Текст книги "На острие"

Автор книги: Майкл Ридпат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

19

На следующий день Алекс отправился к сестре в Хайгейт. Джерри с удовольствием отпустил партнера. Кальдер объяснил, что его беспокоит и что ему необходимо в Лондон, чтобы по возможности прояснить ситуацию. В феврале стояла отвратительная погода, а дни стали короткими, полетов было мало, и Джерри был уверен, что справится пару дней в одиночку.

– Не возвращайся, пока все для себя не уяснишь, – напутствовал он Кальдера. – Я не хочу повторения вчерашнего фокуса.

– Это не повторится. Обещаю. Спасибо, Джерри. Огромное спасибо.

После того как дети отправились в постель или по крайней мере оказались в своих спальнях, Энн открыла бутылку вина. Было девять вечера.

– Когда возвращается Уильям? – спросил Кальдер.

– В любое время между девятью и одиннадцатью. Он постоянно готовит какую-то новую сделку.

– Понимаю.

– Уильям все время готовит сделки, – повторила Энн, и в ее голосе было больше разочарования, нежели горечи. Она оглядела большую гостиную и добавила: – Ведь нам каким-то образом надо платить за этот домище. Ты голоден? Я обычно не ужинаю до его возвращения.

– Нет, я чувствую себя прекрасно, – ответил Кальдер, хотя и умирал от голода. Но ему не хотелось нарушать установленные в доме порядки. Более того, он желал как можно лучше в них вписаться.

– Расскажи мне о папе, – попросила Энн. – Я до сих пор не могу в это поверить.

Кальдер уже вкратце рассказал ей все по телефону и теперь поведал о встрече с отцом со всеми подробностями.

– Как он мог так долго от нас это скрывать? – спросила потрясенная рассказом брата Энн.

– Он сказал, что начал играть после смерти мамы.

– Да, она бы сразу это заметила и немедленно его остановила. А папа слишком горд, чтобы играть в ее присутствии. Ты, наверное, очень рассердился. Особенно в свете того, что он долгие годы тебя донимал в связи с твоей работой.

– Это не то слово. Но он обещал обратиться в общество Анонимных игроков. Посмотрим, сдержит ли он обещание.

– По крайней мере мы видим, что ничто человеческое ему не чуждо.

– Если лицемерие можно считать признаком человечности.

– Думаю, это именно так. А вы похожи друга на друга даже больше, чем я думала.

– Перестань, Энн! Как ты можешь?

– Вы оба – азартные игроки. Оба стремитесь контролировать ситуацию. И ни один из вас до конца не преуспел.

– Я никогда не проигрывал сто пятьдесят тысяч штук на бегах!

Энн в ответ лишь вскинула брови.

Да, во время учебы в Кембридже Кальдер флиртовал с азартными играми. Первокурсником он регулярно сражался в покер. Игра увлекала его. Особенно ему нравилось, что покер на самом деле требует от игрока большого искусства, умения просчитывать вероятности и способности привлечь фортуну на свою сторону. Но как-то раз к их игре присоединился беспутный выпускник Винчестерского колледжа по имени Джонни. Преисполненный очарования и наполненный пивом, он делал крупные ставки и проиграл – в основном Кальдеру, который вышел из игры, разбогатев на пятьдесят гиней. На следующей неделе Джонни снова принял участие в игре. Кальдер каким-то образом ухитрился проиграть ему двести фунтов – сумму для студента весьма значительную. Он вышел из игры, написав долговую расписку почти на все, что мог выдержать его банковский счет. Казавшийся в доску пьяным Джонни хитро ему подмигнул.

Именно в этот момент Кальдер осознал, что покер – грабительская игра. Да, она требует определенного искусства, но всегда найдется игрок, который окажется искуснее тебя и просто заберет твои деньги.

Когда Кальдер стал трейдером, ему нравилось, что он может делать ставки, только когда шансы на его стороне.

– Итак, что ты делаешь в Лондоне? – спросила Энн.

– У полиции нет времени или настроения расследовать обстоятельства смерти Джен и Перумаля, и я решил заняться этим самостоятельно. Я понял, что не в состоянии спрятаться в Норфолке и просто забыть об этом.

– Я рада, что ты что-то делаешь для этой хорошей женщины. Желаю успеха. – Энн подняла бокал и отпила вина. Затем она задумалась и после недолгого молчания добавила: – Но меня беспокоит одно обстоятельство.

