Текст книги "Осколки: коготь Зверя (СИ)"
Автор книги: Майя Чернышева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
– Вот тебе и ответ, – показал он на пол. – Ты знала, что так умеешь?
– Нет, – только и смогла пропищать я.
Придурок закатил глаза, но вслух произнес:
– Вынужден признаться: я не разбираюсь в устройстве панелей. А ты не знаешь всех граней своего, кхм, колдовства. Нам придется учиться прямо сейчас. Со своей стороны обещаю сделать все возможное, чтобы отправить сигнал о помощи. Твои гарантии?
Сугробы по пояс. Шоколадный торт. Мамин свитер и запах папиного лосьона после бритья.
– Хочу домой к Рождеству, – ответила я.
***
Солнечные лучи сквозь кружевную занавеску. Яблочный пирог с корицей.
Адам дергается как марионетка, которую уронил кукловод
Улыбающаяся Тейлор Свифт поет о том, что стряхнет все неприятности с себя.
Адам кричит, пытаясь снять перчатки и шлем.
Звуки пианино в пустом хореографическом зале. Папа показывает аккорды на гитаре.
Адам затихает, запах горящей плоти наполняет весь карцер.
– У меня не получается! – простонала я, прислонясь лбом к холодной стене, чувствуя, как закипает кровь в жилах.
Поток времени в этих камерах замедлился и уплотнился, словно его можно было резать ножом. В центре управления камерами едва-едва горел свет, часы остановились, а про остальную электронику и говорить было нечего, кроме того, что она не работала. Только лишь монитор смарт-панели, которую пытался починить Алан, освещал нас слабым голубым сиянием.
– Потрясающе! – отозвался Придурок из-за стола, на котором взгромоздил все, что могло помочь ему оживить эти чудеса техники. – И чего ты ждешь? Конфетку в знак одобрения? Прикер, защита против магии в обивке стен не продержится долго! Мы умрем, если ты не соберешься!
– У тебя самого как дела обстоят? – подошла я к нему сзади.
Придурок настолько устал, что даже не отодвинулся. Он потер переносицу и пробурчал:
– Запустил процесс восстановления системы. Должно помочь, но завершено семнадцать процентов…
– Короче, у тебя дела еще хуже, – закончила я.
Ему пришлось согласиться, в очередной раз вяло кивнув головой.
– Ну, короче мы тут правда помрем, – я достала из кармана толстовки свою смарт-панель. – Пипец.
У Алана не осталось энергии пререкаться со мной. Он скрестил руки на груди и безучастно уставился на монитор, как будто надеясь, что система запустится сама собой.
Я открыла плейлист и выбрала функцию «Играть в случайном порядке». Тишину камеры разорвали мягкие аккорды вступления.
I'm coming up only to hold you under
I'm coming up only to show you wrong
And to know you is hard, we wonder
To know you all wrong, we were
– Да ну блин! – расхохоталась я. – Прикинь, я включила песню «Похороны»!
– Накрыться цветами? – вдруг без своей привычной язвительности спросил он.
– Чего?
– Мы всегда накрываем покойных одеялом из белых цветов в знак памяти, – ответил Алан. – Ему будет что накрыть? Или предпочтет сжечь, как сделал с ней?
Он снова разговаривал сам с собой, пусть и перешел на шепот. Я решила не мешать ему, закрыла глаза и принялась подпевать солисту.
Really too late to call so we wait for
Morning to wake you is all we got
And to know me as hardly golden
Is to know me all wrong, they warn
– Это твой настоящий голос? – Алан оторвался от самокопания, склонив голову набок.
– Думал, я на постоянке пищу, как котенок? – усмехнулась я. – У меня меццо-сопрано.
– Это заразно?
– Ага. Очень. Сейчас как на тебя покашляю…
Алан вдруг рассмеялся. Не язвительно, не саркастически, а тихо и мягко. На миг его ледяная маска пала: глаза засветились живым сиянием, в их уголках появились небольшие складки, а рот он тут же прикрыл рукой, чтоб я не увидела широкую улыбку.
На меня накатило необъяснимое и непонятное чувство, словно волна размером с небоскреб. Наверное, именно в такие моменты говорят: «Я не владела собой». Но все не так.
