Текст книги "Осколки: коготь Зверя (СИ)"

Автор книги: Майя Чернышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

На этих словах девчонка заскулила, пародируя свой писк, а потом расхохоталась, запрокинув голову вверх.

Мне стало страшно, как никогда. Злая и сумасшедшая ведунья в опасной близости. На что она способна?

– Меня хватятся, Прикер, – попытался я воззвать к ее разуму. – Наследный принц Нилиона пропадает посреди ночи с ведуньей…

– На служебной машине? – усмехнулась та. – Значит, папочка вызвал. Даже Адам побоится беспокоить короля Эйла, про Ленарда вообще молчу. Что до твоего родителя… Я со второго этажа ему три раза звонила, наткнулась на какую-то тетку, которая сказала, что родителя не надо беспокоить до ближайшего сеанса связи. Так что… До утра тебя никто не хватится. А большего мне и не надо.

Если бы я не отгородил себя стеной от всех, даже от Ленарда, пытавшегося быть мне другом, то меня бы хватились. Но все решили, что я угрюмый одиночка, решивший провести ночь в компании любых машин.

– Я долго думала, как же выманить тебя на чистую воду, – прервал мой поток самокопаний голос Прикер. – И вдруг поняла, что ничто не обезоруживает так, как это делает доброта. Потому я решила быть настолько милой, чтоб аж тошнило. И тебя ведь это бесило, да? Наивная лапочка Рири верит, что все люди хорошие, кормит сладостями, трогательно мерзнет. Ты так быстро потерял осторожность. Сразу нашел дом и ключ. И вел себя тут так, будто знаешь его…

– Ты понимаешь, что это все равно не доказательства?! – заорал я. – Это все твои догадки, Прикер! Тупые догадки!

– Да, – неожиданно согласилась та со мной, – просто тупые догадки. Потому мне нужно было попасть наверх. Увидеть ее спальню. Если честно, я решила, что ты прошел проверку. Да, ты грубый Придурок, которому плевать на всех, кроме себя, но ведь за это не наказывают. А потом я увидела стереографии.

Она швырнула их на пол, точно ревнивая жена, получившая доказательства измены. Я вгляделся в изображения и с ужасом увидел на них себя.

Спящего и накрытого лишь одеялом себя.

– Человек под пеленой морока видит лишь то, что хочет видеть, – Прикер смотрела на меня с неприкрытой злобой. – Но я вижу правду, такой у меня дар. Проведя пару бессонных ночей и спустив все деньги родителей, поняла, что могу его убирать. Вот честное слово: искала презерватив под кроватью или вторую смарт-панель Доры. А нашла золото.

По спине побежал холодный пот. Я был разоблачен. И мое молчание еще больше вывело ее из себя.

– Даже оправдываться не будешь? – выдохнула она. – Гордишься собой?

У меня оставались в запасе два преимущества, которое всегда выручали: ораторский дар и натура бесчувственной сволочи.

– Если честно, – прокашлялся я, – это восхитительно. Работа настолько масштабная и выполнена… За неделю? Дорогая, это поразительно!

Девчонка посмотрела на меня так, словно у меня выросла третья рука. Но то было лишь начало.

– Однако позволь спросить, – продолжал я. – Как ты хочешь применить эти знания? Будешь шантажировать меня?

Этот вопрос явно застиг ее врасплох. Она постаралась удержать лидерство в разговоре, но первенство медленно, но верно начало от нее ускользать.

– Я расскажу Адаму! Всем расскажу!

– Отличный план, – кивнул я, – но давай уточним: ты уверена, что общество отреагирует ровно так, как ты этого хочешь?

– Конечно! – Прикер тряхнула головой яростно, словно отгоняя мысль о том, что есть другой путь. – Идеальный принц не сберег себя до свадьбы!

– Приятно слышать, что ты считаешь меня идеальным. Но только о тебе я не могу сказать того же. Ты здесь всего два месяца, верно? И уже успела устроить суматоху в школе Эйлин. Если попросить госпожу Сагх предоставить твою характеристику, она разумеется представит тебя идеальной студенткой, но что насчет Элины и госпожи Пембрак? Они будут тобой довольны? Ты знаешь, что их мнение ценнее мнения твоего директора?

