полу ванной и прижимая руку к груди. – Это все ведуньи!
Где-то из глубины комнаты раздался треск служебной рации и тревожный голос Адама:
– Всей команде собраться в кабинете двадцать пять. Живо!
Я наскоро вытерся полотенцем, накинул плащ поверх мокрой рубашки и выбежал в коридор.
Даже не заметил, как из ранок на пол накапала кровь.
***
– Нам доверили первую миссию, – необычно дрожащим голосом начал свою речь Адам. – Но я хочу отказаться.
Повисла тишина. Рыцарей из Тинтагеля посылали на различного рода испытания как подмогу гвардии. Это было невероятно почетно, потому что абы кому такую роль не доверили. И никто из нас не понимал, почему Адам отказывался от такой прекрасной возможности продемонстрировать свои таланты руководителя.
– Мы готовы к этому! – закричал Фланн. – Мы в первой пятерке команд по рейтингу!
– Остуди пыл, – осадил его Адам, – вы тут без году неделя, я не могу подвергать вас такому риску.
– Адам! Для чего тогда нужны рыцари? Чтобы сидеть по классам?
– Вы не рыцари, а желторотики! Нас посылают на Землю!
Недоумения только лишь прибавилось. Никто не считал далекое отсталое во всех отношениях измерение «Земля» за серьезную опасность. Мы пытались принести свет Просвещения ее жителям еще во времена Основателей королевств, за что жестоко поплатились. С тех пор только самые самонадеянные отправлялись туда, возвращаясь или по частям, или с поврежденным разумом.
– Там же нет ничего магического, – почесал переносицу Томас, – кого туда только занесло?
– Не имею понятия, – мрачно ответил Адам, – и я не хочу вас туда пускать. Судя по донесениям, принцесса Лефарии где-то напортачила в гипперпрыжке и оказалась там заодно с неведомой твариной. Точных описаний почему-то не дали.
Знакомое имя…
– Речь идет о принцессе Элине? – поинтересовался я.
– О ком еще?!
Я тихонько прыснул от смеха, но быстро взял себя в руки и принялся объяснять:
– Капитан, если бы вам выдался шанс хоть немного посмотреть на принцессу, то вы бы с первого взгляда поняли, что переживать не о чем. Она, как бы так сказать…
– Умишка темный, – закончил за меня Фланн.
– И это мягко сказано, – подтвердил я, – Принцесса несколько… Впечатлительна. Видит опасность там, где ее по сути нет.
– И что смешного в том, что бедная слабая девушка оказалась в незнакомом месте?! – злобно спросил Адам.
Тут рассмеялись мы все. Бедный капитан явно не читал светской хроники.
– Она не слабая! – вытер слезы Бернадотт. – Сколько взрывов в школе Эйлин устроила, посчитать страшно!
– Бедный ее папа. Столько ущерба Централу не наносил еще никто – вторил Томас.
Я и Тиннакорн вежливо молчали. Он явно был не болтун. А я едва сдерживал желания раскрыть команде ее полный послужной список.
Милая сладкая принцесса, боявшаяся даже дуновения ветерка. Сколько хлопот она доставила своему дому. Ну, хотя бы не больше чем ее мать-потаскуха.
– Все равно даже не уговаривайте! – стукнул по столу кулаком Адам. – Это может быть слишком опасно! Отправлю туда старшекурсников!
– Капитан, при всем уважении, – вмешался Ленард, – лучше команды чем мы не найти. Вы знаете язык Земли и ее быт. Алан знает Элину и может с ней хотя бы разговаривать, не срываясь на крики. Я наварил отличного успокоительного. Тин наизусть знает весь бестиарий, Фланн ему поможет. А Томас вообще красавчик!
Меня удивило столь горячее желание Свена защитить абсолютно незнакомую ему принцессу, но стремление оправдаться перед отцом затмило все остальные чувства.