Я владела собой, просто дала себе волю делать то, что хочется. А мне очень хотелось танцевать.
– Обязательно сейчас? – усталый голос Мудилы раздавался на заднем фоне.
Да. Обязательно.
Я кружилась по центру управления, иногда чуть не спотыкаясь об провода. Окружающая действительность превратилась в вихрь из силуэтов и мерцающих голубых огоньков. Воздуха не хватало, закололо в правом боку, но до этого мне не было абсолютно никакого дела.
Адам наступает мне на ноги и тут же бросается извиняться. Я успокаиваю его, обещая, что он всему еще научится. «Вальс цветов» играет на повторе уже в сотый раз, но нам нет до него никакого дела.
Мы живы. И жизнь течет сквозь нас.
To the outside, the dead leaves laid on the lawn
For they died and had trees to hang upon
– Что за… – услышала я удивленный вскрик Алана.
Система смарт-панели полностью восстановилась, и на мониторе проступали значки главного меню. Вся комната на миг озарилась золотистым свечением, прямо как светились мои руки, когда я только встретила Элину.
А наручники упали на пол, жалобно звякнув металлом.
***
Алан быстро связался с главными и тихо что-то объяснял им, то и дело косясь на меня. Я наблюдала за ним вполглаза, рассматривая следы от своих бывших кандалов, мучавших меня так долго.
Красная воспаленная линия на коже, болевшая от каждого неосторожного движения. Можно было залечить эту рану, но мне не хотелось. Словно тогда бы пропала частичка меня.
– Есть две новости, – повернулся ко мне Алан, выключив смарт-панель.
– Начни с хорошей.
– Такой нет, – покачал он головой. – Вокруг здания Карцера стоит пелена Морока. Гвардия и Познанцы не могут ее снять. Вступить в переговоры тоже не могут.
– А вторая новость еще хуже первой? – протянула я, убирая руки за спину.
Алан замолчал, отводя взгляд от меня. У меня закралось подозрение, что он узнал нечто такое, за что испытывал стыд передо мной. И мне стало страшно.
– Гвардия думает, что твой дар и знакомство с Долорес могут быть полезны для того, чтобы…
– Вывести твое Королевское Высочество, используя меня как живой щит. Если даже меня там прикончат, то не жалко. Тебя спасут под шумок, пока Дора будет играть с мышкой, пока не сожрет, – закончила я.
Мы молча уставились друг на друга, словно ища ответы на вопросы, которые не могли задать вслух. Я вспоминала аналогии героев с «серой моралью», словно пыталась пробиться через эту фальшивую улыбку, ледяную учтивость и внешнюю непроницаемость. Мне хотелось раскопать подо льдами настоящего Алана, хорошо потрясти его за плечи и спрашивать на все лады: «Что тебя раскрошило и сковало в этой темнице? Ты же таким не был!».
Вслух я лишь произнесла:
– Ну, пока.
Я уже вышла за порог центра управления, как он схватил меня за руку.
– Не надо! – выпалил он.
На большее духа у принца Алана не хватило. Он только лишь смотрел на меня своими горящими темно-синими глазами да открывал и закрывал рот, словно его схватили за горло.
Легким, но уверенным движением я расцепила хватку пальцев и побежала вниз по лестнице.
Сегодня никто больше не умрет.
***
– Пирожок, ты тупая? – Долорес сплюнула на землю. – Ты понимаешь, как сильно меня подставила?
Нас окружала пелена белого как туман морока, но как сквозь вату доносились обрывки чьих-то фраз, словно позади стояло целое сборище людей.
Дора стояла передо мной с видом грозной учительницы, рассерженной очередной выходкой глупого первоклашки. На первый взгляд она ничуть не изменилась – да и могла ли, ведь прошло всего семь дней с нашей последней встречи. Но я ловила и, к своему отчаянию, подмечала те незаметные детали, которые упустил бы человек, не знавший ее.
Сомкнутые в жесткую линию губы. Слегка опущенные верхние веки. Взгляд, горевший первобытной жестокостью и яростью.
– Дора… – я не находила слов, чтобы начать разговор.
