Текст книги "На острие"

Автор книги: Майкл Ридпат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)

Майкл Ридпат
На острие

Моему отцу Эндрю посвящается

От автора

Ни один из персонажей этой книги не имеет отношения к реальным личностям, и любое сходство с какими-либо людьми является случайностью. Все упомянутые в книге компании вымышленные. Фонд «Тетон» не списан ни с какого-либо хеджевого фонда в штате Вайоминг, ни с какого-то иного.

Пролог

Алекс Кальдер наблюдал, как его «торнадо» самостоятельно мчался на скорости пятьсот миль в час и высоте двести пятьдесят футов над сельскими районами графства Хартфордшир. Левая рука Алекса покоилась на рукоятке управления газом, а правая лежала на колене. Аэроплан, получив сигнал от РЛС,[1]1
  Радиолокационная станция. – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть] предупреждающий об опасности столкновения с наземными препятствиями, слегка скорректировал направление и высоту полета. Пространство проносилось внизу золотым, зеленым и коричневым мельканием фермерских земель, а тень «торнадо» бежала, как казалось Алексу, всего в нескольких метрах от него, словно верный, но призрачный ведомый.

В поле зрения пилота возникла труба, возвышающаяся над цементным заводом примерно метров на шестьдесят. На фоне зеленого ландшафта она чем-то смахивала на белую язву.

– Точка поворота В, – объявил из задней кабины штурман Джако, коренастый выходец из Ливерпуля. «Торнадо» заложил левый вираж, следуя инструкциям программы, тщательно составленной Джако на базе ВВС в Мархэме, в комнате предполетного инструктажа пилотов 13-й эскадрильи. – Экран предупреждения о цели чист, – добавил штурман.

Программа включала пять рекогносцировочных целей, и, кроме этого, Кальдера и Джако ожидала где-то в пути встреча с двойкой истребителей. Если истребители решат воспользоваться для обнаружения цели своими радарами, то прибор предупреждения сообщит им, что их ищут. Если же этого не случится, то им придется полагаться лишь на себя.

Теперь на них надвигались охраняемые валом сланцево-серых облаков коричневатые холмы Уэльса.

– Держись, Джако, – сказал Кальдер, когда «торнадо» резко взмыл над первой грядой. Несмотря на то, что Джако служил штурманом уже пять лет, он все еще страдал от воздушной болезни. Особенно сильно его желудок давал о себе знать, когда самолет шел под управлением РЛС.

Чтобы избежать столкновения, аэроплан метался вверх и вниз, вправо и влево, следуя контурам холмов и долин, – бортовой компьютер выдавал команды, которые мгновенно реализовывались в системе управления. Даже пролетав на «торнадо» год, Кальдер с трудом удерживался, чтобы протянуть машине руку помощи.

Когда они находились над вершиной поросшего лесом холма, их взгляду открылась первая цель – плотина в дальнем конце узкого озера. Кальдер, перейдя на ручное управление, провел машину примерно в ста метрах от цели, чтобы сделать максимально подробную фотографию для специалиста по дешифровке на базе. Инфракрасная видеосистема «торнадо» работала безупречно, а когда они пролетали над плотиной, Джако дал исчерпывающее устное описание сооружения. На обратном пути в Норфолк штурман отредактирует видеозапись и сразу после приземления представит ее интерпретатору снимков вместе с голосовым сопровождением.

Плотина остались позади, и теперь их ждала другая цель в глубине гор Уэльса. Кальдер обожал такого рода полеты. Горный рельеф иногда требует резкого маневра даже на высоте сто метров. Пилот сосредоточил все внимание на холмах за стеклом кокпита, вглядываясь в дисплей и лишь изредка бросая взгляд на подвижную карту.

– Вижу! Бери шестьдесят влево!

Кальдер мгновенно выдвинул рукоятку газа вперед до упора и бросил машину в крутой левый вираж. Противоперегрузочный скафандр плотно обхватил его ноги и живот, чтобы скомпенсировать вызванное ускорением увеличение силы тяжести. Теперь он вел машину низко, над самыми вершинами холмов.