– Что если мы также будем под вашим пристальным контролем? – предложил я. – И вы будете с нами на подкреплении? А еще мы можем взять с собой кнопку экстренной помощи, ящик «Черный сюрприз», электрические сети, щиты-брандмауэры…
– Мой принц, – остановил меня Ленард, – это же последние новинки в области вооружения. Нам их не выдадут. Они очень дорогие, да и в пользование они еще не поступили.
– Я это достану, – пламенно пообещал я, – все прибудет в течение нескольких часов. Капитан, разрешите удалиться на поиски!
Адам лишь слабо кивнул головой. Сдался под нашим напором.
Я не стану описывать, как семнадцатилетний юнец раздобыл все эти новинки, имея под рукой пару телефонных номеров, капли, вызывающие слезотечение и изменитель тона голоса. Это было непросто, скажу я вам. Но через три часа ребята уже примеряли новое обмундирование, а я бегал между ними, настраивая брандмауэры и заряжая пистолеты.
Только проверив нашу экипировку на несколько раз, руководство разрешило нас отпустить.
Когда мы шли к порталу, я заметил, что капитану пришло новое сообщение на панель. И он стал еще напряженнее, поторапливая нас.
– В чем дело? – осторожно спросил я.
– Пришли новые послания от принцессы, – ответил тот. – Судя по всему, она втянула местных. Семья простаков притащила ее в свой дом, чтобы помочь. А тварина пришла по их душу.
Я не смог сдержать раздраженного вздоха.
Милая глупая солнечная принцесса, какой дряни ты опять натворила?
***
Я несколько иначе представлял себе место миссии. В моих мечтах это была равнина, залитая лунным светом, никакого ветра и осадков, чтоб оборудование не испортилось, и монстр, желательно не самый опасный, но серьезный. Однако мечты нанесли ответный удар.
Мы оказались на заднем дворе прямо в воронке от магического взрыва. Старый двухэтажный выбеленный дом с зеленой крышей кое-как стоял на месте, рискуя обрушиться в любой момент. В лицо дул прохладный осенний ветер, небо было абсолютно темным. Но больше всего пугала тишина, словно помогать было уже некому.
– А где же тварина? – спросил Ленард, держа аптечку у груди.
И тут как нельзя кстати раздался рык. Но то был не боевой клич, а скорее вымученный стон. Мы обернулись на звук и обомлели от ужаса.
Змееподобного вида монстра распластался на земле, практически не подавая никаких признаков жизни. Иглы и броня на его коже сморщились до состояния тряпки. Перепончатые лапы ходячего ужаса висели практически на лоскутах кожи. Морда с кривым клювом была перепачкана в густой коричневой крови. Клюв был отрублен намертво. А рога и что-то похожее на крылья валялись неподалеку, словно детали конструктора.
– Это все Элина? – шепотом спросил меня Адам.
– Чтоб я знал, – в ужасе признался я. – Это слишком даже для нее!
– Благодетель, вы здесь!
Принцесса выбежала к нам навстречу из домика, хромая на правую ногу. Она была одета в странного вида пижаму с уродливыми медведями, которая была порвана на рукаве и перепачкана в грязи и крови. Прическа растрепалась, а губа была явно подбита. Элина схватила меня за руку и заорала на диалекте ее королевства Лефиа:
– Где тут лекарь?! У тебя есть детектор заряда?!
– Есть! – переорал я ее. – Лекарь стоит с чемоданчиком! Элла, в чем дело?! Почему ты похожа на замарашку?!
Команда стояла в растерянности. Кроме нас с Ленардом никто ее не понимал. Адам жестом показал не вмешиваться, предоставив мне самому разбираться с этой умалишенной.
Элина, впрочем, уже не обращала на меня внимания. Она тащила Ленарда куда-то вперед, вереща:
– Успокоительного! И много! Да что ж ты ползешь?! Если не дашь сейчас, будет еще хуже!
– Какое успокоительное?! – заорал я. – Тебя максимум можно из ведра окатить! И заряд уже сброшен!
– Если бы! То было лишь начало! Не поторопимся – дело станет еще хуже!
– Да куда хуже?! – остановил я ее за плечо. – Ты чуть не разнесла дом простаков и сразила эту тварину наповал! И воронку тоже ты устроила?!