– Рита, ты идиотка! – продолжала напирать на меня та. – Ты хоть понимаешь, чего мне стоило убедить Его не трогать тебя? Нет, нам же надо было поиграть в героиню! Пойти против! А чего ради, Пирожок? Спасения этого урода, который при первом же удобном случае свалит всю вину на тебя?!
Мне захотелось исчезнуть во второй раз. Но перед этим схватить ее за руку и увести, спасти от тьмы, которая пожирала мою подругу на глазах.
– Дора, – мой голос дрожал, как бы я ни старалась держать себя в руках. – Что ты наделала? Дора, что ты…
– То, что должна была сделать давно, – гордо ответила та, высоко вскинув голову. – Ты здесь совсем ничего, потому не понимаешь, через какое Пекло мы прошли за то, в чем не было нашей вины. Рита, ведуньям скоро придет конец как виду.
– Не понимаю…
– Ну, так слушай! – подошла она ко мне ближе. – У нашей школы нет денег, чтобы оплатить счета за электричество, потому мы жжем свечи, чтоб не сидеть в вечной темноте. Вы чертите дурацкие схемы и раскладываете карты, но настоящей магии ведуний ни одной из вас не доверят! Совсем скоро Кураторы закуют всех в кандалы и заставят создавать чары как невольников! Они уже делают это! У нас заберут все, что дорого, просто потому…
Она зашлась в приступе сухого кашля, задыхаясь и сжимая горло руками. Вокруг Доры собралась жужжащее черное облако, пытавшееся заткнуть ей рот.
– Дайте мне сказать ей правду! – хрипела она. – Маргарита нам нужна!
Я подбежала к ней, устремляя всю свою силу на нее, лишь бы только Дора смогла дышать. Золотая дымка рассеяла черное облако, и Долорес снова смогла говорить
– Думаешь, эта семейка была так уж невинна? Думаешь, они все не заслужили этого?
– Так это правда? – отпрянула я. – Вы виноваты в том, что убили кучу народу, только потому что они мешали вашей рогатой…
– Прошу тебя, молчи! – зашипела она. – Я пытаюсь тебя спасти! Рита, поверь, эти твари всегда стояли на пути! Не давали нам познать настоящее колдовство! Но стоило нам попытаться… Они уничтожили их. Их обеих.
– Кого их? – не выдержала я. – Что за пургу ты гонишь?!
Дора протянула мне руку, пытаясь дотянуться до меня, но отшатнулась, когда ее пальцы чуть было не коснулись моего плеча.
– Это твой последний шанс, Прикер, – ее слова прозвучали жестко и резко. – Учитель видит твои таланты и хочет дать тебе шанс, как дал его мне. Снимай свою защиту и иди со мной.
– А если не пойду? – прошептала я. – Убьете меня так же, как убили Адама?
Дора замолчала, свирепо посмотрев на меня:
– Пирожок, – мягко начала она, – ловушка предназначалась не для него. Если бы этот идиот не надел на себя всю экипировку и не разлил воду…
– Неважно! – воскликнула я. – Долорес, тебя заставили убить человека! Твой Учитель что, долбанулся?
Она лишь издевательски рассмеялась в ответ:
– Он не человек, Рита, а ничтожество, не стоящее даже твоего пальца! Думаешь, тебя наградят за его спасение? Думаешь, что снова станешь хорошей девочкой? Пирожок, прошу тебя, идем со мной.
Нет, я ни о чем таком не думала. И все, что Дора говорила мне, уже давным-давно крутилось в голове. Но иначе было нельзя.
– Уходи! – вдруг сорвалось с моих губ.
Долорес замерла как вкопанная, смотря на меня с нескрываемым разочарованием.
– Ты никогда не убедишь меня в том, что поступила правильно, – продолжала я, глотая слезы, – потому уходи.
Дора оскалила зубы как волк на охоте и прошипела:
– Это конец. Ты понимаешь, что пути назад больше нет!
– А он хоть когда-то был? – спросила я, подавляя плач.
Дора лишь закатила глаза и пошла от меня прочь, небрежно бросая на ходу:
– Теперь уже точно нет.
Буквально через десятую секунды туман вокруг меня рассеялся. Я поняла, что стою окруженная гвардейцами. Они разом направили на меня оружия и только лишь ждали команды, чтобы начать стрелять.