– Что именно?

– Если ты прав и смерть Перумаля каким-то образом связана с тем, что он начал задавать неудобные вопросы о Джен, то… – Теперь она казалась по-настоящему встревоженной.

– То что?

– Ты сам можешь оказаться в опасности, задавая такие же вопросы.

Надо сказать, что эта мысль уже не раз приходила Кальдеру в голову.

– Не беспокойся, – успокоил он сестру. – Со мной все будет в полном порядке.

Официант внимательно слушал Тарека, который заказывал ему весьма сложный завтрак. Однако надо отдать ему должное: делал Тарек это очень четко. Блюдо включало в себя сыр моцарелла, итальянский хлебец, оливковое масло и черный перец. Тарек любил завтракать и обожал «Клариджес», поэтому Кальдер не удивился, когда бывший босс назначил ему встречу на семь утра. В это раннее время элегантный обеденный зал был практически пуст, если не считать суперактивных американских туристов, желавших как можно раньше приступить к осмотру достопримечательностей. Бизнесмены должны были появиться здесь несколько позже.

После своего ухода из «Блумфилд-Вайс» Кальдер встречался с Тареком в первый раз. Ему показалось, что у того появилась некоторая округлость чуть выше пояса, никак не вязавшаяся со всем остальным его тощим телом. Однако карие глаза бывшего друга оставались такими же карими, как раньше, а их взгляд – столь же проницательным. Несмотря на печальные обстоятельства, при которых им пришлось расстаться, Кальдер был рад встрече.

– Ты, наверное, уже привык к роли топ-менеджера? – спросил он Тарека. – Теперь тебе нет нужды бывать на утренних совещаниях.

– Вообще-то я продолжаю в них участвовать, чтобы быть в курсе, – ответил тот. – Хороший завтрак я позволяю себе лишь по особым случаям. Вроде этого, – с улыбкой закончил он.

– По работе трейдера не скучаешь?

– Немного, – признался Тарек. – Мне сейчас приходится разгребать столько дерьма… Но дела, слава Аллаху, идут неплохо. По крайней мере в департаменте фиксированных доходов. Мы вернули себе первое место в лиге по части еврооблигаций, получив в прошлом году рекордную прибыль. Мне кажется, я сумел добиться, чтобы брокеры и трейдеры стали работать одной командой.

– Великий день, – фыркнул Кальдер. – Коль скоро речь зашла о брокерах, как поживает Кэш Каллахан?

– Все еще возится с облигациями.

– А как дела в моей бывшей группе?

– Теперь там заправляет прибывший из Нью-Йорка Кевин Штрамм.

– Я слышал, что он очень хорош в деле.

– На самом деле он очень дисциплинирован, но ему не хватает твоего нюха. За последние полгода мне пару раз хотелось отпихнуть его в сторону и рискнуть самому крупным портфелем, но парень, слава Богу, приносит прибыль.

– Как дела у Нильса?

– Из него постепенно получается компетентный трейдер. Но ему не по себе из-за ограничений, которые накладывает Штрамм.

– Я желаю удачи им обоим.

Тарек проглотил кусочек пропитанного оливковым маслом хлеба и сказал:

– Ты спросил, не скучаю ли я по торговому залу. А ты?

– Нет. Совсем нет.

– Неужели? – Судя по выражению карих глаз Тарека, он не поверил Кальдеру. – Тебе не скучно без рынка? Без игры портфелями? Без риска?

Кальдер улыбнулся про себя, вспомнив, как совсем недавно чуть было не совершил приземление на голову, и сказал:

– Нет-нет. Я вполне счастлив. Летная школа, которую я приобрел, постепенно встает на ноги. И у меня есть возможность часто и много летать.

– Ты знаешь, что тебя у нас примут с распростертыми объятиями. В любое время. Ты нам нужен.

Официант принес яйца с беконом, и Кальдер приступил к еде.

– Нет, Тарек, – наконец нарушил он молчание. – «Блумфилд-Вайс» изменился, а я, увы, не менялся вместе с ним.

– Не согласен.

– Перестань! «Блумфилд-Вайс» ныне принадлежит таким, как Карр-Джонс. И таким, как Тесса Трю.

