Текст книги "На острие"

Автор книги: Майкл Ридпат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)

8

Этот коротышка чертовски раздражал Мартеля. Он, как и обещал, вел себя тихо: шорох кисти, переносящей на холст краску, был практически не слышен, – однако Жан-Люка выводило из равновесия, что художник то и дело поднимал глаза, чтобы внимательно посмотреть на свою модель. Это был тощий американец с копной нечесаных волос и недельной щетиной. Его маленькие светлые глазки, как казалось Мартелю, не только оценивают его как какой-то предмет, но и заглядывают ему в душу. Мартель начинал опасаться, что художник, сумевший так хорошо передать невинную красоту Черил, может открыть такие стороны его личности, которые лучше сохранить в тайне.

Во времена, когда дела шли превосходно, идея заказать свой портрет казалась очень удачной. Но сейчас все было совсем не хорошо, и у Мартеля возникало искушение выплатить парню его бабки и отправить на ближайшем самолете назад в Трайбек.

Рынок итальянских государственных облигаций по-прежнему шел вверх. Больше всего Мартеля удручало, что, судя по новостям, события развивались именно так, как он рассчитывал. Экономика Италии рушилась. Индексы фондовой биржи стремительно катились вниз, заводы закрывались, и безработица резко возрастала. Правительственные финансы находились в коллапсе. Бюджетный дефицит давно перевалил за лимиты, установленные прошлой осенью на встрече министров финансов Европейского союза, а казначейство исчерпало все возможности заимствования. Лица, занятые в государственном секторе экономики, трудились неполную рабочую неделю, а некоторым из них и вовсе перестали платить. Уборщики мусора, пожарные, водители и медицинские сестры бастовали, и к ним на этой недели должны были присоединиться железнодорожники и служащие аэропортов. Пресса в один голос твердила, что учетные ставки должны быть снижены, но Европейский центральный банк не прислушивался к голосу общественности. Его больше всего тревожила инфляция во Франции и в Германии, которая, подскочив на пять процентов, заметно превысила предписанные банком цифры. Учетные ставки краткосрочных займов за последний год увеличились в семь раз и достигли восьми с половиной процентов, однако рынок государственных облигаций просто отказывался это замечать.

Массимо Тальяфери и его подручный, бывший министр финансов Гвидо Галлотти, громко кричали, что единственным выходом для Италии остается отказ от евро. Но за три недели до выборов их Национальная демократическая партия, судя по опросам, занимала лишь третье место. А Европейская комиссия давала им отпор, предупреждая о высокой цене, которую придется заплатить тем членам ЕС, которые попытаются выйти из зоны единой валюты. Чиновники Евросоюза заявляли, что подобное действие является незаконным и решившаяся на этот шаг страна подвергнется санкциям: не только лишится субсидий, но и вообще может оказаться исключенной из ЕС.

Но хуже всего было то, что по настоянию своих правительств французские и немецкие банки начали скупать ВТР, чтобы сокрушить всех спекулянтов, подобных Мартелю. После статьи в «Уолл-стрит джорнал» в европейской прессе появилась масса публикаций о нем, подавляющая часть которых носила негативный характер. Основной их смысл сводился к тому, что Европейский союз не позволит безответственным капиталистам вроде Мартеля уничтожить единую валюту.

Жан-Люку казалось, что он уже раздавлен. Его потери приближались к миллиарду евро. Еще чуть-чуть, и его вообще сметут с рынка. Ему казалось, что повторяется 1998 год, когда он отчаянно перебрасывал маржу от одного брокера к другому, чтобы удержать свое положение на рынке иены. Но сейчас, в отличие от 1998 года, речь шла о значительно больших суммах. На этот раз, когда он исчерпает последние возможности для дополнительного обеспечения и музыка прекратится, последний аккорд будет очень громким. От фонда «Тетон» ничего не останется – он будет просто стерт с лица земли. Но, несмотря на то, что рынок против него, ему оставалось только делать то, что всегда. А именно – продолжать игру и идти ва-банк. Делать ставки до тех пор, пока его кошелек не опустеет окончательно.

Он изучил лежащие на его столе прогнозы возможных выплат. Надо продержаться в игре всего лишь три оставшиеся до выборов недели. Оставаться в зоне евро для Италии нет смысла. И выборы это докажут.

Вглядевшись в прогнозы, он увидел одну серьезную проблему. Очень серьезную: облигации ИГЛОО.

Выругавшись про себя, Мартель схватил таблицу и выскочил из кабинета, уронив на бегу мольберт. У художника хватило ума промолчать.