– Нет! Стойте! – раздался позади них крик.
Придурок прорвался сквозь оцепление и загородил меня собой, подняв руки вверх.
– Послушайте! – кричал он. – Ее нельзя убивать!
Я стояла оглушенная, не понимавшая толком что происходит. И он этим воспользовался, снова меня заткнув и не дав право взять слово.
Алан взял мою руку в свою и крепко сжал ладонь.
– Она спасла мне жизнь! – проорал он.
Список претензий
Ри. Та.
Я отчетливо помню, как это случилось в первый раз.
По секретной линии мне приказали уговорить ее провести переговоры с Долорес.
– Раз они друзья, то пусть и говорит со Зверюгой, – злобно прошипел сэр Персиваль. – Если не поможет, то хотя бы отвлечет внимание. Алан, нам нужно время для маневра. И только она сможет его обеспечить.
Хотя бы отвлечет внимание. Даст время для маневра. Если же что-то пойдет не так – запишут в случайные жертвы, выплатят компенсацию семье и забудут. Замысел между строк скользил более чем ясно.
Она поняла все с полуслова, даже не пришлось в очередной раз врать. Я не мог ничего сказать в оправдание, потому что знал: его больше нет и не будет. Только лишь в отчаянии смотрел на нее, не понимая, почему она это делает.
– Ну, пока, – безучастным тоном попрощалась она.
Я не выдержал и схватил ее за руку. Если бы я тогда мог говорить, то сколько бы она услышала!
Ты не должна принимать на себя удар, что предназначен мне! И никто, кроме меня, не должен! Давай же, ненавидь меня, как все! Желай смерти!
Она выскользнула из моей хватки и легко сбежала вниз по лестнице. А я остался стоять столбом, боясь даже пошевелиться.
Это я должен был идти к Долорес.
Золотистое свечение вокруг меня мерцало, не затухая. Значит, она была жива.
В очередной раз женщина защищает тебя.
Я попытался выломать главную дверь, но лишь отлетел назад как мешок с грязью. Оставалось лишь прятаться как трусу и ждать, пока меня спасут, и повторять ее имя в надежде, что это придает ей сил бороться против сумасшедшей убийцы.
Я не могу так больше жить. Я не буду так больше жить.
Внезапно дверь со скрипом распахнулась, словно невидимая сила, удерживавшая меня внутри, ослабла. Я выбежал на улицу и увидел круг из гвардейцев с лазерными автоматами на взводе.
Нет-нет-нет.
По рассказам очевидцев, я прорвался сквозь вооруженных рыцарей и кричал так громко, что сорвал голос. У меня эти воспоминания будто в тумане.
Я только помню испуганные и заплаканные голубые глаза. Миниатюрную фигурку посреди круга из людей, что убили бы ее не задумываюсь. Помню ее теплую ладонь в своей руке и мое отчаянное биение сердца.
Ри.Та.
***
Все перемешалось в какофонию из голосов и цветных пятен. Меня привел в чувство до боли и дрожи в коленках знакомый голос:
– Мой милый храбрый мальчик…
Папа…
Да, это правда был он. Не на шутку перепуганный, растерявший все свою внешнюю невозмутимость папа. Он обнимал меня и трепал по голове, шепча:
– Мой храбрый милый сынок. Мой мальчик!
Я не должен был плакать. Но слезы текли из глаз сами собой. И на мундире отца появлялись мокрые пятна.
– Не потрудитесь объясниться, сэр Персиваль?! – отец громогласно рычал на директора. – Почему мой наследник оказывается в смертельной опасности?!
– Ваше Величество, я прошу вас не переживать, – подошла к нам госпожа Макрая. – Физически Алан не пострадал, однако находится в состоянии сильнейшего стресса. Позвольте мне позаботиться о нем.
Он нехотя позволил госпоже Пембрак еще раз осмотреть меня. Когда она отпаивала меня успокаивающим настоем, я смог выдавить:
– Адам…
– Какая ужасная смерть! – та сочла мой шепот за вопрос о капитане Горне. – Сильнейший удар электрическим током. У него не было и шанса.
Надо рассказать правду!