– Враг в направлении четырех часов. Снижается. Расстояние примерно пять миль.

Кальдер бросил взгляд на экран обнаружения цели и увидел след радара истребителя. Это мог быть F-3 с базы ВВС в Конингсби, пытающийся подойти поближе, чтобы пустить в ход ракеты теплового наведения воздух-воздух. F-3 был модификацией «торнадо», но его скорость значительно превосходила скорость GR.IА, на котором летели Кальдер и Джако. В открытом небе у них не было бы никаких шансов на спасение, но в горном районе они могли попытаться стряхнуть истребитель со своего следа до того, как тот выйдет на убойную дистанцию. Несмотря на все чудеса современной электроники, ученые еще не смогли придумать прибор, способный видеть сквозь скалы.

– Слева, перпендикулярно нашему курсу, находится долина, мы можем от них туда уйти! – крикнул Джако.

Кальдер сделал резкий разворот влево и, пролетая над вершинами в долину, даже поставил машину вверх брюхом. При этом он пытался держать самолет максимально низко, чтобы истребитель не мог установить с ними визуальный контакт. Над головой Кальдера с бешеной скоростью проносились кусты цветущего вереска. Продолжая лететь вверх брюхом, он надавил на рычаг управления, чтобы направить нос самолета вниз, в долину, затем вернул машину в нормальное положение. Когда мир встал на свое место, он увидел перед собой узкую зеленую полосу пастбища с пятнышками овец на нем и извилистую, бегущую между холмами речку. К крошечному поселению из домов со сланцевыми крышами вела дорога. В центре деревни стояла часовня. А перед деревней, словно остановившись в воздухе, висел одномоторный самолет. Судя по верхнему расположению крыла, это была «сессна».

«Сессна», естественно не остановилась – Кальдеру просто так казалось. Но это означало, что обе машины идут точно на встречных курсах и должны столкнуться.

– Какого дьявола он здесь делает?! – проорал Кальдер.

В любом случае полет гражданского самолета на такой высоте – чистое безумие. Чтобы охарактеризовать появление «сессны» в центре территории, где обычно развлекаются «торнадо», просто не хватало слов. Летчик скоростной реактивной машины способен заметить встречный летательный аппарат на расстоянии десяти секунд полета. За это время он должен определить потенциальную опасность и избрать нужный маневр, чтобы избежать столкновения. За те же десять секунд самолет должен успеть отреагировать на команду пилота. За десять секунд «торнадо» пролетает почти три километра, а сейчас расстояние между двумя машинами было уже менее полутора.

Кальдер сбросил газ и резко взял ручку на себя. Ему казалось, что «сессна» вдруг выросла в размерах. Нос «торнадо» поднялся, но времени было слишком мало. Когда «сессна» ударила им в борт, чуть слева от кокпита, Кальдер непроизвольно отклонился. Послышался взрыв, и «торнадо» содрогнулся всем корпусом.

– Мы горим! – крикнул Джако.

Кальдер бросил взгляд влево и увидел, что из крыла вырван большой кусок, а левый двигатель объят пламенем. В кабине «торнадо» сверкали красные предупредительные огни, и, извещая об опасности, ревела сирена. Но экипаж и без этого все понимал. Рычаги управления в руках Кальдера казались безжизненными, а начавший набирать высоту самолет вновь выровнялся, прежде чем перейти в пике. Пожар за стеклом кабины запылал сильнее.

Времени оставалось лишь на то, чтобы принять единственно верное решение. Кальдера специально этому учили, и он ни минуты не колебался.

– Приготовиться к катапультированию! – скомандовал он и взялся за выкрашенную в желтый и черный цвета рукоятку. Нос самолета уже начинал смотреть на землю. – Три, два, один… Выход! Выход!