Прикер закрыла рот и прижалась спиной к стене, словно пыталась удержаться на ногах. Я же наоборот ощутил подъем сил:

– Итак, репутация у тебя хуже некуда. Значит, твоя история несостоятельна. Даже если ты принесешь ворох стереографий, я всегда смогу развернуть историю и выставить себя в выгодном свете.

– Госпожа Кларисса прочитает наши воспоминания и поймет, что ты лжешь!

– Твоя госпожа Кларисса уже стоит одной ногой на выходе из вашей, с позволения сказать, школы, – оскалился я. – Ученица пропала посреди Ночи костров. Думаешь, почему тебе велели молчать? Ей нужно замести следы и самой выйти чистой.

– Она не такая!

– Такая она, такая, открой глаза! – рявкнул я. – Никто из них не вступится за тебя, когда дела пойдут на спад. Вообще поразительно, как ты защищаешь тех, кто вообще этого не заслуживает.

Ее лицо побагровело от злости. Прикер сжала кулаки и прохрипела:

– Да как ты…

– Элина и Долорес, худших подруг на свете не сыскать! – проигнорировал я ее слова. – Одна пьет все, что крепче чая, вторая вообще не понять кто. Что за дурная компания? Как Дора намерена меня прикончить? Да она точно валяется где-то в канаве, потому что это все, на что она способна…

– Заткнись! – заорала девчонка. – Захлопни рот!

– А то что? – склонился над ней я. – Ударишь меня?

Не поверите: она правда ударила.

Точнее, повисла на мне, вцепившись ногтями в лицо. Я не знал, куда деться от ее маленьких горячих кулаков, которые били будто раскаленные на солнце камни. Не подумайте, что мне мешала любезность или треклятый принцип не бить женщин.

Прикер была весьма подготовленным бойцом.

Пытаясь стряхнуть ее с себя, я нечаянно наткнулся спиной на ту самую дверь и проломил старое потрескавшееся дерево. Мы оба повалились на пол, и девчонка отлетела в сторону. Это было положительным моментом. А плохим – тот факт, что я своей несчастной спиной проломил пеклову сраную дверь и лежал, заходясь в немом крике. Нос был разбит, прядь волос выдернута с мясом, а правый глаз открывать не получалось из-за пульсирующей боли.

– Вот так, милый? – прохрипела Прикер, сплевывая на землю. – Мужик в нашем дуэте я?

На нее было страшно посмотреть: с рук капала кровь, волосы превратились в один сплошной рыжий колтун, а губы искривились в хищническом оскале.

Но даже перепачканная в своей и моей крови, похожая на серийную убийцу сразу после очередного эпизода, она была…

Прекрасна.

Разумеется, эта мысль ушла на второй план сразу же, как появилась.

– Ты бешеная! – взревел я, отползая назад. – Ты наглухо отбитая!

– Я дочь сержанта полиции, – девчонка оскалилась еще шире. – Папуля учил меня давать сдачи, потому что мальчики порой бывают хуже чумы.

Она вложила в эту короткую, но яростную атаку все свои силы, потому буквально задыхалась, заходясь в приступе сухого кашля. Второй заход приказал долго жить.

– И чего ты добилась, идиотка? – я отринул все позывы воспитания держать себя в руках. – Ты завела наследника престола в старый дом на окраине Централа и жестоко избила! Ты хоть понимаешь, что видишь этот прекрасный мир в последний раз?! Сгниешь в…

– Это что за жесть? – вдруг прошептала Прикер, глядя поверх меня.

Только тогда я учуял мерзкий запах гнили и разложения.

В самом центре каморки, где мы оказались, находился стол, накрытый черной бархатной тканью. На нем стояла ваза из хрусталя с гнилыми фруктами и серебряный поднос, на котором лежала растерзанная туша маленького зверька. Лужица его свернувшейся крови просочилась в доски пола и смердела так, что меня затошнило.

А венцом «экспозиции» был череп лошади и огромные рога.

– Нет… – только и смог пролепетать я.

Девчонка же с трудом поднялась на ноги и, пошатываясь, побрела к столу. Зажав рукой нос, она отодвинула тушку в сторону и достала что-то прямо из-под нее. От увиденного она истерически расхохоталась.

– У тебя проблемы! – только и смогла сказать она. – Сука, это нахрен…

Я пригляделся получше. В ее руках была моя стереография.