– И опять ведунья в эпицентре, – продолжала госпожа Макрая. – Пока что трудно делать выводы, но очевидно, что с сектой Зверя ничего не кончено. Вот тебе урок, милый мой: никогда не верь этим созданиям. Даже если они клянутся, что самолично разберутся с виновниками катастрофы.
Она думала, что я не слышал ее, потому вела пространный диалог сама с собой.
Сделай усилие над собой и признайся!
– Кларисса думала, что если сама возглавит следствие, наденет на них ограничители и уберет из учебного плана все, что может свести с верного пути, то дело сделано? Наивная старуха! Она их только раззадорила!
– Так это все директор Сагх? – прохрипел я.
– Ну, конечно же! – раздраженно ответила директриса Пембрак. – А потом разыгрывала жертву и утверждала, что это мы сделали их злодейками. Прости, милый, с возрастом становлюсь болтливой. Думаю, ты можешь вернуться к отцу.
Я побрел к двери, с трудом держась на ногах. Вдруг меня пронзила мысль, внезапная и резкая, как молния посреди ясного неба:
– Что будет с Маргаритой? Я ведь сказал, что…
– Переведена в школу Эйлин за особые заслуги перед королевским домом Нилиона, – с недовольством протянула та. – Ее Куратор уже перевезла девочку. Госпожа Сагх пыталась добиться для нее и тебя допроса с просмотром воспоминаний, но мы наложили вето на все ее дальнейшие приказы. С Клариссой покончено.
Правильным с точки зрения морали поступком был бы откровенный и честный рассказ о моей роли в этой истории. И я уже был готов совершить его, но…
Отец никогда не был ласков и добр со мной, как в то утро. Он сам хлопотал вокруг меня, не подпуская никого, защищая меня как самое драгоценное сокровище. А когда я задремал на кушетке, то папа гладил меня по руке и твердил одни и те же фразы как заученный стих:
– Мой мальчик. Мой храбрый смелый мальчик. Мой дорогой сын…
Всем благородным устремлениям моей души взять вину на себя пришел окончательный и бесповоротный конец.
Я придумал блистательную легенду о хитром капитане Адаме Горне, изменившем своей девушке с ведуньей Долорес О’Салливан и бросившем ее, отважном принце Алане и его подручной Маргарите Прикер, решивших раскусить подлеца и поплатившихся за свою любовь к правде заключением в Карцере. Изменника постигла суровая кара в виде удара током от сломанной Долорес проводки, а нам повезло спастись благодаря моей исключительной находчивости и колдовству Маргариты, которое усилилось на фоне сильнейших переживаний.
Не самая правдоподобная история, признаю. Но мне поверили. Маргариту никто не стал бы слушать. Ей вообще повезло оказаться под полной опекой Элины и вовремя убраться из школы Ронетт.
Впрочем, она сама не дала никаких показаний. И от нее вообще не могли добиться ни единого слова, как бы ни уговаривали и ни старались.
***
Последующий месяц напоминал лихорадочный бред.
В первые часы после происшествия верховный жрец Вигге выступил с пламенной проповедью, в которой обличал всех, кто имел несчастье стать его недругами. Он обвинял союз Познания в том, что те сохранили за директрисой Сагх пост главы школы Ронетт; самой госпоже Клариссе досталось за излишнюю мягкость в подборе учителей и составлении учебного плана; а какими эпитетами он наградил всех юных сестер, мне теперешнему и вспоминать стыдно. Не то чтобы население Измерения отличалось поголовной религиозностью, но когда совершено жестокое убийство руками той, чья мать была заподозрена в не менее жестоком убийстве не так уж много лет назад, то для рационального мышления и логики в разуме, затуманенном паникой, просто не остается места.
Результаты не заставили себя долго ждать. Тем же вечером на всех вертикальных поверхностях, расположенных рядом со школой Ронетт появилась одна и та же надпись.
Сестра ответит за Сестру
Разумеется, только отбитый на голову осмелился бы напасть на ведунью. Но продавать ведуньям товары, давать им работу и даже просто находиться с ними рядом на одной улице в вечернее время перестали. Если вы видели, как по совершенно пустой мостовой быстрым шагом идет женщина, спрятав лицо, можно даже было не сомневаться в том, кто был перед вами.