Элла истерически захихикала, отпустив рукав сквайра. Она обернулась ко мне и в ужасе прошептала:
– Алан, это была не я. Совсем не я.
– А кто же?! – рявкнул я.
Никого из нас не должно было быть в этот вечер в этом маленьком забытом Благодетелем измерении. То была роковая случайность, перевернувшая все наши жизни.
И тебя. Тебя тоже не должно было там быть.
Элина показала за угол пальцем и в ужасе пропищала:
– Она.
В эту же самую минуту меня чуть не сбила с ног мощная волна магической энергии. Ее вызвала миниатюрная худенькая девчушка лет пятнадцати на вид в порванных на ноге синих джинсах и белой кофте без рукавов. Она выбежала наперерез всем нам и схватила Элину за руки.
– Что случилось, Элла?! – испуганно кричала она. – Что я наделала?!
Ее тонкие белые руки буквально дымились от заряда. Нас всех обдало волной жара. Девчушка медленно через плечо обернулась ко всем нам.
Рыжие растрепанные косы. Красный воспаленный румянец на щеках. Огромные горящие голубые глаза.
– Кто вы все такие?! – заверещала она. – Что со мной происходит?!
Тей-Тей и борьба со штормом
Я купила тетрадку с принцем Каспианом три года назад на книжной ярмарке. Обложка уже поистрепалась, многие страницы пожелтели и держатся на честном слове. Но я нежно люблю ее, потому что все эти три года она была моим дневником. Короткие записи о том, как бесит соседка Гортензия Фитцджеральд, домашние задания, черновики сочинений, пометки, рецепты печенья и желе, топорные зарисовки моего бывшего краша – вот что она хранит. Это не Вирджиния Вульф. Никакой культурной ценности мой дневник не принесет. Да и я сама не ахти какой литератор. Но теперь придется учиться. Видите ли, невидимые читатели, только эта тетрадка будет моим поверенным и гарантом того, что я не сошла с ума. А сомнений по этому поводу выше крыши, ведь…
Простите за пятна. Это я нечаянно расплакалась и залила слезами страницу. Этого не повторится, честно. Я не плакса, правда. Надо уже начинать, верно? Но позвольте еще немного продлить это ощущение.
Разрешите представиться – глупость какая, ведь дневник не прочитают, а свое имя я знаю – но все же последую заветам романов Диккенса и немного расскажу о себе.
Меня зовут Маргарита. Не Маргарет, не Мегги, не Мардж и не, прости Господи, Пегги.
Мар-Га-Ри-Та
Мне восемнадцать лет. Я родом из маленького городка Форестсайд, штат Орегон. У меня маленькая семья из мамы и папы. И…
И я не знаю, почему все свалилось на меня.
Но хватит жалоб. Я хочу начать свою историю с танца.
***
– Прыгай выше! – командовал Густаво.
Третья часть урока танца – allegro – самая сложная. По спине бежал пот, пятки болели. Я повторяла прыжок за прыжком, пока аккомпаниатор играл мелодию на фортепиано.
Первая позиция, корпус подтянут, колени сильно вытянуты, руки в подготовительном положении, голова en face.
– Раз и два! – командовал преподаватель. – Умничка!
В тот день мы отрабатывали прыжок с места и прыжок в пятой позиции с переменой ног в воздухе. К концу той части у меня всегда болели пятки и голени. Считайте меня лентяйкой, но больше всего я любила заключительную часть урока, где можно было порастягиваться и расслабиться. А прыжки… Не для всех. Уроки классического танца давались мне непросто.
Я танцовщица, если вы еще не поняли. Не виляния задницей на дискотеке, но серьезное искусство. Балет и современный танец. Царство грации, красоты и совершенства.
– Закончили.
Я легла на пол и с наслаждением потянула все мышцы. Густаво сел рядом на пол с тем самым выражением лица, когда намеревался учить меня уму-разуму.
– Какой завтра день? – спросил он.
– Воскресенье, – лукаво улыбнулась я.
– А если подумать? – упер тот руки в бока.
– Конец сентября, – села я по-турецки.