Окровавленная стереография меня с выколотыми глазами, позирующего для королевского ежегодника.

– Проблемы у вас обоих, молодые люди, – неожиданно раздался за нашими спинами знакомый усталый голос.

И прежде чем я успел что-то сообразить, Адам защелкнул на моих руках наручники, а Прикер сказал:

– Малая, не заставляй меня награждать тебя второй парой добровольно. Двигай на выход.

***

– Шеннон Рейган был капитаном моей команды. Мы с ним тайком бегали курить за школу, и он поклялся еще на первой вылазке быть мне верным корешем.

Капитан Горн стоял у дверей карцера Тинтагеля и поджигал сигарету электронной зажигалкой. Я никогда не видел его таким изнуренным и растерянным. А еще злобным.

– Это я к чему веду? – задал он сам себе вопрос. – Если бы я не знал Шена, то ты бы сейчас летел к папке на разборки. А ты, юная леди, уже бы неслась на всех парах в Пустоши.

Прикер, сидевшая на противоположном от меня конце скамейки, хрюкнула со смеху и закрыла лицо руками, заходясь в приступе истерики.

Нас посадили в одну камеру сразу же после того как тайком привезли назад в школу. Адам проигнорировал мои мольбы забрать меня подальше от этой «пекловой твари».

Если бы мы оказались в разных камерах, то ничто бы не спасло вашего рассказчика. Видите ли, я хотел оказаться поближе к выходу из карцера, но по счастливой случайности оказался в самой труднодоступной его части.

Это помогло нам выиграть время и придумать план побега.

– Итак, – посмотрел на панель капитан, – на часах шесть после темной поры. Если за двадцать минут я не услышу адекватной и правдоподобной версии случившегося, то вызываю директоров и перестаю прикрывать ваши жопы. Итак, время пошло. Кто берет слово?

Прикер обнимала себя руками и раскачивалась из стороны в сторону, что-то бормоча под нос, потому слово взял я. В своем рассказе о прошедшей ночи мне удалось сохранить максимум непредвзятости без перехода на эмоции, крики и оскорбления, что безусловно было поводом для гордости.

Вот только Адам не остался довольным моим отчетом.

– То есть пропавшая ведунья Долорес О’Салливан на самом деле все шесть дней воздавала хвалу Зверю из вашей типа главной книги и готовила злодейский план мести тебе, а потом пошла и что-то сделала с мотоциклом, который ты готовил? – спросил он, оперевшись о стену. – Алан, ты умный мальчик? Ты правда думаешь, что я сожру это говно и поверю в твое вранье?

– Это правда! – взвыл я. – Надо что-то срочно делать! Вызови гвардию, оцепи Централ!

– Охолонись! – рявкнул Адам. – С какой стати Долорес тебя убивать? Ты что, особенный?

– Они трахались и вместе делали проект, – вдруг подала голос Маргарита. – А потом этот жопошник узнал, что она ведунья, и бросил ее, присвоив все себе. Я б за такое тоже хотела бы убить.

– Заговорила! – повернулся к ней капитан. – Рири, а тебя куда несет? Ты правда готова подкреплять его вранье?

– Чувак, я сама охренела, – призналась та. – То, что он говна кусок, открытием не стало, но то, что у Доры нет вкуса на мужиков… У меня стереографии были даже. Остались в том доме.

Адам несколько раз открыл и закрыл рот, пока наконец не выдал:

– Попытка убедить меня, что вы были хорошими котиками, провалена. Я пошел за рацией, пусть с вами разбираются директора.

Когда дверь за ним захлопнулась, девчонка хрипло расхохоталась:

– Вот так все закончится? Моим родителям хоть пришлют письмо «Поздравляем, ваша дочь сдохла»?

Я же потерял дар речи. Страх ледяным потоком сковал все мое тело, не давая даже дышать. Казалось, даже сердце сейчас остановится от ужаса.

Он все узнает. Отец все узнает. Что будет? Он отречется от меня? Но ведь я его единственный любимый сын! И память о маме! Что со мной будет… Что со мной…

– Максимум – порка. И месяц без сладкого. Это меня размажут по земле, – раздался равнодушный тон мерзавки.