Госпожа Кларисса отказывалась от комментариев. Казалось, она будто приняла на себя роль жертвы, надеясь, что это отведет беду от ее учениц. Это порождало еще больше вопросов и подозрений даже среди защитников ведуний.
Директриса Сагх готовит побег? Почему она не стоит за своих девочек, как стояла раньше? Кларисса вообще намерена хоть что-то предпринять?
Чародеи же напротив изошлись сладчайшим ядом. Госпожа Пембрак в ужасе закатывала глаза и трагичным шепотом сообщала, что даже помыслить не могла повторения трагедии, пусть и в меньшем масштабе. Она увиливала от прямых ответов, но ясно давала понять: ей не нравится поведение коллеги от слова «совсем». И не будь она директрисой школы Эйлин, если не предпримет решительных действий ради блага как своих учениц, так и учениц госпожи Сагх, если та «… решила пренебречь своими обязанностями в столь критический момент».
Нам, первокурсникам, было доверено вместе с матерыми гвардейцами патрулировать улицы. И среди них не было согласия. Лично я попал в две смены: в первой пожилую женщину чуть не арестовали за то, что та тихонько бранилась, считая деньги на ходу; во второй – юную сестру-первокурсницу спасли от пьяного вдрызг простака, вручили ей конфету и велели убираться назад в школу, пока «не дошло до беды».
Ожидание хоть каких-либо действий от властей невероятно раздражало всех. Особенно ярко это проявилось в нашей команде. Фланн и Томас чуть не сцепились в коридоре после отбоя. Когда мы с Тиннакорном и Ленардом разнимали их, Бернадотт рычал на свою жертву на языке Пустошей:
– А ты рад будешь, если девчонок сошлют ко мне домой? О благе он думает?! О том, как жопу нашему принцу вылизать, ты думаешь! И не смотри на меня, урод! Я знаю, что ты меня понимаешь!
Последние слова были обращены ко мне, но я сделал вид, что не понимаю ни одного слова. Но когда мы с Ленардом шли назад в комнаты, мне удалось отвести душу:
– Фланну бы стоит преподать урок!
В полумраке коридора глаза Ленарда полыхнули настоящей ненавистью. Он прошептал, точнее прошелестел губами на Высшем наречии:
– Это был ты. Не Адам. Я все знаю.
Мне захотелось врезать очередному всезнайке-правдолюбу по зубам. Вместо этого я широко улыбнулся ему и ласково спросил:
– Ты надышался отварами на дежурстве, Свен? Иной версии того, почему твой умишка породил эту нелепицу, у меня нет.
– Ты отсылал меня в выходные, запрещал ходить за тобой в мастерские, – продолжал шелестеть Ленард. – Благодетель меня побери и больше не возвращай, это был ты, мелкий…
Договорить он не успел. Быстрым и аккуратным движением я припер того к стенке и зашипел на ухо:
– Ты же вроде единственный сын у мамы? Плакался в мотивационном письме, что после смерти отца должен содержать старушку в одиночку? Интересно, что она скажет, если вылетишь с работы?
– Угрожаешь? – прямым немигающим взглядом посмотрел он на меня.
– Ничуть! Просто описываю перспективы! – саркастически рассмеялся я. – Сквайр принца Нилиона позволяет себе такую роскошь, как оставлять пост! И по его немому согласию тот встречается с кем хочет и творит что хочет! Да тебе даже оправдаться не дадут!
– Ты же сам велел мне… – хрипел Ленард.
– Где это прописано или указано? Это я могу рассказать во всех подробностях, как ты нелепо и жалко пытался ухлестывать за принцессой Элиной! Это я могу очернить тебя в глазах отца, просто упомянув, что в то утро был абсолютно один без помощи своего верного сквайра, который должен был меня защищать, потому что тот напился прошлой ночью!
Ленард замолчал. Ему было по силам затеять драку. Разумеется, делать этого он не стал.
– Есть много нош, что нам нести по жизни, друг мой, – расправил я складки на рубашке. – Думаю, ты справишься с тем, что в гибели Адама Горна есть и твоя доля вины.