Но прежде чем рвануть рукоятку, Кальдер поднял голову. Перед ним, опасно вырастая в размерах, находилась деревня. Его взгляд остановился на игровой площадке перед школой, пестреющей маленькими фигурками. Самолет устремлялся прямо туда. Он услышал, как с хлопком отскочил колпак кокпита, – это за его спиной катапультировался Джако. Кабина была открыта, и рев воздушного потока заглушал теперь все остальные звуки. В первый момент «торнадо» не послушался его команды, но когда он изо всех сил потянул ручку на себя, едва не вырвав из пола, нос машины каким-то чудом приподнялся. Теперь, вместо того чтобы рухнуть на школьный двор, ему предстояло врезаться в склон холма – возможно, в полутора-двух километрах от последнего дома. Для того чтобы пролететь полтора километра, требовалось около шести секунд.

Выждав две из этих шести и окончательно убедившись, что самолет не рухнет на дома, Кальдер потянул желто-черную рукоятку.

Стропы вокруг его тела натянулись, но больше ничего не произошло. В следующие полсекунды, показавшиеся ему половиной жизни, Кальдер уже решил, что опоздал, как вдруг ракеты под креслом заработали, ограничители прижали его руки к телу, и пилот взлетел вверх, оказавшись в оставленном самолетом воздушном потоке – стене воздуха, двигающейся со скоростью девятьсот километров в час. Кувыркаясь, он услышал сильный взрыв – это «торнадо» врезался в гору, – затем раскрылся вытяжной парашют и кувырки прекратились.

Через несколько мгновений, уже спускаясь на основном парашюте, он ощутил резкую боль в спине. В паре сотен метров от него полыхал «торнадо». Кальдер видел, как языки пламени лижут эмблему его эскадрильи – голову рыси, нарисованную на гигантском хвостовом оперении. Кальдер повернулся, чтобы взглянуть на школу. Та была целехонька, а в поле, с другой стороны поселения, полыхал еще один костер. Это горела «сессна». У ее бедняги пилота не было катапультируемого кресла, подумал Кальдер.

Нет, с его спиной что-то определенно не так.

Земля встретила его – он оказался на скалистом крутом склоне. После нескольких спокойных секунд спуск, к удивлению Кальдера, вдруг резко ускорился, и перед приземлением парашютист едва успел составить ноги вместе. Затем он врезался в большую скалу и погрузился в небытие.

Часть первая

1

Любители конькобежного спорта кружили по небольшому катку в центре Бродгейт-серкл. Они скользили, ковыляли, вращались, спотыкались и падали, при этом неукоснительно выдерживая движение против часовой стрелки. Какой-то нескладный молодой человек, не успевший сменить свой темный, в тонкую полоску, костюм, сражался со льдом, каждый раз удерживаясь на ногах не более пяти секунд. Вначале он вцепился в поручень, а затем, демонстрируя полное невежество, попытался двинуться по часовой стрелке, то есть против течения. Поток конькобежцев расступался перед ним, а затем снова смыкался. Наконец горе-фигурист упал, недоуменно моргая на свет ярких фонарей, но очень быстро поняв свою ошибку, поднялся и влился в поток.

Кальдер улыбался, потягивая шампанское. Он прекрасно себя чувствовал в дружеской, слегка пропитанной алкоголем атмосфере бара «Корни и Барроу», расположенного полукругом над самым катком. Он прекрасно понимал, что сейчас чувствует молодой человек в костюме, поскольку первые два месяца этого года сам плыл против течения, скупая итальянские государственные облигации, в то время как остальные их продавали. Затем он сдался, кардинально изменил направление и сделал два миллиона евро за одну торговую сессию, завершившуюся несколько часов назад. Два миллиона не так уж и много, поскольку за прошлый год его команда принесла своему работодателю сорок миллионов. Но и два для начала совсем неплохо. На бутылку шампанского они, во всяком случае, заработали.

– Посмотри, как это здорово. Может, и нам стоит попробовать прокатиться чуть позже?

Кальдер взглянул на своего нового младшего трейдера и сказал:

– Только не этим вечером, Джен. Как-нибудь в другой раз.