Оказалось, что я все это время лежал, свернувшись ничком на полу, и орал все это вслух. Не выдержал напряжения.

Прикер же на удивление успокоилась. Она прижала колени к подбородку, спряталась в них лицом и простонала:

– Как меня от всех вас тошнит! Вы же типа сверхлюди, несли нам, тупым землянам, Просвещение! А сами… Один не может удержать член в штанах, вторая бухает и истерит, а третья… Третья вообще черепа на стол ставит и зверушек убивает! Сука, как вы так живете?!

– Она придет за мной! – кричал я в приступе паники. – Она меня…

– Долорес не придет за тобой, – процедила девчонка. – Ну облила она твою фотку кровью, ну с кем ни бывает! Я вообще сожгла чучело своего первого краша с мамой. И ничего, все живы.

– Ты не понимаешь! – выл я. – Культ Зверя мстит всем своим врагам, а такой алтарь возводят для врагов!

– Тогда какого хрена медлит?! – злобно рявкнула Прикер. – Вы ж их всех истребили после Арилии! Доре просто было больно… Ты бы видел, какой она пришла. Ты же ее, гадина, уничтожил.

– Прости, ей было больно? – истерически расхохотался я. – Это мне больно каждый день! Это меня уничтожают!

Внезапно Прикер посмотрела на меня без злости, но с жалостью и отвращением, как смотрят на мерзких раздавленных насекомых.

– Скажи честно, – спросила она тихим голосом, – как ты выносишь сам себя?

Нас прервал Адам, вернувшийся с рацией и бутылкой воды. Сделав пару жадных глотков, он провозгласил:

– Техники решили устроить ранний осмотр всех экспонатов перед ярмаркой. Поздравляю, Нилионский, твой мотоцикл в порядке. Хотя какая разница, ты никуда не пойдешь.

Облегчение не наступило. Скорее тянущее чувство того, что что-то было упущено, имела место быть оплошность, которая будет стоить дорого…

– Адам, – вдруг резко спросила девчонка. – Муд… То есть Алан и Дора работали только над мотоциклом?

– Нет, – ответил вместо него я, – Экипировка. Супер-чувствительная. Перчатки, жилет и шлем.

– Я их специально сам надел, чтоб ткнуть тебя носом во вранье, – вдруг кивнул Адам, распахивая куртку. – Все работает, Нилионский.

Наш поток разума сработал синхронно. Мы в ужасе уставились на нашего общего друга, который сам того не зная уже сделал роковой взмах крыльев бабочки.

– Капитан, – тихо произнес я, – Прошу, снимите с себя всю экипировку. Сейчас же!

– Нилионский… – усмехнулся тот.

– Адам, делай, что он сказал! – завизжала Прикер. – И брось бутылку!

Прежде чем он что-то ответил ей, всего одна капелька воды упала на внешнюю сторону перчатки, напичканной электрическими сенсорами и датчиками.

Одна капля воды и один промах спас мне жизнь.

Одна хрупкая и внешне слабая девушка и одна вспышка ее праведного гнева разбили мне нос, оставили шрам над бровью и спасли мне жизнь.

Одна дочь бывшей приверженицы культа Зверя со знаниями механики и желанием убивать и одна капля воды забрали у нас капитана Адама Горна.

А вы знали, что поджаренная электрическим током человеческая плоть пахнет совсем как жаркое?

Распутье

Я вижу о тебе один и тот же сон каждую ночь. По началу он добрый и радостный.

Ты сияешь как медный чайник, потому что Фелиция согласилась выйти за тебя. Ты просишь меня быть шаферкой на свадьбе. Именно так. Мы настолько близкие друзья, что ты плюешь даже на своих товарищей из Тинтагеля.

Разумеется, я соглашаюсь. Можно ли исполнить песню для вашего первого танца? А можно разбрасывать рис, когда вы выйдете из церкви? А можно прийти в голубом? А можно реветь навзрыд от счастья, когда священник объявит вас мужем и женой?

Ты поддерживаешь все мои идеи. И я с радостным визгом бегу настраивать Черри на нужный лад.

Затем сон становится печальным.

Я уже помогла твоей жене с платьем и рыдала у алтаря так громко, что меня чуть не увели под руки. И рис я тоже разбросала, крупинки теперь у всех в прическах и нарядах. Песню тоже спела. Конечно это, «Love Story» Тейлор Свифт, кто лучше нее поет о любви?