Когда я уже почти зашел в свою комнату, то услышал шепот Ленарда:
– Король Эйл не хотел, чтобы я был просто сквайром. Он надеялся, что я стану твоим компаньоном и другом. Рассказывал мне, что не может все время уделять тебе, а ведь его сынок такой впечатлительный и ранимый. Так страдает после смерти мамы. Если бы он только знал…
– Он не узнает ничего и никогда, – отрезал я и захлопнул за собой дверь.
На следующее утро мы проснулись от новости, что гремела по всему Измерению: ученицы школы Ронетт должны были пройти специальный тест на определение приверженности к культу Зверя, разработанный госпожой Макраей. Никто не знал, в чем он будет заключаться и что будет с теми, кто его не пройдет. Журналист, который был чересчур дерзок, дабы спросить у госпожи Пембрак, не убьют ли провалившихся, получил от нее достаточно отповедь:
– Поверить не могу, что вам пришла в голову столь ужасная мысль! Мы не имеем морального права отказаться от заветов Благодетеля! Все юные сестры, не прошедшие тест, будут отправлены в монастыри для перевоспитания! Служители пройдут специальное обучение и будут работать над магией бедняжек, дабы полностью избавить их от Печати зла!
После ее заявления разразилась настоящая буря: сторонники ведуний требовали пояснений, а противники – негодовали из-за чересчур мягких мер по отношению к провинившимся.
Но все сомнения и переживания улетучились, когда вечером во всех газетах появились снимки первых девушек, заваливших тест, которых уводили из школы Ронетт.
Их руки были в безвредных на вид кружевных перчатках – сильнейших ограничителях магии, которые полностью блокировали магию в теле колдующей.
Я не знал, что думать. С одной стороны, давняя мечта сбылась – никаких Зверюг, только послушный питомник, который даже страницу книги силой мысли не перевернет. С другой…
Меня терзали дурные предчувствия. Нечто страшное стояло за порогом и занесло меч для рокового удара.
Внутренне я был готов ко всему: очередной визит Долорес и ее новых друзей, неуемная ярость Фланна, даже предательство Ленарда.
Но судьба приготовила для меня настоящий сюрприз в первый день Йоля.
День стоял снежный – вся площадь перед Тинтагелем была белая, сверкая на солнце как сотни кристаллов. Мы с однокурсниками-инженерами вышли в перерыв из мастерских подышать морозным свежим воздухом. Я по привычке отправился в самый дальний угол школы, чтобы перечитать записи, сделанные во время лекции, но сделал лишь пару шагов, прежде чем меня чуть не сбили с ног:
– Милый! Договаривались же встретиться у главного входа! Там бы так и простояла!
Риту было не узнать: ее переодели в серебряный плащ, белое шерстяное платье и светло-серые ботинки «Эйлинок», волосы стянули в тугой и аккуратный пучок на затылке. От нее пахло мерзкими духами Элины; брови, глаза и губы подкрасила, очевидно, тоже она. Один из парней присвистнул и отпустил шуточку:
– Если б все ведуньи были такими, я бы и сам озверел!
Прикер обнажила ряд ровных белых зубов в подобии улыбки-оскала и пропела мягким грудным голосом:
– Уверена, мы поладим. Ты уже проявляешь свою животную натуру.
Затем она перевела взгляд на меня и протянула руку:
– Пойдем поговорим.
Все парни были обмануты внешней прелестной оболочкой, присвистывая нам вслед. Я бы с легкостью поменялся с любым из них местами, ведь безумная натура Риты проступала сквозь мрачный и тяжелый взгляд.
Она пришла, чтобы спросить с меня по счетам.
***
– Макрая научила меня маджиклету своими чарами, чтоб я переводила на похоронах Адама. Его девушка Фелиция заглядывала к гвардейцам в глаза и спрашивала, знала ли хоть одна живая душа, что он изменял ей.
Рита вытащила из кармана пальто пачку сигарет и зажигалку. Ее пальцы побелели и дрожали, словно желая вцепиться мне в горло.
– Послушай, – произнес я, стараясь звучать как можно спокойнее. – Давай рассуждать здраво…
– Рот закрой! – рявкнула Прикер, зажав сигарету в зубах и поджигая ее. – Меня тошнит от твоего вранья и от твоего здравомыслия!