– Не горбимся, – он легонько коснулся моей спины, – молодец, Рири. Конец первого месяца твоего выпускного года. И чем мы занимались весь сентябрь?
– Придумывали и ставили кучу танцевальных композиций.
– Умница, – кивнул Густаво, – а чем мы будем заниматься дальше?
– Х-м-м. Слушать «1989» на репите? – почесала я затылок.
– Кто-то сегодня в слишком хорошем настроении, – нахмурился он, – давай посерьезнее.
– Ты не можешь меня в этом винить, но Бог с тобой, – пропела я, – Мы будем записывать видео. Очень много видео для моего фешенебельного портфолио.
– А еще?
– Отсылать мое фешенебельное портфолио и мотивационное письмо во все танцевальные школы нашей чудесной страны!
– Зачем?
– Чтобы в следующем году слушать «All too well» и пить тыквенный латте…
– Маргарита!
–… На улицах Нью-Йорка, потому что именно там я и окажусь! – закончила я, показав язык.
Густаво лишь покачал головой, но в его глазах зажегся мягкий добрый свет.
– Сосредоточь все усилия на поступлении, – напутствовал он. – Что там говорят родители?
– Согласны, деньги уже почти собрали, – отчиталась я, – придется ужаться, так что никаких больше плакатиков с Тей-Тей. И свитшотиков с Тей-Тей. И…
– Пресвятой Господь, мисс Свифт разорится без твоего шопоголизма, – рассмеялся Густаво.
– Но они все равно надеются, что я передумаю. Хотят, чтоб я изучала литературу.
– Боже, кому вообще сдалась эта сраная литература?! – простонал он.
– Мне сдалась, – осторожно напомнила я, – ты же знаешь, что я за книжки готова драться. А в этом году такая классная программа по английскому! «Отелло», «Ад», «Грозовой перевал», «Сага о Форсайтах»…
– Так, слушай, – положил руки на мои плечи хореограф, – ты можешь читать свои книжки запоем и поступить в среднячковый колледж, из которого выйдешь занудной училкой. Можешь выскочить замуж по залету за бывшего капитана команды по футболу, который приперся к тебе за конспектом, а ушел с твоей девственностью. Можешь жить в типовом доме, взятом в ипотеку. Можешь родить двух лоботрясов, так похожих на отца. Можешь рыдать по пятницам под «Холостяка», потому что муж жиреет, лысеет и рыгает. Но, милая, я смотрю на тебя и понимаю, что ты завоешь дурниной от такой жизни. Выбор за тобой, но… Это то, чего ты хочешь?
Позвольте небольшое лирическое отступление. Густаво у нас тот еще король драмы. Он всегда меня мотивировал страшными сказками об обычной жизни, которая точно меня погубит.
– Нет, сэр, – отдала я ему честь, – Буду великой танцовщицей, позову на самый шикарный спектакль, а ты купишь мне самый дорогой букет и…
– Давай домой, – похлопал он меня по голове, – собирайся в эту свою школу. Ох, скольких она сгубила.
Милый Густаво, я подвела тебя. Никакой школы танцев не будет. Но посмотри на светлую сторону: ты сэкономил кучу денег на цветы!
***
Меня не должно было быть там.
Сразу после занятия я вышла из общественного центра, где у Густаво был свой хореографический класс и направилась по главной улице на другой конец города домой, закладывая на дорогу где-то полчаса (Весь Форестсайд я могла обойти за час) и шесть-семь прекрасных избранных песен Тейлор Свифт. Но тут случился он – тот самый поворот не туда, которому суждено было стать фатальным.
Прямо навстречу мне из бакалеи вышла моя «заклятая подруга» и президент нашей школы – Гортензия Фитцджеральд. Мы обменялись взаимными пренебрежительными взглядами и одновременно фыркнули. На этом все могло и закончиться.
Но порой бывают дни, когда навстречу судьбе Высшие силы толкают вас, что есть мочи.
– Ты в курсе, что пропустила заседание школьного совета, Прикер? – резко спросила она меня. – Какого черта тебя там не было?!