Теперь я стою на балконе и наблюдаю за гостями, пьяными от шампанского и этой чудесной легкости бытия. Мне почему-то не хочется танцевать. Мне грустно, хочется выть от тоски. Но какого она рода? Светлая?

– Малая, я тебе запрещаю киснуть на моей свадьбе!

Мой дорогой друг, который вот-вот должен стать лучшим. Ты одет в жемчужно-серый костюм. На лацкане пиджака приколота бутоньерка из маленьких роз. Руки почему-то засунуты в карманы брюк.

– Сейчас приду! – я с трудом натягиваю улыбку, пытаясь отогнать хандру. – Это, наверное, из-за шампанского.

Ты вдруг сам перестаешь улыбаться. Теперь ты тоже грустный.

– Мне тоже что-то хреново, Рири, – признаешься ты, – Смотрю на эту красотень и думаю…

Ты замолкаешь. Твои губы сжимаются в жесткую бледную линию.

– О чем? – легонько касаюсь твоего плеча.

Ты медлишь, прежде чем ответить, вытащив руки из карманов:

– Как жаль, что у меня ничего это не будет.

Твои руки чернее угля. Даже кости сгорели. Лицо тоже медленно покрывается огромными волдырями.

Сон превращается в кошмар.

Я хватаю тебя за плечи и зову на помощь. Никто меня не слышит. Никто мне не верит. А ты лишь медленно оседаешь на мраморный пол, хрипя:

– Надо было что-то делать раньше, Рири! Надо было кричать, когда твоя сумасшедшая подружка еще меня не убила! А теперь слишком поздно!

Ты тянешь меня за собой в холодную и черную пустоту. Я не могу освободиться из твоих мертвых цепких объятий.

Кричат три разных Рири

Это я, осознавшая, что никогда не попаду на твою свадьбу.

Это я, проснувшаяся прошлой ночью в поту и истошно вопившая от нахлынувшего приступа паники.

Это я, пытавшаяся ломать прутья камеры и бежавшая к тебе на помощь, крича…

***

–… АДА-А-АМ!

Прутья были слишком толстые, чтобы расплавить их руками так быстро. Я сжимала их так сильно, словно верила, что смогу переломить их, если чуть-чуть постараюсь.

Он лежал прямо напротив нашей камеры. Дым от удара даже не успел рассеяться. Пахло пережаренным мясом и расплавленным пластиком.

А само тело… Я не буду описывать. Не хочу. Только лишь скажу, что оно сгорело почти полностью.

Но во мне еще теплилась надежда, что все не так ужасно. Что, если успеть вызвать целителей, то те спасут его. А я помогу! Ведь получилось у меня тогда залечить царапину!

Мой разум просто отказывался верить в то, что ты мертв.

– Его нет, – моих плеч коснулись огромные холодные ладони.

Алан в мгновение ока обрел трезвость ума и перестал биться в истерике. Дело же не касалось его драгоценной жопы.

– Не трогай меня! – вопила я. – Мы можем вызвать целителей!

– Мы ничего не можем поделать! – он развернул меня к себе лицом и хорошенько встряхнул. – Маргарита, он получил сильнейшие удары током! Ты чувствуешь запах?

– Ожоги бывают разные! – вопила я. – Вдруг это третья или…

– Эти самые худшие, – голос Придурока звучал глуше удара камня о землю. – Адам мертв.

Я сползла на пол и завыла, обняв себя руками. Алан тоже устало опустился на скамью, мрачно уставился на труп и прошептал:

– Хотя бы не мучился…

Когда голос пропал окончательно, и сил плакать не осталось, я просто застыла словно глыба из горя и скорби. Хотелось проснуться и понять, что это был лишь кошмар. Что я у себя в комнате, придавлена к кровати тяжелым одеялом и не хочу вставать на занятия.

Хотелось вернуться в Форестсайд к маме и папе. Жить у них под крылышком, быть маленькой.

– Рита? – вдруг коснулась моей макушки рука Придурока. – Тебя можно звать Рита?

– Что надо? – прохрипела я.

– У тебя есть шпилька? Или заколка?

– Зачем тебе? Хочешь новую прическу? – хихикнула я.