– Вообще-то она ушла. Ты этого не знал?

– Нет. Надеюсь, ее уволили?

– Боюсь, что нет. Девица ушла по собственному желанию в прошлом апреле. Я не очень в этом уверен, но похоже, что она расплевалась с Карр-Джонсом.

– А мне казалось, что они не разлей вода.

– Возможно, ей надоело, что он все время пытался потереться рожей о ее сиськи, – фыркнул Тарек.

– Сомневаюсь, что какая-либо женщина может с ним долго работать. И Тесса не исключение.

– Ты прав: среди нас постоянно обретаются такие задницы, как Карр-Джонс, – сказал Тарек. – И всегда будут. Но руководит конторой Сидни, а он человек порядочный. Сидни любит зарабатывать деньги, но хочет, чтобы это делалось честно.

Сидни Штал был председателем совета директоров «Блумфилд-Вайс». Он терпеть не мог никакого дерьма и имел репутацию прямого человека. Пока банком руководил Штал, каждый знал, какое место он в нем занимает. Если приносишь доход – ты в команде. Если нет – пошел вон.

– Сколько времени ты намерен еще там оставаться? – спросил Кальдер.

– Не знаю. Некоторое время побуду. В данный момент дела идут очень неплохо.

– Но имеются пределы, выше которых ты не можешь подняться. Работа в американском банке например. Разве не так?

– Почему? Потому что я араб?

– Честно говоря, да, – пожал плечами Кальдер.

– Вообще-то я в любой момент могу уйти из «Блумфилд-Вайс» и вернуться к семейному бизнесу. Тебе это известно. Но я думаю, что способен руководить всем «Блумфилд-Вайс» или по крайней мере его значительной частью. Полагаю, что люди, подобные Сидни, могут дать мне такой шанс. О'кей, он еврей, а я из Саудовской Аравии. Но я приношу ему деньги. Думаю, что мне нравится в «Блумфилд-Вайс» как раз то, как там ведутся дела.

– Нет, все это не по мне. Я рад, что вышел из игры.

– Понятно, – отозвался Тарек. – А я-то думал, что ты пригласил меня позавтракать, чтобы вернуться к своей работе.

– Боюсь, что это не так. Но я хочу попросить тебя об одной услуге.

– Выкладывай.

Кальдер рассказал Тареку о визите Перумаля и о последовавшем за этим визитом исчезновении, добавив, что полиция не нашла никакой связи между смертью Джен и гибелью Перумаля. Тарек внимал ему с бесстрастным выражением лица.

– Что ты по этому поводу думаешь? – спросил Кальдер.

– Думаю, что ты должен бросить это дело.

– Бросить? Но я уверен, что все здесь не так просто. Там что-то происходит.

– Нет, дело не в уверенности. Ты просто одержим смертью Джен и уже год не можешь избавиться от этой одержимости. Тебе давно пора бы забыть об этом событии, каким бы печальным оно ни было. Что касается Перумаля, то он, находясь в горах, совершил глупость. Это, конечно, тоже печально, но к тебе не имеет никакого отношения.

– Ты хочешь, чтобы я ничего не нашел? – мгновенно помрачнев, спросил Кальдер.

– Нет. Я хочу, чтобы ты перестал искать. Ради твоего же блага. Согласен, здесь присутствует элемент совпадения, но в реальном мире это происходит постоянно.

– Но все мое нутро подсказывает мне, что за этим что-то стоит.

– А мое говорит, что здесь ничего нет, – ответил Тарек.

– Не мог бы ты по меньшей мере задать кое-кому пару вопросов? – спросил Кальдер.

– Нет, Зеро. Прости, но я не стану этого делать.

Кальдер отложил в сторону вилку и нож и почувствовал, как в нем нарастает волна отвращения. Он сразу потерял аппетит.

– Точно так же, как ты ничего не стал делать, когда истязали Джен?

– Карр-Джонсу не следовало говорить ей то, что он тогда сказал. Но и Джен не должна была реагировать на его слова так остро. Если бы она не приняла все так близко к сердцу, то наверняка сейчас была бы жива.

Кальдер вскочил из-за стола, с шумом отодвинул стул и, оставив кусок бекона тонуть в желтке, бросил на стол двадцатифунтовую банкноту, сказав:

– Боюсь, что и ты, Тарек, уже умер.