Он содрогнулся всем телом, когда молодой человек в деловом костюме в очередной раз шлепнулся. Лед казался Кальдеру ужасно твердым, и он представил, будто сам приложился об него своей поврежденной спиной. Поспешно покидая «торнадо» восемь лет назад, он получил компрессионный перелом позвоночника – повреждение довольно типичное при катапультировании пилотов. С течением времени последствия травмы стали такими ничтожными, что даже не мешали ему управлять самолетом, однако позвоночник был ослаблен, и риск повторного катапультирования следовало исключить. Конечно, он мог бы пересесть за штурвал менее скоростного летательного аппарата, но это было бы не для него, и Кальдер подал рапорт с просьбой о досрочном увольнении из Королевских ВВС.

Ощущая душевный трепет, он двинулся по следам некоторых своих сокурсников по Кембриджу и в конце концов оказался в Сити. Как показало время, это было правильное решение. У него оказался врожденный талант к операциям с ценными бумагами (так же как и к полетам), и довольно скоро он научился чувствовать рынок и все связанные с ним риски. Это приносило кучу денег и ему, и его работодателю.

По крайней мере, они с Джако были все еще живы, в отличие от пилота «сессны» – тридцатитрехлетнего предпринимателя из Суонси. Парень налетал двести часов, что было достаточно, чтобы начать задирать нос, но явно не хватало для обеспечения безопасности. Он низко кружил над фермой дядюшки, не позаботившись при этом предупредить о своих действиях местную диспетчерскую службу. Возможно, он не сделал этого потому, что ожидал неминуемого запрета на полет.

– Опасаешься, что я дам тебе сто очков вперед? – с улыбкой спросила Джен, словно бросая ему вызов.

– А ты и вправду умеешь кататься?

– Спрашиваешь! Когда я была еще маленькой, мы зимой после школы отправлялись на пожарный пруд за нашим домом и играли в хоккей. Я тогда запросто утирала носы мальчишкам.

– Боюсь, что со мной такой номер не пройдет.

Кальдер всего лишь пару раз становился на коньки, но он всегда верил в свои способности и не сомневался, что выиграет у нее.

– Ты так говоришь только потому, что я девушка?

– Хм-м…

Он почувствовал, что краснеет. Именно это он и имел в виду, хотя и не хотел признаваться.

– Не беспокойся, – усмехнулась Джен. – На сей раз я избавляю тебя от позора.

Дженнифер Тан была американкой китайского происхождения. Впрочем, о ее восточных корнях свидетельствовала лишь внешность, а не манера говорить. Проведя детство и юность в богатом предместье Нью-Йорка и получив ученую степень в одном из престижнейших университетов Бостона, она стала полноправным членом элиты Восточного побережья США.

– Знаешь, в чем беда этой страны? – произнесла Джен, отпив шампанского. – Здесь не бывает нормальной зимы. Вам, ребята, явно не хватает ясного морозного неба и настоящего снега вместо вашей отвратительной серой слякоти. Это так давит на психику, – закончила она, содрогнувшись всем телом.

– Ты к этому привыкнешь, – пообещал Кальдер.

– Пока это вгоняет меня во все более глубокую депрессию.

– Перестань. Лондон не так уж и плох.

– Конечно, нет, – улыбнулась Джен. – Мне, например, очень нравится моя работа. Впервые за долгое время мне по утрам не терпится прийти на службу.

– Я знал, что это будет для тебя несложно. Но мне кажется, что ты все же относишься к своему делу слишком легкомысленно. Погоди, скоро мы заставим тебя делать для нас настоящие деньги.

Джен посмотрела на Кальдера так, словно старалась определить, насколько правдивы его слова, но лицо босса ей ничего не сказало. Кальдер знал, что Джен умна и прекрасно схватывает скрытые пружины торговых сделок. Кальдер руководил группой операций с ценными бумагами в Лондонском отделении крупного американского инвестиционного банка «Блумфилд-Вайс». Его команда состояла из четырех человек, и он имел карт-бланш при операциях с ценными бумагами, действуя за счет банка. Кальдер слыл одним из самых успешных трейдеров и считался восходящей звездой, у него была репутация человека, готового идти на серьезный риск ради большой прибыли. Джен также обладала прекрасным потенциалом, но ей для больших успехов пока не хватало самого главного – уверенности в себе, поэтому Кальдер постоянно мягко и ненавязчиво ободрял ее. Она пришла в его группу в тот момент, когда ее вера в себя оказалась сильно подорванной. Кальдер был готов потратить несколько месяцев на то, чтобы определить, насколько велик урон и не является ли он невосполнимым. Если девушка не войдет в форму к лету, с ней придется расстаться. В течение года на рынке облигаций открывалось не так уж и много возможностей для крупной прибыли, и чтобы их не упустить, Кальдер нуждался в решительных трейдерах.