– Остроумно, но нет, – в его голосе снова появилось раздражение, – Я хочу сделать отмычку.

– Зачем тебе отмычка? – мой разум не мог работать на полную.

Я медленно открыла глаза. Нилионский сидел передо мной на корточках. На его исцарапанном и испачканном в крови лице еще не высохли следы слез от нервного срыва на полу камеры. Но глаза, темно-синие глаза больше не были безумными, как у загнанного зверя.

Они были живые. И во взгляде чистым потоком билась мысль.

– Мне нужна отмычка, – он сделал глубокий вдох, – чтобы мы смогли выбраться из камеры и свалить, пока твоя дражайшая подружка не заявилась по нашу душу!

Одно только упоминание о Долорес заставило меня задрожать от ужаса и паники.

Темно-вишневые глаза Ремарковского героя. Холодная спокойная уверенность. Тонкая улыбка.

Все ложь.

– Рита, – я снова ощутила его руки на своих плечах, – прошу тебя, соберись. От этого зависит твоя жизнь. Понимаешь? Давай еще раз: у тебя есть шпилька или заколка?

– Нет, – покачала я головой, – у меня же хвост. Есть только резинка.

Целая резинка. Оберег. Значит, моя магия сильнее.

Разум вернулся ко мне так же быстро, как и оставил. Запястья под наручниками медленно начали нагреваться. Этого было мало.

Но достаточно, чтобы ослабить замок на двери камеры. И выдавить его.

Вот только не обосрался бы от этого мой дорогой ведуньефоб.

– А зачем нам рация? – решила я его отвлечь глупыми расспросами.

– Затем, что надо связаться с гвардией, – Алан искал под скамьей любой тонкий прут металла. – Панели нет. Ее же превратили в кусок пластика. Вот только убей не помню, кто это был?

Я сделала вид, что прислонилась от усталости к решетке, но на деле незаметно принялась прощупывать замок, пытаясь понять, как его вскрыть.

– Почему никто не идет за нами? – Придурок ничего не нашел и со злости пнул ножку скамьи. – Разве никто ничего не слышал?

Сопротивление замка оказалось не таким большим, как я рассчитывала. Нужно было лишь просто надавить, но делать это потихоньку, пока Придурок не заметил.

– Такое нельзя было не слышать, – покачала я головой, – Может быть, стены слишком толстые?

– Тут точно должно было быть минимум трое охранников, – рассуждал вслух он. – И хоть один точно не спал.

– И хоть один должен был прибежать на крики, – вторила я. – Но никого нет…

Мы в ужасе переглянулись. Казалось, наши суждения развивались синхронно, словно мы были двумя половинками одного разума.

– Нам не поможет рация, – глухо произнес Алан.

Вам ничего не поможет, глупенькие.

Рация, лежавшая рядом с рукой Адама, затрещала и сгорела.

Так лучше. Никто не сможет нам помешать.

Я слишком хорошо знала этот голос, чтобы не догадаться, кто это был. Только лишь не могла понять, откуда он шел.

– Как ты меня нашла? – закричал Алан, пытаясь слиться по цвету лица с серой стеной.

Я почуяла запах лжи и предательства, сразу же взяла след. И не смотри так, я шла по пути Механики. Могу говорить с вами через все оповещатели этой школы.

Часы на запястье буквально обожгли кожу ударами тока. Я согнулась пополам, прижимая руку к животу.

Не надо гулять по ночам с кем попало, Пирожок. Ты знаешь, как сложно настроить локатор, когда объект швыряет из стороны в сторону?

– Ну, конечно. Это не мог быть просто подарок, – прошипела я незаметно пытаясь магией расслабить ремешок. – Тебе надо было держать меня под контролем.

Не совсем, но об этом чуть позднее. Вижу, ловушка сработала раньше, чем планировалось. Печально, но… Я легко могу наверстать упущенное, раз ты привела меня к настоящей цели.

Часы медленно упали с запястья прямо в рукав. Стоя спиной к свету, я аккуратно начала подтягивать их к манжете, умоляя Боженьку, чтобы резина выдержала.

– Долорес… – Придурок уже не мог шептать, слова едва слышно доносились из его рта. – Прошу…

Завали.