Тот ничего не ответил.

Кальдер вышел из ресторана, испытывая одновременно печаль, злость и разочарование. Последнее чувство явно преобладало над остальными.

Тарек тоже все утро пребывал в дурном расположении духа. Ему было трудно пережить презрение Кальдера. Он гордился своей цельностью, позволявшей ему бороться со стереотипом скользкого араба, с которым ему приходилось сталкиваться чуть ли не ежедневно. Но гордился и тем, что был, по его собственному мнению, реалистичным и прагматичным политиком. Год назад он, находясь за сценой, отчаянно сражался за Джен и Кальдера. Сражался и проиграл. Эта была не та битва, чтобы начинать ее снова. Возврат к прошлогоднему эпизоду с Джен не принесет дивидендов ни ему, ни Кальдеру, ни ей, ни «Блумфилд-Вайс». Это была одна из тех политических реальностей, которые Кальдер, несмотря на весь свой ум, не мог понять. Да, он был хорошим трейдером, но он никогда не смог бы занять высокого поста в инвестиционном банке. В то время как он, Тарек… Тарек подумал, что имеет возможность подняться на самый верх.

Перед самым ленчем в кабинет Тарека заглянул Карр-Джонс.

– У тебя найдется секунда? – спросил он.

Тарек кивнул, попытавшись скрыть плохое настроение и придать лицу свойственную ему невозмутимость. В присутствии Карр-Джонса последнее давалось ему труднее, чем когда-либо.

– Что за вопрос, Джастин! Входи.

– Тебе известно, что Кальдер снова мутит воду, обращаясь в полицию? Зеро говорил с копами о несчастном случае с Перумалем. И он по-прежнему не желает выбросить из головы смерть Джен.

Тарек в ответ лишь вскинул брови.

– Он тебя о чем-нибудь просил?

– Да, – ответил Тарек. Лгать не было никакого смысла.

Карр-Джонс молча ждал. Тарек тоже выжидал, получая удовольствие от страха, который явно испытывал Карр-Джонс.

Первым нарушил затянувшееся молчание Карр-Джонс:

– Думаю, что возвращение к старому делу никому не пойдет на пользу. В первую очередь это навредит фирме. Хорошо, если ты сумеешь его отговорить.

– Ты так полагаешь? – произнес Тарек загадочным тоном.

– Да, – ответил Карр-Джонс и тут же без всякой паузы спросил: – Да, кстати, как поживает твой брат Омар?

Тарек, игнорируя вопрос, сделал вид, будто изучает лежащие перед ним бумаги.

– Трахни свою сестру, – пробормотал он по-арабски.

– Очередная молитва? – спросил Карр-Джонс. – Никогда не подозревал, что ты настолько религиозен.

Тарек, перебирая четки, размышлял о том, чем мог заниматься его беспутный младший брат. От него не было ни слуху ни духу вот уже четыре года. Но наступит момент, когда Омар даст о себе знать. Он всегда так поступал. И Карр-Джонс, безусловно, прав. Как только руководство банка узнает о беспутном братце, его карьере в «Блумфилд-Вайс» крышка.

Он повторил ругательство, на сей раз обратив его в свой адрес.

Зазвонил телефон.

– Да?! – рявкнул в трубку Тарек.

– Тарек? Говорит Жан-Люк Мартель.

20

Кальдер поднялся ко входу в маленький дом с террасой, расположенный на тихой улочке в Илинге и нажал кнопку дверного звонка. Дверь ему открыла женщина в белом сари. Она была выше Перумаля, и ее кожа была гораздо светлее, чем у него. Женщина была на удивление красивой, несмотря на глубоко запавшие и потухшие глаза. По виду ей было лет двадцать.

– Миссис Тиагажаран?

– Да.

– Здравствуйте. Меня зовут Алекс Кальдер, и я был коллегой Перумаля. Не согласитесь ли вы перемолвиться со мной парой слов?

Рада Тиагажаран не знала, как поступить, но колебалась недолго. Чуть отступив в сторону, она пропустила Кальдера в тесноватую гостиную. Его внимание тут же привлекли две большие фотографии Перумаля на усыпанном цветками хризантем столике. Рядом с ними с одной стороны находилась курильница с дымящейся палочкой благовоний, а с другой – лампа.