Она затянулась и выпустила облако дыма изо рта, закашлявшись. Я застыл, ожидая нового нападения. Но Рита продолжала курить, рассыпая пепел от сигареты на сверкающую от снега землю.
– Зачем ты пришла? – наконец решился спросить я.
Прикер бросила сигарету себе под ноги и, придавливая ее каблуком, произнесла:
– Не знаю. Захотелось проверить, помнишь ли ты такого парня, как капитан Адам Горн. Или «В гроб долой – из сердца вон»?
Она достала еще одну сигарету из пачки, но резкий порыв ветра погасил пламя зажигалки. Рита прижалась спиной к стене и закрыла глаза.
Мне были слишком хорошо знакомы эти дерганые жесты, фальшивая, точно приклеенная к лицу улыбка и полное отчаяние во всех движениях.
Последняя грань перед истерикой.
Я сделал то, чего всегда втайне ждал от других: встал с ней рядом и спросил:
– Ты в порядке?
Прикер сглотнула и охрипшим от дыма голосом расхохоталась:
– Наконец-то догадался. Нужно было ходить с плакатом?
– Ты в порядке? – повторил я вопрос, игнорируя ее попытки уколоть побольнее.
Рита уставилась немигающим взглядом вдаль и принялась ковырять заусеницы на пальцах:
– Я проспала полтора часа. Мне снятся кошмары про Адама. Меня тошнит от мяса, ем только салаты, но нельзя сидеть только на них, потому что силы быстро тают. Если силы быстро тают, я не могу учиться. Их много учат дракам, ставят парней против девочек. Сегодня лось размером с двух тебя бросил меня как куклу через все поле. Макрая залечивает раны, а потом посылает назад, говоря, что я могу лучше. Мои вещи не везут из старой школы, типа Дора могла их проклясть. Элла уменьшает для меня свои. Шмотки пахнут бухлом, приходится их проветривать и мерзнуть по ночам. Душевед говорит, что это период адаптации, но я ей не верю, потому что у нее в кабинете куча прослушки. Элла злится, думает, что издеваюсь над ней. Но это не так! Мне просто нужно поговорить с мамой и папой! У меня день рождения через неделю, они меня ждут! Всех отпустят завтра вечером, а меня нет! И телефон в школе Ронетт! Я прошу дать мне хотя бы пять минут. Макрая и Элла твердят, что я должна учиться быть сильнее. Но я не хочу быть сильнее, я хочу домой!
Рита разрыдалась, закрыв лицо руками. Сквозь ее пальцы побежали черные струйки слез и кровь от содранных заусениц.
У меня заболело сердце и закружилась голова. Я много раз слышал подобные слова в голове, много раз чувствовал соленые невыплаканные слезы во рту. Но только сейчас понял, что ело меня заживо все эти годы, что не давало дышать и заставляло до крови царапать ладони ногтями.
Почему ты просто не можешь любить меня?!
– От тебя маслом несет… – вдруг донесся шепот.
Все это время мы обнимались, как два ребенка.
***
– Когда тебе нужно быть в школе?
– За три часа до Темной поры. Элла меня не хватится, готовится к экзамену на Верховную. То есть пьет и жалеет себя.
Я отпросился с уроков до конца дня и дал Ленарду внеочередной выходной. Для отца же моя участь снова потеряла интерес, потому сын что не болел и не умирал. Так что меня тоже никто не искал.
Рассудив, что прежде чем с женщиной разговаривать, нужно ее накормить, я привел Риту в ресторан, где официанты были приучены молчать за нескромную прибавку к жалованию. Все ее вялые попытки разделить счет были пресечены.
– Что это? – разглядывала Прикер ломтики белого мяса на тарелке.
– Пандорус, – объяснил я. – Рыба такая. В Дорэлле она косяками плавает, им даже ловить ее лень.
Рита с удивлением посмотрела на приборы и спросила:
– Одни ложки? А нет чего поострей?
– Мы не пользуемся ничем острым в Йоль. На зубчиках приходит зло.
Она лишь пожала плечами и принялась аккуратно есть с помощью ложки. К своему удивлению, я обнаружил, что она умеет держаться за столом ничуть не хуже меня. По крайней мере, вымыла руки в блюде с водой, а не стала оттуда пить.