Ему повезло, что никаких электронных устройств поблизости не было. Иначе со мной давно лежал бы второй труп.

Рири, на втором этаже есть помещения, где держали ведуний до изобретения наручников. Посиди там пять минут, пока взрослые решают свои вопросики.

Решетка камеры со скрипом отъехала в сторону. Я посмотрела в сторону лестницы, ведущей на второй этаж с надеждой, которую не испытывал даже Энди Дюфрейн, глядя с крыши тюрьмы на земли, где мог бы быть свободен.

– Почему ты меня отпускаешь? – я замотала головой, держа часы под манжетой кончиками пальцев.

Учитель велит мне не отвлекаться на посторонних, потому сейчас ты мне не нужна. А еще… Ты была забавным пирожочком.

Придурок стоял напротив меня, замерев как вкопанный. Его серое как облако лицо не выражало ничего, но я уже понимала, как много может скрываться за этой маской.

Он даже не умолял о пощаде, унижаясь и валяясь на полу. Знал, что не поможет. Наверное, в ту самую минуту… Черт, он готовился умереть достойно.

За такое нельзя не уважать. За остальное – нельзя не ненавидеть.

– Дора, – я больно дернула себя свободной рукой за прядь волос, чтобы из глаз побежали слезы, – а можно я возьму отсюда кое-что? Одну щепочку?

Расстояние небольшое, его хватит, точно хватит! Если все получится, то…

Глупо, это слишком глупо, она догадается!

Губы Алана двигались, словно он что-то тараторил про себя. Молитва? Вспоминал всех, кто еще мог бы его любить?

Мне не нужно такое спасение. Если мне суждено тут умереть, то так тому и быть. Но…

Господи, прошу, помоги мне!

Бери, но только быстро.

Я выронила часы из рукава, при этом продолжая выдавливать из себя слезы, потому звука никто не услышал. Затем я наклонилась, словно ища что-то на земле и приблизилась к нему на полшага.

Пойми, что я задумала. Не затупи.

И дай мне руку!

Я схватила его холодную ладонь своей горячей, развернулась к решетке и помчалась со всей дури к заветной лестнице на второй этаж.

Не выпускай! Я не смогу уйти одна! Слишком много крови и без тебя!

И Алан не отпускал моей руки до того момента, пока я не вбежала в первую попавшуюся дверь и не захлопнула ее со всей силы.

***

– Ты меня спасла…

Нилионский с трудом пытался удержать маску спокойствия, держась за белую стену с осыпавшейся известкой. Он походил на ребенка, который впервые в жизни увидел жирафа.

– Принимаю благодарности в денежном эквиваленте! – едва дыша ответила я. – Или тортиком. Тоже классно.

Мне не верилось в то, что мы были еще живы. И в то, что Дора повелась на такой глупый развод. И в то, что я клянчу за спасение этой душонки один тортик.

– Как ты вообще до такого додумалась? – продолжал недоумевать Придурок. – Просто как…

У меня не было сил даже возмутиться. Вот в чем была их проблема, их всех.

Они думали, что если я ношу одежду с мультяшными героями, если люблю поп-музыку, если порой выражаюсь нелепо или использую забавные словечки, значит я тупая. Значит, у меня в голове каша. Значит, я ничего не понимаю.

Но вот только это они ничего не понимали во мне.

– Ладно, хватит восторгов, – я остановила его поток сознания жестом. – Если ты думаешь, что спасен по доброте душевной, то зря надеешься. Что подумает общество, если ведунья с так себе репутацией окажется единственной выжившей, а минимум пять мужиков мертвы?

– Что ты тоже причастна, – ответил Нилионский.

– В точку, мой дорогой, – кивнула я. – Так что ты – мой путь на свободу, доказательство невиновности…

– И тот, кто знает, что ты можешь колдовать даже в наручниках, – вдруг чересчур дерзко сказал Алан. – Ты не смогла бы снять часы под такой плотной тканью только лишь с помощью рук. И кожа слишком горячая…

– Да, молодец, возьми с полки пирожок, – отмахнулась я. – Моя, кхм, особенность спасла нас, так что не выпендривайся. Ладно, вернемся к нашим баранам. Если хочешь выжить и вернуться к папе, то засунь свою токсичность куда подальше, сделай глубокий вдох и поработай с мерзкой ведуньей. Сможешь справиться?