– О Боже! – простонала Джен. – Взгляни!

Кальдер оглянулся. За стоящим в нескольких футах от них столиком располагалась еще одна группа сотрудников «Блумфилд-Вайс». Коллеги тоже пили шампанское, которое разливал человек с копной черных кудрявых волос, бледным детским личиком и в изящных очках в тонкой оправе. Хотя во всей компании этот человек выглядел самым юным, боссом был именно он. Звали его Джастин Карр-Джонс.

– Не обращай внимания, – сказал Кальдер.

– Не могу, – ответила она. – Давай поищем другой столик.

– Свободных столов не осталась. Кроме того, ты не можешь позволить, чтобы Карр-Джонс тебя запугал.

Джен передвинула свой стул так, чтобы оказаться спиной к компании.

– Я просто не хочу быть с ним рядом, – объяснила она.

– Да, он дерьмо, – подавив раздражение, произнес Кальдер. – Но в банке «Блумфилд-Вайс» работает множество моральных уродов, и тебе надо учиться как-то уживаться с ними.

– Похоже на то, – протянула Джен и, отпив шампанского, спросила: – Тебя это не тревожит?

– Что именно?

– Что в фирме полно всякого дерьма?

– Нет, не очень, – немного поколебавшись, ответил Кальдер. Как-никак он был ее боссом, однако прекрасно понимал, что тон выдавал его подлинные чувства и Джен не могла этого не услышать.

– Думаю, что мне следовало этого ожидать, когда я поступала на работу, – заметила Джен. – Фирма «Блумфилд-Вайс» имеет репутацию брутального монстра.

– Не знаю, – отозвался Кальдер. – Фирма, конечно, славится своей агрессивной политикой, но там трудятся достойные люди, готовые на все ради своих коллег. – Джен одарила босса скептическим взглядом, но тот все же продолжил: – Или по крайней мере эти люди были таковыми. Впрочем, возможно, ты и права, – вздохнул он. – Все меняется. Иногда мне кажется, что подонков уже значительно больше.

– Подонков вроде Карр-Джонса?

– Да, таких, как он.

– Но разве это не повод спросить себя: «Что я здесь делаю?»

– Но такое положение далеко не везде, – покачал головой Кальдер, ощущая, что его план подбодрить Джен и дать стимул к работе терпит полный крах. – «Блумфилд-Вайс» по-прежнему остается лучшей фирмой на рынке облигаций. И лучшего места для обучения ремеслу трейдера тебе не найти.

Джен улыбнулась, но Кальдер понял, что убедить ее до конца ему не удалось.

Мэтт и Нильс, ребята из команды Кальдера, закончив дискуссию о перспективах «Манчестер юнайтед» в стартующем этим вечером очередном туре Лиги чемпионов, поставили бокалы на стол и удалились. Кальдер проверил бутылку: та оказалась пустой. Ему не хотелось менять теплый бар на холодную пустую квартиру, ставшую особенно холодной после того, как ее покинула Ники.

– Может, я закажу еще одну? – спросил он, подняв глаза на Джен.

Она кивнула, и сделала это, как показалось Кальдеру, с подлинным энтузиазмом. Хотя не исключено, что ей просто хотелось ублажить босса. Они открыли вторую бутылку и продолжили приятное времяпрепровождение.

Разливая остатки вина по бокалам, Кальдер вдруг почувствовал, что к столу кто-то подошел.

Он поднял глаза и увидел, что это был Карр-Джонс. Тот пил редко, но когда напивался, хмель очень быстро ударял ему в голову. Этот человек, обычно являясь примером сдержанности и самодисциплины, терял контроль над собой после пары бокалов.