– Присаживайтесь, пожалуйста. Вы позволите мне приготовить для вас чашку чаю? – спросила Рада с заметным акцентом, гораздо более сильным, чем у Перумаля.

– Да, пожалуйста, – ответил Кальдер, решив переждать на диване, пока она готовит напиток. Нельзя пренебрегать светскими формальностями, имея дело с вдовой индуса. Кальдер не мог оторвать взгляда от фотографий, аромат ритуальных благовоний действовал на него умиротворяюще.

Вдова скоро вернулась с подносом в руках и наполнила две чашки.

– Я очень сожалею о том, что произошло с Перумалем, – начал Кальдер. – Примите мои глубочайшие соболезнования.

– Благодарю вас, – вежливо ответила Рада, но ее лицо продолжало хранить выражение усталости и печали, свойственное недавно пережившим тяжелую потерю людям.

– За неделю до смерти Перумаль навещал меня в Норфолке. Мне хотелось бы обсудить с вами то, что он мне сказал.

– Так вот куда он ездил! – воскликнула Рада. – Мне же он сказал, что играл в гольф с одним из коллег. Он отсутствовал весь день, а его клюшки для гольфа остались дома. Бедный Перумаль! Такой умный человек, а вел себя так глупо! Конечно, я могла бы предположить, что он встречается с другой женщиной. – Взглянув на фотографию, она грустно улыбнулась и закончила: – Но Перумаль совсем не такой.

– Получается, он вам не сказал, с какой целью поехал ко мне?

– Ни слова.

– Понимаете, мне кажется, что перед смертью он попал в какую-то неприятную историю.

– Только не Перумаль.

– Это могло иметь отношение к женщине по имени Дженнифер Тан. Она вместе с нами работала в «Блумфилд-Вайс». Мисс Тан покончила с собой около года назад.

– Да, помню. Перумаль был очень расстроен. Но неприятностей у него не было. Его работа шла хорошо. Он был очень успешным трейдером. Ведь, кажется, это так называется?

Кальдер понял, что невозможно поколебать верность вдовы покойному мужу, не встревожив ее. Поэтому он решил ее встревожить.

– Я думаю, что Перумаль был убит.

– Нет! – воскликнула Рада, поднося к губам руки.

– Я не до конца уверен, но боюсь, что он случайно наткнулся на нечто такое… на нечто такое, что поставило его в крайне опасное положение. Думаю, что кто-то желал его смерти.

– Но разве это не было несчастным случаем?

– Не исключено. Именно это я и хочу выяснить. Вы уже были в Джексон-Холле?

– Нет, – ответила впавшая в оцепенение Рада. – Нет. Я жду, когда они найдут тело. Полицейские говорят, что он пока лежит под многими тоннами снега. – Вдова замолчала, пытаясь справиться со слезами. Когда ей это удалось, она продолжила: – Мы даже не можем его достойно похоронить. Сестра Перумаля – она живет в Ванкувере – сейчас находится в Джексон-Холле и через неделю должна приехать сюда. Возможно, она сможет мне что-то рассказать. Убит? – Рада часто-часто заморгала, пытаясь осмыслить услышанное. – Кем? Кто мог так зло поступить с моим несчастным Перумалем?

– Не знаю. Думаю, что это имеет какое-то отношение к Жан-Люку Мартелю и фонду «Тетон».

– Я слышала о мистере Мартеле. Это клиент Перумаля. Его самый важный клиент. Благодаря ему Перумаль в прошлом году получил хороший бонус и надеялся, что в этом году получит еще больше. Мы планировали переехать в другое место, купить дом где-нибудь в Фулхэме. Мы даже успели взглянуть на пару домов. Но теперь… Теперь я ничего не знаю. Хотя мистер Карр-Джонс был со мной очень добр. Он сказал, что мне положена хорошая пенсия. Но зачем мне хорошая пенсия, если нет Перумаля? Ведь пенсии дают старым людям. Разве не так? Перумаль и я… Мы должны были стареть вместе. – Ее нижняя губа задрожала. – Убит? Нет, это невозможно.

– Возможно, вы и правы, – сказал Кальдер. Ему страшно не хотелось так жестоко с ней обращаться, но иного пути у него не было. – Это как раз то, что я и хочу выяснить. Не упоминал ли Перумаль о каких-либо сложностях в своих отношениях с фондом «Тетон»?