Двадцать или около того трейдеров фонда «Тетон» трудились в небольшом зале, оснащенном самой дорогой и самой современной техникой, позволявшей им мгновенно нырять в цифровой поток информации со всех рынков земного шара. Викрам, прижав плечом к уху телефонную трубку, изучал мерцающие цифры на трех стоящих на его столе плоских экранах.

– Откуда взялись эти цифры? – спросил Мартель, ткнув пальцем в принесенную из кабинета таблицу.

Викрам прервал разговор, положил трубку на место и объяснил:

– Это то, что, по моим оценкам, мы должны будем в конце месяца выплатить «Блумфилд-Вайс» в качестве обеспечения за облигации ИГЛОО.

До последнего делового дня месяца – 27 февраля – оставалась лишь неделя.

– Но здесь какая-то ошибка. Ты указываешь, что нам надо найти сто пятьдесят миллионов евро. Мы столько не наскребем.

Викрам поднял на босса глаза и пожал плечами:

– Облигации ИГЛОО так сложны, что их переоценивают в конце каждого месяца. Я поколдовал с цифрами, и, по моей оценке, выходит, что при сегодняшнем состоянии рынка наш убыток составит сто пятьдесят миллионов евро. «Блумфилд-Вайс» захочет, чтобы мы покрыли эти потери.

– Ты уверен в своих расчетах?

– Нет. Все зависит от того, какие допущения они используют при оценке уровня волатильности. Расчеты осложняются и тем, что цена погашения базируется на той валюте, которая в Италии займет место евро, то есть на той валюте, которой пока не существует. Но я манипулировал цифрами, поставив себя на их место. И вот результат.

Мартель набрал полную грудь воздуха, выдохнул, раздув щеки, и сказал:

– Ты же знаешь, что таких денег у нас нет. Мы сможем наскрести двадцать или даже пятьдесят миллионов. Но сто пятьдесят… Ни за что. Все, к черту, рухнет. Игра закончится. Ничего не останется. Rien.[5]5
  Ничего (фр.).


[Закрыть] – Мартель рубанул в воздухе рукой, рискуя обезглавить Викрама, если бы тот вовремя не пригнулся.

Викрам с несчастным видом кивнул. Все, что ему удалось накопить, он тоже вложил в фонд «Тетон».

– Знаю, – сказал он. – Но мы сделать ничего не можем.

– Но какой-то выход должен быть! – воскликнул Мартель, ударив кулаком по столу Викрама. Удар был такой силы, что коробка с ручками и карандашами перевернулась, содержимое вывалилось на пол. Все трейдеры как по команде повернули головы в сторону босса.

Увидев округлившиеся от ярости глаза шефа, Викрам сказал:

– Я не умею творить чудеса, Жан-Люк. Если рынок на следующей неделе не рухнет, нам крышка.

Мартель обжег подчиненного взглядом. Он знал, что Викрам способный и честолюбивый, но всегда играет по существующим правилам. Однако в такие времена, как сегодня, надо создавать свои правила. Мартель попытался это ему втолковать.

– Я тебе не раз говорил, что ключ к успеху – продолжение игры. Это классическая ситуация удваивания ставки, и если мы будем продолжать, то в итоге выиграем. И здесь нужен творческий подход. Если ты на него не способен, то проявить его должен я. А теперь давай подумаем. – Мартель принялся расхаживать взад-вперед перед столом Викрама.

– О'кей, – уныло протянул тот.

– Кто производит переоценку? «Блумфилд-Вайс» или кто-то другой?

– Для таких сложных сделок, как эта, цены устанавливает только «Блумфилд-Вайс».

– Хорошо. И для установления цены они пользуются своей моделью, не так ли?

– Верно.

– И эта модель будет целиком зависеть от тех допущений, которые они для нее изберут?

– Да.

– Bon.[6]6
  Хорошо (фр.).


[Закрыть] В таком случае нам следует позаботиться о том, чтобы это были правильные допущения.

– Несколько лет назад мы могли бы это сделать, – покачал головой Викрам. – Сейчас ничего не получится. Инвестиционные банки создали целые департаменты, которые заняты только тем, что рассчитывают для своих учреждений реальные, а не сфабрикованные цены. Эти департаменты имеют отделы проверки соответствия, отделы управления рисками и контроля за кредитами. У них на вооружении компьютерные системы, стоимость которых – многие миллионы долларов. Обойти их нельзя. Человека, который попытается это сделать, ждут чудовищные неприятности.