– У тебя, похоже, был хороший денек, Зеро?

– Да. Неплохой, – ответил Кальдер, откликнувшись на прозвище, полученное им пару лет назад после особенно удачной операции по облигациям с зеро-купоном. Он скорее почувствовал, чем увидел, как напряглась Джен. – А как ты? Редко доводится видеть, как вы что-то празднуете.

– Перумаль, вон тот парень за столом, только что закрыл сделку. – Карр-Джонс кивнул в сторону лучившегося счастьем миниатюрного индийца с темной, почти как у негра, кожей. – Сделка размером со слона. Здоровенного слона, со здоровенными ушами и здоровенным слоновьим хером, которым можно трахнуть… которым можно трахнуть… Не знаю, кого можно было бы им трахнуть.

– Неужели он такой большой? – поинтересовался Кальдер.

Карр-Джонс возглавлял группу деривативов – весьма сложных финансовых активов, стоимость которых определяется формулой, выведенной на основе движения различных рынков ценных бумаг. Группа Карр-Джонса получала громадные прибыли, продавая деривативы клиентам, которые в них мало что смыслили. Даже со скидкой на пьяное преувеличение последняя сделка, видимо, принесла инвестиционному банку «Блумфилд-Вайс» серьезные деньги – по меньшей мере десять миллионов.

Карр-Джонс осклабился и слегка качнулся, на его обычно бледных щеках пылали красные пятна.

– Тебе не следовало уходить от нас, Джен, – сказал он.

– Безмерно рада, что так поступила. – Она обожгла его взглядом. – Вне зависимости от того, насколько велик твой слон.

– Точно. Теперь, наверное, ты чувствуешь себя лучше. Операции с облигациями больше отвечают твоим талантам.

– Что ты имеешь в виду?! – выпалила Джен.

– Ничего особенного, – ответил Карр-Джонс с издевательски невинным выражением лица. – Я просто выразил свое мнение. Вот и все. Но взглянем правде в глаза: цифирь в твоем новом деле все же не так сложна.

– У меня нет проблем с цифрами! – возмутилась Джен.

– Да-да. Конечно, нет.

– Оставь свой снисходительный тон. У меня степень магистра по статистике, и получила я ее в Массачусетском технологическом институте. Тебе это прекрасно известно.

Кальдер, понимая, что спорить с пьяным нет смысла, поднял руку, чтобы успокоить Джен, и сказал примирительно:

– Оставь ее в покое, Джастин. Она делает для меня отличную работу, и из нее получится первоклассный трейдер.

– Рад это слышать. – Карр-Джонс хотел глотнуть из своего бокала, но тот оказался пустым. Изучив стоящую на столе между Кальдером и Джен бутылку, он продолжил: – А вы, похоже, прекрасно проводите время.

– Да, – ответил Кальдер, чувствуя, как иссякает его терпение.

– Значит, ты спишь с ним? – спросил Карр-Джонс, обращаясь к Джен.

– Что? – недоуменно переспросила Джен.

– Я спросил, спишь ли ты с ним. Ведь это так. Я не ошибся? Выходит, мои слова о том, что новая работа больше отвечает твоим талантам, соответствует действительности. – Он ухмыльнулся так, словно это открытие доставило ему громадное удовольствие.

Джен залилась краской:

– С чего ты взял?

– Люди говорят. Да об этом все знают.

– Знают о чем?

– О тебе и Зеро. Эй, послушайте, мне это до фонаря. Лишь бы вам было хорошо.

Джен открыла рот, вознамерившись что-то сказать, но, передумав, резко отодвинулась вместе со стулом от стола, схватила пальто и сумку и вскочила. Ее длинные черные волосы рассыпались, скрыв появившееся на лице страдальческое выражение.

– Джен! – крикнул Кальдер, пытаясь остановить ее. Но к тому времени, когда он выбрался из-за стола, Джен уже выбежала из бара.

– Что, дьявол тебя побери, ты это сказал? – рявкнул он, обращаясь к Карр-Джонсу.

– Эта девица чересчур чувствительна, – пожал плечами тот. – Всегда была такой.