– Нет. – Рада прикусила дрожащую губу и внимательно посмотрела на Кальдера, видимо, пытаясь принять правильное решение.

Кальдер решил ей помочь.

– Я знаю, что Перумаль был честнейшим человеком, и он мне доверял, о чем говорит его визит ко мне пару недель назад. Тогда он решил не говорить мне всего, и я теперь об этом глубоко сожалею. Возможно, я тогда смог бы ему помочь. Если у него возникли проблемы, я хотел бы узнать, какие именно.

Рада улыбнулась, и Кальдер увидел в этой улыбке пробуждающееся доверие.

– Он никогда не говорил о каких-то проблемах с фондом «Тетон», но я видела, что там что-то не так. К своей работе он в последнее время испытывал противоречивые чувства. Ко всей своей работе, я хочу сказать. С одной стороны, Перумаль очень радовался, когда завершал успешную сделку или когда его хвалил Джастин. С другой стороны, он постоянно был на взводе, будто чего-то опасался.

– И вы не знаете, чего именно?

– Нет, – ответила Рада. – Особенно сильно он нервничал перед отъездом в Джексон-Холл. Я знала, что происходит нечто скверное. Когда я напрямую его спросила, он ответил, что это всего лишь связано с текущей сделкой. Но я уверена, что за этим было что-то большее.

– Я попытался дозвониться ему в «Блумфилд-Вайс», но мне сказали, что он решил задержаться на пару дней, чтобы отдохнуть в Джексон-Холле. Это планировалось заранее?

– Никоим образом. У нас на эту тему состоялся весьма странный разговор. Перумаль сказал, что хочет попробовать покататься на снегоходе. Я ответила, что это может быть опасно и что ему следует возвращаться. Муж ответил, чтобы я не беспокоилась, но его голос звучал напряженно. Очень напряженно. Мне даже показалось, что он чем-то напуган. Ведь мой Перумаль, мистер Кальдер, практически никогда не видел снега, поэтому о лыжах или чем-то подобном не могло быть и речи.

– Возможно, настоящая зима и снег ему так полюбились, что он решил немного задержаться?

– Я его хорошо знаю и так не думаю. Почему он показался мне испуганным? Нет, там совершенно определенно происходило еще что-то. – Рада снова улыбнулась. Кальдер понял: он завоевал ее доверие и теперь она хочет рассказать ему еще кое-что. – Мы с Перумалем состояли в так называемом договорном браке. Вам это трудно понять, но подобное очень часто происходит в моей стране. До нашего бракосочетания два года назад мы даже не были знакомы. Но Перумаль был хорошим, порядочным человеком и стал мне прекрасным мужем. И не только потому, что получал хорошее жалованье. Впрочем, он, пожалуй, слишком слушался свою матушку, – улыбнулась Рада. – Однако я не единственная женщина, у которой возникали проблемы со свекровью. Я пытаюсь сделать все, чтобы она сейчас здесь не появлялась, но она снова желает приехать. До тех пор пока они его не найдут, все будет так трудно.

На сей раз Рада не смогла сдержаться, и Кальдеру пришлось ждать, пока она не утерла слезы носовым платком.

– У вас здесь есть кто-нибудь, с кем можно поговорить? – спросил он.

– О да. Моя мама гостила у меня и вернулась в Индию только вчера. Там у меня младшие сестры, и ей нужно быть с ними. Среди моих соседей очень много хороших людей. Кроме того, скоро сюда приедет сестра Перумаля. – Она вздохнула и, закрыв глаза, продолжила: – Не знаю, как поведет себя свекровь, если его действительно убили. Она так гордилась сыном. Ей этого не выдержать.

– В таком случае ей не стоит об этом говорить, – посоветовал Кальдер. – Ведь мы же не знаем, что произошло на самом деле. И я на вашем месте не стал бы упоминать о моих предположениях в присутствии людей из «Блумфилд-Вайс». Во всяком случае, пока. Если мне удастся что-то узнать, я вам немедленно сообщу.

– Благодарю вас, мистер Кальдер. Я уверена, что здесь что-то не так, и надеюсь, вам удастся докопаться до истины. И если вы выясните, где находится его тело…

– Не знаю, смогу ли, но, во всяком случае, попытаюсь.

– Сделайте что можно, пожалуйста.