Мартель, перестав расхаживать, сказал с улыбкой:

– Послушай, Викрам, всегда имеется способ обойти любую систему, используя человеческий фактор, и этот фактор называется алчностью. Предложив хороший стимул, можно коррумпировать кого угодно.

Викрам закрыл глаза. Он знал, что за этим последует.

– Я хочу, чтобы уже сегодня ты сел в самолет, дабы предложить нужный стимул нужному человеку.

9

Перумаль пришел слишком рано. Как бы ни уставал, он всегда являлся раньше назначенного времени, особенно когда нервничал.

Он обвел взглядом помещение ресторана, бывшее когда-то операционным банковским залом. Громкая болтовня посетителей создавала вокруг него звуковую стену. Но заведение ему нравилось. Одетые в черное клевые официантки и официанты подавали на клевых тарелках блюда клевой французско-тихоокеанской кухни банкирам в клевых костюмах. Он решил, что это как раз одно из тех мест, которое может понравиться Викраму.

Возникший буквально из ниоткуда Викрам Рана за какие-то несколько недель стал его лучшим клиентом. Хотя «Блумфилд-Вайс» и вел дела с фондом «Тетон» в операциях с облигациями, группа деривативов никогда раньше не вступала в деловые отношения с фондом. Когда Викрам первый раз позвонил им неведомо откуда, у телефона, по счастью, оказался Перумаль. После сделки с ИГЛОО Карр-Джонс хотел надавить на клиента, но Перумаль убедил его этого не делать. Как шутили некоторые, в дело вмешалась индийская мафия, или, если быть точным, весьма деликатные отношения между соотечественниками, которые мог разрушить один неосторожный шаг.

На самом деле все обстояло не так. Викрам во всех своих проявлениях был стопроцентным американцем. Перумаль предполагал, что его предки состояли когда-то в касте воинов и были выходцами из Северной Индии. Семья Перумаля принадлежала к более низкой касте и обитала в южном штате Керала. При встречах Перумаль и Викрам полностью игнорировали предрассудки своего общего субконтинента.

Сейчас Перумаль молил богов, чтобы Викрам привез ему еще одну сделку, сравнимую по масштабам с таким слоном, как ИГЛОО.

– О… Перумаль! Извини за опоздание!

На Викраме был элегантный итальянский костюм и шелковый галстук. Он возвышался над Перумалем, и, несмотря на костюм, было заметно, насколько развита его мускулатура. У Перумаля даже мелькнула мысль о своей неполноценности. «Я не менее умен, чем этот парень», – сказал он себе, занимая место за столом и беря в руки меню. Оказавшись по итогам национальных экзаменов в числе одного сотого процента лучших учеников страны, Перумаль получил право продолжить учебу в Индийском технологическом институте в Мадрасе. Хорошее образование не было куплено ему родителями, он самостоятельно заслужил его, соревнуясь с миллионами выпускников индийских школ.

– Тебе не кажется, что здесь шумновато? – спросил, оглядываясь по сторонам, Викрам.

– Пожалуй. Ты хочешь сменить место? – Перумаль всем своим видом показал, будто намерен подняться из-за стола.

Викрам улыбнулся (при желании в его улыбке можно было увидеть некоторую снисходительность) и сказал:

– Не беспокойся. Раз уж мы здесь… Думаю, все будет прекрасно.

Подошла официантка. Перумаль заказал себе закуску, весьма сытное основное блюдо и бутылку вина, в то время как его гость ограничился салатом и бутылкой минеральной воды.

Перумаль изо всех сил старался придумать тему для непринужденной беседы.

– Как ты считаешь, можно ли ожидать изменений волатильности или оценки останутся на текущем уровне? – спросил он.

Викрам сразу помрачнел, а Перумаль, слегка запаниковав, подумал, что, наверное, было бы лучше поинтересоваться погодой во время полета Викрама через океан. Но, к его великому облегчению, гость, выдержав паузу, ответил:

– Думаю, что все останется как есть до самого лета. Все зависит от волатильности доллара. Но я лично, по правде говоря, считаю, что она будет значительно ниже ожидаемой.

Пока Перумаль поглощал первое блюдо, они успели обсудить тонкости ценообразования опционов. По мнению Перумаля, встреча проходила просто прекрасно.

Последовала затяжная пауза, после которой Викрам задал вопрос, о котором молил небеса Перумаль:

– Не могли бы вы сделать для нас нечто не совсем обычное?

– Можем попытаться.

– Мы изучали корреляцию между ценами на нефть, курсом иены, ценой золота и погодой. Нам кажется, что открываются кое-какие возможности для арбитражных операций. Но чтобы полностью использовать эти возможности, операция должна быть по-настоящему значительной.