Кальдер схватил Карр-Джонса за лацканы пиджака и притянул к себе. Тот попытался сопротивляться, но Кальдер, будучи значительно выше и сильнее, почти оторвал его от пола. Глаза Карр-Джонса за линзами очков округлились от страха.

– Я понимаю, что ты сейчас туго соображаешь, – прошипел Кальдер сквозь стиснутые зубы, – однако завтра утром ты должен перед ней извиниться.

– Но…

Кальдер подтянул обидчика еще ближе к себе и произнес:

– Ты меня понял. О'кей?

Карр-Джонс утвердительно кивнул в ответ.

– А теперь проваливай отсюда! – Кальдер оттолкнул его.

Как раз в этот момент рядом с ними возник управляющий баром.

– Джентльмены уходят, – сказал Кальдер, бросив многозначительный взгляд на верных оруженосцев Карр-Джонса из группы деривативов.

Когда трейдеры удалились, Кальдер извлек кредитную карту и, рассчитавшись за пять бутылок шампанского, мысленно вернулся к вопросу, который задала ему Джен.

Что он делает в этом бизнесе?

Когда такси довезло Джен до ее квартиры в Челси, она немного успокоилась. Начинался дождь. Такси остановилось у тротуара, рядом с огромной лужей. Джен выпрыгнула из машины, ухитрившись оставить туфли сухими, но через миг автобус окатил водой ее брюки. Доехав на старом лифте до шестого этажа, она обменялась хмурым взглядом с живущей напротив пожилой леди, которую, судя по ее почте, звали миссис Пинни. В течение месяца Джен пыталась вести себя как добрая соседка, но отказалась от этой затеи после того, как дама в ответ на слова: «Добрый день, миссис Пинни. Как вы поживаете?» – ретировалась в свою квартиру, что-то буркнув о манерах. «Интересно, что ей во мне не нравится? – размышляла тогда Джен. – Может быть, то, что я китаянка? Или американка? Или просто то, что я пытаюсь вести себя дружелюбно?» В общем, она стала недолюбливать миссис Пинни. А зимой, когда она все чаще возвращалась домой усталой и раздраженной, это чувство начало перерастать в ненависть.

Джен вошла в свою крошечную квартирку. Дождь усилился, и капли воды плясали в пятне желтого света за стеклом на узком балконе гостиной. Когда она задергивала шторы, зазвонил ее мобильный. Это было SMS-сообщение от матери. Та сообщала, что Вивьен стала регулярно появляться ровно в три часа пополудни по нью-йоркскому времени на одном из деловых телевизионных каналов, чтобы выдать три очередных главных совета по биржевой игре. Джен бросила взгляд на часы. Восемь тридцать три. Схватив на кухне упаковку чипсов «Принглз», она врубила телевизор.

На экране была ее телегеничная старшая сестра Вивьен, работавшая аналитиком в крупной нью-йоркской брокерской фирме и ставшая в последние месяцы телевизионным экспертом. Один раз в неделю она выступала с прогнозом курсов ряда ценных бумаг по своему выбору. Слушая, как сестра расхваливает инвестиционную привлекательность какого-то производителя пластикового сантехнического оборудования, Джен довольно кисло подумала, что в манере поведения и в речи Вивьен присутствует некая привлекательность. Казалось, что она понимает, о чем говорит, ей хочется верить. Но Вивьен никогда не отличалась умом и в этом отношении не могла сравниться с Джен. Этот факт – совершенно очевидный для Джен – почему-то оставался незамеченным для родителей. Вивьен следовало бы предсказывать погоду – в этом случае время от времени оправдывалась бы хотя бы часть ее прогнозов.