Он что-то прошептал в ответ, закрыв лицо руками. Я сочла это за согласие, решив не тратить нервы на пустую церемонию унижения через аттракцион «Повтори еще раз».

– Ладно, договорились, – я поднялась на ноги. – А теперь включай голову и начинай думать.

Алан закрыл глаза, стиснул руки в кулаки и сдавленно взвыл про себя с такой болью, словно ему заживо ломали кости.

А затем он открыл глаза и заговорил четко и быстро, словно робот:

– Обход всех помещений Тинтагеля осуществляется по будням ровно в семь после Темной поры. Скорее всего, сэр Персиваль уже знает, что случилась беда, потому уже доложил гвардии и остальным познанцам.

– Кому-кому?

– Клариссе и Макрае, двум другим главам союза Познания, не отвлекайся, – резко оборвал он мой следующий вопрос. – Не знаю, как с твоей пропажей, но мою и Адама точно заметили, потому они уверены точно в двух вещах: в здании Карцера случилось неладное, и мы оба в этом точно участвуем.

– Тогда почему нас никто не спасает? – топнула я ногой от раздражения. – Ты же вроде один в семье!

– Больше никаких комментариев по поводу моей семьи, большое спасибо, – недобро сверкнул глазами Придурок. – За нами не приходят потому что не могут. Подумай сама: Долорес не могла в одиночку управлять всей электроникой внизу. Значит…

– Культ Зверя правда существует, – прошептала я, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее. – И они ее завербовали…

– В точку, – кивнул он. – Прямо сейчас помогают ей удерживать нас внутри. Гвардия не может пойти на штурм, потому они уже должны попытаться вступить в переговоры.

– А как там у вас с проведением переговоров? – осторожно спросила я, боясь очередного всплеска раздражения.

– Уже хороший вопрос, – кивнул Придурок. – И я не знаю ответа. Зависит от множества факторов: что сектанты попросят в обмен, захотят ли вообще вступить в переговоры. Так же, если гвардия знает про то, что Адам погиб, они могут решить, что я тоже мертв…

– Что будет тогда? – сглотнула я, хотя внутренне уже знала ответ.

Алан впился ногтями в свою ладонь, прежде чем ответил:

– Штурм здания. Пленных брать не будут.

Наверное, Рири Прикер из Форестайда уже бы плакала и истерила, требуя немедленно забрать ее отсюда.

Но то была уже не милая Рири Прикер из Форестайда.

То была я. Кем бы эта я ни являлась.

– Говно. Надо показать гвардейцам, что ты живой-здоровый. И что на этой вечеринке затесался плюс один, которого тоже надо вытащить. Ну, красавчик, какой у тебя план?

Алан огляделся вокруг и заговорил тише и задумчивее, словно вел с собой беседу…

– Если все эти камеры охранялись из одного пункта, то должна сохраниться старая панель… И точно должна работать система связи. Но они могут подумать, что это Зверята балуются…

– А есть у вас какой-нибудь условный знак для начальства? – вдруг пришла ко мне в голову мысль.

Алан слабо кивнул.

– Лады, а я посижу тут красивенькая буду тобой восхищаться, – села я на пол.

Вдруг Придурок сел на пол рядом и уставился на меня так пристально, словно я была незнакомым ему алфавитом.

– Почему Долорес отпустила тебя со мной? – спросил он.

– Мы же подруги… – эта фраза прозвучала настолько наивно, что мне самой стало от себя тошно.

Алан лишь покачал головой.

– Часы, – предположила я, – глупо же думать, что она следила за мной? Значит, ей нужна была… Элина? Но зачем? Ограбить в темном переулке?

– Более правдоподобно, – согласился тот. – Но в этом уравнении ты заменима. Элину достаточно просто хорошенько напоить, чтоб ограбить.

Я изо всех сил старалась не пропускать через себя все язвительные комментарии о подруге. Вторая драка точно не помогла бы нашему спасению.

Нашему? Моему! Нет никаких «Мы»!

– Окей, тогда в чем дело? – не выдержала я.

Вместо ответа Придурок достал из кармана брюк обломок от скамьи из карцера и швырнул в меня. Но буквально в сантиметре от моего виска деревяшка рассыпалась на тысячи щепочек.