– Ну и о какой же сумме может идти речь? – спросил Перумаль, пытаясь скрыть возбуждение.

Викрам приступил к описанию самого сложного дериватива из всех, о которых когда-либо доводилось слышать Перумалю. Он внимательно слушал, лихорадочно думая о том, каким образом «Блумфилд-Вайс» сможет избежать или хотя бы снизить уровень тех рисков, которые один за одним перечислял Викрам. Группа деривативов «Блумфилд-Вайс» обожала сложные операции, поскольку сложность подразумевала массу туманных формул, позволявших незаметно для клиента дополнительно выжать из сделки несколько миллионов долларов. Транзакции Викрама открывали для этого массу возможностей.

– Итак, сможете ли вы это сделать? – закончив разъяснение, спросил Викрам.

– Уверен, что сможем, – ответил Перумаль и тут же спросил: – Когда вы говорили о масштабности операции, какую точно сумму имели в виду?

– До миллиарда.

– Долларов?

– Да, долларов.

Миллиард! Карр-Джонс будет в восторге. И он, Перумаль, проведет эту сделку. Конечно, придется обработать департамент управления рисками, чтобы тот дал соответствующие санкции, связанные с фондом «Тетон», но Карр-Джонс сможет с этим справиться.

– Не сомневаюсь, что на это нам хватит мощности, – сказал Перумаль.

– Замечательно. – Викрам сверкнул белозубой улыбкой. – По возвращении в Джексон-Холл я сразу же вышлю вам свои письменные соображения по этой операции.

– Буду ждать с нетерпением, – сказал Перумаль. – Да, кстати, вы говорили еще с кем-нибудь по поводу возможной сделки? – Он спросил как можно более небрежным тоном, но вопрос был ключевым. «Блумфилд-Вайс» легче будет выбить для себя существенно большую комиссию, если ему не придется конкурировать с каким-то иным инвестиционным банком, готовым согласиться на более низкие расценки своих услуг.

– Не вижу в этом никакой необходимости, – ответил Викрам. – Вы, парни, так здорово справились с транзакциями ИГЛОО, что мы готовы положиться на вас и в этой операции.

– Само собой, – подтвердил Перумаль.

– Да, кстати, коль скоро речь зашла об облигациях ИГЛОО, то боюсь, что их переоценка окажется делом непростым. Ведь придется погашать их в валюте, которой пока не существует.

– Не совсем, – ответил Перумаль. – Втиснуть их в существующие прикладные процессы, конечно, довольно трудно, но мы сможем выстроить модель, которая позволит это сделать.

– Насколько я помню, переоценка произойдет на следующей неделе?

– Да. И на этой фазе у вас ожидаются кое-какие потери.

– Вы так считаете?

– Да. Вы сами видели, как крепко держится рынок итальянских государственных бумаг. Но в этом нет никакой логики. Уверен, что этот тренд закончится.

– Конечно. Но мы во всех своих расчетах исходим из годичного горизонта. Очень жаль, что переоценка проводится ежемесячно.

– Боюсь, что мы должны так поступать, – сказал Перумаль, приступая к мясу. – Департамент управления рисками и без этого требует, чтобы мы взимали с вас большее обеспечение. Если дать им волю, то они производили бы переоценку ежедневно, но ИГЛОО для этого слишком экзотичны.

– Хм-м… – Викрам отщипнул кусочек латука. – По моему мнению, было бы гораздо лучше, если бы их вообще не переоценивали.

– Простите… – Перумаль даже перестал жевать. – Но я обязан это делать.

– Понимаю. Но не могли бы вы переоценить их, сохранив текущий номинал или по крайней мере девяносто девять и девять десятых с чем-то процента?

– Но наша модель…

– Ваша модель скажет то, что вы захотите.

Перумаль вернулся к еде. Теперь он знал, чего хочет Викрам. Парень желает, чтобы он ввел в систему «Блумфилд-Вайс» неправильное число. Просьба очень простая: надо напечатать всего лишь четыре цифры, – но это приведет к далеко идущим последствиям. У фонда «Тетон» не окажется убытка, и ему не придется покрывать потери, выплатив большую сумму «Блумфилд-Вайс». В том случае, если это останется в тайне, все кончится превосходно, но если кто-то узнает…

Многие уже со скандалом теряли работу в Сити за попытку исказить цену деривативов.

– Боюсь, Викрам, что это я для вас сделать не смогу, – сказал Перумаль. – У нас действует очень жесткая система внутреннего контроля.