В ее памяти снова всплыли слова Джастина Карр-Джонса. Как он мог подумать, что она спит с Алексом Кальдером? Да, Алекс ей нравится, и ее жизнь стала намного лучше после того, как она начала с ним работать. Он внимателен, справедлив и прислушивается к ее словам. Как и Карр-Джонс, ее новый босс просто создан для своей работы, но в отличие от Карр-Джонса Кальдер готов объяснить, как у него это получается. Джен была вынуждена признать, что Алекс, с его серо-голубыми глазами и едва заметными V-образными складками на лбу, выглядит довольно мило. Она не могла не заметить наполненного мощной взрывной силой сухого, гибкого тела Кальдера, так отличающего от хлипких торсов ведущих сидячий образ жизни слизняков-трейдеров. Но Джен гордилась своим профессионализмом и ни за что бы не отправилась в постель с боссом.

Надо сказать, что оскорбили ее не слова Карр-Джонса, а то, что за этими словами стояло. Этот тип хотел сказать, что она никогда не достигнет в работе его уровня или уровня других коллег-мужчин, а всем своим успехам в карьере… обязана лишь внешности. Главным достоинством Джен как сотрудницы «Блумфилд-Вайс» была, как полагал Карр-Джонс, ее готовность оказывать сексуальные услуги. Она вспомнила, как примерно год назад, вскоре после ее поступления на службу, Карр-Джонс попросил ее принять участие в его вечерней встрече с весьма важными клиентами. Когда она встретилась с боссом в вестибюле, на ней был брючный костюм от Армани, обошедшийся ей в две тысячи долларов. Едва взглянув на нее, Карр-Джонс велел ей отправиться домой и надеть самую короткую из ее юбок. Переодевшись, Джен должна была присоединиться в ресторане к нему и его клиентам. Она поступила так, как он просил, и позже пожалела об этом.

Карр-Джонс, похоже, относился так ко всем женщинам. Другой женщиной в его группе была весьма крупная блондинка – англичанка по имени Тесса, которую вполне устраивало такое к ней отношение. Более того, она научилась извлекать из него пользу. Но Джен просто не могла вести себя подобным образом. Дело усугублялось тем, что Карр-Джонс лишь недавно вернулся из двухгодичной командировки в Японию, где на него сильное впечатление произвели развлекавшие его клиентов гейши. Джен иногда казалось, что в бизнесе ей уготована роль кроткой домашней гейши. Она надеялась, что, перейдя в группу Кальдера, избавилась от Карр-Джонса, но тот постоянно находился поблизости и его высокомерные насмешки по-прежнему вызывали у нее негодование и стыд.

Вивьен, похоже, просто потешалась над ней с расстояния в три тысячи миль. Джен нажала кнопку на пульте дистанционного управления и переключилась на CD. Рэп. Когда-то она терпеть не могла такую музыку, но через несколько месяцев после прибытия в Лондон купила альбом Эминем. Затем еще один. И почти сразу – третий. Джен любила включать звук на полную мощность, и исполненные злобы слова действовали на нее словно очищающий душ.

Ей очень не нравилась та женщина, в которую она постепенно превращалась: мрачная, озлобленная, вечно в плохом настроении. Кроме подруги, с которой она познакомилась еще в колледже и карьера которой складывалась столь же скверно, друзей в Лондоне у Джен не было. Погода здесь была отвратительной, ночи длинными, на рынке бумаг никогда не соблюдались условия, которые вроде бы все клялись соблюсти. Ей очень хотелось прикончить миссис Пинни и дикторшу, которая каждое утро будила ее своим идиотски радостным предсказанием очередного промозглого и унылого дня, получая от этого, судя по тону, несказанное удовольствие. Джен уже не верила тому, что она сказала Кальдеру. Ничего на самом деле не изменилось после того, как она начала на него работать. Кого она пыталась обмануть? Видимо, только себя.

Ведь Джен не всегда была такой. Поступая в Нью-Йорке на работу в «Блумфилд-Вайс» сразу по окончании Массачусетского технологического института, она была восторженной оптимисткой, готовой вкалывать изо всех сил и обязательно преуспеть и полной решимости получать от своей работы подлинное удовольствие. Ей нравилось расчленять самые сложные транзакции на отдельные компоненты, а затем снова соединять их. Поскольку ей это всегда прекрасно удавалось, она получила завидный пост в Лондоне под началом одного из самых успешных сотрудников «Блумфилд-Вайс» – Джастина Карр-Джонса.