Покидая маленький дом, Кальдер думал о том, как повезло Перумалю с женой. Его мать отлично поработала, найдя ему такую супругу. Смерть Перумаля перестала быть для него лишь ключом к разгадке гибели Джен, а сам индус из простого сотрудника группы деривативов превратился в гораздо более значительную фигуру. Перумаль заслуживал справедливости не менее, чем Джен.

В баре рядом с «Ковент-Гарденом» яблоку было негде упасть. Тем не менее Алекс ухитрился отыскать пару мест, с которых был хорошо виден громадный, свисающий с потолка экран. «Тоттенхем» в этот вечер встречался с «Ливерпулем», и игра начиналась через двадцать минут. Кальдер знал, что Нильс ни за что не пропустит этот матч.

Ему требовалась помощь тех, кто по-прежнему работал в «Блумфилд-Вайс». После встречи с Тареком Кальдер понял, что найти такого человека будет труднее, чем он предполагал вначале. В банке по-прежнему работало множество людей, которых он мог бы назвать друзьями, но большинство из них были его сверстниками либо даже старше. Теперь он понимал, что эти люди скорее всего в ответ на его просьбу поведут себя так же, как Тарек, то есть откажутся сотрудничать. Ему нужен был кто-то из тех молодых, кто копался в земле и мог без труда потолковать с подручными Карр-Джонса, а не с самим боссом. Такими людьми были Нильс или Мэтт, которые, пройдя программу обучения в «Блумфилд-Вайс», завели множество столь же юных приятелей в группе деривативов. Поскольку в этой паре более инициативным был Нильс, Кальдер остановил свой выбор на нем. Но в то же время Нильс больше стремился к карьере, поэтому Кальдер не знал, согласится этот парень ему помочь или нет.

Утром Кальдер встречался со Стефани Уорд, бывшим адвокатом Джен. Мисс Уорд подтвердила, что Джен могла бы получить от «Блумфилд-Вайс» значительные отступные, но вместо этого предпочла вести дело до конца, вплоть до суда по трудовым спорам. Шансы на выигрыш в трибунале были достаточно высокими, но он всегда оставался немного лотереей. Адвокат с горечью добавила, что самоубийство Джен ее не очень удивило. Иск к работодателю из Сити – дело весьма тяжкое, часто ведущее к стрессу. Джен оказалась ее третьим клиентом, наложившим на себя руки.

Кальдер узнал у адвоката телефон Сэнди Уотерхаус, американской подруги Джен. Отыскивая номер, Стефани Уорд спросила, не собирается ли он вчинить иск «Блумфилд-Вайс» за свой вынужденный уход со службы, именуемый на юридическом языке конструктивным увольнением. Кальдер вежливо отказался от ее услуг. Его интересовало более серьезное преступление.

Зазвонил мобильник.

– Алло?

– Алекс? Это Бентон Дэвис.

Из-за стоящего в баре гула Кальдер с трудом разбирал его слова.

– Привет, Бентон.

– Я слышал, что ты интересовался Перумалем и Дженнифер Тан?

– Верно.

– Полицейские встречались со мной, я поставил их на место. А тебе следовало бы усвоить, что «Блумфилд-Вайс» меньше всего нуждается в подобной рекламе.

– Бентон, – ответил Кальдер, – мне глубоко наплевать на то, в какой рекламе нуждается «Блумфилд-Вайс».

– Мы внимательно изучили это дело, – сказал Бентон. – Больше ничего нельзя сделать. И я не хочу, чтобы ты обсуждал этот вопрос с сотрудниками «Блумфилд-Вайс». Ты меня понял?

– Я понял, что ты пытаешься скрыть возможное убийство. А когда я узнаю, что действительно произошло, Бентон, я расскажу об этом всем.

– Я требую, чтобы ты это прекратил! – Даже на фоне стоящего в баре гвалта его голос прозвучал весьма властно.

– Я, слава Богу, на тебя больше не работаю! – отрезал Кальдер и отключил трубку.

«Какое счастье, что я больше не завишу от него и всех ему подобных», – подумал он.

В этот момент он заметил, как через переполненный бар к нему протискивается Нильс. Кальдер заказал ему пинту светлого, которую тот, продемонстрировав незаурядный опыт, мгновенно прикончил. Свисающее под ремнем брюхо можно было безошибочно назвать пивным, а двойной подбородок молодого человека явно превращался в тройной. Выразив радость по поводу встречи, он тут же предложил выпить за здоровье Кальдера.