– Во-первых, привет. Во-вторых, не будь такой королевой драмы, Фитджеральд, – простонала я. – Что вы там обсуждали? Новые коды на замках для шкафчиков? Статью в школьной газете о подростковом переедании? Тему для дискотеки на Хэллоуин?
Я не была заядлой двоечницей и отбитой прогульщицей, которая всегда идет против системы – скорее даже наоборот. Но все заседания школьного совета в маленькой школе провинциального городка были бесполезны и похожи друг на друга как две капли воды, потому большая часть школы пропускала их со спокойной душой. Теоретически, Гортензия могла сорваться на любого ученика, который попался бы ей под горячую руку. В тот день под ней оказалась я.
– О, ну, простите, тринадцатая танцующая принцесса, что наши житейские проблемы так вас раздражают! – всплеснула та руками. – Знаешь, не обязательно настолько демонстративно показывать, как тебе насрать на школу!
– Одна фраза, а сколько лицемерия! – покраснела я до кончиков ушей. – Кто слинял в прошлом семестре с выезда в Сейлем, сказав, что простуда доконала?
– Где доказательства?
– Я своими глазами видела, как ты сожрала килограмм мороженого буквально на следующий день! Нехило так для болеющей!
– Мороженое охлаждает и обезболивает!
– Килограмм?!
Отношения у нас не заладились чуть ли не с самого первого дня. Я даже не помню, что стало причиной конфликта: то ли я без спросу куклу у нее взяла, то ли она скатала весь мой пластилин в большой комок. Но причина уже не важна: непонимания и разногласия начали накапливаться между нами, точно снежный ком. Не буду выставлять себя абсолютным ангелом: иногда ссоры начинались из-за меня. Я всегда была не очень общительной, не умела доносить свои чувства и желания словами через рот, да и интересы у нас кардинально различались. Но мы никогда не цапались так яростно, как в тот день.
Гортензия завелась. Она буквально заскрежетала зубами, подошла ко мне вплотную и завизжала одним из своих самых мерзких тонов:
– Я пашу над учебниками сутками и заслужила отдых! А ты чем занимаешься, позволь спросить? Скачешь по залу в своих выкрутасиках?! Чего ради?!
У меня появилось непреодолимое желание вывернуть на нахалку содержимое ближайшего мусорного бака. Я сжала руки в кулаки и произнесла сквозь зубы:
– Я тоже работаю на износ, к твоему сведению. И ты не имеешь права обесценивать мой труд.
– У меня хоть есть шанс поступить! – самодовольно отозвалась она. – А у тебя?! Ты вообще в курсе, какой конкурс в твои супер-пупер школы? Человек сто на место?
– Как мило, что ты считаешь! – рыкнула я. – Вот только в Йеле тебя тоже не ждут с плакатами!
Баталия была выиграна мной. Но Гортензия не упустила возможности нанести последний и самый болезненный удар:
– Я везде пробьюсь, Рита. А ты? Какие планы на жизнь после учебы? Преподавать для детворы в таком же зачуханском общественном центре? Нет-нет, подожди! Кордебалет и танец маленьких лебедей раз в год! А, может, пойдешь в клубешник стриптиз танцевать? Вот только там тебе себя не проявить – фигурой не вышла!
Сердце заколотилось в груди с такой силой, что его стук, наверное, можно было услышать на соседней улице. Я с такой силой сжала зубы, что они даже заскрипели друг о друга. Чтобы не наброситься на нее с кулаками, я развернулась и пошла проулками, лишь бы нам не пересекаться.
– Не забудь подать резюме в местный гадюшник! – доносились до меня издевки Фитцджеральд. – Там тебя уже заждались!
***
– Сука! – заорала я во все горло. – Тварина поганая!
Я дала волю своему гневу, только лишь когда оказалась в самой глубине нашего центрального парка, медленно перетекающего в лес. Бросив сумку на землю, сама бухнулась прямо на уже пожелтевшую траву, оперлась о толстый ствол старой ели, закрыла глаза и постаралась прийти в себя, вдыхая этот чудесный запах хвои и пока что теплой земли.