– Вот, значит, как… – произнес Викрам тоном, в котором не осталось даже следов дружелюбия. – А я-то не сомневался в том, что вы изыщете способ обойти… формальности. Ведь это всего-навсего переоценка. О нашем выигрыше или потерях мы узнаем лишь после того, как облигации будут подлежать погашению. Если мы окажемся в минусе, то оплатим все.

– Я очень сожалею. – Перумаль стоял на своем.

– Я тоже, – ответил Викрам. Он поднялся, бросил салфетку на стол и произнес: – А я-то полагал, что «Блумфилд-Вайс» заинтересован в продолжении деловых отношений с нами.

– Вы свяжетесь со мной в связи с операцией «Нефть–иены–золото»? – спросил Перумаль.

Викрам не удостоил его ответом. Перед тем как покинуть ресторан, он внимательно посмотрел на Перумаля и, немного поколебавшись, сказал:

– Послушайте, если найдете способ мне помочь, позвоните. Я остановился в отеле «Стрэнд-палас».

– Я это сделаю, – проговорил Перумаль, наблюдая, как уходит его лучший клиент, оставив его один на один с половиной ленча, тремя четвертями бутылки вина и полноценным счетом.

Перумаль сел и до краев наполнил свой бокал.

Что теперь? Ведь он не мог выполнить просьбу коллеги, не так ли? А может быть, все-таки мог?

А что, если обсудить эту проблему с боссом? Ведь для этого боссы, в конце концов, и существуют. Но, немного поразмыслив, он решил, что идея никуда не годится. Если Карр-Джонс окажется замешанным, то ставки резко возрастут, а простая техническая ошибка при переоценке превратится в полноценный сговор. Даже Карр-Джонс не пойдет на это. Но будет еще хуже, если он узнает, что Перумаль позволил миллиардной сделке уйти из ресторана. Ведь операция подобного масштаба могла принести группе деривативов десять миллионов, а то и больше.

Было бы так здорово, если бы существовал способ ее провести. В этом случае фон «Тетон» стал бы самым прибыльным клиентом для группы деривативов, а возможно, и для всего лондонского отделения «Блумфилд-Вайс». И хотя главная слава достанется Карр-Джонсу, признание придет и к Перумалю. А инвестиционный банк «Блумфилд-Вайс» прекрасно умеет заботиться о тех, кто приносит ему доходы.

Он до сих пор не мог поверить, что работает в «Блумфилд-Вайс». Его семья, и в первую очередь мама, были страшно горды за него, когда ему пару лет назад предложили здесь работу. Но даже и она не верила, что сын так быстро добьется успеха. Ее старший брат, дядя Ачаппан, вернулся домой после десятилетнего пребывания в Саудовской Аравии богатым человеком. Он купил большой дом с бассейном и несколько широкоформатных телевизоров. Но всего лишь несколько бонусов, полученных Перумалем в «Блумфилд-Вайс», легко могли бы отодвинуть дядю в тень. Часть полученных им денег он посылал домой семье. Сто тысяч долларов проделали долгий-долгий путь в Кералу.

Интересно, что могла бы посоветовать ему мама? Она была честной леди и дала ему правильное воспитание, но Перумаль не сомневался, что мама, окажись на его месте, нашла бы выход. Отец бы, возможно, и не нашел: мама никогда не переставала утверждать, что у супруга, чиновника Министерства образования, не хватает мозгов, чтобы заработать хорошие деньги.

Возможно ли то, о чем просит Викрам? Скорее всего да. Для этого следовало обойти все системы защиты, умиротворить кредитный контроль и облапошить парней из департамента управления рисками. Перумаль мог все это сделать. Втиснуть всю структуру ИГЛОО в систему было невозможно, поэтому переоценку придется проводить ему самому. Если ребята из департамента управления рисками потребуют обоснования, то он может задавить их интеллектом, заявив, что опирался в своих расчетах на теоретические построения Чена и Сингала, объясняющие такое явление как эффект понедельника. Поскольку у него репутация честного человека, они ему поверят.

Только Джастин Карр-Джонс способен все понять. Он обладает орлиным взглядом и интуитивно чувствует скрытые риски в проводимых его группой операциях. И это было проблемой.

Но затем Перумаль улыбнулся. Нет. Здесь нет никакой проблемы. Карр-Джонс не рискнет вступить в сговор с одним из своих трейдеров с целью обойти систему, но он может просто закрыть глаза. Ради вознаграждения за очередную гигантскую транзакцию он это обязательно сделает.

Перумаль набрал на мобильнике номер справочной службы и спросил телефон отеля «Стрэнд-палас».