– Насколько я понимаю, ты выбрал этот бар из-за матча? – спросил Алекс.

– Точно. Я сделал хорошую ставку.

– Мне казалось, что ты фанат «Манчестер юнайтед».

– Да, я поддерживаю ее, но если ставить только на свою команду, то никакого навара не получишь. Особенно если ты не голландец, – ухмыльнулся он. – Согласен?

– Согласен.

– Сегодня я продаю угловые, – произнес Нильс, делая здоровенный глоток.

– Продаешь что?

– Продаю корнеры. Именно это сейчас следует делать. Когда команда гостей сильнее, чем твоя, играющая всего с одним нападающим, ставки надо делать на угловые удары. Это всегда работает. Почти всегда.

– Ты это и сделал?

– Точно. Ставлю на двенадцать угловых за игру.

Это означало, что если число угловых за матч будет меньше дюжины, Нильс получит навар, если больше – проиграет. Торговля корнерами походила на трейдерские операции с облигациями. Возможно, поэтому Нильс и предпочитал этот вид ставок.

– Двенадцать – хорошая цена?

– Да. По моим предположениям, их должно быть восемь. Ты не хочешь поучаствовать? – Нильс достал телефон, чтобы позвонить своему букмекеру.

– Спасибо, нет, – ответил Кальдер. – Но я закажу для тебя еще одно пиво.

Нильс уже успел прикончить вторую пинту.

На громадном экране какие-то головы толковали о футболе, и Кальдера радовало, что его собеседник не обращает на них ни малейшего внимания.

– Ну и как идут дела? – поинтересовался Кальдер, возвращаясь с пивом.

Нильс в ответ скорчил недовольную рожу.

– Неужели так плохо?

– Во всяком случае, не так хорошо, как при тебе, – ответил Нильс. – Они поставили руководить группой Кевина Штрамма, который, доложу тебе, настоящий зануда. Он не позволяет мне ничего делать, предварительно не посоветовавшись с ним. Едва я создам приличную по размерам позицию, он требует, чтобы я тут же ее закрыл.

– Вообще-то осторожность не такая уж плохая штука.

– Но, перестраховываясь, хороших денег не сделать, – улыбнулся Нильс. – Ты всегда знал, когда надо играть по-крупному. И я у тебя кое-чему научился.

– Потерпи еще немного, и ты прорвешься.

– Возможно. Но скажу по секрету, если хорошая работа подвернется в другом месте, я за нее возьмусь.

– «Блумфилд-Вайс» по-прежнему остается лучшим банком по работе с облигациями.

– Возможно. Но я не исключаю и другие варианты. А как идут дела у тебя? Я слышал, ты купил летную школу?

– Да. «Лангторп» в Норфолке. Дела идут неплохо.

– Приносит хорошие бабки?

– Нет, – улыбнулся Кальдер. – Буду рад, если получу со временем хоть какую-то прибыль. Ты мог бы заскочить в одно из воскресений. Мы бы с тобой полетали.

– Нет. Даже мысль об этом нагоняет на меня страх. Ну да ладно. Ты купил мне уже три пива. Что же тебя интересует?

Кальдер рассказал Нильсу о визите Перумаля, о своих сомнениях в связи со смертью Джен и о загадочном исчезновении индуса. Нильс внимательно слушал, а когда Кальдер закончил, воскликнул:

– Вау!

– Я хочу выяснить, почему смерть Джен оказалась такой своевременной для Карр-Джонса. Кроме того, мне надо узнать, не были ли они с Перумалем убиты. Перумаль был в Вайоминге, и я хочу выяснить, какие дела с фондом «Тетон» вела и ведет группа деривативов и имела ли к ним отношение Джен. Насколько я знаю, после ее смерти Тесса Трю ушла из «Блумфилд-Вайс». Судя по всему, она расплевалась с Карр-Джонсом. Я хочу знать, почему она ушла и куда.

– Вау! – повторил Нильс и приложился к кружке.

– Ты мне поможешь?

– Должен признать, что все это звучит подозрительно. Но я не могу поверить, что за этим стоит грязная игра. А если ты прав, то лезть в это дерьмо смертельно опасно.