Гортензия всегда попадала не в бровь, а в глаз своими едкими замечаниями. В ту осень моим самым большим страхом был провал на вступительных экзаменах, безработица и разочарование в глазах родителей, осознающих, что сотни тысяч долларов, часы подготовки и мои слезные увещевания и мольбы не принесли ровным счетом ничего.
Бедными мы не были, но и деньгами сорить тоже не могли. Мама держала маленький книжный магазин в центре города, папа только получил звание сержанта полиции. Оба горбатились, не разгибая спины, копили на оплату учебных счетов. У меня не было морального права их подвести.
Я делала глубокие и медленные вдохи и выдохи, пытаясь успокоиться, но страх и злость накатывали на меня волнами, словно на бедный камешек, которому не повезло очутиться на пляже во время прилива.
Не поймите меня неправильно: я любила Форестсайд. Маленький городок, затерянный в лесах, население чуть меньше десяти тысяч человек. Уютнее Твин Пикса без всякой жести с мертвыми старшеклассницами, обернутыми в целофан. Но… Порой, когда я смотрела парады на день Благодарения или новогоднюю трансляцию с Таймс-сквер, мне казалось, что воздуха в комнате катастрофически не хватает. Окружающая действительность становилась маленькой и тесной. А иногда, когда я слушала рассказы одноклассниц, выезжавших на каникулы куда-то дальше границ штата, мне хотелось заплакать от обиды, как маленькой девочке.
Мне хотелось увидеть большой мир и мировые столицы. Хотелось пожить без родителей и попробовать взрослую жизнь на вкус. Испытать себя, понимаете? Маленькая хрупкая девочка и большой город? Не потеряет ли она свою самобытность? Не предаст ли себя?
Я не хотела остаться в Форестсайде на всю жизнь и потратить ее на нелюбимую работу, постылого мужа и нежеланных детей. Моя душа жаждала перемен.
Французская пословица: бойтесь своих желаний. Они имеют свойство сбываться.
В тот день я впервые обнаружила в себе новое чувство. Оно было сильнее злости и гнева. Оно росло во мне и обдавало все внутренности жаром. Казалось, что прямо сейчас из меня что-то вырвется. Не в силах больше сдерживать себя, я вскочила с земли и заорала во всю мощь легких:
– Прошу, кто-нибудь, заберите меня отсюда!
Неожиданно в деревьях загудел холодный ветер, разом остудивший мой пыл. Я застегнула короткую джинсовку на все пуговицы, поежилась и подула на ладони, чтобы их согреть.
Лучи солнца постепенно розовели. Надо было возвращаться домой. Я снова воткнула наушники чуть ли не в слуховой проход и зашагала по направлению к главной дорожке.
Вдруг на меня накатила странная слабость, даже усталость. В голове словно повисла пелена тумана. Я зашаталась, схватившись за ближайшую ветку дерева. И в то же самое время поняла, что сквозь пение Тей-Тей раздаются и другие звуки, похожие на удары, грохот и гром одновременно.
Я вытащила наушники. Да, определенно мне не показалось. И правда были глухие удары. И чьи-то сдавленные крики боли.
Наверное, надо было вызывать полицию. Или просто решить, что пьянчужки подрались. Наверное, надо было просто уйти.
Да как ты можешь. Ведь ты же знаешь, что случилось бы, если бы ты ушла. Ты поступила правильно.
Драка была на поляне, скрытой ивами. Я подняла палку и камень с земли, надеясь, что их хватит для усмирения буйных душ. Подкравшись к стволу, я осторожно заглянула за угол, чтоб оценить обстановку. К своему удивлению я подметила, что звуки борьбы прекратились. А вот стоны остались.
Именно здесь и случилось то, после чего точка невозврата была пройдена.
На поляне ничком лежала девушка на вид чуть старше меня. Одета она была скорее для вечеринки в роскошном отеле, нежели для прогулки по нашему захолустью: серебряное длинное платье с открытой спиной и короткими рукавами, туфли на шпильках в тон, маленькая белая сумочка.
